Текст книги "Душа "Совёнка" (СИ)"
Автор книги: sobolevna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– Эй, ты чего? – она остановила меня. – Значит, он там? – Кто? – Сейчас узнаем. – Там никого нет! – Тогда чего ты так боишься? – Ну… Я… – Неужели… У тебя интрижка! – Да иди ты! – она насупилась. – Не волнуйся. Я не скажу Одэвочке, – я уже собрался уходить, как боль снова накатила. Вот блин. – Но в шкаф всё равно залезу!..
Пришлось её не слишком вежливо отпихнуть и посмотреть в шкаф. Никакого Укуриша там точно не было. Пришлось падать на колени и громко извиняться, как я это умею. Наконец, она засмеялась.
– Ладно. Но больше так не делай! – Я постараюсь. Раз уж мы вдвоём, пошли, что ли, вместе поищем? – Давай.Стой, я кое-что забыла. Подожди, я быстро!
Я остался в домике один. Судя по всему, заглядывать в шкаф больше не имело смысла. Я решил подождать Двачесску на свежем воздухе, но запертая дверь не дала мне это сделать. Месть, значит, в виде привода лишних свидетелей. Ну уж нет, дорогуша, я извинился, мне хватило. Не долго думая, я вылез через окно и спрятался, ожидая представления. Оно не заставило себя долго ждать – Двачесска привела Одэвочку и, торжествуя, открыла дверь, вошла… И вышла. Когда Одэвочка вдоволь на неё наругалась и ушла, я вылез из укрытия.
– Ты! Ты! – Я-я. Двачесска, ты же хорошая девчонка, зачем тебе строить из себя кого-то ещё? – Да...да… Да иди ты!
Она, хлопнув дверью, зашла в домик. А мне предстояло идти дальше.
Выборы-выборы, кандидаты – …кандидаты. Это же касается и альтернатив. Если вариантов меньше трёх, это, зачастую, не выбор, а шантаж.
Суть выборов со вчерашнего дня не изменилась. Состояния “сладких глюков” и “страшных глюков” так и остались, мои действия в их рамках также контролируются лагерем. Но теперь я осознаю происходящее, выбор происходит между более определёнными вариантами, а отклонение от требуемой линии поведения лагерь карает болью.
Такая реакция лагеря не типична. Стэнд своим существованием как долгожителя и своей способностью появляться то тут, то там показывает, что отклоняться от требуемых выборов можно вполне свободно. А это значит, что лагерь так реагирует на то, что я издеваюсь над его механикой.
В первый день я не особо следил за выборами. Во второй день я старался выбирать все варианты и не выбирать ни одного – результат вчера я видел. Вчера мне удалось так сделать только один раз – на танцах, когда я перехватил инициативу у глюка и оказался и на площади,и на сцене. Этого хватило, чтобы сегодня механика изменилась. Первый раз, судя по всему, был фальстартом – это развлекался Стэнд. А вот второй раз был явно от лагеря. Значит, надо продолжать.
Мои размышления натолкнули меня на Машку. В буквальном смысле слова.
– Ой, извини… – Да ничего! Это я во всём виновата! Понимаешь, я в музыкальный кружок шла, но задумалась над новой песней… Знаешь, текст придумывала, музыку… И сама не заметила, как здесь оказалась. Так что ты не извиняйся!
Я начинаю завидовать её речевым способностям. И не завидовать их жертвам.
– Хорошо, хорошо, я пошёл… – Подожди! – она схватила меня за руку. – Можешь мне помочь немного, пожалуйста? Совсем чуть-чуть? Ну пожалуйста!
Она так на меня посмотрела, что я начал хотеть ей дать что угодно, лишь бы радовалась она не менее сильно, чем упрашивала.
– А в чём, собственно, помощь заключается? – Подыграешь мне! А то у меня так совсем не получается сочинять! Я могу петь. Или играть. Или петь. А вместе почему-то не получается. – Может быть. Только я особо ни на чём не умею. – Не страшно! Я тебе покажу! Пойдём!
Я было хотел ответить, как вновь услышал голос:
ВЫБИРАЙ
“Давай сыграем на твоих трусиках!”
“Давай сыграем на твои трусики!”
