Текст книги "Короткие встречи (СИ)"

Феррагосто, Феррагосто, будь оно не ладно! У меня сыворотка подходит, за ней пригляд нужен, постоянное встряхивание, это же вам не примитивное Оборотное, а редкое, сложное зелье. А Поттер прожужжал мне все уши про предстоящую дурацкую вечеринку на пляже и про своих новых друзей. Именно так: не приятели или знакомые, а сразу друзья! Два дня знакомы, а уже не разлей вода и «все итальянцы точно бы учились на гриффиндоре!» после кружечки розовой кислятины. Простодушному и яму рыть не надо! Джио, как выяснилось, оказался парнем, но вполне безобидным, свежепомолвленным. Но в сумбурно-восторженных рассказах Гарри (не спрашивать же на полном серьёзе подробности, демонстрируя собственную заинтересованность!), покорённого обаянием итальянцев, кроме женских имён неоднократно мелькали какие-то Беппе и Жерардо, и я, скрепя сердце, вынужден был самому себе признаться, что просто не перенесу вечер в лаборатории, когда эти самые «храбрые копья»[2] будут при свете костров под шум ночного прибоя обхаживать зеленоглазого молодого наивного англичанина. Да у Поттера, наверное, ещё никогда и парня-то не было? А, может быть, и девушки?! Что? Гарри – девственник? Нет, не может быть… Но, в любом случае, на ловеласа и, тем более, на опытного гея он не похож ни капли… Гарри – девственник? М-м-м… Брошу всё к чёрту! Какая лаборатория, какая сыворотка, когда от этих мыслей рубашка моментально прилипла к спине и заныли зубы… А теперь и не только зубы!..

Пробирку с концентратом сыворотки я укупорил не только плотно притёртой пробкой, но и магией и положил в карман: буду трясти время от времени и осторожно контролировать процесс созревания зелья, авось, ничего не взорвётся… Шутка. Согласен, что не смешная. Заразный он, что ли, этот Мальчик-у-которого-вечно-нет-своих-сигарет-зато-полно-подозрительных-друзей?..

Если вы не были на Феррагосто, то обязательно посетите 15 августа сельскую глубинку или побережье Италии. Советую! Или… не советую, даже не знаю, как будет честнее…

Драко Малфой никогда не страдал потерей памяти, даже если эта память не доставляла ничего, кроме боли, стыда и страданий. Но та, знаменательная во всех отношениях ночь во славу маггловской богородицы врывается в мой мозг рваными спутанными воспоминаниями, не желающими раскладываться по привычным полочкам самоконтроля и владения ситуацией. Именно, врывается. Без стука, без приглашения, кусками и ошмётками мыслей, чувств, удивительного, необычного ощущения раздвоения и присутствия в параллельном мире, полёта над морем, над миром, рука к руке с Гарри, с парнем, которого я…

«Buon Ferragosto! Buon Ferragosto!», – неслось радостно и искренне со всех сторон. Хмельно, игриво. Заразительно! «Buon Ferragosto!», – шептал я, лаская абсолютно, совершенно, неестественно расслабленного черноволосого крепкого удивительно красивого парня. Самого лучшего на свете, самого желанного. Лаская, и нежно, но сильно удерживая его под живот, укладывая перед собой, раздвигая его безвольные послушные ноги, удобнее подтягивая за бёдра, оглаживая поясницу, колени, щиколотки, массируя пальцы на его ногах. Вдыхая пьяный аромат вожделения, податливой плоти, не помышляющий о сопротивлении, проникая языком туда, куда даже мысли свои не пускаю, не то, что желания. Гарри Поттер?! Он. Он!

