Текст книги "Коса на камень (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Заебал ты меня, Агент, – вздохнул Роллинз, тоже пряча руки в карманы. – Но ты же не отстанешь. Того, кого ты ищешь, зовут Брок Рамлоу. Не знаю, чего ты от него хочешь, но смотри, как бы он тебя не пристрелил с порога. Все, теперь отъебешься?

Баки молча отстал от Роллинза и растворился в тенях ближайшей подворотни. Брок Рамлоу… Брок. Имя странно, иррационально согрело что-то внутри. Теперь, зная имя, было проще простого найти его. Баки хотел увидеть Брока, потому что подходить к нему он боялся. Боялся не того, что его просто пристрелят, это было бы вполне ожидаемо, а того, что на него посмотрят со страхом и отвращением.

Баки специально не искал адрес Брока, чтобы было некуда ехать, негде на него посмотреть, не было возможности подойти, заглянуть в глаза ища там прощения. Но каждый раз, просыпаясь с полузадушенным криком, видя во сне истерзанного Брока, Баки все отчетливее понимал, что, если он не встретится с ним, то сойдет с ума. Пусть Брок попытается его пристрелить, все равно это не так просто сделать, пусть, в конечном итоге, накинется на него и отпиздит до полусмерти, это тоже было не страшно, пусть даже посмотрит со страхом или отвращением, но Баки обязан был его увидеть и попытаться поговорить.

Воспользовавшись все тем же паролем Стива, Баки смог найти Брока Рамлоу и долго всматривался в фото, с которого на него смотрели по-звериному желтые глаза командира. По телу разлилась теплая волна предвкушения встречи, но Брок, судя по информации, жил на озере, не меньше, чем в ста километрах от Нью-Йорка, и Баки понимал, что просто так на кривой козе к Броку ему не подъехать. В досье говорилось, что Брок работает наемником, и у Баки сжалось сердце, потому что он мог не застать Рамлоу дома несколько недель, или вообще опоздать, проебав все на свете.

– Стив, – на следующий же день аккуратно подошел к нему Баки. – Я хочу съездить на озеро, пожить в палатке, может подстрелю какую-нибудь зверюшку. Ты не против?

– Конечно нет, – радовался Стив тому, что Баки оживает, живет своей, может быть, странной, но жизнью. – Ты надолго хочешь?

– Не знаю, – честно ответил Баки, потому что не представлял, сколько времени ему понадобится, чтобы встретиться с Броком. Теперь мысленно он звал его только по имени, нежно, словно оглаживал, словно Брок уже был его, хотя его он быть не мог. Не после того, что сделал Зимний. Но Баки почему-то упорно хотел пытаться, хотя бы пытаться.

Собрав все, что может ему понадобиться, вплоть до снайперской винтовки, он запрыгнул в машину и рванул, петляя по городу на шаткой грани до нарушения правил, выезжая на автостраду, и по ней уже втопил, стараясь быстрее добраться до места, которое изучил со спутника.

Брок жил в большом добротном доме на берегу озера и, Баки был уверен, вокруг этого дома стояла такая система ловушек и сигнализации, что обходить ему ее не один час, но он был уверен, что справится, сможет подобраться поближе к дому, чтобы посмотреть. Хотя бы просто посмотреть на Брока, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Но самого себя не обманешь, чувства, которые не понимал Зимний, списывая их на доверие и желание быть рядом, на ревностное подчинение, были ничем иным, как привязанностью, граничащей с помешательством, но иногда люди называли это любовью. И именно это чувство толкало Баки к Броку, толкало отчаянно, заставляя еще хоть раз увидеть, хоть раз коснуться. Услышать чуть хриплый голос, и пусть этот голос больше не скажет ему ни единого ласкового слова, загрубевшие руки не проведут по волосам в мимолетной ласке, а глаз не коснется теплая улыбка, Баки обязан был еще хоть раз оказаться рядом.

Разбив лагерь в пятнадцати километрах в самую неудобную сторону, Баки собрался и аккуратно начал продвигаться к дому Брока, прихватив с собой и винтовку, так, на всякий случай, с ней ему просто было спокойнее.

