Текст книги "Душа "Совёнка" (СИ)"
Автор книги: sobolevna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Какая вы, однако, плохая вожатая! – коснулся её лица и посмотрел ей в глаза. – А плохую вожатую надо наказать. – Да…
В глубине души мне стало жалко ребят из моего отряда. Две шлюхи в начальниках – это чересчур.
– Я сделаю это позже. А теперь спать!
====== День 6 ======
Благодаря тому, что вчера я хорошенько выспался, сегодня я проснулся раньше обычного. Я пошёл умываться и по ходу дела переговорил со Стэндом. Вчерашняя и сегодняшняя информация показывала следующую картину:
Последние два дня жёстко не предзаданы и сильно зависят от того, с кем из девушек ты развил отношения. Если ни с кем, ты ходишь как одиночка. Чаще всего именно тогда Семёну и является его более опытное альтер-эго.
Чтобы всё успеть, было решено обработать трёх девушек сегодня и двух завтра – после завтрака, обеда и ужина соответственно. Плюс останется время на экстренные случаи.
Машка – несколько странная девушка в том плане, что Стэнд затруднялся сказать, как именно к ней можно подобраться. Иногда удавалось соблазнить её обычными лагерными методами. А иногда лагерь делал финт ушами и превращался в какой-то совсем другой Совёнок, где та, кого я назвал Машкой, – не Мику, а совсем другая девушка, которую, внезапно, зовут Машей. Судя по описанию – она умна и довольно адекватна.
Если идти по первому варианту, то основной мотив искомого состояния – жизнерадостность и музыка, связывающая всех. Во втором варианте – осознание самого ценного, что у тебя есть, как во сне, так и в реальности. Но есть две проблемы. Для начала, непонятно, кто она сейчас, а выяснить это надо как можно более незаметно. Кроме того, как именно я должен находить к ней подход, если она окажется второй Машкой?
Ответов на эти вопросы у меня не было. Значит, осталось действовать.
В столовой Машки не было. Расспросы показали, что она направилась с утра в музкружок. Я взял для неё будербродов в качестве предлоги и отправился в здание кружка. Подходя к нему, я подсмотрел в окно. Машка сидела какая-то растерянная, словно случилось что. Я постучал и вошёл.
– Превед медвед! А я тебе покушать принёс! – А? – она оглядела меня полуневидящим взглядом. – Это ты… – Чего грустишь, Машка? – Машка? – она встрепенулась, а потом изумилась. – Значит, это правда! Ты не Семён? Я так рада!..
Она кинулась мне на шею. Бинго!..
– Всё в порядке. Это я, – я погладил её. – Ты, ты, вижу. Что же ты так долго? – Обстановку разведывал. И поесть захватил заодно.
Она стала с жадностью уплетать бутерброды, а я начал думать. Знай я заранее, кто она, подготовился бы получше.
Событие – это со-бытие, бытие совместно, бытие здесь и сейчас. Сопричастным событию можно стать, даже не участвуя в нём. Главное – сопереживать пережившему его.
Сопережить событие можно, если переживать его полностью – пережив чувства, мысли и желания, а также возможные исходы. Сопереживи событие именно так – и в похожей ситуации ты сам начнёшь ориентироваться.
Другой мир. Друзья приехали в лагерь снимать фильм про жизнь пионеров “Совёнка” – про то, что происходит здесь. Местный главный герой и его девушка, до этого поссорившиеся, засыпают, попадают сюда, здесь творится какой-то ад, но если выживают – они объясняются друг другу в своих чувствах и просыпаются…
– Эй, ты меня слышишь? – Машка потрясла меня за плечо. – Ой, прости, я задумался. Я должен тебе кое-что сказать. – Давай не сейчас? Расскажи лучше, как ты проснулся и что здесь творилось. – Именно из-за того, что я видел, я должен сказать тебе нечто важное.
Это было правдой, так что я смог это сказать со всей серьёзностью.
Чувствовать. Думать. Желать. Действовать.
– Между нами много чего произошло, и я не горжусь этим. – Нашёл, чем удивить… – Я скажу честно: когда мы приехали снимать фильм, я в тайне надеялся вернуть то, что было. – И ты мне это говоришь после того, что вчера было? – А что… – блин, проговорился! – что ты… Не важно! Маша. – Ну чего? – Когда я оказался здесь, я боялся. Боялся, что застряну тут один и никогда не скажу тебе, что – ЧТО ты для меня значишь.
