Текст книги "Второй шанс (СИ)"
Автор книги: Sumya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Ситуация повторилась с потрясающей точностью. Несколько отбитых выпадов, тот же прием, и Вольфрам снова подставил спину Гюнтеру. На этот раз советник проявил милосердие и не стал его сильно бить, просто чуть коснулся ягодиц жениха.
– Не учишься на своих ошибках, – прокомментировал он ситуацию. – Смотри.
Он медленно показал Вольфраму прием, который использовал, чтобы его дезориентировать, и несколько способов защиты от него. Учился фон Бильфельд быстро. И вот уже бой продолжается. Конечно, у Гюнтера, как у учителя фехтования, много козырей в рукаве, но Вольфрам уже освоился с его манерой вести бой и не допускает совсем уж глупых промахов.
Именно звон мечей вывел Юури из состояния ступора. Так и не поняв, что же на самом деле может происходить между его бывшим женихом и советником, Мао поспешил во внутренний двор. Зрелище, которое открылось его глазам, было невероятно красивым. Вольфрам и Гюнтер, оба одетые только в рубашки и штаны, сражались друг с другом. И что это было за сражение! Почти танец! Хотя с первого взгляда было видно, кто выйдет победителем, от этого бой не был менее красив. И он даже собрал во дворе нескольких зрителей. Аниссина стояла, раскрыв рот, служанки стайкой прятались за колоннами, хихикая, в отдалении маршал фон Вальде с недовольным видом поджал губы и сложил руки на груди. А бой все длился. Оба мадзоку уже здорово устали и взмокли, но продолжали поднимать мечи и наносить удары. Азарт захватил их. Они оба получали удовольствие от своего сражения. Первым все же выдохся Вольфрам. Когда мечи скрестились вновь, он не удержал свой, и тот отлетел на несколько метров в сторону. Гюнтер приставил кончик лезвия к подбородку жениха.
– Сдавайся, – велел он.
– Сдаюсь! – Вольфрам даже чуть поднял руки, признавая поражение. Странно, но проигрывать Гюнтеру было совсем не обидно. – Повторим завтра?
– Я подумаю над этим, – фон Крист оттер пот со лба.
– Гюнтер! – Аниссина пересекла двор почти строевым шагом. – Ты был великолепен. И почему ты так редко фехтуешь? А впрочем, не важно. Мне нужна твоя марёку.
– Все потом, – оттеснил её в сторону Вольфрам и накинул на плечи жениху его одежду. – Сначала мы в купальни смыть пот и переодеться.
– Это не займет много времени, – переубедить изобретательницу в чем-то было отнюдь не так легко. – Это ведь на благо науки.
– А меня волнует благо моего жениха, – фон Бильфельд взял Гюнтера под локоть, – и его здоровье. Так что не стой у нас на пути, не видишь, он уже начинает мерзнуть!
С таким Вольфрамом спорить было непросто. Не то чтобы Аниссина не попробовала это сделать, но вот переубедить его она так и не смогла.
– Все потом, – отрезал юноша и увел Гюнтера вслед за собой.
– Когда он был просто скандальным мальчишкой, от него было намного меньше проблем, – раздраженно бросила Аниссина. – Гвендаль? Ну что ж, твое марёку мне тоже подойдет! Стоять! Ты куда!?
Двор опустел. Служанки побежали разносить новые сплетни. Гвендаль попытался скрыться от «повинности» на благо науки. Аниссина была твердо намерена не дать ему этого сделать. Остался один Юури. Он стоял на месте. Он только что осознал самый ужасный и удивительный факт за всю свою жизнь. Глядя на раскрасневшегося Вольфрама в мокрой от пота рубашке, он понял, что хочет его. Хочет своего бывшего жениха. У него банально встало на парня. И дело было даже не в том, что тот был красавчиком, похожим на девушку. Нет. Он хотел именно Вольфрама фон Бильфельда, гибкого, сильного, с развитой мускулатурой. Парня. Мужчину… Своего бывшего жениха… И что ему с этим делать? Одернув полы школьного пиджака, чтобы скрыть свое состояние, Юури направился в королевские покои. Ему нужно было подумать, о многом подумать.
