Текст книги "Перекрёстки (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Во дворе старых хрущёвок стояла знакомая «тойота». Герман вычислил нужный подъезд. Домофон. Элли должен открыть дверь! Набрал номер квартиры. Гудок.

– Кто?

– Я.

Тишина.

– Это я! Открывай! Мы должны, наконец, встретиться!

Запикало. Открыто. Герман взлетел на пятый этаж и толкнул дверь квартиры номер 30. В светлом коридоре прямо напротив входа скрестив на груди руки стоял Элли-Элка-Эл. Красивый, сука! И надменный.

– Я уже знаю, – сурово начал он, – дозвонился до Олега Никитенко. Он сказал, что ты та самая селеба, которую я отправил за борт тогда на Байкале.

– Ты ничего не знаешь! Байкал – это почти занавес нашей эпопеи. Держи, это твоё! – Казацкий вытащил из кармана кроличью ручку и кинул её в Саню. Тот поймал и с удивлением стал разглядывать. – А теперь смотри! – И вдруг Герман стал раздеваться: скинул пиджак, галстук, аккуратно расстегнул пуговки на рубашке и даже вытащил ремень из брюк… Остался с обнажённым торсом, обхватил левой рукой плечо и чуть развернулся. На коже лыбилась знакомая татуировка – то ли Джокер, то ли Анна Федотовна из «Пиковой дамы» – заявка Катэ, чтобы привязать приятеля к Пушкину, там же главный герой Германн. Непушкинский Герман медленно подошёл к ошарашенному Элли, запер его руками, опершись о стену, приблизил своё лицо к его и прошептал: – Неужели ты меня не помнишь? Смотри внимательно.

И хотя разум ещё негодовал, припоминал оскорбления, услышанные им из аппаратной, кулаки всё ещё чесались, а сердце адреналиново колотилось, чёрные глаза опасно прожигали дыру в Санином сознании. И он падал в эту дыру. Далеко-далеко, до самого детства. Кусочки калейдоскопа сдвигались и составляли нужный портрет. Конечно, избитое лицо гораздо сильнее отпечаталось в памяти, но ведь он видел того мальчишку из двухсотки и до драки. Это он! Тот, кем он тогда восхищался, кем гордо не интересовался потом.

– Ты тот парень, которого избили на сборах… – еле слышно сказал Саня.

– Аллилуйя! Ещё?

Оттолкнувшись от временнóго дна, Саня начал взбираться вверх, до следующей реперной точки, до следующего кхумена, до нового витка.

– У тебя был ирокез на голове. Вы приезжали к нам на посвящение. Я думал, что мне это привиделось…

– Мы на верном пути. Ещё! – Лицо Германа придвинулось чуть ближе.

– Ты носил кожаные штаны и учился на автокурсах. Я нашёл твою цепочку.

– После секса с милым Тотошей. Думаю, что он и к тебе приставал. Ещё? – Лицо стало совсем близко.

– Твоя татуировка… Ты был Бэтменом. Ф-ф-ф… Татуировка с Джокером…

– Ты не представляешь, кто мне её делал!

– С-с-самир? Я видел, как вы с ним разговаривали.

– Он искал тебя. Но я нашёл раньше. И это ты ещё Нельсона не видел… – Герман уже упирался лбом в лоб Сани.

– Нельсона не видел. Зато видел Дитмара.

– Я думал, что он – это ты. Но он просветил меня, что я ищу Эла. И ты знаешь, с ним я уже ощущал, что изменяю тебе… – Это Герман сказал уже практически в губы Сане.

– Ретранслятор поменяй, изменщик чёртов!

– Что?

– Ты вообще-то меня сегодня с работы выгнал.

– А ты меня чуть не угробил год назад на Байкале. Так что мы квиты. – И уже нельзя было говорить: не просто близко – стали одним дыханием, пересеклись и задержались. Сначала робкий поцелуй, как будто проба, по чуть-чуть мягкими губами, перебивая желания друг друга. Потом напористо и жадно, и Герман уже локтями опирается о стену, давит, вжимает всем телом Эла, а тот обхватывает его руками, гладит голову, а ручка «Элка» штрихует какие-то страстные борозды на голой спине.

Щёлк-щёлк! Дверной замок сработал как затвор перед выстрелом!

