Текст книги "Ревизор(R) (СИ)"
Автор книги: Старки
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– А просто так! Вас вот порадуем! Давайте за наших дорогих гостей выпьем! – провозгласил директор, от радушия чуть слёзы из глаз не брызгали.
В общем-то, было видно, что коллектив бывает на директорской даче, что для них это не первый сход, хотя бы в этом нет вранья. Угощение отменное, прибаутки смешные и непроизводственные, атмосфера непринуждённая, хотя и присутствуют два инородных тела.
Уже через час женщины засобирались в прогретую баню, а мужчины вытащили снегоходы. По пустынным дачным дорогам, в окоченевшее от зимы поле, на рыхлое снежное одеяло понеслись два «полариса». Одним правил тю-тюлешка (Ваня на самом деле) – как хозяин сих машин, другим Рябцун – как хозяин транспортного отдела. Первыми на закорках покатили Покатов – как главный объект ублажения – и Юнусов – как герой печи и мангала. В лицо ледяные искры, студёный ветер, ослепительный мёрзлый луч негреющего солнца. Снегоходы выплетали затейливые косы, нарушая невинность снежной равнины, врывались в лесное безмолвие своим упрямым рёвом, подпрыгивали на кочках, заставляя замирать сердца своих седоков. А уж когда вырвались на простор замёрзшей реки, дали волю своим двигателям, хапнули скорости и куража. Тю-тюлешка, конечно, был ас, Рябцун не мог за ним угнаться, не мог повторить все эти кренделя, не получалось вероломно подрезать миролюбивого фаворита снежных гонок. Мишка психовал, матершинно раззадоривал себя, Ким что-то тоже кричал вслед вражескому снегоходу, поднимался с сидения и что-то чапаевское изображал. Доизображался…
Взбираясь на берег со снежной глади реки, Мишкин снегоход накренился и повалился на бок, бесстыдно выставив подошвы лыж и трака, придавив собой двух наездников. Пришлось Максу и Ване возвращаться, тонуть в снегу, вызволяя из холодного плена неудачников. Покатов, конечно, не преминул всласть поиздеваться над лихачеством горе-преследователей. За что был накормлен снегом, естественно, насильно – хотя бы так Юнусов и Рябцун достали заезжего острослова. Вернулись все в снегу, задубевшие, возбуждённые, уставшие. А за ними – и вторая партия желающих покататься: тю-тюлешка повёз Перцева, а Юрик – Сабельникова.
Из бани раздавался зычный голос Анны Андреевны: «Хасбулат удало-о-ой! Бедна са-а-кля твоя…» Дамы не спешили из «рашен СПА» – хозяйка, видимо, осуществляла личный проект смягчения проверяющей стороны во всех смыслах этого слова. Но за Агату Покатов не беспокоился: она баню любила, в отличие от него. Его организм не переносил пекла: картинка плавилась перед глазами и уже на второй заход голова начинала раскалываться от боли. А мужики, собравшиеся у камина с «чашечкой водки» под григоренковские маринованные грибочки, только и говорили о грядущем жаре и вениках. Нахваливали баню и заботливого хозяина заодно. Покатов раздумывал, как бы ему избежать сего «удовольствия».
Это Макс ещё не слышал разговора, что состоялся на кухне, пока он переодевался в сухую тюлешкину одежду после снегоходов.
– Ким, ребята вчера ляпнули чего не стоило: сказали, что у нас есть договор с машзаводом на их брикетировщик, пока якобы идёт процесс переоформления сроков эксплуатации…
– Чо?!
– Покатов сказал, что изучит этот договор…
– Охуеть! Откуда мы его возьмём?
– Н-да… хоть бы какой другой завод назвали… С машиностроительным никаких подвязок нет… только контры.
– Кого за язык-то тянули?
– Ну… неважно. Что делать-то, Ким? Может, сочинить, я Макарова из пивзавода попрошу печать поставить? – жалобно спросил Антон Антонович.
– Охуеть… Какой брикетировщик у пивзавода?
– У меня связи только с институтом, – вздохнул Рябцун, – тоже не подойдёт… Хотя вуз не по пиву, а политех!
– Может, правду сказать? Осточертело уже юлить перед оленем этим!
– Спокойствие! Только спокойствие! – Антон Антонович был не из тех, кто так просто лапки кверху. – У нас есть сегодня и завтра! У нас есть баня и Эрик! Мне кажется, что он на него клюнул.