Это будет потом. Или где-то в середине? А в финале оргазм, который после снился мне так часто, да и, чего греха таить, снится и по сей день… Один оргазм или много? Наслаждение, острое, жгучее, ласковое, словно ангельские облака, гуляющее по телу горячечной волной, пробивающее в самых неожиданных местах. Вы кончали так сладко, что на миг отключались? Вас имели настолько страстно и ювелирно, что от той самой точки удовольствие прямиком летело в мозг и заставляло на эти десять-двадцать фрикций забыть своё имя? Да, тогда вы можете хотя бы представить, что творилось со мной, когда вся эта карусель неслась и неслась, и неслась, и неслась, час, два, вот и рассвет уже, и назойливый розовый луч бьёт в глаза, и не понимаешь, где верх, где низ, где мои руки, где его, где моя сперма, где моего любимого Гарри. В нём, во мне, на животе, на ягодицах, между пальцев, на губах, во рту… Моего любимого Гарри… П-п-о-о… Поттера? Возможно… Только дышишь и слышишь его слабые стоны, сливающиеся в один звук, в один ритм с моим сердцем. С его сердцем? С нашим сердцем…

Чёрт! Не пейте эльфийского! Строго-настрого запрещу своим детям пить эльфийское, пока им не исполнится пятьдесят! Нет, сто! Узнаю, что ослушаются, выпорю волшебной палочкой. И не посмотрю, что Малфои!..

Это будет потом. Ночь растворится в зелёном свете самых прекрасных глаз на земле, рухнут призрачные стены мэнора, возводившиеся многими поколениями досточтимых предков и моими скромными трудами, луна упадёт косым пиратским кинжалом в бокал Эльфийского, песок в ботинках перестанет бесить, искры костра превратятся в Млечный шлейф. И только глаза цвета изумрудного стекла, непослушная темная чёлка… Мир вертится волчком, встаёт с ног на голову, несётся синим вихрем. И забываешь кто ты, где ты… Так древняя магическая раса, попавшая в добровольное рабство к чародеям, мстит своим неразумным слабым господам?..

– Мы мечены! – пьяный смех вылетает за приоткрывшийся ветром полог шатра и спешит поделиться с морем впечатлениями о двух нетрезвых голых идиотах, сидящих на циновках и тыкающих пальцами друг в друга. – Мы оба с тобой мечены, Гарри! – сгребаю Поттера в охапку, чуть ли не сворачиваю ему шею и страстно прикладываюсь губами к знаменитой молнии на лбу.

– Клеймённые, как породистые щенки! – восторженно тявкает-рычит тот и кусает меня в Метку. Между прочим, по-настоящему так кусает!.. Провал, сон, драка, оргазм и, кажется, всё вместе, причём, одновременно… То, что я ему отомстил, помню по вкусу крови на языке и по жжению на стёртой без смазки уздечке… То, что он не остался в долгу… стараюсь забыть. Мерлин, хоть Обливиэйтом самого себя: разве захочется Малфою вспоминать, как скулил через плечо, когда злопамятный бессердечный грифф, как следует пройдясь по простате, вынул свой член и начал тереться им о мою мошонку: «Гар-р-ри-и! Пожалуйста, ещё! Ну, давай! Умоляю!»

Это будет потом.

Традиция Феррагосто обмениваться дарами на нашей пляжной вечеринке выразилась в отправлении дорогих цветов и спиртного от столика к столику. Разумеется, с многословными тостами-пожеланиями и неизменным бодрым «Buon Ferragosto!» в конце спичей. А принять подарок было прилично исполнением какого-нибудь шуточного желания, которое загадает даритель. Что-то наподобие классической игры в фанты. Некоторым пришлось петь серенады, изображать зомби, кто-то пускал дым из ушей, стоял на руках, всем без исключения довелось энергично попрыгать через костёр и поводить хороводы. Развесёлая девица с явным удовольствием исполнила за присланную Поттером бутылку Амаретто вдохновенный стриптиз (хотя Гарри всего лишь намекнул ей снять косынку с декольте). Когда весь приличный алкоголь в баре закончился и я уже начал подумывать, как бы ненавязчиво утащить Поттера от греха подальше, этот самый грех сам явился к нашему столику в виде того злополучного Беппе. Смуглый курчавый абориген, шевеля бровями и поигрывая мускулами на атлетическом обнажённом выше пояса торсе, плюхнулся накачанной задницей чуть ли не в мою тарелку и, белозубо скалясь, поставил перед Поттером бутылку синеватого пойла. Эльфийское?!

