Текст книги "Боги пустыни (СИ)"

Автор книги: StarStalk147

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Пролог ==========

Ночи в пустыне всегда холодны и темны. Бесконечные чёрные барханы простилались за горизонт, блестя своими песчаными хребтами. Жаркий воздух быстро остывал, уносимый в звёздное небо. Штиль держался почти три дня, и блестящий флюгер на толстой мачте, сделанный в виде старого четырёхкрылого самолёта, неподвижно завис, тоскливо отражая серебряный свет.

И среди этих жёстких песков пустыни, лишь один объект казался неестественным и чужеродным – большой белый купол, мигающий огнями различных измерительных приборов и станций. Следы крупного автомобиля, что вели к широким воротам длинного шлюза, всё ещё отчётливо виднелись на естественном узоре барханов и уходили в темноту пустыни Ари.

Тихо и светло внутри купола. Минуя шлюз, вечно пахнущий стерильным раствором, можно оказаться в длинном коридоре, освещённом белым светом встроенных ламп. Этот коридор настолько длинный, что в нём сделали несколько перегородок, а сам он пересекал весь купол пополам, и от него расходились, как ветви дерева, побочные пути к различным лабораториям, техническим и жилым отсекам. Но самое важное, ради чего это сооружение построили здесь, находилось посередине. Каменная арка, украшенная невиданным ранее ни в одной культуре исчезнувших народов узором, в виде языков пламени, перерастающих в цветущие лозы винограда. Она стояла на каменном постаменте, видимо, бывшем когда-то частью площади древнего города, полностью огороженная от остальной базы изолирующей обивкой и светом прожекторов, под неусыпным наблюдением учёных и охранников. Лишь у её основания было узкое глубокое отверстие шириной всего в три сантиметра, а рядом изображён странного вида меч, разделённый на четыре части. И эту находку не сочли бы важной, приписав к очередному забытому городу жителей пустыни, но… существовала одна легенда, которая и привлекла внимание учёных со всего мира…

========== Глава I. Оазис ==========

Пустыни опасны не только невыносимым зноем и последствиями его воздействия. Здесь до сих пор водятся опасные вирусы и бактерии, встречаются змеи и скорпионы, чей яд смертелен и способен убить человека за минуту. Неосторожный путешественник может попасть в область сыпучих песков или сойти с ума от обезвоживания и тепловых ударов. Даже древние народы пустыни не заходили слишком далеко от поселений, со страхом поглядывая на искажающийся жаром воздух.

Впрочем, обитатели этого места не задумывались о выживании – мобильная научно-исследовательская база класса «Оазис» проектировалась лучшими умами человечества и являлась самой надёжной в своём роде. Здесь собрали всё самое необходимое для комфортных условий жизни – и гидропонные фермы, и конденсаторы влаги, осушающие и без того сухой воздух, и охранные системы против пустынных зверей или людей, решивших поживиться имуществом непрошеных гостей. Поставки продовольствия осуществлялись три раза в неделю, но связь с «большой землёй» у обитателей Оазиса включалась лишь на крайний случай. В каком-то роде, база и являлась настоящим оазисом, если бы не тайны и люди, которые их охраняли.

Просторная столовая, которая вмещала до пятидесяти персон разом, ещё с утра оглашалась громкими разговорами и грохотом посуды. Аккуратные круглые столики, покрытые белыми скатертями, в большинстве своём уже заняли мужчины и женщины, одетые во вполне обычные для этого места одежды – комбинезоны, которые различались лишь по цветам. У учёных он был идеально-белого цвета, у технических работников насыщенно-синего, со светодиодными нашивками, чтобы различать друг друга в тёмных пространствах, а у охраны чёрные, с особыми отметками на плечах и груди. Сейчас наступило время завтрака, но весь технический персонал и охранники давно поели и разошлись по служебным местам, остались лишь учёные, привыкшие всё делать обстоятельно и неторопливо. Они до сих пор сидели за столами, нервируя уборщиц, и не сколько завтракали, сколько обсуждали грядущие проекты, многие из которых даже не относились к их текущей цели, собирая возле себя целые консилиумы, ожесточённо и громко споря друг с другом.