Рябцун открыл рот и выпучил глаза.
– Что вы имеете в виду? Что вместо проверки Покатов останется кувыркаться с Ландышем в номере? – зло огрызнулся Юнусов.
– Ни хуя се… – обалдел Мишка от воображаемой картинки.
– Тебе, может, и не надо хуя, а ему подавай! – проявил толерантность директор, хотя и неуверенно.
– Не выйдет ничего! Вы не видели Покатова в деле, да и у Ландыша своя проверка. Агату Сергеевну-то кто нейтрализует? Не Вера же Ивановна!
– Юрик! – тут же дал ответ наблюдательный Антон Антонович. – А что? Он парень свободный, сообразительный… Она тоже свободная…
– И сообразительная… Вам бы, Антон Антонович, в брачном агентстве работать… – удивлялся Мишка.
– Или сутенёром, – тихо вставил Ким.
– Нет, ну а что вы предлагаете? – обиженно высказался директор. – Давайте его как-нибудь на даче уморим: «баня, водка, гармонь и лосось…». Чтоб не смог встать в понедельник!
– Эрик сказал, что он баню не переносит, – напомнил Рябцун. – Так что «уморить» в этом отношении звучит слишком по-уголовному. Как бы не переусердствовать…
– Хм… Баня, пожалуй, более верный вариант, нежели Ландыш, – определился Юнусов. – Миш, ты же спец! Надо взгреть Покатова, но осторожно… Не до смерти.
– Действуйте! – благословил Антон Антонович. А раз есть благословение, то Максу уже не избежать пытки баней. И даже когда он заявил почти категорично, что в баню не пойдёт, то организованный хор мужских голосов возмущённо выразил протест. А Витюша Сабельников неожиданно для всех материализовал стакан с шипучей таблеткой:
– Вот, выпейте… Это аспирин. Поверьте, поможет.
– Была не была… – Макс благодарно взглянул на Витюшу. – Надеюсь, вы тоже пойдёте в парилку? Похоже, только вы способны реанимировать меня, если что…
Сабельников даже зарделся от похвалы.
Если бы Покатов мог, он бы оценил здешнюю баню. В притворе просторно: тяжёлый стол с пузатым самоваром, на полу тканые половики, оконце занавешено шторками с красным шитьём, удобные широкие скамьи, старый комод, на котором всякие баночки и бутылочки, оставленные женщинами, на стене оленьи рога, в углу треугольные полки для одежды… Лубочно пахнет смолой и берёзовым дымом. Мужики водрузили на стол водки-пива, каменно-ледяного мраморного сала с чесноком, огурчиков солёных, клюкву мочёную и целую тарелку зелени – запаслись так, как будто до ночи в бане собрались сидеть.
Сначала зашли впятером, как будто и не тесно было совсем, но стоило присоединиться худенькому Сабельникову, как стало ясно – баня имеет-таки ограничение в наполняемости. Ладно хоть Антон Антонович лично не надумал руководить банной операцией.
Как Покатов и предполагал, в момент раздевания все заметили его гламурную выбритость в причинном месте. Занервничали, засмущались даже. Все, кроме Юнусова, тот презрительно дёрнул губой и единственный, кто не нацепил на бёдра полотенце, демонстрируя всё и сразу. Остальные же первый заход в парную осуществили, прикрывшись.
Но это только первый заход. Потом банное пати покатилось как положено: начались более громкие разговоры под сало и клюковку. Гузеля даже вспомнил детство, рассказал какую-то смешную историю про каких-то общих у них с Покатовым знакомых. Рябцун поведал о том, как летом на Алтай ездил. Но всех покорил Сабельников, он, оказывается, в студенчестве проводником в поездах работал и столько забавных историй выложил, что единобанщики надорвали животы от смеха.
– О, маслице! Пахнет приятно, – это Рябцун в одной войлочной будёновке исследовал склянки-банки на комоде, – наверное, массажное…
– Сделай-ка ему массаж! Чтоб не встал завтра, – шепнул Юнусов Мишке.
– Ни за что! – испугался тот.
– Перцеву же делал в прошлый раз!
– Так то по пьяни!
– А сейчас кто мешает?
Рябцун покосился на пока улыбающегося Покатова.
– До греха меня доведёте… Надо его уговорить сначала, не насильничать же…
– Максим! – тут же весело обратился Юнусов. – А как вы к массажу относитесь?