Найдя удобное место для обзора, Баки обезвредил несколько капканов и еще пару более хитроумных ловушек, которые бы не заметил и хороший спец, и улегся, принимаясь наблюдать за домом.

Брок подъехал на машине, больше похожей на танк, какие он всегда и любил, ближе к закату, и Баки затаил дыхание, глядя на него в прицел. Все такой же подтянутый, с прямой спиной, уверенный в себе, но что-то в Броке неуловимо изменилось, что-то в нем было не так, но заметно это могло стать только тому, кто отчасти живет инстинктами. Баки смотрел, смотрел и не мог насмотреться на усталое, небритое, но такое родное лицо, на уверенный разворот плеч, длинные сильные ноги.

Брок вынимал продукты из машины, когда вдруг поежился и обернулся, глядя прямо на Баки, но не видя его. Губы его скривились, прошептав что-то явно матерное, и Брок понес покупки в дом.

Неделю Баки спал вполглаза, практически ничего не ел, а только смотрел, наблюдал за Броком, который все больше ежился и оглядывался по сторонам. Баки понимал – нутром чует, что что-то не так, и улыбался про себя, потому что Брок чуял, но не понимал, что именно. Но все больше оглядывался, когда выходил на улицу, а окна в доме теперь постоянно были закрыты ставнями. Скорее всего, изнутри они еще и металлическими роллетами были закрыты, но снаружи это были просто добротные ставни.

Ночью восьмого дня Баки поставил на машину маячок, и утром был этому очень рад, потому что увидел, как Брок перетаскивает в машину тяжелые характерные сумки и чехол со снайперкой. Баки тут же сорвался с места и побежал к своей стоянке, чтобы, бросив все, рвануть за Броком, куда бы тот ни собирался.

Баки уже переволновался, на какую войну собирается его командир, но все оказалось просто и прозаичнее: миссия сопровождения. Брок усадил в свою машину какого-то мужика очень крутого, но сильно мудаческого вида, и куда-то повез. Баки ехал за ним на почтительном расстоянии, но так, чтобы успеть, если что, вытащить, помочь, защитить, закрыть собой. Но не пришлось.

Домой Брок вернулся через два дня и, вместо того, чтобы отдохнуть, пошел обходить окрестности. Баки пришлось ретироваться и вообще залезть на дерево, потому что уходить он категорически не хотел. Он словно помешался на Броке и, не зная, как подойти и поговорить, как вообще прийти и показаться на глаза, заделался сталкером, не способным отвести взгляд от своей цели.

Баки следил, как Брок проверяет свои ловушки и сигналки, как методично обходит квадрат за квадратом своей территории, как периодически оглядывается и поеживается от пристального внимания. Баки понимал, что может довести его до нервного срыва, но уже не мог остановиться. Брок был словно наркотик, омут, который затягивал в себя все сильнее и сильнее, и тем тяжелее было оторвать взгляд, чем больше Баки понимал, что это, наверное, единственное, что у него есть. И, чтобы не сойти с ума самому, и не свести Брока, Баки должен был уйти. По-хорошему, вот прямо сейчас, но он не мог. Он хотел дать себе еще время, хоть немного, хоть несколько дней. А потом он уйдет. И постарается больше никогда не появиться, чтобы не напоминать собой Броку о том, что он сделал с ним.

К исходу второй недели на крыльце появилась большая табличка, которая гласила “Иди сюда, мудила, харэ в стесняшку играть”.

Баки прочитал записку, адресованную явно ему, и решил, что, раз его зовут, не важно, что звали абстрактного кого-то, кто надоедал своим вниманием уже две недели, отнес оружие в свой лагерь и вернулся, медленно подходя к крыльцу. Поднялся по нему и постучал в дверь, которая тут же распахнулась, и ему в лицо ударил приклад дробовика, ломая нос, из которого тут же пошла кровь. Такой удар должен был вырубить кого угодно, но не Зимнего Солдата. Баки отшатнулся, но устоял, глядя на Брока, ожидая, что тот будет делать дальше.

– Ты!? – взревел Брок и накинулся на Баки, метя ему в челюсть. Баки не сопротивлялся, прекрасно понимая, что с ним ничего не случится, а Броку это было нужно, хотя бы иллюзия возможности отыграться.

