Текст книги "Уроборос (СИ)"

Автор книги: Soulli

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Его считали погибшим, он сгорел в пожаре, что устроил Валентин. В голове самый настоящий бардак, из мыслей и эмоций. Я не могу понять, что испытываю на самом деле к этому парню. Я любила Джейса, не только за то, что считала его мальчиком из своих воспоминаний, хотя с них все и началось, но сейчас я могла с уверенностью сказать, что люблю его за то, что он мой брат, за лёгкий весёлый нрав, за серьезность в голубых глазах и шальную улыбку на губах. За то, что был рядом, когда я сходила с ума от отчаяния в четырех стенах дома, за то, что так волновался за наши с Алеком отношения и делал все, чтобы они наладились.

Но сейчас, когда два эти образа разбились, я не могла понять, что испытываю к настоящему Джонатану. Он пугал меня своим поведением, но все же я чувствовала острое чувство благодарности за то, что он был в моем детстве, был той самой яркой путеводной звездой, не дающей мне утонуть в том ужасе и жестокости, что породил Валентин. Но ничего более, потому что образ солнечного мальчика так сильно отличался от реальности. Это пугало, сбивало с толку.

Мне казалось, что я схожу с ума, и все это просто бредовый кошмар, что свалился на меня, пытаясь запутать. Нервно взъерошив волосы, несколько раз вдохнула, пытаясь не удариться в истерику. Я не понимала, почему он просто не рассказал мне об этом, а похитил из Института. Зачем держит тут, лишённую возможности даже связаться с близкими и сообщить им, что я в порядке.

Я ничего не могла понять, я настолько запуталась, что все казалось полнейшим бредом. Для чего Валентину лгать о том, что Джейс – это Джонатан? И тут же сама нахожу ответ, он сам сказал, что я была слишком привязана к Джонатану в детстве, он просто использовал мои воспоминания, чтобы управлять мною, если бы Джейс поддержал Валентина, я бы осталась с Джейсом рядом, не смотря ни на что. Он бы получил то, что хотел, оружие, что так долго создавал.

Но зачем Валентин отправил собственного сына в Эдом? Я хмурюсь, пытаюсь хоть что-то вспомнить, но лишь усиливаю головную боль. От пережитого шока, голова кружится, меня начинает тошнить. Я сажусь на кровати, опускаю голову между коленей и стараюсь перевести дыхание. Сейчас главное убедить парня отпустить меня, позволить самой во всем разобраться. Привести мысли в порядок.

Я не замечаю, как проваливаюсь в сон. Тяжёлый и удушливый, в нем мелькают видения. Отрывочно, мельтешат как картинки на слайд-шоу. Я ощущаю, как кто-то берет меня на руки, но не могу вырваться из пут сна, ощущаю, как кто-то ласково гладит по волосам. Шепчет какие-то слова, смысл которых до меня так и не доходит. Лёгкие заполняет запах серы и пепла, мешая дышать.

Я пытаюсь избавиться от удавки на шее, мечусь в бреду, меня бросает то в жар, то в холод. Голоса над головой рассыпаются в мешанину странных и пугающих звуков. Я ощущаю, сильные объятия, ласковые поцелуи на щеках и снова проваливаюсь в темноту, что бы вновь оказаться в безумной карусели видений, жестоких и пугающих.

Я открываю глаза, напротив меня такие родные синие глаза, я касаюсь его лица. Он улыбается, прижимает меня к себе, покрывает лицо поцелуями, властными, требовательными. Я отстраняюсь, в нос ударяет запах серы и пепла. Меня начинает трясти, Алек недовольно хмурится, и его облик меняется. Напротив меня Джонатан.

– Я могу стать тем, кем ты захочешь, любым, ― улыбается он, ― отец приготовил ужин, пойдешь?

Я отрицательно качаю головой, стараясь справиться с ужасом, который накрывает меня с головой. Сев, я огляделась, на мне все ещё кандалы. На шее блокирующий магию ошейник, только цепей уже нет и я в своей комнате. Так же в углу стоит мольберт, только картина исчезла. Полки более светлого цвета и на них всего несколько книг.