– Ну… нормально, если он хороший. А что, у вас в программе профилактики и массажные процедуры предусмотрены?
– У нас предусмотрен массажист! – Ким торжественно указал на Мишку с масляной банкой в руках. – Рекомендую! Скажи, Сева, нормально же Мишка массирует?
– Э-э-э… – неопределённо отреагировал Перцев.
– Во-о-от! – не дал ему выразиться Юнусов. – Вам надо попробовать! Тем более что от веничков отказываетесь…
– Э-э-э… – повторил Покатов вслед за Перцевым.
– Вот и славно! Все согласны! Давай, Миш, покажи класс…
Покатов неуверенно шагнул к парилке. Рябцун неуверенно открыл дверь и пригласил клиента внутрь. И Максим решился…
– Не убей хоть… – шепнул Перцев Мишке, тоже забираясь в жаркое марево парной.
– Если что, зовите… – Сабельников налил себе водки и хрустнул огурчиком. Распоясался тэбэшник… во всех смыслах. Они с Гузелей остались в предбаннике и дальнейшей экзекуции не видели, хотя догадывались по крикам, что да как.
– Бля! Больно!
– Надо расслабиться!
– Ё-о… ёб твою… поаккуратнее!
– Так надо! Позвоночник хрустит, вправим сейчас!
– А-а-а!
– Лежать! Это ремённая мышца, всю солюку оттуда выгоним!
– А-а-а!
– И голова не будет болеть! Уф-ф-ф… А это большая круглая мышца…
– Ой, щеко… а-а-а… больно ж! Бля, зачем я согласился!
– Терпите, Максим! Все терпели!
– Бля-а-а! Синяки будут!
– Это полезные синяки! У многих вот тут болит…
– А-а-а!
– Вот, и у вас! Сева! Держи его! Сейчас ещё маслица! Ах, хорошо!
– Бляха! Там не трогай… те… там операция была!
– Чирей сводил… ли, что ли?
– Нет, татуировку… А-а-а!
– Разве ж это операция! Если надавить на копчик, то…
– Б-б-бля! Убивают!
– Не, это я легонько! Вам тут можно помассировать?
– После этого можно уже и на «ты»… Ещ-щ-щ… Это прия-а-а… нет! Больно же!
– Это хорошо, что больно…
– А тут нельзя! Ким! Вы как юрист должны вмешаться!
– Я ж не криминалист.
– Мама!
– Уф-ф-ф… хорошо! Терпи, казак, атаманом будешь!
– Мама!
– Сева, принеси мне водички, что-то мне жарко!
Из парилки вышел Перцев – флегматичный и хладнокровный, как будто и не из бани.
– Мне уже хватит… Артур, принеси Мишке пивка. И смотри там, а то Рябцун разошёлся не на шутку.
– Лучше я! – подскочил Сабельников, теряя фиговое полотенце. Схватил деревянную кружку, ливанул туда пенного напитка и пропал в пыточной.
– Терпит? – сочувственно спросил Гузеля.
– Пока да… Герой.
– За его здоровье! – поднял рюмку Артур. А радиоспектакль с шлепками вместо помех продолжался:
– Передохнули и начнём-с!
– А-а-а! Тут больно!
– Тебе везде больно!.. Сейчас ещё на бёдра надавим! Неплохо тут прокачано…
– Держу себя в форме-е-етить! Хватит!
– Это только половина программы!
Хотя через некоторое время Перцев обеспокоился:
– Что-то Покатов затих? Только наших слышно…
– Думаешь, пора спасать?
Но не успели.
– Так! – возбуждённый Юнусов высунулся из парилки. – Выпить клиенту!
– А он жив? – Гузеля спешно наливал пиво в чью-то кружку.
– Он живучий! Сейчас веничком ещё пройдёмся!
– Он же не хотел веничка.
– А кто его спрашивает? Уже не отвертится… Иди-ка, Артур, смени меня!
Из парной послышался характерный звук… Ш-шух, ш-шух, ш-шух, ш-ш-ш-ш…
Покатова хлестали в четыре руки и дубовыми вениками, и берёзовыми. Сабельников поливал холодной водицей ему на затылок, нежно держал его за подбородок и тихонечко, фальшиво скулил:
– Хасбулат уда-о-о-ой, бедна сакля твоя, золотою казно-о-ой, я усыплю тебя…
– Клиент готов! – вдруг проорал экзальтированный Мишка. – На раз-два-три взяли!
– Раз, два, три!