– И почему им всегда так важно устраивать из умных диалогов этот балаган? – ворчливо спросил сухенький старичок в белом комбинезоне, который смотрелся на нём несколько мешковато и неопрятно. – Я категорически заявляю – они перегрызут друг друга, если поживут вместе ещё пару недель.

– Полагаю, не всё так уж плохо, – пожал плечами сидящий напротив него молодой человек с густыми тёмно-русыми волосами, и с явной тоской и безразличием ковыряющийся вилкой в тарелке с пюре, – а вот если они продолжат добавлять чеснок в картошку, то перегрызу всех я.

– Старик, это нисколечко не остроумно, – укоризненно ответил ему тот, покачав головой и со слабо скрываемой завистью взглянув на его шевелюру – у него самого от волос остались только воспоминания и несколько седых отщепенцев на затылке и у висков.

– Не остроумно, – согласился его собеседник, – но я это есть не могу. Пожалуй, останусь голодным и дождусь обеда. В конце концов – лечебное голодание никто ещё не называл вредным.

– Оно называется лечебным только после хорошего приёма пищи, – упрямо возразил ему старичок, – я категорически против того, чтобы вы, Роман Юрьевич, переводили зазря продукты!

– При всём уважении, Никита Александрович, – закатил глаза тот, – меня мать в детстве всё время пыталась накормить этим премерзким варёным чесноком – он мне даже в кошмарах снился. Это психологическая травма, право.

Они сидели за самым дальним столиком в углу столовой, молча наблюдая за перепалками на различные темы между своими «коллегами». Все двадцать человек за пределами Оазиса являлись важными личностями и видными учёными разных областей науки – археологи, историки, физики, химики, биологи, даже пара геодезистов. Каждый из них годился молодому учёному в дедушки, но никто из них не считал ни его, ни его руководителя достойных даже обычного рукопожатия или приветствия. И если Роман Юрьевич Соломонов, или, как он просил себя называть, «Искатель», вполне равнодушно относился к подобному поведению, то Никита Александрович Галактионов, написавший пять толстых книг и бессчётное множество научных статей, всякий раз, приходя в их комнату, трясся от гнева и грозился «выбить дури» из этих «пузырей». «Как они смеют так обращаться со мной?! – ругался он, поедая шоколадные конфеты своего помощника за кружкой горячего чёрного чая. – Да я диссертацию защитил, когда они только под стол заползали, неблагодарные сопляки! Уедем, Роман Юрьевич, – в сердцах говорил он, после каждого такого разговора, – ей-богу, уедем! Это я вам категорически заявляю, мы не останемся среди этих заносчивых умников!» Однако после крепкого сна старый профессор отходил, принимал внутри себя важное, возможно даже жертвенное решение, и они оставались ещё на один день в Оазисе, приглашённые лично его владельцем – Максимилианом Вирдио-де-Харност Эльмом, человеком с таким запутанным отчеством, что многие его знали просто как «МаксЭл», с чем он вынужденно соглашался.

– И всё же, я настаиваю Роман Юрьевич, – Никита Александрович уже начал волноваться, что выдавали его руки, которые он не знал куда деть – то сожмёт их в кулаки, то начнёт теребить салфетку, – чеснок полезен против вредоносных микробов, и это давно известный научный факт! И не смотрите на меня такими глазами, я вам категорически заявляю – мы не уйдём отсюда, пока вы не съедите свою порцию!