Между тем Гвендаль, удачно спрятавшись от Аниссины за гобеленом, вспоминал, как выглядел взмокший Гюнтер. Казалось бы, что может быть привлекательного в этом зрелище? Пряди волос прилипали ко лбу и щекам. Затрудненное дыхание. Грудь поднимается и опадает, четко проступая под тончайшим белым батистом. Руки с длинными, тонкими, изящными пальцами, крепко сжимающие рукоять меча. Он и раньше знал, что его супруг красив. Бывший супруг… Но чтобы настолько. Не той своей почти женской красотой. А мужским, животным магнетизмом. Почему он раньше этого не замечал? Ведь он не раз видел Гюнтера в бою. Что же изменилось? Ответ напрашивался сам собой… Дело было в самом Гюнтере. У советника было такое одухотворенное лицо, когда он смотрел на Вольфрама, что Гвендаль сделал для себя вывод: Гюнтер влюблен в его младшего брата… От осознания этого факта почему-то стало тошно…
– А, вот ты где! – похоже, он впервые обрадовался появлению Аниссины, рывком отодвинувшей гобелен в сторону. Оно, по крайней мере, избавило его от невеселых мыслей…
***
В купальни Гюнтер и Вольфрам ввалились в прекрасном расположении духа. Вольфрам быстро разделся, бросая одежду куда попало, и с разбегу прыгнул в глубокую часть бассейна с горячей водой. Фон Крист же наоборот, медленно снимая с себя предмет за предметом, повесил свою одежду и одежду жениха в специальные шкафчики и также медленно вошел в воду, наслаждаясь её обволакивающим теплом.
– Гюнтер, иди сюда, – крикнул Вольфрам, – поплаваем!
– Наслаждаешься последним днем покоя? – поддразнил его советник.
– Почему это последним? – возмутился Вольфрам, подплывая поближе.
– Потому что после нашей сегодняшней тренировки у тебя завтра точно будет все болеть, – пояснил ему старший мадзоку. – Утром ты еще проклинать меня будешь!
– Ни за что! – пылко отреагировал на поддразнивание Вольфрам.
– Посмотрим-посмотрим, – улыбнулся Гюнтер. – Надо бы сделать тебе массаж, размять мышцы, тогда, может, все и обойдется.
– Ладно, я зайду в медицинский корпус и попрошу кого-нибудь… – согласился юноша.
– Если хочешь… – советник запнулся.
– Что? – Вольфрам улыбнулся.
– Я мог бы сам вечером тебя размять…
– А ты умеешь? – фон Бильфельд явно поддразнивал жениха.
– А ты еще не понял, что я все умею? – отшутился Гюнтер.
– Я был бы очень рад, если бы ты сделал мне массаж, – Вольфрам подплыл поближе и поцеловал жениха в щеку. – Спасибо. Я, пожалуй, еще поплаваю.
Фон Крист стоял как громом пораженный. Это поцелуй, этот невинный поцелуй в щеку… возбудил его. Нельзя сказать, что это было какои-то острое, явно выраженное возбуждение. Но тело не осталось равнодушным. Тело захотело Вольфрама фон Бильфельда. Такого мокрого, раскрасневшегося, улыбчивого. Соши! Что же это такое? «У меня просто очень давно никого не было, – утешал себя Гюнтер. – Это обычная, нормальная реакция. К тому же сам Вольфрам ничего такого не имел в виду. Нужно держать себя под контролем. Нам обоим не станет легче, если мы наделаем глупостей». Его жених к тому времени уже наплавался и, присев на краю бассейна, начал намыливать грудь. Гюнтер отвернулся. Нет, ему срочно надо с кем-то переспать, а то глас разума будет послан куда подальше…
– Гюнтер, тебе спину потереть? – крикнул Вольфрам.
– Нет, я еще поплаваю, – отозвался фон Крист. – Не у одного тебя сегодня были повышенные нагрузки на мышцы, хочу прогреть их получше. Не жди меня.
– Как знаешь, – юноша пожал плечами.
Вечером Гюнтер все же устроил жениху обещанный массаж на разогревающем масле, и, к его большому счастью, никаких реакций подобных той, что была в бассейне, у него не возникло. Наутро у Вольфрама и правда все болело, но от идеи тренироваться вместе с женихом он так и не отказался. Пару раз в неделю он проводили учебные бои, в остальные дни Вольфрам, как и прежде, занимался с Конрадом.