Дверь из парилки отлетела, и оттуда Рябцун и Гузеля на руках вытащили полуживого Покатова.
– Во двор! – вероломно скомандовал Юнусов и побежал первым, выкрикивая в сумерки. – Девочки! Отвернитесь! Голые мужики бегут!
За ним выскочили остальные и буквально кинули ревизора в сугроб. И вроде как воскресили:
– А-а-а-а-а-а-а… – вдруг вновь прорезался голос у Максима. – Сво-о-олочи! Сво-о-лочи! – Он подскочил, обожжённый снегом, отрезвлённый морозом, налетел на своего мучителя, повалил его, начал закидывать снегом. – Получи! Получи, фашист!
– На помощь! Хулиганы зрения лишают! – откликнулся Рябцун.
В общем, вторая часть спектакля – снежный бой и все артисты, включая Сабельникова, в главных ролях. Причём это была не последняя часть. Водка и аспирин сделали своё дело. Максим чувствовал себя способным на всё, тем более Юнусов напился и его понесло на разные чудачества. Было ещё несколько заходов в парилку, голозадый хоровод вокруг ёлки, серенады для Агаты Сергеевны, массаж уже для Рябцуна, попытка отломать ёлочные ветки для веника и порыв ехать на снегоходах за фейерверками в город. Последнее благополучно было отринуто подоспевшим Антоном Антоновичем и Ландышем.
***
– М-м-м… Где я?
– У себя в номере.
– У меня всё болит…
– Неудивительно.
– Ничего, я к понедельнику очухаюсь.
– Понедельник сегодня.
– Что? А куда делось воскресенье?
– Нам через час нужно быть на заводе.
– Нет, мне надо полежать, выпить кофэ… Ты меня обманываешь. Не может быть сейчас понедельник!
– Может, милый, может.
– Я помню баню, помню звёзды, и ещё я целовался с ним!
– С кем ты только не целовался…
– В смысле?
– В прямом. Нельзя тебе столько пить, Покатов. Вы с Юнусовым и Рябцуном чуть было дачу не сожгли!
– Да-а-а?
– Еле остановили вас. Хорошо, Эрик не пил и смог вас всех развести по кроватям.
– Эрик? Меня до кровати разве Ландыш довёл?
– Да.
– Капец…
– Не капец, а позорище! Ты будешь вставать? Или конец твоей работе?
– Нет… не конец. Они думали, что я сломаюсь и сегодня не приду… Не на того напали! Сво-олочи! Бля, как болит-то всё… Но как он меня трогал, Агата, как смотрел! Он ещё не перегорел, я вижу. Только сопротивляется, дурачок…
– Трогал, смотрел… а поговорить?
– Нихрена не поговорили! Хотя… когда меня укладывали в кровать, была попытка…
– Выпей аспирина.
– Ты знаешь, если бы не он, я бы сдох…
– Не он? Кто «не он»?
– Не аспирин…
========== Явление VI ==========
Бодрым был только Рябцун – песенку какую-то напевал. Остальные же были поражены поствоскресным синдромом алкоголепрофицита. Даже Вера Ивановна, вроде отсутствующая на директорской даче, органично вписывалась в общее настроение с серыми мешками под глазами и тусклым, больным взором.
– И ведь встал! Ничего его не берёт! – восторженно провозгласил Мишка.
– Хотя мы сделали всё возможное и невозможное… – поддержал Сабельников.
– В какой-то момент я испугался, что мы его убьём, – добавил Перцев.
– Это меня потом Анна Андреевна чуть не убила! – проворчал Антон Антонович и жадно хлебнул остывшего чая. – Конуру Мухтара испохабили! Кому пришло в голову прибить к ней оленьи рога и обклеить конуру мишурой? Пёс с ума сошёл – лает на эти рога, успокоиться не может!
– Это Покатов! – хором ответили соучастники оргии, выпучив глаза.
– А украшение в виде надутых гондонов? Тьфу ты, ну ты! Откуда столько взяли-то?
– У Покатова было! – опять хором.
– А фейерверк? Кто у нас тут взрывник-иллюминатор?
– Это Покатов! – хором.
– Он увидел у Ванюхи магниевую стружку, вот и придумал сделать фейерверк! – обстоятельно объяснял Сабельников. – И что характерно, ведь Ваня всё предоставил: и ацетон, и нитролак, и трубку канализационную. Я был рядом! Техника безопасности на высоте! Отвечаю!
