Текст книги "Курьер (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Э-э-эх, – тяжело вздохнул пожилой господин и переглянулся со своей спутницей. – Так и знал, что надо ехать к детям после праздников: ничего хорошего теперь не жди. Не люблю я эти поездки, а тут такое, – кивнул он на Джоя. – Я, знаете ли, – и обратился к нему, – альфа, как и ваш спутник, – теперь старикан уставился на меня. – И альфа очень чуткий, сорок лет проработал диагностом в репродуктивном центре. У меня обоняние профессиональное. Вы, молодые люди, зря затеяли эту поездку. На первый эструс мальчика надо держать дома, – это наш сосед говорил уже конкретно мне, – а лучше в клинике. Вижу, что он слишком молод, стало быть, стоит позаботиться о его здоровье, а то потом проблемы всякие…

– Харви, кто тебя спрашивает! – смущённо улыбаясь, начала трясти его за рукав женщина. – Молодые люди сами разберутся.

– Молодые люди, – хмыкнул Харви, – додумались путешествовать общественным транспортом в первый триместр первого эструса, да ещё зимой. Молодые люди к утру соберут со всего поезда альф и станут отбиваться в рукопашной? Групповая случка – не то зрелище, которое тебе стоит увидеть, поверь, дорогая.

Джой в ужасе переводил взгляд с сердито шевелящего густыми белыми бровями специалиста по эструсам на мою растерянную физиономию. Он тихо пискнул:

– У меня третий день, врач сказал, что пару дней можно не беспокоиться – никто ничего не почувствует.

– Юноша, ваш врач – коновал, – возмущённо фыркнул Харви, – всем известно, что первая течка – весьма нестабильное и непредсказуемое явление. Вот, например, я, старый альфа, уже тридцать лет счастливо живущий с женщиной, – похлопал он свою спутницу по ладони, – и то чувствую ваши феромоны. И мне они не сильно нравятся. А вам? – неожиданно спросил он у меня.

Я только судорожно сглотнул, старик удовлетворённо хихикнул, Джой заёрзал на скамейке, отвернулся, бросил господину Харви почти злобно:

– Я решу этот вопрос. Никакого беспокойства вам, господин, не доставлю. У меня сильные отвлекающие духи. И… Какое ваше дело, в конце концов?

– Юноша, – старик горестно покачал головой, казалось, он сейчас встанет и погладит парнишку по голове. – Советую вам, – Харви посмотрел на меня с сочувствием, – пока не поздно договориться с проводником и переселиться в служебное купе. За деньги всё можно.

Джой возмущённо ударил ладонями по коленям, вскочил и, сурово стрельнув в меня глазами, пошёл в сторону тамбура. Я замешкался, но рванул следом, почувствовал, что господин Харви, цепко схватил за рукав:

– Вообще-то это подсудное дело – перевозить течную омегу в общественном транспорте. Но вы хотя бы куртку ему прихватите, господи, что за молодёжь! Там же сквозняки!

Я сначала резко бесцеремонно отпихнул навязчивого болтуна, но потом вернулся, забрал пальто и шарф Джоя. Протиснувшись в тамбур, увидел парнишку брезгливо разглядывающим мусорный ящик, набросил ему на плечи пальто, шарф хотел обмотать вокруг тонкой нежной шеи омеги, но натолкнулся на его ледяной взгляд и просто отдал в руки. Джой буркнул:

– Ты заботлив, – и криво усмехнулся. Но шарф повязал.

Я нервно начал распечатывать новую пачку сигарет, Джой сморщился:

– Не кури при мне. Мне вреден дым.

Я потоптался и сунул пачку в карман.

– Значит так, – в голосе Джоя отчётливо слышались повелительные нотки. Не слишком типичная для омеги манера вести беседу с альфой. – Ты чувствуешь мою течку? – как следователь на допросе спросил Джой и скрестил руки на груди.

– Не знаю, – честно признался я. Ну, не объяснять же мальчишке, что уже много месяцев тащусь и мучаюсь от его обычного запаха и сейчас под этим его парфюмерным прикрытием вообще не понимаю, от чего впадаю в плохо контролируемое состояние, от эструса или от любви.

Джой воспринял мои слова по-своему и удовлетворённо кивнул.

– Старый зануда, пердун-воображала. Лезет не в своё дело. Меня врачи заверили, что как раз сутки у меня есть, поэтому и такая спешка. Клиенту… – он опустил глаза, но тут же сверкнул ими с вызовом. – Моему хозяину нужен омега-девственник именно в первые дни. Он заплатил столько, что… – видя моё потемневшее лицо, Джой как-то сник, вздохнул, сдулся, словно воздушный шарик. – Давай всё обговорим, Карен. Да? Мы… делаем одно дело. Я – посылка, ты – курьер. Да?

Я только кивнул в ответ. От смены настроений и выражений лица Джоя у меня голова шла кругом.

– Тогда так. Я не знал, что сопровождать меня будешь ты. Знал бы, думаешь, отказался? А у меня не спрашивают. Меня купили. Не делай такое лицо. Мне очень нужны деньги. Очень! – он почти зашипел. – И то, что предложил Бэджер – неплохой вариант, не самый худший, мне повезло. Моего брата на первую течку просто поймали, затащили в подвал и имели впятером две недели, ещё и продавали за бутылку водки и дозу. А потом свои инициалы на ягодицах выжгли, чтобы все знали, кому сладкий омежка принадлежит. Там, откуда я родом, есть традиция – кто берёт девственность, тот омегой всю жизнь и владеет. Эти ублюдки… Дин теперь… Это не твоё дело! – глаза Джоя горели такой яростью, будто он одним взглядом хотел уничтожить всё зло на земле! А начать собирался с меня. – Слышишь! Это не твоё дело! Не слушай меня! Мы, омеги, вообще нервные, а в течку… сам знаешь… – Джой сделал несколько глубоких вздохов, всхлипнул и заговорил почти спокойно, только отрывисто. – Так вот. Мне повезло. В прошлом году. На аукционе в Кондоре. Купили Ливана, заплатили в пять раз меньше. И взяли его на троих. Он вернулся, ничего не рассказывал, только на колёса подсел. Купил квартиру, хотел дело своё открыть, а потом спустил всё в казино, в бордель не согласился – устроился к нам барменом. Бэджер его жалеет, никому трахать не разрешает, только сам. Я так не проколюсь. Ни за что! Мне Бэджер пообещал всё устроить – и устроил, сдержал слово. За меня сторговался солидный богатый мужчина, настоящий альфа, с хорошей репутацией. Эта сделка решит все мои проблемы, – он откинул голову на пластиковую замусоленную стенку и закрыл глаза. Что-то пошептал почти не слышно, продолжил тихо: – Я принял решение и ни о чём не жалею. У меня Дин и папа. И… Это не твоё дело. Есть вещи, которые я могу решить только сам. И я их решу. Я омега, а не тряпка и нытик! Тех пятерых ублюдков Бэджер обещал наказать сразу после сделки и совершенно бесплатно. А ты знаешь, сколько стоит киллер? Или отрезать у альфы елдак? Сплошные расходы, – сокрушённо покачал головой Джой. Его глаза стали почти чёрными, улыбка испугала меня. – Месть – против Бога? – закутался он поглубже в свой шарф и резким рывком сдвинул замок на форточке. Стекло, скрежеща, опустилось, не до конца, но сильный порыв ветра разметал приглаженные волосы Джоя, бросил в его раскрасневшееся лицо пригоршню колючих мелких льдинок. Джой охнул и начал заталкивать форточку обратно. По его щекам струились мокрые дорожки. – Не смотри на меня так! Лучше помоги, болван!

Я кинулся к нему, с трудом поднял форточку, надёжно закрыл замком. Всё это время не мог оторвать взгляда от лица омеги. Так хотелось сейчас прижать Джоя к себе и не отпускать никуда. Ничего не говорить, не целовать, не трахать его. Просто держать в своих руках и знать, что жизнь моя принадлежит ему…Джой снова прислонился к стенке тамбура, вытер то ли слёзы, то ли растаявшие градинки шарфом. – Месть разрушает душу? А я отомщу, а потом подумаю, как её склеить. Душа омеги – в заднице, не слышал такой прибаутки? – он нервно покусывал губы. – А деньгами распоряжусь так, как надо. Теперь главное – доехать спокойно. Ведь этот дурной старик преувеличивает? – словно доверчивый щенок посмотрел на меня Джой. Его фиолетовые глаза – о, Всемогущий создатель! – светились чем-то вроде тщательно сдерживаемой паники и таким пронзительным доверием…

– Ты сам как чувствуешь? – я не ожидал, что смогу произнести хоть слово, но заговорил вполне разборчиво и даже спокойно. Странно спокойно. – Я же не понимаю в ваших течках.

– Всё со мной нормально, – Джой, словно сам себя уговаривал. – Мне вкололи задерживающее средство. Рассчитали всё по часам. Как раз до Северного Порта. И… Смазки совсем немного, я вообще ничего такого не чувствую. Ты… мне поможешь, Карен?

От слова «смазка» у меня нехило так загорелось в горле, картинка течной попки омеги нарисовалась настолько ярко и реалистично, что я едва удержался от того, чтобы, заломив Джою руки, не запустить ладонь ему в штаны и не проверить своим пальцем, много ли там или не много… В моём воображении омега уселся прямо на грязный мусорный ящик, вертясь и елозя, стащил с себя, с одной ноги, узенькие брючки, задрал голую ногу на ручку стоп-крана и схватился поверх своих плеч за выступающие резиновые уплотнители окна. «Давай, Карен, еби. А то я сдохну!» Перед глазами всё ещё стояло самое соблазнительное видение раскрытого истекающего смазкой омеги, его пульсирующего разбухшего сфинктера, но невероятные для Джоя слова отрезвили меня, а доверчивые детские фиолетовые глаза заставили вырваться из мира альфы в гоне в мир курьера Карена Лозбуда, выполняющего сложную, важную работу. И пусть хоть весь мир перевернётся, пусть этот грёбаный поезд сойдёт с рельсов, пусть наступит конец света, пусть придётся отравиться чёртовыми кондоровскими пилюлями или отрезать самому себе член, но я сделаю это – доставлю Джоя Индмана в Северный Порт, к его хозяину, к его альфе. Я сделаю так, как он хочет.

=7=

Мы стояли и смотрели в окно. Мимо пробегали тусклые фонари, заснеженные деревья, иногда плохо освещённые платформы. По ногам немилосердно дуло, железный пол тамбура грохотал и вибрировал. Я несколько раз порывался закурить, только с пятой или шестой попытки Джой с раздражением закатил глаза и разрешающе кивнул, издав возмущённое фырканье. Я перешёл к двери, так дым от раскуренной сигареты уносило сквозняком. Поезд уже давно выбрался за город, но никак не набирал ход, тащился еле-еле, притормаживая, казалось, у каждого столба. За кромкой раскидистых придорожных кустов проглядывали едва припорошенные снегом поля, светившиеся в синих сумерках каким-то нереально голубым люминесцентным сиянием, за ними то тут, то там мелькали крыши роскошных особняков за каменными высокими заборами. Эти, не дома даже, а целые поместья, были освещены так ярко и нарядно, что в придорожной темноте, едва разбавляемой слабенькими редкими фонарями, казались волшебными замками, наполненными колдовством, всякими диковинками, населёнными принцами и принцессами. Моя принцесса, между тем, зябко ёжилась, спрятав руки в карманы короткого пальто, и пританцовывала.

– Пойду в туалет, – смущённо опустил Джой глаза и взялся за дверную ручку. В этот момент из другого вагона зашёл пожилой мужчина, немного отодвинул Джоя, желая быстрее пройти. Уже заходя в наш вагон, он вдруг остановился и резко обернулся.

– Ничего себе! – присвистнул и сделал шаг к Джою. Тот непроизвольно спрятался за моё плечо. – А! – протянул мужчина разочаровано. – Так ты, сладкий, не один? Ну ладно, это меняет дело. Ну и нравы нынче пошли! – раздалось из коридора его ворчание. – Течные омеги разгуливают, где хотят и ищут приключений на свои задницы. В наше время течных вообще под замками держали. Э-э-эх…

Я поймал панический взгляд Джоя.

– Я что, пахну? – голос омеги дрожал, глаза округлились.

– Я не знаю! – зло выплюнул я и мысленно проклял и самого Джоя со всеми его проблемами и проданной девственностью, и благодетеля Бэджера, подсуропившего мне такую нехилую работёнку, и даже своих родителей, произведших меня на свет не бетой или девчонкой, а, блин, альфой! Вот, счастье то!

Договориться с проводником удалось, но он сказал, что раньше, чем через четыре часа нас в своё купе не пустит, надо ждать, когда начальник поезда пройдёт с последней проверкой. Ну ладно, подождём, пожал я плечами и сунул в нагрудный карман его форменного пиджака купюру.

Пока мы устраивались на ночлег, выслушали ещё целую лекцию от господина Харви о том, что поступили крайне беспечно, отправившись в путешествие в такой сложный период жизни омеги. Только погасший в вагоне свет заставил пожилого болтуна замолчать, укрыться одеялом с головой и оглушить половину пассажиров смачным замысловатым храпом.

Я лежал на своей полке и старался ни о чём не думать. Это было не очень-то легко, учитывая, что на полке напротив ворочался мой Джой. Мой? Ну да, пока я ещё имею формальное право называть своего омежку именно так. Своего? Господи, что за паскудная жизнь?

Я не заметил, как задремал, кутая голову в куртку – сквозило в окно нещадно, пластиковая шторка не помогала. Проснулся от того, что кто-то меня дёргал за рукав.

– Карен, – шептал Джой, – Карен, я дико замёрз. Просто ужасно. За-а-амёрз-з-з! Не знаю, что делать. Я, наверное, заболел.

– Закутайся поплотнее, сейчас дам тебе своё одеяло, – я передал Джою колючее толстое одеяло, сам свернулся калачиком.

Примерно через десять минут услышал его жалобный, но требовательный голосок:

– Мне холодно, чёрт побери! Сделай мне грелку. Я помру в этом холодильнике!

– Откуда грелку? Вон печка топится, не так уж и холодно тут, давай принесу тебе чаю горячего.

Передавая Джою стакан обжигающего кипятка, я почувствовал, что его пальцы просто ледяные. Сунул руку ему под одеяло, пощупал ноги, даже сквозь носки ощутил их холод.

Ещё минут через двадцать Джой бесцеремонно перелез на мою полку, перетащив ворох одеял, и прижался ко мне всем телом, бубня:

– В снеговика тут превратиться, что ли? Ты не возражаешь? – и запустил ладони под мой свитер. Я возражал? Да я не смел пошевелиться, я боялся расслабиться хоть на миг и позволить себе почувствовать его пальцы на животе, я стиснул зубы и приказал самому себе: «Карен Лозбуд! Провалиться тебе в преисподнюю и никогда не вставить ни в одну омежью задницу! Это всё только сон! Слышишь? Сон! И не смей на него реагировать! Сон!»

Джой нещадно дрожал, но быстро затих на моей груди. Неужели согрелся? Он так умильно сопел и вкусно дышал, что у меня чуть слюнки не потекли. От него исходил сильный запах резких духов, но парочка пилюль, проглоченных мною полчаса назад, действовала и не позволяла телу и мозгу замечать за этим душным ароматом другой, опасно волнительный, отключающей в альфе человека и выпускающий зверя. Волосы Джоя попали мне в рот, щекотали нос, но отплёвываться совершенно не хотелось, я зажал прядку зубами и зачем-то пососал, улыбнулся своей бесхитростной причуде. Хоть так попробую омежку…

Когда я открыл глаза, то чуть не ослеп! Яркая вспышка била и не давала разлепить век. Оказалось, что это господин Харви тормошит меня и светит в лицо крошечным фонариком.

– Молодой человек! Ну же! Молодой человек! Как вы спать можете! Молодой человек! Мне вас ударить? Там ваш омега, кажется, попал в неприятность!

– Джой?! – я стукнулся головой о верхнюю полку и кубарем скатился вниз, ошалело заметался между скамейками.

– Он, как я понял, пошёл в туалет, – подтолкнул меня старичок в нужном направлении, – и очень долго не выходит. Я проследил, а там мужчины. Вы меня понимаете? Альфы.

Я рванул к указанному туалету. Уже перед дверью, заметив в тамбуре троих парней, остановился. Надо взять себя в руки! Пригладил волосы, оправил одежду, подтянул брюки. Зачем-то откашлялся, расправил плечи и шагнул вперёд. Нос резануло запахом похоти. Альфы-соперники очень чутки не только к феромонам омег, но и к духу конкурентов. Запах тревоги, опасности, предстоящей драки за свою добычу, за спаривание, замешанный на довольно сильном аромате омеги, удушливых духов, гари и ледяном сквозняке.

Парни как раз прикуривали, что-то обсуждали, сально улыбаясь. Заметив меня, напряглись, переглянулись.

– Занято, – лениво выдавил один, в полосатой толстовке.

– Ага, и ещё долго будет занято, – хихикнул второй и стукнул по двери туалета тяжёлым ботинком.

– Ты же альфа? – прищурился третий, лысый парень, и смерил меня оценивающим взглядом. – Если отлить – то иди в другой конец вагона. Мы тут… в общем, омежку бесхозного по наводке словили. Он в туалете завис. Наверно, нас почувствовал и готовится. Течкует, сладенький. Чуешь? – парень помахал перед носом ладонью, наслаждаясь ароматом, и демонстративно поправил свою ширинку. – Сейчас настроится, подмоется там, и распишем его на троих. Ты, приятель, только после нас. Годится? Кто первый пришёл, того и дырка, справедливо? Зато и растягивать не придётся. Хотя лично я люблю узеньких.

– Не очень справедливо, – спокойно ответил я и подошёл к самой двери туалета, крикнул в щель: – Малыш, ты там? Это я, твой Карен.

– Да! – пронзительный голос Джоя резанул мои барабанные перепонки и сердце.

– Так, мужики, – развернулся я к альфам. – Омега со мной. Вопросы есть? – И сжал кулаки, не слишком пряча их от потенциальных противников.

– Как это с тобой? – возмутился один из парней и попытался схватить меня за грудки. На какое-то время запах вожделения альфы перекрыл перегар из его вонючей глотки.

– Тихо, – остановил его лысый дружок и прищурился, глядя на меня. – Твой, говоришь, омега? А чего ты тогда его, течного, катаешь? И почему от него тобой не пахнет? Что за разводки дешёвые, приятель? Захотел разбить дырочку раньше нас? В очередь. Мы тебе кусочек его сладкой попки оставим.

– Мужики, – примирительно улыбнулся я, – вот, правда, чего нарываетесь? Говорю же, мой омежка. Мы с ним на праздники в Северный Порт едем. Вернее, если честно… – заговорщицки понизил я голос, – это подарок. Понимаете? Купил малыша и везу своим братишкам позабавиться. В течке – самый сок, вы же понимаете. Большое бабло заплатил. Поэтому, извините, но отдавать вам его бесплатно не собираюсь. Вот довезу, там мы его пощекотим как следует, тогда можете и вы попользоваться. А сейчас не дам. Испортите моим братишкам всё удовольствие. Сам еле терплю, всего два раза его трахнул. А моего запаха вы не чувствуете потому, что у мальчишки духи очень сильные, всё перешибают. Так что, извините, без обид, но омега занят. Вы же с понятиями пацаны? На чужой каравай, как говорится…

– Ну… а нам-то что делать? – вроде бы мирно поинтересовался любитель бесхозных омег. – Мы-то в пролёте? Не, приятель, ты и нас пойми. Нам хмырь один говорит, мол, там в пятом вагоне омега течкует. Мы и пришли посмотреть. Видим, и правда. Ты же понимаешь, что нам теперь до утра дрочить – ненадрочиться. Где в поезде дырку-то взять? А этот, – альфа кивнул в сторону туалета, – пахнет так, что пальчики оближешь! Молоденький, небось, первый раз в люди вышел?

– Не, – соврал я, – он взрослый, просто выглядит, как малолеток. Я его уже третий раз покупаю на течку, постоянный клиент. Растянут так, что один раз с братишкой вдвоём его долбили, синхронно, и не порвали почти.

– Ну вы, столичные, даёте, – присвистнул лысый. – Значит, твой омега? А с этим что делать-то? – недобро улыбнулся он и выпятил внушительный бугор под ширинкой. – Ты что ли отсосёшь?

– За такое предложение, знаешь, что реальные пацаны делают? – окинул я парней тяжёлым взглядом.

– Ну-ну, не быкуй! Поняли мы диспозицию. Твой, так твой! – сплюнул «полосатый» альфа прямо мне под ноги. – Поеби его от души. За нас тоже. С Новым годом, приятель! – он почти дружелюбно похлопал меня по плечу.

– И вас с Новым годом! Вот, – вытащил я бумажник и отсчитал несколько купюр, – угоститесь за нашу с братишками еблю. Закажите себе в ресторане подороже чего, годится? Ну, может, даже снимете какую вагонную шлюшку, типа, официанточку или проводницу поласковей.

– А ты щедрый пацан, как я погляжу, – взял деньги лысый.

Я постучал в дверь туалета:

– Малыш, выходи, а то я соскучился. Хватит попку студить, она мне ещё пригодится. А подтереть я тебе её и сам могу. Язычком. Выходи.

Парни заржали. Дверь открылась, на мне буквально повис раскрасневшийся Джой, обнял за шею, пьяно переступая ногами, чмокнул прямо в губы. Парни заметно напряглись, напружинились, смачно ругнулись, я сгробастал омегу под ягодицы и потащил в вагон. Придя в свой отсек, чуть ли не забросил его, как куклу, на верхнюю полку, подтянувшись на руках, запрыгнул сам, вжал Джоя в стенку, накрыл с головой одеялом. Всё! Лежать! Не двигаться! Даже не пищать! Вкус его губ, неуловимый, терпко-солёный хотелось сохранить навсегда…

Когда меня деликатно стал толкать в спину проводник, я всё ещё крепко сжимал уже расслабленное и почти не дрожащее тело Джоя в своих руках, а тот всё ещё шептал мне в шею, под кадык, щекоча тёплыми губами: «Карен, ну, что бы я без тебя делал? Ну, что бы, Карен?»

Мы быстренько перебрались в купе проводника. Устроиться снова пришлось на одной полке, на этот раз нижней, верхняя была завалена какими-то громадными тюками. Проводник-бета похихикал, отвесил пару сальных шуточек, попросил не перемазать его конурку, вручил мне пачку влажных салфеток и удалился, предупредив, что до десяти не станет нас тревожить.

Джой попросил чаю, я быстренько сбегал к печке, когда принёс кипяток, то омега спал, свернувшись калачиком на нижней полке, подложив под голову мою куртку. Тяжело, чуть хрипло дышал, подрагивал ресницами, подёргивал плечами, поводил бёдрами, то подтягивая, то чуть отпуская колени. Я накрыл его одеялом, подсунул подушку, но куртку так и не смог вытянуть – так Джой в неё вцепился. Я устроился у него в ногах, откинул голову, попытался расслабиться. Надо поспать. Вроде, ничего страшного не случилось. От альф удалось отвязаться. Сам я, кажется, вполне сносно реагирую на эструс Джоя: даже странно, но крышу не сносит. Хочется, конечно, очень, но я так привык за всё это время к состоянию охоты, что не вижу особой разницы – течкует мой омежка или нет. И пилюли сильно помогают. Переносить воздержание от него трудно, но вполне реально. Значит, прорвёмся. Привезём посылочку по месту назначения, сдадим адресату, получим деньги… а потом… Хуй с котом! Но об этом будем думать потом…

=8=

Уже под утро мы стояли на какой-то запорошенной снегом станции, долго стояли. Спать сидя было неудобно, всё тело затекло, шею свело, в голове ворочались ни то страшные сны, ни то тяжёлые отвратительные образы, но подвинуть Джоя и лечь рядом, мне не приходило в голову – так, на некотором, пусть и условном расстоянии от омеги спокойнее.

Я забрал куртку и вышел покурить на перрон, но было очень холодно, завывание метели перекрывало даже лай надоедливых станционных собачонок, которые вертелись за сугробами, сваленными на пути, пришлось почти сразу вернуться в купе. В тамбуре я столкнулся со своим давешним «полосатым» конкурентом, тот был пьян, еле держался на ногах, спросил у меня, хорош ли омежка, я заверил, что да, очень хорош, и побыстрее закрыл за собой дверь.

Джой лежал, разметавшись по спальной полке, его лицо блестело от испарины, волосы взмокли. Что такое? Жар, лихорадка? Я потрогал лоб Джоя – холодный, липкий. Значит, у омеги ночью была температура, а теперь прошла? Или что? Так течёт? Блин, что с Джоем? Он ворочал губами, что-то шептал, подрагивал всем телом, сбросил одеяло на пол… Не было печали… Надо позвать того специалиста-репродуктолога. Правда, он наверняка спит ещё. Но что-то надо делать: Джою явно нездоровится. Просто ждать?

Я сходил за господином Харви, тот, сонный, всё-таки поплёлся за мной. Снова в тамбуре мелькнул один из давешних парней, лысый, он курил и посматривал в мою сторону. Господин Харви бегло осмотрел Джоя. Вид его при этом был не слишком радостный. Когда старичок ощупывал мальчика, тот так и не проснулся, только метался по постели, толкался, путался в одеяле. Харви косо взглянул на меня, расстегнул омеге брюки, просунул салфетку между его ног, напрягся. Вытер руку о полотенце, тяжело вздохнул.

– Течка. Острая фаза. Не смотрите на меня так, я тут не при чём. Сами виноваты. У него гон. Кажется, очень стремительная перестройка организма. Такое редко, но бывает. Думаю, что через несколько часов он сам не сможет обойтись без альфы. Вы понимаете, что это значит?

– Нет, – тупо ответил я.

– Ваш… ваш друг полезет на первого встречного альфу и не отпустит кнот несколько часов кряду. Гарантирую. Я вообще не понимаю, как вы держитесь. Меня и то… заводит. Ох. Мой совет: спарьтесь с ним и как можно быстрее. Он приглушит вами на время свой голод, вам станет легче и… другие альфы будут знать, что он занят. Мало кто решится лезть на парного омегу, это могут себе позволить только самые сильные и наглые альфы, надеюсь, таковых в этом поезде не найдётся.

Тяжко повздыхав, господин Харви ещё раз зачем-то ощупал Джоя, потрогал его между ног и быстро вышел из купе. Я ошарашенно заметил, что старый альфа украдкой облизывает пальцы, перепачканные в смазке Джоя.

Только за Харви закрылась дверь, как Джой снова заметался. В бреду. Он выкрикивал какие-то странные фразы, нечленораздельно ругался, звал кого-то, декламировал стихи, сипло напевал. Иногда он открывал глаза и смотрел на меня сквозь мутную пелену. Его расширенные зрачки казались бездонными колодцами, на губах блуждала болезненная, вымученная улыбка. На меня ли он смотрел? Облизывался распухшим языком, просил… Господи, мой Джой просил меня трахнуть его. Говорил, что очень хочет, что давно мечтал, что просто не выживет без моего члена. Я затыкал уши. Но его голос прорывался сквозь ладони прямо в мозг:

– Возьми. Ну, возьми меня. Возьми, чего тебе стоит? Я хочу. Ты же не знаешь, что это такое. Возьми. Ты тоже хочешь. Просто вставь в меня и подвигайся. Совсем чуть-чуть. Нам обоим будет хорошо. Я… Ты… Возьми!

Он тянул ко мне руки, приподнимался на подушках – и опадал без сил. Я же стоял, вжавшись спиной в дверь, и еле держался на ногах. Видеть Джоя в таком ненормальном состоянии было очень неприятно, странно, опасно. На каждое его слово моё тело реагировало немедленным желанием ринуться вперёд, к моему, умоляющему о сексе омеге и сделать всё, о чём он и просит: вставить, оттрахать, заполнить спермой, утолить его голод кнотом. Я поймал себя на мысли, что воспринимаю всё происходящее, как некую странную театральную постановку, смотрю на себя и Джоя, словно со стороны, переживаю чужие желания. Пилюли или моё хроническое, закалённое, как булат воздержание?

Что было потом – мне сложно вспоминать. Отдельные отрывки часто выплывают из памяти, вырываются из плена забытья яркими вспышками, кровавыми ошмётками, чьими-то криками и стонами. Но вот полной картины тех необычных, страшных часов я не могу представить. Это был вообще не я, происходило всё не со мной – так легче, так хотя бы можно дышать…

Джой, кажется, пришёл в себя, сел на кровати. Даже улыбнулся. Только от его нерадостной улыбки мне стало вовсе не по себе. И запах… Теперь я понял, что явственно слышу совсем новый запах – сильный, будоражащий, медленно, но верно заполняющий всё пространство вокруг, и в моей голове тоже. С каждой секундой этот запах всё сильнее расплавлял воздух, делал его нестерпимо горячим, жгущимся через одежду, проникающим под кожу, в кровь. Я удивился, что мой член никак не реагирует на этот запах, но оказалось… что он давно стоит, да ещё как, только я этого не чувствую вовсе, просто не воспринимаю сложившуюся ситуацию, как желание заняться сексом. Мне нужно что-то большее. Мне нужен мой Джой, не больше и не меньше…

Он попросил пить. Я взял стакан и пошёл за кипятком. В тамбуре увидел троих давешних альф: позы напряжены, ноздри раздуваются, глаза блестят и, явно, не от алкоголя. Охотники. Возвращаясь и закрывая за собой дверь, заметил, что альф уже пятеро: к ним присоединился тот самый пожилой наводчик и совсем молодой мальчишка с нервно бегающими глазками. Все смотрели на меня, набычившись.

Я сделал Джою чай, размешал сахар, тот жадно, обжигая губы и пальцы, выпил залпом и попросил ещё.

– Может, потерпишь? Там…

– Что там? Я пить хочу. И… хочу. Ты же видишь. Такого раньше не было. Мне больно. Здесь, – Джой приложил руку к животу, – и здесь, – вторую руку опустил на копчик. – Очень больно. И зуд такой.

– Зачем ты мне это говоришь? Просто потерпи. Мы скоро приедем. Уже утро. Несколько часов осталось. Твой хозяин сделает всё, что ты захочешь.

– А я хочу сейчас. И не с ним, а с тобой, – привстал Джой и потянулся ко мне.

Я бросил в него свою куртку, кажется, больно задел пряжкой по лицу. Джой всхлипнул и отвернулся, схватил подушку, подложил её под живот и скрючился на спальной полке. По купе разлился такой насыщенный запах эструса, что я чуть не упал – в глазах потемнело. Заметил, что брюки Джоя промокли и придавил себе палец ручкой двери, свернув её до упора. Боли не почувствовал, только с удивлением, подняв онемевшую руку, увидел, как стекает на пол кровь. Чтобы не пугать поскуливающего, зажавшегося омегу, ринулся в коридор. Долго возился с замком, на пороге грудь в грудь столкнулся с лысым альфой, за его спиной, толкаясь, маячили шесть или семь возбуждённых мужчин. Я еле успел запереть дверь, с трудом вытолкав подставленную в щель ногу.

Глаза Джоя светились паникой. Пронзительным отчаянием. Кажется, от страха он пришёл в себя, его желание поумерилось. Он кусал губы и шептал быстро:

– Карен, миленький, не отдавай меня им. Прошу тебя, только не отдавай. Я не знаю, как это вышло. Но если меня испортят, то я никому не буду нужен, огромная неустойка, меня просто выкинут на помойку. Мне нельзя. У меня Дин и папа, и отец в тюрьме. Он хотел убить тех насильников Дина, а Дин в больнице, и папа тоже. Они без меня пропадут. Мне очень нужны эти деньги. Я столько держался, всё мечтал, как заработаю. А как заработать такую сумму? Я не хочу в бордель. Да. Чёрт с ним, я бы и в бордель пошёл, но умные люди подсказали: там денег не заработаешь, одни болезни. Мне очень нужны эти деньги, я не имею права, я… я… – Джой соскользнул на пол, встал на колени и вцепился в мою штанину, заглядывая в глаза.

Я не мог пошевелиться.

– Ты понимаешь, что я тебя сейчас возьму? – прорычал я хрипло.

Джой испуганно отпрянул, но тут же снова прилип к моим ногам.

– Мне всё равно! Я знаю, что мне нельзя! Но я очень хочу! Тебя, их, мне всё равно! Горит всё, болит, у-у-у! – в буквальном смысле завыл омега и чуть ли не забился под лавку.

– Их?! – выдернул я его, рывком поставил на ноги. Джой обмяк в моих руках тряпичной куклой, ткнулся носом мне в грудь, осел, подался вперёд бёдрами.

– Тебя хочу, – выдохнул слабо и тихо, – тебя. Не отдавай меня, Карен, прошу.

Конечно, не отдам! Милый, любимый Джой! Мой Джой. Никому и никогда тебя не отдам! Ни этим распалённым самцам, ни тому, кто тебя купил. Никому! Привезу домой, напою молоком, вымою в тёплой ванне, буду делать для тебя всё, что захочешь. Заработаю много денег для тебя, родим с тобой малышей, всё наладится, всё устроится.

Джой поднял глаза, полные слёз.