А варианта “не играть” у них нет?! И в чём вообще разница? Но уж если выбирать…
– Давай сыграем на твои трусики! – сказал я. А потом до меня дошла разница между первым и вторым вариантом. – О чём ты? Мы сыграем в карты, победитель получает трусики? Но мы же идём играть на иструментах… А, тот, кто лучше сыграет, получит приз! Нет, я же петь. Точно! Давай ты сыграешь, я спою, а потом поменяемся! Но ты же хотел мне помочь… Давай тогда… – Делу время, а потехе час. Давай я сначала тебе помогу, – улыбнулся я, останавливая поток слов. Вроде пронесло.
Закончив помогать Машке, я отправился обедать – благо, призывающий звук я не пропустил. Поговорив с остальными, я понял, что Укуриша так и не нашли. Интересно, а его должны были вообще найти? Наверняка Стэнд знает. Но ведь, зараза, не расскажет.
После обеда, погрузившись в свои мысли, я вышел на площадь.
– О, пионер, – подошла ко мне Виолестра. – Посиди в медпункте за меня. Мне нужно срочно отойти. Травма у кого-то.
Я решил не отказываться – дополнительная возможность немного отдохнуть от беготни лишней не будет. А ведь, возможно, Укуриша придётся искать и ночью… С другой стороны, вдруг ко мне кто-то придёт за помощью? Я же в местных лекарствах почти не разбираюсь… Ну, понадеемся на народную медицину. На лето, солнце… и, скорее всего, силу земли.
Оказавшись в медпункте, я с интересом начал изучать продукты местной фармацевтики. Какие-то названия мне о чём-то говорили, какие-то были вновинку. Я не успел глубоко погрузиться в исследования, как дверь открылась. Это была Нылка.
– А медсестры нет? Тогда попозже зайду… – Медсестры нет. Медбрат есть. На что жалуетесь? – Да ничего такого… Голова немного болит просто. – Сейчас всё исправим!
Да не тут-то было!
ВЫБИРАЙ
Сделать ей припарку из угля, закрепительного и слабительного
Не заморачиваться и просто дать пургену
Из двух зол, как говорится…
Я быстро нашёл компоненты, растолок их, смешал и дал результат Нылке. Глядя на то, как я уверенно всё это делаю, она не посмела спорить и приняла лекарство. Я уставился на неё, ожидая результата. Она молчала.
– А Рана ни на что не жалуется? – Ну… Нет. – Ну и отлично. Как голова? – Лучше, спасибо, – она улыбнулась. – Я пойду.
Помогла? Смесь активированного угля, закрепительного и слабительного? От головной боли? Или это лагерь такой, или это выборы такие, или я что-то не понимаю в этой жизни…
Через некоторое время в дверь постучали. Надеюсь, на этот раз обойдётся без эксцессов. В медпункт вошла Улькета.
– Ты стучишься! Это надо отметить, – сказал я беззлобно. – А что, нельзя? – Болит что-то? – А тебе я с какой стати рассказывать должна? Где медсестра? – Это я, – я скорчил пару эротичненьких жестов, передразнивая Виолестру. Улькета засмеялась. – Зачем пришла-то? – Тяжесть в животе… – Ты моя бедная! Дай я тебя пожалею!
ВЫБИРАЙ
Изобразить из себя пёсика и облизать её
Изобразить из себя котика и потребовать еды
Да как тут выбрать-то?..
Я опустился на четвереньки и начал мяукать и изображать, как мне хочется есть. Не помогало. Я стал прыгать, фыркать, шипеть, рожи корчить.
– Ты чего кота из себя строишь? Совсем как маленький! – засмеялась Улькета. – Второй вариант был не лучше, – проворчал я. Но нахлынувшая боль показала, что еду надо требовать лучше. – Есть, чего пожевать? – А зачем тебе? – Очень надо! – А таблетки? – Обмен?
Она получила от меня первые попавшиеся подходящие таблетки, а я от неё – конфету. Но насмехалась она надо мной долго.
После её ухода я осознал, что сегодня выборов что-то сильно больше, чем нужно. По крайней мере, чем вчера. И если такие посиделки в медпункте продолжатся, я рискую заслужить репутацию самого большого чудика лагеря. Так я и пронервничал до следующего посетителя. Точнее, посетительницы. Да-да, той самой, чьё имя нельзя называть.