Они скатились с крыльца, и Брок, оседлав Баки стал бить его по лицу, самозабвенно, с упоением, как будто мечтал об этом всю жизнь. Хотя, наверное, так оно и было, если не всю жизнь, то последние три года. С неба закапало, потом сильнее, и вот уже Брок разбивал губы Баки в кровь под проливным весенним дождем, превращающем землю под ними в жидкую грязь.

Брок бил, что-то крича, но Баки не слышал, не слушал, не понимал, просто принимая удар за ударом. Голова моталась из стороны в сторону, волосы, заляпанные грязью, облепили окровавленное лицо. Баки видел, что Брок совсем сбил себе костяшки, но все равно не мог остановиться, чтобы не выместить всю злость на обидчике. А потом как-то внезапно сник, в один момент, словно сломалось что-то внутри, поднялся и, пнув без должного запала Баки в бок, бросил.

– Проваливай, – и ушел в дом.

Баки поднялся, весь извалянный в грязи, мокрый, грустно посмотрел на закрывшуюся за спиной Брока дверь и, развернувшись, медленно побрел прочь.

Он дошел до своего лагеря на берегу озера, отмылся в нем от грязи и, к тому времени, как дождь закончился, собрал практически все вещи, кроме палатки, которую решил оставить тут, просто чтобы иметь иллюзорное жилье рядом с Броком, и, позвонив Стиву, поехал домой. Кажется, теперь он хотел поговорить, спросить совета, потому что просто не представлял, что делать дальше. Его снова прогнали, как и в самый первый раз, и Баки не представлял, он просто боялся, что его прогонят снова и будут прогонять каждый раз.

Приехав домой Баки проскользнул к себе в комнату и, быстро скинув одежду, рухнул в кровать. Он нормально не спал две недели и только сейчас понял, что безумно вымотался, и не только потому, что не спал, а еще и потому, что все его внимание было приковано к Броку, а это выматывало морально похлеще двух недель без сна. Он вырубился, не успев подумать, что будет делать дальше и как объяснит покоцанную физиономию Стиву.

Проснулся он только ближе к следующему вечеру, принял душ, разглядывая в зеркало полностью зажившее лицо, и вышел к Стиву, который гремел чем-то на кухне.

– Привет, – поздоровался Баки.

– О, привет. А я думал, когда ты проснешься? – обрадовался Стив. – Я тут ужин готовлю. Будешь?

Баки отрицательно качнул головой, несмотря на то, что есть хотелось просто ужасно, он понимал, что ему кусок в горло не полезет.

– Не, спасибо, – отказался он, на еду ему было наплевать. Кажется, то, что с ним творилось, называлось “депрессия”, Баки точно не знал, но ему не хотелось ни есть, ни, толком, спать, единственным его желанием был Брок Рамлоу, который уже дважды прогнал его. Но сейчас Баки не хотел отступать, потому что просто не мог отступить, не поговорив, пусть его гонят еще хоть десять, хоть сто раз, он все равно будет возвращаться. – Я палатку в лесу оставил. Съезжу за ней.

Стив хотел что-то спросить, но Баки уже почти выбежал из кухни, переоделся и, подхватив ключи, вымелся из квартиры. Он снова гнал машину к дому Брока, но теперь он не собирался надоедать ему, следя за ним издалека, он собирался прийти к нему и попытаться поговорить.

Внаглую припарковавшись рядом с его домом Баки вышел из машины и уселся на крыльцо. Он не стал стучать в дверь, но знал, что Брок дома и наблюдает за ним. Баки просидел до самого утра, нутром чуя, как Брок тоже не сомкнул глаз. На утро Баки уехал, решив дать Броку выспаться, но знал, что уже завтра утром приедет снова.

Он не знал, чего добивается, на что рассчитывает или надеется. Но он точно знал, что не может взять и просто забыть человека, которого любит. И не сможет нормально жить, спать по ночам, если не объяснится. То, что Броку все это просто не надо, не нужен и сам Баки, Баки не верил, почему-то не верил, хотя подтверждений у него не было, даже, скорее, были подтверждения обратного. Но хотелось верить. До одури, до черных точек перед глазами хотелось верить.

