355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Софья Эл » Ведьма из прошлого » Текст книги (страница 2)
Ведьма из прошлого
  • Текст добавлен: 10 мая 2021, 18:32

Текст книги "Ведьма из прошлого"


Автор книги: Софья Эл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

3

Ложка методично ударяла о стенку кружки, пока я перемешивал сахар. Уставившись в точку перед собой, я потерял счет времени. Может, ответ гораздо проще – я всего-лишь свихнулся? Нет, почему это не должно происходить так? У кого-нибудь есть методичка, как именно человек должен сходить с ума? Галлюцинации, стол разнес я сам, а все остальное – следы стремительно развивающейся шизофрении. В конце концов, а кто видел Анну, кроме меня?

Таксист, что завис на минуту, разглядывая ее голые ноги в явно больших для нее тапочках, сменщик, многозначительно усмехнувшийся при виде Анны, выходящей из моего кабинета, соседка тетя Люба, потерявшая дар речи, пока Анна, пошатываясь, цеплялась мне за плечо, дабы не упасть.

Нет, Марк, свидетелей хоть отбавляй.

– На тебя смотреть страшно, – Анна, кутаясь в мою футболку, юркнула на стул, поджав под себя ноги, а я вздрогнул, фокусируя взгляд на ней, – ты не заболел случайно?

Влажные после душа волосы Анны прилипли к ее плечам, оставляя на ткани широкие сырые следы. В нос ударил ментоловый запах моего шампуня и обычного мыла. Да, если бы я не был так шокирован происходящим, возможно, эта картина меня и заинтересовала. Сейчас же ничего, кроме негодования и раздражения, я не ощущал.

Хотя нет, вру. Еще мне, как мелкому пацану на стрелке перед бандой старших ребят, было стремно. Стыдно и страшно, супер коктейль, Марк.

Не дожидаясь приглашения, Анна вцепилась в кружку, подтягивая ее к себе и щедро отхлебывая чай.

– Ну наконец-то, – облегченно выдохнула она, снова делая глоток, – а я уж подумала, что быстрее сопьюсь, чем что-то вспомню.

– А ты не могла пожелать сразу найти убийцу, а не знакомого? – не выдержал я, вцепившись в край стола. – Я, знаешь ли, запамятовал, что было в пятнадцатом веке.

Анна снова жадно отхлебнула из кружки, не забыв демонстративно закатить глаза. Как вообще в ней одновременно уживались скромность и наглость, я понятия не имел. Бурлящий коктейль. Вот она извиняется, глядя в пол и смущенно краснея, а вот уже ходит по твоей квартире, как по своей. Или это у всех девушек так, а не только у ведьмы?

От пришедшего на ум слова стало душно. Расстегнув две верхних пуговицы на рубашке, я уселся на стул, стараясь не облокачиваться на наспех отремонтированный стол.

– Я пыталась, – с запинкой произнесла Анна, – но, похоже, так это не работает. Не знаю почему.

Она нахмурилась, а светлое минуту назад лицо потемнело.

– Ладно, – опершись ладонями на колени, я выдавил из себя нечто похожее на улыбку, – что от меня требуется?

В конце концов, это было самым правильным решением. Больше времени потрачу на отрицание и лишние переживания, чем на действия. Раз Анна пришла, значит, нужно понять, в чем заключается моя помощь, и уже наконец-то избавиться от ее присутствия в своей жизни.

– На самом деле я рассчитывала, что твое имя мне что-то подскажет, – прошептала Анна, отворачиваясь к окну, – мое не изменилось, наверное, – добавила она неуверенно, – мне так кажется. Я думала, что с тобой будет так же.

– Подожди, – остановил ее я, прочищая горло от охватившего меня беспокойства, – то есть ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, что делать дальше?

Чайная ложка осторожно коснулась поверхности стола, а Анна судорожно принялась выгонять из-под пленки на столешнице воздушные пузыри.

– Ну, некоторые образы стали ярче, – пробубнила она, снова проводя ногтем, – после нашей вчерашней встречи. Голоса какие-то появились…

– Стоп, – я схватил ее за руку, дергая на себя, вынуждая посмотреть мне в глаза.