***
Окна спальни маршала выходят в сад. И Гвендаль иногда любит посмотреть на красивые клумбы с цветами. Особенно по утрам. Потому что по утрам, до наступления жары, там всегда кто-то есть. Или это мама, следящая за ростом своих цветочков, или Гюнтер, идущий из оранжереи и решивший подстричь или окучить кустик или цветочек. Настоящее увлечение фон Криста – это розы. Он их обожает. Способен говорить о них часами. В такие минуты его лицо преображается, становится одухотворенным и почти неземным. Правда, Гвендаль его никогда не слушал, а потом муж как-то перестал говорить с ним о таких вещах. А потом они развелись… Фон Вальде вздрогнул. И почему идея развода в тот момент, когда Гюнтер её предложил, показалась ему такой привлекательной? Сейчас он уже сожалел о принятом в тот момент решении. Ему почему-то было неприятно видеть Гюнтера с другим. Похоже, он привык за тридцать лет считать фон Криста своей собственностью. Их брак его полностью устраивал. Они были союзниками, но каждый имел личную жизнь на стороне. Только вот в последнее время Гвендаль все чаще стал задумываться, почему он так ни разу и не исполнил супружеский долг? Почему они сохранили свой брак платоническим? Понятно, что чувств у них друг к другу, кроме глубокого уважения, не было, но это бы не помешало им получить удовольствие в постели. В конце концов, на него, Гвендаля, еще никто не жаловался, а Гюнтер тоже должен быть хорош в постели… Интересно, а сейчас у него кто-нибудь есть? А если нет, то, может, он согласится..? Ведь лучше поздно, чем никогда…
Гвендаль бросил взгляд в окно. По дорожке шли Вольфрам и Гюнтер, в руках у бывшего мужа были ножницы, кажется, они называется секатор, а Вольфрам нес какое-то ведро и что-то напоминавшее грабли. И здесь они вместе! Да сколько можно-то? Куда не глянь, все время рядом, разве что только за ручки не держатся. Это злит неимоверно. Маршал замер у раскрытого окна. Он что, ревнует? Сердце стучит так быстро. Видеть брата и бывшего мужа вместе больно. Он сожалеет о разводе и хотел бы все вернуть, как было, а потом перевести отношения на новый уровень. Гвендаль прижал руку к груди. Он ревнует. Он ревнует Гюнтера. Истинный, когда же он успел влюбиться в фон Криста? Что же теперь делать?
***
На завтрак Вольфрам и Гюнтер пришли с опозданием. У обоих были мокрые волосы, значит, они успели помыться после работ в оранжерее. Поздоровавшись, они уселись рядом и тут же принялись обсуждать розы.
– Ты уверен, что стоит продолжать прикармливать их во второй половине августа? – с сомнением спросил Вольфрам, накладывая себе еду на тарелку.
– Конечно, – кивнул фон Крист, наливая себе кофе. – Это же оранжерейные растения, они цветут круглый год. Вот если бы они росли на улице, тогда да, прикорм во второй половине месяца стоило бы уже прекращать.
– Понятно, – кивнул головой юноша и отправил в рот кусочек яичницы.
– Я не совсем уверен, что мы правильно поступили, отложив черенкование на середину июля, раньше я так никогда не делал, с другой стороны, не думаю, что две недели сыграют такую большую роль, – продолжил Гюнтер.
– Я тоже думаю, что ничего страшного не произойдет, – кивнул Вольфрам.
– Да ты-то откуда знаешь! – не выдержал Гвендаль и вступил в разговор. – Можно подумать, ты в этом хоть что-то понимаешь!
– Брат, – попытался его остановить Конрад.
– Конечно, понимаю, – отмахнул Вольфрам. – Ты что, забыл, мама все время брала меня с собой, когда занималась садоводством. Мне иногда кажется, что я знаю о цветах столько, что мог бы книгу написать.