Баки приезжал по вечерам, просиживал всю ночь на крыльце, зная, что Брок следит за ним, а на утро уезжал. Это был странный ритуал. Стив интересовался, где Баки пропадает ночами, а тот многозначительно улыбался и молчал. Знал бы Стив, как тяжело давались ему эти улыбки, как хотелось выть после каждой такой ночи, потому что Брок снова не вышел. Но радовало то, что Брок не пытался сбежать сам, оставив свой дом. Он словно ждал каждый вечер, что Баки приедет и снова будет сидеть на крыльце. Баки казалось, что Брок специально изводит не только его, но и себя тоже, только бы не случилось что-то, чего, может быть, хотели оба?

Баки приезжал и уезжал, все больше теряя надежду, а однажды вечером решил, что никуда не поедет. Хватит, ему нужно было жить настоящим, а не мужиком из прошлого, который даже видеть его не хочет. И Баки попытался. Он гулял по городу, ходил по магазинам, покупая себе новые вещи, пытаясь заглушить этим отчаянную нехватку того, кто был невозможно далеко, хотя и всего в паре часов езды. Баки таскал гулять Стива, болтал с ним о всякой ерунде, заставлял рисовать, с удовольствием работая натурщиком, идеальным, потому что умел надолго замирать в одной, даже не очень удобной, позе. Баки делал все, чтобы жить жизнью обычного обывателя, даже с девушкой познакомился, которую регулярно водил в какой-нибудь ресторанчик, но на предложение зайти в гости вежливо отказывался. Ему нужна была просто ширма, попытка отвлечь себя от мыслей о Броке, которые возвращались к нему, как только он оставался в одиночестве. Баки радовался, что Стив не видит, что с ним творится, а если и видит, то не задаёт вопросов, на которые у Баки сейчас не было ответов. А может быть, никогда и не будет.

Баки продержался две недели, хотя чем дальше, тем больше хотелось бросить все и рвануть к озеру, где в лесу стоял дом Брока. И в начале третьей недели Баки не выдержал, потому что уже готов был выть от безысходности и желания ощущать рядом хоть так, через стены и плотно запертую дверь. Даже просто сидя на крыльце, он ощущал себя близко-близко, практически рядом.

Баки устал перебирать воспоминания Зимнего о Броке, его руках, голосе, глазах, походке, осанке, как тепло рядом с ним, как замирает сердце, когда он опасно скалится, что никогда не предвещало противнику, неважно, был ли это учебный спарринг или настоящий бой, ничего хорошего.

Он рванул в ночь и дождь, без машины, потому что её забрал Стив, куда-то поехав. Он даже говорил, куда, но Баки не слушал.

Через три часа, добравшись на попутках до нужной дороги, которая уходила в лес, он побежал по ней, разбрызгивая каждым шагом грязь из луж, бежал, не надеясь, что его пустят, но больше он не собирался уходить, потому что не смог бы уйти. Теперь его проще было пристрелить, чем прогнать.

Весь мокрый и грязный, Баки добрался до вожделенного крыльца глухой ночью, когда свет в доме уже не горел, но почему-то Баки был уверен, что Брок не спит, смотрит в окно, умело из него не высовываясь. Смотрит и ждёт его.

Усевшись на вожделенное крыльцо, Баки отжал волосы, с которых просто лилось, и принялся ждать, сам не зная, чего.

– Как же ты меня заебал, – услышал он голос Брока, когда тот распахнул дверь. – Закрой с любой стороны.

Баки только повернул голову, стараясь не улыбаться глупо и по-детски, но Брок уже скрылся в глубине дома, и это явно было приглашение. За все время, которое Баки следил за Броком, он ни разу даже не помыслил залезть в его дом, хотя так он бы стал гораздо ближе, но ему мешало что-то похожее на уважение и какой-то благоговейный трепет перед Броком, чтобы влезать в его жилище.

Баки зашёл и, аккуратно закрыв за собой дверь, принялся снимать грязные ботинки вместе с насквозь мокрыми носками.

Он ещё не знал, проходить ему или нет, когда в него полетели футболка и штаны.

