Текст книги "Курьер (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Курьер ==========

=1=

Для парня без денег, престижного образования и связей найти в чужом городе приличную работу – задача невыполнимая. Хоть как-то устроиться и не сдохнуть от голода. Приехав сразу после армии из своего захолустного городка в столицу, я понимал, что иду на риск и безрассудство, но просто не видел другого выхода. Так всё надоело! Тошно стало. Болото – оно и есть болото. Тоска, бедность, отсутствие перспектив, массовое беспробудное пьянство, ранняя старость. В армии, считая дни до дембеля, я представлял, что именно у меня всё будет не так, как у родителей, знакомых, старших приятелей и тысяч серых озлобленных жителей моего городка. Я-то смогу – смогу взять от жизни по максимуму, что-то замутить, удача подхватит меня и понесёт на своих крыльях, засыплет баблом. В реале оказалось, что после армии меня уже ждала скучная монотонная работа на местном заводе или у двоюродного дядьки на птицеферме. И ровным счётом никого не волновало, что я – молодой альфа с хоть и заурядной, но вполне приятной внешностью, амбициями, крепкими мышцами и повышенным тестостероном. Дни напролёт таскать ящики, водить грузоподъёмник, разгребать птичий помёт или рубить живым цыплятам бошки на конвейере? Друзья мои – кто уехал, кто с дуру загремел в тюрьму, а кого и вовсе похоронили. Девчонка, обещавшая ждать и присылавшая солдату трогательные письма с засушенными цветочками, не пустила меня дальше порога и, тяжело вздохнув, повинилась, что через месяц выходит замуж за главврача нашей больницы. Я представил свою тоненькую, старательную Кэсси с вялым мясистым пенисом во рту и старыми сморщенными, заросшими грубой щетиной яйцами на подбородке – смачно харкнул ей под ноги и… на следующий день уже трясся в душном прокуренном вагоне навстречу новой жизни.

Промаявшись пару недель по вокзалам и бесплатным ночлежкам, я смог-таки найти вполне приличную работу. Не предел мечтаний, но с чего-то надо начинать. Зарплаты как раз должно хватить на простенькую комнатку в общежитии, нормальное питание и не совсем отстойные шмотки. А там, как мне пообещали работодатели, всё будет зависеть от меня…

Охранник в ночном рейв-клубе Кондор – зашибись! Я чуть не прыгал от восторга, пока не вник в суть своей работы. На главный вход или в зал меня не пускали, приходилось с вечера до утра сторожить служебку и проходы с улицы к гримёркам и помещениям персонала. Клуб оказался полулегальным, с сомнительной репутацией сексуальной направленности. Не один серьёзный, уважающий себя альфа здесь долго не задерживался – кто же выдержит этот санкционированный, едва прикрытый разврат. Либо крыша поедет, либо нарвёшься на крупные неприятности. Меня, кажется, серьёзным не считали… Я решил держаться, пока смогу.

Молоденького омегу я приметил на своём самом первом дежурстве. Паренёк как-то бочком прошмыгнул в двери, я мельком взглянул в его лицо и ахнул. Ангел! Ребёнок! Ну, не буквально, конечно, но явно несовершеннолетний. Огромные чёрные глаза, тёмная чёлка из под капюшона, приятный загар, трогательный румянец – на классического омежку мальчик был мало похож. Разве что субтильной фигурой и особой пластикой, ну и специфической энергетикой, пробивавшей любого половозрелого альфу на таком близком расстоянии. Но много я, провинциал, понимаю в омегах? У нас в городке их по пальцам можно было пересчитать, одни беты. А от этого явно исходил сладковатый тёплый волнительный запах. Духи с феромонами? Чего только в столице не вытворяют!

– Ты что? – удивлённо отпрянул паренёк от моей руки. Что этому малолетке надо в ночном клубе? – Новенький, что ли? – усмехнулся он. – Я здесь работаю. Меня все знают, – и уверенно отодвинул меня в сторону. Я так и застыл с раскрытым для ответа ртом. Такой мальчик, такой красавчик, с такими глазами, такой…

Через некоторое время я узнал, что черноглазого ангела зовут Джой. Ему едва исполнилось восемнадцать, а танцует гоу-гоу в Кондоре он уже года полтора. Кажется, имеет классическое хореографическое образование, вроде, из приличной семьи. Что-то не похоже…

Когда Джой проскакивал мимо меня в клуб, в куртке и потрёпанных джинсах, в огромном вязаном шарфе и перчатках без пальцев, в лохматых наушниках, обычно торопливо, плечом толкая дверь, мне казалось, что в прохладный коридор врывается тёплый ветер, непривычный, нездешний, несущий из каких-то неведомых заморских далей незнакомые чудные ароматы. Тайны, дымки миражей, мерцания сокровищ… Он сбивал грязь с ботинок на коврике возле меня и поднимал лучистый оливковый, не по-детски серьёзный, взгляд. Стаскивал наушники, выключал плеер. Я успевал услышать обрывки классических композиций, строго кивал и отступал в сторону. О, да! Суровый охранник! Блин, да я просто немел и каменел перед ним!

Впервые заметив, что у него не чёрные глаза, а необычного тёмно-фиолетового цвета с примесью красно-коричневого и синими прожилками – я впал в ступор и долго стоял на своей вахте обелиском «пропавший альфа». Его не очень густые, но удивительно длинные ресницы снились мне по ночам, чёлку, выкрашенную яркими перьями, всегда разных цветов, хотелось сдуть со лба омежки своим дыханием, а ещё хотелось взять щётку и стряхнуть изморось с его клетчатой шерстяной куртки, размотать толстый шарф, в который он прятал половину лица, рассмотреть нежно-розовые тонкие, но чувственные губы… Мне казалось, что они, его губы, именно такие – чувственные, трепетные, непременно упрямые, но податливые и в нужный момент доверчиво-послушные… О, чёрт! Блядь! Я с трудом сглатывал огненный густой комок, мысленно удерживал его в груди, огромным усилием воли не давал ему бухнуть в пах. И чтобы не броситься вслед маленькому омеге, исчезавшему за дверью гримёрки, хватался за решётку радиатора. Горячий металл обжигал ладони – держать их так больше десятка секунд было нестерпимо, и я немного приходил в себя. Медленно выдыхал жар и сексуальный напряг, вытирал пот со лба, но долго не мог успокоить дрожь перенапряжённых плеч, начинал мерить шагами холодный предбанник. Три шага направо – противопожарный плакат, два налево – дверь, сквозняк, холодок пробирает взмокшую спину под пиджаком, а на языке вязнет вкус не попробованного поцелуя. Взрослею, матерею, вот пиздец!

Однажды зайдя в хозяйственный магазин за новой сковородкой и бытовой химией, я наткнулся взглядом на пластиковую щётку на длинной ручке – именно такую и представлял, когда в идиотских мечтах хотел стряхивать дождинки, снежинки и пылинки с куртки моего Джоя. Моего?!.. Тщательно прикрывая стояк полиэтиленовым пакетом, я быстро купил дурацкую щётку и выскочил на улицу…

=2=

Спешил на свой выход к публике Джой в таких откровенных костюмах, вернее в почти полном их отсутствии, что у меня леденело в районе солнечного сплетения, кулаки сами собой сжимались до онемения, а левое веко начинало непроизвольно дёргаться. «Почему именно левое?» – такая чушь лезла в мою отключающуюся голову, когда оказавшиеся неожиданно широкими плечи и круглая вихляющая попка невысокого юного танцора скрывались за поворотом. В жизни Джой, кажется, так не вилял задницей. Или я его мало вижу, или он перед выступлением не только накладывает грим и надевает развратный костюм, но ещё и нацепляет не менее развратный стиль поведения. Смотрится пошло, отвратительно, но… хоть одним глазком увидеть бы его жаркие танцы!

Оставить вахту мне, разумеется, было проблематично, но однажды я, на свой страх и риск закрыв служебный вход, прошёл в зал и украдкой взглянул, что же там творится. В густом сладковатом дымке, под атакой светового и музыкального экстрима, посетителей клуба было трудно разглядеть. Однородная тупо дёргающаяся масса, изредка взбрыкивающая чем-то особо возбуждённым. По периметру – сосредоточенные охранники, пресекающие любые из ряда вон выходящие беспорядки (заведению не нужно внимание полиции), между столиков, сгрудившихся на балконе, подчёркнуто лениво дефилируют полуголые официантки, шеренга барменов за длинной извилистой стойкой старательно трясёт шейкерами. Танцоры видны отлично! Они темпераментно и преувеличенно усердно двигаются под оглушительный, сметающий остатки разума, ритм и буквально притягивают взгляды всех, пока ещё более-менее адекватных посетителей.

Джой танцует на лестнице, огороженной толстой железной цепью. Сегодня на нём кожаный вполне целомудренный костюм с длинными металлическими шипами, ошейник, высокие сапоги, в руке – игрушечный лазерный пистолет. Джой чертит его лучом в сизом дымном «поднебесье» феерические кислотные орнаменты, будто бы режет искрами балки и решётки арматуры, и вообще выглядит до невозможности воинственно, но в то же время очень романтично. Я не могу оторвать от него завороженного взгляда. Когда Джой начинает в ритме музыки стягивать с себя куртку – температура вокруг меня зашкаливает за допустимые нормы! Я плавлюсь, таю, стекаю на пол мутной лужицей… У омеги такая тонкая талия! Крепкий натренированный торс, широкие плечи, руки не мускулистые, но явно не слабые. А как он танцует! Я никогда раньше не видел ничего подобного. Вот это и называется танец! Теперь буду знать, чему люди учатся годами. Лазерный луч пистолета скользит по моим глазам, мир передо мной вспыхивает алым. Я успеваю заметить, как грациозные руки Джоя спускаются по его обтягивающим шортам, призывно скрываются за толстым заклёпанным ремнём, дразняще обводят ягодицы под блестящей чёрной кожей – и вываливаюсь в коридор, по стеночке, пошатываясь и растирая почти ослепшие глаза, добираюсь до своего рабочего места. Забываю открыть входную дверь и на следующий день получаю выволочку со штрафом…

Очередной штраф, в размере месячного оклада, я получил, когда любовался «моим» омежкой, танцующим в клетке, подвешенной на цепях к потолку. Джой в трусиках с леопардовым принтом и грубых рабочих ботинках весьма артистично изображал барса, старающегося вырваться за железные прутья. Музыка в зале грохотала тамтамами и визгами растревоженных джунглей, длиннющие ногти на пальчиках «барсика» блестели кровавым лаком, грудь юного танцора была разукрашена ядовитыми оранжево-чёрными полосами, массивный ремень приспущен гораздо ниже пупка, обнажая замысловатую татуировку над безволосым лобком, украшенную стразами. Двигался Джой так пластично и заразительно, что притягивал большинство взглядов. Мой внутренний зверь взревел от желания, меня трясло, качало, разумеется, всё закончилось дрочкой в туалете. Я чуть не лез на кафельные стены и царапал шершавые перегородки. Кончил так болезненно, что заскулил в голос, особого облегчения не испытал, ну разве что на несколько минут. Удовольствие увязло в осознании того, как далека от меня моя мечта…

Управляющий господин Бэджер насмешливо скривился, глядя на мой непрезентабельный помятый вид, на пересохшие губы, нервно блестящие глаза и хмыкнул:

– А нечего в зал лезть. Сидишь возле своей двери – и сиди спокойно. Ишь ты, зрелищ ему захотелось! Я тебя, как альфа, конечно понимаю. Но почти на час оставить служебный вход нараспашку и без присмотра – это же «чп». Так что поработаешь месяц на голодном пайке, – нравоучительно кивнул он и хитро прищурился. – А на кого дрочил-то? На кого-то из гостей или на наших? – и сально сверкнул глазами.

– На… Джоя, – сам не знаю почему, честно выпалил я.

Управляющий поводил губами, поиграл бровями и отрезал:

– Даже не думай пристраиваться к пацану. Эта омежья задница тебе не по карману и не по статусу. Понял? – кашлянул он и посмотрел исподлобья с такой яростью, что я понял – придётся мне скоро искать новую работу…

Но, вроде, обошлось. Бабла, конечно, катастрофически не хватало, жить пришлось почти впроголодь, а в долг брать не хотелось. Но ничего, сам виноват – придумал себе какую-то любовь. А с чего, собственно? Омежка вообще ещё не половозрелый, не течковал ни разу – мал ещё. Ну, с чего мне так на него западать? Не может же он быть моей второй половинкой, тем самым «моим омегой» из легенд, единственным на свете и всё такое. Настоящую пару альфы иногда за всю жизнь так и не находят, а тут нате вам – приехал, увидел первого встречного юного омегу, понюхал пару раз, в глазки заглянул – и судьба, предназначение, сочетание хромосом и прочая сказочная дребедень? Не верю! Не бывает так. Почему же тогда от одного его вида сводит челюсти, и язык прилипает к нёбу, от мимолётного взгляда оливковых глаз хочется петь или наоборот бессильно выть – и не понятно чего хочется сильнее, а от тонкого, едва уловимого запаха, умело перебиваемого изысканной парфюмерной композицией, текут слюнки и не только… Однажды я в нарушение служебной инструкции вышел покурить на улицу и увидел, как Джой высаживается из дорогого автомобиля. Чья-то огромная ладонь с заднего сиденья подтолкнула паренька под попку и в шутку потянула за длинный конец шарфа. Джой отмахнулся и поспешил к входу в клуб. Я, сам себе удивляясь, вспыхнул от ревности и представил, чем омежка только что занимался в автомобиле. Представил в таких ярких красках, что мгновенно без всякой подготовки кончил прямо в штаны! Детский сад, на хер эти фантазии, как же противно и стыдно…

Пришлось всё-таки занять у соседа по коммуналке денег побольше и первый раз в жизни отправиться в настоящий бордель. Думал – поможет. Ну, одной мастурбацией сыт не будешь, живого контакта хотелось до безумия. Омеги оказались мне не по карману. Долго придирчиво, заранее воротя нос и вообще жалея, что припёрся сюда, выбирал из бет, внезапно зацепился взглядом за кого-то черноволосого, с длинной чёлкой, как у Джоя, с похожим тоном загара и румянца, примерно его роста. Оказалось – девчонка! Но меня уже завело – не остановить, администратор быстренько затолкал нас в «рабочий» номер… Что сказать, профессионалка – есть профессионалка, грех жаловаться. Поняв, что хотелось-то мне мальчика-омегу, девушка проявила фантазию и всякие хитрые приёмчики и несколько раз довела меня до нехилого оргазма. Я не помню, сколько именно раз кончил, помню только, что всё время называл шлюшку «Джой», почти не открывал глаз, а очухавшись поутру, долго считал в уме, сколько же месяцев теперь придётся жрать одни пустые макароны.

Однажды мне пришла в голову ошеломляющая мысль: я же ни разу, кроме того первого дня, не разговаривал с «моим» омежкой! Даже голос его почти забыл. Вернее, этот голос теперь слышался мне в фантазиях не иначе, как звуком хрустального колокольчика или песней феи из сказки. Бред! Джой – всё-таки парень, и в реальной жизни у него обычный голос. Желая убедить самого себя в этом я, встретив омегу на вахте, неожиданно выпалил с максимально равнодушным видом:

– Привет! Как дела? Классно танцуешь.

Джой задержался, удивлённо обернулся:

– Ты видел, как я танцую? Да, многим нравится.

– А меня мнение многих не интересует, – мой голос свалился в басы. – Это настоящее искусство.

Он усмехнулся, на щеках появились забавные ямочки.

– Спасибо. Приятно мнение разбирающегося чувака, – Джой хихикнул и пошёл к своей гримёрке.

Я чуть не провалился сквозь землю от стыда и нахлынувшего вожделения! Кто просил меня выступать? Ну, что я понимаю в танцах? Кому вообще интересно, что я думаю? Теперь омежка будет считать меня тупым примитивным самцом. Хорошо, что под пиджаком не заметно, как среагировал мой член… А голос у него приятный. Нет, чертовски приятный, не детский, но и не вполне мужской. Голос моей судьбы. Блин, что за пафос всё время лезет в голову, осталось только начать стишки кропать!

Буквально через день после этого разговора я окончательно понял, осознал и, как говорится, проникся, что втюрился по-крупному, без вариантов. В общем, пропал Карен, свихнулся на всю голову и прочие важные органы! До этого случая всё ещё можно было списать на гормоны или найти другое объяснение моему внезапно обострившемуся либидо альфы.

Джой, опаздывая и торопливо прошмыгнув мимо меня, начал снимать куртку ещё в коридоре и выронил что-то блестящее. Я оглянулся с опаской, подошёл к лежащему на полу неровному комочку, поддел его носком ботинка. Кажется, обёртка от шоколадки. Я быстро наклонился и подобрал скомканный фантик, засунул в карман. Всю смену грел его своей ладонью, ощупывал острые грани измятой фольги и представлял, как «мой Джой» с аппетитом, весь измазавшись, уплетает шоколад. Тянется за салфеткой. Я удерживаю его руку и уверенно притягиваю омежку к себе, жадно слизываю растаявший шоколад с его губ, подбородка, носа, с перепачканных липких пальцев, снова возвращаюсь к губам, прижимаюсь языком к его сладкому языку. Джой стонет и закрывает глаза, запускает свою узкую ладошку мне в штаны… Пиздец!

На следующий день, понимая, что окончательно свихнулся, но действуя, словно загипнотизированный, я под предлогом проверки сантехники раздобыл ключи от гримёрки танцоров и положил на столик Джоя шоколадку.

=3=

Просто сказать, что я ревновал Джоя – означало не сказать ничего! Понимал, что это глупо, безосновательно и даже опасно, но ревновал к любым людям, окружавшим его, к мужикам, бабам, даже к другим омегам. Ко всем, кому доставалось хоть немного внимания моего оливковоглазого ангела. Ревновал к его работе, к танцам, в которых он был ещё привлекательнее и сексуальнее, чем в жизни. Ревновал к пьяным или обдолбанным посетителям Кондора, которым Джой улыбался четыре ночи в неделю, к таксистам, подвозившим его. Ревновал к ветру, что бросал на румяные от холода щёки омежки пригоршни ледяных брызг, к лужам, в которые он наступал и чертыхался смешно и задиристо, к шарфу, несколькими небрежными оборотами обмотанному вокруг шеи и подбородка, к каждой петельке этой пряжи, имеющей близость с его тёплыми губами, бледными, нежными. Зовущими даже без зрительного контакта с ними, тянущими мощным магнитом непреодолимой жажды влюблённого альфы. Альфы, выбравшего свою добычу, свою цель, своего омегу.

Еле сдерживаясь, скрипя зубами и сжимая кулаки, я много раз, неприкаянно слоняясь по коридору и словно в бреду шепча «Джой», обещал самому себе, что забуду смазливого омежку, уговаривал, приводил резонные доводы. Что за каша булькала в моей перегретой от желаний и нескончаемых стояков башке! То, что мы с мальчишкой совершенно разные и не подходим друг другу – это не требовало доказательств и объяснений. Он, скорее всего, действительно из интеллигентной семьи, пай-мальчик. Отчего попал в Кондор? Ну, мало ли, всякое случается. Вот, зарабатывает. Молодец, самостоятельный, пробивается в жизни, не подкладывается под кого попало, а танцует. Наверняка учился в частной школе для омег… Господи, ну о чём я только думаю! Потечёт он только через пару лет, не зрелый же, какой на хрен «гон»? А когда потечёт?! Вот тут и наступит мой реальный пиздец, не фигуральный или как оборот речи, а самый что ни наесть печальный финал Карена-альфы, сдохшего без своего омеги в придорожной канаве. Ну, не можем мы быть вместе! Просто по определению не можем!

Что я могу ему предложить? Комнату в общаге и мизерную зарплату? Квартиру в Тмутараканьске с клопами, престарелыми пьющими родителями и тремя младшими сестрёнками-бетами? Нахер я ему сдался? Какая семья, дети, что за смешные фантазии? Даже не уверен, что получится удовлетворить его во время течки. Узел-то свой я вообще ещё не проверял, вдруг он совсем не замкнёт? Говорят, что такое случается. От нервов или из-за болезней. Сходить что ли, провериться? Вот попал, блядь! Да и в обычные дни настолько изысканный шикарный омега, так изумительно пахнущий, наверняка должен быть особо требователен к партнёру. У меня, э-э-э, даже трусов приличных нет, ну, каких-то гламурных. Купить? Самомнение и гонор альфы – это прекрасно, это заложено инстинктами и подтверждает статус продолжателя рода, но объективно кто знает, что нужно такому лакомому омежке в смысле интима? Стопудово, что он тащится от высоченных накачанных верзил с каменными ручищами, тридцатипятисантиметровыми отбойными молотками и белозубыми улыбками. У меня внешность, конечно, не отстойная (волосы светло русые, глаза серые, а в солнечную погоду почти голубые, лицо не рябое, нос прямой, уши торчат не очень), но походить в тренажёрный зал не помешало бы: от природы я – среднестатистический альфа нормальной мускулистости, не особо выдающийся. И зубы не совсем ровные. А одного зуба вообще нет – ещё перед армией поцеловался с чужим кулаком. Сходить к протезисту и выровнять оскал? А деньги где взять? Мужское достоинство, вроде, не хилое – двадцать пять примерно, может и ещё вырастет, но не предел для альфы-производителя. Яйца, правда, крупные и блестящие, головка члена большая, рельефная, да и толщина ствола под пятьнашку. И дети в нашем роду получаются не уродцы. Удлинить агрегат? А ещё попить какой-нибудь дряни для роста волос? Или сначала узнать, какие альфы Джою больше нравятся? Так подкатить, хлопнуть его посильнее по попке и спросить: «Дружок, твоей дырочке больше нравится волосатый или голый?» А ещё можно сделать интимную стрижку или вшить магнитные шары под кожу пениса. Натуральный жемчуг тоже, вроде бы, способствует, пищат от него омежки. Охуеть! Размечтался, отсоси горбатому медведю! Уф-ф-ф!.. И куда там тридцатка поместится в такой аккуратной попке? Говорят, что омегам, чем длиннее – тем лучше, но видел я в армии гигантские пенисы альф-качков. Такой елдак дырочку Джоя если и не порвёт сразу, то разъебёт в кровь. Разве так можно?.. Тьфу. Чтоб вас всех и меня вместе с вами!.. Это во мне просто матереет самец-альфа и давит взбесившимися андрогенами туда, куда не надо.

Я, стараясь прогнать жаркие фантазии с участием моего омежки и идиотские сомнения в собственной сексуальной дееспособности и репродуктивной состоятельности, то мысленно называл его неприступным прекрасным принцем – то последней продажной сучкой, то сам себя чуть ли не бил по губам и твердил, что Джой талантливый парень, настоящее сокровище и наверняка интересная личность, а в будущем прекрасный отец – то бросал злобным шёпотом в дверь гримёрки «шлюшка, дырка растянутая, похотливый дешёвый щенок». И не такой уж дешёвый, надо полагать. Небось за ночь с такой “дешёвкой” мне вообще на этой вахте придётся помереть с голодухи! А, может, взять кредит и купить омежку? Так равнодушно вывалить перед ним на стол несколько новеньких банковских корешков и посмотреть, каким светом загорятся его чудесные невинные омежьи глазки? Предложить столько, чтобы точно не отказался, чтобы сам подставил задницу без всякой течки и хвост отвёл, чтобы упрашивал вставить, глотал до самых гланд, а потом сам насаживался своей горячей дыркой и благодарил за доставленное удовольствие. Кредит не дадут? Ограбить кого-нибудь, хоть наших клубных инкассаторов!.. Блядь! Что же за ужас такой! Вот грёбаная жизнь! Я же так, и правда, дел натворю…

В общем, довёл меня мой омежка до ручки. Предыдущие мои выходки воспринимались начальством, как шалости молодого плохо контролирующего себя альфы и даже вызывали некоторое сочувствие и кастовую солидарность. Когда же я устроил форменный мордобой перед служебным входом, это чуть не закончилось вызовом полиции и увольнением.

Была метель, из-за сильного ветра мокрый снег не успевал падать в грязные лужи, а кружил над тротуаром, лип к ветровым стёклам машин, нёсся бешеной пеленой, всё время меняя направление. Я почему-то волновался из-за непогоды и высматривал через стеклянные двери Джоя, который должен был с минуты на минуту прийти на работу. Заметив на границе видимости его сжавшуюся фигурку, я улыбнулся, сердце привычно пустилось вскачь. Захотелось выбежать ему навстречу, укутать омежку в свою куртку, обнять, закрыть от противной пурги, быстрее отвести в тепло, усадить себе на колени, растереть озябшие узкие ладошки, согреть каждый пальчик своим дыханием, осторожно вытереть мягкой салфеткой капли растаявшего снега с его ресниц, а лучше поцелуем…

Я не заметил, что напротив Джоя остановилась машина. Увидел только, что крупный мужчина преградил ему путь почти перед самой дверью. Случилась какая-то возня, Джой дёрнулся, упал в лужу. Мужик грубо потащил его за руку. Я не помню, как выскочил из клуба, не помню, как двинул обидчику моего омежки в наглую рожу. Да и была ли эта рожа наглой, тоже не помню. Помню яростный прилив крови во все без исключения конечности, помню вышибленное стекло, помню, что сижу верхом на здоровом мужике и без тормозов вбиваю свой кулак в его лицо. Вернее в то, что когда-то было лицом… А ещё помню широко распахнутые то ли от ужаса, то ли от восхищения глаза моего омежки и его голос, доносящийся издалека:

– Что ты делаешь! Ты его убьёшь! Перестань!

Откуда у нежного субтильного омеги взялись силы сдёрнуть меня с поверженного соперника и почти волоком оттащить к двери? Не даром я обратил внимание на крепость его плеч. Очухался я в предбаннике, долго под ор и гвалт набежавших охранников не мог сообразить, что к чему. Бэджер брезгливо склонился надо мной, побил по щекам, принюхался и выдохнул в сторону:

– Вколите этому психу успокоительное! Он в охоте! А то сейчас всех альф перегрызёт.

Пострадавшего со всевозможными почестями под ручки провели мимо меня в кабинет управляющего. Вместо лица у него было кровавое месиво. Я порывался подняться, куда-то бежать, но четверо кондоровских вышибал надёжно фиксировали мне руки и ноги. Блеснула иголка шприца, и мир вокруг меня закружился метелью. Помню грязные плиты пола и мертвенно-бледное лицо моего омежки, его не оливковые, а совершенно чёрные глаза…

Уже потом я узнал, что Джой ворвался в кабинет Бэджера и при всех обвинил избитого мною мужика в сексуальных домогательствах. Он под подпись дал показания, что незнакомый альфа хотел силой увезти его в своём автомобиле, а охранник Кондора Карен Лозбуд предотвратил этот чудовищный беспредел. Поклялся, что и полицейским подтвердит всё то же. Господин Бэджер прошептал «Каким, на хуй, полицейским?», изменился в лице и поинтересовался тихо:

– Это правда, малыш?

Джой уверенно, не отводя взгляда, кивнул. Его обидчик оказался уважаемым богатым человеком, возмущённо тряс визитками и кредитками, грозился прикрыть всю эту дешёвую лавочку, а отморозка, напавшего на него, пустить на колбасу. Но ему вежливо предложили не раздувать скандал. Иначе господин Бэджер, ссылаясь на связи в криминальном мире, намекнул ему на серьёзные неприятности и сомнительную возможность дожить до утра, а также пригрозил статьёй за совращение неполовозрелого омеги. Проще говоря, управляющий прошипел в лицо пострадавшему, легко поднимая его, на целую голову превосходящего ростом, за полы перепачканного пальто:

– Если я только узнаю, что твой грязный елдак дотронулся до мальчишки – то лично выгрызу тебе кадык, оторву яйца и скажу, что так и было! А про то, во что превращают в тюрьме жопы и хуи насильников, без спросу имевших девственных омег, ты, говнюк, лучше сам почитай в познавательной литературе!

В общем, консенсус был достигнут довольно быстро. Пострадавшего, пообещавшего, что мы все получим по заслугам («Я ваше, уважаемый, мнение вращению предавал. И осью был мой детородный орган», – почти ласково улыбнулся ему господин Бэджер), проводили под белы рученьки, а танцора Джоя Индмана лишили месячного оклада и чаевых на полгода вперёд. Ко мне тоже применили дисциплинарные меры. А, похую, какая разница, не привык есть натуральное мясо – и нечего начинать!

– Молодец, что вступился за омежку, – искренне похвалил меня управляющий, а потом скрипнул зубами: – Но если ещё хоть раз встанешь рядом с ним и хотя бы в мыслях допустишь, что он твой – тут же пойдёшь на биржу труда. У них для безработных пособие повысили аж на семнадцать процентов, на пару рулонов туалетной бумаги и десяток гандонов хватит.

Через пару дней после инцидента я, окрылённый его неожиданным исходом и таблетками, заботливо прописанными мне клубным доктором, остановил при входе Джоя и солидно приосанившись, протянул ему шоколадку.

– Извини, – всё, что я смог выдавить, голос предательски дрогнул.

Джой улыбнулся мягко и доверчиво, взмахнул трепетными ресницами…

– Урод! – выдохнул он со злостью мне в лицо! – Какие же вы все уроды! Не смей трогать меня! – и, бросив шоколад на пол, яростно ударил по нему тяжёлым каблуком. Уже добежав до своей гримёрки, он резко остановился, кажется, смахнул слёзы (или мне это показалось?) и, спокойно обернувшись ко мне, сухо заявил:

– Спасибо тебе, Карен. Мне, и правда, не хотелось сосать тому дебилу.

«Он знает, как меня зовут! Мой омега назвал меня по имени!» – билось в мозгу влюблённого альфы вновь подступающее сладостное сумасшествие и медленно, но верно опускалось колючими импульсами в пах.

=4=

Второго реального скандала мне не простили. Хотя, как сказать… Любой другой на моём месте загремел бы по полной. Везение?..

Джой начал улыбаться мне. Это было просто чудо! Нет, внешне он стал гораздо суровее и, проходя мимо вахты, убыстрял шаг, не вытирал ноги, сильнее кутался в шарф, сердито сверкал глазами, тащил за своими ботинками грязные разводы по коридору. Но я каким-то внутренним чутьём ощущал его тёплую, смущённую улыбку и сам расплывался, как масло на сковородке, по-идиотски скалился и краснел до кончиков ушей. Ничего себе альфа! Крутой трахальщик, предпролагаемый надёжный супруг, отец семейства, защитник и бла-бла-бла… Да я готов был прыгать перед мелким омежкой хоть зайчиком, хоть лягушонком, только бы он сдвинул этот заебавший шарф и открыл свои губы, улыбнулся открыто, искренне. И тогда бы… Что именно было бы тогда, я скрипящим без достойной смазки (О-о-о, блядь!) перевозбуждённым мозгом додумать просто не успевал, ибо моё сокровище с цветной чёлкой суетливо скрывалось за дверью гримёрки – и мимолётное счастье кончалось, накатывала тоска, негодование, досада, мысли застывали в районе половых органов и шевелились только на раздражители, связанные с образом моего омеги. Лишь в воздухе надолго повисал едва различимый сладковатый аромат, круживший голову, призывавший на подвиги, заставлявший расправлять плечи и убыстрять дыхание. Хотелось выть! О, Всемогущий создатель, как же хотелось выть! Громко, протяжно, по-звериному, по-волчьи, на луну, как одинокий матёрый самец, призывающий любовь, смысл своего существования, жизнь… А ещё хотелось вставить хоть в кого-нибудь, пусть не в Джоя, в другого омегу, даже без течки, без замка, или в бабу, в бету, хоть в козу или собаку! Только бы оттрахать уже кого-то живого, кроме собственного кулака! К счастью, я понимал, что теряю контроль и обычно успевал проглотить горсть успокоительных пилюль, выписанных мне по настоянию сердобольного Блэджера. («Сам когда-то так же загонялся от выростка-омежки», – мечтательно вздыхал управляющий Кондора и небрежным щелчком отбрасывал окурок дорогой сигареты.)