Текст книги "Бездна желания (СИ)"
Автор книги: СлушающаяВетер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
И Эдварду до жути стало очень стыдно. Он вспоминал свой неясный порыв, который состоялся дней десять назад, его неумелое стыдливое касание не шло ни в какое сравнение с этой бушующей страстью! И в то же время все из его головы вылетело, из сердца улетучились эмоции и чувства… Этот человек действительно развратник и бабник, да и бабник ли только? Эдвард разозлился, да так, что сломал пару ложек. Все эти издевательства, все эти «трофеи», женщины… Как же это все отвратительно! Юноша с остервенением потер свои губы, словно они касались чего-то грязного. Да почему, собственно, «словно»? Так оно и есть, губы полковника грязные и отвратительные. Что он делал этими губами, какие слова говорил, какие места… Фу! Развратный человек.
– Стальной, ты мне больше не понадобишься! Отдыхай, я сам уже могу справиться, – отозвался Мустанг, голос его был мурлыкающий и бодрый.
– Вот и прекрасно, еда на столе, господин полковник, – грубо кинул Эд, направляясь к выходу, быстро цепляя пальто и надевая ботинки. – Счастливо…
Мустанг даже не отреагировал.
С того дня полетели тяжелые будни не только у Эдварда. Когда Мустанг вышел на работу, то началась самая настоящая война. Для начала Эд безбожно опаздывал, чем доводил начальство до белого каления, а потом следовал ритуал криков и воплей, с разбитыми статуэтками и горшками цветов, по воздуху летала вся канцелярия. Потом все доходило до неприкрытых издевательств и личных оскорблений. Вся команда просто выпадала в осадок от поведения Эдварда, мать его, Элрика! Все доходило до невыполнения задания или того хуже, до ухудшения состояния того или иного задания, проще говоря, Эдвард не справлялся с поставленной целью, а только творил еще больший хаос, путал отчеты, которые потом приходилось переделывать Мустангу. И, мало того, грозное начальство обнаружило оцарапанное кресло. Тогда летала не только канцелярия, а все, что попадалось под руку. И это чуть ли не доходило до драк, если бы Риза вовремя не давала обоим по «ничего не соображающим» головам.
– Эдвард, потрудись объяснить, – грозно она начинала каждый разговор, после очередной перепалки.
– Все отлично, – глухо отзывался Эд, натягивал на плечи съехавшее пальто и нагло уходил. Об этих криках знал уже весь Штаб, некоторые, особо любопытные, заглядывали к ним, но получали по мордам летающими папками.
И вот, все дошло до того, что полковника Мустанга вызвал к себе фюрер, и мужчина получил выговор за подчиненного и за то, что не умеет контролировать себя, и тут же ему тонко намекнули, что если так пойдет и дальше, руководящей должности ему не видать.
– П-полковник… – протянул Бреда, пытаясь остановить начальство от убийства.
– Этот паршивец там? – пророкотал Мустанг, гневно скалясь. У него от злости даже волосы дыбом встали, глаза сверкали, а пальцы то и дело сходились и дрожали. Подчинённые замерли, а мужчина твердо направился в свой кабинет. Этот «паршивец» оказался там, развалился на диване, закинув грязные ноги на чистый стол, испачкав очередные отчеты.
– Ох, куда же наш великолепный и непобедимый полковник отлучался? – оскалился Эдвард, сверкая своими золотыми глазами.
– Ты, – выдохнул Мустанг, останавливаясь около Элрика.
– Я, я! – отозвался Элрик, поднимаясь на ноги и закатывая глаза. И внезапно его щеку обожгла сильная пощечина. След от руки сразу же проявился, глаз покраснел и заслезился. Золотые волосы чуть дыбом не встали, он возмущенно уставился на тяжело дышащего от злости мужчину и быстро схватив того за грудки, подтянул к себе. – Ты совсем уже обнаглел?
– Это ты мне говоришь, щенок! Ты еще не понял, с кем вообще разговариваешь? Я твой начальник, – кричал Мустанг, скидывая руки алхимика и хватая юношу за плащ, встряхивая и чуть приподнимая над полом.
