Текст книги "Ведьма из прошлого"
Автор книги: Софья Эл
Жанр:
Историческое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
7
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
30 мая 1436 года
Ладан противно лез в нос, заставляя Анну ненароком то и дело прикрывать лицо платком. Воскресная служба уже подходила к концу, но Сибилл желала остаться немного после, чтобы помолиться за здоровье матушки. Конечно, Анна не могла оставить ее одну. Последний год их мать не ходила, оставаясь прикованной к кровати, а отец работал с удвоенной силой, чтобы прокормить семью. На Анне же лежали все домашние дела, здоровье матери и забота о Сибилл.
На стук в дверь она практически не отзывалась почти год. Тот раз, когда она позабыла об осторожности перед натиском голода, Анна проклинала каждый день. После встречи с Гилбертом она вздрагивала от любого шороха, готовясь каждый день, что за ней придут. Ожидание убивало, но недолго. Через трое суток вернулся отец. Будучи послушной и честной девушкой, она все ему рассказала. В ту же ночь на стук в дверь поднялся отец. Тогда Анна испытала облегчение, но шло время, а никто не торопился сжигать ведьму. Постепенно она заскучала по опасному, но интересному и такому притягательному ремеслу.
В редкие моменты отдыха, как и раньше, Анна пряла на радость своего отца, но стоило всем в доме уснуть, она убирала пряжу подальше и садилась перебирать свои заговоренные камни и сушеные травы. На деревенском рынке Анна выпросила у отца несколько глиняных горшочков, якобы для побрякушек своих да Сибилл, а сама тихонько отделяла листья от стеблей и, тщательно просушив, перемалывала их в почти порошок. Так запасы не занимали много места, но были гораздо ценнее и незаметнее огромных пучков травы, что раньше висели прямо под потолком в доме. Анна варила отвары просто так, некоторые даже приходилось выливать, потому что скопились уже в целые залежи в ее тайничке под половицей.
Но все это было не то. Ей хотелось, чтобы то, что она делает, приносило отдачу, но отец строго запрещал высовывать нос и стабильно преграждал путь к двери, стоило раздаться уже не жуткому, а вожделенному стуку.
Но все же пару раз ей удалось проскочить. Принесенные продукты Анна мудро распределяла так, чтобы отец толком и не заметил изменений. Скорлупу от яиц Анна приспособила к настойкам, что помогают при слабой кости, а крынки из-под молока относила в сарай, смешивая молоко с утреннем удоем. Да и на ее счастье Сибилл с удовольствием уплетала двойные порции, так же как и она сама. Почему-то отца Анна стала бояться больше, чем реальной угрозы, но, к счастью, это мало ее заботило.
Люди потихоньку покидали церковь, и дышать становилось легче. Выдохнув, Анна поправила волосы, улыбнувшись застывшей на миг Сибилл. Сестра все поняла без слов. Быстро переместившись поближе к алтарю, Сибилл сложила руки лодочкой почти у самых губ и, с силой зажмурившись, активно зашептала.
Если бы молитвы могли спасти их мать, Анна не переставала бы молиться. Если бы они могли спасти хоть кого-нибудь. Но, конечно, Анна могла так думать, но никогда не произносить вслух. Не дома, не тем более, на людях.
– Анна, – Норман остановился около девушки, а та быстро поднялась с места, смиренно склонив голову, – что-то тревожит твою душу?
– Благословите, отец настоятель, – опустив взгляд в пол, привычно уже прошептала Анна, – я стараюсь не впадать в уныние, но простит Господь мою грешную душу, иногда моя ноша кажется мне слишком тяжелой.
Мандраж, что практически парализовывал ее в детстве, теперь был редким гостем. Да, ей все еще было жутко от то и дело снующих вокруг церковников, но теперь она видела главное. Они, словно собаки, которых натаскивают выслеживать добычу, чуяли страх. Чем больше боишься, тем сильнее прокалываешься. А Анна, несмотря на весь появившийся в ней скептицизм, все еще была верующим и богобоязненным человеком. Она знала, что не совершает ничего плохого, и не лезла туда, где чистая энергия граничит с темной магией. Анна понимала суть и важность течения естественных процессов и не противилась им.
По крайней мере, так считала она сама.
– Как здоровье вашей матери, дитя мое? – вкрадчиво спросил Норман, а Анна улыбнулась, выпрямляясь и находя взглядом Сибилл.
– Сейчас для нас хорошо просто то, что она до сих пор с нами, – сдержанно сказала она, – спасибо за беспокойство, отец настоятель.