Несмотря на внешнее спокойствие, пульс ее зашкаливал, сейчас судорожно барабаня по подушечкам моих пальцев. Просто чудесно.

– Так ты знаешь, что делать? – повторил я вопрос, глядя в ее широко раскрытые глаза.

Растерянность и сожаление отразились в них так ярко, что места для сомнений не осталось. Девушка, что утверждает, что я жил в пятнадцатом веке так же, как и она, абсолютно потеряна.

– Нет, – потухшим голосом ответила Анна, вырывая руку из захвата, – я не знаю.

Прежде чем Анна отвернулась, мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Поднявшаяся было внутри злость словно испарилась, и я просто молчал, уставившись на тихо сжавшуюся на стуле девушку.

Что должно произойти в жизни, чтобы сломя голову под дождем нестись к незнакомцу? Отчего-то внутри стало пусто и холодно.

– Ты пробовала поговорить с близкими? – осторожно спросил я, потирая ладони в попытке прогнать охвативший меня холод.

– Да, – отозвалась Анна, – с родителями. Они не поверили. Мама посоветовала обратиться к врачу, – горько усмехнулась она, потирая край кружки, – был вариант убедить их лично, но они сейчас живут в Австралии, а у меня аэрофобия.

– А как с моим кабинетом?

– Не получается, – пожала плечами Анна, – не знаю, может, потому что они обычные люди и не участвовали в тех событиях. Не понимаю почему, – выдохнула она, – до момента встречи с тобой я была уверена, что сошла с ума.

– А друзья, не знаю, должны же быть какие-то подруги у тебя?

– Должны, – кивнула Анна, пристраивая подбородок на коленях, – только я сама всегда предпочитала одиночество. Мне так больше нравилось. Не быть зависимой от каких-то связей, не удерживать бессмысленные долгие отношения. Я всегда с легкостью прощалась с людьми, переезжала с место на место, так что, – Анна улыбнулась и почесала кончик носа, – нет никого у меня, только знакомые, которым такого не расскажешь.

– Ведьмы всегда предпочитали отшельничество, – не знаю зачем, выдохнул я, растирая переносицу, а Анна удивленно посмотрела на меня, – забей, не бери в голову.

– Марк! – вскрикнула Анна, а ее лицо просияло.

Подскочив с места, она схватила меня за плечи, чуть ли не подпрыгивая на месте.

– Ты должен попробовать!

– Что? – недоуменно смотрел я на Анну, а она уставилась на меня со своим прежним надменным выражением лица.

– Вспомнить, конечно же, – растянулась Анна в улыбке и, словно опомнившись, убрала руки с моих плеч, – я же вспоминать начала больше после встречи с тобой. Значит, и у тебя должно быть так же.

Я решил промолчать о том, что в принципе она и до этого что-то там видела, а я жил себе спокойно. Появившаяся в ее глазах надежда не позволила мне вымолвить и слова. Я лишь серьезно кивнул, поднимаясь с места.

– Пока я не вспомнил, а мой стол и сознание в порядке, не будем тратить время зря.

Анна, до этого кружившаяся у стола, замерла, разглядывая меня.

– Сейчас я готов выслушать все от начала и до конца. Соберем детали, поймем, кто убил тебя в пятнадцатом веке, а там придумаем, как действовать в нашем, – и с этими словами я подхватил сумку с ноутбуком, стоявшую на пороге кухни, – давай с того места, про сны.

4

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми*

28 мая 1431 года

Приглушенный свет в комнате огненными бликами танцевал по ярким распущенным прядям Сибилл. В маленьком пространстве казалось, что именно ее волосы сейчас источник этого света. Анна удобнее перехватила гребень, снова опуская его в густые шелковые пряди сестры. Осторожно расчесывая волнистые волосы, она думала, что это единственное занятие, которым готова заниматься вечность. Умиротворение и покой, вот что ощущала девочка, когда кончики ее пальцев касались огненных локонов.

– Жалко, что у меня такие волосы, – грустно вздохнула Сибилл, ерзая на коленях у сестры, – мама говорит, что скоро мне придется их светить.

– Осветлять, – машинально поправила Анна, осторожно проводя ладонью по блестящему рыжему шелку, – на самом деле в этом нет ничего страшного.

