Текст книги "Секретутка (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Что-то хочешь мне сказать?

Спросить его про парня из «Дианы». Как он, похож на меня был? И что с ним босс вытворял? Но наступаю песне на горло и пищу:

– Нет.

– Вот и молчи!

***

У шефа наклёвываются новые партнёры и новый объект, причём в соседнем городе. Работы увеличилось вдвое. Уходить домой в 19.00 – теперь неслыханная роскошь. Марат вкалывает как лошадь. Ну и я, эдакий пони, завсегда рядом.

Пятница прошла без обострения, ибо целый день шло согласование договора, необходимо было выверить акцепт на предложение немцев… Красные глаза и дрожащие от кофе руки вряд ли кого-то соблазнят.

Более того, работа продолжалась и в субботу, и в воскресение. В воскресение я к вечеру уснул за столом, подложив под голову пару регистраторов. Проснулся – за окном темно, не сразу понял, где я. Потянулся обеими руками, да так с руками наверху и застыл. Напротив меня в кресле для посетителей, оперевшись на руку, сидел Марат. Его кабинет был закрыт. Сначала я думал, что он опять рассматривает меня, но потом понял, что он тоже спит. Можно сказать, мы спали вместе.

Я тихонько вылез со своего места и подошёл к спящему фараону. Решил его рассмотреть, он же меня бесконечно рассматривает! Любопытство, блин, проснулось. А так как в помещении уже темень, подошёл к нему очень близко, нагнулся к его лицу и завидую. Всё у мужика есть: и деньги, и власть, и дело любимое, и харизма, и внешность. Лицо породистое, аристократическое, если бы только не извечная надменность. Брутал! Весь такой мужественный, сильный, хозяин жизни! Хотя, конечно, страшный, ледяной какой-то… И тут как разрыв мозга:

– Что, не нравлюсь? – это он мне с ещё закрытыми глазами сказал.

Сердце подпрыгнуло, да и я сам, конечно, тоже. Я смог только с каким-то звуком выдохнуть испуг и отскочить к столу обратно.

– Ну, так что? Как я тебе?

– Никак, – заикаюсь я.

– Не лги! Настолько противен?

– Если я скажу, что противен – вы меня убьёте, а если, скажу, что непротивен – …трахнете…

Он захохотал, вставая.

– Да ты философ! Поехали по домам! – и идёт на выход, в дверях поворачивается и говорит, сверкая глазами в темноте:

– Трахну в любом случае!

***

Уже через некоторое время я осознал, что так он мне дал последний шанс: убояться и всё-таки бежать. Но тогда я оказался непонятливым сопляком, и я пошёл за ним в машину, и я вновь пришёл на работу, и у меня вновь были какие-то планы и иллюзии… «Если Бог решает кого–то погубить, он лишает его разума». Я тогда просто не понимал, насколько он болен. Мной.

***

Всеобщее ликование: контракт заключен, немцам все понравилось, да и ещё объект сдан. Объект не какой-нибудь там, а спорткомплекс. Ай да Хабибуллин – бог рабицы и бетона! Аллилуйя!

Уже ко вторнику лихорадка последних дней отпустила. Это как отлив и прилив! Как качели: вверх и, тыдыщ, вниз! С плеч не просто гора – Джомолунгма! Хлоп, и нет высоты! Дошло до того, что в среду Сам разрешил прийти к 12.00 (правда, всё равно «не опаздывать»). А накануне выдали зарплату! Йо-хо! Первое желание: пойти и купить что-нибудь такое дорогое и бесполезное, чтобы продавцы недоверчиво спрашивали: «А вы видели цену?» Пошёл и купил – дорогу-у-у-ущие часы! Вытягиваю руку, любуюсь, пиздец, какой я идиот!

В среду же, как я только приступил к своим почётным обязанностям секретутки, в мозг поступило сразу две новости: в субботу день рождения у Рустика, я приглашён в новый клубешник «Рай», и в эту же субботу пафосный корпоратив в честь всех побед фараона в культовом ресторане «Forrest». И чёрт, я приглашен везде! Я, блядь, популярен! Однако, быть одновременно в двух местах не получится даже у меня, двуглавого цыплёнка!

Робко захожу к Марату.

– Марат Фаимович, мне нужно съездить домой в выходные…

– Съездишь в следующие!

– А если нужно в эти?

– Зачем? Мария Николаевна уехала с другом в Пятигорск.