– Ой, привет! А медсестры нет? – Привет. Нет. Я за неё. – Хорошо.{w} А мне бы… – она замялась. – Что? – Да нет, ничего… – Не ломайся ты, я же помочь хочу! Так тебе что-то нужно? – Да нет… То есть да, но нет. – Всё в порядке, я тут потому и сижу, чтобы помогать людям. Проблемы в школе? Тампон застрял где не надо? Парень оказался геем? Всё решаемо! – Опять ты со своими глупостями! – она нахмурилась и собралась уходить, но я её остановил. – Тебе что-то нужно такое, о чём посторонним знать не обязательно? – Ну… Ну да. – Я могу отвернуться или выйти, а ты сделай свои дела.
Мы кивнули друг другу, и я вышел. Спустя небольшое время она тоже вышла с каким-то пакетиком.
– Отлично. Встретишь медсестру – позови её, пожалуйста, а то здесь что-то слишком много посетителей. – Хорошо. И да: меня зовут Славя! – она мило улыбнулась. Видимо, это означает примирение.
ВЫБИРАЙ
Раздеться выше пояса и показать, что ты мужик
Раздеться ниже пояса и предложить равноценный обмен
– Беги, – сказал я с выпученными глазами и замогильным голосом. – Что? – Быстро беги!.. – начала накатывать боль. – Что случилось-то? – она обеспокоенно подошла. – Да отсюда беги!.. – Что с тобой? Тебе плохо? – Ну я же просил…
Всё произошло очень быстро. Я начал раздеваться, получил по морде, она фыркнула и ушла. Выполнить вторую часть выбора я даже не успел. Но, что характерно, боли нет! Видимо, как только она ушла, событие считается законченным. Интересно, если я сниму остальное, это засчитается как “выбрать всё и не выбрать ничего?”
Ну, я так и сделал. И стою перед медпунктом, как дурак. И ничего не происходит. Значит, и вправду дурак. Я взял одежду и вошёл внутрь.
Я надел трусы и задумался. В выборах этих дней обычно участвует пять девушек. И три из них уже пришли. Значит, есть риск…
Пока я думал над тем, как противостоять навязываемым лагерем выборам, в медпункт вбежала Двачесска. Я испытал двойственный чувства. Хотелось похвалить себя за догадливость и что-нибудь сломать.
– А ты что здесь делаешь? – Сижу. – А почему в трусах? – А что мне – без трусов тут сидеть, что ли? – Ну и ладно! Так даже лучше, что медсестры нет, – пробормотала она. – На что жалуетесь, больная? – Сам ты… Больной, – сказала она, подходя. – Подвинься. – А если я скажу нет? – Мне ящик надо открыть! – Зачем это? – Тебе какое дело? – разозлилась она. – Я тут вроде временно исполняющий обязанности сексапильной цы… Виолестры, короче. Так что и зачем тебе нужно?
Она прыснула, обиделась и задумалась.
– Дай мне тогда активированный уголь! – Вот так бы и сразу, – сказал я, доставая пачку.
ВЫБИРАЙ
Свернуть упаковку в кольцо, встать на одно колено и признаться
Зажать упаковку между булок, повернуть их к ней и сказать ”Принцесса, это вам!”
Долго выбирать не пришлось. Тем более что булок, которые съедобные, у меня нет. Двачесска была шокирована, но схатила упаковку, дала мне пенделя и, смеясь, убежала. Ну, хоть кто-то ещё доволен.
Если мои рассчёты верны, то осталась Машка. Время шло, а она всё не приходила. Я начал нервничать. Сильно так нервничать. Нервозности прибавлялось и потому, что до ужина осталось не так уж и много, хотелось поесть и забыть происходящее, как страшный сон.
Терпение лопнуло. Уже 6, пора ужинать. Только я об этом подумал, как за дверью послышался шорох. “Машка”, – сглотнул я взял с кровати подушку и тихонько подошёл к двери. Ни слушать её, ни тем более показывать последствия выборов мне не хотелось чуть более, чем вообще. Послышался шорох у окна – я метнулся туда. И там ничего не было. Я быстро оглянулся к двери – но и там пусто. Видимо, у меня с этим лагерем начинается паранойя.
ВЫБИРАЙ
Взять яблоко в рот и изобразить из себя поросёнка
Кинуть яблоко в кошку
Какое яблоко? Какая кошка? О чём вообще речь? И где они? Накатила боль. Возможно, глюк произошёл потому, что я поступил совсем уж нетипично, и важный выбор, который я должен был сделать, появился без предваряющих событий. Что делать, что… О!
Превозмогая боль, я достал лежавший на столе карандашик, нашёл бумажку, нарисовал некое подобие кошки и яблока, и торжествующе крикнул: “Всё и сразу! И ничего вообще!” Дальше было просто – оторвал яблоко, взял в рот, похрюкал, губами кинул в изображение кошки. Боль прошла!