Сибилл тяжело вздохнула, а ее плечи опустились под тяжестью мысленной ноши. В этот момент она показалась Анне такой взрослой, что та невольно улыбнулась. Она смутно помнила, когда Сибилл появилась на свет, но рассчитывала увидеть, как ее сестра превратится в прелестную девушку и выйдет замуж.

Анна была достаточно взрослой, чтобы мама рассказала ей о том, сколько детей в их семье не вышли из младенческой колыбели. Она говорила, что Господь словно наказывал ее за поздние роды, ведь долгое время после рождения самой Анны ее тело не могло носить ребенка. Ну а когда первый младенец все же появился на свет, Господь забрал его обратно.

Анна же думала иначе, но боялась спросить у матери. Да и разве это не грех гордыни, считать, что на самом деле все произошло из-за ее рождения? И каждый раз, когда эти мысли проносились в ее голове, Анна незамедлительно делала то, чему учила мама – читала Ave Maria. Кажется, она могла хоть сто раз подряд повторить молитву без запинки и на одном дыхании, каждый раз наивно радуясь, что удается делать это без всякого напряжения.

Анна знала, что на свет после нее появились трое младенцев, прежде чем родилась Сибилл. Мама запрещала ей смотреть на детей, особо это не объясняя, но тогда любопытство взяло верх. Пробравшись в комнату родителей (Анна плохо помнила тот день), она то ли взяла Сибилл на руки, то ли просто стояла и смотрела на нее. Но тепло, что тогда разлилось в груди, замедляя дыхание и заставляя трепетать перед спящим младенцем, жило и по сей день. Тогда же мама почему-то ругала Анну, крепко прижимая к груди Сибилл, а Анна долго не могла понять, что она сделала не так.

Анна говорила, что с Сибилл все будет в порядке, но мама не слышала, растирая по щекам горькие слезы. Шло время, а Сибилл не касались хвори, обходя их дом стороной. Анна все так же уверенно читала Ave Maria, но уже над кроваткой сестры. Это после Анна начнет придумывать сказки, запоминать мамины истории, что та тихим голосом рассказывала Сибилл, а тогда это было единственным, что хорошо знала Анна.

– Тебе легко говорить, – вздохнула Сибилл, выводя Анну из размышлений, – ты светленькая.

Развернувшись у сестры на коленях, Сибилл выжидающе посмотрела на Анну.

Убрав прядь волос сестре за ухо, Анна улыбнулась, кинув быстрый взгляд на дверь.

– Мама осветляет волосы, – заговорщическим голосом прошептала Анна, – у тебя совсем как у нее. Как видишь, ничего страшного с ней не произошло.

Сибилл кивнула, как всегда безоговорочно доверяя сестре. Подскочив с ее колен, она юркнула в кроватку, что хоть была маленькой, но занимала добрую половину комнаты. Им с Анной еще повезло, что есть своя комната. Даже такая маленькая.

Камень ударился в окно, а Анна подпрыгнула от неожиданности, переглядываясь с сестрой. Сибилл же села на кровати, радостно хлопая в ладоши.

Стук повторился, а Сибилл от нетерпения подскочила на ноги.

– Ну открывай, – канючила Сибилл, дергая сестру за рукав, – ну пожалуйста.

– Сибилл, уже поздно, – мягко проговорила Анна, удерживая сестру за плечи, – не время для гостей.

– Но это же Норман! – так, словно самого этого факта вполне достаточно, воскликнула Сибилл.

Норман для Сибилл был почти как старший брат. Она обожала играть с ним, могла часами носиться по улице, а сам Норман неустанно придумывал для нее новые развлечения. Иногда Анне казалось, что только Норман был причиной любой радости Сибилл. И это почему-то ее очень расстраивало. Ей хотелось, чтобы сестренка больше времени проводила с ней, а не с тощим подростком с чуть раскосыми глазами.

Нет, Анне нравился Норман. Они дружили с самого детства еще с того периода, когда дети особенно не имеют воспоминаний. Но Анна знала, что Норман точно там был. В его присутствии всегда было легко и спокойно, только вот ключевым словом здесь являлось «было».

– Ложись, – бросила Анна сестре, собираясь с духом, – я сейчас приду.