Сибилл перестала молиться. Сейчас она сидела, глядя перед собой, а на ее щеках при свете свечей блестели прозрачные полосы. Сердце Анны сжалось, и она тяжело вздохнула, прислоняя ладонь к груди.
– Я молюсь за ее здоровье, дитя мое, – вкрадчиво произнес Норман, и Анна замерла, сосредотачиваясь на каждом произнесенном им слове, – и каждый раз спрашиваю себя, что этим хочет сказать нам Господь?
В ушах Анны застучала кровь, заставляя давно забытые страхи всколыхнуться внутри. Сцепив руки в замок, Анна посмотрела прямо в глаза Нормана.
– Я не считаю возможным даже размышлять об этом, отец настоятель. Лишь благодарю Господа, что дарит мне и Сибилл еще один день рядом с нашей матерью, – максимально точно подбирая слова, отчеканила Анна.
Норман вздохнул, отводя взгляд куда-то в сторону, но от этого напряжение лишь усилилось.
– Странно, Анна, – едва слышно прошелестел он, а Анна судорожно сглотнула, – ведь я всегда считал, что твой грех не уныние, а гордыня.
Ладони Анны похолодели, но она послала Норману сдержанную улыбку, контролируя каждое движение на окаменевшем лице.
– Я думаю, что моих грехов гораздо больше, чем два, отец настоятель. Поэтому я исправно посещаю церковь и хожу на исповеди, каждый раз искренне моля о прощении. Так же, как мой отец и моя сестра. Мы живем небогато, но всегда рады поддержать дом Господень. Но да, сегодня у меня на душе тяжело.
– Возможно, от того, что, придерживаясь таких строгих правил, вы не позволяете исповедоваться своей матери, Анна, – Норман продолжал смотреть куда-то вбок, а Анна нервно облизнула губы, беря себя в руки.
Разговор принимал очень худой оборот. Потерев платком кончик носа, Анна изобразила разочарованный выдох, надеясь, что все еще играет правдоподобно.
– Она боится, – слабым шепотом проговорила Анна, прекрасно видя, как ловит каждый звук Норман, – боиться, что ее исповедь будет означать ее уход. Да, мы грешны, отец настоятель, очень грешны, что малодушно придерживаемся воли умирающего, но пока все мы не готовы. Мы все еще молимся за ее выздоровление, тем более, что прогнозы были весьма неутешительными еще год назад, а уже прошло очень много времени.
Норман задумчиво покивал, расправляя полы рясы.
– Конечно, я понимаю, дитя мое, кто же не поймет. Несмотря на то, что я глас Божий, я еще и человек, что любит и сочувствует ближнему своему. Вы же не откажете мне в просьбе увидеть вашу матушку, Идонею? Помочь облегчить ей душу, если она сама того пожелает, поддержать ее разговором о жизни вечной, ради которой стоит отпускать земное.
Скулы свело от того, как сильно Анна сжала зубы в попытках не выпустить рвущийся наружу рык. Норману что-то было нужно. Вряд ли он пропитался духом святой инквизиции, нет. Он и без того, проведя все детство с ними, прекрасно слышал и разговоры про фей, да и воду матери Анны из ключа пил. Нет, ему нужны были факты для чего-то, но не для костра.
Послушно склонив голову, Анна снова подняла лицо с застывшей на губах покорной улыбкой.
– Это честь для нас, отец настоятель. Как я могу противиться тому, что дарует сам Господь?
– Вот и хорошо, – развел руками Норман, осторожно подхватывая ее под локоть, – помолитесь со мной, Анна?
– Конечно, отец настоятель, – выдохнула Анна, читая на автомате строки молитвы.
Но сами ее мысли в этот момент судорожно перебирали банки под половицей в поисках верного решения.
Из-за ливня, что стоял стеной, я даже не понял, где нахожусь. В первую секунду меня это испугало. Знающие люди в деревне говорили, что те, кто болен душой, часто не могут вспомнить, что делали минуту назад. Смахнув с лица влажные капли, я поплотнее прижал к себе жену, закутанную с головой в дорожный плащ. Она крупно дрожала, но твердо стояла на ногах, смело глядя вперед.
За шумом дождя скрывалась тишина. Это было странно, ведь обычно толпа всегда гудела от нетерпения. По крайней мере, я так думал. Раньше я никогда не присутствовал на казни.