С профессором Галактионовым Роман познакомился в институте Астрономии в городе Альмонт, где сам родился и вырос. Как и большинство первокурсников, его пугал и одновременно смешил сухенький старичок в строгом чёрном костюме, словно собравшийся на похороны своей нелюбимой тёщи и пытавшийся заговорить со всеми, кто хоть чуть проявил интерес к археологии или к астрономии. В особенности в ту сферу, которые обычные люди рассматривают или скептически или в фантастическом ключе, а учёные не замечают, предпочитая более приземлённые вопросы – ксеноархеологию, изучение якобы инопланетных артефактов. Никита Александрович мог часами напролёт рассказывать об исследованиях и разговорах с влиятельными уфологами и сталкерами, о личном опыте поиска этих реликвий и их отличий от человеческих. Он даже лично посещал известный всем Дольмен Звёздного Неба в лесах Тангонии, чтобы начать писать свою первую книгу: «По следу звёздных странников», где подробно описывалось, в каком месте расположен Дольмен, его свойства прояснять разум и удивительные видения, открывающиеся спящим рядом людям.

Увы, это не принесло ему ожидаемых признания и славы – книгу хоть и выпустили, но считать научным трудом никак не хотели. Возможно, потому, что в Элеме, их мире, уже не осталось места таким несущественным вещам как рассказы об НЛО или «видениях», а может и по другим, менее очевидным причинам. Так или иначе, это побудило Никиту Александровича на ещё более интенсивное изучение своего предмета, и в качестве помощника он выбрал себе аспиранта Соломонова, так неудачно защищавшего ранее диплом по астрофизике.

Однако, вопреки ожиданиям Романа, его наставник не сидел в Альмонте, до хрипоты споря с коллегами по институту о своей правоте. Никита Александрович почти каждый месяц срывался то в одну экспедицию, то в другую, путешествуя по «аномальным» зонам, съездам уфологов и даже на раскопки в Исментил, где, по слухам, нашли фрагмент некоего устройства из неизвестного металла. Собственно, именно поэтому, Роман и назвал себя «Искателем». Что-то в этом прозвище было эдакое фантастично-романтическое, с чем он привык себя ассоциировать, когда поступал в институт Астрономии. Он с детства мечтал стать космонавтом, причём не просто космонавтом, а тем, кто будет изучать космос, выдвигать новые теории и, возможно, стать одним из тех, кто проложит человечеству путь в бесконечное пространство. Единственное, что его огорчало, так это то, что он практически перестал общаться с роднёй – отец и мать, ударные работники завода по производству оконных карнизов, гардин и прочей утвари, очень скептически относились к интересу сына, но зато вполне наслышаны о зарплате на аэрокосмических предприятиях и только поэтому согласились с его выбором. Правда, когда они узнали его окончательный выбор, то прямо заявили ему, что довольствия в виде денег ему больше не предоставляется, и после этого он сам по себе. Из-за частых переездов и путешествий, Роману было трудно найти постоянную работу, но тут ему помог сам Никита Александрович, полностью оплачивающий ему проезд, жильё и питание.

Так они работали и жили примерно пять лет, уже практически сроднившись. И когда профессор ксеноархеологии получил приглашение от своего старого друга и бывшего ученика Максимилиана Эльма участвовать в исследованиях на Оазисе, он тут же рванул в путешествие, едва не растеряв половину вещей по дороге. Ведь именно там располагался древний артефакт, об изучении которого Никита Александрович давно уже грезил.

***

– Проверка системы безопасности, – прогремел голос диспетчера Хранилища, под вспыхнувшие красные лампы. Окружавшие этот зал пункты наблюдения за толстыми стёклами постепенно наполнялись людьми в белых комбинезонах, с умным видом рассматривающих объект своего изучения так, словно видели его в первый раз. Среди них, оказавшись как раз рядом со шлюзом внутрь Хранилища, затесались и Роман с Никитой Александровичем, который сердито посматривал на окружавших его людей. Никто из них даже не взглянул на него в ответ, кроме высокого старика сохранившего достаточно волос, чтобы вызывать зависть у профессора ксеноархеологии. Строгие квадратные очки сверкнули в свете угасающих ламп, и он ядовито улыбнулся проходящему внутрь наблюдательного пункта учёному.

