Текст книги "Узоры судьбы (СИ)"
Автор книги: ste-darina
Жанр:
Рассказ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Галя. Галя…
Салон служебной машины. Тяжёлая дрёма. Как во сне – знакомое здание ФЭС. Лица, лица, лица… Миллион вопросов. Как она? Да как она может быть, сами подумайте! Уйдите все… Тёмный кабинет. Господи, голова раскалывается… Где таблетки? Из кармана вместе в пачкой анальгина выпадает узкий кожаный футляр. Точно, она ушла без очков… Бесцельный щелчок – крышка отходит в сторону. Но внутри пусто. Хотя… На дне белеет крошечный бумажный квадратик. Непослушные пальцы судорожно разворачивают сложенный вдвое листок… Всего несколько слов.
«И я люблю тебя.
Галя».
========== Встать, суд идёт! ==========
Ночью накануне суда в ФЭС не спали. Майский нервно ходил по совещательной, то и дело хватаясь за телефон. Лисицын с Котовым, пытаясь отвлечься, стучали костяшками домино. Валя в тысячный раз перечитывала результаты экспертизы, подтверждающей, что Кариотов умер в результате потери крови…
– Серёга, не маячь, хорош уже! – поднимая голову, раздражённо бросил Котов. – И без тебя тошно!
– А? – Майский, очнувшись от своих мыслей, посмотрел на ребят. – Чего сказал, Костя?..
– Не маячь, говорю!.. Сколько можно?
– Погоди… Я вот тут подумал… Может, нам всё-таки надо было Султанова из отпуска вызвать? Или хотя бы в курс дела поставить?
– Надо было, – тяжело вздохнув, отозвалась Валя. – Но когда б мы успели? Он в любом случае не сможет так быстро вернуться с Карибов…
– И вовсе он не на Карибах! Он в Болгарии, на Золотых Песках, – вынырнул откуда-то из-под стола Тихонов.
– Ты-то откуда знаешь? – удивился Майский.
– А я ему отправил письмецо туда. Курьерским поездом, – бесстрастно ответил Иван. – Написал про Галину Николаевну, про Ишимова этого, про Вену… Вам же всё некогда было.
– Ванька!.. И что он? – Антонова вскочила, и бумажки из папки с отчётом разлетелись по всей совещательной. Тихонов не торопясь поднял пару листков, подал их Валентине и только потом, лукаво улыбаясь, произнёс:
– А что он? Сказал, вылетает. Вернее, уже вылетел – я ему на девять вечера бронировал билет из Варны.
– Молодец, Иван! Ай, молодец! Теперь уж мы Ишимова с его шайкой точно прищучим!
***
А около восьми утра фэсовская машина, сияя мигалками, во весь опор мчалась по утренней Москве.
– Ну и что, где наш хвалёный Султанов? Застрял в Песках?
– Да фиг с ним, Серёга, без него управимся! Главное, чтоб эти судебные крысы больше ничего не выдумали!
– Ну-ну! Как там со временем? Успеваем?
– Без пятнадцати. Костя, ходу! – рявкнул Майский, глядя на часы.
Буквально полчаса назад в ФЭС пришёл неожиданный и довольно неприятный факс. В нём сообщалось, что заседание по делу Рогозиной Галины Николаевны переносится на восемь утра, и состоится оно у чёрта на куличках – в Новогиреево. В это самое Новогиреево они сейчас и торопились…
Лисицын плутал по окраинным улочкам, подгоняемый Юлиными напутствиями и советами навигатора, но безуспешно. Какие-то бесконечные заборы, покосившиеся дома , раздолбанные дороги…
– Ну что? Долго ещё? – яростно тряся навигатор, спросил Майский. – Ёлки-палки, вот гады! Хотят, чтоб мы опоздали!.. Не выйдет! Костя, мне кажется, ты кругами ездишь! Давай мы с Петровичем выйдем, попробуем сами этот суд треклятый найти, а вы на машине ищите!