Внутри поднимается волна отвращения, тошноты. Я падаю с кровати, желудок сводит спазмами. Родившаяся в груди надежда, на то, что это все сон, и я проснулась рядом с Алеком, гаснет в волне отчаяния и паники. Мой кошмар продолжается, становясь все более пугающим. Джонатан заботливо поднимает меня с пола, несёт в ванную, помогает умыться, расчесывает волосы, не обращая внимания на то, что меня просто передёргивает от каждого его прикосновения.

– Я принесу тебе ужин в комнату, ― улыбается он, снова укладывая меня в кровать, ― что ты хочешь, чтобы я тебе приготовил? Ты ведь любишь спагетти с сыром? Я наблюдал за тобой, знаю все, что тебе нравится. Ты до сих пор терпеть не можешь томаты и базилик, как в детстве. Отдыхай.

Он уходит, я слышу щелчок замка. Срываюсь с кровати, бросаясь в отчаянии к окну, но за ним только чернильно-черная темнота. Я ударяю по стеклу, но оно только гудит, словно это натянутая пленка, а не настоящее стекло. Я мечусь по комнате, словно загнанный зверь. Ощупываю стены, но они настоящие, плотные, реальные, как никогда в моей жизни и я сползаю по стене, уже не в силах сдерживать слезы. Я заглушаю всхлипы ладошкой, боясь, что меня услышат, и он снова придет.

Мне остаётся только верить в то, что меня скоро найдут и вытащат отсюда. Я ползу к кровати, и, забравшись в нее, свернулась клубочком. Я слышу, как открывается дверь, в испуге дёргаюсь и закрываю глаза, стараясь выровнять дыхание. Джонатан садится на кровать, поправляет на мне одеяло, нежно целует в щеку.

– А она знает, какой ты на самом деле, Джонатан? Она видела, каким ты стал? ― я слышу голос Валентина.

– Она все равно полюбит меня, так же как и в детстве, ― тихо отвечает парень, ― только она по-настоящему любила меня!

– Любила потому что даже не догадывалась на что ты способен. Расскажи ей, как ты убил соседского мальчика, только за то, что он посмел посмотреть на нее и назвать ее красивой!

– Потому что она только моя, ― выдыхает парень, ― она поймет.

– Она любит не тебя, а этого мальчишку Лайтвуда, ― я слышу в голосе Валентина издёвку.

– Заткнись! Убирайся! ― переходит на крик Джонатан, и я помимо воли вздрагиваю всем телом. ― Я разбудил тебя, прости.

Парень виновато улыбается, поправляет подушки, чтобы я могла сесть, опираясь на спинку кровати. Он ставит мне на колени поднос. На нем широкая тарелка со спагетти и кружка зелёного чая. Руки трясутся, я удерживаю вилку в пальцах лишь усилием воли. Чувство безысходности оглушает, я заталкивают в себя еду под обожающим взглядом парня, давлюсь и с трудом проталкиваю ее по пищеводу.

– Тебе в детстве так нравилась сказка «Маленький Принц», помнишь? Когда отец спускал тебя в подвал, я приходил к тебе и читал ее, хотя я ещё не умел тогда читать и придумывал историю сам, а потом когда отец научил меня читать, я выучил ее наизусть, столько раз ты требовала её прочитать тебе…

– Джонатан,― я стараюсь справиться с дрожащим голосом, ― почему я здесь?

– Я хочу защитить тебя, они так не справедливо к тебе относятся, пользуются тобой, ― шипит он, ― они были бы против наших отношений, встали бы между нами. Но ведь ты моя и только моя.

Он проводит по скуле костяшками пальцев, с такой болезненной и обжигающей нежностью в глазах, что внутри все сворачивается в холодный ком. Меня пугают его чувства, заставляют дрожать от страха. Он замечает это, недовольно поджимает губы и его облик снова меняется. Передо мной сидит Алек, и я вздрагиваю всем телом, сжимаю до боли кулаки.

– Так тебе нравится больше? ― он улыбается. ― Я могу стать им, если ты захочешь!

– Пожалуйста, ― выдыхаю я, зажмуриваясь от страха, ― пожалуйста!

– Ты ведь совсем не любишь его, ― по-своему растолковывает мое поведение парень и в его голосе звучит радость, ― я так и знал, просто сила Лилит тянула тебя к нему. Со мной тебе не нужны будут руны Клэри, со мной тебе не нужно будет сдерживаться! Я такой же, как и ты, в нас бежит ее кровь. Со мной ты всегда можешь быть собой, Магнолия!