– Не знал, что тут приземлилось НЛО, – полушёпотом сказал он Никите Александровичу, – или оно такое же невидимое, как и смысл вашего присутствия?

– Между прочим, Адриан, есть прямое доказательство того, что это сооружение – неэлемского происхождения, – сухо ответил тот, нахмурив тонкие седые брови, – к тому же, МаксЭл лично пригласил меня, а ты, насколько я знаю, добирался сюда на общих правах.

– Да, как признанный научным миром археолог, половину жизни проведший в этой пустыне, – фыркнул он, скривив почти белые губы, – и до сих пор настаиваю на мнении, что эта арка – лишь останки города энофопов, об этом свидетельствуют изображения на ней. Пусть они немного и отличаются от обычных энофопских рисунков, но это объясняется лишь удалённостью этого города от остальных, что привело к формированию своей культуры. К тому же, три тысячи лет тут протекала полноводная река Арихея, а значит, здесь была и растительность, которую можно увидеть на самой арке.

– Каменные останки этого сооружения не подпадают ни под одно из времён периода существования энофопов, – ехидно возразил ему Никита Александрович, – странно, как это археолог, который, как он утверждает, прожил полжизни в пустыне Ари, не заметил этой очевидной детали. К тому же, из всего города сохранилась лишь эта арка, и при детальном лабораторном изучении, оказалось, что порода, из которого она сделана, никак не относится к верхним слоям тектонической плиты, где находится пустыня. Это, между прочим, даже не мои слова, месье Адриан. Я категорически советую вам ознакомиться с текущими данными, прежде чем открывать свой рот.

Тот уже хотел что-то ответить, и, возможно, в весьма нелестной форме, но операторы Хранилища как раз вовремя выключили свет в наблюдательных пунктах, и все сосредоточили внимание на стоящей в центре арке.

– Сейчас они попытаются воздействовать на неё потоком ускоренных частиц, – заговорщицким тоном зашептал на ухо Роману Никита Александрович, жадно уставившись на разворачиваемые в Хранилище действия, – старик, вы хоть понимаете, что присутствуйте при историческом событии?

– Я так понимаю, это сооружение как-то связано с верованиями энофопов о божественных вратах? – так же шёпотом спросил его Искатель. – Я читал про эту религию – боги пустыни пришли из сияющих врат в городе Аххоране, и дали людям огонь и орудия труда, научили добывать воду и сажать съедобные растения. В обмен на это энофопы воздвигали им пирамидовидные храмы и даже приносили в них жертвы, дабы ублажить богов. Но потом сведения обрываются. Я не совсем понял, что произошло – то ли война, то ли засуха. Это описывается, как Гнев – вместо богов пришли демоны, которые убили почти всех людей и закрыли божественные врата. И… всё. На этом легенда заканчивается, как и история энофопов.

– Да, старик, это так, – довольный эрудицией своего подопечного, прокряхтел профессор, – это произошло задолго до Потопа, изменившего наш мир в такой, какой он есть сейчас, но сведения об энофопской религии сохранились и до наших дней. И знаете, Роман Юрьевич, что я думаю по этому поводу – боги эти, и вправду существовали, – позади послышался слабо сдерживаемый смешок Адриана, который Никита Александрович хладнокровно проигнорировал, – правда, это для нас они боги, а на самом деле, это могли быть другие исследователи, попавшиеся сюда по некоему стечению обстоятельств. Но категорически вас прошу – не принимайте эти слова как истину, у меня и самого ещё много вопросов по этому поводу.