– Прикинь, в нашем сраном дворе «мазератти»… еби-и-ись всё конём! Это что за поебень? – А это вернулся Виталька домой. Микрокосм разрушился, поцелуй разомкнулся, но не порывисто, а нехотя и томно. Горохов глазами лупает, кривится, как будто что-то мерзкое увидел. – Элли! Охренел, что ли?

– Это мой сосед. Виталя. А это м-м-мой шеф… был с утра.

– Чё это он голый? В моём доме!

– Не волнуйтесь, господин сосед, мы уже уезжаем! – Герман поднял рубашку и стал одеваться. – Эл, возьми минимум, потом как-нибудь остальное заберём.

– Ты чё, Сань, съезжаешь? Охуеть! – Лицо Горохова вытянулось от удивления.

– С чего это ты решил, что я поеду с тобой? – уже справился с замешательством Саня.

– Ну, не будешь ведь ты говорить, что с первым встречным никуда не пойдёшь! Что надо получше узнать друг друга? Мы пятнадцать лет потеряли! Стоит ли ещё терять время?

– Пятнадцать лет? Саня, что он мелет?

– Похоже, он мелет правду… Виталь, я и сам пока в шоке.

– Дома ждёт Нельсон! Я ему обещал, что тебя приведу, – добавил «ясности» Герман.

– Бля! Вас ещё и трое?

– Я не знаю никакого Нельсона.

– Хорошо, не Нельсон, а Шурик.

– Очуметь! То есть ещё и варианты могут быть?

– Вариантов уже нет! Саша. – Герман даже остановился, он впервые назвал Элли по имени. И имя это прозвучало как-то по-особенному трудно, но искренне. – Поехали ко мне. Что ты теряешь?

– Так-то да… Я тебя как раз хотел просить куда-нибудь сходить. – Горохов внезапно смягчился и мотнул головой на бутылку шампанского, которую всё это время держал в руке. – Света придёт ко мне… Но ты это… звони, если чё!

– Всё ужасно неожиданно. Как мешком по голове… – пробормотал Саня. – Сейчас, только возьму телефон, толстовку, ключи от машины…

– Можно без ключей. Мы и на моей машине доедем и до дома, и до работы.

– Так это ваша «мазератти» там отсвечивает? – Виталя пропустил мимо ушей факт ночёвки друга у модного хлыща.

– Приятно провести вечер! Мы уходим! – Герман ухватился за руку Сани, который вышел из комнаты с сумкой, что с работы, и с зарядником для телефона. – Пошли!

Горохов уже за закрытой дверью услышал возмутительное:

– Ты мне должен! Я сегодня сверху.

– Ебись всё конём! – подытожил он происшедшее.

***

Уже совершенно светло, а Элли всё ещё не спал. Сон не шёл. Мозг не хотел отключаться, хотя по телу разливалась дикая усталость – от суматошного тяжёлого дня, от гремучей смеси ярости, шока, восхищения, принятой залпом вечером, от новой старой своей жизни, от разговоров и ударного секса. Мог ли он с утра представить себе, что уже следующую ночь проведёт в чужом доме, в чужой постели рядом с тем, кого он надеялся встретить? Рядом с котом, который, видимо, надеялся встретить Саню.

Хотелось повернуться, но с правого бока дрых Нельсон, уткнувшись в его подмышку, а слева сложил на него свои конечности Герман. Окружили. Тело ныло от усталости, от информации, от вина, от постельного новаторства.

Когда они приехали в шикарную квартиру Казацкого, Герман первым делом познакомил Сашу с бывшим Шуриком. Элли хорошо помнил тот вечер: как Ксюха готовилась к нему, как психовала, когда все, как сговорившись, отвешивали комплименты Сане, а не ей, как она вдруг заявила, что у неё аллергия на котов и подарок «не покатит», когда она устроила скандал после того, как заметила, что Саня пробыл долгое время с Гаврюшей в мужском туалете. Он не успел тогда почувствовать себя хозяином для котёнка. Но смешной и самоуверенный маленький комочек успел подержать. Шурик имел тёмное пятно на брови, поэтому и стал подарком для так же помеченного Сани. Он звонил на следующий день Надьке, затейнице-однокурснице, которая и придумала такой подарок. Надя сказала, что кот устроен, что его забрал Гаврюшин хахаль – человек с виду обеспеченный, серьёзный и положительный.