– Вторая дверь, – бросил Брок. – Полотенце там найдешь. Ты, конечно, заболеть не можешь, но это не повод держать тебя мокрым и холодным. Считай, что я радушный хозяин.

И ушел вглубь дома, где была большая гостиная, отделенная от кухни барной стойкой.

В доме было тепло и уютно. Пахло деревом, огнем, немного порохом и оружейной смазкой, а ещё едой: тушеным мясом с овощами и пирогом с черникой.

– Вещи закинь в машинку, – крикнул ему Брок, когда Баки уже закрывал дверь в ванную.

Она тоже была отделана деревом, но там стояла вполне себе современная душевая кабина. Баки быстро разделся, запихав вещи в машинку, и встал под теплые струи, что били сверху. Баки жмурился, согреваясь, прогоняя из тела промозглый холод, вымылся, найдя шампунь и гель для душа, и, полностью согревшись, выбрался, вытерся и надел на себя предложенную одежду. Штаны были коротки, а футболка плотно обтягивала.

Баки вышел из ванны и уже собрался пройти в гостиную, сесть напротив человека, о котором так давно мечтал, посмотреть на него прямо, не через прицел винтовки, но его охватила странная робость, которой он никогда не испытывал раньше. Он стоял, смотрел на комнату, в которую должен был пройти, в которой его ждали, и не мог сделать ни шагу.

– Ну и хули ты там застыл? – позвал его Брок. – Проходи уже.

И Баки отмер, подавил в себе эту странную робость, даже страх посмотреть наконец-то в глаза Броку, и, выдохнув, пошел.

Брок, в одних домашних штанах сидел спиной к нему, и Баки залип на эту спину: широкую, смуглую, с красивым рельефом хорошо проработанных мышц, расцвеченных полосками шрамов от ножевых и парой звёздочек пулевых.

Он повернулся к Баки, оглядываясь через плечо, осматривая его внимательными желтыми глазами, и кивнул на кресло.

Баки прошел, только сейчас поняв, что Брок перебирал пистолет, который теперь лежал на журнальном столике перед ним.

Баки хотелось опуститься на колени у ног Брока, чтобы смотреть на него снизу вверх, взять его руки в свои и поцеловать каждый палец, прося прощения за то, что сделал, уткнуться лицом в колени, обнимая под ними, но Баки только прошел в кресло, понимая, что слишком рано. По сути, они даже не были знакомы. Похоже, Брок думал так же.

– Раз ты меня нашел, то имя мое знаешь. А ты теперь кто, Агент? – спросил Брок.

– Баки, – ответил он. – Я не теперь, я снова стал.

– И какого хуя, Баки, – Брок выделил имя голосом, слегка насмешливо, – тебе от меня надо?

– Ты, Брок, – честно признался Баки не только Броку, но и себе.

– А нахуй тебе не пойти, Баки? – издевательски поинтересовался Брок, видя, как сник Баки, сгорбился, сидя на самом краешке кресла.

Он не знал, что сказать, не представлял, что думает Брок, потому что не прогоняет из своего дома, хотя и не рад ему.

– Я… – начал Баки, но Брок его перебил.

– Вот только не надо мне задвигать, что это был не ты и прочая хуйня, Агент, – зло выплюнул Брок.

– Я хотел тебя, – все же ещё раз начал Баки. Слова давались ему тяжело, но он продолжал говорить: – Тогда. Хотел и не понимал, что со мной. А потом ты дал отпор, и у меня как пелена кровавая на глаза упала. Я думал, что убил тебя. Я вообще не сразу понял, что сделал. Я тогда не знал страха ни перед чем, а за тебя испугался.

– Знаешь, Баки, это самое хуевое, даже не знаю, что… Оправдание? Извинение? – Брок прямо посмотрел на Баки. – На кой хуй ты мне все это рассказываешь? Ты хочешь меня? Заебись! Один раз ты меня уже получил. Спасибо, я наелся.

– Что бы я ни сказал, это не изменит того, что я сделал, – Баки и хотел бы смотреть Броку в глаза, но смотрел на свои сцепленные в замок руки. – Брок, пожалуйста, – Баки поднял больные глаза на Брока, который сидел, откинувшись на спинку дивана, и ждал, сложив руки на груди. Баки и сам не понимал о чем просит, чего ждёт, на что надеется, ведь Брок уже все сказал.