Лисицын резко затормозил, Майский дёрнул дверь и вылез, вытаскивая за собой Круглова.
– Ладно, едьте, как что – сразу дайте знать! – уже на ходу бросил он. Лисицын кивнул, захлопнул дверь, и машина снова тронулась.
Шлёпая по вязкой слякоти, Круглов и Майский углубились во дворы, разыскивая здание суда…
– Деревня, блин! Нашли где суд строить! Чтоб их! Чёрт, Петрович, без семи минут! Ау, Петрович! Ты где? – Майский оглянулся по сторонам, но Круглов как под землю провалился. – Этого только не хватало, – пробормотал он себе под нос и со всей силы заорал: – Петрооович!
В кармане затрещал телефон.
– Алло! Нашли? Слава Богу! Где? Далеко? Бегу! – и Майский, уже не думая о затерявшемся во дворах Круглове, понёсся на звук фэсовской сирены, перелетая через лужи и трухлявые изгороди…
Он влетел в здание суда и кинулся прямо по коридору, в конце которого только что мелькнула спина Котова. Неожиданно напоровшись на что-то грудью, он кубарем полетел на пол.
– Что за?..
«Чем-то» оказался железный турникет. Сбоку, ухмыляясь, стоял молоденький офицерик.
– Предъявите документы!
– Майор Майский, ФЭС! Пусти, со…бака!
Прорвавшись через турникет, он со всех ног побежал вперёд по скользкому, натёртому воском полу. И, чуть не врезавшись в стену на повороте, он лоб в лоб столкнулся с выходящим из какой-то каморки Ишимовым.
– Успели-таки, – сузив серые, будто рыбьи, глаза, прошептал тот. – Что, думаете дело выиграть? Думаете, сильнее? Как бы не так! – и, резко развернувшись, генерал зашёл в зал заседаний. Тяжело дыша, Майский последовал за ним. Проскользнул мимо приставов, пересёк полутёмное помещение и опустился на скамейку рядом с остальными.
– Где Коля? – встревоженно глядя на него, спросила Антонова.
– Не знаю, он ушёл куда-то в другую сторону. Вы ему звонили?
– Нет! Мы же думали, вы вместе…
Тихонов уже набирал номер, Лисицын, вытягивая шею, пытался выглянуть в окно.
– Недоступен! – прошептал Иван, снова тыча по кнопкам. – Зачем вы разделились?
– Да не разделялись мы! Говорю, он куда-то ушёл, я оглянулся – а его нет!
– Ну и куда он мог пропасть? Не одно так другое! – чуть не плача, произнесла Валя. Майский обхватил её за плечи и развернул к себе:
– Валя! Возьми себя в руки! Коля найдётся, не малый ребёнок! Сейчас нам нужно собраться, во что бы то ни стало! Слышишь?
Не успела Антонова ответить, как зал огласил громкий голос пристава:
– Начало заседания откладывается на десять минут!
– Что опять случилось? Оох!.. Костя, я пойду Петровича искать! – и Майский снова кинулся вон из зала суда.
***
Несколько минут назад.
…Шлёпая по вязкой слякоти, Круглов и Майский углубились во дворы, разыскивая здание суда…
Последние два дня Круглов существовал в каком-то своём мире. Вернувшись в ФЭС, он безвылазно сидел в пустом морге, отказывался от кофе и никак не реагировал на попытки Майского вовлечь его в разговоры. В конце концов его оставили одного – естественно, ребята волновались за майора, но причина его состояния была ясна, а кроме того, нужно было сперва разобраться с более насущными проблемами.
Так, пребывая в неясном мареве, сутки спустя Круглов сел в машину вместе с остальными, потом вслед за Майским, не совсем понимая, что делает, выскочил в холодное, сырое ноябрьское утро и принялся разглядывать таблички с названиями улиц…
Сероватый снег, лужи, скрип мёрзлой земли, Серёга, бегущий чуть впереди, снова снег… и внезапный удар в спину, окончательно лишивший возможности соображать. Перед глазами запрыгали чёрные мушки, Круглов развернулся, локтем заехав кому-то в лицо, ещё одного вырубил пинком под дых, наступил на чью-то ногу, двинул в челюсть… А через секунду повалился на грязный асфальт, теряя сознание от сокрушительного толчка в грудь.