Отворив дверь, Анна на цыпочках вышла из дома, ежась от ночной прохлады. Как только глаза привыкли к темноте, Анна разглядела вытянувшуюся фигуру взрослеющего Нормана. Он был старше ее всего на пару лет, но сейчас между старыми друзьями словно стала открываться пропасть.

Норман собирался стать диаконом, уже вовсю помогая работникам местной церкви.

– Прости, что поздно, – добродушно улыбнулся Норман, а Анна выдавила из себя измученную улыбку, неловко переступая с ноги на ногу, – хотелось поболтать.

– В этом доме всегда рады служителям Господа, – быстро прошептала Анна, оглядываясь на дверь.

Котта* намертво прилипла к спине от льющегося меж лопатками пота. Анна то и дело тянулась к шнуровке на груди, словно так можно было снова начать дышать. Она понятия не имела, как ее матери удается всегда приветливо и непринужденно улыбаться людям, что были гораздо опаснее Нормана.

– Ты какая-то бледная, – нахмурился Норман, а Анна отрицательно закачало головой.

– Прости, – проблеяла она, заводя трясущиеся руки за спину, – я, я наверное, ну, просто устала. Сложный день.

– Ты здорова? – Норман сделал шаг вперед, а Анна еле удержалась, чтобы не сорваться с места и не запереться в доме.

«Господи, ну почему это должно быть так сложно», – подумала Анна, сглатывая парализующий ее комок.

– Ладно, – пожал плечами Норман, отступая назад, – действительно поздно. Я зайду завтра.

Анна торопливо закивала, не сдержав вздох облегчения. Но Норман его уже не слышал, так как поспешно удалялся в сторону своего дома. Как же Анне хотелось, чтобы все стало как прежде. Она была согласна даже просто наблюдать за тем, как Норман играет с Сибилл. Лишь бы не было вот этого мучительного напряжения. Каждый ее вздох рядом с ним должен быть продуман. Теперь ее единственный друг был для нее опасен.

Погруженная в свои мысли, Анна шла обратно к комнате, как звук доносившихся до нее голосов заставил её остановиться у самой двери.

– Я должна ехать, – очень быстро шептала мать, – должна, Вигмар, – она всхлипнула, а Анна прислушалась.

Еще никогда она не слышала голос матери настолько взволнованным. Что должно было произойти, чтобы она плакала?

– Послушай меня, – спокойный и теплый голос отца раздался следом за всхлипом, – ты сделала все, что могла. Жанна не такая, как ты. Ты больше ей не сможешь помочь, – мать снова всхлипнула, а Анна нервно сглотнула.

Отчего-то в груди Анны тревожно заныло, да так, что ей хотелось скорее бежать к маме и начать ее успокаивать.

– Подумай об Анне. Мы не можем так рисковать.

Анна словно приросла к полу. Чувства, что сейчас она испытывала, были для нее непонятны. Сожаление, облегчение, страх. Все перемешалось и сейчас струилось по венам, мешая разобраться, что она сама об этом думает.

Но она точно знала, чего испытывать не должна.

Радости от того, что где-то сейчас мучается другой человек, а не она.

Губы беззвучно шептали Ave Maria, а Анна все так и стояла у двери, глядя вперед невидящим взглядом.

Наши дни

Анна положила руки на колени и задумалась, собираясь с мыслями. Стараясь ее не торопить, я бестолково водил пальцем по тачпаду, глядя на открытый чистый лист. Несмотря на все, что произошло за неполные два дня, я все еще не осознавал, что все это правда. На секунду даже подумал, что стоит моим рукам коснуться клавиатуры, запечатляя слова, как странные видения растворятся в потоке фактов. Словно просто визуализируя мысли я вдруг найду логичное объяснение происходящему.

Возможно, именно это желание мной и движет. Доказать, что так не бывает.

Я словно снова очутился в детстве, где взрослый и рассудительный отец объясняет, что монстра под кроватью не существует. Достаточно лишь опуститься на пол и заглянуть под нее. Стук в окно лишь игра ветра, а мигающий свет – перебои электричества. Всему есть логичное объяснение.