На такой хорошей ноте, я плюнул на всё, запер медпункт и пошёл ужинать. Если не найду Виолестру, ключ сдам Одэвочке.
Поужинав и выходя из столовой, я поймал себя на мысли, что пионеры практически перестали отвечать невпопад. Это связано с моими действиями? Или они изначально были такими, а я всё просто напридумывал? Не успел я погрузиться в размышления, как послышался хлопок в стороне площади, будто что-то взорвалось. Мы с Одэвочкой направились туда.
Взрывать пытались, судя по следам, Генду. И злоумышленникам явно не удалось нанести ему сколько-нибудь ощутимого урона. Вокруг места преступления уже столпились пионеры, среди которых мы заметили Улькету и Двачесску.
– Вы двое, ко мне! – подозвала их Одэвочка.
Они запротестовали, но всё же подошли, пытаясь отпираться.
– Двачесска! Покажи-ка руки! – строго сказала Одэвочка.
Я не выдержал и прыснул. Всё-таки, это довольно забавно, когда такие смешные имена так быстро приживаются!
– А что с ними не так? – та попыталась их спрятать, но все и так видели, что руки её измазаны чем-то чёрным. – Теперь понятно… Из чего бомбу делала?! – Судя по всему, чёрный порох – уголь, сера и селитра, – сказал я, принюхиваясь. – Уголь, кстати, он мне дал, – Двачесска чуть ли не радостно показала на меня. Вся толпа начала сверлить меня взглядом. – Эй, вы что, думаете, я бы стал делать такую бомбу? Да я бы… Да я бы… – я хотел было сказать, что знаю конструкцию бомбы получше, но осёкся. И умоляюще посмотрел на Одэвочку – Даже если и дал, я уверена, что Семён не стал бы участвовать в столь омерзительном антиобщественном акте! – Да! Да! Вот именно!
Не знаю, сколько ещё бы это продолжалось, но тут на площадь вбежал Элеежкин:
– Нашёл! Нашёл! – в руке он держал ботинок. – Вот! Это ботинок Укуриша!
Я не выдержал и рассмеялся.
– То есть Шурика, ну… Вы меня поняли! – Так, успокойся! – подошла к нему Одэвочка. – Расскажи подробно, где ты его нашёл! – В лесу. На тропинке в старый лагерь!
По рядам пионеров пошёл шёпот: “Старый лагерь… Старый лагерь…”
Как выяснилось из сбивчивых рассказов Элеежкина со вставками от Улькеты, это была местная достопримечательность, покрытая кучей местных легенд. Включая несчастную любовь и самоубийство.
– Всё равно кто-то должен туда пойти!
Ряды пионеров внезапно начали редеть. Пока знакомые мне девушки пытались уговорить вожатую отложить поиски до завтра, я тоже потихоньку начал сваливать, но Одэвочка пристально посмотрела на меня.
– А что я-то сразу? – Ты один здесь остался из мужчин.
И правда ведь… Элеежкин куда-то слинял!
Если подумать, лагерь очень хочет, чтобы я туда пошёл. Не будем его злить.
– Ладно, но тогда…
ВЫБИРАЙ
“Я найду его сам и сделаю своей младшей сестрёнкой!”
“К кому я его принесу – та выйдет за меня замуж!”
Как вовремя большая часть пионеров ушла! Хоть позориться перед меньшим числом людей.
– К кому я его принесу – та выйдет за меня замуж! – сказал я победоносно, с выражением. Все находившиеся рядом женщины покраснели. Спасая положение, я попросил фонарик, получив который, отправился искать Укуриша.
…
Теперь, наконец-таки, есть время подумать. Итак…
Выбор и сомнение, что идёт рука об руку с ним. Непоколебимое устремление вперёд, невзирая на препятствия. Осторожное ощупывание каждого варианта. Но нужно то, что между ними.
Предыдущие дни показали, что “Совёнок” – это сложная система, управляемая выборами состояний и действий. Попытка нарушить эту систему привела к непредсказуемым последствиям. Значит, исходная теория права и будет лишь уточняться. Значит, что попытки Стэнда посеять сомнения в происходящем можно свести к злости.
Если бы он хотел мне навредить, то давно бы так и сделал. А это значит, что пока он не хочет, но впоследствии попытается. И чем активнее я буду пытаться ломать систему лагеря, тем яростнее он будет хотеть мне мешать. А значит...