– Да пошел ты в задницу! Начальник! – огрызнулся Элрик и оскалился, но тут же получил еще одну пощечину.
– Риза, Риза! Они там… Ри-и-за-а! – из соседнего кабинета слышалась возня и суета. Дверь взорвалась и оттуда вылетела женщина в военной форме, хорошенько врезала пистолетом по шее полковника, отвесила подзатыльник Эдварду, и пинком выгнала последнего из помещения.
– Ты домой, а с тобой, – она обернулась к ошарашенному мужчине, – мы еще поговорим! Иди домой Эдвард Элрик!
– Я еще не начистил морду…
– ДОМОЙ!
Юноша забубнил что-то, спрятал руки в карманы и пошел прочь, оставаясь с искаженной гримасой на лице и красными отпечатками на обеих щеках, которые унизительно горели и заставляли еще больше злиться и желать смерти этому грязному животному! И для Эдварда Элрика навсегда осталось тайной, что же такое Риза наговорила Рою Мустангу.
Эд просто долго блуждал по городу, бесцельно и лениво. Ему не хотелось идти домой, не хотелось никого видеть, а особенно выслушивать нравоучения от Альфонса, а затем объясняться. Как же ему сейчас было паршиво, и даже злость свою никуда не выплеснешь… И когда фонари зажглись, Эдвард все же решил пойти домой, а иначе Ал просто побежит его искать, а это будет не очень хорошо. Да и расстраивать брата он не хотел, как-никак это все его заморочки, это его проблемы и из-за какой-то неясной ненависти к полковнику не должен страдать его брат. Эдвард остановился, взъерошил волосы, чувствуя осадок от сегодняшнего инцидента. И на глаза юноше, как ни кстати, попался бар, и он, постояв немножко, взвешивая все за и против, уверенно направился туда. И как только он открыл двери, на него сразу дохнуло горячим воздухом, выпивкой и дымом сигарет. Около шестов вились две девушки с дерзким огнем в глазах и неприятной кривой улыбкой на накрашенных губах, они развязно шарили руками по своему телу, подпевали, неприлично открывая рот, выгибались так откровенно, что становилось не по себе, а потом оглядывали все помещение, ища очередную жертву, что отдаст им все свои деньги. Эд порозовел и постарался перевести взгляд от этих ужасных низких женщин, и взгляд его упал на барную стойку. Юноша уже дернулся в ту сторону, но в этот момент мужчина вскинул голову и его прямой взгляд тут же пригвоздил Стального к месту. Там сидел полковник Мустанг, в военной форме с бокалом виски, или что-то напоминающее виски. Эд круто развернулся на каблуках, щелкнул пятками и быстро зашагал прочь, даже не сомневаясь, что «уважаемое» начальство последует за ним. Так оно и случилось. Крепкое плечо Эдварда стиснула грубая мужская рука, резко останавливая, и он не мог сказать, что потом у него не будет темных синих пятен от жестких пальцев.
– А ну пусти, – зарычал Эдвард, его золотые брови быстро поползли к переносице, зрачки сузились от сдерживаемого раздражения и гнева. Он посмотрел из под челки на полковника, но тот выглядел не лучше, волосы его были растрепанными, в черных угольных глазах тлел огонь, который готов был в секунду превратиться в пожар, что сжигает все, взрывает города и оставляет лишь пепел и серую пустыню. Да, сейчас Мустанг был страшен, как никогда и Эдвард уже помыслил о том, чтобы просто игнорировать его, но эта мысль быстро улетучилась, когда полковник схватил его за руку и потащил за собой обратно в бар. Они шли мимо столиков, Эдвард упирался, дрался, пытался хлопнуть ладонями, но Огненный только до боли стискивал его руку и быстро, твердо шагал через столики, а потом тащил за собой упирающегося и кричащего угрозы алхимика по лестнице наверх. Комната была гостевой, и поэтому там было очень мало мебели: умывальник, одноместная кровать, пара стульев, стол и высокая тумба с выдвижными ящиками для одежды. Мужчина втолкнул Эда внутрь и тот, споткнувшись, припал к полу, опираясь на руки, тут же послышался шум закрывающейся двери. Эдвард не растерялся и, преобразовав свою броню, кинулся на полковника, но тот легко увернулся.