Я стараюсь справиться с эмоциями, подавить их, мыслить ясно, открыв глаза, внимательно смотрю в серо-голубые глаза, медленно выдыхаю. В них нет жестокости, только такие сильные эмоции, что по спине бегут мурашки. От острого обожания, властного желания обладать мной. Я прикусываю губу, осторожно сжимаю его руку. Он наблюдает за мной, радостно улыбается, словно ребенок, которому только что преподнесли самый ценный подарок.

– Джонатан, ― я склоняю голову к плечу, ― почему ты не рассказал мне раньше?

– Я хотел понять, насколько сильно маги повлияли на тебя, но ты совсем не изменилась, ― он сжимает мою ладонь обеими руками, прижимает к своей щеке, ― ты все такая же сладкоежка, забавная и веселая, как в детстве, когда рядом не было моего отца. Он больше тебя не обидит, я обещаю. Я стал сильным, научился пользоваться своими силами. Показать?

Он отпускает мою руку, в ладошке сгущается черный густой дым. Джонатан направляет руку на чашку на подносе и она с лёгкостью подлетает к нему. Он словно ещё ребенок, как будто не прошло тринадцать лет, с того момента как мы расстались. И сердце болезненно сжимается, мне жаль его. Жаль за то, что отец с ним сделал, я могла только представить, что сделали демоны с ним, учуяв столь ненавистную для них ангельскую кровь.

И какой силой воли и жаждой жить нужно обладать, чтобы выжить в настоящем аду. Я беру чашку из его пальцев и с улыбкой бросаю на пол, она разлетается на осколки, Джонатан удивлённо хмурится. Я же беру его ладонь, вытягиваю над осколками и кладу свою сверху.

– Просто сосредоточься, представь ее такой, какой она была всего секунду назад, – тихо говорю я, он же закрывает глаза пытаясь сосредоточиться, ― вот так!

Я поднимаю с пола целую чашку и протягиваю счастливому парню, я словно снова вижу златовласого мальчика перед собой, того самого что смеялся надо мной у ручья и протягивал мне букет магнолий. Что с ним сделали демоны? Что сделал Валентин? Какую боль он испытал от предательства отца?

– Демонические силы, могут много если научиться ими пользоваться, они могут не только разрушать, но и созидать, ― я киваю на кружку в его руках, ― помнишь, ты меня этому учил, мы не монстры, которых создал Валентин.

– Я ощущаю это только когда ты рядом, ― он грустно улыбается, ― рядом с тобой я хочу стать лучше, всегда хотел. В тебе столько света, Магнолия, столько любви, во мне никогда этого не было. Ты не представляешь, что со мной сделали в Эдоме. Какие пытки я пережил!

– Покажи мне, ― я касаюсь ошейника пальцами, ― я не боюсь.

– Правда? ― он ставит кружку на кровать. ― Ты уверена?

Его личина сползает с него обнажая коричнево-черную плоть, скукоженую, обиженную. Его лицо изуродовано до не узнаваемости, абсолютно черные глаза. Рот, лишенный губ, от ушей лишь остатки ушной раковины. Мне только чудом удается не закричать, ничем не выдать отвращения и страха, но через секунду на смену им приходит жалость, сожаление, отчаяние.

– Они решили, что я слишком прекрасен для них, и они сжигали мою кожу слой за слоем, день за днём. Недели, месяцы, годы, пока не превратили в это! Я хотел быть похожим на себя прежнего, тебе ведь так нравилось в детстве играть с моими золотыми волосами, вплетать в них полевые цветы.

– Джонатан, ― я говорю мягко, подавляя в груди желание закричать от боли и страха, что разрывают меня изнутри, ― я все ещё умею плести венки.

Я вижу в его глазах удивление, растерянность. Он снова становится прежним, но я никогда не смогу стереть из своей памяти этот жуткий, пугающий образ. Никогда не смогу смотреть на него и не видеть, того ужаса что ему пришлось пережить. Он был ребенком. Маленьким мальчиком. Взяв его ладонь в свою, тепло улыбнулась.

– Почитаешь мне сказку, как раньше?