«Эта арка, – Роман присмотрелся внимательнее, – хм… арка – это проход между дорогой и площадью, разделение. Но что если сама арка и есть ворота? Если эта легенда хоть на долю правдива и «боги» появлялись в Элеме, то единственный вывод, который можно сделать, это то, что они закрыли ворота. Но тогда нам нужен ключ, чтобы открыть их». В его голове почему-то предстала открывающаяся дверь в его комнату. Старая, истрёпанная жизнью, деревянная дверь с разрисованной ручкой и скрипящими петлями. Она медленно, с протяжным стоном открывалась, а за ней плескался яркий дневной свет…

Между тем, из потолка помещения над самой аркой показалось конусовидное устройство, переливающееся светодиодами. Из Хранилища с шипением выкачали воздух, оставляя внутри помещения вакуум. Принцип действия этого устройства являлся достаточно простым – разгон лептонов с их последующим выходом в безвоздушное пространство. По задумке, лёгкие частицы должны были показать энергетические следы на самой арке, которые оставили «боги» или иные создания, когда взаимодействовали с ней. Однако, несмотря на бешеное вращение катушек ускорителя и мерцание устройства, пространство вокруг объекта оставалось неизменным, а приборы, подключённые к Хранилищу предательски молчали, вызывая у кого-то скептическое покачивание головой, а у других вздох нескрываемой досады.

– Подождите! – взволнованно заговорил электронный мужской голос из соседнего наблюдательного пункта. – Тепловые сенсоры что-то обнаружили под плитой арки!

– Это же сам МаксЭл, – удивлённо сказал Никита Александрович, во все глаза пытаясь увидеть через песок и камень, что же там такого нашёл прибор, – я думал, он не будет присутствовать при этом…

– На глубине шесть с половиной метров под аркой обнаружен слабый источник тепла! – почти что с радостью заключил голос. – Выключить ускоритель, вернуть воздух в Хранилище.

– Что это может быть? – скорее сам себя спросил Роман, однако из-за поднявшегося шума множества голосов его никто не услышал.

Учёные наперебой обсуждали это открытие, буквально на ходу строя теории и решения. Неделя бесплодных опытов, которые не установили ничего, кроме очевидного факта, что порода не местная, наконец-то закончилась, и зацепка оказалась ближе, чем они думали. Впрочем, находились и отъявленные скептики, в частности Адриан Ливз, занимающийся археологией энофопов так же долго, как Никита Александрович ксеноархеологией. Он громче всех кричал, что это, вероятно, одна из магматических вершин плиты, нагретая ускоренными лептонами, и ничего особенного тут нет. Очень скоро Хранилище, представляющее собой оббитое металлом полусферическое помещение с объектом посередине, наполнилось людьми в белых комбинезонах, вовсю советующими прибывающим техникам с оборудованием быть предельно острожными со своим «кирками». И хотя цилиндрообразные роботы-кроты ничего общего не имели с данным орудием труда, их всё равно приходилось ровно устанавливать на песок, по координатам окружавших их учёных.

– Господа, расступитесь, не мешайте процессу, – к бригаде с роботом, через окружившую их кольцом толпу, протиснулся ещё один человек в белом комбинезоне. Он выглядел не таким старым, как большинство окружающих, но и молодым его уже нельзя было назвать. Приглаженные тёмные волосы, короткие ухоженные усы и бородка выдавали в нём небедного человека, который умеет следить за собой и привык к достатку, а непринуждённые движения говорили о его аристократичных манерах и сопутствующей им вальяжности.

Учёные повиновались, нехотя отступив подальше от начавших бурение специалистов. Чёрный корпус робота загудел, и по подключённому к нему шлангу зашуршал сухой песок, выкачиваемый турбинной тягой. Роман и Никита Александрович стояли в первых рядах, то и дело попираемые сзади какой-то женщиной-биологом немалых размеров, и могли видеть процесс во всех деталях.

– Как вы думаете, Никита Александрович, что это может быть? – с волнением спросил Искатель у своего наставника, не отрывая взгляда от процесса выкачивания.