Что? Он знает имя моей мамы? Он в курсе, где моя мама! В Пятигорске? Кавказ. Источники. Лермонтов. Как?

– Марат Фаимович… – похоже, меня повело от этой новости. Он съедает мою жизнь и моё пространство. Шеф даже соскакивает с трона, подхватывает меня под руку и усаживает на стул, как инвалида.

– Ты опять врёшь? Зачем? – охватывая мои волосы рукой, словно резинкой в старые добрые времена, говорит шеф.

– То есть удрать не получится? – бубню я.

– А куда ты хотел удрать?

– Так, в рай… – у меня, видимо, контузия, не понимаю, с кем говорю.

– И где этот рай?

– На Парижской Коммуне.

– Ммм! Не получится… рай, как-нибудь без тебя.

Мне Марат даже воды принёс.

***

Суббота. Проклятый шаббат.

Сначала «Forrest». Торжественный вход, коричневые скатерти с белыми салфетками, что-то сверхъестественное из курицы и свинины на разогрев, аперитив, фаршированные крабом оливки. Марат – уже не волчара, а светский лев, вокруг почитатели, подхалимы и мегапартнёры. Правда, их немного, смыться будет трудно, все на виду. Мне кажется, что на меня все смотрят удивленно, типа, кто этот сосунок? Фараон не опускается до общения с сосунками. Он, вельможно развалясь, в центре полукруглого диванчика выслушивает гимны в свой адрес. Подают главное блюдо, осетрина… не ем, оставляю место на пиво и чипсы в клубе. Я честно отработал час вахты в «Forrest». Успел выпить пару бокалов офигенского вина с видом знатока. И в начале осетрины, вышел, типа в туалет… Вышел совсем.

На такси до дома. Не в костюме же мне в клуб идти! Тем более я прикупил новые узкие джинсы и синий лонгслив, под который надел серебристую футболку. И на такси к друзьям!

Свобода! Мы с парнями по-простому на первом этаже тусуем. Как давно я не танцевал! Посреди огромная светящаяся сцена, на ней девочки-аниматоры с почти голыми попами, вокруг всё летает, кружит, модный ди-джей имеет мои мозги. Ребята! Я вас тааааак люблю! Мне куча комплиментов, круто выгляжу, крутые часы, нехилая компания! Почему так редко выбираюсь? Мы не разговариваем, кричим друг другу в ухо. Драм заставляет вибрировать кожу, сердце и желудок с прямой кишкой. На танцполе много девчонок! Им всегда нравилось со мной танцевать, что умею, то умею. Без понтов! Особенно хороша одна, чёрненькая, похожа на кореянку. Но дело не в чертах лица, а в пластике. Супер! Она – то, что надо, мы танцуем с ней много композиций подряд, медленнее, быстрее, совсем бешено. Я даже не знаю, как её зовут! Нимфа! В конце концов мы уже хватаемся друг за друга, начинаются пируэты и выверты. Не совсем танец, конечно! Танцуем живот к животу, её маленькие грудки иногда сладко касаются моей двухслойной тщедушной груди. Да, я знаю, что могу выделывать бёдрами, мне всегда говорили, что пора заняться танцем живота. А в лёгком подпитии, в хорошем настроении и с хорошей партнершей я – Шива Натараджа, всесилен! Я чувствую, что у нас с этой восхитительной девчонкой есть зрители, много…

Почему я не чувствовал, что нужно бежать? Почему я не разглядел только одного зрителя?

Моё время закончилось, когда сзади через живот и через грудь меня обхватили чьи-то руки. Чьи-то? Да я в первую секунду понял, чьи! И сразу понял, что не смогу уйти, уговорить, удрать! Алкоголь мешал мыслить быстро. Услышал, как Рустик прокричал Марату: «Эй, это наш чел!»

– Не ваш! Мой! – рявкнул голос над моим ухом. Я еле успевал перебирать по полу ногами, Марат меня не тащил, а буквально нёс, сквозь танцпол, сквозь кафе, к выходу, к своей машине, он на личной, на Хаммере. За нами бежал Вадик:

– Его куртка, куртка! Телефон!

Меня кинули на заднее сидение, через мгновение на меня упала моя куртка и телефон.

Я лежу, может, делать вид, что пьяный в хлам? Шеф не алкоголик, забрезгует… Может обоссаться, здесь же на кожаных креслах, опротиветь ему до тошноты? Какие ещё варианты есть? Да ни хрена нет вариантов! Ни одного. И везёт он меня, факт, не на работу. Факт, не ко мне. Едем далеко. К нему. Замок Иф.