– Что “пожалуйста”? Простить тебя? – начинал злиться Брок. – Ты мне, сука, чуть жизнь не сломал, а теперь припёрся и заявляешь, что я тебе нужен? И что? Думаешь, сейчас расплачешься, так я кинусь к тебе на шею и ноги перед тобой раздвину? Хуй тебе!

Баки, понимая, что все слова ничего сказать не смогут, стек к ногам Брока, как хотел сделать сразу, обнял икры, уткнулся лицом в колени, чуть не всхлипнув от переполняющих его эмоций.

Баки почувствовал, как дернулся Брок, пытаясь высвободиться, но только крепче сжал руки, и тот сдался, затих, напряжённый, ожидающий любой подлянки. Но Баки просто держал, не выпуская, и больше ничего не делал.

Он почувствовал такое желанное прикосновение к своим волосам, ему показалось, что Брок сейчас зароется пальцами в его длинные волосы, но Брок, проведя по ним рукой, отдернул ее, обрывая столь долгожданную ласку. Но Баки все равно не отпускал, опаляя дыханием колени через домашние штаны, и почувствовал, как Брок расслабляется, отпускает себя и ждёт, что будет дальше.

Баки слышал, как дыхание Брока потяжелело, а сердце зачастило. Брок внезапно больно схватил Баки за волосы, сграбастав их в кулак, и оттянул от себя, заставив Баки запрокинуть голову и приоткрыть рот.

– Хочешь меня? – злобно прошипел Брок. – Так получай.

И в приоткрытый рот Баки ворвался член, который Брок легко высвободил из домашних штанов.

Брок остервенело вбивался в рот Баки, а тот только принимал, боясь даже двинуться, готовый снести все, что сделает с ним командир.

Брок был груб до жестокости, он с остервенением натягивал Баки на свой член, словно пытаясь что-то доказать, делая больно не только Баки, но и себе. Он толкался в его узкую глотку, а Баки пытался сглатывать, зачем-то сжимал губы, желая доставить Броку удовольствие хоть так, пусть это и было больше похоже на изнасилование.

Внезапно Брок остановился, тяжело дыша, и оттянул голову Баки от своего члена.

– Господи, что я творю, – задушенно прошептал Брок, потерев лицо ладонями.

Баки смотрел на колом стоящий член Брока и ему хотелось продолжить. Хотелось чувствовать тяжёлый член, прижимающий язык, ощущать горлом головку. И Баки сдался, наклонился, теперь уже совершенно добровольно вбирая в рот член, пососал головку, вырывая длинный жалобный стон, почувствовал, как Брок потянул его за волосы. Было больно, но Баки не собирался отстраняться, и Брок сдался, забираясь пальцами в волосы, теперь нежно, поглаживая, подталкивая к паху, но не настаивая, а предлагая.

– Что же ты, блядь, творишь? – выдохнул Брок, снова застонав, а Баки был не в силах даже ответить, самозабвенно насаживаясь до горла, пытался облизывать ствол, головку. Ему и не хотелось ничего говорить, хотелось продолжать, не останавливаться, хотелось чувствовать руки Брока, нежно поглаживающие его затылок, вдыхать терпкий запах, утыкаясь носом в жёсткие курчавые волоски. Собственный член стоял колом, но Баки не думал о своем удовольствии, наслаждаясь стонами Брока, тем, как он тянет его за волосы бездумно, потому что ему хорошо. Хорошо с Баки.

Брок резко натянул его до самого паха, вздрогнул всем телом и протяжно громко застонал-закричал, кончая.

Баки почувствовал, как в его горло ударила горячая сперма, проглотил ее и облизал опадающий член. Брок длинно выдохнул, нежно поглаживая Баки по голове, словно забыл, кто сидит у его ног и сыто улыбается. Брок облизнулся, а потом, словно очнулся от посторгазменной неги и убрал от волос Баки руку. Баки просяще застонал, потеревшись небритой щекой о колено, как кот, но Брок уже пришел в себя. Он не отталкивал, но и не пытался приласкать Баки.

– Понравилось? – хрипло, насмешливо спросил он, поднимаясь и обходя Баки. Словно хотел показать этим свое презрение. – Ванна знаешь где, спальня на втором этаже, вторая дверь слева. Полезешь ко мне в койку – пристрелю.

Когда Брок ушел, Баки тихо, сдавлено застонал, сжав свой член через мягкие штаны, и кончил, мелко задрожав, и уткнулся лбом в диван. Ему было хорошо и горько одновременно. Конечно, он не надеялся, что Брок сразу раскроет ему свои объятия, но в глубине души ему очень хотелось верить, что Брок сможет его простить. Баки понимал, что Брок злится на него, и не только за то, что он сделал. Из-за того изнасилования Броку пришлось кардинально изменить свою жизнь, но Баки радовался, что его не было в Гидре, когда случилось Озарение. Вернее, не случилось.

Сперма неприятно подсыхала, и Баки пошел ее смыть, на ходу размышляя, есть ли на самом деле у него шанс, или утром Брок, отдав ему его вещи, выставит за порог?

Хотелось пойти к нему в спальню и, хотя бы посмотреть, как спит, огладить взглядом сильное тело, обтянутое воском простыней. Баки помнил, как Зимний любил наблюдать за Броком, особенно, когда тот не видел, и сейчас дорого бы отдал за возможность просто смотреть. Баки решил было, что лучше бы наблюдал и дальше в оптику, но потом одернул себя, потому что даже не мечтал, что сможет коснуться Брока, а вон как все получилось. Баки коснулся пальцами своих припухших губ, вспоминая, как они растягивались вокруг члена, облизнулся, вспоминая вкус Брока, и тихо взвыл от безысходности, от ощущения, что ему ничего не светит.

Баки поднялся в гостевую спальню и рухнул на кровать. Даже здесь пахло Броком. Весь дом был пропитан его запахом, и Баки казалось, что он тут первый гость за долгое, если не за все, время.

Баки уже почти уснул, когда услышал странный шум из спальни Брока. Баки прислушался, а потом просто вышел и приложил ухо к двери, слушая сбивчивое бормотание, тяжёлое частое дыхание, а потом Брок закричал. Баки, наплевав на угрозу получить пулю в лоб, влетел в комнату, где на кровати, разрывая простыни, выгибался и кричал Брок. Что ему снилось, Баки даже боялся предположить, он просто сгреб его в охапку, пытаясь разбудить.

Из кошмара Брок выкарабкивался медленно, глядя на Баки мутным взглядом, и не вырывался. Баки нежно поцеловал Брока в потный висок, не желая отпускать, а тот расширил от ужаса глаза, как тогда в больнице, когда понял, кто перед ним, и Баки подумал, какой Брок беззащитный перед ним, напряженно-неподвижный, замерший, ожидающий худшего. Тут Баки осознал, что именно снилось Броку, и медленно разжал объятия, отпуская.

– Прости, – пробормотал Баки и почти выбежал из комнаты, кляня себя.

Брок его боялся, даже спустя три года видел его в кошмарах. Баки захотелось уйти, убежать, чтобы никогда больше не появляться в жизни Брока, которую он сломал совершенно походя, просто потому, что захотел его. Несгибаемый, часто жестокий, сильный, он сломался, и виноват в этом был Баки. Он услышал тихие шаги босых ног и понял, что спать дальше Брок, скорее всего, не собирается. Баки рвало на части от желания подойти, обнять защитить от самого себя и сбежать, как нашкодившему подростку, чтобы не встречаться с Броком глазами, потому что боялся увидеть там страх.

Баки слушал, как лилась вода в душе, как Брок потом шебуршал чем-то, потом загудела кофемашина. Баки лежал, прислушивался к звукам в доме и не знал, как теперь быть.

– Кофе пить пиздуй, – крикнул ему снизу Брок.

Собравшись с силами, понимая, что Броку от его присутствия не лучше, а то и хуже, Баки спустился вниз и застал Брока за тем, что тот сыпал себе в чашку корицу.

– Сливки, четыре ложки сахара и шоколадка? За три года ничего не изменилось? – полуутвердительно произнес Брок, доставая из верхнего шкафа плитку молочного шоколада.