Я говорил сбивчиво и волновался. Хоть и не по той причине, по которой она подумала.
– Всё здесь реально. Настолько реально, насколько возможно. Местные пионеры кажутся безобидными и принимают нас за своих. Но… когда я понял, что ты тоже здесь…
Чувствовать… Думать… Желать… Действовать…
– На случай, если всё покатится к чертям, – меня передёрнуло – настолько реалистично представил! – я скажу тебя сейчас: я был таким козлом. Я не ценил самое дорогое, что у меня есть.
Я приобнял её за плечи. Она была очень тронута.
– И ты меня прости. Я была такой эгоисткой. – И ты останешься эгоисткой. Моей эгоисткой. Я хочу, чтобы ты знала. Что бы ни случилось, я всегда буду хотеть, чтобы ты радовалась!
Наши губы слились в страстном поцелуе. – А я думала, ты начнёшь говорить, что защитишь меня, несмотря ни на что, – сказала она, глядя мне в глаза. Невероятным усилием я не отвёл свои.
– Я думал, что если начну гнуть свою волынку, так и не скажу самого важного, – я обнял её. Ровно так, как обнимают самое дорогое. То, без чего все усилия пойдут прахом. – Ничего не бойся. Я с тобой. – Я знаю, – её голос отливал теплотой. Что бы ни было между “нами”, она простила мне всё и готова идти дальше. Рука об руку.
Чувствовать!.. Думать!.. Желать!.. Действовать, твою мать!!!
И внезапно на меня снизошло озарение.
– Что такое? – спросила она. – Да так, представил на минуточку, что нам всё это снится, а когда мы проснёмся – всё окажется сном. – Совсем всё, даже то, что сейчас было?
– Ты знаешь, не важно, – я снова обнял её. Она почувствовала исходящую от меня уверенность и ещё не исчезнувшее озарение.
Я прошептал: “Ведь иногда сон – это просто сон… А реальность – это просто реальность…”
А? Что? Куда подевалась Машка? Неужели? У меня… Получилось?..
– Что? Как? – послышался голос Стэнда. Его лицо всё ещё было скрыто, но голос казался ошарашенным. – Получилось, Стэнд, получилось! – я кинулся обниматься. – Уррааа!!!
Он как-то вяло присоединялся к моей радости. Потом собрался.
– Значит, это правда? Ты и вправду забираешь души? – Да, чёрт возьми! – глядя на него, я решил добавить: – И скажи спасибо, что трупы не оскверняю. Ладно, мне нужно время, чтобы осмыслить происходящее.
Финал истории бывает не менее важен, чем сама история. Ведь историй с испорченным финалом гораздо больше, чем финалов с испорченными историями.
Время, проведённое с каждой из девушек, подобно истории. Но каждая такая история кончается не красивым поцелуем, не традиционным “И жили они долго и счастливо”, а катарсисом, очищением, переходом на новый уровень. Пройдя катарсис, ты получаешь то состояние души, которое от тебя хотел лагерь. Чтобы получить его, нужно последовательно пройти все этапы истории, сформировать того себя, что подготовлен к катарсису. А как только эта версия себя достигнет цели… Её нужно украсть.
Я двигался всё резче и резче, мысли обретали форму и складывались в контур.
Что значит украсть версию себя? Это значит украсть что-то невероятно твоё. А твоё – это твоё я, сложенное из твоих выборов, твоё тело и твоё время. Выборы, прочувствованные в теле, задают события, образующие время. Добавить к некому ядру личности другие события – получится другой человек.
Как можно украсть у себя? Это значит, что ты должен лишиться чего-то, чего тебе не хватает, благодаря себе же, с возможностью это вернуть. Оно подобно потерянной по собственной вине возможности, которую, тем не менее, можно вернуть.
Чтобы добиться успеха, следует создать мечту о себе – лучшую версию себя, дать ей имя и память, тем самым наделив душой. Подарить себе возможность быть таким. Даже вжиться в эту роль. А затем лишить себя самой возможности осуществить эту версию себя. Испытанное ощущение катарсиса, перешедшее в опустошение, граничащее с болью, – это лишь краткое описание странного состояния, само существование которого способно вырвать кусок реальности лагеря. Это не просто воровство душ. Это Кража света.