*
– Ну, и как ты теперь запоёшь?
Круглов медленно приоткрыл налившиеся неимоверной тяжестью веки.
Маленькая комната, скорее даже кабинет. Полки с рядами папок, рабочий стол, пара стульев… Вокруг – четверо громил, двое из них в форме. Круглов решил не провоцировать их, учитывая, что сам он лежал на полу, а один из мужиков поигрывал его пистолетом…
– Что вам нужно?
– Ха, смотри-ка, быстро очухался! – тот, что был в форме, наклонился и присел рядом. – Слушай сюда, майор. Если хочешь, чтоб твоя Рогозина не сдохла, будешь свидетельствовать против неё. Понял? Чтоб ни слова лишнего, а то она до утра не доживёт, ты имей в виду…
Чья-то рука грубо схватила его за шиворот и поставила на ноги.
– Некогда тебе тут расфуфыриваться, заседание сейчас начнётся, – ухмыльнулся другой мужик. – Ты давай только глянь кое-что, перед тем как идти. Мало ли, вдруг нам не веришь…
Круглова подтолкнули к стоявшему на столе компьютеру. На мониторе можно было различить зал суда, отдельные лица…
– Видишь вон, охранник стоит около решётки? Так у него ружьишко есть при себе, пальнуть-то – дело быстрое. Ты не забывай об этом, – ласково сказал третий, распахивая дверь. – Ну, иди, опоздаешь ещё!
– Всё запомнил? – острый, расчётливый взгляд, холод ножа около шеи и угрожающий шёпот. – А то ведь, смотри, и сам долго не протянешь…
Дверь с грохотом захлопнулась, Круглов оказался в коридоре. В глаза бросилась латунная табличка с надписью: «Зал судебных заседаний». Уже не раздумывая над внезапным нападением и угрозами, он рванул створку, ворвался внутрь и услышал резкие слова откуда-то с возвышения:
– Встать, суд идёт!
***
Темно вокруг. Темно перед глазами. Знобит.
Давай, надо идти.
Сначала встать. Не ждать, пока кто-то, грубо схватив за наручники, вздёрнет на ноги. Встать самой. Потом – несколько шагов в темноте. Идти осторожно, лучше у стены. Голова кружится – всё-таки первая стадия туберкулёза, и уже два дня никаких лекарств… Дальше – длинный, тусклый коридор в пару ламп, но после темноты даже слабый свет отзывается резью в глазах. Наконец крохотная комнатушка перед залом суда. Тут есть стул, но садиться нельзя. Слишком сложно будет вставать снова.
Нужно постараться привыкнуть к свету, так, чтобы не щуриться и не морщиться. Нужно дышать спокойно и ровно, иначе опять начнётся глухой, раздирающий кашель. Нужно думать, что там, за стеной – её ребята. Они знают, что делают. На них можно положиться.
Шаги. С тяжёлым скрипом медленно отворяется дверь. Щель становится шире, шире…
Нужно поднять голову и идти.
По глазам нещадно и резко бьёт электрический свет. Лица расплываются, в груди теснит. Кто там сзади? Конвой… Железная решётка, лязг замка. Где-то хлопает дверь. Поворот головы и – глаза в глаза с Колей.
*
Нужно ещё чуть-чуть потерпеть…
*
– Встать, суд идёт!
========== Щелчок затвора. ==========
Круглов присел рядом с Майским. Антонова, Соколова, Тихонов, Лисицын, Котов, Белая… Семья. Только одной не хватает.
Рогозина, бледная до синевы, без единой эмоции, стоит за решёткой, рядом с охраной.
– Прошу садиться. Судебное заседание считается открытым. Слушается дело об убийстве Кариотова Василия Андреевича…
Круглов шепчет что-то на ухо Майскому. Майский беззвучно чертыхается, сбоку что-то взволнованно говорит Валя…
– Тишина в зале суда! Итак, обвиняемая…
Безвольно сжимаются кулаки. Отсюда видно только судью и гособвинителя. Ребята сидят где-то в том конце… Свидетельствовать выходит Валя. Валечка, как же я соскучилась…
– По результатам независимой экспертизы стало известно… – Антонова говорит спокойно, не сбиваясь, как будто в совещательной очередное дело разбирает.
Потом – какие-то слова Ишимова. Подлец…
Время течёт, течёт, течёт, вместе с красным холодным солнцем переваливая за полдень…
– Вызывается свидетель защиты, Марьин Илья Петрович…
А это ещё кто? Хм. Таксист, проезжавший в тот роковой вечер по Ленинградке. И где только его раскопали?.. В груди поднимается тёплая волна. Какие же всё-таки ребята молодцы…
Заседание идёт как обычно. Скоро её очередь…
*
– Рогозина Галина Николаевна?
– Да. – Отрывисто и твёрдо.
– В ночь на двадцатое ноября вы проезжали на своей машине по Ленинградскому шоссе?
Ещё одно короткое «да».
– Около двадцати часов там было совершено…
И покатилось. Слилось, завертелось, смешалось до звона в ушах. Невероятным усилием нужно было удержаться в реальности, отвечать на вопросы, подтверждать, что да, действительно, Круглов Николай Петрович – её зам, большинство свидетелей – бывшие подчинённые, и они никак не причастны к её побегу из тюрьмы…
*
– Свидетель защиты, Круглов Николай Петрович. Что вы можете рассказать о вечере девятнадцатого ноября?..
…Они решили, что нужно рисковать. Круглов своими ушами слышал, что охранник готов выстрелить в любой момент. Кто помешает ему убить Рогозину сразу после суда, вне зависимости от приговора?.. Нужно привлечь внимание судьи. Добиться, чтобы его убрали из зала раньше, чем … чем он сможет что-либо предпринять. Свидетельствовать против Рогозиной будет глупо – суть даже не в том, что развалится вся линия защиты и всё окажется бессмысленным. Было ясно, что этот суд – открытая мишень для стрельбы. Главное здесь – хитрость и скорость. А на кону – свобода и жизнь.
Расчёт был таков. После слов Круглова о том, что охранник – подставной, Майский с Лисицыным должны будут броситься на него– этого достаточно, чтобы спровоцировать и заставить стрелять. А там… уж как повернётся. Некогда думать. Только ведь он может и попасть…
Пора.
– Сначала я прошу об удовлетворении моего ходатайства, – глядя судье в лицо, произнёс Круглов. Фэсовцы замерли в напряжённом ожидании. Вот она – грань бритвы, зарубка, бывающая в каждом деле. Только сейчас речь не о посторонних людях…
– Я требую удалить из зала суда конвоира. По нашим сведениям, он является подставным лицом.
Секунда.
Майский в один прыжок накрыл половину расстояния между собой и охранником, Ишимов вскочил со своего места, Круглов бросился к Гале…
– Никому не с места! – рявкнул тот, хватая Рогозину. В потолок оглушительно грохнул выстрел…
*
Ледяное дуло ткнулось чуть ниже виска. Рогозина застыла, чувствуя за спиной тяжёлое, прерывистое дыхание. Над бровью в такт сердцу билась голубая жилка…
Напрасно. Один щелчок затвора – и ничего уже не будет. Всё.
Отчего-то вспомнилась залитая солнцем Ленчерфельд Штрассе, звон трамвая и привкус корицы на губах.
Зал замер. В глубине – свидетели на скамьях, чуть ближе фэсовцы, судья и секретарь на помосте, Ишимов…
Судья незаметно вызвал подкрепление. Из-за двери, неслышно переступая за спинами присутствующих, появились опера. Они медленно, шаг за шагом подбирались к двум фигурам за решёткой…
– Всем стоять, я сказал! Щас убью её!
Круглов резко кинулся вперёд, целясь отвести руку с пистолетом. Навалился всем весом на решётку… Кто-то что-то прокричал… Глухой хлопок выстрела, удар сердца – и он осел на пол, проваливаясь в темноту. Последнее, что он запомнил – расширившиеся от ужаса Галины глаза на белом-белом лице.
========== Всё?.. ==========
– Ну, есть ещё желающие? Стреляю без предупреждения! – полный безудержной, дикой власти голос.
В зале суда висела звенящая, напряжённая тишина. Около решётки, не подавая признаков жизни, кулём лежал Круглов. Где-то далеко-далеко гудели машины…
Беззвучно открылась задняя дверь. Тихие шаги.
Майский первым заметил входящих и, не теряя времени, бросился на опьянённого чужим страхом охранника. В эту же секунду сзади, прижав к стене, на него накинулись омоновцы. Ещё мгновенье – и вошедший следом Султанов наставил на него пистолет и тихо произнёс:
– А теперь отойди от неё. Давай, давай, шустрей. Я тоже стреляю без предупреждения.
Один из омоновцев быстро и резко ударил охранника по шее. От неожиданности он отпустил Рогозину, его тут же повалили на пол…
Майский, не обращая внимания на раздавшийся мат, крики и вопли, подхватил пошатнувшуюся Галю и оттащил её подальше.
– Галь, ты как? Жива?
– Всё… в порядке, – сглатывая, прошептала она. – Коля… Что с Колей?
Валя с Костей уже поднимали с пола обмякшего Круглова, Тихонов вызывал «Скорую». По залу метались омоновцы, опера, фэсовцы, свидетели… Судья, отчаявшись навести порядок, воззвал к Султанову:
– Руслан Султанович, что ж это творится?
– Это я хотел у вас спросить, что творится. Где оправдательный приговор?
– Да, да… – стук судебного молотка. – Прошу внимания!
Слова судьи потерялись в шуме, но это было уже неважно. Не дослушав приговор, Султанов и Майский вышли из зала суда, с обеих сторон поддерживая Рогозину.
– Окно открой, быстро! – рявкнул проходящему служащему Майский. – Видишь, человеку плохо!
Галя, закрыв глаза, без сил опустилась на стул.
– Серёж… Мне лекарство надо… Что с Колей?..
– Успокойся, Галь, врачи уже приехали, сказали, жить будет. Какое лекарство? – наклоняясь и расстёгивая её воротник, спросил Майский. – Сейчас всё достанем, купим, не переживай!
– Вот, вот, рифабутин! – Из-за спины Султанова Валя уже протягивала пару капсул и стакан воды. – Галь, держи!
Стакан дрожал в руках, вода выплёскивалась на колени, но с каждым глотком дышать становилось легче. Не было сил на слова и разъяснения, в голове остался один-единственный, самый важный вопрос:
– Всё?..
– Всё, Галя, всё, – ласково ответил Майский. – Поехали в ФЭС.
***
В мятом шёлковом платье, с распущенными волосами, всё ещё очень бледная, Галя наконец-то снова сидела в своём кабинете. Вокруг толпились ребята.
На столе дымились горячие кружки свежезаваренного чая, за окнами разгорался неяркий ноябрьский день… Султанов только что ушёл, сославшись на навалившиеся после отпуска дела, но обещал обязательно заглянуть вечером.
После того, как они уехали из Новогиреева, прошло несколько часов, но взаимным расспросам не было конца…
– Галь, хватит уже, – Майский накинул на её плечи куртку и подвинул чай. – Ты и так еле на ногах держишься, а рвёшься ещё что-то выяснять…
– Конечно! Галина Николаевна, вам отдохнуть надо! Потом всё успеем обсудить, главное, все живы-здоровы! – сказал Тихонов, вытаскивая из кармана пару примятых шоколадных конфет и протягивая их начальнице. – Лучше съешьте, хороший источник эндорфина!
– Правда, Галь… Может, приляжешь? Или тебя домой отвезти? – тревожно глядя на неё, спросила Валя.
Рогозина потёрла лоб – висок всё ещё хранил ощущение холодного металла, – и устало произнесла:
– Не надо домой. Вдруг из больницы позвонят насчёт Коли… Вань, спасибо за конфеты, сейчас не хочу…
*
А через пару минут, уже засыпая на диване в комнате отдыха, она обвела взглядом склонившихся над ней подчинённых и, слабо улыбаясь, сказала:
– Не переживайте теперь за меня, всё нормально. Можете идти…
– Да куда мы пойдём, Галя, когда ты в таком состоянии?..
– Галина Николаевна, ну что вы ерунду говорите?!
– Галь, давай спи уже. Никуда и никогда мы от тебя не уйдём, запомни раз и навсегда!
Рогозина отвернулась к стене. Щёлкнул выключатель, на комнату опустился мягкий осенний полумрак… Тихо, почти в забытьи она прошептала:
– Спасибо… Родные мои…
========== Всё хорошо, вы не понимаете, как всё хорошо! ==========
***
***
***
Ночь. Может, поздний вечер. Темнота.
Встав с дивана, Рогозина подошла к окну. Выглянула во двор, распахнула форточку – в помещении было очень душно. С улицы почему-то даже не повеяло холодом.
На душе было неспокойно. Коля… Надо кого-нибудь найти, узнать, вдруг есть новости…
Она вышла в коридор и, увидев в совещательной слабый свет, направилась туда. Майский сидел на столе, рядом, на краешке стула, примостилась Валентина. Оба оглянулись на звук шагов.
– Ну как, Галь, всё нормально? – поднимаясь навстречу, спросила Антонова. – Поспала?
– Да, всё хорошо. Серёжа… Что там с ним?
Майский поднял глаза и, тяжело вздохнув, произнёс:
– Галя… Ты только не нервничай, и так уже…
– Что с ним? – резко перебила его Рогозина. – Что?..
– Пару часов назад звонили из Склифа. Перевели в реанимацию, хуже ему… Выстрел чуть выше сердца.
– И мне не сказали?!
– Галь, мы будить не хотели…
– Я сейчас же еду!
– Куда ты едешь? Второй час ночи, Галя! Опомнись!.. Как ты за руль сядешь? Стой!
Но Рогозина уже бежала к лестнице. Майский кинулся следом и схватил её за руку.
– Галя! Ну ты что? – как можно спокойнее сказал он. – Ну ты подумай сама, чем ты ему сейчас поможешь? С утра спокойно съездим вместе…
– Отпусти меня! Быстро! Уйди!
– Галя!..
– Я как старший по званию приказываю!
Она вывернулась из рук Майского и скрылась в темноте.
– Давай я сам тебя отвезу!.. – отчаянно крикнул он в гулкую пустоту коридора.
– Оставь её. Может, так и правильно… – прошептала подошедшая Валентина. – Может, им надо увидеться…
– Ох, Валя, Валя… Не знаю…
*
Рогозина, не слыша этих слов, уже садилась в одну из служебных машин. Загудел мотор, взвизгнули от резкого старта шины, ещё минута – и автомобиль уже мчался по ночным дорогам.
Если Коля не выживет… Если Коля не выживет… В чём тогда смысл всего этого? Ради чего вообще всё?.. Нельзя, нельзя так думать. Всё будет хорошо. Он стреляная птица, чего только не навидался, и травмы у него тоже разные были, вылечивался ведь! И сейчас выкарабкается! Коля, Коля… Угораздило же тебя под пулю кидаться! Коленька…
Мимо проносились редкие машины, мелькали вереницы золотых и белых фонарей, по-ночному шумели улицы… Далеко, далеко, ещё очень далеко до Склифосовского…
Держись, Коля, я еду!..