И вот он спустя несколько лет видит здорового, толстоватого, ухоженного кота. Нельсон некоторое время ходил вокруг Сани, обнюхивал, но на руки не шёл, на уговоры не поддавался. И только когда два человека – хозяин и хозяин хозяина – уселись на пол рядом с бутылками мерзко пахнущей жижи и стали увлечённо о чём-то разговаривать, Нельсон осмелился и забрался на колени к новенькому. Правда, гладить себя не давал, зубами ловил руку. Не заслужил ещё гладить!

Герман и Саша просидели несколько часов за разговорами. Узнавали друг друга. Саня рассказал о себе, о том, как не поступил в институт и на год отправился в армию, о Ксюхе, о дружбе с Олегом, о том, как впервые пришёл в тогда ещё «Паприку», о работе в «Телесистемах», о своих впечатлениях и мыслях после случайных встреч с, как выяснилось, всегда одним и тем же человеком. Герман показал старый, сдохший телефон, который он преступно заныкал, вытащил фотографии, в ворохе которых они обнаружили кучу знакомых лиц, смеялись и не уставали удивляться совпадениям. Тем более что по мере просмотра фотографий (на бумаге и на цифре) выяснилось, что есть и другие пересечения. Например, они одновременно были в Таиланде и даже летели туда на одном самолёте, только Герман в бизнес-классе, а Никитенко и Элли в экономе. Или то, что телетарелку в квартире Кати Субботиной устанавливал именно Саня, он тогда первый год работал в «Телесистемах», поэтому был брошен на такую непрестижную сферу, как обслуживание физических лиц. И он много раз бывал в квартире Катэ, был практически её личным техником, ибо после расставания с «золотым мешком» у неё всё ломалось и глючило. А это значит, что Герман и Саня вполне могли быть в одной квартире, но не замечать друг друга.

– Рассказываю только я, только о себе, – остановился Саша. – Болтаю и болтаю. А как ты жил?

– О! Не беспокойся, ты меня ещё не заткнёшь. Я ж специалист разговорного жанра, а ты молчун. Так что я пользуюсь моментом и слушаю.

– И всё же? Расскажи о себе.

– Я всю свою жизнь не верил в судьбу и в любовь, считал, что всё это бредни воспалённого ума профессиональных писателей. А оказалось, что две эти коварные дамы всегда были рядом и поступали со мной, с самоуверенным слепцом, достаточно гуманно… Я, Саша, искал тебя, никогда никого не любил, оставлял для тебя место здесь. – И он прижал руку к груди. Выходила очень романтическая сцена… – И здесь. – Герман коснулся лба. – И здесь! – Он положил руку на бугор под штанами и игриво подвигал бёдрами.

– Придурок! Всё испортил…

– Тебе пора в душ! Время – два ночи! Шуруй! Полотенце в комоде, верхний ящик, а всякие нужные вещи в шкафчике! Халат не даю, нахер он нужен?

Когда Саня вышел из ванной, Герман голой звездой лежал на огромной кровати, сбросив на пол одеяло. На тумбочке лежали презервативы, лубрикант и мешочек с шариками. Он похлопал на место рядом с собой и заявил:

– Подать сюда Эла с его змеями! Ложись на живот! Буду тебя подчинять!

– Ты меня опять с Дитмаром путаешь?

– Ни в коем случае! Позволь мне сегодня покомандовать! Ложись.

Саня послушался и сразу был осёдлан.

– Вот они, мои змеи-аспиды! Моё дерево познания! – Герман пробежался пальцами по дереву. – И всё это – моё! Предупреждаю, здесь хорошая звукоизоляция, поэтому можешь орать безбоязненно.

– Отчего это я должен орать?

– От счастья, Саша, от счастья… – совершенно демонически прошептал Гера в ухо и укусил за шею. Он начал осуществлять программу по выжиманию из Сани сладострастных стонов и криков. Мял, целовал, наглаживал, уговаривал каждую змею, рисовал языком и носом новых змей, уводя живые ветви на плечи, подмышки, на ягодицы, в промежность. Саня несколько раз пытался включиться в качестве небревна, но Герман прижимал инициативу сильной рукой к постели: – Мой день! – и целовал. Хотя криков так и не последовало.