– Что за игры, Стальной? – угрожающе тихо начал полковник, на глазах зверея.
– А тебе разве не по душе? – огрызнулся юноша и еще раз попытался ударить мужчину, что всегда так расслабленно стоит. Его бесила эта манера полковника, когда он засовывал руки в карманы, и смотрел на все происходящее таким скучающим и безучастным взглядом, что становилось отвратительно. Бесчувственный!
– Объясняйся! – заорал полковник, скручивая Эдварда одним ловким движением, но ненадолго, тот хорошенько врезал ему по еще немного болевшему шраму стальной ногой. Следом пошла драка, в которой Эдвард получал болезненные тычки по ребрам, а Рой Мустанг огребал по полной программе, потому что Стальной не сдерживался. Его губа и бровь были разбиты, множества ссадин на лице, левый бок пульсировал, предплечье оказалось порезанным. И когда атмосфера накалилась, Эдвард вдруг оскалился, глаза его загорелись злостью и ненавистью, он распрямился и заговорил.
– Объясниться… Вы моральный урод! Развратник, интриган, карьерист, бесчувственное животное! Во всем вы видите только свою выгоду, вам безразличны все, все! кроме себя любимого. Эгоист, каких нужно поискать! Вы мне так омерзительны, что я даже смотреть на вас не могу. Кто полюбит такого как вы? Только проститутка, да и то, которой вы заплатите, – выплевывая слова, кричал Элрик. Он тяжело дышал, слова его исходили ядом, презреньем, болью, и отчаянием, которое никак не мог понять шокированный Мустанг. – Вы навсегда останетесь один! Я вас ненавижу!!!
На этой громкой ноте в душном пространстве комнаты раздался один единственный щелчок и все предметы в комнате вспыхнули ярким огнем. Эдварду мерещились эти пышные ненавистные рыжие волосы, которые сейчас жалили, пламя заполонило всю комнату, сжигая кислород. Багровые языки танцевали, за один миг превращая маленькую вселенную в серый пепел отчаяния. И внезапно все исчезло, а мир потерял свои краски. В комнате остались только они вдвоем и голые стены. Лицо полковника было серым, губы его сжались в твердую линию, а черный взгляд оказался устремлен в пол. Он тихо прошел мимо Элрика, остановившись в дверях.
– Я так больше не могу, – тихо отозвался мужчина. – Сдай мне свои часы. Ты… уволен.
Дверь хлопнула, и он ушел, медленно спускаясь по лестнице и ловя на себе взгляды присутствующих в баре. Там уже не танцевали женщины, не играли весело в карты, не звучала музыка, только тишина и десятки приклеенных глаз. Эдвард до последнего ловил звуки мерных шагов военного, а потом тяжело задышал, упал на колени, чувствуя, как они дрожат от напряжения, и уткнулся лбом в пол. Слезы полились из глаз, заливая пол болью, отчаяньем, страхом и тем самым страшным чувством, что в себе открыл старший Элрик. Чувство, которое долгое время было одето в костюм ненависти и разъедало, мучило юношу, не давало ему покоя и сна. Не в силах больше сдерживать себя, он стукнул кулаком по полу и в отчаянии разрыдался.
====== Желание четвертое. Часы. ======
Ну, вот я и закончила! Надеюсь, Вам было интересно читать! Спасибо, что были со мной и оставляли ваши мотивирующие и приятные отзывы! Всем счастливого лета:3
И дни стали серыми, ненасыщенными никакими событиями, кроме мрачного настроения полковника, холодного кабинета и подавленной атмосферы. Все подчиненные просто выполняли свою работу, в тайне надеясь услышать чеканный стук стальной ноги, вздрогнуть от громкого звука открывающейся двери, увидеть эту озорную мальчишескую ухмылку, горящие огнем глаза и львиную шевелюру. Но вместо этого за окном только и делал, что лил дождь. Даже полковник тихо сидел в своем кресле и постоянно что-то писал, очень редко вызывая лейтенанта Хоукай. В глазах мужчины больше не было такого всепоглощающего огонька, которым он делился со своими иногда меланхоличными подчиненными. И все могли только гадать, что же такого произошло между алхимиками, что Стальной перестал появляться в Штабе, а Мустанг пришел с разбитой губой, синяком под глазом, да порезами на щеке и шее. Риза тогда коротко охнула, но ничего и не сказала, потому что грозный взгляд начальника просто пригвоздил ее к месту. Полковник не часто бывает по-настоящему зол и взбешен, но если уж так происходит, то его лучше просто опасаться, хотя женщина очень часто пытается снять со своего начальника, друга, этот груз. Огненный просто выжигал себя изнутри, молчал, замыкался в себе и медленно взращивал бомбу, которая, в конечном счете, могла рвануть и разорвать его трепетное сердце. Риза знала, что этот мужчина обладает истинным достоинством и мягкостью, что он тоже человек, тоже с чувствами… Просто он слишком одинок, и, возможно, Эдварду Элрику этого никогда не понять! Каково это не иметь матери совсем, нежели хранить воспоминания о ее ласке и заботе? Каково это быть нелюбимым ребенком? Как можно быть одиноким во всем мире, просто никому ненужным… У Эдварда всегда есть Ал. Он потерял Альфонса всего на несколько минут, но полностью ощутил, как это страшно и больно, как темнота комнаты давит своим страшным могильным гнетом… Но Эд же смог, у него появилась возможность вернуть Ала, хоть и не всего, но ту самую важную часть его – душу! А можно ли вернуть то, чего никогда не было? Полковник Мустанг находится в этой темноте с рождения, и нет в мире такой силы, которая вернула бы ему счастливое детство, любовь и заботу родителей, улыбку счастья и тепло удачи! Даже его единственный друг был безжалостно отнят. Этому мужчине уготовано вечное и болезненное одиночество, за грехи ли, в наказание… И Эдварду не понять, как можно закрыть свое израненное сердце от всех страданий и двигаться вперед к своей цели. Это истинная воля и мужество человека. Поэтому Риза следует за ним, поэтому Риза так давно уже любит этого человека, но которому, к сожалению, не может дать ничего, кроме своей помощи и преданности.
Так проходили бесконечные дни. Эдвард ведь так и не вернулся, чтобы отдать серебряные часы полковнику. Он просто исчез, а потом оказалось, что он опять путешествует с Альфонсом в поисках этого мистического Философского камня. И многим бы показалось, что этот юноша просто решил не зацикливаться и двигаться дальше, но все оказалось совсем не так. Альфонс нашел брата в каком-то жутком переулке, разбитого и сломленного. И никакими клещами он не смог вытянуть из этого паршивого партизана объяснения о том, что случилось. Им вскоре пришлось покинуть Централ, причем очень поспешно. Эд рано утром стал бегать по квартире, шуметь чемоданом и кричать что-то Альфонсу, что задумчиво долгое время сидел на крыше. Они не возвращались к этой теме, к тому, что было и поэтому им оказалось намного проще спустя почти шесть месяцев вернуться в этот шумный город, ступить с поезда на тонкую корку льда, выдохнуть клубы пара. Они вернулись уже зимой, с нулевыми результатами в поисках.
– Братик, тебе не нужно отчитаться? – заволновался Ал, следуя за братом, который закутался еще плотнее в свой теплый плащ.
– Брр… Ну и холодина! – пожаловался Эд. – А, так я же уволен!
– Что-о-о?! Брат! Почему ты говоришь мне это только сейчас? Когда это случилось? Что ты опять натворил?
– Заткнись уже! – недовольно пробурчал Эд. – Так где-то уже около семи месяцев как меня… уволили.
– Ты безответственный и грубый, поэтому тебя и уволили!
– Чего ляпнул? – взвился юноша, быстро складывая руки и припадая к земле, оттуда сразу вырвалась каменная рука и врезала Алу. Стальной знал, что боли никакой не причинил, однако уязвил самолюбие младшего братца.
– Ах так, – зарычал младший и быстро начертил пальцем на снегу круг и тот, на удивление, сработал. Эдварду по зад пнула ледяная нога.
– Больно же! – завопил тот, потирая отбитую ягодицу и грозя брату кулаком.
– Ты просто феноменальный болван, Эд! – и в раскрасневшееся лицо юноши прилетел большой снежок, остужая пыл старшего. Тот удивленно уставился на Альфонса, потом оскалился, принимая вызов. Они еще некоторое время поборолись и устало уселись на скамейку, радуясь, что их забытые вещи никто не утащил. Альфонс помолчал, а потом покосился на трясущегося брата. – Ты простудишься, не думаю, что тебе хочется, чтобы полковник, тем более Риза, тебя опять лечили.
Блондин вздрогнул, резко бледнея и замирая на долгое время. Тот вечер отпечатался в его голове так же хорошо, как день, когда они пытались возвратить маму. Этот пустой и уставший взгляд человека, который вечно жил с бичом, что больно жалил всегда. Взгляд разочарованный и угнетенный, такой черный, в котором больше не осталось тех тлеющих углей, что всегда были готовы раздуться в огонь, горячий и надежный. В тот момент не было ничего, только темная пустыня пепла. Эдварду тогда было так паршиво, и он разрывался на части от желания бежать следом и от чувства горькой обиды, от того, что полковник сдался так быстро, что мужчина оказался так слеп ко всему, а возможно был просто безразличен по отношению к нему. Элрик долго пытался снова вдохнуть воздух, но тот был пропитан сожженным кислородом, запахом гари и чего-то тягучего, что мешало подняться, давя сверху своей мощью. Он вышел, шатаясь, из этого злополучного бара под любопытные и молчаливые взгляды людей, а потом направился куда-то, чувствуя, что его тошнит, ему пришлось свернуть в грязный закоулок. На его стальной руке виднелись красные пятнышки, и тогда Эдвард ясно ощутил исходящий от него запах крови. Он помнил, как находился на грани сумасшествия. Эта боль была такой сильной, что хотелось от нее просто спрятаться, уйти и никогда не выходить на свет, лишь бы она не коснулась его еще хотя бы раз. Была ли это любовь? И если это она, то в какой момент она появилась, как Эдвард Элрик пропустил ее мимо своей «брони»? Он давно был готов к тому, что подобное может в принципе случиться, и на всякий случай морально закрылся от этого чувства, создал высокий купол, непроницаемый, железный, идеальный! Он видел, что такое любовь. Их мама так любила отца, что молча страдала, ждала и надеялась. Плакала ли она ночами от страха за его жизнь, страдала ли от одиночества и безысходности? Эдвард давно знал это, и даже случайно видел, как она поглаживает его фотографию, улыбается мягко, нежно, не так как всегда улыбается им, а так как может улыбаться женщина любимому мужчине. Но глаза ее наполнились болью, которая разбивалась тяжелыми каплями о деревянную рамку. И тогда Эдвард возненавидел отца за эту боль, причиненную его нежно любимой маме, ненавидел за эти тайные слезы. И вот сейчас он так же ненавидел полковника за то, что тот заставил его так страдать! Но, путешествие пошло ему на пользу, в схватках, постоянных стычках да проблемах нет времени раздумывать о том, какие у него глаза, какие длинные сильные пальцы… Вместо этого он вкладывал всю свою ярость, обиду и горечь в удары, в совершенствование силы. И было бы намного проще, если бы этот юноша хотя бы раз чувствовал влюбленность, потому что он не знал, как поступить, боялся, думал о том, что он слишком ненормальный, грязный и постыдный. Надо ж, предмет его вожделения мужчина! Альфонс бы ему хорошенько врезал за такие слова, назвал бы отвратительным… А что, если бы он нашел в себе силы и признался бы Мустангу в своих чувствах, даже не в счет был тот поцелуй, да и поцелуем-то это невозможно назвать! Мужчина бы явно превратил его жизнь в Ад, а то и хуже, воспользовался бы как одной из очередных женщин и тогда, в одной из его коробок обязательно обнаружилась бы черная резиночка.
Эдвард встал со скамьи и потянулся, тут же закутываясь в плащ плотнее. Альфонс выжидательно на него смотрел, пытаясь уловить изменение в лице обожаемого брата, но тот выглядел не больше чем уставшим с дороги и замершим молодым человеком.
– Э-эх! – зевнул Эд. – Отнеси сумки домой, а я пойду кофе выпью, занесу часы, а то как-то запамятовал… Хм! А ты позвони Винри и бабуле Пинако, они точно беспокоятся, мы же так долго отсутствовали, а я по дороге зайду и продуктов куплю, приготовлю что-нибудь!
– Все-таки уроки Ризы не прошли даром, – хохотнул доспех.
– Н-да, шея до сих пор болит от таких «уроков»! – улыбнулся Эдвард. – Ладно, я ушел!
И тонкая фигура скрылась среди людей, оставляя задумчивого Альфонса среди бездушной несущейся толпы. Эдвард быстро добрался до кафе и заказал чашку горячего кофе, ему необходимо было согреться и собраться с мыслями и силами. Он боялся видеться с полковником, его охватывал трепет и неконтролируемый страх перед этим всегда властным человеком. И так в кафе он просидел долго, заказывая бессчетное множество горячего то чая, то кофе. Время приблизилось к восьми часам, когда Эдвард расплатился и вышел в мороз, кутаясь в пальто и направляясь к Штабу. Он надеялся, что этот хмырь развлекается где-нибудь с очередной женщиной, и он просто оставит в его кабинете свои часы и исчезнет уже навсегда. Но когда он приблизился к главным ступеням, то увидел, что среди горящих окон есть окно кабинета полковника. Мечты и шаткие надежды Элрика тот час рухнули с громким треском. И он был на грани того, чтобы с воплем убежать, но, упрямо сжав кулаки, он поднимался и шел вперед. В коридорах редко сновали люди, но проносились очень быстро, украдкой глядя на Эдварда. И он шел, чувствуя, как обида опять накатывает на него, как инцидент в баре становится вчерашним днем, а не далеким прошлогодним. Останавливается около деревянной двери, что всегда старался сорвать с петель стальной ногой и позлить черноволосого мужчину. Увидеть его недовольное лицо, услышать насмешку и взорваться воплями в ответ. Но в этот раз неживая рука в белой перчатке легко коснулась гладкой двери.
– Войдите, – послышалось в ответ. И сердце юноши тот час пустилось вскачь. Он сглотнул и толкнул дверь.
– Полковник, – кивнул Эдвард, приветствуя, останавливаясь около диванов. Мустанг оторвался от многочисленных бумажек и взглянул на юношу. И сердце Эдварда защемило от неясной боли и трепыханий. Этот человек выглядел таким уставшим и несчастным, что хотелось просто упасть на колени перед ним и бесконечно извиняться, молить о прощении и клясться в любви, обещать заботу и ласку. Рой Мустанг был бледен, глаза его покраснели, губы стали привычно стиснутыми в тонкую линию, а мешки под глазами только добавляли болезненной серости лицу. Он не выглядел на свои почти тридцать лет, он казался старше, разве что седина в угольно черных волосах не проглядывалась. Хотя, Элрик был уверен, что если хорошо присмотреться у него найдется пару седых прядей. Из-за него ли?
– О, решил почтить нас своим присутствием? – глухо отозвался тот и взгляд его стал еще холодней. И юноша, сделав пару шагов к столу, погладил руками гладкую поверхность, на которую со стуком выложил помятые серебряные часы. – Ах да, точно… Часы, – мужчина растеряно оглядел серебряную цепочку, закругленные вмятины и ямки, а так же острые выпирающие углы. И воцарилось молчание, в котором Эдвард еле пытался себя сдержать, чтобы не пустить свои закрытые, хорошо спрятанные чувства на волю. Чтобы не опозориться и не доставить этому человеку еще больше кровоточащих ран. Но было так поздно, уже так поздно!
– Полковник, – тихо, дрожа всем телом, позвал Стальной, – я… я так зол на Вас!
– На меня? – удивленно воскликнул мужчина, откидываясь на кресле, но напрягаясь всем телом, ощущая, как электризуется пространство.
– Да, на Вас! – упрямо говорит Элрик. – Вы такой слепой человек, вы пропускаете мимо себя, не замечая, тех людей, которые могут принести вам счастье! Вы делаете им больно, заставляете ненавидеть и молча себя грызть изнутри, а потом сами себя изводите… Я думал, что все у меня пройдет…
Вдруг Элрик перепрыгнул через стол, навис над сидячим человеком, схватив того за грудки и резко встряхнув. Юноша уже кричал, распахнув свои золотые честные глаза, выплескивая все эмоции, все чувства и пережитые воспоминания, свои соображения, которые томились под защищающим куполом.
– Ты чего, Стальной?
– Ничего! Вы просто претворяетесь, вы стали таким лживым и замкнутым, что никто и не способен пробиться через вашу броню! Сами же страдаете из-за этого, и заставляете других страдать… Дурак! Идиот… Вы такой идиот, полковник!
Эдвард внезапно упал на колени, тяжело стукнувшись стальным суставом о твердый пол. Голова его уткнулась в колени, а синие штаны униформы сразу стали темными от влаги. Эдвард крепко-крепко стиснул мешковатую форму военного и громко завыл в голос. Ему было все равно, что он царапал кожу под штанами, сминал ткань, хватаясь за все, дрожа всем телом и так отчаянно сжимаясь под гнетом реальности. И уже не было так страшно от того, что может подумать этот человек! Ему уже было необходимо услышать либо отклик на свои чувства, либо грубый окрик и унизительный удар. Он все шептал о том, что полковник просто тупица, такой болван, ничего не замечающий, ничего не понимающий. Жаловался на то, что взрослые люди все такие глупые и слепые! Он продолжал бормотать до тех пор, пока не почувствовал теплую руку на своих волосах, а потом мужчина неожиданно склонился, зарываясь лицом в растрепанное золото волос юноши и коротко целуя в затылок.
– Да-да-да… – соглашался полковник. И его сердце наполнилось счастьем, затрепыхалось, такое израненное, сочащееся кровью, но радующееся неожиданной ласке и мягкому теплу. Мужчина задрожал, стараясь не потерять сознание, в крутящемся водовороте откровенности и искренности, гладя по мягким волосам этого юношу, что распластался на полу, рыдая у него на коленях. Юноша, что не может держать в себе эти осознанные эмоции и сильные чувства. Всегда такой честный и открытый, каким никогда не смог бы стать он сам. В этом его наказание!
– Эти все ваши женщины, я так ревновал! Я их всех так ненавидел, особенно ту рыжую! Вы бы никогда на меня так не посмотрели, – причитал Эдвард, вскидывая голову и заглядывая в угольные глаза мужчины. Его золото плескалось, и слезы только делали его еще прекраснее, умножая искренность в стократ! – Эти ваши чертовы коробки с резинками и заколками! Я ненавижу вас за это!
Мустанг неожиданно порозовел от стыда. Ему было как-то необычно выслушивать такие вот упреки от юноши, видеть его осуждающий взгляд, чувствовать себя не непревзойденным ловеласом, а каким-то гадким развратным подростком, которого застукали взрослые.
– Но… Люблю вас! – они оба замерли, глядя друг другу в глаза и боясь увидеть в отражениях друг друга насмешку или признак на шутку. Эдвард вдруг горько усмехнулся, кусая свои губы. – Ну, вот я это и сказал, простите уж. Не могу я все держать в себе. И как же угораздило, вы вечно смеетесь надо мной, все время шпыняете и раздражаете, но… вы не такой! Я видел, я сейчас вижу… Полковник! Рой, пожалуйста…
И мужчина резким порывом заключает мокрое от слез лицо юноши в свои руки. Приникает губами к припухшим и искусанным губам юноши. Тот хватается за запястья, но не отстраняет от себя Мустанга. Только прижимается еще ближе, чувствуя неповторимый мужской запах, который смешивается с одеколоном и запахом силы, что всегда источает этот мужчина. Но, он не целует его как ту рыжую развратницу, страстно и жарко! Он вжимается в Эда так отчаянно, словно видит в нем единственное спасение, его черные брови нахмурены, пальцы дрожат и в этот миг он ощущает свою нужность, принадлежность к кому-то. Ощущает ту боль, которую дает только любовь. Его раны дергаются и болят, говоря о том, что они могут еще болеть, могут пылать огнем, затягиваясь. Ему дают понять, что душа его жива и может взвиться под самое небо. И правда, она чуть не достает до звезд, когда Эдвард отрывается от него, весь покрасневший от смущения и опьяненный. Он встает и, наклоняясь, сверху целует его, зарываясь в черные жесткие волосы, а теплые руки мужчины обнимают его стан, шаря по крепкому юношескому телу, и вскоре просто цепляются за одежду, стараясь удержать этот нереальный мираж подольше. Эдвард отрывается от него, смущенный и дрожащий. Рой утыкается лицом в грудь Эда и просто дышит.
– Рой, – выдыхает Элрик и тот через какое-то время просто мычит, отзываясь. – Прости, что я так долго собирался с силами. Прости, за то, что я такой трус! Я никак не мог сказать тебе прямо, я даже и понять не мог, что со мной происходит… Прости за те слова! Прости меня…
– Ты так сильно хочешь вернуться в армию? – усмехнулся мужчина, крепче стискивая юношеский стан. Эдвард дернулся.
– Что-о?! Я тут распинаюсь в любви, а ты мне про армию! – вспылил алхимик.
– Не кричи, голова болит, – пробубнил полковник. – Пойдем лучше домой, спать…
– Я… – задохнулся парень, краснея до кончиков волос. Он когда-то может быть и думал о том, что если им каким-то чудесным образом повезет понять друг друга, то, возможно, придется заниматься сексом. Мустанг без этого не может, он же мужчина, в конце концов, опытный и требовательный.
– Какой же ты все-таки извращенец! Или все подростки только об этом думают? – улыбнулся полковник, заглядывая в темнеющее золото глаз. Эдвард поспешно закрыл смотрящие на него глаза ладонью, и полковник только улыбнулся, быстро целуя ладонь. – Я так устал, так давно не видел хороших снов, так давно не спал спокойно…
– Ну вы и подлец, полковник Мустанг!
– А ты как будто об этом не знал! Что, теперь не любишь?
– Ой, ну не знаю, надо бы пересмотреть решение! – Элрик закатил глаза, а потом все-таки улыбнулся, скашивая глаза на устало улыбающегося дурня. Он и вправду выглядел ужасно, эти мешки под глазами… Эдварду даже показалось, что полковник похудел, лицо его осунулось и стало совсем бледным с печальным выражением. И до того стало стыдно, что он так много боли причинил этому и без того страдающему человеку. В этот миг юношу с головой накрыл порыв нежности и безграничной теплоты. Он погладил мужчину по щеке своей прохладной ладонью, а потом неожиданно для себя взъерошил жесткие черные волосы. Глаза полковника расширились от удивления, а потом прищурились от удовольствия. Он вспомнил, как часто делал тоже самое самому Эдварду, как этот молчаливый жест подбадривал Стального и дарил ему какую-то незатейливую ласку. И теперь мужчина сам на себе испытал, сколько в этом жесте заботы и обещания. – Пойдемте, я вас провожу! А то уснете где-нибудь по пути, или в бар какой завалитесь…
Стальной отстранился и, закинув руки за голову, лениво побрел к выходу.
– Эдвард, я не девушка… – осторожно проговорил мужчина, стоя около своего стола. Он по-хозяйски засунул руку в карман! Да, Эдвард мало представлял себе такие отношения, да и отношения такого плана вообще в целом. Даже как за девушкой ухаживать он знал только в теории. А тут просто полный набор: взрослый мужчина, опытный ловелас и он, маленький девственник, даже не знающий как выразить себя в любовном плане.
– Вот это да-а! Вы мне словно секрет Философского камня открыли, – недовольно фыркнул Эдвард, но все-таки обернулся, когда услышал, что полковник тихо смеется. Глаза его снова стали черными, наполненными жизнью. – Чего смеетесь?