Вот и сейчас я ощутил то же чувство, что охватывало тогда, когда, встав с кровати, собираешься с духом, чтобы посмотреть под нее.

– Это были просто кошмары, – пожала плечами Анна, бегло обведя взглядом мое лицо, – их тех, которые часто снятся детям, если пересмотреть ужастиков. Ну, по крайней мере, родители говорили так, – запнулась она, уставившись на мои пальцы, – ты уже пишешь?

Я оторвался от клавиатуры и посмотрел на нее. Кто бы знал, каких это усилий стоило. Почему-то сейчас я был не способен сейчас встречаться взглядом. Мандраж охватил руки, и, наспех кивнув, я снова принялся печатать.

– Может, на диктофон? – севшим голосом сказала Анна и отвернулась. – Ну или автонабор…

Я замер. Что-то знакомое промелькнуло в ее голосе. И дело было совсем не во фразе. Уже собрался ответить, что автонабор не освоил, а с диктофона как-то непривычно, как замер и не вымолвил ни слова.

Что она чувствует? Зачем тянет время? Не проще сразу все выложить?

Мысль ошарашила, хотя ведь казалось, что это очевидный ответ. Ведь сама Анна жила до недавнего времени точно так же спокойно, как и любой из нас. Ну, кошмары. Такие же, как мои. Не больше. Но ведь она была нормальной.

Ладони отчего-то похолодели.

Что почувствовал бы я, обнаружив под своей кроватью монстра?

Вот что я слышал. Ее страх. Ведь кошмар Анны стал реальным.

– Продолжай, – как можно бодрее сказал я, – так удобнее.

– Ладно, – нервно улыбнулась Анна, перебирая край растянутой футболки, – за все это время я привыкла, что это норма. Даже думала, что у всех так. Смотрела на человека и пыталась угадать, какой же кошмар мучает его, – ее кожа побелела и вместе с этим лицо словно одеревенело, стирая все эмоции, – пока не угадала. Больше я так старалась не делать, ведь на этом все мои странности заканчивались.

– Кошмары раз в месяц и отличная интуиция? – снисходительно улыбнулся я. – В кого ни плюнь, у каждого есть что-то особенное.

– Поэтому я и полагала, что все в порядке, – Анна потерла лоб, оставляя красный след своей нервозности, – пока в прошлом месяце не проснулась от того, что мне очень горячо.

Мои пальцы замерли над клавиатурой, а я пристально уставился на Анну. Она поджала губы и выдавила нечто похожее на усмешку, но все это выглядело жутковато. Как кривляния куклы с наспех созданным лицом.

– Я тогда еще ничего не поняла. Кошмар снился, как ему и положено, в свой обычный день. В итоге подумала, что это фантомные ощущения сна, просто еще не успела до конца проснуться, – кивнула Анна сама себе, а я погладил край ноутбука, пытаясь сосредоточиться на чем-то более физическом, чем слова, – только через неделю все повторилось. На этот раз я проснулась с покрасневшей кожей и от биения сердца думала, что оглохну. Это уже после я поняла, что плохо слышала я от своих криков, а не от него, – она медленно моргнула, набирая побольше воздуха, не давая и шанса остановить ее, – а после это стало происходить все чаще и чаще. Последние три дня я практически не сплю, – Анна зажмурилась, а ее руки сжались в кулаки, – скупила все кремы от ожогов, а от болеутоляющего уже тошнит. Мне ничего не помогает. Я не могу спать, но и не спать тоже не могу.

Анна замолчала, а я посмотрел на ее ноги. Следов ожогов было не видно, а значит, ее слова не имели фактического подтверждения. Анна поймала мой взгляд, мгновенно выпрямляя спину. Я уставился на экран ноутбука, делая вид, что записываю все тезисы, что благополучно пропустил. Неловкая тишина повисла между нами, лишь иногда прерываясь мои клацаньем.

– А как ты поняла про прошлое и то, что умираешь? – тихо кашлянув, я прервал тишину.

– Вместе со ставшими реальными, – запнулась Анна, но взяла себя в руки, – ощущениями, сама обстановка вокруг, люди, детали. Все стало более осязаемо. Но, наверное, самое главное это мысли. Не мои мысли, – поморщилась она, поднявшись со стула, – той Анны. И как только я стала их слышать, мои возможности начали расширяться с каждым днем.