Мои размышления прервала коряга, о которую я споткнулся. Что-то я слишком расслабился, надо было брать свои вещи для этого похода. С другой стороны, Семён вряд ли должен был иметь оружие, например? И тем более ходить с ним за Укуришем. Значит, предполагается, что я тоже смогу выжить тут и без снаряжения. А вот дополнительные навыки лишними не будут.
Многие из живущих заслуживают смерти. И ещё больше её хотят. Каким бы сильным ни был инстинкт самосохранения, и как бы страх ни был с ним связан, от страха цепенеют – а значит, дают опасности растерзать себя. Тот, кто по-настоящему не хочет умирать, просто так не умрёт.
Не следует побеждать страх, незачем учиться не бояться. Нужно наоборот – научиться бояться так, чтобы страх служил своей истинной цели.
В момент опасности мы вспоминаем лишь самые надёжные навыки, работавшие тогда, когда мы чувствовали себя безопаснее всего – у мамы на руках. А потому в минуту опасности цепенеем и начинаем себя вести, как малые дети. И мы настолько хотим остаться в этом состоянии, что готовы умереть – лишь бы не вспомнить более адекватные навыки.
Пока я помню об этом и отлавливаю свои желания умереть – я гораздо живучее.
Для начала хватит.
Лес был наполнен отбликами и шорохами. И хоть я и знал, что ничего опасного тут быть не должно, всё равно было как-то неуютно. Наконец, я вышел к старому лагерю – точнее, к заброшенному двухэтажному зданию. Вокруг следов Укуриша я не нашёл. Осмотр внутри здания показал, что на полу был люк.
За ним простирался туннель. Некоторое время спустя заканчивавшийся массивной дверью с колесцовым механизмом отпирания. Силёнок отпереть её у меня не хватало. Не беда.
Чтобы найти силу, полезно вернуться к основам. Одна из основ – дыхание, без которого не прожить и нескольких минут. Сила дыхания – это сила духа, а потому сила жизни.
Вдохи и выдохи – это импульсы, естественно создаваемые телом. Сделать вдох – пустить волну по телу. Когда волна отразится от внутренностей и пойдёт обратно, усилить её импульсом выдоха. Волна должна идти по телу плавно, не встречая сопротивлений или зажатостей. Когда волна дойдёт до кончиков пальцев и отразится – усилить её обратный ход вдохом и даже немного помочь мышцами. И дальше. И снова. Пока сила волны не сравняется с весом тела.
А дверь открывалась гораздо проще, чем казалось. И без привлечения техники бы справился.
Внутри я увидел нечто вроде бункера. Ну, или того, что от него осталось. Нет, в крайнем случае, пожить и переждать что-то нехорошее наверху тут можно, но что здесь понадобилось Укуришу? Противогаз, что ли? Или остатки приборов? В любом случае, сюда вёл единственный ход, вряд ли Укуриш попал куда-то ещё. А значит, мне во вторую дверь из этого бункера. Которая заклинила. Даже с использованием дыхательной техники. Я хотел было вспомнить что посильнее, но заметил фомку, которую можно использовать как рычаг. Дверь поддалась.
Туннель шёл и шёл. Я уж было хотел опять уйти в раздумья, как чуть не упал в дыру в полу. Если здесь проходил Укуриш, то вряд ли перепрыгнул. Внизу виднелось нечто, напоминающее шахту.
Туннель с бункером нельзя было назвать новыми, а сооружение, в котором оказался я, было откровенно старым. Но строилось на века. Я пошёл вперёд.
Шёл. И ещё шёл. Развилка. Здесь просто: нужно отметить проход по которому идёшь, и стараться идти в одну сторону, например, вправо. Так всё ещё много шансов, что пойдёшь не туда, но хотя бы не будешь ходить кругами.
Не успел я так и сделать…
ВЫБИРАЙ
Идти налево
Ползти налево
Ну ладно, налево так налево.
Снова развилка.
ВЫБИРАЙ
Вернуться обратно
Вписаться в стену
Приличных слов у меня было мало.
Делать нечего, вернулся.
Но на старой развилке меня ждал тот же выбор! Притом, судя по боли, и “лево” было старым – то есть я, как дурак, должен идти обратно!
Чисто так, для себя, поржать, я решил выбрать проползти. Вдруг это изменит варианты на второй развилке?