– Страшный ты человек, – сказал Стэнд. Кажется, он пришёл в себя. – Не настолько. Я бывал и пострашнее. Проблема в другом. Я всё это провернул, можно сказать, по наитию. Следующие разы мне так не повезёт. Придётся действовать наверняка. – Но у тебя получилось. И это казалось довольно легко, – он немного дёргался. Словно не мог дождаться следующего раза. – Оно лишь показалось. Я ещё не до конца осознал, что я такого натворил. Техника, с помощью которой я украл душу Машки, повреждает и меня, портя мой характер. Под конец смены стану полоумным бредящим психопатом. – Это не страшно. Нас как минимум будет двое, – это прозвучало саркастически. – Напомни мне о моих словах, если я начну вести себя странно. В смысле – более странно, чем обычно. А пока надо готовиться к новой цели.
…
Славяна. Её история проста и незамысловата. Светлая, образцовая пионерка с чертями в омуте. Она познакомилась с Семёном, хотела его вытянуть из серой повседневности своим светом, но её внутренняя… внутренняя вышла из под контроля и она его соблазнила. Потом опомнилась и попыталась пойти на попятную. Парнишке реально повезло, что он ей и вправду понравился, и поэтому за его готовность идти с ней она с ним и осталась.
В общем, если бы я не знал Славяну лично, я бы решил, что история – чьи-то влажные фантазии. Основной мотив: ты находишь дорогу в завтра, а она даёт тебе себя, освещая твой путь. Отклоняться от истории я не мог, но у меня с ней были довольно… насыщенные взаимоотношения. И их придётся переигрывать.
Она подметала площадь. Я присоединился к ней. По ходу дела смотрел на неё, переживая наше время вместе. Каким оно было. И каким должно было быть. Она заметила мои взгляды и игриво подстраивалась под них. Наконец, мы закончили и присели. Площадь была на редкость безлюдной.
– Ты сегодня в облаках витаешь, – улыбнулась она. – Для меня это естественное состояние, а ты ярко сияешь. – Наверное, это как раз естественно для меня, – она озорно вернула мне реплику. – Помнишь, что я говорил тебе? – На острове? – Ты помнишь? – Не должна?
Ну… Как бы… Как бы да. Это надо обдумать. Позже.
– Как ты думаешь, что будет потом? – как бы переменил я тему для разговора. – Ну как же… Пойду учиться. – Чему? – Я природу люблю, так что на краеведа. А ты? – А я покуролесю да учить начну. – Она рассмеялась. – Чему учить хочешь? – Тому, что синхронная тета-фазовая модуляция спектрального излучения антинейтрино к этому явно не имеет никакого отношения, – подмигнул я, она рассмеялась. – Но я спрашиваю не о тебе.
Славяна внезапно стала серьёзной.
– Ну, мы поедем домой. – Серьёзно? – ага, особенно я. – Ну… Да. И будем писать друг другу письма, – она лучезарно улыбнулась. – Есть идея получше. – И какая же? – Пойдём со мной. – Куда? – По миру. Ты и я. – И что мы будем делать? – она казалась даже не удивлённой, а несколько возмущённой. – Учёба, родители… Да и что люди скажут? – А что скажут? Завидовать будут. – Скажешь тоже! – Я скажу тебе так: я оказался тут пять дней назад, никого не знал, никого не трогал. И едва ли не со второго знакомства ты дала мне пощёчину! – Ты сам напросился! – И ты, всегда такая правильная, так быстро выходила из себя в моём присутствии… – А кто пытался не назвать меня нехорошим словом?! – И вчера мы поняли, что нравимся друг другу. – Иди ты! – она отвернулась. – Я думаю, ты уже заметила: я могу творить чудеса. И ты можешь. Вместе со мной.
Она строго посмотрела на меня.