Площадь была не то чтобы переполнена. Горожане и деревенские по большей части пришли на зрелище, а не из-за личности самой ведьмы. Они тихонько шептались, удовлетворяя свое любопытство. Кто-то просто проходил мимо и решил остаться, а теперь волновался, что не успеет в лавку пряностей до ее закрытия, хотя сам лавочник стоял неподалеку, лениво препираясь с помощницей. Кто-то боязно оглядывался, вжимая голову в плечи от каждого красного плаща, появившегося на горизонте. Каждый, в общем-то, ждал прямого действия.
Палач с помощниками суетились возле дров, пытаясь сохранить их в сухости, а я задумчиво посмотрел на небо. Может, этот ливень и неспроста? Неделю стояла ясная погода, до сегодняшнего дня. Так, может, все происходит неправильно?
Я не хотел быть здесь. В отличие от большинства присутствующих, я пришел не развлекаться. Я ждал чуда. И за это ощущение предвкушения неправильного, неправедного, не угодного Господу, мне хотелось провалиться под землю. Потому что я надеялся, что в последний момент она просто исчезнет. Избежит чудовищного наказания.
Но я не имел права не явиться сюда. Не мог просто остаться в стороне. Не после того, что сделал с ней.
Сам воздух переменился вокруг, а небо переломила молния. Котта прилипла между лопаток, а я врос в землю, не в силах повернуть голову. Я лишь наблюдал, как, подобно стае гончих, учуявших добычу, люди синхронно вытянули шеи, разглядывая то, что происходило у меня за спиной. Несмотря на дождь было видно, как сверкают их глаза. Те, кто пониже, искали опору, на которую можно было взобраться. Дети же залезали друг другу на плечи, поочередно меняясь, а где-то в задних рядах даже завязалась потасовка. Я размышлял, зачем понадобилось вести ее через толпу – это же риск. Огромный риск, на которой пошла инквизиция, чтобы каждый получше мог разглядеть ведьму.
Лед сковал внутренности, когда кто-то справа от меня повис у меня на рукаве, вынуждая развернуться. Потому что я не мог больше делать вид, что меня просто здесь нет. Мой взгляд приклеился к босым стопам, что выглядывали из-под длинной серой робы. Запекшаяся кровь струйками осталась на грязных щиколотках, густо собравшись сразу под железными кандалами.
Похоже я отшатнулся, раз чьи-то руки вцепились в меня в попытках не допустить падения. Толпа взбесилась. Все сейчас напирали на меня так, что каким-то неведомым образом уже через секунду я стоял в первом ряду прямо на пути ведьмы. Чтобы избежать зрелища я уцепился за ее сопровождение.
Семь инквизиторов вели одну хрупкую девушку. Пальцы свело до болезненной судороги в руке. Да, они действительно устроили из этого преставление. Словно мало было просто костра. В попытках найти поддержку, пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтобы убедить себя в правильности происходящего, я метался взглядом от одного инквизитора к другому, но ничего не мог найти под непроницаемой маской. В них не было ни торжества, ни святой веры. Они были похожи на безжизненные трупы, что просто шли вперед, как марионетки, движимые лишь умелыми пальцами кукловода.
Дыхание перехватило, как бывало после долгого утомительного бега. В этот момент, несмотря на то, что сознание билось в панике, я уставился в глаза ведьме. Это было неподвластно мне – просто только так мог дышать в тот момент. Корчась в агонии вины и сходя с ума от бездействия, но дышать.
Она шла вперед уверенно. Расправив плечи, словно ее ноги и руки не сковывали кандалы, высоко подняв голову и смело глядя вперед. В изумрудных глазах плескалось безумие, что оттеняло фиолетовые гематомы на ее распухшем лице. На какое-то мгновение мне показалось, что у нее все под контролем. Оно длилось вечность, но я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь.
Пока она не споткнулась. Повиснув на вмиг натянувшихся цепях, она захрипела, утрачивая свое лицо, и забилась в панике. Один из инквизиторов свалился следом, а я дернулся вперед.
– Стой, блаженный! – шикнул какой-то крепкий мужик, железной хваткой вцепившись мне в плечо. – Тоже туда хочешь?
И я словно очнулся. Ведьму подняли на ноги, но она вела себя уже отнюдь не тихо. Истинная личина выбралась поверх избитого, но когда-то хорошо знакомого лица. Она сыпала проклятиями во все стороны, пока один инквизитор не впихнул ей в рот кляп, что вошел с треском ее зубов. Всклокоченная, взбешенная, постаревшая на пару десятков лет, она шипела и плелась вперед и уже больше ничем не напоминала ту Анну, что я когда-то знал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