…
…
К ней я вылез весьма потрёпанный. Мне сложно описать свои чувства, когда я услышал варианты выбора, без помощи нехороших слов. А то и иностранных.
“Возвращаться обратно? Ну уж нет! Второе!” – закричал я, устремляясь прямо в стенку. Было больно, но выбор посчитался как сделанный!
Я убью того, кто это придумал. Честно.
Ещё одна развилка. Я уже напрягся.
ВЫБИРАЙ
Станцевать призывающий танец
Попросить помощи зала
Какого, мать его, зала? Ну ладно, попрошу.
– Я больше не могу на это смотреть, – послышался знакомый голос. – Не пугай так! – Радуйся, что я решил выйти. Что за хрень с тобой творится? – Время от времени я слышу голос, который заставляет меня делать выбор. И если не выберу из предлагаемых вариантов, то накатывается боль. – Ты хочешь сказать, это лагерь тебе такие выборы подсовывает? – А ты думал, это я такой пришибленный? – Ага. – Ну, хотя бы честно. Чего пришёл-то? – За твоими ужимками очень весело наблюдать, но оказалось, что у меня есть совесть. Пошли. – Куда? – Я знаю короткую дорогу. – А ты понимаешь, что все самые стрёмные приключения начинались именно с этой фразы? – Мне тебя специально отвести не туда и бросить? – Уговорил. Пошли.
Было видно, что в своё время Стэнд исходил тут всё вдоль и поперёк. Когда начиналась развилка, он предупреждал меня, и мы проскакивали её вперёд как можно быстрее. Я дополнительно кричал и верещал, чтобы не услышать голос и не попасть в ситуацию выбора. Помогало, но один раз мне таки пришлось сделать выбор. Между “пойти направо, снять трусы и предложить равноценный обмен” и “пойти налево и съесть свои трусы со вкусом дыни”. Когда я сказал Стэнду про варианты, эта скотина начала ржать. А когда я выбрал первый вариант, он чуть ли не выпал в осадок. Я поначалу злился, но потом присоединился к нему.
Спустя время нас отпустило и мы пошли дальше, пока не пришли к какой-то двери.
– Дальше сам, там никаких выборов быть не должно. – Спасибо. А ты не такая уж и задница! – Мы два сапога пара.
Пока я открывал дверь, он исчез. Я оказался в какой-то комнате, уже явно не напоминавшей шахту. Помимо мусора и Укуриша там, ничего не…
– А? – я навёл на него фонарь.
Он посмотрел на меня глазами, полными ужаса. Я навёл фонарь на себя, чтобы он разглядел, кто я.
– Вот я тебя и нашёл, – ухмыльнулся я. – ААА! Не подходи! – Не вопрос. Ты узнаёшь меня, Укуриш? – Я так просто не дамся! – он достал из-за спины кусок арматуры и принялся размахивать им. Это в мои планы явно не входило. – Я отхожу, отхожу! – Сначала сюда меня загнали! Потом по шахте водили! А теперь Семёном прикидываетесь! – Эй, да кто ещё в здравом уме будет называть тебя Укуришем?
Он начал успокаиваться.
– Семён? – он прищурился. – Правда ты? – Ну наконец-то. Ты цел? – Вроде.. – Идти можешь? – Да… Думаю… – Тогда пошли, – я повернулся и обратно и замер. – Не, обратно я не пойду. – Ты тоже их слышал?.. – ошарашенно спросил Укуриш. – Кого?.. – Голоса!.. – он явно начал нервничать. – Ты про те, которые на развилках? – зачем-то уточнил я. Чем вверг парня в ужас. – Нет! Голоса! Они добрались и сюда! Они придут за мной! Они и тебя заберут! – Что? Начинается? Только не это! – я замер и зажмурился. Если он слышал то же, что и я, то сейчас может быть что угодно.
…
Слышалось только прерывистое дыхание Укуриша. Время от времени он махал арматурой.
– Да нету здесь никаких голосов, – облегчённо сказал я. – Правда?.. – он сполз по стене на пол. – Если б я врал, ты бы увидел нечто странное, – улыбнулся я, присаживаясь.
Я пытался расслабиться, чтобы его не провоцировать, но это было трудно, так как у него арматура.
– Тут они нас не найдут, говоришь? – Нет… Не должны. – Ну и отлично. Тебя они тоже заставляли выбирать? – Нет… Только сказали прийти сюда… Я спустился в шахту… Потом они говорили идти направо, налево, направо, налево, направо, налево… – он истерически захохотал.