Заезжаем. А я всё еще не придумал! Останавливаемся. А у меня нет ни одной свежей и ни одной здравой мысли.

Марат буквально за ноги вытаскивает меня из внедорожника. Всё моё сопротивление выражается в безволии и тряпочном состоянии. Драться? Царапаться? Скулить? Ни хрена не поможет! Он тащит меня внутрь дома. Экстерьер, интерьер дома, фасончик обоев или, может, фресок? Ничего не вижу! Но знаю – замок Иф! Здесь погибель моя!

Скоро меня бросают на кровать. И я, наконец, открываю глаза. Марат усаживается ко мне на бёдра, зажимая ногами, чтоб не сучил конечностями. Он залез на меня прямо в обуви. Вижу его напряженную шею, каменный с испариной лоб, опоясанные венами руки, открытые по локоть отодвинутой рубашкой. Он умело расстёгивает мне ремень и одним движением, как кожу с подгнившей рыбы, сдёргивает с меня лонгслив с футболкой. Пытаюсь увидеть его глаза, спросить, есть ли у меня надежда? Он не смотрит на меня. Никаких испытующих, многозначительных взглядов. Мельком вижу дикую ярость, жажду и решимость. Надежды нет!

– Надежды нет? – спрашиваю я.

– Никакой! – отвечает он и по-прежнему не смотрит на меня. Снимает с себя туфли, те летят куда-то в другую жизнь. Снимает белую рубашку, белую с чёрного. И чёрное на белом: рядом с моей почти голубой кожицей его бронзовая, как шоколад на плесени. У него на груди волосы, под мышками тоже, ярко коричневые соски, чёткая дуга диафрагмы… Это я не описываю, а перечисляю, ревизия. Момент для описания не тот! Составить список до конца не дали! Марат захватывает мои запястья, закидывает их наверх, за голову, и устраивается на мне, втирая в постель. По-хозяйски целует, не в губы, а именно в рот, терзает, кусает. Делает перерывы на вдох-выдох и опять погружается в мой рот. Потом лижет мои родинки, чёртовы знаки. Где же то волшебное возбуждение, которое должно прийти ко мне, упоение умелым любовником, то подрагивание и придыхание? Чёрта с два! Я бревно. И это самая удачная моя роль. Но Марату, по-моему, насрать на моё искусство перевоплощения. С губ он переходит на другие части лица, а потом и тела. Кусает, засасывает, царапает, метит, гад. Одного клейма мало, нужно десять, двадцать, сто… Вдруг его губы и руки оказываются на моих голых ногах. Когда те вдруг заголились? Куда девались джинсы? Кеды? Или я был без них?

Его руки везде, от больших пальцев на ногах до кончиков ушей. Всё чаще на ягодицах. Мои половинки умещаются в обеих его ладонях, а его нос в моём пупке. Что я чувствую?

Стра-а-а-ах! Липкий страх в сжавших простыню кулаках, страх в крепко зажмуренных глазах, страх до судороги в икрах. Он видит этот страх. Марат захватывает мою макушку за волосы, встряхивает и хрипло говорит мне загадочную фразу:

– Я сделаю это только один раз, ради тебя, чтобы было не так страшно!

Он скатывается с меня, уходит и так же быстро возвращается. И вдруг подминает меня под свой бок, завладевает правой рукой и накидывает на неё резинку выше локтя. Я пытаюсь приподняться, посмотреть, что он собирается делать. Марат не даёт, наваливается на меня всем весом, шипит:

– Лежи тихо, иначе руку изуродую!

Массирует мне предплечье, потом – медицинский запах и укол. Я дёрнулся.

– Тшшшшш… Должно быть полегче! Терпи.

Он что-то мне вколол? Хоть бы яд! Тогда будет полегче.

Он меня держит, не могу пошевелиться, он ждет чего-то. У меня начался жар, щекотка в желудке, как пузырьки газировки, тошнота и что-то ещё. Как будто вышло из меня что-то, вылетело и уселось на люстру, смотрит на меня, ничтожно голого. Это вылетели мои голубые глаза, остались только чёрные. Смешно! Хи-хи-хи… Но на самом деле я слышу не своё хихикание, а «хр-хр-хр»… Толстый ленивый язык не позволяет хихикать. Я его вытаскиваю. И он тут же оказывается во рту Марата.