– Категорически надеюсь, что это ответ хотя бы на один из вопросов, которые стоят перед нами, – хотел сказать тот, но запнулся, когда робот неожиданно затрясся и начал громко пищать.

– Всем назад! – громко крикнул один из операторов, пытаясь выключить машину. Однако её насосы внутри были с плавным переходом скорости, и робот продолжал откачивать песок, несмотря на отчаянные действия людей.

Толпа учёных отшатнулась, волной прибившись к стенке, кто-то даже вышел за дверь в шлюз, и тут, под громкий хлопок разорвавшегося шланга, в воздух взметнулся фонтан тёмного песка, осыпавшись на закрывшихся руками людей. Кто-то закричал, кто-то бросился бежать, а кто-то больно толкнул Романа в левый бок, от чего он едва не потерял равновесие и не упал.

– Осторожно! – услышал он трескучий крик Никиты Александровича его слабеющим от возраста голосом.

В серо-голубых глазах Романа промелькнула золотым светом искорка, вынырнувшая из фонтана прибившего её песка и начала, как комета, падать прямо на него. Он даже не понял, как вытянул руки вперёд, пытаясь закрыться, когда почувствовал, что его ладони коснулось нечто тёплое, словно нагретый на свету камень.

– С-старик… – только и сказал Никита Александрович, с широко раскрытыми глазами глядя на длинный золотой шест, который держал в руке упавший на колено Роман, ещё до конца не осознавший, что с ним произошло.

========== Глава II. Жители пустыни ==========

Лабораторные отсеки Оазиса по факту являлись сжатыми центрами исследований, до потолка напичканные передовыми датчиками и сенсорами различных назначений. Здесь можно было проанализировать что угодно, даже структуру легчайшего лептона, но никто не мог сказать, что за загадочную вещь смог откопать робот-крот и почему её никто не заметил сразу. «Золотой посох», как его назвали археологи, неподвижно висел в поле антигравитации за стеклянным защитным колпаком в одном из внутренних отсеков особого назначения – маленьком помещении, где даже трём людям тесно находиться рядом. Все действия с предметом осуществлялись при помощи механических манипуляторов, а в случае опасности эта камера мгновенно изолировалась пятисантиметровыми листами чистого титана, экранированным агрессивным энергетическим полем.

– И что это такое? – нетерпеливо спросил Роман, стоящий у толстого лабораторного стекла. – По ощущениям, это обычный камень, правда очень хорошо отшлифованный. Что думаете, профессор?

После того, как у него в руках оказался этот предмет, он думал, что навсегда останется за стеклом камеры. Бесконечные вопросы с одним и тем же ответом, тщательное сканирование его организма на изменение всевозможных фонов, биопсия, психологические тесты – прошедшие три дня оказались сущей пыткой, и лишь Никита Александрович пытался как-то утешить его, с виноватым видом пытаясь сказать, что всё будет хорошо. Как никогда чувствовалось презрение коллег к нему и его исследованиям – старый профессор оказался бессилен хоть как-то помочь своему помощнику, не говоря уж о том, чтобы его допустили к исследованиям.

Впрочем, как показали результаты, предмет ни радиации, ни магнитных полей не излучал, а «объект Соломонов», как успели окрестить Романа после контакта, не изменился ни в одном аспекте. Вновь поползи слухи о том, что найденный предмет – лишь чудом уцелевшая трость какого-то вельможи энофопов и не представляет особой ценности, за исключением своего возраста. И даже повторное воздействие на него ускоренных частиц никаких результатов не дало – предмет упрямо оставался золотым шестом в полтора метра, идеально гладким и, по словам, Романа, на ощупь как камень, хотя и это уже успели опровергнуть, аргументируя состоянием аффекта молодого ксеноархеолога и его родом деятельности.