Я облегчённо вздохнул, а потом меня пробрал смешок. И вправду, у паренька всего лишь глюки. А я уже успел напридумывать теорий!
Внезапно мы замолчали. А потом его истерический смех наложился на мой, и мы некоторое время катались по полу.
– Кажется, всё в порядке. Но надо отсюда выбираться, – сказал я. – Есть идеи? – Отсюда ещё один выход есть, – сказал Укуриш. – А чего ты тогда?.. – сказал я, поднимаясь. – Голоса, – затрясся он. Только не снова. – Это проблема. Но нас двое, и у нас фонарик. Рискнём? – я протянул ему руку.
Он некоторое время сомневался, а потом принял помощь.
Выход и вправду нашёлся быстро – лестница, ведущая к решётке в потолке. Кое-как справившись с ней, мы вышли на воздух.
Площадь Генды. Потрясающе. Я предложил Укуришу присесть на лавку и передохнуть. Тот нехотя согласился.
– Это всё… Антинаучно… Антинаучно… – Почему же, – я хотел пуститься в объяснениях о пространственно-временных карманах и событийных системах, но осёкся. – В мире столько всего необычного, что и не снилось нашим мудрецам.
Это на него не сильно подействовало.
– Если наука не может объяснить сейчас – сможет потом! – Да, да… Точно… Я пойду…
Он встал и побрёл к своему домику. Останавливать я его не стал. Место Укуриша быстро облюбовал Стэнд.
Мы просто сидели и смотрели на небо.
– Интересно… Тут прямо все-все андроиды? – спросил я. – Ага. – Даже ты? – Кто знает.
Было видно, что Стэнд поехал ничуть не меньше, чем Укуриш. Но способность рассуждать здраво при нём, как ни странно, осталась.
– Все обитатели лагеря – андроиды. Даже большинство Семёнов такими становится. Бывают и исключения. Бывает, тут и другие люди заходят, но это редко. – А лагерь всё один и тот же? – В основном да. Бывают и исключения.
…
– Иногда лагерь остаётся тем же, даже люди выглядят так же – но они совсем другие. Бывает даже, что лагерь оказывается в какой-то полуфентезийной вселенной. Но потом всё опять возвращается. – И отсюда никак не выбраться. – Выбраться-то можно. Суть в том, что чем сильнее ты хочешь уйти, тем сильнее он тебя удерживает. А чем сильнее ты хочешь остаться, тем с большей готовностью он тебя вытолкнет. Тебе даже кажется, что ты долгое время после этого прожил в своём, родном мире. Но потом этот ад снова тебя забирает! И ты снова оказываешься в этом чёртовом автобусе! – он вскочил и перешёл на крик. – Вот оно как… Мне нужно подумать. – Опять будешь думать аж до глюков? – ухмыльнулся он. – По-другому не умею. Как ты считаешь, мне удалось немного пошатать лагерь своими выборами? – Не знаю. Мог бы я залезть в настройки и посмотреть – так бы и сделал. – А ты интересный собеседник, Стэнд, – я протянул ему руку. – Ещё успею тебе надоесть, не волнуйся, – сказал он, уходя. Руки он так и не пожал.
Так я и пришёл в домик. Грязный и потрёпанный.
– Семён! С тобой всё в порядке! Я так волновалась! – Не настолько, чтобы пойти со мной. Укуриша нашёл, он уже пошёл к себе. А теперь, Одэвочка, я очень хочу спать. И я очень злой.
Она хотела ещё что-то спросить, но я уже повалился на кровать.
====== День 5 ======
Проснулся я, судя по всему, уже после завтрака. Тело немного ломало, зато я многое узнал о лагере. Огорчала меня только одна вещь: связанные с выборами глюки ослабляться явно не собирались. Возможно, они даже усилятся. Тяжело вздохнув, я в первую очередь отправился к умывальникам. Вокруг не было ни души – и слава Богу. После них я пошёл в столовую – вдруг там чего осталось.
– Тебе в музкружок, – послышался сзади знакомый голос. – Эй, так и заикой оставить можно! – В музкружок, говорю, беги. Ты должен это видеть!..
Я опять не видел его лица, но голос Стэнда выдавал, что даже он такое видел не часто.