В кармане, сливаясь с гулом мотора, запиликал телефон.
– Алло! Что еще? – раздражённо бросила Рогозина. – Я за рулём, Серёжа! Звонили?.. Только что?.. Что? Умер?..
…
Трубка выскользнула из онемевших пальцев.
Сквозь стёкла, сквозь воздух, сквозь кожу в душу вязким потоком хлынула холодная чернота. Умер. Дурак, дурак, Коля, ну зачем ты полез на этого охранника?! Зачем мне теперь жить? Без тебя?..
Слёз не было. Не было мыслей. Были только фары, внезапно вспыхнувшие навстречу.
Гигантская фура мчалась прямо на неё.
Есть выбор: можно свернуть, ещё успею… А можно ехать прямо. Прямо.
…
Когда полковник Рогозина сворачивала со своей дороги? Твёрдо, уверенно и прямо по жизни. Так зачем же изменять этому в самом конце?
Когда уже нет ничего в чернильной пустоте сердца…
Последнее синее, тушью покрытое небо. Последние сияющие пятна звёзд.
*
Нужно ещё чуть-чуть потерпеть…
*
Легковушка на всей скорости въехала под колёса грузовика. Скрежет металла, визг колёс, крик случайного прохожего… Алые танцующие полосы перед глазами. И снова отчего-то солнечная Ленчерфельд Штрассе со вкусом корицы…
Машина, несколько раз перевёрнутая встречной волной инерции, упала в кювет. Сверху, потеряв управление, на неё навалилась многотонная туша грузовой фуры… Блестящий, ослепляющий до белизны взрыв. И разрывающаяся на осколки пустота.
***
***
***
Резкий вздох. Чернота. Чернота. Далёкая полоска луны. Где-то в другом мире…
Дрожащие пальцы неосознанно сжимают что-то. Руль? Нет, что-то мягкое, тёплое… Уголок подушки.
Постепенно, медленно-медленно, начинают выплывать очертания предметов. Полки, шкафы. Стол. Кресла…
По телу разливается неимоверная слабость. Господи… Сон, сон, только сон. Коля жив. Коля жив. Коля ведь жив?!
Рогозина вскочила с дивана и бросилась вон из комнаты отдыха. Она металась по тёмным коридорам, пока внезапно из-за какой-то двери навстречу ей не вылетел Майский.
– Галя!.. Что случилось?
– Серёжа…Серёжа, что с Колей? Скажи мне, он живой?!!
– Живой, живой! Галя, ты что, вся трясёшься! Что такое? Всё с ним в порядке, сказали, через пару недель как новенький будет! Галь?..
Рогозина прислонилась к стене и без сил начала сползать на пол.
– Галя, тебе плохо? Валя, бегом сюда! – крикнул Майский, подхватывая Рогозину.
– Галя! Где, что? – на ходу вынимая нашатырь, из глубины коридора уже бежала Антонова.
– Всё хорошо, хорошо, вы не понимаете, как же всё хорошо! Серёжа, со мной всё в порядке! Мне срочно нужно в Склиф!
– Ты чего, Галь, второй час ночи!
– Серёжа! Мне нужно! – почти умоляюще прошептала Галя и добавила, вдруг испугавшись отзвуков своего сна: – Отвези меня, пожалуйста, я не хочу садиться за руль…
***
В приёмном покое было светло, тихо и пусто. Дежурная на вахте заполняла какой-то растрёпанный журнал, в углу негромко бормотал телевизор…
– Федеральная Экспертная Служба, полковник Рогозина. Мне необходимо видеть Круглова Николая Петровича!
Медсестра подняла голову, уставившись на удостоверение. Потом перевела взгляд на экран телевизора. Майский и Рогозина невольно посмотрели туда же.
На мониторе застыла Галина фотография. Мелкие субтитры были плохо различимы, она выхватила только пару слов: «Оправдана… дело закрыто… фальсификация… сам замминистра МВД Руслан Султанов…»
– Иди, Галь, – улыбаясь, произнёс Майский. – Я разберусь.