Тот возвращается к моему телу, которое всё, кроме языка, становится таким гибким, завивающимся, мне кажется, что я смогу станцевать танец живота. Я пытаюсь это сказать, но не получается. И опять эти властные тёмные руки. От них по всему моему испуганному телу начинают исходить волны. Волны разноцветные, я радуга, волны стремятся к кончикам пальцев и там умирают. С их нежным бегом умирает страх, приходит слабость, но щекотка в желудке не уходит, и ещё шумит что-то. Кран не выключен? Вода? Нет, это что-то в висках. Шшшшшш… и я повторяю за этим звуком:

– Шшшшшш… Марат, мои глаза… они…

– Они прекрасны, – шепчет он.

– Шшшшшш… они улетели.

– Пусть летят!

– А вода? Кругом вода, шшшшшшш… почему?

– Потому что я так хочу.

Супербеседа. Марат разворачивает меня на живот, как безвольную тряпичную куклу. Подтягивает наверх за живот одной рукой, а другой подсовывает под меня подушку. Чем-то склизким мажет мне задний проход. Хи-хи-хи… обосраться! Пальцем в задницу! Смешноооо. Волны теперь исходят оттуда. Я счастлив! Только всё равно тошнит, и чёрт, почему же я голый? Ах да, я радуга! И вдруг волны становятся красными, красными… аааааа! Чёрными! Я выгибаюсь позвоночником, как скорпион. Марат в заднице, нет не он – нож, кол, как больно, как трудно дышать… Возвращаюсь в осколки сознания. Я ору! Завожу руки назад, пытаюсь схватить того, кто разрывает меня на части, но руки сразу схвачены за запястья и прижаты к простыням. В ухо сиплый голос:

– Ори, можешь!

Если бы он мне не разрешил, я бы не орал, что ли? Но оказалось, что вся эта боль – только начало. Член Марата только вошёл в мой проход, было ощущение, что защищающие его мышцы лопнули и истекли, я отчётливо услышал хлюпание, когда Марат начал двигаться, долбить, рвать, медленно, быстрее, быстро. Боже, Боже, забери меня, Боже, сделай что-нибудь, чтобы не было так больно…

Я ору, голос срывается, тело судорожно вихляют его руки. Я пытаюсь орать, а голоса нет, получается шепотом:

– Хвааааа…тиииии, хваааа…

И тут меня поддерживает другой голос, он звонкий и мужественный. Он надо мной: – Аааа!

Марат кончает в меня. Падает мне на спину, его лоб упирается мне в шею. Теперь ещё и дышать нечем, или не нужно дышать? Тогда боль уйдет? Дотягиваюсь рукой до головы на своей шее, двигаю за волосы так, чтобы его ухо было ближе к моим губам. Это трудно, моя рука – медная проволока, она гнётся, она слабая, а его голова тяжелая, очень. Марат как будто без сознания. Я сиплю ему в ухо:

– За что? За что? Почему так больно? Как мне умереть уже…

Марат вздрагивает и аккуратно выходит из меня. Мммм … снова боль, там толчёное стекло, жжёт, режет. Простыня подо мной мокрая. Нет, она мокрая только у лица…

Марат заворачивает меня в простыню и несёт в ванну. Осторожно ставит на ноги, получается плохо, я падаю, ноги не держат. Тогда он заходит в душевую кабину вместе со мной. Я повис на нём. Он начинает гладить меня. По спине, по рукам. Вода заливает мне лицо, но я вижу на полу душевой красные волны, те самые. У меня начинается истерика: смех, плач, мат… Но сил не хватает. Марат молча меня домывает, заворачивает в махровое полотенце. Какой он сильный, я восхищён! Несёт обратно на эту ужасную кровать, потом приносит мне выпить какую-то микстуру, потом ложится рядом, обнимая меня. Молчит…

Когда я умираю, мне снится Катька Синицина, мы хохочем. Она трогает пальцем мои ямочки, мои родинки, вокруг губ и бровей и шепчет мне: «За них можно и душу отдать!»

========== часть 7 ==========

Я проснулся от лёгких поцелуев на лице. Увидел серые глаза, дёрнулся, и «тссссс» – больно. Впечатление, что в задницу вставлена бритва, а все мышцы ноют, как будто я вчера перекачался в тренажёрке.