Я устраивают в кровати, жду, когда он вернётся с книгой в руках. Он садится на угол кровати, начинает читать, но я не слышу его слов, не могу разобрать ни единого звука, потому что все, о чем я могу думать, это о собственном страхе и о его боли, которой слишком много для одного маленького человечка. Он искал именно меня, потому что я была единственным светом в его жизни, так же как и он в моей, до тех пор, пока Тесса не забрала меня.

Я закрываю глаза, выравниваю дыхание, но знаю, что не смогу уснуть даже если захочу. Потому что в голове ещё звучат слова Валентина, о том, что Джонатан убил ребенка лишь за то, что он назвал меня красивой. Что будет, если я оттолкнула его сейчас? Кто пострадает следующим? Мой отец? Джейс? Алек? Рафаэль? Если у меня есть хоть один шанс остановить Джонатана от убийств, я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить его в том, что нет необходимости причинять моим близким вред.

Джонатан замолкает, я чувствую его взгляд на себе. Он целует меня в макушку, поправляет одеяло, так же как и в детстве, я хочу рыдать в голос, оплакивая свои детские воспоминания, как все самое светлое в моем страшном детстве могло обратиться в это. Я слышу тяжёлые шаги, я могу узнать их из тысячи, из миллиона других, потому что именно они всегда приносили с собой страх и боль.

– Нам пора идти, Джонатан!

– Она, правда, прекрасна, ― выдыхает Джонатан, ― какое счастье, что ты не превратил ее в такого же монстра как я.

– Как только мы завершим нашу миссию, нас будут считать героями, и ты сможешь быть с ней, никто не посмеет встать между вами. Ты ведь хочешь этого?

– Конечно отец, ― говорит Джонатан.

Я слышу их шаги, слышу, как закрывается дверь, но в этот раз нет щелчка замка. Я лежу неподвижно и лишь спустя какое-то время решаюсь встать с кровати. Спустив ноги, крадучись иду к двери. Мое сердце замирает от страха, бьётся в груди с такой оглушающей силой, что мне кажется, его можно услышать в любом уголке квартиры.

Открыв дверь, выглядываю в гостиную и облегчённо выдыхаю. Пусто. Я обхожу комнату за комнатой, проверяю каждую дверь, но тут нет выхода. Я ощупываю стены, заглядываю в каждое окно, но там темнота. От отчаяния хочется лезть на стенку, усевшись на диван, не заметила, как провалилась в сон.

И проснувшись, ничего не изменилось. Я так и была одна в квартире, где нет ни входа, ни выхода. Я ставлю чайник, пытаясь понять каким образом они попадали в квартиру. Как-то же я тут оказалась. Я иду с кружкой вдоль стен и замираю у одной из дверей. По косяку, закрашенной краской словно вырезаны какие-то символы. Схватив нож, стала методично снимать слой краски, стараясь не повредить сами символы. Я узнаю их, это древний рунический язык магов, так строились одни из самых первых порталов. Я видела их лишь мельком, в одной из книг отца, чтобы их активировать нужно напитать символы магией.

Но именно ее сейчас у меня и нет, ни капли, замерев, удивлённо коснулась вен на запястье. Я могу пробуждать руны кровью, своей кровью. Моя ангельская магия не в рунах, а в крови, моя кровь и есть магия. Надрезав запястье, прижала к самому нижнему символу, он стал медленно набирать сияние, один, второй, третий….. Когда зажегся последний из символов, в дверном косяке развернулся ярко-голубой портал.

Засмеявшись от облегчения, закрыла глаза, четко представляя себе лицо Алека. Шагнув в портал, с грохотом рухнула на что-то, взвыв от боли, скатилась на пол и уставилась в потолок, стараясь выровнять сбившиеся дыхание.

– Магнолия! ― Изабель кинулась ко мне. ― Что с тобой случилось?

– Магнус, ты ведь можешь помочь! ― я слышу голос Алека полный отчаяния и страха, ― Ты должен, есть же способ!

– Магией тут не помочь, прости, я должен продолжить поиски Магнолии!

– Пап! ― я пытаюсь встать, Изи помогает мне удержаться на ногах и с удивлением оглядывает кандалы на моих запястьях.

– Что с тобой случилось?

– Цветочек! ― отец крепко обнимает, ― Я же просил предупреждать, если ты собираешься сбегать или не ночевать дома!