– Мне чудится, старик, – протянул Никита Александрович, когда они вышли из лаборатории в основной коридор, – что эта вещь в некотором роде разумна. Если моя теория о сохранении информации верна, мысли владельца, благодаря ноосферическим потокам, можно сохранить в неодушевлённом предмете, как программу в роботе. И я нисколько не удивлюсь, если этот предмет не хочет быть изученным. Он чего-то ждёт.

– Ждёт? – удивился Роман, почесав шею. Синтетическая ткань комбинезона неприятно натирала кожу, вызывая раздражение.

– Ждёт, – кивнул тот, – сигнала или что-то в этом духе. Однако пока нам не разрешают даже взаимодействовать с ним, я не смогу проверить эту теорию, но категорически заявляю – этот посох – разумен!

– Это просто кусок драгоценного металла, как не пыжься, мой псевдонаучный друг, – услышали они позади скрипучий голос Адриана Ливза. Высокий учёный шёл прямо за ними в компании самого МаксЭла, который всем видом показывающим, что ему безразличны их междоусобные споры. Роману вообще казалось, что владельцу Оазиса в большей части безразлично вообще всё, где он не видит своей выгоды, и в данном случае ссориться с двумя старыми учёными ему не хотелось. «Странный тип, – подумал молодой учёный, – он к науке-то имеет поверхностное отношение, однако всё равно выкупил у государства целый исследовательский комплекс. Но зачем, интересно?»

– Если бы в мире существовало только то, что мы можем потрогать руками, то вы бы, Адриан, до сих пор бы катали каменное колесо по полям, – тут же вскинулся ксеноархеолог, – вы забываете, что все прорывы в теориях и практиках научного мира достигались путём шага в неизведанное. И делалось это теми, кто верил в то, что существуют вещи, которых мы не видим или не можем видеть.

– Как серые человечки из летающих тарелок? – уточнил тот. – Или звёздные карты из дольмена, приснившиеся вам на свежем таёжном воздухе?

– Человеческий разум – это мутный омут, в котором предстоит разбираться не одному поколению, – Никита Александрович всем своим видом показывал, что этот диалог ему неприятен, – даже нейробиология ещё не дала чёткого ответа на многие важные вопросы. И давным-давно, такие как вы, с пеной у рта, категорически заявляли, что мир плоский и иначе быть не может, потому что они видели горизонт, а не сферу.

– Так что же предлагаете вы, Никита Александрович? – подал голос МаксЭл. – Я выслушал достаточно теорий от ваших коллег в области физики, биологии, химии и истории, но никто из них так и не разгадал тайну этой вещи. Теперь, я прошу вас дать объяснение случившемуся. Как по-вашему, почему мы не нашли этот… «посох», как его называют, раньше, когда сканировали территорию под аркой?

Обрадованный оказанным вниманием и кислой миной на лице Адриана, старый профессор ксеноархеологии даже на секунду задохнулся, но быстро взял себя в руки и ответил:

– Я предполагаю, что эта вещь обладает защитными функциями, которые могут скрыть её от глубинных сканеров любого спектра. Мы не могли её найти, потому что нам неведома данная методология поиска. Смотрите – когда вы сканировали территорию впервые, вы не знали, что хотели найти, потому что не имели представления об арке. Во второй раз, вы уже знали из чего состоит арка, но не знали, для чего она служит. В третий раз, вам попалась история религии энофопов, но и тогда никто не понял, чего он хочет от этой вещи. И мы бы не нашли её и в этот раз, если бы кто-то не догадался о свойствах арки! Этот некто понял то, до чего я категорически додумался только сейчас – что от всякой двери есть свой ключ, а раз есть дверь, то есть и проход, и логический выбор очевиден – необходим ключ от двери.