– Тише, тише, – шепчет в меня Марат и фиксирует мою тушку руками. Залом между его бровями сейчас очень глубокий, серые глаза обеспокоены. Он медленно стягивает с меня махровое полотенце и, нежно поглаживая тело, начинает переворачивать на живот. Ё-моё! Он меня сейчас будет трахать?! Во мне как рвота поднимается паника. Я кручу башкой и пытаюсь закрыть обеими руками задний проход. Пытаюсь закричать, но в горле тоже бритва, звук отключен, я его вчера сорвал напрочь. Марат опять меня фиксирует, уверенно и в то же время нежно.

– Тшшш, тшшш… Я не буду сейчас делать этого! Я просто помогу!

С трудом он отлепляет мои руки от задницы и засовывает их под мой же живот.

– Я обещаю, что не трону сегодня, – начальственным тоном сообщает Марат, видимо, моим рукам, которые опять выползают и устремляются к бритве между ногами. Руки останавливаются, я послушный мальчик.

Шеф берёт с прикроватной тумбочки желтую баночку и мажет мне анус, заводя палец внутрь. Не больно, наоборот, мазь холодит, становится сразу легче, он вынул бритву. Я выдыхаю. Но благодарности спасителю нет. Вот ведь урод, он, видите ли, всё подготовил, всё у него на мази, в полном смысле этого слова! Переворачивает меня вновь, подтягивает ближе к изголовью кровати за подмышки, теперь уже полусижу. Прикрывает мою наготу мягким ворсистым пледом. И прикладывается губами к родинкам. Чувствую себя инвалидом, старым разбитым инсультником, двигаются только глаза. У него сегодня счастливый день – я голый, в его постели, да еще и не могу говорить и огрызаться.

Марат приносит еду и питье. Кормит меня из ложечки чем-то жидким, я не чувствую вкуса, я не знаю, что это, всё равно! Поит меня кофе, со сливками! Приготовился, гад, сливки прикупил для своей шлюхи. Это меня добивает. Я начинаю реветь, хочу ему много высказать, хочу обматерить, хочу, но голоса нет. А спазмы рыданий лишают меня и шепота.

Он внимательно смотрит на мою рыбью истерику, напряжён, терпит. Никакой заботы и ласки в глазах, просто ждёт. Когда мой приступ закончился, гад жёстко сказал приказным тоном:

– Ты знал, что так будет!

– Это за то, что я ушёл с корпоратива? – еле слышно сиплю я.

– Это только повод. От тебя ничего не зависело. Это всё равно случилось бы вчера!

Действительно, сливки – скоропортящийся продукт.

– Просто прими это! – вновь приказывает он мне и вливает в меня остатки холодного кофе.

Почти весь день я в его постели, Марат молчит, а мне больно говорить. Он меня вновь поил микстурой, водил в туалет, ещё раз смазывал дырку волшебным гелем. Потом просто лежал рядом со мной, на боку. Тихий час! Я заснул. Потом опять меня кормил, теперь я понял, что это куриный суп.

После этих медицинско-целомудренных мероприятий он вновь меня целовал, но не мучая. Лишь смотрел мучительно, как-то скорбно. А потом сказал мне тихо:

– Пожалуй, сегодня моя очередь.

Откинул плед, поцелуями спустился к моему паху и заглотил мой вялый член в рот. Я вытаращив глаза наблюдал только чёрную макушку, которая насаживается на мой испуганный ствол. Кольцом губ он проводил снизу вверх, как бы вытягивая член, теребил языком головку. Мне почему-то стало мучительно стыдно. Мне делает минет Рамзес II! Мой член долго не слушался его губ, не подчинялся его команде: «Стоять!» Я даже подумал, что он меня сейчас накажет, ибо он, фараон, не может долго заниматься такой ерундой. Его ждут великие завоевания, а не жалкий член раба-наложника! И ещё я подумал, неужели это у него не первое исполнение минета? Он так мастерски без зубов и, главное, без брезгливости его делает. Не могу представить себе: кому он мог раньше делать это? Марат стал помогать руками, губы его перешли на мои затвердевшие яйца. Тогда мой член и ожил, напряжение внизу живота вернуло боль в заднице, но Рамзес выиграл сражение, заставил врага излиться спермой и пасть под натиском. Но самое ужасное, что сперму фараон проглотил, и как мне показалось, что это было не запланировано у великого полководца. Марат недоуменно смотрел на распластанного меня, его губы блестели, в уголке рта белое. И я даже посмел спросить:

– И что мне за это будет?