Вот так. Спокойная, взвешенная реакция. Из них двоих сейчас именно Гвендаль выглядит взбалмошным ребенком. Маршал сдержанно кивнул и отвел глаза. До конца трапезы он молчал. Только зорко следил за тем, как Вольфрам в очередной раз скармливает Гюнтеру свой десерт: трубочки с заварным кремом, а Гюнтер в свою очередь «спасает» жениха от того, чтобы искупать рукав мундира в шоколадном соусе. Почти семейная сцена. Гвендаль чувствовал, что смотрит на них со злостью и раздражением. Но ничего не мог с собой поделать. На секунду он отвел взгляд и увидел, что Мао смотрит на эту пару почти так же. С болью и раздражением. Что он ел за завтраком в тот день, Гвендаль вряд ли смог бы рассказать. В свой кабинет он пришел в самом, что ни на есть, отвратительном расположении духа. Еще бы! В один день понять, что ты влюблен, и вместе с тем осознать, что твои шансы на взаимность почти равны нулю. Почему он понял, что неравнодушен к бывшему мужу, только сейчас? Почему Гюнтер никогда не вел себя с ним так, как с Вольфрамом. Не звал на совместные конные прогулки, например?
– Гвендаль, ты не хотел бы съездить со мной на реку? Погода стоит чудесная, мы могли бы устроить пикник…
– Что? А, нет. Прости. У меня на сегодня уже есть планы…
Память услужливо подкинула ему один из типичных разговоров, которые происходили между ними в первые годы брака. Тогда Гюнтер и правда часто звал его с собой, но у Гвендаля всегда находились дела поважнее. Свидание с кем-нибудь из маминых фрейлин, деловые переговоры, поездка с братом на охоту. А потом фон Крист просто перестал приглашать его с собой. Конечно, кому приятны постоянные отказы? У советника тоже есть гордость. Ладно, хорошо, предположим, он вел себя как идиот в отношении совместного времяпрепровождения, но Гюнтер тоже не стремился узнать его получше.
– Гвендаль, твой чай, крепкий, с лимоном без сахара.
– Спасибо, поставь справа.
А ведь сам он до сир пор не знает, что любит Гюнтер. Чай или кофе? Если кофе, то с молоком или без? А если чай, то крепкий или не очень? Зеленый, черный, красный, белый, желтый? «А Вольфрам наверняка знает», – мелькнула мысль. Младший брат оказался на редкость наблюдательным. Все-то он замечает, и про сладкое, которое Гюнтер, как выяснилось, обожает. Зачем он только это скрывал?
– Ты не передашь мне сахар?
– Зачем тебе, ты и так половину сахарницы в чашку высыпал. Тебе в детстве не рассказывали, что от этого что-то может слипнуться?
Не скрывал. Просто не акцентировал и стеснялся говорить об этом при Гвендале. Особенно после того, как тот его высмеял. Хорошо, тут тоже вина Гвендаля. Но про то, что он все время мерзнет, точно не рассказывал. А нужно было? Перчатки на руках даже в жаркую погоду. Постоянное желание сидеть поближе к огню.
– Гвендаль, ты не мог бы зажечь камин?
– Гюнтер, здесь тепло, не отвлекайся, нам надо закончить это законопроект до завтрашнего заседания.
– Конечно, как скажешь.
Все новые и новые воспоминания возникали как по волшебству. Они хранились где-то глубоко в памяти и сейчас проносились перед глазами одно за одним. Гюнтер стремился наладить отношения. Он ничего не скрывал. Он хотел, чтобы они узнали друг друга поближе. Возможно, даже думал о том, чтобы сделать их брак настоящим. Это он – Гвендаль – все испортил. Потому что был эгоистом. Потому что делал так, как нравилось ему. Потому что не привык считаться с чужим мнением. Потому что он идиот. Кажется, теперь уже ничего не исправишь. Гюнтер и Вольфрам сближаются с каждым днем. Даже если это и не очевидно им самим, окружающие давно говорят об этом. И сделать ничего нельзя. У Гвендаля был шанс на счастье, но он его упустил. Теперь остается только наблюдать со стороны за тем, как брат и бывший муж это счастье будут строить. Он надеется, что у него хватит на это сил. Он надеется, что он сможет за них порадоваться. Он бы душу продал за второй шанс…
***
Интересно, что бы сказал маршал, если бы узнал, что в этот самый момент юный Мао думает о том же? Юури совсем не слушал, о чем рассказывает ему советник, он думал, что если все можно было бы начать сначала, то он вел бы с Вольфрамом себя по-другому. И ни за что не позволил бы ему разорвать помолвку. У него был шанс стать счастливым с прекрасным парнем, который его любил. А он его упустил…
– Ваше Величество! – кажется, Гюнтер все же заметил, что мысли его ученика где-то не здесь. – Нельзя ли быть повнимательнее?
