Текст книги "Один из леса. Часть 2"
Автор книги: Следопыт
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Я глянул вслед Божьей Коровке, которая медленно удалялась, и тогда разглядел
четвертого фантома: парень с двустволкой в руках шел по улице. А в глубине этой улицы был
кто-то еще – далекий тусклый силуэт. И, кажется, рядом еще один…
Фантомы занимались обычными человеческими делами. То есть теми, которыми были
заняты и при жизни. И они не замечали меня. Вообще никак не реагировали на мое
присутствие.
Да что происходит? С таким я раньше не сталкивался, никто ничего подобного никогда
не описывал. Или все же описывал? Помнится, когда в Боярке исчезли все жители… Ну да,
точно, Магарыч говорил что-то про призраков, которых видел там то ли накануне
исчезновения, то ли сразу после. Но Магарыч – тот еще пьяница, никто не верит его байкам,
он травит их, только чтобы раскрутить слушателей на стопарь.
Оглядываясь, я на несколько шагов отошел от дворницкой. И что теперь? Если фантомы
нематериальны, я ничего не могу с ними сделать. И они со мной, наверное… Да они меня
просто не замечают! Получается, идти к мосту, забыв про все эти дела? Нет, забыть, конечно,
не смогу, просто в копилку странных и необычных событий, свидетелем которых я
становился за эти годы, добавится еще одно.
Тихий шорох прозвучал прямо над головой. Подскочив, я развернулся, глушитель
«вала» уставился вверх. На краю крыши кто-то стоял, и я не мог понять, кто это. То есть это
был мутант, зверь, но – что за порода? Взгляд будто соскальзывал с него, стекал, как вода со
стекла. Очень необычно, но так и есть: когда я пытался смотреть прямо на мутанта, видел
лишь непонятное искажение на краю крыши, стеклистый сгусток в пространстве, отдаленно
напоминающий четвероногого зверя, нечто среднее между волком и рысью.
Он немного светился. Погодите, неужели… это что, светлый леший? Я вылупил на него
глаза. Ну, подфартило! В обратном смысле! Он беззвучно сместился вдоль края. Я понял это
по изменению в пространстве, хотя напрямую уследить за движением зверя не мог.
Едва сумев удержаться от выстрела, я прыгнул обратно в дворницкую, стукнув дверью
так, что посыпались остатки штукатурки, сдвинул засов и привалился к стене, тяжело дыша.
Сердце перепугано трепыхалось в груди. Вашу лесную мать, светлый леший! Про этих
тварей такое рассказывают! Травник в шутку называл их квантовыми мутантами. Конечно,
ничего «квантового» в леших нет и быть не может, но каким-то странным образом они
состоят из двух частей: светлой и темной. Не в том смысле, что светлая добренькая, а темная
– воплощение зла. Обе половины отличаются кровожадностью, а еще лешие гораздо умнее
тех же горбунов. Ну а насчет их половин, или частей… Как-то Михаил рассказал мне о
сиамских близнецах, когда двое детей рождаются с частично сросшимися телами, и при этом
у них две головы, два мозга, две личности. После того рассказа у нас родилась совместная
теория: а может, светлый и темный леший – своего рода сиамские близнецы, но, как бы
сказать… психические? То есть один разум, управляющий двумя телами? Лес его знает, все
эти психические дела кажутся мне слишком сложными и непонятными, да и нужных знаний
элементарно не хватает. Увы, но учебники по психологии и строению мозга среди тех, что
подсовывал мне напарник, не попадались. А может, и не «увы», может, и к счастью –
начнешь углубляться в это, у самого крыша съедет.
Мысль я додумывал уже в лаборатории Травника. Дрозд улетел, в проломе по-прежнему
торчала изогнутая ветка. Тянуло сквозняком. Леший протиснуться в просветы между толстой
ветвью и краями дыры, скорее всего, не сумеет, но ведь кладка может обвалиться. Я бросился
обратно в спальню-кухню, сдернул с кровати пару одеял, свернул и, снова вбежав в
лабораторию, поплотнее впихнул свертки в прорехи. Вот, уже поспокойнее как-то. Теперь он
снаружи даже заглянуть сюда не сможет, хотя вытолкнуть одеяла из дыры ему, конечно, не
трудно.
Что дальше? Выходить в ближайшее время нельзя. Снаружи доносились шорохи,
приглушенный скрежет… бродит он там, сволочь расплывчатая. Может, уже и вторая
половина его пожаловала, которая темная? Сняв рюкзак, я присел на табурет. Патовая
ситуация. Выйти не могу – ну, не завалю я лешего, просто не получится. Но и леший сюда
проникнуть не может. Наверное. А люди Зверобоя скоро пересекут мост… Или все-таки
останутся ночевать на том берегу? Если они собираются выступить на рассвете, то у меня
еще около двенадцати часов, за это время леший может убраться восвояси. Опять-таки –
наверное.
Лучше потратить свободное время с пользой, решил я, снял ботинок, закатал штанину
до колена и занялся раной. Старую повязку снял вместе с компрессом, сделанным Ксюхой,
достал «живокост», а из походной аптечки, которую забрал у Сигизмунда – бинт. Артефакт
завернул в него, смочил самогоном из фляжки и обмотал ногу так, чтобы синий цветок
пришелся на рану. К тому времени, когда снова надел ботинок, арт уже начал действовать, по
ноге будто сладкая теплая волна прошла – выше, по пояснице... и боль исчезла. Позже она
еще вернется, но совсем слабая.
Захотелось есть, я перекусил, сделал пару глотков самогона. Снаружи то стихало, то
опять начинался шум. Я насторожился, заслышав царапающий звук, сопровождаемый тонким
посвистыванием. Тихий-тихий и очень зловещий. Это кто такое издает, тоже леший? Как-то
непохоже, хотя кто его знает, как может шуметь леший... Или призраки так общаются? Нет,
они уж точно не смахивают на разумных созданий. Фантомы – фантомы и есть, без мозгов и
чувств, нематериальны и бездумны.
Звуки стихли, но я продолжал напряженно вслушиваться. С призраками вообще ничего
не понять, что они такое и откуда взялись. Хотя одно предположение у меня все же
появилось: что, если их порождает Лес? Может, он вобрал в себя сознания мичуринцев,
погибших в результате его атаки, и теперь как бы исследует нашу психику, с помощью
фантомов имитируя поведение людей? Создает иллюзию жизни и наблюдает. А тела местных
лежат где-то по подвалам, чердакам и комнатам – растерзанные мутантами или отравившиеся
спорами, которые Лес умеет выпускать.
Занятый такими мыслями, размотал брезентовый сверток, достал коробки с артами и
стал разглядывать. Итак, что мы имеем? Вот «катушки» – кристалл, обросший тонкими
эластичными волокнами. С виду напоминает индукционную катушку, за что свое название и
получил. В обычном состоянии создает локальное электромагнитное поле, отключающее всю
электронику, скрывающее носителя от сканеров и детекторов. Если активировать, то есть
сильно сжать, превращается в ЭМ-гранату, генерирующую на месте взрыва поле помощнее,
которое вырубает электронику.
А вот «пружина» – небольшой арт, немного смахивающий на увеличенную молекулу
ДНК. Стимулирует метаболизм, тонус. Рядом с «пружиной» лучше работают мышцы,
ускоряется реакция, бодрость во всем теле небывалая, чувствуешь себя этаким богатырем,
никакой мутант тебе нипочем. Только я сейчас ничего такого не ощущаю, а почему? А
потому, что арт рассекает глубокая трещина, по краям которой он стал ломким и осыпается
трухой. Жаль, вооружившись «пружиной», можно было бы, наверное, и с лешим схватиться.
Устроили бы тут эпическую битву охотника с мутантом, о нас бы легенды слагали.
Непонятно, поддается ли «пружина» ремонту, можно ли арт починить? Зачем-то ведь
Травник его держал, не выкидывал, вот и я выкидывать пока не буду, хотя с первого взгляда
от «пружины» теперь никакой пользы.
А вот и «погремушка». Ее почистить надо, судя по виду, а так – всё путем, нормальный
арт, целый.
Ну и, наконец, «оникс». Я даже вздохнул, раскрывая коробку с ним. Этот темный
светящийся кристалл – отличная защита. Поле, которое он создает, каким-то образом
реагирует на движущиеся с большой скоростью объекты. И замедляет их. Такая особенность
как-то связана с зависимостью массы от скорости, а этих двух параметров – с энергией…
физика, в общем. Главное, что хороший «оникс» может спасти от летящей в тебя пули, то
есть снизить ее убойную силу почище всякого бронежилета. А если «оникс» активировать,
он полностью остановит пулю, даже, говорят, несколько пуль способен удержать. Правда,
при этом разрушится.
Ну уж нет, решил я, «оникс» в обшитых фольгой коробках только дурни таскают.
Осторожно достал арт, обмотал бинтом из аптечки, сверху – бечевкой, и привязал к ремню
возле «махновки». Теперь повоюем!
Пока ел и разбирался с артами, прошло прилично времени. Снаружи давно было тихо –
может, леший убрался? Надо выходить, а страшновато. Про леших ведь жуткие истории
рассказывают, как они людям головы откусывают… Хуже всего то, что конкретно этого
мутанта толком и не разглядеть. И «оникс» от него не очень-то поможет. Но не сидеть же
здесь вечно. Я вытащил одно одеяло из прорехи, наклонился к ней, скосил глаза влево,
вправо. Вроде никого. А Лес – вот он, прямо передо мной. За это время стало темнее,
наступил вечер. В насыщенном влагой, полном странных запахов сумраке межу деревьями
двигались смутные тени, слишком блеклые, чтобы хоть что-то понять, но пугающие. С
крыши дворницкой больше не доносится ни звука – рискнуть, что ли, выйти?
Когда я снова заткнул прореху одеялом и повернулся, взгляд упал на плакат, где были
нарисованы эти разноцветные «тоники» и написано про какой-то непонятный Лесной угол.
Плохо, что Травник исчез, задал бы ему пару вопросов о том, что это такое. Ведь никогда не
слышал название подобной местности. Лесной угол… звучит как-то, мутант его знает,
дремуче, что ли.
Я пригляделся к плакату. А что там под ним? Раньше в том месте, сколько помню, висел
лист жести...
Припомнив свои мысли о том, что снаружи постройка показалась больше, чем внутри, я
шагнул к плакату и сорвал его со стены, открыв то, что раньше было скрыто жестью, а теперь
– картоном.
Это была круглая, похожая на большой люк железная дверь, нижний край которой
проходил примерно в полуметре над полом.
Ручек или запорного колеса, какие ставят на люках и подобных дверях, не было. Зато
имелось углубление, куда можно просунуть пальцы и потянуть дверь на себя.
Я так и сделал. Люк со скрипом открылся. И в этот же момент громкий звук раздался
над головой – будто когтями с силой провели по металлу.
«Вал» лежал на полу у табурета, но «махновка» висела на ремне, и я схватился за нее.
Ствол обратился к потолку. Скрежет повторился, уже в стороне и тише, что означало: тот, кто
его издает, переместился к краю крыши. Глухой стук – он спрыгнул. Снова шум, теперь
совсем приглушенный…
Наступила тишина. Я медленно повернулся кругом, не опуская оружие. Одеяло в
прорехе между веткой и краем пролома с едва слышным шорохом шевельнулось.
Один Лес знает, какого напряжения воли стоило мне не выстрелить туда! Спиной я
отпрыгнул к люку. Одеяло начало продавливаться в помещение – снаружи кто-то напирал на
него. Я быстро заглянул в люк. За ним было темное помещение, то есть ниша между этой и
следующей стеной, находящейся метрах в полутора дальше. Вот, почему снаружи
дворницкая казалась больше.
Пол там был земляной, вниз уходил лаз примерно метрового диаметра.
Я бросился к рюкзаку, выдернул из бокового кармана фонарик, собрался уже схватить и
сам рюкзак, но тут одеяло рывком вдвинулось в помещение, едва не выпав из прорехи, и я
метнулся обратно. На бегу нагнувшись, подцепил ремешок «вала».
Прыгнув в нишу, стал закрывать люк, кинул взгляд через плечо и увидел, как одеяло
падает. Что было за ним, понять не смог, уловил только смазанное движение. Люк закрылся.
Я затаил дыхание. Тишина. Медленно попятился, пока не уперся спиной во вторую
стенку. Опустил фонарик к полу и включил. Подкрутил металлическое кольцо, чтобы
уменьшить яркость, присев, заглянул в лаз.
Делать нечего, надо проверять, что там. Низко пригнувшись, полез. Сначала лаз шел
наклонно, потом стал горизонтальным и расширился. Луч света уперся в еще одну круглую
железную дверь, которой он и закончился.
Тут никого не было. Пустое, темное, тихое место. Я на четвереньках приблизился к
двери, осмотрел: точно такая же, как и та, что вверху, и тоже с выемкой под пальцы. Только
эта не открылась, даже когда я дернул посильнее. Попятившись, сел. Дверь крепилась к
толстому железному ободу, вмурованному в землю. Вспомнился сейф в каморке, выделенной
мне Сигизмундом. Хозяин говорил, что под сейфом залит цемент, в который уходя стержни,
так, может, и здесь что-то подобное?
Интересный схрон притаился под дворницкой. Какие секреты Травник в нем хранит? Я
осмотрел дверь, скользя по ней лучом фонарика, и заметил слева горку земли. Стал рыть.
Вскоре пальцы ударились о твердое – там оказалась дощечка. Подцепив ее за край, вытащил,
отбросил. Открылась неглубокая ямка.
В ней лежала тетрадка и кожаный мешочек на шнурке.
Взяв их, поставил фонарик рефлектором кверху, немного притушил – получился этакий
светильник-ночник.
Первым делом я раскрыл мешочек. Внутри лежал стеклянный пузырек – точь-в-точь,
как на плакате. Внутри – фосфоресцирующая зеленым жидкость, густая, похожая на масло.
Так. Зеленый тоник. Тот самый, который Травник, судя по его записи, добыл, чтобы
найти какого-то Шамана. Тот, что он назвал Темнозор – во всяком случае, именно это слово
было написано над бутылочкой, закрашенной зеленым. Второй тоник назывался Мутагон или
как-то так, а третий – Антилес. Интересно, где в последнем слове ударение, на «и» или на
«е»? Анти-лес… на «е», понял я, то есть: Анти-Лес. Против Леса – в этом, что ли, смысл
названия черного тоника? А что означает слово «Мутагон»? Гонит мутантов? Откуда, куда? А
«Темнозор»?.. Ну, Травник, ну, конспиратор! Не зря Миша тебя упомянул, как-то ты очень
серьезно всем этом замешан!
Получается, я держу в руке один из трех тоников, предназначенных «для Лесного угла»
– ладно, но что мне с этим делать? Прислушиваясь, не донесется ли что-то из помещения
вверху, я вытащил плотно вставленную в горлышко пробку, поднес пузырек к лицу и
осторожно помахал ладонью перед носом. Не ощутив запаха, сунул внутрь палец, но так и не
коснулся зеленого масла, потому что в последний момент почувствовал тепло. Не буду
рисковать, вдруг оно жжется как кислота? Кстати, теперь, когда я вытащил пробку, стало
заметно, что над поверхностью вещества поднимается легкая светящаяся дымка, вроде как
световое испарение выходит через горлышко и растворяется в воздухе. То есть эта штука
может выдохнуться, и лучше ее закрыть?
Ладно, закрыл. И подумал: а ведь я не знаю, что со всем этим делать. Оборудованный
железной дверью схрон под дворницкой – уже само по себе удивительно. А тоник этот с явно
непростыми свойствами, и странный плакат… Травник, прежде чем исчезнуть, пытался
создать тоники? Если так, то почему он не взял с собой тот, который успел сделать, когда
уходил? А если уж спрятал здесь – почему в этот тайник, а не в схрон за круглой дверью,
возле которой я сижу? Тайник-то я нашел, стоило только спуститься в лаз, а вот за дверь
проникнуть не могу…
Может, он спешил, а дверь открывать долго? Или за ней – не схрон, а нечто другое. Или
Травник и сам в помещении за дверью не бывал, потому что не имел ключа.
Я убрал тоник обратно в мешочек, стянул шнурком его горловину и привязал к цепочке
кулона-ключа. И взялся за тетрадку. На сильно потрепанной, с оторванным уголком обложке
черным фломастером было написано: «ЕОЖГОКЛ УСБГОЙЛБ ».
Обычная толстая тетрадка в полоску. Половины, если не больше, страниц не хватает,
причем вырваны они грубо, в спешке. А на тех, что оставались, – записи и рисунки
артефактов, по большей части мне незнакомых, со стрелочками, пунктирами и непонятными
поясняющими надписями. Еще графики, диаграммы. И много текста, сплошная абракадабра:
«Гпинпзоп щбнбо рсбг й Лсбк – псфзйж Мжтб, ждп рбттйгоба ибъйуб».
Я пролистнул несколько страниц, зашевелил губами, пытаясь читать. Мутант разберет
эти каракули! А я не мутант, я не могу. Тетрадка похожа на лабораторные записи Травника,
куда он заносил свои наблюдения за живой и неживой природой. В ней может быть много
всяких любопытных, а может, даже и бесценных сведений, но как их прочесть?
Положив тетрадку на землю, я пополз обратно. Наверху приложил ухо к двери и
вслушался. Все-таки какие-то звуки сюда проникают, хотя и совсем тихие. Кто-то снаружи
есть, и выходить пока нельзя. Хуже всего будет, если этот «кто-то» догадается открыть люк.
Хотя если там мутант, пусть даже умный леший, то вряд ли.
В этот момент снаружи раздались царапающие звуки, сопровождаемые
посвистыванием. Такие уже звучали раньше и уже тогда изрядно меня встревожили. А теперь
даже напугали, было в них нечто настолько странное и зловещее, что у меня волна холода
прошла по хребту. Нет уж, братцы мутантики, не пойду я к вам! В конце концов, я успел
наложить компресс с «живокостом», рана в ближайшее время не побеспокоит, – то есть,
скорее всего, вообще больше не побеспокоит, – к тому же поел, у меня есть фляга и
фонарик… Короче, лучше здесь пока посидеть.
Я вернулся ко второй двери и лег на бок, вытянув ноги. Еще раз полистал тетрадку
Травника и снова ничего в ней не понял. Зевнув, подумал о том, что он мог вызвать атаку
Леса своими занятиями в лаборатории. Хотя Травник давно химичил, но, возможно, не
пересекал некую черту, которую Лес считал запретной. Если же хозяин дворницкой затеял
какой-то особо хитрый эксперимент, Лес мог отреагировать… Допустим, вот таким способом
– протянув к Мичуринску-2 свое щупальце, уничтожив местных обитателей, превратив их в
фантомов. Только вот призрака самого Травника я не видел, что вселяет надежду на то, что
он жив.
Это оказалась последняя мысль, которую сумел додумать до конца, – сон окончательно
сморил меня.
* * *
Проснулся я в полной темноте и судорожно зашарил вокруг в поисках «махновки».
Пальцы наткнулись на незнакомую пластиковую рукоять… «Вал», ну конечно, у меня же
теперь «вал». И я не на стоянке в палатке, вместе с Мишей. Его больше нет. Это земляной лаз
под дворницкой – под домом Травника.
Определившись со своим положением в пространстве, сел. У «живокоста» есть
интересное свойство: если, использовав его, начинаешь активно двигаться, он тебя
дополнительно бодрит, тонизирует, а если, наоборот, ложишься, замираешь – усыпляет.
Травник, назвал это, кажется, избирательным воздействием на нейромедиаторы, или как-то
так. Вот меня и вырубило, пролежал пластом без всяких снов, будто в черную бездну
провалился.
Жаль, нет часов. То есть они у меня были, да сломались, новые еще не успел достать. А
вот фонарик – правильно сделал, что выключил перед сном. Теперь нащупал его, включил.
Сколько – времени неясно, но, по ощущениям, спал долго. Много часов, на самом деле, ведь
прошлую ночь поспать не удалось, потом весь день в пути, а тут еще «живокост»… в общем,
срубило знатно.
Здесь ничего не изменилось. Лаз, круглая железная дверь, разрытый тайник. Вспомнив
про найденное в нем, я нащупал висящую на груди цепочку. Теперь там не только кулон, то
есть электронный ключ Михаила, но и кожаный мешочек с пузырьком, а в том – маслянистая
зеленая жидкость, тоник под названием Темнозор.
Я сунул дневник за ремень на спине, взял оружие и пополз назад. Выбравшись из лаза,
долго прислушивался под второй дверью, но ничего не услышал. Вообще ничего, полная
тишина в дворницкой. Погасив фонарик, приоткрыл дверь и выглянул. Тусклый свет
пробивался в пролом, выпавшее оттуда одеяло лежало на полу.
Быстро выяснилось: в лаборатории никого, кроме меня, нет, хотя недавно кто-то здесь
побывал. На столе, на стене и полу остались небольшие пятна светящейся слизи. Еще я
заметил глубокую царапину на краю стола, а ведь тот был металлический.
Сорванный плакат был располосован, будто ударом когтистой лапы, причем расстояние
между когтями впечатляло – по несколько сантиметров. Это какую граблю надо иметь, чтоб
так дерануть? Рваные прорехи прошли как раз по изображениям тоников и надписи про
Лесной угол.
Главное, что рюкзак лежал на том же месте, не тронутый. Как и коробки с артами.
Собрав их, увязав в брезентовый узел и подвесив к рюкзаку, я вышел из лаборатории.
Ни в кухне-спальне, ни в холле – никого. И входная дверь заперта. И как тогда этот, что
оставил слизь и следы когтей, проник внутрь? Получается, все же через прореху в окне. Хотя
она узкая, с учетом ветки… Ветки?
Насторожившись, я вернулся назад и понял, что изогнутая ветвь переместилась в
проломе. Раньше она приходилась точно на середину дыры, слева и справа оставались узкие
просветы, в которые я вставил свернутые одеяла. А теперь ветвь сдвинулась влево, сильно
смяв одно одеяло – пожалуй, его и не вытащить уже, так зажало – и открыв большее
пространство справа. Словно дерево специально сдвинулось, освобождая для кого-то путь.
Я приоткрыл входную дверь, сунул наружу сначала глушитель «вала», за ним – голову,
огляделся, толкнул дверь и шагнул наружу. Никого. Солнце еще не встало, но было
достаточно светло. Акации, кусты сирени, дырявая ограда парка, за ней улица и дома.
Магазин со столиками. И никаких призраков-фантомов. Может, они мне почудились?
Галлюцинация, надышался какой-то алхимической гадости в дворницкой или Лес мне голову
морочил…
Но велосипед у двери точно не привиделся. Вот он стоит, вполне себе материальный, а
значит – могу уехать отсюда.
Так я и сделал. Когда достиг моста, совсем рассвело, хотя небо затянули плотные
облака. Было хмуро и зябко. В такое время больше всего хочется в дом, к теплой печке, а еще
лучше – в постель под бок к теплой женщине. Но – покой нам только снится. Бросив
велосипед в кустах, я стащил со спины рюкзак, положил на землю рядом с брезентовым
свертком и достал бинокль.
И увидел на ведущей к мосту дороге, далеко на другом берегу, бодро катящие машины.
Впереди трицикл, за ним грузовик, сзади и немного по сторонам – два мотоцикла. Обе
компании, объединившись, двинули сюда. И будут здесь буквально через десять минут.
Я схватил коробку с «мочалкой» и побежал к мосту, довольно шаткому и потрепанному
сооружению, которое состояло из уходящих в воду бетонных столбиков, проржавевшего
каркаса, дощатого настила и железного ограждения. Катящий сюда грузовик с открытым
кузовом – максимальный вес для этого моста, больше он просто не выдержит, развалится.
Кто-то из бандитов мог глянуть в бинокль и увидеть меня, поэтому я двигался
вполуприсядку. На краю моста открыл коробку и достал «мочалку». Вытащил пучок
болиголова из кармана, сдернув с него бечевку, начал втыкать стебли в крупные отверстия на
артефакте. При этом то и дело поглядывал на другой берег. Донесся гул моторов – ну вот, они
совсем близко.
Когда «мочалка» стала похожа на ежа с мягкими зелеными иглами, я положил ее
обратно в чайную коробку, а ту пристроил у ограждения. Крепко привязав к стойке,
выпрямился и расстегнул штаны.
Да, мутант меня забери, именно так. Чтобы активировать процесс, на артефакт,
соединенный с мутантом-болиголовом, надо помочиться. Не я это придумал. Не знаю, как
Травник пришел к такому, какие опыты проводил, как ему вообще взбрело в голову… он что,
на все арты, которые попадают к нему в лабораторию, мочится? И по отдельности, и
соединив их с другими артефактами, а потом еще с растениями?.. Силен, экспериментатор,
нечего сказать!
Моторы гудели вовсю. Закончив дело, я застегнулся и бросился назад, отряхивая руки.
Еще толком не достиг кустов, когда услышал жужжание. Феромоны, в них все дело. Сильная
штука, хоть и невидимая. Мельчайшие частицы, которые мы вдыхаем... Среди них есть один
тип – релизеры, то есть побуждающие к немедленному действию. Такими феромонами
привлекают других особей для спаривания, предупреждают соплеменников о близкой
опасности или, наоборот, отпугивают. Для многих феромонов человеческое обоняние
слишком грубое, чтобы реально почувствовать запах. Поэтому я ничего не ощутил.
А вот лесные осы – ощутили.
Определенные виды феромонов очень летучие и быстро распространяются на большие
расстояния. Если бы Лес не атаковал Мичуринск-2, я бы, наверное, все же не успел, ведь
«оазис», от которого протянулось лесное щупальце, был слишком далеко. Но благодаря
нападению на город все получилось как надо.
Я присел в кустах, глядя на серое облако, летящее со стороны Мичуринска. Осы, что и
требовалось доказать. Дикие ядовитые лесные осы-мутанты. Вспомнился дрозд, влетевший в
пролом дворницкой. Что, если птица с ними повстречалась? В яде лесных ос какой-то токсин,
Травник говорил, он парализует высшую нервную деятельность и что-то еще нарушает в
головном мозге. Притупляет работу одних его частей, активизирует другие… Первичные
инстинкты, доставшиеся в наследство от наших диких волосатых предков и по-прежнему
глубоко сидящие в сознании любого современного человека, даже того, кто ни за что не хочет
это признавать, вырываются наружу, полностью подавляя рациональное поведение. В
результате человек становится тем, кого с большой долей условности можно назвать зомби.
На самом деле он не зомби в классическом понимании, потому что человек не умирает.
Но он перестает заботиться о себе, поддерживать тело в порядке, умываться, лечиться, и при
этом жрет первое, что попадется под руку, что могут прокусить и откромсать его зубы, – в
том числе человечину и мертвечину. Запах, потом вонь… короче, вскоре он начинает гнить.
Можно сказать, что в прямом смысле гнить заживо. Покусанные осами люди уже в первой
стадии отравления бездумно агрессивны, злобны, всего боятся и все ненавидят. А во второй
стадии они и вправду напоминают ходячих мертвецов.
Я затаился в кустах. Возбужденные осы – это тебе не стая весенних мух. Не знаю, как
именно приманивают их феромоны, которые исторгает «мочалка», утыканная стеблями
болиголова и окропленная мочой. Михаил как-то предположил, что осы-мужики принимают
артефакт за новую матку роя, но Травник эту идею высмеял. Да и неважно это, главное
другое: теперь осы станут бессмысленно клубиться над мостом около трех-четырех суток,
пока действие моей сборки не прекратится. И все это время по мосту не пройти и не
проехать, разве что в герметично закупоренной кабине. Дикие лесные осы и без того
агрессивны, а уж если кто приближается к такому облаку…
В общем, будем надеяться, что среди людей Зверобоя есть хоть один, разбирающийся в
данном вопросе, и они тормознут на том берегу, станут решать, что делать. И варианта у них
только два: либо ждать, пока осы улетят, то есть часов шестьдесят, либо двигать в обход до
ближайшей переправы. Но такой, чтоб форсировать реку на машинах, в округе нет. Есть
только брод, где прошел я. Там – только пешком.
Что делать, если бандиты все же решат ждать? Пойду добывать себе новый транспорт,
вот что. Это для меня худший вариант, потому что могу и не добыть, но хоть шанс
появляется. Если же они направятся к броду – тогда хорошо, все складывается по-моему.
Бандиты остановились и вывалили из машин. Я поднял бинокль. Зверобой, Боров…
Кузьмы не видно… ага, вот он – остался сидеть в трицикле. Раненый, трудно бедняге ходить.
Бандит по кличке Рыба стоит в стороне от других, поставив ногу на колесо. У грузовика –
четверо бойцов из отряда, прибывшего на встречу с людьми Зверобоя. Плюс пятый,
водитель. Вот зуб даю – не свой зуб, конечно, чей-нибудь чужой, – что это парни из Армии
Возрождения. Так, а это кто у нас... У стоящего рядом с Зверобоем высокого мужика были
черные кучерявые волосы. Держался он так, будто командовал остальными. Скорее всего –
старший среди возрожденцев.
В кузове остался лишь один человек, я видел его голову над кабиной грузовика.
Молодая женщина. Почему не выходит? Кажется, и правда прикована к борту. Интересно, что
может объединять возрожденцев и бандитов с Черного Рынка? Да не простых бандитов, а
отщепенцев: Зверобой ведь, по словам Сига, был «уволен» Ханом.
Они собрались, чтобы вместе двигаться к какой-то цели. К полигону смерти? К вектору?
На той стороне шло совещание. Одного возрожденца, невысокого роста шустрячка,
который все сновал по берегу, привставал на цыпочках и глядел на ос, толкнули в спину. Он
сделал шаг на мост, отпрянул, повернулся и закричал на того, кто его толкнул. В ответ
засмеялись. Черноволосый командир гаркнул на них, и бойцы стихли. Он снова повернулся к
Зверобою, и эти двое заспорили. Судя по тому, что я видел отсюда, по выражению лиц и
жестам, Зверобой в их компашке был все-таки главнее. Он дважды показал в сторону брода,
по которому я перешел реку.
Вскоре разговор закончился, и все вернулись в машины. Я привстал.
Они отогнали технику в сторону с дороги, укрыли тачки в зарослях и принялись
выгружаться. Ну, правильно, вдоль берега к нужному месту не проехать, для этого надо
вернуться и следовать примерно тем путем, каким на мотоцикле к броду подкатил я. И
Зверобой решил, что это ни к чему, до камней-то недалеко. Я довольно потер руки, достал
фляжку и сделал глоток самогона за свое здоровье. План сработал.
* * *
Не так-то легко двигаться вдоль берега неширокой речки, в то время как по другому
берегу идет отряд людей, которым ты не должен попасться на глаза. Почти сразу выяснилось,
что на велосипеде – никак. Пришлось бросить его, а жаль, неплохой был велик.
Я перебегал от укрытия к укрытию, прятался за кустами и кочками. Иногда
приходилось ложиться и ползти. Все это выматывало, плохо было и то, что отряд на другом
берегу двигался быстро. Пленницу вел кучерявый командир возрожденцев, иногда
подталкивал в спину. Впереди широко шагал Зверобой, Кузьма хромал позади всех,
останавливался, брался за грудь. Да уж, идти с такой раной нелегко, тяжело мужику
приходится, ножом я его будь здоров ткнул…
Когда отряд по камням перебирался через реку, у меня перед глазами почему-то встала
картина того, как Михаил висит в темном кузове, прибитый к борту, истекая кровью, ожидая,
чтобы напарник пришел за ним, а того все нет… И кулаки сжались сами собой. Напасть бы
на них прямо сейчас! Я лежу за камнями, сбоку от брода, у меня «вал» и «махновка», а
бандитов на этом берегу уже трое, включая Зверобоя… Взять и расстрелять почти что в упор!
Я мотнул головой. Очень хочется, но – нельзя. Часть убью, часть нет, и оставшиеся
меня прикончат. Отмстить – это лишь половина дела, хотя и главная, конечно, но есть и
вторая: получить ответы на вопросы. Понять, что происходило раньше, кем был мой отец,
как они с Михаилом связаны, что такое вектор и полигон смерти. Вдруг смогу даже выяснить
тайну мерцающих? И, черт возьми, тайну Леса!
Последними через брод переходили девушка и кучерявый командир возрожденцев. Руки
пленнице по такому поводу развязали. Он снова принялся подталкивать ее в спину, и на
середине речки сделал это слишком сильно – девушка поскользнулась, едва не упав, громко