– На недосягаемой…
– Вы моего зятя не трогайте! Он и так получил леща за обнимания с этим… му… ревизором… А кто масло ценное-драгоценное угробил на жопу этого козла? – распалял себя директор ещё больше.
– Какое масло? – переглянулись соучастники.
– Да хер знает какое! Анне волокли из Марокко: вот за такую фитюльку по тыще долларов! Она им вокруг глаз мазала, а вы его куда дели?
– Масло? – Все выразительно поглядели на Рябцуна – главного режиссёра массажной пытки.
– А я чо? Я ничо! – заблеял Мишка. – Велено было добить массажем, я и добил… Это Юнусов всё… Где он, кстати?
– Он, кстати, ваши задницы отмазывает! – взревел директор. – Он и Эрик! У Ландыша старые связи нашлись на машиностроительном, они с Юнусовым помчались туда с утра ваши косяки отрабатывать! Фальшивый договор мастрячить. Разорюсь я с этой ревизией! А Юрик партзадание выполняет… Недавно звонил, там всё по плану!
– По какому плану?
– Я ж понимал, что Юнусов с Ландышем не успеют до приезда Покатова все дела с лизингом на брикетировщик обстряпать. Велел Юрику запутать следы. Он их повёз другой дорогой, типа напрямик ремонтные работы образовались. А пока в объезд ехали, поломочка приключилась… – Антон Антонович изобразил кавычки в воздухе. – Он выжидает, ждёт отмашки. Стоят они где-то на объездной, безбожно опаздывают, Юрик обхаживает Агату Сергеевну, чудная женщина, надо сказать, Анна Андреевна её оценила… Они сейчас якобы ждут ремонтников, на Авиационной…
– Ого! Эк их занесло!
– Покатов же местный, он знает, что это не по пути!
– Покатов ни жив ни мёртв. Лежит на заднем сиденье, стонет. Не отображает реальность. А Юрик с Агатой в тамошнем кафе какао утреннее распивают.
– Юрику бы поосторожнее с этой Агатой… Дамочка с проблемами, хрусталь, – вдруг встрял Григоренко. – Моя тут напилась позавчера… Много ли им надо для откровений? Пару бутылок шампуса. Но она никогда память-то не теряет, даже пьяная трезвая, а вот Агата поплыла, пока вы там салюты запускали. Сопли, слёзы и другие дамские причиндалы. Покатов этот, можно сказать, вытащил девушку с того света. Жила она с каким-то ебарем, пардонте, Вера Ивановна, – та пожала плечами, привычная, – заделал он ей ребёнка. Но велел вычистить, типа дети – не его удел. Она сделала аборт, а он через полгода ушёл к другой, которая собралась от него рожать… Вот тебе и «не удел». Агата в петлю, Покатов оказался рядом. Вытащил, уговорил, реанимировал…
Минута молчания. Или ступора… Или жалости… Или брезгливости… Или страха… Или…
– Сколько мудаков вокруг… – неожиданно высказалась Вера Ивановна и оглядела всех, как мойра судьбы. – Может, наоборот, Юрик – подходящая кандидатура?
– Сами разберутся! – разрубил узел Антон Антонович.
– Странно… Ладно Покатов – полуживой, после дачи. А Агата? Она-то в здравом уме и трезвой памяти, почему не спешит? – вернул всех с потустороннего мира Рябцун.
– Она уж план выполнила! – гордо ответила Вера Ивановна. – Мы с Эриком Вадимовичем отчитались честь по чести! Ей осталось подытожить.
– Н-да… Что бы мы без Эрика Вадимовича делали… – вздохнул Антон Антонович. – Весь удар на себя принял…
– Что за удар? – сузил глаза Гузеля.
– За вас, мудаков, отдувается! – повысил голос директор.
– Чо это? – недоумевал Рябцун.
– День рождения перцевский кто придумал? Ландыш! За юнусовский пас в голову кто извинялся? Он же! Оленя кто изображал? Опять он! А кто Покатова уволок в постель? Он! Как бы это ни звучало… И сегодня нас спасает Эрик, не думаю, что ему приятно со своим бывшим… э-э-э… товарищем встречаться и выпрашивать печать. И это ещё только то, что на поверхности, есть ещё и подспудная работа. Он после позавчерашнего что-то совсем раскис.
– Перетрудился парень, – съязвил Перцев.
– Просто боец невидимого фронта! – вякнул Сабельников.