– Я могу долго объяснять, почему мы так идеально сошлись. Но не бери в голову. Просто я хочу пройти эту жизнь с тобой. Хочу пробиваться в завтрашний день, чтобы ты освещала мне путь. – Ты понимаешь, что это будет непросто? И что нельзя вот так, очертя голову, бросаться в омут? Ведь проблем потом будет столько, что не разгребёшь. – Да, знаю. Но ради тебя – ради нас – я на всё готов. Готов есть сороконожек, читать монадные стихи со сцены, сниться кибернетикам в кошмарных снах. Готов вписываться в стенки и танцевать призывающие танцы! Да что там – готов воровать лагеря!
Она засмеялась:
– Ты неисправим! – А ты прекрасна и женственна, – сказал я со всей теплотой
Она поцеловала меня в щёку и улеглась на моём плече. Я обнял её и посмотрел вперёд, в прекрасное будущее. Наше с ней будущее.
Я прошептал: “Знаешь, я думаю, что в этом году всё будет лучше, чем в предыдущем”.
Последние слова мы произнесли вместе.
Боль. Как же больно. Только что я смотрел в будущее с надеждой и уверенностью, и со мной была женщина, готовая вместе со мной туда идти. Впереди брезжило счастье. Да кого я хочу обмануть – в тот момент я чувствовал себя счастливым. И теперь у меня ничего нет. Я отобрал у себя эту возможность. Вместе с ней исчезла и Славяна.
Пионеры проходили мимо, словно тут ничего и не было. Меня охватила дрожь. Я решил побыть один.
Стэнд всё не появлялся. А я вспоминал. Самое дорогое, что у меня было. Дорога в завтра и та, кто освещает её. Я знал, что это всё происходит не со мной. Это были искусственные личности. Роли. Но я подарил им память, я им сопереживал. И их последние чувства отражались в моём теле. И чем сильнее они были, тем сильнее мне хотелось заполучить “Совёнок”. Это место, сотканное из чувств и переживаний, куда с каждым часом добавляются мои.
– Эх, прав был Стэнд: чем сильнее ты привязываешься к “Совёнку”, тем сильнее он будет стремиться тебя вытолкнуть! – Да, прав. И что с того? – Ты не выглядишь довольным. А ведь двое из пяти готовы. – Ты тоже что-то радостью не блещешь.
Он присел рядом. Мы молчали.
– Ты знаешь, – начал я, – мне нравится это место. – Тебе скоро надоест, поверь мне. – Верю. Но конкретно сейчас оно начало мне нравиться. – Что, хочешь остановиться? Боишься продолжать? – На слабо меня взять вздумал? – я поднялся. – Считай, у тебя получилось. После ужина у нас по плану две-в-одной.
…
Время для поимки Нылки было выбрано не случайно: в “свой” шестой день она вплоть до вечера отсутствовала. Её историю я выяснил, по большей части, сам. Она с детства была той, кого я назвал Раной. Сильной, импульсивной, и уверенной в себе. Но её характер подавляли, и она начала носить маску. И случилась интересная вещь: тихоня с вулканом внутри стала очень активно завоёвывать расположение людей. Но стоило людям узнать её поближе – как они пугались и убегали. Единственной подругой и самым ненавистным человеком стала Двачесска с полностью противоположной ситуацией. Семён приглянулся ей, и оно потихоньку открывалась ему. А он смог выдержать её внутреннюю, “ранную” сущность, и был готов жить вместе с ней, проходя через радости и невзгоды. С ним Рана избегла участи стать поехавшей и стала верным спутником и товарищем.
Впрочем, Стэнд предупредил, что с Раной ставки высоки: при неправильном выборе она может сойти с ума и всех убить, а то и вскрыться сама, доведя Семёна до самоубийства. Так или иначе, основной мотив – принимать другого таким, какой он есть, и вместе с ним принять себя. Примите друг друга, и вас ничто не сломает.
У меня не настолько богатая история взаимоотношений с ней, как со Славяной, но одно я уяснил точно: как и всякая женщина, она одновременно хочет и не хочет. Она была права: я своими выходками непредумышленно заставил её снять маску Нылки и проявить Рану, то есть, образно выражаясь, видел её насквозь. И её это доводило до трясучки. Впрочем, моя задача проста – дать ей понять, что я принимаю Рану и готов принять то,что она может дать.