Вот и музыкальный кружок. Ставший филиалом кружка по противодействию тлетворному влиянию Семёна. Судя по голосам, там было людно. Я открыл дверь и…
Я даже войти толком не успел – настолько меня ошарашила картина. В общем, Рана кидалась на Двачесску с ножом, та не пыталась отпираться – просто ревела. Машка удерживала Рану. Улькета бегала вокруг и тоже ревела. А помощница вожатой, умница и отличница, ошалело смотрела на всё это и… И!!!
Надо что-то сказать. Надо что-то сделать. Надо…
ВЫБИРАЙ
Сказать ртом
Сказать задницей
Я просто выкрикнул единственно верное междометие. Очень мощно и зычно. Крик длился долго. Достаточно, чтобы девушки переключили внимание на меня. Ну, почти все.
– Я! Я! Я! Я… Я? Я?! – сказала она.
Все посмотрели на меня.
– Так, всем стоять! По очереди! По очереди, я сказал!
И опять…
ВЫБИРАЙ
Рана
Двачесска
Машка
Улькета
Сказать ей всё
Думать тут нечего!..
– Ты! Я четыре дня пытался не назвать тебя ШЛЮХОЙ! У меня уже прозвища кончились! И что я, блин, вижу? Это как же, вашу мать, извиняюсь, понимать?!
Все посмотрели на неё. И только она смотрела на меня. Губы остальных девушек почти синхронно прошептали одно слово: “Беги”.
Мы бежали. Долго бежали. Сказывалось то, что она спортсменка, а я нет. Я пользовался любыми препятствиями, даже Одэвочкой. По пути перевернули вверх дном пол-лагеря. Мы добежали до пляжа… до сцены… до остановки… до лодочной станции… дальше как в тумане…
Мы просто лежали на траве и пытались отдышаться.
– Предлагаю… перемирие… Ох… – Ни за чтооо… – Ну так догони меня… – Сейчас встану… и догоню… Ты всё равно… никуда… не денешься… – Так вставай… – И встану!.. – Встанешь?.. – Да… – Серьёзно?.. – Да… – И догонишь? – Да… – И на части разорвёшь? – Да… – И я тебе нравлюсь? – Да… А?!
Она аж вскочила и бросилась на меня. Я откатился. Больше сил двигаться у нас не было.
Мы просто смотрели на небо и слушали, как тихо-мирно течёт река. Только я, в отличие от неё, лежал довольный.
– Что я тебе такого плохого сделала, изверг? – Не знаю. Притворялась, наверное. – Кем это? – Ну… Наверное умницей, красавицей, доброй, надёжной и чистой. Образцовой, в общем. – Я что, некрасивая?.. – Да нет, что ты. Невероятно красивая, – она успокоилась, но показала, что всё ещё злится. – Просто ты не хочешь такой быть. – Да ну тебя! – Ты всё время строишь из себя образцовую. Постоянно ходишь по лагерю, убираешься, помогаешь вожатой. Кружки вот организуешь. По противодействию тлетворному влиянию Семёна… – Кто тебе сказал?.. – Ты. – Когда? – Только что, – я улыбнулся. – Да иди ты! Называешь меня тут глупой, злой и порочной уродиной!.. – Я?! Я такого не говорил. Ты сама это сказала. Как ты можешь про себя говорить такие гадости? Любого, кто такое про тебя говорит, надо выпороть! И будь ты моей женщиной, я бы так и сделал! – То есть ты и ударить меня хочешь! Вот мерзавец!
Я хотел было ответить, но сорвался в смех.
– Чего ты ржёшь, скотина? – она пыталась злиться, даже пыталась на меня навалиться, но потом просто обессиленно стала хохотать.
Мы продолжили лежать. Но чувствовалось, как мы оба стали думать.
– А ведь ты прав. – А? – Меня иногда и вправду тяготит быть такой правильной. Хочется вырваться из этой правильности. Хочется в жизнь, настоящую жизнь. Хочется ночью купаться до упаду. Хочется танцевать голой под луной в лесу. Хочется бросить всё и сбежать… – Ага… – я больше удивлён не тому, что прав, а тому, что она так быстро призналась. – Но ведь мне нравится быть хорошей! Мне нравится обо всех заботиться и всем улыбаться! Я хочу, чтобы на меня полагались и мне доверяли! – она замолкла. – Со мной что-то не так, да? – Это нормально, девочка. Ты такой всю жизнь будешь. Просто найди того, кого устроит и то, и то. Кого ты сама выберешь и кому себя вручишь. Такую красивую и женственную.