Слушая его, Роман вдруг ощутил, как предательски засосало под ложечкой от нахлынувшего беспокойства. Все мысли разом смешались от переполняющих его чувств, и почему-то вновь представилась старая дверь в его комнату, медленно и со скрипом открывающаяся навстречу дневному свету. «Неужели, это из-за меня такое случилось? – он с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. – Но… это невозможно! Как, среди всех этих учёных, которым я в подмётки не гожусь, он смог услышать мою секундную мысль? Да нет, это не мог быть я. Возможно, сам Никита Александрович или господин Эльм, догадались об этом… но… но не я».

– Старик, тебе нехорошо? – заботливо спросил его профессор, заметив, что его помощник побледнел как полотно.

– Нет-нет, – поспешно тряхнул головой Роман, – я заслушался и забыл дышать… вы же знаете, такое со мной иногда бывает…

– О да, и я категорически против, чтобы ты так халатно относился к своему здоровью, – начал отчитывать его Никита Александрович, принимая образ ворчливого деда, – это, между прочим, подтверждает теорию нейробиологии, что человек не полностью использует ресурсы своего мозга…

– Мы говорили о посохе, – вежливо напомнил ему МаксЭл.

– Ах, да. Теперь о самом интересном. Видите ли, я сам не был уверен в той теории, что озвучил, до недавнего эксперимента ещё раз бомбардировать объект разогнанными лептонами. Результат оправдал мои ожидания – посох никак не изменился, и я сделал единственный вывод о его состоянии. Он защищён полем, которое мы пока не можем никак обнаружить. Это тончайшая энергия, неуловимая даже для самого чуткого сенсора, что мы имеем, и в то же время она самая распространённая в нашем мире. Это мысль!

– Какая мысль?

– Та самая, что запрещает прочим «грубым» воздействиям как-то контактировать с посохом. Кто-то очень могущественный, кто мог управлять самой мыслью, смог защитить этот предмет от обнаружения. А поскольку окружающий нас мир мы можем понимать только нашим несовершенным мозгом, я категорически уверен, мы не нашли его раньше, потому что для нас его там просто не было! Но когда появился тот, чьё желание эта защитная функция посчитала законным или нужным к исполнению, то мысль проявила эту вещь, и мы смогли её обнаружить.

– И вы хотите сказать, что вы не сумасшедший? – поинтересовался, закипая, Адриан. – Какая, к чёрту, «мысль»?! Вдумайтесь в то, что вы говорите: посоха не существовало, пока о нём не подумали! Знаете, если существование внеэлемских форм жизни ещё можно было бы предположить, то продвигать инсинуации, прямо противоречащие законам физики, это слишком даже для вас!

– Человечество знало немало случаев «противоречия» известных физических законов, – у Никиты Александровича даже лысина побагровела, – и дабы вы знали, «защитник науки», наше представление о мире всё ещё поверхностно. Новые методы изучения материи и энергии возникают чуть ли не каждое десятилетие, но такие как вы с громким лаем пытаетесь защитить уже не работающие теории и свои собственные представления о мире, не понимая, что наука сама по себе – необъятное явление! И я категорически заявляю – то, что мы знаем сейчас, возможно не будет иметь никакого значения в будущем.

– Все ваши «новые методы исследования» настолько несуразны, что не могут пройти и поверхностной критики! Как историк, могу с уверенностью сказать, что человеку свойственно мистифицировать любое непонятное явление, приписывая к нему свойства неких «высших сил», «инопланетян» и прочей антинаучной чепухи. И пока что ваша теория «материализации с помощью мысли» относится именно к ним. У вас нет никаких доказательств…

– Пока что эта теория хоть как-то проливает свет на случившееся, – неожиданно холодно вмешался в спор МаксЭл, – если профессор Галактионов прав, и мы имеем дело с инопланетным артефактом, который, к тому же, защищён «мыслями» этих существ, то мы сейчас стоим на пороге одного из величайших открытий в истории! И лучше бы она подтвердилась, иначе вы все, – он окинул взглядом всех троих, – покажете себя как люди… некомпетентные и ни за что получающие государственные деньги.