– Идиот!.. – ответил он мне. Типа даром? Нет, Маратик. У тебя даром ничего не бывает. Ты. Привык. За всё. Платить. И этого же требуешь от других. Полагаю, этот минет – мастер-класс для молодого специалиста: смотри, шлюха, и учись, готовься, завтра «практикум».

Я умный. Я догадливый. Правда, поздновато я поумнел. Я шепчу своему извергу:

– Я так не умею.

Он понял, что я понял. И беспощаден:

– Научишься.

Вечером я стал просить его, чтобы он меня отвёз домой.

– Зачем?

– Я хочу домой! – сиплю я.

– Ты боишься секса? Я обещал, что не трону сегодня. Верь мне!

– Я верю, но отвезите меня домой.

– Ты хочешь сбежать?

– Не уверен, что получится… – грустно шепчу я.

– Ты ночуешь у меня, не обсуждается! Я сомневаюсь, что тебя можно оставить сейчас без присмотра.

И я ночую у него, вернее, под ним. Марат захватил меня своим бронзовым телом и восточным запахом. Оплёл руками и ногами и заснул, выдыхая себя в мою щёку, а я долго лежал с открытыми глазами. Смотрел на чёрный глянцевый потолок, старался не думать, не анализировать, получалось плохо. Попытался поменять позу, повернуться. Но Марат судорожно сжал меня, не давая ворочаться, и простонал в ухо: «Мо-о-о-ой!»

***

Утром за нами приехал Владимир на ауди. Водитель, сука, даже не удивился ни моему присутствию, ни серым кругам под глазами, ни раскоряченной походке. А ходить было больно.

Сначала мы заехали ко мне, я переодевался в офисное. Мне торжественно возвращён телефон. У себя я отправил напуганным друзьям смски, что у меня всё хорошо. Хотелось добавить: «Выебан, но жив!»

И вновь на работу. Я варю кофе, регистрирую документы, печатаю приказы, медленно разношу их по службам. Аня-кадровичка, глядя на меня с жалостью:

– Совсем вымотал тебя шеф! Ты не приболел?

Я пожал плечами, хотя про себя ответил «Приболел-то как раз он, но замотал-то действительно меня». На обед я обязан идти с фараоном в знакомый «Бургомистр». Потом он уезжает на объект. А я, смелый цыплёнок, направляюсь в его кабинет.

Сажусь за его кресло, начинаю выдвигать ящики. Везде порядок, шеф аккуратист. Но я всё запоминаю, как лежало. Перелистываю каждую папочку, прощупываю каждый файлик и конвертик. Вижу его толстый ежедневник. Роюсь в нем. Ух ты! Историческая запись «2 августа 20.. года» – «Веселов Александр Павлович – выяснить!» Через несколько страниц вложенный лист – ксерокс с моей анкеты в универе и ксерокс из личного дела… Так, всё ясно, если перечитывать весь ежедневник, то найду всю историю слежки за Веселовым А.П. Не до этого! Обыскиваю стол дальше. Ничего нет!

Что ищу? Паспорт! Это только в приключенческих романах герои с лёгкостью заводят новые паспорта и имеют десяток фальшивых документов. Я не знаю, как это делается! Я не в романе! А реальность мне настойчиво советовала – беги!

Методично обшариваю шкаф, и здесь нет. Аня-кадровичка сказала сегодня, что мой паспорт шеф забрал: «Разве не вернул ещё? Видимо, забыл, напомни ему!» Если паспорт здесь, то он может быть только в сейфе. Если там нет, то придется ехать к нему домой…

Сейф у шефа простенький с электронным замком, денег там все равно нет. Только договоры. Где у него мастер-ключ лежит, непонятно, а вот сам код как раз в ежедневнике записан. **02082011. Похож на какую-то дату. Ввожу. Дверь пискнула и открылась – не нужно даже учиться на медвежатника! Договоры на верхней полочке, а внизу поверх каких-то бумаг коробочка и мой паспорт! Хватаю и засовываю во внутренний карман пиджака. Еще раз проверяю, не оставил ли следов. С маленькой надеждой выдворяюсь на свое место.

К вечеру прирулил шеф, довольный, видимо, на объекте все старались, хорошо ноги лизали. Потребовал кофе. Варю. Заношу. Барин доволен. Задерживает своего любимого слугу:

– Посиди со мной.