– Мата Хари, – вставил Григоренко.
– Всё нормально у него с харей! – стукнул по столу Антон Антонович. – Вы лучше бы сообразили, как сегодня Покатова нейтрализовать.
– А надо? – сомневался Перцев. – Он вроде и так стонет.
– Надо! Он завтра отчёт будет писать, и надо, чтобы не надумал чего лишнего, чтобы мозги его были чем-нибудь другим заняты.
– Мужиков попросить, чтобы припугнули его в тёмной подворотне… не до увечий, а так, чуток! – скреативил Рябцун.
– Боже! Упаси господи! – перекрестилась Вера Ивановна.
– Понял, проехали, – быстро смирился Мишка. – Не, он так-то неплохой чел, прикольный. Героически держался.
– Так-то его шантажировать можно было бы после этого уик-энда, для ревизора у него не особо холодная голова и чистые руки были, – мстительно прищурившись, сказал Гузеля.
– Чистые руки и холодная голова – это для прокуроров важно…
– Упаси господи! – И крестное знамение прям на красный угол с государственным фотошопом.
– Да и нечем шантажировать, не снимали эти непотребства… – всерьёз взгрустнул Антон Антонович.
– Может, в профилакторий его увезти? Якобы подлечиться после вчерашнего? – предложил Сабельников и добавил мечтательно: – Там бы его доктора замучили бы процедурами!
– Экие вы кровожадные! – вмешался Григоренко. – Я думаю, если он этот, ну, пидо… ну, гей. Может, его в «голубятню» отправить, и там найдутся те, кто его и его мозги займёт.
– Боже! Упаси господи!
– Хм… И кто его туда поведёт? – засомневался уже Гузеля.
– Ландыш! – хором ответили все. Правда, с разной интонацией: кто-то вопросительно, кто-то эвристически, кто-то удивлённо, кто-то обречённо.
– Тут я! – ответили от двери. В кабинет ворвались Эрик и Ким. Возбуждённые.
– Всё получилось? – подскочил Антон Антонович.
– Вот! – тряс файлом с бумажками Юнусов. – Сварганили!
– Расходы?
– Есть… Но некритичные!
– В копеечку мне эта ревизия обходится, – посетовал Антон Антонович. – Эрик, сегодня последняя гастроль: поведёшь Покатова в «Колизей». Надо, Эрик, надо!
– Э-э-э… понедельник же сегодня! Там только поесть… – вдруг сник Ландыш. – И почему я?
– А кто?
– Нас много, он уже всех знает… да и не пойдёт он со мной.
– А с кем пойдёт?
– Так, звоните Юрику, – перебил эти метания Ким. – Пусть едут. А про «Колизей» подумаем – может, и не понадобится. Это же опять траты!
– Хорошо. Все по местам. У нас сегодня, можно сказать, выпускной.
– Угу, завтра получим аттестаты – офигеем, – пробурчал Григоренко.
Антон Антонович цыкнул, чтобы не накаркали, и лично позвонил Юрику, а потом велел Григоренко быть всё время с ревизором и Юнусовым, чтобы не случилось чего непреднамеренного.
Когда доблестный шофёр привёз клиентов, то Антон Антонович даже пожалел Покатова – впервые за эти дни. Неважнецки ревизор выглядел: никакой синей хитринки в глазах, стильная небритость превратилась в запущенную, кожа приобрела зеленоватый оттенок, вечная улыбочка исчезла и даже пиджак был помят. Но директор пересилил приступ ненужного гуманизма и, не замечая состояния Покатова, светился позитивом и заливался соловьём о том, что фактически последний день проверки и надо бы отметить. Но Макс, видимо, не слышал… или не понимал.
И в кабинете у Юнусова тупил, хотя и силился соответствовать ранее созданному образу. Документы перечитывал по два-три раза, спрашивал невпопад, зависал иногда со стеклянным взглядом. Оживился только на липовом договоре, цеплялся к каждому слову и потребовал акты сделанных работ. Спас обеденный перерыв, на котором Покатов не смог и смотреть на еду.
А потом Сабельников притащил идеально составленные документы по несчастным случаям за всё время, Гузеля «нашёл» книгу учёта за четырнадцатый год, Перцев направил к ревизору Тихоновича с волынкой по поводу «почему давно премий не шлють из центра» – и, казалось, акты были забыты. А потом и сам Антон Антонович прикатил отвлекать ревизора от косяков: принёс какого-то хитрого напитка от Анны Андреевны для поправки организма. И откровенно мешал работать.