Он так улыбался, глядя на короля, что, казалось, того и гляди кровь носом пойдет! Это же Гюнтер, в конце концов, о его эмоциональности ходят легенды!
– Гюнтер, – Мао решил задать мучающий его вопрос, – а у вас с Вольфрамом это серьезно?
Советник выиграл немного времени, сделав вид, что поправляет очки.
– А почему это так интересует Юури-хейка?
Король покраснел и отвел взор:
– Я просто спросил…
– Думаю, это крайне неприлично – обсуждать моего жениха за его спиной, – спокойно ответил фон Крист. – Предлагаю все же вернуться к теме нашего сегодняшнего занятия. Итак, во времена правления 15-го Мао произошла короткая – всего десять лет – победоносная война со странами на западной границе Шин-Макоку. Коалиция этих стран носила название «Синяя рука». Крайне интересным представляется происхождение этого названия…
– Это значит, что серьезно, да? – Юури все еще думал о своем.
Гюнтер захлопнул книгу, которую держал в руках. Отошел к окну. Постоял там молча.
– Я и сам не знаю этого, Ваше Величество. Поживем – увидим, – и он опять вернулся к истории.
Такой ответ давал пусть крохотную, но все же надежду. Может быть, еще не все потеряно? Может, у него есть шанс вернуть расположение Вольфрама, и они смогут начать все с начала? Нужно только выбрать правильный момент и поговорить с бывшим женихом! Приободренный этой мыслью Мао проявил такое рвение к учебе, что восхитил своего преподавателя до крови из носа.
***
Поездка на пикник была идеей Шери. Бывшая королева, вернувшись из путешествия, захотела провести один день на природе и уговорила всех жителей Замка Клятвы на Крови и не только к ней присоединиться. Пикник был организован с размахом. Одних только корзин с едой привезли две повозки. Большой шатер, в котором был накрыт стол, две маленьких палатки для тех, кого разморило на жаре и потянуло в сон. Почти десяток пледов, раскиданных под деревьями. Фрукты, соки, вино в неограниченных количествах. Даже Денсям, хоть и был несколько шокирован тратами, все же признал, что Сессилия умеет организовывать отдых. Большинство членов Совета Десяти тоже было на пикнике. Фон Рошфорд и фон Винкотт рыбачили вместе. Вальторана фон Бильфельд сбежал подальше ото всех с большой бутылкой крепкого вина и, разморенный на жаре, уснул, не допив её даже до середины. Гвендаль сначала тоже хотел порыбачить, но потом передумал и, усевшись под деревом, вязал очередного неведомого зверька. Йозак и Конрад под предлогом поиска ягод скрылись в чаще сразу по приезде. Чем им в этом мог помочь захваченный Йозаком плед, история умалчивает. Аниссина и Гизелла играли в игру, напоминавшую Юури земной бадминтон. А Вольфрам и Гюнтер, устроившись на одном пледе, читали. Точнее, читал Гюнтер, а его жених, положив голову старшему мадзоку на колени, внимал его словам. Картина выглядела почти семейной. Никто бы сейчас не посмел сказать, что они плохо смотрятся вместе или не подходят друг другу.
Юури это бесило. Это его Вольфрам! Он ведь говорил, что любит Юури! Неужели лгал или притворялся? А ведь все так хорошо начиналось. Когда они приехали, и слуги только-только начали устанавливать палатки и раскладывать пледы, Юури и Вольфрам, быстренько раздевшись, бегом бросились в воду. Плескались они долго и весело. То ныряли, то плавали наперегонки, доплывали даже до середины озера. Наконец, утомленные и вымотанные долгим заплывом, они выбрались на берег. К ним тут же подошел Гюнтер.
– Ты совсем о себе не думаешь! – бросил он жениху. – Неужели не понимаешь, что с учетом повышенной интенсивности твоих тренировок у тебя запросто могло свести мышцы в воде? И что бы мы стали делать, если бы это произошло на середине озера?
Юури уже собирался заступиться за юношу, когда тот опустил глаза и сказал:
– Извини, я и правда не подумал. Я постараюсь больше таких ошибок не допускать.