Ладно, думаю, не на нём. Марат наслаждается кофе, щурится на меня. Спрашивает:

– Как ты себя чувствуешь?

– Голоса нет, – шёпотом отвечаю я.

– Только это?

– Не только! – вот зачем он интересуется? Ему нужно, чтобы я попросил геля волшебного. Или он хочет удостовериться, что вся кожа на теле саднит от его засосов и царапин?

– И не стонешь?

– А вы бы хотели, барин, чтобы я стонал? – склонив смиренно голову, шепотом хамлю я.

Пауза.

– Ты бы не заводил меня, – пока ещё благодушно отзывается он. – Я ведь предупреждал тебя насчёт совести, это не про меня! И не посмотрю, что ты ещё не зажил…

Да уж, лучше помолчу!

Он допивает кофе. Медленно подходит ко мне со спины и опускает руки на плечи, чуть массирует, берёт волосы в хвост, ворошит их. И целует в макушку.

– Саша, – почти проникновенно говорит гад (ого, в первый раз он меня без ника). – Я знаю, что тебе нелегко, тебе обидно, возможно, ты на грани. Я не умею просить прощения и не буду этого делать никогда. Но… Но мне хочется сделать тебе подарок, ты только не упрямься и воспринимай это правильно. Просто прими.

И я всё пра-а-а-авильно воспринял сейчас. Видимо, я поумнел в разы! Я понял, что пришла моя смерть! Потому что Марат направляется к сейфу и пищит клавиатурой электронного замка. Я медленно поднимаюсь со стула и разворачиваюсь смерти в лицо. В её руках – коробочка, но смерть застыла перед пастью сейфа в немом знаке вопроса…

Марат поворачивается ко мне, в глазах догадка, бровь выгнута. Он стремительно выходит из кабинета в приёмную, обратно заносит мою сумку – вываливает все на пол.

– Где? – рычит Марат.

Подлетает ко мне, облапывает и, естественно, сразу находит паспорт! Он в ярости, желваки вспучиваются, крылья носа взлетели, на виске пульсирует вена, взгляд волка. И ррраз, удар! В живот! Глухая боль, разливается внутри! Удар, в челюсть! Лечу на пол, сжимаюсь в эмбрион, неужели сейчас будет пинать? Закрываю лицо! Не могу кричать – нет голоса.

– Решил бежать? Решил, что можешь? Мальчишка! – с ненавистью выплёвывает он слова, приближаясь ко мне. – Решил, что с меня хватит! Ты не понял ещё, что ты мой! И я тебя НЕ ОТПУЩУ!

Он хватает меня за пиджак, рывком ставит на ноги. И начинает сдергивать одежду. Нет! Нет! Я пытаюсь это крикнуть, но начинаю кашлять… Я решаюсь сопротивляться, ударяю его в грудь, впиваюсь в предплечья, когда он начинает стаскивать с меня штаны, обхватив сзади за живот. Выгибаюсь, пинаюсь, бью локтем. Но всегда попадаю по железу, кажется, что мне больнее, чем ему.

Марат рвёт рубашку, пуговицы радостным салютом взмыли в воздух. Хватает меня за шею, толкает на стол, отшвыривая ногой стулья. Прижимает голым животом к холодной столешнице, только не вдоль стола, как Катю, а поперёк. Край стола врезается в мой жалкий член и давит на него, больно!

Этот зверь железной рукой удерживает меня за спину. Я приплюснут, придавлен его злостью и гневом. Дрыгаться бесполезно, хотя и пытаюсь. Вдруг он смачно плюет мне на зад. Потом ещё раз, рукой подгоняет слюни к моему входу (или выходу?). Я сжимаю задницу что есть мочи, не пущу! Мне уже больно! Чувствую, его головка упирается, толкается в меня, но я сжат, помогаю себе дыханием, от напряжения заныли мышцы на ягодицах и бёдрах. Не пущу! Вдруг… хлоп, звонкий больнючий шлепок по заду и свистящий голос:

– Идиот, будет хуже!

На секунду расслабился, и он не упустил момента, втолкнул свой инструмент в меня.

– Больно, больно, больно, мама… – шёпотом кричу я, отвечая словом на каждую его фрикцию. Мне больнее, чем в первый раз, нет наркотика, да и израненный зад не затянулся. Мой член тоже трется. Только трется о стол, но потом его перехватывает рука. Другая рука обхватывает меня за живот, рывок, и, не выходя из меня, он разворачивает оба тела вокруг, отлепляя меня от стола. Падаем на пол, я оказываюсь в романтичной позе раком. Этот урод замедляется. Он тянет, он мучает мой член, причём делает это как-то правильно. Член начинает набухать, я не хочу так!