Я дождался подходящего момента и отправился на спортивную площадку, где она и должна была куковать. Но её нигде не было. Я отправился искать её в ближайший лес. И, боюсь, нашёл.
– Семён. – Что ты наделал? – Смотри, ты же этого хотел? – Теперь тебе всего хватает?
Передо мной стояли… Нылка… и Рана… Вдвоём. К такому меня жизнь не готовила. Я мысленно воспроизвёл уход в странные состояния, повышающий выживаемость. Правильное место подсказывало, что она мне понадобится.
– Ты доволен? – Ты разделял нас всю смену. – Ты говорил нам не врать. И вот мы здесь. – Я устала носить маску. Но кто из нас маска?
Они говорили поочерёдно, но их настроения менялись. Сначала левая была Нылкой, а Рана правой. Потом они поменялись. А потом обе стали Нылками! Нужно тянуть время и думать. Быстро думать!..
– Что же ты молчишь? – Я тебе не нужна? – Или тебе нужна не я? – Ты должен сделать выбор.
Я сделал глубокий вдох.
– Значит, вы говорите, что я должен сделать выбор? – Да, – ответили они одновременно. – Я должен понять, где маска? – Да, – они обе стали Ранами. – А… Что ж, есть один вариант. Давайте рассуждать логически. – Логика слепа, – ответила одна. – Выбирай сердцем, – сказала другая. – Я открыла тебе своё. – Почему ты не принимаешь меня? – Всё просто, дорогуши, – я подошёл поближе. – Нылка когда-то правильно сказала: я вижу вас насквозь. Я увидел в ней Рану, даже когда она не хотела её показывать. А теперь вы обе то Нылки, то Раны. И вы хотите, чтобы я выбрал между… Чем-то и чем-то? – Разговоры не помогут. – Твоё время истекает. – Тогда есть один способ, – нужный момент – обе стали Нылками! – Ответьте на вопрос: что такое Двачесска? – Мясо!
Всё произошло слишком быстро. Сказавшую это я ударил поддых. Она достала нож. Я заломал ей руку, вырвал нож. И перерезал горло. Не с первой попытки.
Мы вдвоём пытались отдышаться. Труп и следы крови исчезли. Рана показывала невиданную выдержку.
– Выбор был не между тобой и маской, а между тем, как ты её снимешь. У тебя поедет крыша? Или ты станешь верным спутником по жизни? Вот какой был выбор. – И что ты выбрал? – Я выбрал себя. Того, кто не позволит тебе стать поехавшей.
Мы молчали. К ней потихоньку возвращались эмоции.
– Ты хотела, чтобы я тебя принял такой, какая ты есть. Живой, сильной и опасной. И это мне нравится. Я такой же. Я могу тебя обуздать. Ну, ты уже видела. – Ну да, – она рассмеялась. – Но всё-таки, что это было? – Иллюзия непонятной природы. Но это не важно. Ведь ты – живая и настоящая. – Да. – Та, чьей радостью я хотел бы дышать и чьим интересом жить. – Да! – Ты примешь меня – такого непредсказуемого, неотёсанного и бестолкового? – Да…
Наши губы слились в страстном поцелуе. Спустя время он закончился, но остались объятья. Я смотрел в будущее. Наше с ней будущее. Оно обещает быть трудным, но она принесёт мне удачу. Я не знаю, сколько мы будем вместе и как, но приму всё, лишь бы мы были.
В голове нарисовался образ комнаты, где мы были вместе спустя много лет. Жизнь нас потрепала, но наши чувства друг к другу лишь окрепли. За окном была ночь. В комнате потрескивал камин. Кажется, она сама представила нечто подобное.
Я прошептал: “Знаешь, а ведь жизнь – она как свеча, у кого-то короткая, у кого-то длинная… и может погаснуть в любой момент”. Я задумался. “Ну, тогда наша жизнь – как этот камин”.
Эту фразу она произнесла одновременно с моим шёпотом. И я её украл.
Боль. И страх. Отчаяние. То, о чём я думал и что я делал, стали частью меня. И были украдены. Казалось, у меня была жизнь. А нас была жизнь. Мы могли открыться друг другу и быть счастливыми. Теперь уже не сможем.