– Ты можешь процитировать мысли? – торопливо фиксируя услышанное, я заметил, как мои руки дрожат.

Я уже опустился на колени перед кроватью и вот-вот подниму покрывало. Страх и предвкушение смешались, запуская тремор. Нет. У хирурга не могут трястись руки. Быстро размяв пальцы, я удовлетворенно вытянул руку вперед, потратив на все не больше десяти секунд.

– Они какие-то запутанные, – не замечая моих действий, продолжала Анна, – я словно не могу их до конца услышать. Но позавчера я кое-что расслышала. И сразу после этих слов прибежала к тебе.

Я заставил повторить Анну фразу несколько раз, ища в ней зацепки, но ничего не приходило в голову. Это действительно нельзя интерпретировать никак, кроме как послание.

Ведьма знала свое будущее. Где-то там, в пятнадцатом веке, она знала, что ее душа будет перерождаться.

Подкроватный монстр смотрит прямо в глаза своими зияющими черными глазницами, но я уже его не боюсь. Он ждал мальчика и не рассчитывал увидеть мужчину. Я выдержу этот взгляд.

«Тридцать… гореть тридцать… Анна… Найди его… Отомсти за… и жив… вечно».

5

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

30 мая 1435 года

Ночную мглу в маленькой комнате рассеивало лишь дрожащее пламя свечи. В тусклом свете сложно было понять, дышит ли человек, лежащий на узкой кровати. Пучок трав догорал в стоящей на полу чаше, пуская клубы дыма, что поднимался вверх к потолку, заполняя собой все пространство вокруг.

Анна сполоснула тряпку в чаше с составом, что должен был снимать жар, и выжала ее. Все тело ее болело от усталости. Зажав рот ладонью, Анна спрятала вырвавшийся зевок. Глаза ее слипались, а разум требовал отдыха. Она и забыла уже, когда спала последний раз.

Идонея закашлялась и резко выгнулась на кровати, пытаясь справиться с разрывающими ее легкие спазмами. Налипшие на все лицо волосы казались ей сейчас противной паутиной, что с каждым днем все сильнее опутывала ее. Ворот ночного платья душил, а прикосновение ткани к коже казалось невероятно обжигающим. Обряд четырехлетней давности не остался для ведьмы незамеченным. Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает никуда. Идонея знала это слишком хорошо, но не могла не попытаться. Невинный человек, преданный теми, кого защищал, чистая душа, билась в агонии, сгорая заживо. Каждый из тех, кто пришел в этот мир для сохранения баланса, чувствовал это тогда. Когда творилось нечто невероятно жестокое под маской служения Господу, души белых ведьм чувствовали.

Пытаясь спасти, Идонея сделала то, чего никогда не должна была. Сильная черная магия была рождена ею в тот день. Она проникла в самое сердце некогда белой ведьмы, запустив свои корни. Отравляя само существо Идонеи постепенно, день за днем. Ведь сначала она даже не поняла, что происходит. Сначала было понадеялась, что смерть Жанны уравновесила совершенное колдовство. У Идонеи не получилось ее спасти, сместив время. Нарушив законы природы.

У нее вообще ничего не получилось.

Но время расплаты пришло. Идонея с трудом открыла глаза, пытаясь оглядеться, но не видела ничего перед собой из-за жара и застилающих глаза слез.

– Я не хотела, – прохрипела Идонея, а Анна подхватила отвар, переместившись на кровать к матери, – я не хотела.

– Я знаю, – приобняв мать за плечи, Анна приложила кружку к ее губам, – пей.

Идонея раскрыла рот и принялась жадно пить. Запах она все еще узнавала. Отвар тек через край, стекая по ее подбородку и шее, но все же приносил облегчение. Все так же придерживая мать, Анна осторожно протерла ее лоб, откидывая тряпку в сторону. Она подхватила подушку и приподняла ее повыше, укладывая ставшее практически невесомым тело Идонеи.