– Не надо, я не хочу так! – хрипло шепчу ему. – Просто еби уже!

Он больно щипает меня в тонкую кожу паха, шипит:

– Не матерись!

Чёрт, адепт великого и могучего русского языка! Адепт опять начал двигаться во мне и двигать по мне. Вдруг он задергался, выгнулся и выпустил в меня всю свою белую злобу. Я почувствовал, что по ноге потекла горячая жидкость. А ещё через какое-то время трижды выстреливаю маленькой лужицей сам – в пол. Наслаждение только на миг, боли больше, унижения больше, отчаяния больше…

Марат вытаскивает орудие пыток из меня, и я чувствую, что у меня в заднице пещера, и что она дышит, обтекает. Как мерзко! Он резко переворачивает меня на спину, наклоняется надо мной и целует. Если жевание губ до крови можно поцелуем назвать. Потом, задохнувшись, отпускает и, смотря в мои затуманенные от боли и гонки глаза, отдает приказ:

– Даже не пытайся. Даже не думай. Не планируй. Не уйдешь! Я не могу отпустить…

Меня милостиво отправляют в душевую на дрожащих ногах. Я не плачу. Я сильный, я герой, я выживу. И первый раз мысль: я убью его!

Когда я выхожу из душа в брюках, но без рубашки (извращенец её выбросил, вытерев сперму с пола), мне протягивают футболку с логотипом фирмы. Надеваю и беру пиджак. Морщась от боли при каждом шаге, я направляюсь к двери.

– Стой!

Стою. Он подходит сзади со спины. Обнимает, трётся щекой о затылок, блин, нежный ублюдок! Прижимается своей щекой к моей скуле и уху. В одной руке длинная коробочка из сейфа:

– Забери подарок! И носи его, пожалуйста, всегда…

– Я не шлюха! – тихо и уверенно говорю я. – Мне не нужно платить за трах и избиение. А рабам и вовсе платить не положено.

Он ослабляет руки.

– Саша, я не хотел, чтобы было так. Просто ты мне нужен сейчас, отпустить тебя не могу. И я хочу, чтобы ты это надел! И не снимал! – и сует мне коробочку в карман пиджака.

– Можно я поеду домой?

– Да.

В коробочке – золотой браслет. Красивый, сука… Ненавижу!

========== часть 8 ==========

Дома меня начало знобить. Нервы? Раны? Горло? Наверное, всё вместе. Сходил в круглосуточную аптеку, купил обезболивающего, что-то для горла и робко спросил аптекаршу: «Можно ли какую-нибудь обезболивающую мазь?» Тетка в очках спросила, для чего мне надо? Мази разные есть! Я не знал, как сказать, и ничего не купил.

Дома выпил таблетки, отключил звук телефона, все равно голоса нет для общения. И лёг спать.

Проснулся от звонка в дверь. Смотрю на телефон, черт, 9.15, я проспал! Телефон-то выключил… Меня приехали либо бить, либо иметь. Надо идти, но, как же всё болит! Слышу, открывают дверь. Я всё-таки сажусь на кровать, типа встал уже, иду! В комнату заходит Марат.

– Я просто проспал… – сразу начинаю я шепотом.

Шеф, видимо, адекватно оценивая ситуацию, видя таблетки на столе, передумал орать. Подошёл ко мне, коснулся лба, провел по щеке.

– Может, я вызову врача?

– Перебьюсь.

– Я тебе принес… – и достает из кармана пальто желтую баночку. – Сегодня будь дома, лежи. Если будет плохо, обещай позвонить! Я всё-таки вызову врача!

– Не надо, я буду лежать. Вы же дали команду! – я вытащил язык и сложил ручки, как послушная собачка.

– Саша, прекрати! Просто послушайся меня без зубоскальства!

– Прекращаю.

– Я приду вечером, тебя покормлю.

– О-о-о! Круто.

– Включи телефон!

– Я киваю и падаю обратно на подушку. Мой шеф – Великий и ужасный Гудвин, добрый и всемогущий волшебник. Вот умеет он сделать человека счастливым! До самого вечера не увижу урода. Ну не счастье? Урод, уходя, поцеловал. Да и пусть.