– Поцелуй! – выдохнул он огненный перегар. – Поцелуй, бамбино! Ух, красавчик!

Гарри испуганно захлопал ресницами и побледнел. Я почему-то (Марсала-верджине, самбука с мухами[3], Карминьяно, Кьянти?[4]) решил, что именно сейчас настало время вступиться за несчастного беспомощного львёнка, мяукающего жалобно: «Но, но, амиго, но, но!..»

– Слушай сюда, Беппе! Это – мой парень, и целоваться он будет только со мной!

Дружные овации и крики «Браво, рагаццо! Молодец, англичанин!» продемонстрировали толерантность публики и придали моему порыву национальный колорит.

Глаза Поттера вспыхнули недобрым огнём, ох, недобрым! Весь прежний их блеск, яростный ли, злой, отчаянный, упрямый, который мне доводилось видеть прежде, был светом родного маяка для измученного штормом морехода. Сейчас Гарри посмотрел на меня так, словно хотел расчленить, и загвоздка была лишь в правильном выборе максимально эффективного варианта этого увлекательного процесса.

– Твой парень? – нервно хохотнул он и икнул. – Серьёзно? Тогда поцелуй! – упёрся в меня взгляд «Авада. Дубль номер один».

– По-це-луй! По-це-луй! – начали скандировать зрители. – По-це-луй! – и дружно хлопать в ладоши. Улюлюканья и подбадривающие пошлые шуточки понеслась языками искушающего змея над ночным прибоем. – По-це-луй!

– По-це-луй! – слез со стола полуголый Беппе и уважительно отошёл в сторонку, приготовившись к зрелищу.

Поттер криво усмехался и медленно встал. Отказаться целовать его в сложившихся обстоятельствах было равносильно смерти, нет, публичному осмеянию и позору, что гораздо хуже. А согласиться… Да я бы рад, можно сказать, мечтаю, причём, без иронии. Но задница приросла к стулу, руки сделались ватными, а зубы сами собой сжались до хруста. Мужчина ты, Драко, или не мужчина?! Малфой или не Малфой?! Маг или… Онемевшими пальцами я нащупал в кармане пробирку с сывороткой и, искусно закашлявшись, быстро свернув пробку, накапал зелье в свой бокал. Неспешно, артистично, контролируя каждое движение, вскрыл бутылку Эльфийского и небрежно плеснул туда же искрящуюся сапфировую со специфическим ароматом жидкость. Отпил, смакуя, пару глотков, выждал, благородно причмокивая несколько секунд, пока по всему телу, начиная с головы, не разлилась щекочущая слабость, нырнула лёгкостью, безмятежным весельем и свободой в пах, пронеслась по венам и артериям азартным кличем бесшабашных отморозков всех времён и народов: «На хрен тормоза!». И, обойдя столик и разинувшего рот Беппе, сграбастал Поттера и обхватил его изумлённые, неверящие в происходящее губы своими губами.

Нам снова хлопали… От осознания этого самого «нам», признанного публично, не то что те два предыдущих поцелуя, которые и поцелуями-то назвать нельзя (хотя…), тянувшего язык всё дальше и глубже исследовать Гарькин рот, меня нехило качало, и если бы не внезапно осмелевшие руки Поттера, обхватившие мою талию, опозорился бы ваш покорный слуга банальным обмороком. (Уф! Что за напасть такая? Как чувствую его губы, так сразу тянет принять горизонтальное положение!)… Нам хлопали! А он, этот гриффиндорец, ничего так на вкус… Пускали волшебными палочками огненные сердечки к низким августовским звёздам… И нет на свете губ слаще и желаннее!.. Бросали в нас наспех наколдованными розовыми лепестками и целыми, весьма увесистыми бутонами… Память, уйди в сторонку, дай мне забыть, кто я такой, позволь покориться его языку, дай шанс победить его сомнения и неискушённость. Я же задобрил тебя, память, такой убойной смесью древнего вина и новорождённого зелья… Когда аплодисменты сначала заметно стихли, а потом зазвучали громче прежнего, мы с Гарри отлепились друг от друга, чтобы перевести дыхание, и изумлённо завертели головами: добрых две трети гостей праздника, если не больше, парни с девушками, парни с парнями, девушки с девушками, почтенные дамы и господа… целовались. Кто нежно, кто страстно, а кто и откровенно похабно в свете свечей и костров. Беппо поймал собачонку и чмокнул её в нос-пуговку, сплюнув под ноги… Диких танцев (а они, наверняка, были: какой же Феррагосто без танцев и непременно диких?) со сжиганием верхней одежды и нижнего белья я не запомнил…

А вот теперь, то самое «потом»…

________________________________________________________________

[1] Сыворотка Тайных желаний – исключительно авторская фантазия.

[2] Имя Жерардо означает копьё или храбрый.

[3] Традиционный итальянский способ употребления самбуки conmosca (буквально «с мухами»); самбука подаётся с тремя кофейными зёрнами, брошенными в напиток. Они символизируют здоровье, богатство и счастье.

[4] Итальянские алкогольные напитки.

========== -3.3– ==========

А вот теперь, то самое «потом»…

Как раскрасневшийся Гарри подскочил к столу и одним махом опрокинул в рот остатки вина из моего бокала, я помню отлично. Вот же, любитель стрелять мои сигареты! Как мы оказались в какой-то палатке – уже хуже. Определённо, что именно Поттер втолкнул меня в неё, ибо иначе не оказался бы при нашем совместном падении сверху. Логично? Логично! А вот куда подевалась наша одежда, которую, кстати, не удалось найти и на следующий день, осталось для меня загадкой…

– Малфой, у тебя очленительный хер!

– Э-э-э?.. А, ну, да, но ты лучше помолчи, Поттер.

– Малфой, а давай померимся, у кого длиннее. Спорим, что у меня!

– И спорить не стану, ты только молчи!

– Малфой, а как такая штука помещается там?

– Где… там? О! Там?! Да легко! Хочешь попробовать?.. Вообще-то, я имел в виду… Поттер, ты уверен, что справишься? Может быть, я покажу тебе, как это делается? Нет? И задница у меня тоже охренительная? И ты всегда хотел кончить в неё? С самого детства? Поттер, ты ничего не путаешь? Да, чтоб тебя! Пусти! Всё не так! Из какого места у тебя руки растут? Как это, при чём тут руки? Ты его руками направляй, а не бейся, словно в бубен! Давай покажу! Нет, тебе не будет больно. Обещаю. В моём рту ему не может быть больно. Не откушу. Гарри, я почистил зубы и прополоскал Эльфийским. Гарри, не прячься. Мальчик мой, ножки раздвинь, не тычь мне коленкой в ухо. Так нравится? Ну вот, мой хороший, я же говорил…

И уже в спальне, до которой мы добрались не иначе, как никому не известным магическим способом… ночь, погулявшая на славу, пошалившая со знанием дела (не зря училась несколько тысяч лет своему колдовству), уставшая сама от себя, растворилась, словно кусочек льда в абсенте в зелёном свете самых прекрасных глаз на земле… И рухнули призрачные стены мэнора, возводившиеся многими поколениями досточтимых предков и моими скромными трудами; луна упала косым пиратским кинжалом в очередной бокал эльфийского, перестал бесить песок на простынях, пламя свечей превратилось в грёзы о звёздной колыбели, баюкающей два переплетённых в неистовом желании тела, усталых, измученных, но даже под угрозой смерти не намеренных прекращать своего любовного подвига.

Кончали в который раз уже давно всухую, а «месть эльфов», замешанная на сыворотке Тайных желаний, всё заставляла нас снова и снова жадно ловить губы, раздвигать ягодицы, тереться болезненно переработавшими членами обо всё, что только могло дать разрядку, снять сладостное напряжение, вызвать нескончаемые судороги удовольствия, раз от раза не приедающиеся, а разгорающиеся только ярче и насыщеннее. А судороги удовольствия вызывало любое касание… Понять, что Поттер не спит, не умер позволяло только его хриплое дыхание и лихорадочно вздымающаяся грудь. Даже плечи его давно не вздрагивали, а оргазмы отмечались только тонким поскуливанием и нечитаемой улыбкой. Я ещё иногда покрикивал, но вскоре прекратил это занятие: голос отказывал слушаться и постоянно срывался на неблагозвучный фальцет.

– Последний раз? Ты как?

– Что?

– Я хочу ещё. Можно?

– Что?

– Я последний разочек. Осторожненько. Да, Гарри?

– Да, Джинни, конечно, возьми его.

– Что?!..

Солнце сегодня разошлось не на шутку, наполняя воздух, врывающийся, словно из печи в открытые настежь окна, жаром преисподней. Синее небо подёргивалось в каком-то странном радужном тумане. По моим щекам текли непонятные солёные капли, и я никак не мог согреться, сжимая от холода зубы и плотно, до онемения в пальцах, обнимая сам себя за плечи. Но и отлепиться от подоконника, уйти, одеться или принять горячую ванну тоже не было сил. Где их взять, эти силы? Вот лёгкое кружево занавески прильнуло к лицу – убрать бы его с глаз. А ещё надо дышать, сглатывать хотя бы иногда, время от времени, и, чтобы не съехать на пол, упираться ногами и расправлять плечи. Где взять силы на всё на это?..

Хорошо, что у меня всегда имеется приличный запас универсальных антидотов (профессиональная предусмотрительность). Поттера, проснувшегося уже под вечер, я встретил почти в своём обычном состоянии. Гарри, обёрнутый мятой простынёй, стоял, вцепившись в дверной косяк, шатался и пытался сфокусировать взгляд. Вопрос в его мутных глазах просто вопил: «Малфой! Что это было?!»

– Выпей, только всё, – протянул я незадачливому любовнику большой стакан Очищающего, – и потусуйся минут десять в туалете. Надеюсь, справишься сам? Потом примешь Антипохмельное. У меня есть хорошее. Сам усовершенствовал. И к ночи будешь, как огурчик.

– Как кто? – еле слышно выдавил Поттер…

К ночи Гарри, и правда, выглядел неплохо, лишь обильно потел от выводимых зельем токсинов. И, кажется, не мог привести к согласию мысли, чувства, здравый смысл, воспоминания и… э-э-э, неоднозначные физические ощущения собственного организма. Ну, что же, придётся ставить этому засранцу мозги на место насильственным способом. А то, как же Аврорат без своего будущего главы? И Джиневра…

– Как провёл ночь, Поттер? Вернее, день, – чего мне стоит спокойно и насмешливо взглянуть ему в глаза, известно одному… Нет, никому не известно! – Не видел снов никаких необычных? – стараюсь и голос держать на игривой волне. С трудом, но получается.

– Что ты имеешь в виду? – а там, в этих зелёных омутах, терзавших меня всю ночь и даривших мне самое грандиозное блаженство в жизни, плещется предательская надежда…

– Ну, мы явно переборщили с Эльфийским, помнишь? – Гарри морщится и чуть ли ушами не шевелит от натуги, пытается думать! – Эльфийское – коварное! Все тайные желания наружу вытягивает и легко заставляет в них поверить. Небось, горячие сновидения про Уизлетту были? Старое Эльфийское лёгкое только на вкус, а на голову и член тяжелее только Империо. Ты, извини, не для сплетен спрашиваю, но, наверное, Джинни не слишком опытна в постели. Не хочу тебя смущать, просто ты всю ночь кричал про минеты и просил не вынимать пальцев из… ну… Обещаю, что это останется между нами, не волнуйся. У всех бывает. Я, наверняка, тоже орал что-то неприличное, – «Обещаю, что это останется между нами! Между нами…»

– Ты? – Гарри верит и не верит. Но чувство самосохранения и стремление к психическому равновесию берёт верх. – Не помню… А погуляли на славу? Да? – улыбается, почти успокоившись, позволив себе успокоиться, принять такую невразумительную, примитивную, но спасительную ложь, расслабленно тянет в рот галету. – Феррагосто – отличный праздник. Но у меня завтра последний день. Малфой, поиграем в шахматы?

*