Он потянулся и поцеловал жениха в щеку. Гюнтер чуть смутился и отвел взгляд.
– Ладно, на первый раз прощаю. Не подвергай больше свою жизнь опасности.
– Не буду, – клятвенно заверил его фон Бильфельд, улыбаясь.
И они вместе пошли в палатку за едой, потому что Вольфрам признался, что он голоден “как десять песчаных панд!” А Юури так и остался стоять на берегу и мучительно переживать этот невинный поцелуй в щеку. Кажется, он сходит с ума. Его гнев едва не вышел из-под контроля. Конрад положил ему руку на плечо.
– Ваше Величество, чем скорее вы поговорите с моим братом, тем лучше будет. Потому что, боюсь, еще немного, и может стать поздно.
Юури вздрогнул.
– О чем ты?
– Признайся ему, Юури. Скажи, что чувствуешь, иначе ты потеряешь его навсегда.
Веллер набросил Мао на плечи полотенце и отошел в сторону. Юури начала бить сильная дрожь, не потому что ему было холодно, потому что сказанное мечником «навсегда» пронзило его насквозь. Он не может потерять Вольфрама. Он поговорит с ним сегодня же! Однако момент оказался упущен, Вольфрам больше не отходил от Гюнтера. После еды они вместе пошли в лес посмотреть на какие-то колокольчиковые одуванчики, потом помогали Гизелле собирать лекарственные растения и вот теперь, лежали на пледе и читали книгу… одну на двоих. Голос у Гюнтера такой красивый, даже охваченный ревностью Юури не мог этого не признать. Это голос завораживал, а если учесть, что советник еще и читал с выражением, так что нет ничего удивительного в том, что Вольфрам жмурился, слушая его. Похоже, эти двое были готовы провести так весь день. Поняв, что удачный момент может так и не наступить, Юури взял дело в свои руки. Подойдя к ним поближе, он прокашлялся, привлекая к себе внимание, и сказал:
– Вольфрам, мне надо поговорить с тобой. Не мог бы ты уделить мне немного времени?
Фон Бильфельд недовольно насупился – история, которую ему читал Гюнтер, была одной из его любимых, об эпохе правления 15-го Мао.
– Иди, Вольфрам, – жених мягко понукал его подняться. – Это ведь Его Величество. Я пока пойду, попью чего-нибудь, а потом мы еще почитаем.
Пришлось встать и пойти вслед за бывшим женихом. Юури, увидев недовольство мадзоку, растерял половину своей смелости. Речь, над которой он работал почти две недели, как-то сразу выветрилась из головы, руки вспотели, губы его не слушались… Они все шли и шли, и шли вглубь чащи, пока, выйдя на очередную полянку, Вольфрам наконец не сказал:
– Ты ведешь нас в какое-то конкретное место или просто хочешь заблудиться?
Мао вздрогнул. Шутка не прозвучала чрезмерно обидной, но все же слышать её было неприятно. Он остановился и повернулся к фон Бильфельду лицом.
– Нам надо поговорить, – Юури изо всех сил старался, чтобы его голос звучал твердо.
– О чем? – казалось, Вольфраму совершенно не интересен Мао, и он мечтает поскорее вернуться к своему нынешнему жениху. А может, это и не казалось, может, так оно и было на самом деле.
– Я… – Юури запнулся, – я много думал в последнее время…
– И? – фон Бильфельд принялся накручивать какую-то случайную травинку на палец, глядя куда-то в сторону.
– Я люблю тебя! – выпалил король всех демонов безо всякой подготовки.
Травинка порвалась…
– Что ты сказал? – Вольфрам моментально оказался рядом и схватил парня за грудки.
– Я люблю тебя, – повторно промямлил Мао.
– Ты шутишь? – лицо любимого так близко, что можно дотронуться до его губ своими, что Юури и сделал.
Блаженство длится ровно одну секунду, а потом его с силой пихнули в грудь. Вольфрам сначала дотрагивается до рта кончиками пальцев и неверяще смотрит на Мао, а потом яростно принимается тереть губы.
– Не смей так больше делать! Никогда не смей, слышишь?!