Но вместе с тем я ощутил странное, но тёплое чувство. Это чувство справедливости. Я могу украсть даже такое. Значит, рано или поздно такое украдут у меня. Если жизнь тебе что-то дала или отняла, это нужно принимать с благодарностью. Ведь в глубине души я чувствую невероятное могущество. Я могу украсть состояние души. Я могу украсть версию себя. Я могу украсть душу девушки. И, совокупно, я могу украсть это чудесное место. Даже Стэнд, обладающий неподконтрольными мне способностями, так не может! Но ощущение могущества усыпляет бдительность. А благословение потерь и невзгод дарит скромность, которая не позволит могуществу мне навредить. В конечном итоге, всё так и надо. Мир – невероятно мудрая штука.
…
Кража трёх основных действующих лиц уже сказалась на лагере. Атмосфера стала немного гнетущей. Деревья и птицы, травы и небо – все они были свидетелями того, что тут произошло что-то… неправильное. То, чего не должно было быть. Более того, я заметил, что небольшие переходы с места на место остались неизменными, а вот более длительные (например, со спортплощадки на площадь) стали напоминать “телепортирующие грибы”: человек ест их перед длительным переходом и пробуждается уже в новом месте – но спустя ровно то время, которое ему понадобилось, чтобы дойти пешком.
– Мой контроль над лагерем повышается, Стэнд. Мы на верном пути. – А? Да… – он казался растерянным. – Ты чего такой смурной? – Я.. Я здесь невесть сколько смен. Я уже бросил считать. А сейчас… Сейчас у меня есть реальный шанс отсюда уйти. И мне стыдно признавать, но мне страшно от такого шанса. – Всё в порядке. Когда человек долго болеет, а потом быстро выздоравливает, ему потом не хватает ощущения болезни, – подбодрил я его. Не сильно помогло, но пару сарказмов он отпустил и исчез.
Видимо, он сам не до конца понимает, что с ним происходит. А если он не понимает, то с чего я догадываться завтра?
Я зашёл в домик, на робкие реплики Одэвочки ответил, что всё будет завтра, и отошёл ко сну. На завтра остался финальный рывок.
====== День 7 ======
Когда я проснулся, Одэвочки не было. Я пошёл умываться. Странно, но “Совёнок” казался каким-то… запустелым. Я отправился в столовую. Было время завтрака… но там было пусто!
Вот оно что. Трещины в логике лагеря дошли даже до такого. А значит, можно больше не скрываться. Я вернулся в домик и надел свою старую одежду. Всё-таки я к ней привык. Проверив, что всё на месте, я отправился в столовую – завтрак сам себя не съест.
– И ты ходишь в этом тряпье? – Стэнд не заставил себя ждать. – Есть такое, – сказал я, готовя завтрак. – А это что? Оружие? Надеюсь, бутафорское? – Надейся.
Он замолчал.
– Лагерь опустел. Такое происходит, когда что-то в нём ломается. – Это значит, мы на верном пути, – улыбнулся я. – Только ты как-то напрягаешься.
Он не ответил. Я как раз закончил готовить завтрак на нас двоих.
– Кажется, между нами возникло напряжение. Я хотел бы его снизить. – Что-то у тебя не получается. – Как ты думаешь, почему я за столь короткое время добился таких успехов? – Ежу понятно, что с моей помощью. – Правильно. За это надо выпить!
Мы чокнулись. Чаем. И по жизни.
– Но есть кое-что ещё. Ты говорил, что здесь уже давно и отсидел много смен. Мы с тобой похожи. – И в чём же? – Меня время от времени тоже выбрасывает не туда, где я был. Вот только ты гарантированно возвращаешься в Совёнок, а я каждый раз не знаю, где окажусь. Хоть в пустыне, хоть в городе, где я не знаю языка, хоть на поле боя. У тебя смена длится семь дней. Я же могу перенестись на пару часов, а могу – на триста лет. – Что ж… Это многое объясняет. Ты не был так удивлён, что оказался в “Совёнке”. Хотя для тебя это место гораздо более чуждое, чем для меня. Для меня это… Как прошлое двадцатилетней давности. Обстановка непривычна, но многие вещи узнаваемы. – Да ты вообще счастливчик! – улыбнулся я. – И сколько ты уже так путешествуешь? – Я уже со счёта сбился. Я старел, омолаживался и снова старел. Я попадал в первобытные места, соседствующие с высокотехнологическими цивилизациями, и фэнтезийные страны, где вера людей странным образом становилась реальностью. Иногда чувствую себя каким-то… героем фанфиков, блин.