К четырём явилась Агата, она закончила свою часть проверки, и даже обошлось без предписаний: так, мелкие недочёты. Антон Антонович захлопотал вокруг аудиторши, залебезил, довольный…
– Эрик Вадимович приглашает в клуб «Колизей». Говорит, что сегодня там без веселья, просто посидеть… Пойдёшь с нами? – спросила Агата унылого Макса.
– Нет. Я не всё ещё увидел, да и чувствую себя не для клуба…
– Как же мы без вас, Максим Романович? – запротестовал Антон Антонович.
– «Мы»?
– Разве Эрик Вадимович не сказал? – артистически вскинул брови директор. – Годовая проверка заканчивается, надо отметить, мы все придём. Тем более что «Колизей» славится своей кухней, персоналом, там очень красиво, мы любим это место!
– Да? Это тот клуб в центре с обнажённой гипсовой фигурой при входе? В бывшей типографии? – удивился Максим. – Не о нём ли нам Юра рассказывал?
– Хорошее заведение! Я там завсегдатай! – врал Антон Антонович. Ландыш и Юнусов переглянулись и синхронно помотали головами, осуждая начальника.
– Надо же! Вы прям открываетесь для меня с новой стороны, – через силу улыбнулся Покатов. – Но я сегодня пас, мне отдохнуть надо.
– Отдохнёте дома! Вы же давно в городе не были: новых мест не знаете. Эрик! Закажи столик по телефону, где-нибудь через час будем! – взял быка за рога Антон Антонович.
– Насколько большой столик? Сколько нас будет?
– Все чтоб были! – грозно воззрился директор. – Считай: нас тут шестеро, Вера Ивановна с нами, Артура, Мишку, Всеволода прибавь.
– Юра хотел там побывать, – припомнила Агата.
– Ну и Юра… Может, ещё кого хотите? – проявил участие Антон Антонович.
– Хорошо, давайте только не через час. У меня есть ещё вопросы и к Киму, и к Павлу Андреевичу. Они обещали акты предоставить по лизинговому договору.
– Акты? Ким, а разве документы не на машзаводе остались? – проявлял ненужную смекалку Антон Антонович.
– У вас тоже должны быть.
– У Гузели где-то… – растерянно предположил Григоренко.
– Все, что ли? За месяц лизинга?
– Ох уж этот Гузеля… – страдальчески вздохнул директор. – Велю ему в клуб принести!
– Э-э-э? – Но ревизорское недоумение никто не учёл.
– Так что, Эрик, звони, заказывай, пусть там тартара накрутят. Мы едем! Сворачивайтесь!
Все сразу деятельно зашевелились: Григоренко стал убирать папки и складывать разбросанные карандаши, Юнусов подсел к компу и начал его выключать, Ландыш схватился за телефон, Антон Антонович по-хозяйски потянулся к форточке, чтобы её закрыть… Покатов просто обалдевал от такой наглости, только Агата чуть сжала ему плечо и тихо-тихо прошептала:
– Держись.
Как ни странно, в клубе «Колизей» было шумно. В одном из двух малых залов гудел корпоратив, а в основном зале даже была занята пара столиков.
В «Колизее» действительно было красиво: прозрачные ребристые колонны, светлые кожаные диваны, зеркальные столы с внутренней подсветкой, свисающие сверху стеклянные пупсы-амуры со светодиодами в самых неожиданных местах, нитевидный интерьерный фонтан и позолоченная пародия на капитолийскую волчицу в центре. Вместо ощерившегося зверя смешной обожравшийся волк из мультика про «щас спою», вместо маленьких Ромула и Рема две бутылочки с известными брендами алкоголя: Remy Martin и ром Bacardi. Эстеты поймут, жлобы поржут, алкоголики не заметят. Макс заметил, оценил и поржал: «Экие дизайнеры в краю родном завелись!»
По лицам «завсегдатаев» с завода было понятно, что многие здесь впервые – и не по доброй воле. Впрочем, ужином оказались довольны все, а маринованный сырой фарш оказался вполне подходящим яством. Большая часть гостей за их столом была напряжена и скованна, только Юрка напропалую ухлёстывал за Агатой, и та звонко хохотала, принимая не всегда тонкие шутки. «Хоть Агата получит удовольствие», – подумал Покатов и обратил внимание на то, что Эрик уже минут пять разговаривает с каким-то видным парнем, стоя за парой колонн. Слишком близко стоят друг к другу, парень то и дело трогает Ландыша за рукав, кивает тому, иногда бросает взгляд в их сторону. Потом вдруг тыльной стороной ладони провёл Эрику по щеке, очень интимно. Тот улыбнулся. И кинул опасливый взгляд вокруг. Покатов отвернулся.