– Тебе лучше уйти, ― Алек смотрит холодно и раздраженно, ― Не знаю, что тебя снова привело в Институт, но лучше тебе убраться отсюда!

– Что за ….. ? ― выдала я ругательство на испанском переводя взгляд на отца и вопросительно приподняла брови. ― Что тут производит?

– Я сказал пошла вон! Мой брат сейчас там умирает! ― рычит Алек со злостью. ― Что тебе тут нужно?

– Алек, посмотри на нее внимательно, ― шипит Изабель.

– Что с Максом? ― я поворачиваюсь к отцу спиной, и выдыхаю с облегчением, стягивая с шеи ненавистный ошейник, отшвырнув его от себя, протянула запястья к Изабель, ― Что у вас тут происходит?

– Джонатан напал на Макса! Брат Иеремия пытается его спасти, но шансы один на тысячу! Магия тут не поможет! Если и Безмолвные Братья окажутся бессильны, то Макс умрет, ― говорит Изи, снимая с меня кандалы.

– Джонатан в Институте? ― я хмурюсь, растирая запястья и пачкая пальцы в собственной крови. ― Джонатан это Себастьян Верлок.

– Откуда тебе это известно? ― хмурится Алек.

Я лишь раздражённо покосилась на Алека, он собрался ещё что-то сказать, но дверь, около которой мы стояли, открылась. Я в очередной раз вздрогнула, видя лицо Безмолвного Брата. Алек посерел, женщина, сорвавшаяся к двери, рухнула на пол, мужчина рядом с ней схватился за стенку. Изабель прижала ладонь к губам, тихо застонав.

«У вас пять минут, чтоб попрощаться!»

Я почти физически ощущаю боль Алека, вижу, как опадают его плечи. И злость за его странные грубые слова отступает, уступая место решимости. Я не позволю Джонатану снова стать убийцей ребенка, не позволю Алеку задыхаться от чувства вины и боли. Я все исправлю. Я одним жестом отодвигаю Безмолвного Брата в сторону, и в хожу в комнату.

Мне нравился Макс, хотя мы не особо много общались, Изабель гоняла его на тренировках, иногда мы вместе завтракали или обедали. Мальчик, рождённый чтобы стать Сумеречным Охотником. Он был смышлёным, ловким и таким вдумчивым, как и его брат. Он слишком сильно был похож на Алека.

– Убери ее от моего сына, ― шипит женщина.

– Мама послушай, она может попробовать помочь…..

– Она же просто маг, что она может, если даже Магнус оказался бессилен! ― возмущённо говорит мужчина.

– Я могу то, что не может ни магия, ни ангельские силы, ― впервые я ощущаю в себе тоже чувство, когда я защищала нежить от Меча Душ.

Символ на груди нагревается, словно подталкивая к действиям. Я щелкаю пальцами, и кинжал выскальзывает из крепления на бедре мужчины. Я рассекаю себе запястья, делая раны более глубокими, и склоняюсь к мальчику. Женщина бросается ко мне, но ее перехватывает Алек, не давая ко мне приблизиться.

– Что ты задумала?― рядом встаёт отец, наблюдая за тем, как я наношу разрезы на запястьях мальчика.

– Если я могу забирать жизненную энергию, значит, могу ее и передать, во мне кровь ангела, не только демона, если я смогу объединить их, ― я забираюсь на кровать и соединяю наши запястья, ― то смогу вытащить любого пока бьётся его сердце, ведь с Алеком получилось!

– Ты уверена?

– Подумаю потом, я должна успеть вернуться, ― я закрываю глаза стараясь сосредоточиться.

Символ на груди уже не просто теплый, он обжигает, растекается жидким огнем по венам. Я открываю глаза и вижу, то чего ни видела никогда. Синее пламя в груди, оно медленно затухало, словно именно от него зависела его жизнь. И я позволяю своей магии течь по его венам, она касается его пламени в груди и оно вспыхивает, обжигая, ослепляя. Я медленно выдыхаю, отрываю одну руку и формирую руну исцеления, по ее контуру тут же вспыхивают зелёные искры.

Я ищу место, откуда вытекает жизненная энергия, и нахожу его в области головы. Руна опускается на лоб мальчика, впитывается в кожу, но ее мало и я создаю ещё одну, а потом и третью. Я стягивают края раны, восстанавливаю поврежденную кость. Заставляю сгусток крови раствориться. Я медленно убираю вторую руку и вижу, как синее пламя светится ровно, уверенно.