Рогозина благодарно кивнула и быстро скрылась в дверях…
========== Мы никогда не лгали друг другу… ==========
Тёмная палата. На кровати, прислонившись к стене, сидит одинокая фигура.
– Коль… – тихо, не громче шёпота.
– Галя… Не надо никаких слов… – так же тихо, будто боясь спугнуть. – Просто побудь рядом…
*
Когда она присела на край кровати, Круглов достал из-под подушки скомканный бумажный листок. Развернул его, аккуратно расправил уголки. Вгляделся в короткие ниточки слов. «И я люблю тебя»… Поднял глаза и шёпотом спросил:
– Галя… Это правда?
Рогозина взяла листок в руки, поднесла к лицу. Узнав, тихо вздохнула.
– Я когда-нибудь лгала тебе, Коля?
*
Они молча стояли у окна. Над Москвой сияли холодные ночные звёзды, но далеко-далеко, за миллионами крыш, уже разгорался нежный, бледно-малиновый осенний рассвет. Тонкая паутина дождя бежала по стеклу, вычерчивая ажурное кружево…
Галя была всё в том же строгом шёлковом платье. Со всей этой кутерьмой некогда было даже переодеться. Да и незачем…
*
Мадемуазель Галлен, разыгрываемая для Ишимова, исчезла. Кончилась венская сказка…
Осталась только полковник Рогозина. Но она уже не сможет быть одна.
Потому что ко всем однажды приходит тот день, когда просыпается сердце.
Этим ноябрьским утром такой день пришёл к ней. Он много раз стучал в дверь – вечерами в ФЭС, тихим чаем после утомительного рабочего дня, случайными взглядами, арестом, медово-каштановыми волосами и ночными улицами Вены…
Но она впустила его лишь сегодня.
*
– Галь… Я тут подумал… А куда ты хочешь в свадебное путешествие? – замирая от своего наивного нахальства, прошептал Круглов.
Рогозина, чуть улыбаясь, бессознательно сжала его ладонь. Потом отвернулась к окну.
– В Вену, – наконец ответила она. – Обязательно в Вену. Только… Коля… это правда?.. Что ты предлагаешь?..
– Я когда-нибудь лгал тебе, Галя?
Тихий, лёгкий рассвет облил обоих мягким розовым серебром. Тише билось сердце…
– Ты не зря поехал со мной, Коля… я… – она не успела договорить.
Свежее, мокрое, неяркое солнце в глубине зрачков, сбивается дыхание…
На его губах – сладковатый, чуть терпкий вкус корицы.
На его губах… Которые, целуя её, непрерывно шепчут:
– Я люблю, люблю, люблю, люблю тебя, Галя!
вместо эпилога
Короткие встречи, густые ресницы,
Манящие взгляды, кипящая кровь –
Такое, бывает, девчоночкам снится,
Но я – не девчонка, и так – не любовь.
Есть жёсткость, есть воля и есть дисциплина,
И здесь я – не женщина, здесь я – эксперт.
Отвыкнешь неволей от флиртов невинных,
Когда каждый день видишь новую смерть…
Когда на запястьях наручники щёлкнут,
Когда у виска – ледяной пистолет,
Когда ты один – ты одна! – за решёткой,
Тогда понимаешь, любовь или нет.
И если ударит, заколет, закружит
По сердцу, по мыслям, по голой душе,
Когда тот, кто нужен, кто так тебе нужен,
Лежит у колен, полумёртвый уже,
То значит – любовь.
…
Только выживи, Коля!
Ведь я без тебя… не смогу больше жить!..
Какая уж там дисциплина и воля…
Держись, Коль, прошу, умоляю, держись!
*
Рассветное солнце, широкие тени,
Далёкие звёзды, осенняя таль…
– Давай нашу свадьбу отпразднуем в Вене?..
– Хоть где… Я люблю, я люблю тебя, Галь!