С одной стороны, Анна понимала, почему это происходит. Мама нарушила главный закон, вмешалась в естественный ход вещей. С другой, она же никому не желала зла. Да и разве можно назвать сожжение героини Франции на костре естественным? Сложно было найти человека более верующего, чем Жанна. Анна помнила ее смутно, но все же лик сохранился в памяти. И вот сейчас мать Анны страдала из-за того, что пыталась просто помочь.

Опять же – почему расплата пришла именно сейчас? Прошло четыре года, за это время могло произойти что угодно. Так почему Господь ждал так долго, чтобы восстановить справедливость?

– Ave maria, – зашептала Идонея, стоило Анне поставить кружку, – äiti maan lapsien, – Анна вздрогнула от вскрика Идонеи, – taas meihin katsoo…*

Каждое слово с самого начала давалось Идонее тяжело. Она говорила медленно, запинаясь и путая слова, а ее губы вдруг потрескались. Идонея вновь закашлялась, а Анна опомнилась от проступивших на коже матери красных пятен. Резко наклонившись, она зажала Идонее рот, не давая той произвести и звука.

– Прекрати, – прошипела Анна, – мама, перестань.

Идонея медленно кивнула, а Анна осторожно отняла руку, вытирая выступивший на висках пот.

– Я даже не могу, – Идонея улыбнулась, смаргивая набежавшие на ресницы слезы, – я даже не могу попросить прощения за свои грехи на смертном одре.

– Он, – Анна усмехнулась, указывая на потолок, – слышит тебя и без церковников.

– Тогда почему не дает произнести эти слова, – тяжело вздохнула Идонея, устраивая голову на подушке.

В груди Идонеи стало легче, а в голове – яснее. Не сегодня. Сейчас она понимала это. Травы делали свое дело – жар отступал. Но сколько еще у нее будет времени? Успеет ли увидеть Вигмара еще раз? Он уехал в город и так и не вернулся, а Анне приходится возиться с ней и Сибилл. А ведь им нужно что-то есть. Вигмара нет сколько? Месяц?

Мысли Идонеи путались, на веки опускалась тяжесть.

– Потому что тебе не за что извиняться, – прошептала Анна, снова раскладывая тряпку на лбу матери, – спи. Тебе нужно немного отдохнуть.

В животе Анны противно заурчало. Ее отец задерживался. Анну не оставляли мысли, что в дороге с ним могло что-то случиться, но она точно знала, что почувствовала бы. Только это понимание и давало Анне сил. Последнюю неделю она решила экономить еду. Денег в доме не было, ее отец забрал все, что можно было продать, и отправился по городам. Почти все травы Идонеи, отвары, заготовки и некоторые вещи для маскировки. Его самого могли сжечь. Поэтому перед его отъездом Анна очень старалась с защитным амулетом.

Их семья готовилась к тому, что Идонея вскоре умрет. Конечно, охотой Вилмара они проживут, но как его дождаться?

Анне просто хотелось есть. Поэтому когда в дверь раздался стук, так хорошо знакомый Анне с детства, она поднялась с места и на цыпочках вышла из комнаты. Это был не обычный стук. Два быстрых, пауза, один короткий, пауза, один короткий, пауза, два быстрых. Обычно под него в ночи ее мать выбегала из комнаты, затянув шнурки котты, и исчезала из дома на несколько часов.

Открывая дверь, Анна ожидала увидеть что угодно. А это оказалась лишь Катерина, ткачиха через четыре дома, что всегда бросала в их сторону косые взгляды и плевала через плечо, стоит им пройти мимо. Первое желание – захлопнуть дверь. Анна легко его подавила под натиском урчащего желудка.

Катерина недоуменно огляделась, помявшись на пороге. Под светом звезд было хорошо видно, как обычно румяная женщина сейчас была белее мела.

– Мать позови, – взяв себя в руки, повелительным тоном произнесла Катерина, – чей-то она не открыла?

Анна осторожно втянула воздух, крепче сжимая дверной косяк. Запах чеснока защекотал ноздри, перебиваемый чем-то резким. Образ кудрявого морщинистого мужчины сам всплыл в голове. Проморгавшись, Анна тряхнула головой, внимательно заглядывая в глаза Катерины. Женщина съежилась, отступая назад.