«Мальчик будет жить».

Все удивленно смотрят на Безмолвного Брата, а потом переводят взгляд на меня. Отец помогает мне спуститься, меня чуть шатает от слабости, но я убираю его руки от себя. Я все ещё вижу синее пламя в груди Изабель, Алека и женщины с мужчиной. Вижу как тянется энергия от Лиа-линий к отцу, оплетая его светящимся коконом. И вижу темное пламя в его груди, что сияет сильно и ярко.

«Ты видишь огонь души».

Я перевожу взгляд на Безмолвного Брата, в его груди такое же синее пламя с яркими золотистыми всполохами. Медленно поднимаю взгляд и встречаюсь с тепло карими глазами, его лицо обрамляют каштановые волосы. Ему на вид может чуть больше тридцати.

«Ты обрела истинное зрение, дитя. У нас уходят годы на то, чтобы научиться ему. Мы видим истинный облик каждого живого или мертвого. Ты должна молчать о том, что видишь, когда ты закончишь свои дела, я буду ждать тебя в Городе Костей, маленький Уроборос. Твоя душа чиста, твой свет не должен погаснуть».

Безмолвный Брат развернулся, собираясь уходить. Я же растерянно шагнула к нему, но меня перехватил отец, крепко обнимая. Изи же стала перевязывать запястья, пока отец удерживал меня в своих объятиях. Женщина кинулась к мальчику, что застонал у меня за спиной. Алек же так и стоял у стены, не решаясь отвести взгляда от моей руки, испачканной в крови, но на безымянном пальце все ещё было надето кольцо.

– Мне нужно возвращаться, если меня не будет, он может причинить вам вред, ― я отстраняюсь от отца, целуя его в щеку, ― я постараюсь поддерживать связь, хорошо?

– Куда ты? ― хмурится отец.

– К Джонатану, ― сжав ладони Изи, улыбнулась, ― Джонатан может принять облик любого из вас, вы должны быть осторожны.

– Ты серьезно собираешься вернуться к этому монстру? ― спрашивает Алек, делая шаг ко мне.

– Возможно, я смогу удерживать его от убийств, ты даже не представляешь, что ему пришлось пережить, я нужна ему!

– Ты нужна нам здесь, ― Джейс влетел в комнату, ― Джонатан убил семерых Охотников и напал на Клэри!

========== 14 ==========

– Выпусти меня немедленно! ― закричала я в очередной раз, пиная железную дверь, и вскинула голову, смотря на камеру слежения. ― Слышишь меня, Александр Лайтвуд, я прибью тебя, когда выйду отсюда!

Не нужно было соглашаться на разговор с Алеком, не нужно было доверять отцу, создавая портал. Пнув дверь, закричала от злости. Я даже не поняла, когда они успели сговориться между собой. Теперь я снова в долбаной камере, в которой меня держала Инквизитор, не в силах что-либо сделать. Сев на кровать, запустила пальцы в волосы и тяжело вздохнула. Все мои доводы рассыпались об четкое и злое «Нет» от Алека.

На упрек, что полчаса назад он сам настаивал на том, чтобы я ушла, он только сунул мне в руки запуску, которую якобы оставила я. Я даже читать ее не стала, просто сожгла, назвав парня идиотом. Как он мог поверить какой-то там записке, когда я уже сказала «да» на его предложение. Это ужасно раздражало, неужели он настолько во мне не уверен, что поверил в нечто подобное?

Но все это отступало на фоне того, что мог сделать с ним и другими моими близкими Джонатан, разозлившись за мой побег. Я даже не смогу их защитить, потому что кучка этих идиотов, заперла меня в камере. Все что я могла, это ругаться в камеру, осыпая их ругательствами и угрозами, даже Джейс не захотел меня слушать, заявив, что все это только ради моего блага.

Хуже всего была именно неизвестность, которая изводила меня, я даже не знала, что там наверху происходит. В порядке ли они? Нашли ли они квартиру Джонатана? Тысячи пугающих мыслей вертелись в моей голове, заставляя меня сходить с ума, от страха и беспокойства. Усевшись на пол, подтянула коленки к груди и положила на них подбородок, стараясь не заплакать.

А ещё я все-таки беспокоилась за Джонатана, то, как Валентин влияет на него, ни к чему хорошему точно не приведет. Я боялась, что из желания быть любимым и нужным хоть кому-то, Джонатан наделает ещё больше глупостей и ошибок. Он застрял в собственном детстве и отчаянно хотел вернуть ту прежнюю жизнь, которую у него отнял Валентин. Мне было жаль его, я хотела помочь, но все же разумом понимала, после содеянного его никто не пощадит.

От него отвернулась даже родная сестра, считая его монстром. Возможно, он и был им, но он ни в чем не виноват. Я все ещё видела в нем того мальчика, что пел мне колыбельные и читал сказки, и хотя разум твердил о том, что пора очнуться, прийти в себя, но лишь сердце лишь болезненно сжималось в груди, желая оправдать и защитить, если бы я только могла все исправить… В тот день, когда Валентин на моих глазах отправил собственного сына в Эдом, если бы я только могла все изменить, возможно, Джонатан был бы сейчас совсем другим.

Если бы я только могла забрать его боль… Слезы все-таки покатились по лицу, вырываясь вместе со всхлипом. Уткнувшись в колени, накрыла голову руками, от отчаяния хотелось выть волком, разнести чёртову камеру на мелкие осколки, просто сделать хоть что-нибудь, а не сидеть тут, когда все мои близкие подвергают себя опасности. Как выбрать сторону, когда сердце разрывается, от боли и страха?

Дверь камеры тихо открылась, я вскинула голову, смотря на то, как Алек прислоняется к стене, смотрит на меня тяжёлым не мигающим взглядом. От него все ещё пахнет кровью, я замечаю ее на его лице и руках. Внутри что-то отчаянно, болезненно сжимается, в предчувствие чего-то страшного. Алек убирает руки за спину, набирает в грудь побольше воздуха и выдыхает:

– Джонатан мертв.

Я отрицательно качаю головой, сжимаю собственные запястья до боли, вонзая ногти в кожу. Алек хмурится, поджимает губы, я вижу, как в его взгляде разгорается злость и раздражение. Я же продолжаю отрицательно качать головой, я не хочу верить в это, не хочу, чтобы это было правдой.

– Джейс убил его, пронзил сердце клинком Серафима.

– Пожалуйста, Алек… ― мой голос дрожит, срывается, ― пожалуйста.

– Этот монстр должен был сдохнуть, ― жестоко говорит он, делая шаг ко мне, ― я не понимаю, по какой причине ты пыталась его защищать, но послушай вот что…..

Я не даю договорить Алеку, моментально оказываюсь около него и с силой сжимаю его голову ладонями, смотря в синие растерянные глаза и со злостью выдыхаю:

– Смотри! Смотри, Алек!

И перед глазами мелькают мои воспоминания, десятки, сотни. Все что было связано с маленьким златовласым мальчиком, что дал мне имя в честь прекрасного цветка, веря в то, что я не монстр, не чудовище, созданное его отцом. Мальчик, что горел в пламени пентаграммы, преданный собственным отцом, сломленный и уничтоженный его предательством. Перед глазами мелькает пугающий образ Джонатана, который он сам мне показал, и я опускаю руки, смотря в синие глаза, в которых встречаю растерянность.

– Магнолия, ― Алек протягивает ко мне руку, но я отталкиваю ее, сжимаю руки в кулаки, ― он уже не тот каким ты его помнила, ты знаешь это лучше чем кто-либо, он похитил тебя, держал в кандалах, убил стольких Охотников.

– Не он монстр, единственный кто по-настоящему заслуживает смерти это Валентин, Алек, ― я срываюсь на крик, ― его жизнь была ужасной, он просто хотел, чтобы его любили!

Алек обнимает меня, я же цепляюсь за его одежду руками, не в силах сдерживать рыдания. Так не справедливо, так жестоко, за что это случилось с нами? С ним? Почему Валентин все ещё ходит по этой земле, когда другие умирают из-за него? Где эта чертова справедливость, когда она так нужна? Я столько потеряла из-за него, даже то кем я являюсь – его вина.

– Мне жаль, Магнолия, мне так жаль, ― шепчет Алек, ― все пройдет, ты сильная, ты справишься.

Я так хочу ему верить, так хочу, чтобы сердце перестало болеть. Алек подхватывает меня на руки, выносит из камеры. Я ощущаю на себе десятки взглядов и прячу лицо на груди Алека. Я так хочу спрятаться от всего мира, хочу чтобы этот бесконечный кошмар, наконец, закончился. Алек усаживает меня на кровать, бережно укутывает в одеяло. Рядом садится Изи и мягко улыбается.

– Все наладится, цветочек, ― шутливо говорит она.

Джейс стоит в дверях, не решаясь войти, я вижу на его лице сомнения и протягиваю руки к нему. На лице брата появляется облегчение, словно он боялся, что я оттолкну его, но я ведь обещала, чтобы ни случилось, я никогда не сделаю этого. Джейс обнимает меня, зарывается лицом в волосы.

– Ты слишком добрая, сестрёнка, ― шепчет брат, ― не было другого выхода.

Я киваю, он прав, не было, но слишком больно это признавать, что я вновь оказалась бессильна что-либо изменить, исправить. Я обладаю такой огромной мощью, такими силами, но никогда ничего не могу изменить. Каждый раз смерть приходит к моему порогу и забирает часть меня, разрывает на куски, бросая в пучину отчаяния. От моей настоящей семьи остался лишь брат, от моего прошлого остались лишь горькие осколки.

– Как там Макс? ― отстранившись от брата, взглянула на Алека.

– Его перевели в Идрис, сейчас за ним присматривают Безмолвные Братья, ― Алек улыбается мне, ― он скоро поправиться.

– То, что ты сделала, ― Изи кладет руку мне на плечо и сжимает, ― это больше чем чудо, мы благодарны тебе и прости за то, что не искали тебя.

– Вот это и правда обидно, ― выдыхаю я, ― я ведь рассчитывала на вас.

– Прости, ― Алек устало хмурится, ― надеюсь, что твое «да» ещё в силе.

– Какое еще, да? ― удивлённо смотрит на Алека Изи.

– Так ты все-таки сделал предложение? ― восторженно улыбается Джейс и переводит взгляд на меня. ― Ты не представляешь, как долго он таскал меня по магазинам в поисках колец. Что за глупая традиция обмениваться кольцами? Так ведь примитивные только делают!

– Ты согласилась? ― Изи сжала мои ладони. ― О, Ангел! Согласилась! Наконец-то!

Я перевожу взгляд с одного счастливого лица на другое и ощущаю, как в груди становится теплее, боль никуда не ушла, но она словно отодвинулась в сторону, уступая место свету, который излучали люди вокруг меня. Встретившись с взглядом синих глаз, невольно улыбнулась, я могу злиться на него сколько угодно, но никогда не перестану любить, не смотря на все сожаления, жизнь, как ни странно продолжается.

Всегда продолжается, хотя в моем сердце навсегда останется уголок боли под именем Джонатан. Златовласый мальчик, что читал мне сказки и дал мне самое красивое имя на свете, именно таким я хочу сохранить его в своей памяти. Ни монстром. Ни убийцей. А ребенком, который был моей путеводной звездой.

– Алек! ― в комнату заглянул один из Сумеречных Охотников. ― Разлом. Демоны по всему городу.

– Отдыхай, ― Изи спрыгнула с кровати.

– Я в порядке, ― я сбросила одеяло и встала, ― думаю, вам не помешает помощь.

– Так держать, Лия, ― смеется Джейс.

Алек хмурится, в его взгляде сомнения, я целую его в щеку и улыбаюсь. Он тяжело вздыхает и негодующе качает головой, хотя видно, что он так же хочет улыбнуться. В информационном центре он все же настаивает на том, чтобы оставить меня в Институте, но сдается под напором Джейса и Изи. Меня определяют в группу с тремя Охотниками, к северу Бруклина, где количество демонов почти минимально.

Я недовольно поглядываю на Алека, он же только насмешливо смотрит на меня. Сбор занимает несколько минут, активировать руны, проверить оружие. Я открываю сразу несколько порталов, Алек подходит ко мне, застёгивается куртку, проверяет крепления для клинков. Охотники смотрят на нас искоса, перешёптываются, но я лишь не могу сдержать улыбки, от этой странной заботы. Поймав руку Алека, прижала к щеке: