Текст книги "Одна душа (СИ)"
Автор книги: Смай_лик_94
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Детство ==========
В полумраке спальни трудно было что-то разобрать. Встававшее солнце ещё не достигло той точки, чтобы осветить проёмы в стенах, и его первые лучи не проникали в тёмные комнаты и переходы Дома Фараонов.
Старая толстая чернокожая нянька спала на своей жёсткой узкой постели, стоявшей в углу, ничего не видела и не слышала. Даже если бы она проснулась, её нечуткий слух не уловил бы тихого шёпота и смеха, а её старые глаза не рассмотрели бы в темноте две крошечные фигурки, скорчившиеся в углу и тесно прижавшиеся друг к другу. Два шестилетних мальчика сидели рядышком, почти беззвучно перешёптываясь и внимательно следя за чем-то, что находилось на полу. Оба ребёнка были смуглые, головы их были обриты налысо, за исключением традиционно оставленной чёрной пряди с одной стороны головы. На полу же перед ними происходило чарующее и весьма интересное действо. По крайней мере, маленьким наследникам престола Та-Кемета* так казалось. Ещё вчера они поймали на улице двух больших священных скарабеев, а попросту, жуков-навозников, и теперь, оторвав им для пущего интереса по паре лапок, устроили гонку. Жук младшего из мальчиков, Иниотефа, выигрывал, и старший мальчик начинал сердиться на брата, коим он считал товарища по игре.
– Ты сжульничал! Ты оторвал ему одну лапку, а я своему две! – Аменемхет сжал кулачки и с обидой посмотрел на сидящего рядом жулика.
– А вот и неправда, просто твой жук старый и больной, прямо как наша нянька! Он, наверное, и есть старая глупая нянька какого-нибудь маленького жучка. А мой жук – настоящий Фараон, прямо как отцы. Разве старая Бахати может обогнать одного из наших отцов?
– Ты всё врёшь! Мой жук тоже Фараон! – Аменемхет вскочил и навис над Иниотефом, готовясь кинуться в драку.
– Нет, не может быть, твой жук старуха Бахати! – младший мальчик залился тихим, но весёлым смехом, и это разозлило старшего ещё сильнее.
– Ах, ты так? Ты… ты… Вот тебе! – Аменемхет изо всех сил топнул ногой, и панцирь одного из жуков треснул с противным звуком. От него осталась лишь лужица непонятного в полутьме цвета.
– Это был мой жук! – Иниотеф, забыв о няньке, закричал в полный голос, и, вскочив, кинулся на брата с кулаками. – Ты, дурак, скарабеев вообще нельзя убивать! Они священные, ты забыл? Отцы теперь велят тебя поколотить!
Живой клубок покатился по полу спальни, издавая яростные вопли, которые со стороны больше походили на мяуканье котят.
– А лапы им можно отрывать?! Это тебя надо поколотить, это ты придумал гонки с жуками!
– Нет, тебя!
К возящемуся клубку уже спешила, нелепо переваливаясь с боку на бок, проснувшаяся Бахати. Добежав до сцепившихся мальчишек, старуха заохала и заплакала, представляя, что сделают с ней Фараоны за то, что она не уследила за мальчиками.
– Ах, да что ж это такое? Ах, перестаньте! Куда же это годится, как вам не стыдно?
Нянька пыталась разнять дерущихся малышей, но они ловко уворачивались от её рук и продолжали яростно лупить друг друга сжатыми кулаками и кусать за всё, что попадалось. Бедная Бахати не знала, что и сделать – будь это её дети, она бы рявкнула на них, подняла их за что придётся да встряхнула бы как следует, чтобы усвоили, что драться нельзя, но она не имела права поступать так с детьми Фараонов, своими маленькими повелителями. На уговоры дети не поддались бы, и няньке оставалось только бегать вокруг драчунов и причитать.
– Что здесь происходит? – ледяной голос прервал и плач Бахати, и драку.
В комнату неторопливо и величественно вошёл Нехо, Фараон Та-Кемета, отец Аменемхета. Дети вскочили и плечом к плечу встали перед грозным отцом, склонив почтительно головы. Нянька боязливо вжала голову в плечи и встала чуть позади мальчиков, готовясь всю вину взять на себя.
– Я шёл проведать своих сыновей, и что я вижу? Наследники престола дерутся, как дикие зверята. Что вы можете сказать в своё оправдание?
– Это он начал! Нет, он! Он раздавил моего жука! А он наврал! – дети заговорили хором, обвиняя друг друга. Фараону достаточно было вскинуть руку в останавливающем жесте, подняв ладонь, и мальчики виновато замолкли.
– Что ты скажешь, Бахати? Что здесь произошло?
– Господин, это я во всём виновата… Я спала и не усмотрела за твоими детьми, и они повздорили. Накажи меня, не их. Они малы, вспомни, и вы с Априем такие были. Ведь я и вас нянчила, вас обоих, я помню. Не гневайся на них, они малы и горячи сердцем.
– Горячее сердце – это хорошо. – Нехо повернулся к детям. – Но горячее сердце не должно затмевать холодную голову. Расскажите по порядку, что произошло.
Начал Аменемхет, как старший.
– Мы играли. Я проигрывал и разозлился. Мы поругались.
– Это всё? – Фараон приподнял брови. – Во что вы играли?
Мальчики втянули головы в плечи и замолчали, понурив головы. Им было строго запрещено играть со священными животными, но они рискнули ослушаться, надеясь, что никто об этом не узнает. Теперь им предстояло объяснение не только с Нехо, который был мягче и ласковее, но и с Априем, суровым и строгим. Ничего хорошего им ждать не приходилось.
Тишина не нарушалась ничем.
– Я должен два раза повторять свои вопросы?
– Нет, отец, – прошептал Иниотеф, жалобно заглядывая в глаза мужчине. – Мы соревновались.
– Это не ответ.
– Мы играли… – Иниотеф зажмурился, – в гонки жуков.
Мальчики замерли, ожидая, что гроза прямо сейчас разразится над их бритыми головами. Однако тишину нарушил спокойный вопрос.
– И что же это были за жуки?
– Скарабеи, – одними губами произнёс Иниотеф.
– Скарабеи, значит. – Нехо нахмурился. – А знали ли вы, что со скарабеями нельзя играть?
Мальчики кивнули.
– Знали ли вы, что скарабеи – священные животные Бога Солнца?
– Знали, – мальчики ответили хором.
– Знали, что это запрещено, и всё равно решились играть с ними? Не думаю, что это – следствие вашей смелости. Скорее глупости. Где жуки теперь?
Аменемхет вздрогнул и судорожно сглотнул. Младший брат незаметно для отца взял его за руку.
– Они уползли, отец. Мы не знаем, где они, – Иниотеф солгал, глядя в глаза отцу, при этом сжав руку брата сильнее.
– Действительно? Они уползли, и вы не знаете, где они? – Нехо никак не хотел верить в то, что жуки остались целы и невредимы.
– Мы подрались, отец. Мы не видели, куда они уползли, – Аменемхет присоединился к брату в его лжи.
Фараон между тем прошёлся по спальне, заложив руки за спину. Шитые серебром одежды переливались в лучах восходящего солнца, и казалось, что мужчина светится потусторонним сиянием. Он обошёл вокруг обеих кроваток, заглянул в один угол, в другой, и, наконец, увидел начавшую засыхать лужицу крови и внутренних соков, обломки панциря и распластанные лапки. Дети побледнели и вцепились друг в друга, нянька, не знавшая ни причины ссоры, ни того, что дети убили скарабея, всё поняла и, ахнув, прикрыла рот ладонью. Нехо обернулся. Дети дрожали, как тростник во время бури.
– Кто? – продолжения не потребовалось. Мальчики знали, о чём спрашивает их отец.
На несколько минут в детской спальне повисла гробовая тишина. Мальчикам казалось, что сердце, отбивающее безумный ритм, бьётся то в горле, то прямо у ушей, оглушая шумом бегущей крови. Ладони их вспотели, а по спинам пробежал озноб. Нехо, младший из Фараонов, более мягкий и снисходительный, вызывал сейчас священный ужас, и оба ребёнка подумали о том, что Априй, наверное, одним взглядом сможет отправить их к Анубису**. Тишина снова затянулась, и, чтобы не гневить отца, мальчикам необходимо было ответить немедленно. Они испуганно переглянулись, и Аменемхет приготовился уже выступить вперёд, честно признаваясь, что это он раздавил скарабея, но Иниотеф его опередил. Он быстро, пока брат собирал волю в кулак, вышел вперёд и, глядя отцу в глаза, твёрдо сказал:
– Я.
Снова на комнату легла гробовая тишина. У Иниотефа подкосились ноги, и брат, подойдя сзади, поддержал его. Фараон молчал, и Аменемхет незаметно, как ему казалось, прошептал брату на ухо:
– Зачем ты так сказал? Это неправда, я убил жука. Глупый!
Нехо, однако, услышал этот гневный шёпот, и по губам его скользнула едва заметная улыбка. Дети её не заметили, и ужас всё так же сковывал их. Однако Аменемхет нашёл в себе силы нарушить тишину.
– Отец, это неправда. Жука убил я. А Иниотеф хотел меня защитить, и взял вину на себя.
– Похвально. Отрадно знать, что вы защищаете друг друга. Однако это не поможет вам избежать наказания. Оставайтесь здесь, пока я вас не позову.
Так же неторопливо, как и вошёл, Фараон удалился. Мальчики всё так же стояли рядом, взявшись за руки и не смея дышать от ужаса. Они знали, что Нехо пошёл к Априю, своему соправителю, брату и небесному супругу. А уж он наверняка придумает им какое-нибудь страшное наказание, да ещё и накричит страшным голосом. Дети побаивались обоих отцов, но Априя в большей степени. О своих матерях они почти ничего не знали – они были наложницами, единственная функция которых была обеспечить Нехо и Априя наследниками, к воспитанию детей их не допускали, и мальчики, даже в редкие минуты встреч, не чувствовали от них никакой ласки и заботы. Даже строгие отцы, хоть и редко позволяли себе сказать детям доброе слово или приласкать, и то вызывали в малышах больше теплоты. Единственным живым существом, которое любило их сверх меры, холило, лелеяло, баловало и ласкало, была старая Бахати, когда-то взятая в плен дикарка. Именно её всхлипы нарушили тишину и отвлекли мальчиков от ужасных мыслей о расправе, которую учинит над ними Априй.
Бахати сидела на кроватке Иниотефа, утирая слёзы подолом своей юбки, и причитала что-то на своём непонятном языке. Мальчики знали, что достанется и ей, достанется ни за что, и сердца их сжались от раскаяния. Они кинулись к старухе, прижались к ней и уткнулись с двух стороны в её плечи. Бахати обняла их и запричитала ещё сильнее.
– Прости нас, няня, прости… Мы не хотели, чтобы так всё вышло. Пусть лучше нас поколотят палками, а тебя не тронут.
– Ах вы львята мои, да что же это… Ну уж… Пусть меня колотят, я старая, мне всё равно… А вас-то за что? Заигрались, что ж с того? Ай, за что, за что…
Она снова заплакала, раскачиваясь из стороны в сторону.
***
В это время Нехо вернулся в покои. Априй сидел за столом, заваленным папирусами и глиняными табличками. Его голова была обнажена, немес*** был насажен на спинку стула. На широкие плечи была накинута белая мантия, совсем простая без золотых и серебряных нитей. Нехо подошёл, и, склонившись из-за плеча, прочёл документ, который его супруг держал в руках.
– Снова просят денег на храм? Откажи. Так не может продолжаться вечно. Куда ушли те деньги, что мы отсылали в прошлый раз? К наместнику в карман, не иначе.
– Да, я знаю. Я и не собирался снова давать ему денег. Как дети?
– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
– Что-то случилось? – Априй насторожился.
– Да. Они играли со скарабеями и одного раздавили, – по лицу Нехо снова скользнула улыбка.
– И где они сейчас?
– Сидят у себя, ждут расправы. Ты накажешь их?
– Пожалуй, можно обойтись выговором.
– Что с нянькой?
– При чём здесь она?
– Не уследила, – Нехо пожал плечами. – Надеюсь, она тоже ничего кроме выговора не получит. И то не обязательно. Она стара.
– Хорошо, будем считать, что она не виновата. Позовёшь детей?
– Постой, прежде чем ты начнёшь беседу с ними, ты должен знать, что жука раздавил мой сын. А Иниотеф принял вину на себя. Аменемхет сразу после этого сказал правду. Они стоят друг за друга горой.
– Хорошо, напоследок я за это их похвалю. Иди.
– Сейчас приведу. Априй.
– Да?
– Не забывай, что нам с тобой тоже когда-то было шесть лет. Будь с ними помягче.
Нехо вышел и уже не увидел согласного кивка.
***
Дети робко заглянули в комнату отцов. Нехо шёл за ними, мягко подталкивая в спины, когда они мешкали от страха.
– Заходите, – послышался низкий голос Априя.
Мальчики встали перед отцом, потупив глаза. На их смуглой коже уже начали проступать синяки и укусы, последствия драки. Априй окинул детей хмурым взглядом и встал, и они зябко поёжились, пытаясь стать ещё меньше и незаметнее. Фараон заговорил. Он беседовал с детьми долго и сурово, обвиняя их в глупости, безответственности и стремлении только развлекаться и играть, но не учиться. Он считал, что наследники престола Та-Кемета, даже будучи детьми, должны уметь оценивать свои поступки и отвечать за них. Возможно, в его словах была доля истины, но, всё же, даже Нехо после укорил его в том, что он требует чересчур много от шестилетних детей.
Когда воспитательная беседа была окончена, Априй решил, всё же, завершить её на положительной ноте. Подозвав детей к себе, он посадил обоих на колени и улыбнулся.
– Ваш отец сказал мне, что вы вели себя достойно и защищали друг друга. Это похвально и правильно. Между вами никогда не должно быть иначе. Ваши судьбы соединены богами, и что бы ни случилось, вы должны заботиться друг о друге, поддерживать и приходить на помощь. Только так вы достигнете взаимопонимания, доверия и согласия.
– Как вы с отцом? – спросил Аменемхет.
– Да, как мы с отцом, – Априй снова улыбнулся. – Вы хорошо усвоили урок?
Мальчики кивнули головами, весело улыбаясь. Угроза миновала, отцы не велели их наказать, а значит, поводов для печали больше не было.
– Вы можете идти. Играйте, но не забудьте, что через час вы должны быть в купальне.
Дети почтительно поклонились отцам и чинно прошагали к выходу. Едва скрывшись за поворотом, они побежали бегом, сверкая подошвами сандалий. День только начинался, и у мальчиков было множество интересных занятий впереди. Ссора была забыта, и целый день они мирно играли друг с другом, а к вечеру, утомившись от бесконечной беготни, они раньше положеного заявились в спальню, чем удивили свою старую няньку.
Забравшись каждый в свою кроватку, они весело переглянулись и, когда нянька вышла, шепнули друг другу «Спокойной ночи». Безмятежный сон укрыл двух маленьких мальчиков, братьев сейчас, супругов в дальнейшем, обручённых друг с другом ещё до рождения, связанных цепью поколений и общей судьбой. Безмятежный сон укрыл два хрупких тельца, заключающих в себе одну душу.
_______________________________________________________________
*Та-Кемет – Египет. Дословно “Чёрная земля”.
**Анубис – египетский бог смерти.
***Немес – головной убор Фараона.
========== Отрочество ==========
Полуденное солнце палило нещадно, припекая обнажённые руки, плечи, спины и обритые головы. Аменемхет и Иниотеф, сидя на высоких ступенях Дома Фараонов, старательно выписывали иероглифы на глиняных табличках. Вот уже два года они учились в Доме жизни* вместе с детьми из знатных семей, приближённых ко двору Фараонов. Целых пять лет их обучали письму, чтению и этике жрецы, а теперь пришло время для обучения в школе. Обращались с ними строго – никто из учителей не выделял их среди прочих детей, их так же колотили палками за невыполненное задание или плохое поведение. Больше всего доставалось Аменемхету – озорнику и лентяю, пренебрегавшему выполнением домашнего задания. Разумеется, мальчику в двенадцать лет куда интереснее стрелять из рогатки в птиц, а не выводить закорючки на глине и заучивать скучные сентенции. Это была стихия Иниотефа – ему ужасно нравилось, как затейливые палочки и знаки сплетаются в связанный текст, нравилось перед другими ребятами произносить выученные мудрые мысли жрецов и философов, нравилось, когда учитель хвалит и ставит другим в пример.
Зато Аменемхет всегда был лучшим в физических упражнениях. Никто не мог пробежать быстрее, кинуть камень дальше, переплыть Итеру** столько же раз, сколько мог он. В Доме с ними учились дети чуть старше, чуть младше, но Аменемхет всегда был лучше всех. Уже в двенадцать лет у юных наследников престола были развиты навыки стрельбы из лука, бега на скорость и на расстояние, умение надолго задерживать дыхание под водой и бесшумно плавать. Их пока не учили только борьбе на мечах – это было слишком рано, настоящие мечи могли нанести серьёзную травму, а деревянные не годились для обучения.
Итак, мальчики занимались письмом. Иниотеф старательно и с удовольствием, а Аменемхет лениво и равнодушно. Он часто отрывался, глазел по сторонам, завистливо поглядывал на мальчишек, детей дворцовой прислуги, возившихся в песке в рукопашной схватке.
– Хватит отвлекаться, пиши, а то завтра снова не получишь завтрака, – Иниотеф ткнул сидящего рядом мальчика в бок. – И не надоело тебе голодать и получать палкой?
– Не надоело, – заносчиво ответил старший. – Писать скучно. Я бы лучше поплавал или побегал.
– А мы и поплаваем, и побегаем, только допиши. На, я уже сделал, а ты просто спиши, – Иниотеф протянул ему свою табличку.
Аменемхет кивнул, взял табличку брата и быстро, не стараясь писать аккуратно, переписал то же самое на свою. Иниотеф недовольно нахмурился, наблюдая, как табличка старшего покрывается корявыми знаками, неровными строчками и помарками. Наконец «тяжёлая работа» была закончена, и Аменемхет вскочил, оставив глиняные таблички лежать на ступенях – чтобы они быстрее высохли.
– Пойдём купаться.
Иниотеф послушно поднялся и молча пошёл рядом. Спустившись по лестнице, они отправились к берегу Итеру. Там старший из мальчиков скинул набедренную повязку и без колебаний шагнул в мутную воду. Шаг, плеск, расходящиеся волны. Его голова долго не показывалась из-под воды, и Иниотеф тревожно нахмурился и закусил губу, высматривая брата. Это было трудно – вода ослепительно блестела под солнечными лучами, и блики мешали рассмотреть хоть что-то. Наконец на значительном расстоянии от берега появилась лёгкая рябь, всплыли пузыри, и показалась блестящая голова с намокшей чёрной прядью. Аменемхет повернулся лицом к берегу и улыбнулся. Младший тоже скинул одежду и шагнул в воду. Снова шаг, снова плеск, снова волны, и вот вдали от берега из воды торчат уже две головы, издали очень похожие друг на друга.
Около двадцати минут мальчики плавали, брызгались, ныряли и пытались в шутку утопить друг друга. Их веселье прервал раб, явившийся передать приказ отцов – им следовало немедленно посетить покои родителей. Обеспокоенно переглянувшись, братья вылезли из воды, надели набедренные повязки, сразу противно прилипшие к телу, и поспешили в дом.
В покоях отцов было прохладно. Априй вальяжно сидел в добротном резном кресле, рядом с которым стояла рабыня с веером. На нём была только набедренная повязка и золотые браслеты на запястьях, и могучий обнажённый торс мерно вздымался при каждом спокойном глубоком вдохе. Нехо, также одетый лишь в набедренную повязку, сидел за столом, уткнувшись в кипу документов и скрипя тростниковой палочкой. Когда дети вошли, оба мужчины подняли головы и повернулись к ним. Априй махнул рукой рабыне, чтобы та удалилась, и мальчики судорожно сглотнули, недоумевая, чем могли бы вызвать неудовольствие родителей. Однако неудовольствия не было. Априй встал и подошёл к сыновьям, и они, почтительно поклонившись, поцеловали его изящные, но сильные руки. Нехо только улыбнулся им, не вставая, а они поклонились ему.
– Дети мои, – по губам Априя скользнула улыбка, – у нас с отцом есть для вас подарок. Вы усердно трудились в последнее время, каждый проявил себя в более близком ему деле, и мы довольны вами. Если вы спуститесь в конюшню, там вам покажут двух коней, которые теперь принадлежат вам. Вы умеете ездить верхом. Теперь вы можете это делать, когда вам вздумается.
Глаза мальчиков засияли восторгом. Не сумев сдержать чувств и повести себя подобающе, они с восторженным воплем кинулись к Априю и повисли на нём, как две обезьянки. Мужчина рассмеялся и погладил их по головам. Нехо наблюдал за этим со стороны, улыбаясь. Его рука со сжатой тростниковой палочкой застыла в воздухе над документом. Отлипнув от Априя, дети подбежали к Нехо и, опять забыв о приличиях, звонко чмокнули его в щёку по очереди. Отцы не стали утихомиривать их, не стали прерывать их восторг – им самим было приятно не формальное выражение почтения, а доверчивое и наивное детское признание в любви и привязанности.
Когда мальчики выбежали из покоев родителей, те молча переглянулись и обменялись умилёнными улыбками. Как бы строги и суровы они ни были, как бы трепетно ни относились к многовековым традициям уважения к родителям, они всё же иногда позволяли себе побыть по отношению к детям не Фараонами, а отцами.
***
Конюшня встретила детей темнотой, жаром и запахом сухой травы и навоза. Лошади фырчали и переминались, тихо ржали и жевали овёс. Конюх, чернокожий детина, почтительно склонился перед юными повелителями. Он уже знал, зачем пришли мальчики, и без лишних отлагательств отвёл их в самую глубину конюшни, где в отдельном стойле красовались два вороных красавца с тонкими жилистыми ногами, длинными гривами и блестящими гладкими боками. Кони были осёдланы – Фараоны прекрасно знали, что дети сразу же захотят объездить своих новых боевых товарищей, и приказали заранее приготовить их. Раб отворил стойло, вывел коней на улицу и помог невысоким пока мальчикам взобраться в сёдла. Оба издали радостный боевой клич, ударили босыми пятками по крутым бокам, и кони пустились галопом, вздымая столбы пыли.
По Фивам пронёсся ураган, состоящий из двух вороных коней и их юных всадников, пригнувшихся, чтобы скакать быстрее. Люди шарахались в стороны, едва успевая освободить путь, долго оглядывались вслед промчавшимся и удивлённо пожимали плечами. Миновав богатые кварталы, проехав и бедные, мальчики оказались за чертой города, среди бескрайних полей, засаженных ячменём, овсом, потом тыквами и фасолью. Рабы усердно трудились на удобренной илом чёрной земле, и их движения были единственным, что нарушало тишину и неподвижность послеполуденного часа. Казалось, зной можно не только ощутить, но и увидеть. Раскалённый воздух дрожал, очертания предметов расплывались, нагретая палящими лучами земля отдавала принятый жар назад, и вся окрестность казалась огромным куполом, под которым клубится горячий воздух. Спасения надо было искать в тени деревьев. Мальчикам было не так жарко – встречный ветер охлаждал их хоть немного, но они, всё же, направились к зелёной куще, видневшейся неподалёку.
Оазис встретил их прохладой и жужжанием насекомых. Пальмы и кустарник создавали колеблющуюся, изменчивую тень на сочной зелёной траве, и кроме шевеления этой тени и копошения жучков и бабочек всё было неподвижно. Даже вода в небольшом водоёме казалась зеркалом, отражающим синее небо без единого облака.
Спешившись, дети привязали коней к пальме и улеглись на животы рядом с водой. Аменемхет склонился к неподвижной глади и сделал несколько глотков, прикрыв от удовольствия глаза. От его прикосновения по воде прошла и сразу утихла лёгкая рябь.
– Жарко, – коротко констатировал Иниотеф, переворачиваясь на спину и прикрывая глаза.
– У нас с тобой теперь собственные кони. Представляешь?
Иниотеф кивнул. Аменемхет продолжал лежать, упершись локтями в землю и нависая над водной гладью.
– А ведь ты совсем на меня не похож на самом деле. Я долго думал, что ты мне брат.
Иниотеф повернул к нему голову, щурясь.
– Конечно, не похож. Я похож на Априя, а ты на Нехо. Ты не жалеешь, что мы не братья?
– Не знаю. Я всё равно считаю тебя братом, хоть это и не так. Но ведь на самом деле мы с тобой – гораздо больше, чем просто братья, так? – мальчики впервые заговорили о том, что их ждёт, и щёки обоих залила стыдливая краска. Аменемхет потупился и принялся ковырять пальцем ямку в земле.
– Так, – Иниотеф завозился, привстал и перелёг на живот, в точности скопировав позу друга. Теперь и он смотрел на своё отражение в воде. – Да, я совсем на тебя не похож.
Из воды на мальчиков пристально смотрели их отражения, изучая, сравнивая. Неловкое молчание давило на обоих, и Аменемхет нашёл идеальный выход – сделав резкое движение, он зачерпнул воды в ладонь и брызнул Иниотефу в лицо. Тот, сначала замерев от неожиданности, быстро нашёлся и кинулся в драку. Несколько минут они возились, пачкаясь в земле, попадая то руками, то ногами в воду, смеялись и вопили. Аменемхет, более сильный из них двоих, достаточно быстро одержал верх. Он сидел на друге сверху, удерживая его руки, сжимая коленями его бока, и задорно улыбался.
– Я всегда был сильнее тебя, брат. Твой удел – строчить документы, ну а я буду тебя защищать.
– Вот ещё! – Иниотеф забрыкался. – Не нужна мне твоя защита! Пусти меня! Пусти! Ай!
Аменемхет держал его всё так же крепко. Улыбка сползла с его лица, и он смотрел в глаза друга серьёзно, задумчиво и с некой нерешительностью. Потом медленно, как бы ожидая нападения, отпустил его руки, наклонился к удивлённому лицу Иниотефа, всё так же глядя в глаза. Расстояние между ними было меньше ладони, и младший мальчик задышал судорожно и испуганно, не зная, чего ожидать. Несколько мгновений Аменемхет раздумывал, и наконец, решившись, зажмурился и прижался губами к губам друга. Поцелуй этот, первый, такой неожиданный, порывистый, не продлился и двух секунд. Старший мальчик быстро отстранился, пряча взгляд, встал и отправился к привязанным коням.
– Поехали, – коротко бросил Аменемхет, стараясь не поворачиваться лицом к Иниотефу, сидящему у воды с удивлённым лицом, чтобы он не заметил покрасневших щёк. – Нам пора.
***
Вернувшись к Дому Фараонов мальчики обнаружили пропажу. Таблички, оставленные на лестнице сушиться, исчезли, а до вечерних занятий оставалось каких-то пятнадцать минут. Аменемхет, привычный к наказаниям, только пожал плечами, а вот Иниотеф в ужасе схватился за голову – все его труды пропали, и оправдываться перед учителем бесполезно, он не поверит, что задание было выполнено. Всё время, пока они бежали к Дому Жизни, сын Априя причитал и охал, что это первый раз в его жизни, когда он идёт на урок без домашнего задания, и что теперь его накажут. И правда, учитель был недоволен. Однако Иниотефу была сделана поблажка – он не выполнил задания первый раз за два года обучения, и учитель ограничился только одним ударом палки по спине. Аменемхет же получил, как и положено, все десять.
Вечером мальчики, сидя в постелях, обсуждали бурный и наполненный событиями день. Ещё раз вспомнили коней, их красоту и стать, Аменемхет посмеялся над другом, впервые получившим наказание в школе, и только одна тема не была затронута – робкий первый поцелуй.
_____________________
*Дом жизни – школа в Древнем Египте.
**Итеру – Нил.
========== Юность ==========
Раскалённое марево дрожало и переливалось над иссушенной землёй. Ноги по щиколотки утопали в горячем песке. Тяжёлые мечи скрещивались, издавая звон и высекая искры. На боевой площадке в смертельном танце кружились две фигуры – юные, стройные, гибкие. Жаркая схватка только неопытному глазу казалась опасной – на деле это была лишь тренировка, оттачивание навыков борьбы. Да и происходил бой между двумя наследниками престола Та-Кемета, а их отцы, сидя под навесом, внимательно наблюдали, чему научились принцы за последние несколько месяцев.
Аменемхет, более сильный и выносливый из юношей, постепенно теснил противника к краю поля, и Иниотеф, как бы яростно ни сопротивлялся, оказывался всё дальше и дальше от центра и от победы. Ему было не впервой проигрывать, но сегодня хотелось одержать верх, как никогда – на него смотрели отцы, и ему хотелось показать себя. А Аменемхет даже не прикладывал никаких усилий. Его лицо было спокойно, движения быстры и отточены, и могло даже показаться, что ему просто скучно. Его красивое лицо не выражало ни единой эмоции. Иниотефу было обидно до слёз, и он яростно защищался и нападал, но всё равно проигрывал.
Краем глаза младший из юношей заметил, что отцы склонились друг к другу и тихо переговариваются, обсуждая ход боя. Он прекрасно понимал, что они будут им недовольны. Аменемхет наступал всё жёстче, не давая спуску, не давая ни секунды для передышки. Иниотеф уже отчаялся, он не хотел победить, ему важно было просто проиграть как можно более достойно, и он перестал пытаться нападать, только отражал сокрушительные удары друга. Иниотеф видел, как Априй чуть склонил голову перед Нехо, как бы признавая своё поражение. Юноши так и не знали, кто из Фараонов чей отец, но догадывались. Теперь Априй, склоняющийся перед Нехо в знак того, что Иниотеф побеждён, подтвердил догадки – значит, Нехо отец Аменемхета.
От обиды Иниотеф тихо выругался и оскалился – даже отец признаёт его поражение до того, как окончен бой. Это было обидно, несправедливо и просто ужасно. Младший юноша всегда знал, что Аменемхет сильнее, но теперь, когда надо было проявить себя, собственное бессилие злило. А друг, кажется, вовсе не замечал переживаний, всё наступал и наступал, и его меч несколько раз чуть не задел Иниотефа. Силы были на исходе, но признаться в этом было бы стыдно и зазорно, так что юноша мужественно молчал, отражая атаки друга.
До конца боя оставалось совсем немного – край площадки был в нескольких шагах, и схватка была бы окончена, как только нога Иниотефа оказалась бы за линией. Но у Аменемхета, как оказалось, были другие планы. Чем ближе был край поля, тем слабее становились выпады, и отражать их становилось всё проще. Иниотеф сначала не заметил этого, то ли от усталости, то ли просто оттого, что не ожидал, но постепенно силы начали возвращаться к нему, и он даже начал теснить противника к противоположному краю площадки. Априй и Нехо, уже не наблюдавшие за схваткой, потому что заранее определили её исход, снова сосредоточили всё внимание на сыновьях, обмениваясь удивлёнными взглядами. Априй обеспокоенно нахмурился, когда меч Аменемхета скользнул по плечу Иниотефа, оставив за собой неглубокую, но длинную царапину.
Через пять минут бой окончился. Поверженный Аменемхет лежал на земле, послушно подставляя беззащитное горло, которое, разумеется, вовсе не подвергалось никакой опасности. Иниотеф улыбался, счастливый своей победой. Он улыбнулся отцам, потом протянул руку другу и помог ему подняться. Рана на плече почти не причиняла боли – Иниотеф даже не вспомнил о ней. Фараоны улыбались сыновьям – они поняли, что Аменемхет поддался другу, добровольно принял поражение, и это было хорошим знаком. Вынужденное соперничество во время боя не имело подоплёки, и юношам было не столь важно, кто победит. Аменемхет знал, что толки о его успехах в военном деле и так доходят до отцов, и позволил товарищу показать себя.
На этот раз Нехо склонил голову перед Априем, признавая поражение сына, пусть и умышленное. Априй махнул сыновьям рукой, позволяя идти по своим делам, а сам повернулся к супругу.
– Твой сын поддался. Это было бы скверно, если бы не причина, по которой он это сделал.