Ландыш здесь единственный «свой человек», все остальные впервые. Максим сразу считал эту информацию. Как и остальное… Только вот о чём договаривался Эрик с этим златокудрым красавцем, он разгадать не мог. А жаль.
Рассмотреть визави Эрика Макс смог позже. Он даже кивнул «йес» собственной интуиции: красавец оказался здешним танцовщиком. Понедельничная программа, видимо, не включала шабаш с перьями и стразами – только скромное соло в колодце света. Танцовщик в блестящих штанах и белой майке поражал растяжкой и чувством ритма, изображал, что заперт в невидимом баллоне света и нет выхода, модерновые, рваные движения под стильное тягучее «Tessellate» некой британской группы*. Все гости замерли, заворожённые гуттаперчевым телом и мантрой повторяющихся па. Макс в очередной раз удивился, «сколько талантов скрывает земля русская». Взгляд артиста остекленел под стать колоннам и амурам с дудочками и луками, золотые локоны взлетали, и с них взметались искры сверкающей пудры. Кудри были обсыпаны каким-то сценическим золотом. Эффектно…
– Кто это? – шёпотом спросил Покатов, наклонившись к сидевшему подле Ландышу. Тот самодовольно улыбнулся:
– Жан. Парень – огонь!
Что он и продемонстрировал в следующей композиции, перетанцовывая Джерри Халливелл из клипа «It’s Raining Men», уже выйдя за пределы светового круга. Впрочем, зажигательное диско Максу понравилось меньше, чем хореографический декаданс. Он даже решил потихонечку дойти до туалетной комнаты, пока все заняты танцем.
Но потихонечку не вышло: пространство танца позволяло Жану догнать удаляющегося гостя. И обнять вдруг, задышать в затылок, увлечь под сноп света, заставить принять чужой ритм. От неожиданности Макс даже позволил молодому и красивому покрутить его. Но Жан, видимо, изначально планировал не просто покружить клиента. И оптимистическая музыка кончилась как специально – зазвучало что-то эротически-латиноамериканское. Танцор вдруг обвил Макса и начал сползать по нему в ритме румбы, оставляя мокрый след губ на шее и золотую пудру на костюме, потом подскочил, развернул офигевшего ревизора, уронил на нижний хват как в танго, дёрнул вверх и впился поцелуйным укусом, как вампир…
Макс резко пришёл в себя, мгновенно выцепил в зале тот взгляд, который ему был наиболее важен. Показалось, что в нём презрение и сарказм. Сразу вскипело всё внутри от ярости и отчаяния. Макс толкнул от себя танцора-прилипалу и даже влепил ему в челюсть!
– Вот вы как обо мне думаете? – крикнул он сквозь застывший зал в сторону стола, за которым все вытянули шеи и испуганно наблюдали за действом в центре зала. – Вот как ты обо мне думаешь! Что я блядь и алкоголик? И меня достаточно потискать? Ты, понимая, что я приехал к тебе, во всём этом участвуешь?! И кайф, наверное, от этого получаешь? Почему было просто не прийти и сказать? Зачем тебе весь этот спектакль?
Но Макс, читая сей шекспировский монолог, не заметил поднявшегося танцора. Парень был действительно огонь, терпеть такое необожательное к себе отношение он не мог. С воплем: «Меня? Бить?» – он налетел на оратора и треснул его по голове. Речь окончена. Занавес.
***
– Все ушли.
– Юрку зачем выгнала? Себе бы оставила…
– Вот ещё! Лежи, не разговаривай.
– Не разговариваю.
– Нехилая паника у них образовалась…
– Насрать.
– Он мне шепнул, что придёт завтра.
– Опять с группой поддержки?
– Один. Видишь, даже драка может иметь позитивное последствие. Лежи ровно! – Агата меняла на лице Покатова какую-то примочку.
– Н-да… Этот Жан определённо самое сильное звено в их шайке-лейке.
– Красивый!
– Золотой мальчик просто! Я вон тоже озолотился… Полуживой, но свечусь весь!