– Но почему? – Юури тоже прикасается к своим губам. – Я люблю тебя. Ты любишь меня. Что в этом плохого? Ты разве не рад?
– Что ты говоришь? Забыл, что у меня есть жених? Или тебе это не важно? Издеваться надо мной вздумал? – ярости Вольфрама нет предела. Он не поверил ни единому слову бывшего жениха.
– Вольфрам, я и правда люблю тебя, – Юури потянулся, чтобы взять его за руки, но фон Бильфельд увернулся.
– Тебе же нравятся девушки, – как же давно он мечтал услышать эти слова, но сейчас поздно, слишком поздно…
– Мне нравишься ты, – Мао покраснел и стал заикаться, как и всегда, когда речь идет о такой щекотливой теме. – Я хочу быть с тобой.
– И когда ты это понял? – за насмешкой Вольфрам спрятал боль. – Неужели именно сейчас?
– Нет, – Юури покачал головой, все пошло не так, как он рассчитывал. Вместо того, чтобы броситься ему на шею с криками «почему ты так долго тянул с признанием, слабак», Вольфрам злится и язвит. – Когда увидел ваш с Гюнтером бой. Я и до этого что-то испытывал, но понял, что это, только в тот день.
– Что-то, – сарказм мадзоку граничит с отчаянием. – А может, это не любовь? Может, это что-то еще? Несварение желудка, например…
– Не говори так, – взмолился Юури. – Я понимаю, что наделал и наговорил глупостей. Но ведь все можно исправить. Давай попробуем начать все с начала? Я люблю тебя. Ты говорил, что любишь меня. Ты ведь не лгал?
Повисшая пауза и опущенные в пол глаза бывшего жениха дали Мао надежду.
– Не лгал, – ответил Вольфрам, – но все меняется, и теперь я жених Гюнтера. И я буду ему верен. Так что не знаю, что ты там себе напридумывал, но я не собираюсь опозорить его изменой.
– Разорви помолвку! Это ведь нетрудно! – надежда росла прямо на глазах.
– Я не предам Гюнтера, – Вольфрам, наконец, поднял на Юури глаза. Они блестели от непролитых слез. Мадзоку поверил в слова своего короля. Но было уже слишком поздно. Обида на Юури была слишком велика, и желание наказать за прошлые страдания и боль перевесило любовь. Пусть Юури мучается так же, как мучился Вольфрам все эти годы. Пусть ему будет так же больно! – Между нами ничего не может быть, Ваше Величество. Разрешите идти?
Не дожидаясь реакции на свои слова, он отвесил поклон, развернулся и ушел, оставив Мао одного. Юури прижал руки к лицу и всхлипнул. Он упал на колени. Он все испортил. Вольфрам его не простит. Он его больше не любит. Он теперь с Гюнтером. Как же больно в груди. Как же больно. Он свернулся клубочком на мягком мху и зарыдал в голос. Он жалел себя, свое безответное чувство, он плакал о Вольфраме, о тех годах, когда он любил безответно и мучился от своей любви, как Юури сейчас. Как же больно.
Сколько прошло времени, Юури не знал, похоже, после слез он уснул, солнце уже клонилось к закату, а на полянке ощущалось чье-то присутствие.
– Вольфрам? – надежда умирает последней.
Это был Гвендаль фон Вальде. Маршал хмурился и держал руки скрещенными на груди.
– Я так понимаю, мой брат сказал «нет»? – спросил он безо всяких предисловий.
– Что? – со сна Мао соображал очень медленно. Он сел и посмотрел на мадзоку снизу вверх. – Откуда ты знаешь?
– В противном случае Вы бы не лежали здесь с опухшим от слез лицом, а Вольфрам не жался бы к Гюнтеру как испуганная лань. Он выскочил из леса с таким лицом… Все поняли, что что-то произошло, но ответов на свои вопросы не получили… Прошло уже два часа с тех пор, как он вернулся, мы с Конрадом решили Вас разыскать. Повезло почему-то мне…
– Он сказал, что будет хранить верность Гюнтеру, и что между нами ничего не может быть, – вспомнив все, что произошло, Юури всхлипнул.
– Понятно, – Гвендаль тяжело вздохнул и подошел поближе, чтобы помочь Мао подняться. – Зря я надеялся.
– Надеялся? – Юури вздрогнул, когда его рывком заставили встать.