Когда уже зазвенело в ушах и яйцах от ловких ласк, когда уже даже пальцы заболели от того, как впились в матрац, Саня взмолился:

– Я уже перегорю сейчас… Начинай! Только я давно не был снизу…

– Мы это исправим.

Герман схватил тубу с лубрикантом, выдавил себе на пальцы и практически улёгся сверху на жертву, завёл руку под себя и ввёл палец в анус.

– Ф-ф-ф… – отреагировала жертва. Звон поутих, и щекотка в икрах исчезла. Но мучитель растягивал одним пальцем недолго, ввернул второй и даже замурлыкал какую-то дебильную мелодию.

– Лежи, доверься мне! – вдруг совершенно серьёзно прошептал Гера, достал с тумбочки мешочек с шариками разного размера на верёвочке, смазал шарики гелем. Придавил левой рукой покрепче Саню в районе поясницы и ввёл первый шарик в задний проход. – Это, хороший мой, за сегодняшний срыв эфира, – медовым голосом промолвил истязатель. Саня попытался выгнуться и посмотреть – что там? – Тс-с-с… Лежи! – пресёк попытку любовник. – Это за прошлогодний инцидент, за удар в челюсть! – И вталкивает шарик побольше… Ягодицы напряглись как мячик, но объект не стонет, а только:

– Ф-ф-ф… – дышит тяжело, закусывает губу и морщит лоб.

– Это тебе за Гаврюшу! Ты соблазнил его практически на моих глазах… Вернее, ушах! – Третий шарик. – Этот самый большой… За Самира. Не могу простить тебя, охмурил парня так, что он на меня почти не повёлся.

– Пф-ф-ф… Больно… – просипел Саня.

– Мне тоже было больно. Я переживал. Терпи. – И укусил его в ягодицу. Потянул шарики за хвостик, тихонько подёргал.

– Пф-ф-ф… – Саня выгнулся, попытался закрыть зад рукой.

– Нет-нет! Пятый шарик! За то, что ты счёл меня проститутом тогда на празднике! Даже деньги мне приготовил! Получи яйцом в анал!

– Пф-ф-ф… Мне ведь тоже есть что вспомнить…

– И ма-а-алюсенький шестой шарик… За мой браслетик драгоценный. Кстати, надо его залатать, будешь носить…

– Пф-ф-ф… разве это малюсенький?

– А это за то, что ты есть… – Герман вновь начал целовать Саню в шею, плечи, спину, тихонько дёргая кончик шнурка. Он сам как змея – извивался, жалил, жалел, обвивал, провоцировал… И… Саня не выдержал.

– Моя очередь! – Крутанулся под искусителем, перехватил его за плечи, почти перекинул через себя, прижал всем весом и дал волю рукам, насытил свою кожу Германом, впился в его губы.

– Э-э-э! Это моя роль!

– Потом… сначала я. Сам виноват, – пропыхтел Саня, закинул ноги Геры себе за спину и, практически не растягивая, вошёл, задвигался, победил.

– Бля-а-а, бля-а-а… вот ты бля-а-а… – Репертуар Германа, видимо, не очень широк во время оргазма. А у Сани вообще отсутствует. Как, впрочем, и понимание времени, обстоятельств, имён – всё отсутствовало на тот момент в Сане. Энергетический ком, разрывавший его изнутри, уносил в какую-то параллельную вселенную… В самый пик даже подумал: всё – смерть.

Но это было начало. Герман не желал сдаваться. У обессиленного партнёра вытащил шарики из задницы, чем вновь вызвал в том подобие жизни (кроличьей, правда), и одолел Саню уже сам…

Элли должен был уснуть после секса. Но не мог. Его окружили, его нашли и не отпустят. И было ещё непонятно: счастье это или нет. Было ощущение завершённости и вечности одновременно. Как будто на перекрёстке все светофоры показывают красный, все стоят и ждут завтрашнего дня, новой жизни, свободного движения, оптимистичного зелёного.

И вопросов нет.

Вернее, есть вопрос:

Столкнула ли бы нас судьба ещё раз, если бы?..