Мы оба рассмеялись.
– Я думаю, это всё же лучше, чем застрять здесь, где никогда ничего не меняется. – Может быть. Я встречался с разными людьми, многому учился, многому учил. Это происходило так часто, что я бросил всё это запоминать. Некоторые вещи я могу вспомнить, но воспоминания о реальности не слишком сильно будут отличаться от воспоминаний о фантазиях или снах. – То есть ты даже не можешь воспользоваться накопленным опытом? Как же ты выжил? – Да как-то так и получилось. Приучился свои навыки восстанавливать на лету.
Доедали мы уже молча. Человеку нормально напрягаться из-за того, что он не понимает. Теперь, когда Стэнд понимает меня лучше, напряжение между нами спало.
…
Улькеты нигде не было. Впрочем, лагерь немаленький, так что я мог искать её долго. Впрочем, я хотел попробовать кое-что ещё.
Посеешь мысль – пожнёшь дело. Посеешь дело – пожнёшь привычку. Посеешь привычку – пожнёшь характер. Посеешь характер – пожнёшь судьбу.
Наши действия влияют на нас не только прямо, но и косвенно, формируя нас самих, а через это – наши отношения с миром. Для событийных систем, основанных на состоянии души, эффект может быть гораздо более сильным и непредсказуемым. Я неоднократно совершал действия, нарушавшие логику работы лагеря. Используемые для этого состояния отложились как привычные, формируя реакцию лагеря на всё остальное.
Вчера я использовал странный шёпот, чтобы активировать кражу. Этот шёпот сопровождался множеством состояний, а вместе они дали требуемый эффект. Более того, я немного научился телепортироваться. А это значит, шёпот можно использовать и как-то по-другому.
Войдя в нужное состояние, я прошептал: “Улькета”.
Тут же послышался звук шагов.
– Семён! Семён! – девочка плакала. Ей было одиноко и страшно. Она сразу прыгнула ко мне на шею. – Успокойся. Я рядом, всё хорошо. – Семён… Все исчезли… Только мы… Только мы… – Да ладно тебе! Улькета, которую я знал, не стала бы так впадать в депрессию!
Было видно, что ей от меня нужно не это. Я поставил её на землю и посмотрел ей в глаза вплотную:
– Всё будет хорошо. Я с тобой. Я тебя не брошу. Даже если исчезнут все остальные.
Она начала немного успокаиваться.
– Правда? – Конечно правда! Ты же видела – я съел сороконожку! Я спас Укуриша! Я избег кары кружка по противодействию тлетворному влиянию Семёна! Для меня нет ничего невозможного. Правильно я говорю? – А кто тебя тут знает! – в её глазах промелькнул привычный огонёк. – Ты мне что, не веришь? – я изобразил себя возмущённым и оскорблённым. – А то! – рассмеялась она. – Тогда пошли. Конфет своруем. Мы вприпрыжку пошли в столовую. – Семён, – погрустнела она. – А тебе не страшно? – Ты спрашиваешь, волнуюсь ли я за остальных? Да, волнуюсь. Но сейчас мне важнее ты. Без твоей радости и твоего оптимизма я тут долго не протяну! – Да, да. Ничего без меня не можешь. Как ребёнок, – беззлобно съехидничала она. – Есть немного, – я потрепал её по голове. Уж больно мне это нравилось. – Не волнуйся. Мы обязательно со всеми встретимся. Я сделаю всё для этого!
Это было правдой, ведь я умолчал про способ.
Вот показалась и столовая.
– Выйдешь за меня замуж, когда всё это закончится? – Эй! Я же ещё ребёнок! – Да ладно?! – Да! Я хочу, чтобы за меня отвечали и обо мне заботились! – На ручки взять? – Конечно бери! – она ловко запрыгнула. – А когда вырастешь? – Если ты будешь себя хорошо вести! – подмигнула она.
Я прошептал: “Такой поворот событий не может не радовать!”.
Осталась последняя девушка.