– Не только вы, Ваше Величество, оценили то, что казалось бесполезным, только после его потери, – расплывчато ответил маршал, глядя в сторону.
Спросить, что же он имел в виду, у Юури не было возможности – на поляну вышел Конрад. Он был рад увидеть, что с Мао все в порядке, и деликатно сделал вид, что не замечает заплаканных глаз последнего. А может, он просто не хотел говорить о том, что произошло, при старшем брате. Когда они втроем вернулись к месту пикника, у Юури была возможность убедиться в том, что Гвендаль не солгал ни единым словом. Вольфрам действительно жался к Гюнтеру, цепляясь за него как за спасательный круг.
Возможно, это и выглядело для окружающих смешно, но для Юури это было самое мучительное и болезненное зрелище на свете… Все оставшееся время до отъезда обратно в замок он старался удержаться от того, чтобы смотреть в сторону этой пары, но все его старания были обречены на провал.
***
Вечером Вольфрам, наконец, смог разобраться в себе и с ужасом обнаружил, что он в панике. Он в самой настоящей панике. То, что произошло на поляне, почти уничтожило его самоконтроль. Еще немного, еще пара слов, и он бы накинулся на Юури с поцелуями. Отвратительно. Ему казалось, что он уже пережил это чувство. Свою дурацкую первую безумную влюбленность, граничащую с обожанием. Но как оказалось, достаточно Мао было сказать, что он любит, и Вольфрам был снова готов целовать ему ноги. Он чуть было не предал Гюнтера. Его самого лучшего, надежного друга. Мадзоку, который понимал его как никто другой. Никогда он еще не был счастлив так, как в эти два месяца их помолвки. Гюнтер заменил ему отца, которого Вольфрам и почти не помнил. Как он мог так низко пасть? Как он вообще мог подумать о том, чтобы променять Гюнтера на Юури? Но сердцу эти аргументы разума ни к чему. Сердечко бьется и шепчет: Юури любит тебя, он хочет быть с тобой, а ты любишь его, что же мешает вам быть вместе?
Вольфрам оттер со щек неуместные слезы. Нужно было что-то решать. Он не мог бросить Гюнтера даже несмотря на всю свою безмерную и, как выяснилось, неугасающую любовь к Юури. Он бы не простил себе этого предательства. Значит, нужно было отсечь себе пути к отступлению. Сегодня же. Немедленно.
Он обернулся, жених как раз надевал ночную рубашку. Пользуясь тем, что его не видно, Вольфрам подошел и обнял его со спины.
– Ты что? – удивился Гюнтер, чувствуя себя неловко с задранными вверх руками, практически связанным рукавами ночного одеяния.
– Хочу тебя, – солгал Вольфрам, изо всех сил молясь про себя, чтобы эти слова стали правдой. Он принялся целовать советника в шею, закрывая глаза и представляя себе другого.
– Вольфрам? – Гюнтер, пользуясь преимуществом в росте, все же извернулся на месте, но стало только хуже, рубашка плотно сковала движения его тела.
– Сейчас, – шепнул фон Бильфельд и после некоторой борьбы разорвал несчастный предмет одежды. Гюнтер остался полностью обнаженным.
На самом Вольфраме были только брюки, он ведь тоже готовился ко сну. Прижимая к себе гибкое и сильное тело, Вольфрам продолжал держать глаза закрытыми и целовал все доступные для его губ местечки. Гюнтер смутился – внезапный порыв со стороны жениха пробудил в нем плотское желание. Вино, выпитое сегодня, играло в крови, ослабляя самоконтроль, нежное, но вместе с тем такое крепкое тело вызывало ответную реакцию. «Какого кохи?» – подумал он и подтолкнул жениха к кровати.
Вольфрам испугался, когда потерял равновесие. Но, ощутив под собой мягкую перину, понял, что все идет по плану. И все же внезапное падение заставило его открыть глаза. И он увидел, что его любовник в реальности отнюдь не тот черноокий и черноволосый юноша, которого он себе представлял. Порыв спал почти на нет. И все же с упорством, достойным лучшего применения, он продолжал сжимать жениха в объятиях и, отдав ему инициативу, поставлял под его поцелуи всё новые участки тела. Его поведение граничило с отчаянием, а вполне возможно и было им…