Баки хорошо помнил, что Брок сладкого не любил, поэтому наличие в его доме шоколада было в принципе странным явлением. Баки сел на высокий табурет.

– Пять ложек сахара, – поправил он, и Брок высыпал ещё одну в чашку, размешивая.

Брок положил перед ним плитку шоколада, такую же, которую давал Агенту, и Баки тут же, отбросив стеснение, отломил от нее большой кусок. Он всегда любил сладкое, а в бытность свою Зимним полюбил его ещё сильнее, потому что то, что ему обычно давали, было настолько дрянным, что не хотелось вспоминать.

– Ну и насколько ты он? – вдруг спросил Брок, усаживаясь напротив и отпивая свой кофе, как всегда, черный, без сахара.

Баки не знал, что на это ответить, потому что не представлял, что именно Брок хочет узнать, потому что он и Зимний были разными, хоть и являлись одним человеком. Зимний был супероружием с непосредственностью ребенка, Баки же ребёнком не был, хотя и цельной личностью его пока назвать было нельзя. Ещё не до конца он восстановился, не все знал о себе, чтобы точно сказать хотя бы самому себе, глядя в зеркало “Я Баки Барнс”.

– Я могу решать за себя сам, – озвучил Баки самое очевидное различие.

– Да ты и тогда мог, – усмехнулся Брок, явно намекая.

Баки казалось, что Брок, как и он сам, хочет обсудить то, что произошло тогда, три года назад в безликом кабинете базы Гидры, но то ли боится, то ли стесняется, то ли еще что-то, хотя Брок Рамлоу и стеснение в одном предложении у Баки не складывались.

– Я мало что мог. Ты для меня был царь, бог и отец родной в одном флаконе, – Баки отпил кофе и перевел тему. – Я правда не хотел делать тебе больно. Просто… Брок, я не могу без тебя. Ты как помешательство, как наркотик. Ты мне снишься. Я так о тебе и узнал из его воспоминаний, а когда вспомнил, то больше не смог забыть.

О том, что ему тоже снятся кошмары о том дне, Баки говорить не стал.

Баки грустно улыбнулся, глядя на Брока, тот в задумчивости барабанил пальцами по столешнице, забыв про свой кофе. Он, похоже, не собирался выговаривать Баки ничего едкого, просто задумчиво смотрел на него, словно нашел в нем что-то новое, или осознал, что перед ним действительно живой человек, а не зомбированный Агент.

– Охуеть, бля, откровение, – наконец выдал Брок, но без должного сарказма. – А ты упертый. Зимний тоже был упертым.

– Знаешь, это сложно объяснить, но я и Зимний как бы одна личность, – решил все же пояснить Баки, потому что, говоря об Агенте, как о каком-то подселенце или шизофреническом бреде, он чувствовал себя странно.

– Ага, особенно Зимний охуеть какая личность, – нервно хохотнул Брок. – Убийца, при этом, как дите малое. Ты сам-то много о себе помнишь?

– Не особо. Воспоминания приходят, но обрывками, – ответил Баки, доедая шоколадку. – Но, мне кажется, что я вспоминаю только то, что было важно для меня. Остального либо просто нет, либо оно как в тумане. Обнуления, знаешь ли, не способствуют…

Брок буквально на мгновение отвел глаза, но этим сказал Баки гораздо больше, чем мог бы и тысячей слов. Сейчас, когда Баки знал, что такое нежность, он хотел прижать к себе Брока, закрыть собой, отсекая одно на двоих прошлое, чтобы начать заново.

– Да уж, не способствуют, – согласился Брок. – Ладно, у меня дела, жратву найдешь в холодильнике, с микроволновкой разберешься. И спать ляг.

Брок выдавал указания привычно, словно и не было этих трех лет, а Баки до сих пор был беспомощным в мирной жизни Агентом, и это согревало.

– Я могу остаться? – глупо моргнул Баки, не веря в собственное счастье остаться одному в доме Брока с его разрешения, а не прокравшись тайком, как вор. Он сможет побродить, вдыхая его запах, посмотреть на Брока, если так можно выразиться, изнутри. Только сейчас Баки понял, что, вообще-то, толком ничего о командире и не знает, но и Брок тоже его не знал.