Послышались звуки, будто кто-то убегает. Я пустился за звуком и заметил рыжий силуэт. Она видела, как я украл Улькету. Это сильно портит дело.
А вот то, что произошло дальше, меня удивило: Двачесска подбежала к Стэнду и стала трясти его за рубашку. Он оторопел. Я притаился.
– Семён! Все исчезли! Все…
Он не отвечал – был в шоке от происходящего.
– Там был… Другой Семён… Он что-то сделал с Улькетой… И она исчезла! У меня на глазах!
Ух ты как интересно. Я непроизвольно пошевелился, они это услышали. Стэнда охватила решимость, он схватил Двачесску и побежал прочь от меня.
Что тут происходит? Это становится забавным. Я шёл за ними, то просто идя, то “моргая” между локациями.
– Мы оторвались? – спросила Двачесска, пытаясь отдышаться. – Не знаю, – ответил Стэнд. – Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором! – пропел я, растягивая от удовольствия каждый звук.
Стэнд схватил Двачесску и телепортировался под землю.
– Где мы? Как мы?.. – Не важно. Я не отдам тебя ему, Алиса. – Алиса… Да. Я Алиса. И Ульяна. И Славя. И Мику. И даже Лена. Что с нами всеми случилось? Почему мы все будто с ума посходили? – Здесь происходит нечто страшное. Но ничего не бойся. Я с тобой. – ...Не за чем ей оставаться с тобою… пусть лучше останется с ВОРОМ! – послышался мой голос сзади.
Они закричали, но потом взяли себя в руки. И тут к ней пришло осознание.
– Ты… Ты кто такой? – Ты только заметила, Двачесска? А ведь мы с ним не очень-то и похожи!
Стэнд схватил её и снова телепортировал. И так несколько раз. Он даже переходил границы между параллельными лагерями.
– Сколько это будет продолжаться? – заплакала она. – Не знаю. Но мы обязательно отсюда выберемся. – И почему ты так уверен? – Я просто больше не хочу никого терять! – Ах, вот оно как. Значит я просто та, кто остался… – она вырвалась из его хватки и стала уходить. – Да нет же, ты всё совсем не так поняла! – он схватил её за руку. – А как мне надо понимать?! – она вырвала руку, села и зарыдала.
Он сел рядом с ней, обнял и начал гладить по голове.
– Ну, всё, всё, успокойся… – Отстань от меня! – сквозь слёзы сказала она, но освободиться не попыталась. – Понимаешь, у меня была сложная жизнь. Я просто не привык… не знаю, как вести себя в подобных ситуациях. Я уже давно один – нет друзей, нет любимого человека. Просто забыл, что такое чувства, что такое любить. Для меня это всё тяжело. И тут вот так… как снег на голову.
Она ничего не отвечала и продолжала рыдать.
– Понимаешь, я сейчас в такой ситуации, что не знаю, что со мной будет через час, а тут… У меня ничего нет за душой, я сам не знаю, что мне нужно в жизни. Понимаешь, я не могу принимать такое решение за нас обоих. Я про себя могу сказать, что готов быть с тобой, поддерживать тебя, защищать!
Она на секунду перестала рыдать.
– Ты разве не понимаешь, что я давно уже приняла это решение. – Тогда…
Она обняла его и одарила поцелуем. В котором было столько нежности, доверия, любви… Он крепко прижал её к себе.
– Мы выберемся. Обязательно выберемся. И пускай мы потеряем друг друга, ты станешь моей путеводной звездой. Вспоминая о тебе, я начну играть и писать музыку. У моей группы будут концерты. И однажды на этот концерт придёшь ты. Та, которой я посвящу всю эту музыку.
Она улыбалась, представляя. Он продолжил.
– Может быть, мы даже не узнаем друг друга. Но я обязательно скажу...
“Придёшь на следующий концерт?” – он произнёс эту фразу, когда расслышал мой шёпот. Двачесски больше не было.
Стэнд кричал, катался по земле, бился в истерике, пытался накидываться на меня, иногда даже успешно.
Двачесска. Вздорная, взбалмошная, но яркая и нежная. Путеводная звезда, способная повести человека за мечтой. Вот такой она была. И такой я её украл.
Потихоньку Стэнд начал успокаиваться.