– Не чума у твоего мужа, – не давая себе передумать, быстро произнесла Анна, – но и лекарь не видит настоящую болезнь, – Катерина распахнула рот, а Анна тяжело вздохнула, – торопиться надо. Иди первая, я догоню, травы только возьму.

Наши дни

Челюсть затекла, а правая половина лица явно лежала на чем-то твердом. Стоило мне заворочаться, как раздались непонятные щелчки, а под ухом завопил динамик, уведомляя о включении компьютера. Резкий звук мгновенно привел в чувство. Окончательно проснувшись, я поднял голову с клавиатуры. На кухне все еще было темно, но первые лучи солнца уже проникли сквозь жалюзи, освещая очертания предметов. Проспал я совсем недолго, ведь светает сейчас очень рано. Разглядеть время на настенных часах не получилось, а телефон нигде не было видно. Предательский же ноутбук, что минуту назад решил прервать мой сон, торжественно вырубился, быстро уведомив о разряженном аккумуляторе. Я часто заморгал, с силой подавив зевок. Спина и шея ныли, а перед глазами все еще плыло. Будь сейчас обычное утро, я бы уже умывался, но, судя по всему, такая рань, что силы нужны только затем, чтобы доползти до кровати. С удовольствием потянувшись, я услышал, как по очереди хрустнули позвонки. В принципе считаю, что если в тридцать ты способен потянуться так, чтобы не свело конечности, работая при этом по двенадцать часов ежедневно – нужно от государства премию давать. Поощрять «подрастающих» пенсионеров. Кто-то же должен до этой пенсии дожить.

Туман в голове рассеиваться не желал. И когда мы уснули? Мысли путались, а события вечера не желали выстраиваться в логический ряд. Я нашарил чистую кружку в шкафчике и открыл кран с холодной водой. В горле пересохло и отчего-то очень хотелось пить. Дождавшись, когда сольется вода, я быстро подставил пустой еще стакан под струю. Нельзя пить сырую воду, но сейчас очень хотелось. А еще неплохо было бы открыть окно. Духота напирала со страшной силой, словно на улице была жаркая южная ночь. Жадно глотая воду, я думал, что, похоже, проблема глобального потепления достигла и меня. А точнее – моего кошелька. Ведь если будет так жарить, рано или поздно придется купить кондиционер.

Анна посапывала, растянувшись на столешнице. Устроив голову на сложенных ладонях, она спала умиротворенно, словно младенец. Чуть приоткрытые во сне губы влажно блестели, а морщинки на лбу разгладились, делая ее лицо более юным. Я глядел на Анну, и у меня складывалось впечатление, словно она спала первый раз за очень много времени. Ее покою не мешало ничего – ни духота, ни то, что моя футболка на ее теле задралась, оголяя бедра, практически не оставляя места фантазии. По крайней мере, изображение Пикачу у нее на копчике заставило меня замереть в попытках перестать пялиться на самые обычные трусы. Большая и страшная ведьма и трусы с изображением покемона окончательно вывели меня из обретенного равновесия.

Желание покурить возникло как по волшебству. Обычно ночью я не просыпаюсь затем, чтобы затянуться, а сейчас вдруг осознал, что без этого не усну. Только вот курить на кухне мне отчего-то не хотелось. Подавив глупый порыв выйти в подъезд (это при наличии балкона-то), я настырно уселся на прежнее место, щелкнув зажигалкой.

Пламя лизнуло сигарету, заставляя ее кончик засиять красным светом в рассветной темноте. Я с удовольствием затянулся и недоуменно затряс головой. Вместо знакомого дыма в легкие проник… обычный воздух. Ничего не понимая, я уставился на идеально целую сигарету. Что спросонья ни покажется. Видимо, не прикурил. Крепче сжав зубами фильтр, я снова щелкнул зажигалкой, на этот раз не отводя взгляда от покрасневшего кончика, пока сам втягивал отравляющий дым. Только вот это снова был не он. А сигарета снова была целой.

Я внимательно всмотрелся в лицо Анны. Точно ли она спит? На подобные фокусы была способна лишь она. Я наклонился ниже, прислушиваясь к ее дыханию, даже проверил пульс. Нет, Анна спала как убитая, не подозревая о происходящем вокруг. Если она вообще понимала, что уснула в доме случайного знакомого.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю