Текст книги "Западня (СИ)"

Автор книги: Skyrider

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Петля! Это самое страшное! Таня по моей просьбе сделала фото. До сих пор мурашки по коже. Синюшное сморщенное как печеное яблоко лицо, почти выпавшие из орбит красные от лопнувших сосудов широко открытые глаза. Синие губы в уродливой гримасе, синий, распухший,  вывалившийся язык, кровь на подбородке, бороду хоть выжимай.

Но не это главное. Такое я видел и у других висельников.

Главное то, что его руки упираются в батарею, словно он сам, даже в последние секунды жизни, потуже затягивал петлю, используя горячую батарею (от которой, между прочим, остались на ладонях ожоги) как рычаг.

Да и надо же было умудриться так повеситься! Вместо того, чтобы привязать веревку повыше и побыстрее умереть от падения с высоты, когда ломается шейный позвонок, он повесился ниже, тщательно подогнув ноги… Что за изуверский садизм!

А что за выражение лица и глаз – одновременно и дикого, звериного ужаса, адской боли и в то же время какого-то противоестественного сладострастия (одна только ухмылка, навеки застывшая в уголках губ чего стоит!). Словно он в один и тот же момент испытывал и страшную муку, и в то же время сильное удовольствие. Иначе как объяснить, что этот урод повесился таким изуверским образом, да ещё и голым! Это вообще ни в какие ворота не лезет!

Таня говорит, что Юля, его третья по счету жена, зашла в ванную и, увидев мужа, дико рассмеялась. Пыталась слизать ещё не свернувшуюся кровь. Её хотели связать, но она вырвалась. Орала что-то, скакала по дому на четвереньках совершенно голая, пыталась ловить мух, а когда поймала – с каким-то звериным аппетитом их сжирала. Затем натащила кучу хламья в угол комнаты и зарылась там, застыла без движения. Оттуда её извлекли менты. Естественно, в дурку, как и всех [остальных].

Таня в ауте. У неё какие-то подозрения, смутные фантазии. Начались они после второго [самоубийства]. Она больше не хочет ходить в а [ателье?].

Я настаиваю. Нужна информация.

На меня вышли «органы». Хрена вам, а не сведения! Сам все добуду, никому не дам украсть у меня сенсацию. Пусть …! (непечатное слово)»

2.

«1 июня, понедельник. После того, как сделал запись, решил сам сходить туда. Под предлогом, что Таня не здорова (и в самом деле, лежит как убитая на кровати с грелкой на голове), пришел заказать ей шмотки. Меня встретила приятная женщина. Элегантная, стильная, средних лет, ничего особенного. Черная шляпка с длинными полями, вуаль. Из-за траура. Очень интересовалась здоровьичком благоверной. Сунула какие-то эфирные капли. Без проблем заказал шмотку. Сказала, что все будет в лучшем виде.

Да, кстати, это – сущая правда! Ткет и шьет она превосходно! Ниточка к ниточке, шов ко шву, все идеально, без сучка и задоринки. А ткань какая! Шелковистая, легкая, воздушная, ласкает руки и тело, не линяет при стирке. Прочная, носи не переноси, снимать не хочется. Да и почти не марается. У Тани как-то пошла носом кровь, пятно было, она – в слезы, выкидывать придется. Отвернулись – повернулись – крови как не бывало! Словно впиталась в ткань…

И работает всегда быстро. Закажешь, а уже наутро все готово. А ведь работает без помощниц, день-деньской на приемке, без выходных и сменщиц, все ждет кого-то, ждет в углу. А ткет и шьет видимо по ночам. Немыслимо, но других объяснений не нахожу.

Кстати ещё – когда я хотел было навязаться на их вечернее чаепитие, «у камелька», где эта женщина давала желающим уроки кройки и шитья, получил мягкий, но жесткий отказ. Мужчинам нельзя, дело женское. Пришлось уйти ни с чем».

«P.S. Да, фамилию её совсем вылетело из головы спросить! Зовут вроде Арина».

3.

«3 июня, среда. Эфирные капли помогли! Таня поправилась за ночь, повеселела. Но нездоровое возбуждение. Пытался не пустить её на кружок, на их бабские посиделки. Ушла. Пришла за полночь, возбужденно смеялась, шутила. Спросил, что там было. Говорит, учила плести кружева, настоящий батист. Все в восторге. Спросил, обсуждали ли смерть Г. Раздраженно посмотрела на меня, как на надоедливую муху. Пытался давить на гниль, взбесилась, сказала, не надо мне этого негатива, несла ересь про позитивное мышление. Чувство, что это какая-то секта. Такое видел у адептов сайентологии, сетевого маркетинга. Сказал про сетевой. Она – «мы – сетевики, но другие, наша сеть – прочнее». И хихикнула. Думаю, зря настоял на том, чтобы вернуться туда. Играю её здоровьем, но что делать? Как иначе узнать, черт возьми!

Результат – отказалась от секса со мной, хотя желание во мне было дикое. Сказала, устала, голова болит. Врет. Явно врет!»

«6 июня, суббота. Все было по-прежнему, пока не повис в ванной новый кандидат на бессмертие. На этот раз, бывший гэбэшник Орлов. Черт возьми, у него же был наградной «макаров»! Зачем вешаться так извращенно, да ещё и в голом виде?! Пуля в рот – и порядок! Ведь офицер уходит только от пули. Неужели это странное и страшное удовольствие так сильно, что перекрывает боль и страх, и, главное, позор?

Кира говорил, помню, что повешение в средние века – позорная казнь для воров, гос. пр. [государственных преступников?], бомжей. Заменила распятие, которое после принятия хр-ва стало не комильфо. Благородных казнили мечом или топором, так пошло с др. Рима. Позже – расстрел. Кончали самоубийством также – сначала кинжал и яд, потом – пуля. Петля – последнее дело, для подонков.

Блин, как мне не хватает беседы с ним! Он бы точно здесь разобрался, но пока рано, чувствую, рано. Вот будет что-то существенное, отзвонюсь, из-под земли достану.

Орлов конечно алкаш ещё тот, бутылку коньяка выжирал за день, но – теперь уже не верю в это. Общался с ним за день – пьян, весел, доволен жизнью. Хохмил про старые времена. Никогда бы не подумал, что закончит так.

Жена-старуха жрет из холодильника сырое мясо, шипит, прыгает на всех, царапается. Один путь – в дурку.

А Таня так и не дает. Дура. Желание просто сатанинское, по ночам не могу спать. Пойду снимать».

4.

«7 июня, воскресенье. Блаженствую! До съема дело не дошло, в кафе в центре встретил ЕЁ! Боже, что за женщина! Впрочем, к теме дневника вроде это никак не относится, но – удивительное дело – не могу не писать, т.к. рассказать некому.

К интиму – нормально. Чудесное кружевное белье! Неужели и она – клиентка г-жи А.? Поразительная притягательность! Чтобы я с другой прям всю ночь не спал! Да не в жизнь! Раз-два и готов. А тут… Желание не то что не проходит, а нарастает с каждым разом. И долго с ней так – всю ночь подряд и ещё нет. Тело болит, словно катком прокатили, он – тоже, а туда же. Но и – блаженство. Она знает и умеет такое, что нигде и ни у кого. Дьявол, а не женщина. Таня на (непечатное слово) не нужна. Пусть подавится своей обидой! Попросит – уйду без разговоров. К НЕЙ! Она не против, но просит не доводить до крайности, подумать. А что тут думать? Да и нечем – мозг высох от двух бессонных ночей».

«13 июня, суббота. Вся неделя – один сладостный ад. Не могу без НЕЁ. Работа валится к чертям, кое-как взял отпуск. Странно, что не уволили. Сказал шефу, готовлю сенсацию. Выписал служебный отпуск. Дни и ночи – у НЕЙ, в ЕЁ сетях. Умираю, но не сдаюсь. Жалко каждой минуты, прошедшей без НЕЁ, пропали, потрачены впустую. По телу, по жилам словно яд какой, желание все возрастает. Иногда думаю, лучше умереть, чем мучиться дальше. Говорил с НЕЙ об этом, ОНА – «влюбился, дурак». Может, и в самом деле так?

Ах, да, преставился новенький, Лужницкий, крупный чинуша из свиты мэра М. «Органы» в бешенстве, особенно когда увидели, как его благоверная лазает по деревьям и играет в «тарзана». В дурку.

Меня вызвал Н. – тот ещё тип. Я ему сказал кое-что, он настаивал продолжать. Сулил охрану, оружие. Решил провести обыск своими средствами».

«15 июня, понедельник. Два дня без НЕЁ – просто адская мука. Высыхаю на глазах. Смс-ки – «говорил, люблю, а теперь избегаешь». Сердце разрывается, снится по ночам, зовет. Луна-девушка, руки – лучи. А Тане пофиг, есть я или нет. Жру все равно в ресторане – зачем она мне?

Но дело есть дело. В субботу ночью залез в лавку А. Никого нет, но не покидало ощущение, что видят. Может, камеры наблюдения? Н. обещал, попадешься на взломе – отмажем. Странный скрип, будто колесо какое вертится, мягко, ловко. Стук – машинки? Ничего и никого. Лишь лунный свет и тишина. С фонариком обшарил все, вроде ничего п. [подозрительного?]. Да, нашел журнал посетителей.

ВОТ ЭТО НАХОДКА!!!!!! Все посетители, в хрон. порядке. Первая – Лаврова, потом – Осинского баба, третья – итак все ясно. Значит, следующий по списку будет Карц. Я сфоткал «список Шиндлера» – и ноги. Можем захватить убийцу с поличным на следующей жертве. Маньяки они такие, от накатанного не отступают. Западня готова.

Да, ещё. На стене заметил знак – что-то вроде нагромождения линий, а в центре жирная точка и восемь линий. Надо поговорить с Кирой – явно оккультная символика. Говорил же – СЕКТА! Блин, забыл её сфоткать».

«16 июня, вторник. Наш инспектор Сосиськин (пальцы у него как сосиски, а энкать надоело, пусть будет Сосиськиным) доволен. А мне хочется плюнуть ему в р. Но выхода нет – надо спасать Карца. Его не жаль, надо остановить маньяков. Мало ли, сегодня Карц, а завтра – полезный для общества человек или – Я? А что – ведь и моя Танюха её клиентка! Пропади пропадом это кружевное белье, эти чертовы чулки и трусы!

Сосиськин решил устроить западню. Потихоньку, ненавязчиво обрабатывают Карца. Мол, не оставаться одному. Установили в его доме тревожку. Взяли под наблюдение. По уговору, я приду в пятницу и буду на стреме».

«20 июня, суббота. Мне стыдно. В четверг сломался и улетел к своей бестии. Она мне устроила настоящий трэш. Черт, а не мажет ли она себе … (непечатное слово) каким-то наркотиком? Я был с ней весь четверг и всю пятницу. Насилу вырвался в субботу. Карц сдох.

Сосиськин в гневе. Я соврал про дела, но он не поверил. «Бл…н», говорит. Я в защитную стойку – а ваши тревожки, наблюдатели в кустах? Тот аж побелел. Удалось все-таки вызнать – естес-нно, тревожку Карц не нажимал, наблюдатели, черт их дери, заснули – ОБА! Продрали зенки, а тот уже болтается голышом.

Да, забыл сказать, при всех трупах – пауки. Сначала не обратил внимания, а потом – откуда в таких доминах, в которых пылинку сдувают, пауки? А С. не глуп – пауки, грит, важно, это почерк убийцы. Говорит, был такой маньяк, который тараканов пихал в рот жертвам. Звали Таракан. Ну а тут, судя по всему, Паук. Причем везде разные. На первом был – обыкновенный паучок, погуглил – так и зовется – домашний. На втором – крестовик и т.д. Вещдоки – в ментуру, бабу – в дурдом».

«22 июня, понедельник. Надо что-то делать. Взглянул в этот проклятый список, моя очередь – через одного. Страхово. Не по-детски. Таня тоже затужила, опять депрессняк. Опять хочет выйти из игры, опять не даю. Слишком поздно. Либо мы схватим Паука с поличным, либо сдохнем все. Другого не дано. Решил дать себе слово всерьез заняться делом, в пятницу быть на посту. Следующий – Кардашьян. Сосиська пробует его уговорить смотаться в М. Под надзор. Тот – как-то странно упирается, грит, в пятницу важная встреча. С кем? Со шлюхой? Кардашьян – профессиональный сутенер, организует нужным людям элитный отдых. Придется постоять со свечкой, как в анекдоте».

«27 июня, суббота. Все зря, все жертвы – в унитаз. Адски тяжело было вырваться из липких лапок Богини. Но сила воли не знает границ. В пятницу был на месте. Естесно, старый хрен не рад. Но Сосиська надавил. Играли в покер, пили виски. Он рассказывал недурные анекдоты. Курили анашу и смеялись как черти. За воротами – машина с группой захвата. Знали бы, чем мы тут балуемся!

Ближе к полуночи, часов в одиннадцать, старый козел занервничал. Поглядывает на часы, не смеется. Говорит, важная встреча. Я, напрямик, не уйду. Руки его дрожат как от ломки, сует баксы. Умоляет.

Я – нет. Затем стал проситься в ванную, не … (непечатное слово) ли? Не пускаю. Говорю, помоешься завтра. Потом говорит, в сортир. Я хочу пойти с ним, он – «дурак что ли или голубой?». Ну, пришлось оставить его в покое. Тут позвонила ОНА. Зовет к себе, говорит, жить без меня не может, скандалит. Я…

В общем, пока то да се, старый козел уже висит на рее, точнее, на батарее. А я даже ничего не слышал! На члене – огромный волосатый паук. Мать моя женщина! Глаза смотрят куда-то в вентиляционную отдушину. Пипец».

«28 июня, воскресенье. Инспектор Сосиськин ревет и мечет. Я – «не бузи, я следующий, мне в пору бузить». Подействовало. Он напрямик мне говорит, давай отвезем тебя на закрытую дачу под охрано  й или на Лубянку. В спецкамеру с круглосуточным наблюдением. Признаюсь, едва не согласился, НО – а как же ОНА? Ведь я повешусь там без НЕЁ, хотя и с НЕЙ – тоже! Западня. Я – в западне. Эх, Кира, Кира, ты мне нужен!

Я – напрямик. Баба, мол, есть, не могу. Он – мы можем забрать тебя от неё в четверг, сутки протянешь – а сам смотрит как на дурака – не нарк ли? Я сказал, подумаю. Думаю до сих пор».

«30 июня, вторник. Я все ей рассказал,  о с/б, об инспекторе, обо всем. Попросил её руки и сердца. Она оценила эту шутку. Сказала, что принять мое предложение согласна, но с одним условием, чтобы я взял ЕЁ к себе, всю жизнь мечтала съездить на Рубль. Я – нет проблем, довезу. Она – не, я сама доберусь, важные дела в городе. Сказала, должен её ждать дома, в полдвенадцатого будет здесь, а потом пойдем тусоваться. Я оторопел. Теперь мне все ясно».

 «3 июля, пятница. Знаю, что иду туда, откуда нет возврата. Но не могу иначе. Не могу-у-у-у-у!

Все эти дни как свинья в луже провалялся у НЕЁ. Придумала новую игру (и раньше были, и интересные, но не хотел писать, а тут важно). Привязывает к железной кровати бельевой веревкой и – понеслось. Потом игру усложнила – накидывает петлю, садится сверху и постепенно затягивает. Фантастические ощущения! Словно с небес лечу прямо в преисподнюю, без парашюта. Вчера ночью чуть не задушила. Отпустила в последний момент, но это того стоило.

Когда проснулся, точнее, очнулся, заметил, что она что-то рисует. Когда отошла – спер, посмотрел. Рисунок точь-в-точь такой же, как у костюмерши. Вот она где собака зарыта!

Когда лежали, спросил про пауков. Кстати, раньше не упоминал, но во вторник, когда все стало ясно, в чулане у неё нашел огромную коллекцию этих тварей. Она любит их кормить – маленьких – мухами, больших волосатых – сырым мясом. Говорит, обожает их. Пауки – самые совершенные существа в природе, верх совершенства. Жаль, Киры не было, она его обставила по части лекций. И про паутину, которую, будь она толщиной в палец, не разорвать даже локомотиву на полном ходу, и про искусство гармонии, и про терпение и быстроту реакции. Сказала и ещё – про брачные игры. Самка всегда пожирает самца после спаривания. Я похолодел. Говорю, а может самец спастись. Она – в двух случаях, если самец крупнее или такого же размера что и самка (что встречается редко, у небольшого количества видов), или если он хоть мал, да удал (что ещё реже). Иногда, говорит, паучиха может спариться с пятью-семью пауками по очереди и всех их сожрать. Ведь она даже сытая запасает мясцо впрок. Чудо природы, мать её!

Я возмущен. Почему так?! Зачем жрать, зачем самому идти на обед! Она – самец знает, на что идет, он отдает жизнь за наслаждение. По её мнению, «вполне эквивалентный обмен», так и выразилась! А самка… Отдается, чтобы вкусно пообедать. Это логично. Логично! Черта с два! Убью и убегу.

Не смог убить. Во-первых, эта стерва никогда не спит, во-вторых, не дает мне продохнуть. Сил уже нет.

Когда заходил в ванную, чтоб хоть там передохнуть от НЕЁ, перевести дух, поймал себя на том, что не могу оторвать взгляда от веревки и от батареи. Хочется раз отмучиться и навеки избавиться от НЕЁ, ЕЁ адских ласк без удовлетворения. Но есть ещё одно – почему-то мне кажется, что в этом – есть подлинное наслаждение. Я уже писал о том, что когда она душила меня, я был на седьмом небе или точнее в седьмом круге ада, а то и там и там одновременно. А что если не прерывать ЭТО, каково – а? Вкусить, таскать, запретный плод до конца?

Уныло посмотрел на свой. Красный, измочаленный… Сколько можно мучиться! Нет сил! Нет больше!

Тут дверь открылась и она сказала: «Ты готов. Уходи. Мне надо приготовиться к таинству брака». Какому? В ЗАГС что ли пойдем? Она – сам поймешь потом. Но наших уз уже не разорвать будет никому. И никогда.

И я ушел».

5.

Дневник оборвался. Я закончил читать, но никак не мог оторвать глаз от монитора, от белого фона в месте обрыва текста. И подумал о том, что белые страницы так и зовут, так и влекут написать новый текст, продолжить дневник ушедшего в небытие Алексея. И также отчетливо я осознал, что продолжу писать этот дневник я. Но окажусь ли я в петле или сумею ускользнуть/победить самку (в отличие от Леши, я кое-что читал о нравах насекомых и пауков и знаю, что бывают случаи сексуального каннибализма наоборот – когда крупный самец пожирает самку, в порядке самообороны, конечно).

Дневник Леши расставил все точки над «i». Я уже ничуть не сомневался в том, кто эта загадочная незнакомка, кто «Арина». Но я также понимал, что никаких прямых улик нет, да и, судя по всему, полиция здесь все равно бессильна. Перед такой поразительной силой гипноза (другого объяснения у меня не было), не устоит никто. Почему-то я понял, что одолеть дьявольскую паучиху можно только один на один, в поединке со смертью – и только так.

Но легко сказать да трудно сделать! Я и сейчас чувствую колоссальное влечение к этой особе. И дорого бы я дал за возможность изведать то, что изведал Алексей!

И в этот момент позвонил телефон. Это была ОНА!

Глава 4. В логове Паука.

1.

Мы встретились с ней в полдень в Сокольниках (после бессонной ночи я спал как сурок). Стояла прежняя несусветная жара. В парке было очень людно – подростки катались на велосипедах, скейтах, роликовых коньках. Влюбленные парочки обнимались, не стесняясь, на скамейках. Из-под тентов призывно звучала зажигательная музыка. Где-то проходили представления.

От вида этого праздника жизни, от безоблачного неба и яркого солнца, все прочитанное и осмысленное вчера казалось бредом сумасшедшего, плодом фантазии больного воображения.

И лишь только одно смущало меня – навязчивое ощущение в ногах и в области таза. Что-то мягкое, воздушное, шелковистое опоясывало эти части тела. При ходьбе я отчетливо ощущал, что это «что-то» мягко касается моей кожи. Когда же я садился на скамейку, мягкие волокна поднимались выше, окутывали грудь. Вспоминая вчерашнюю ночь, я отметил, что если ложиться на кровать, то волокна опутывают плечи, шею и прикасаются к губам. Возникало ощущение, что эти волокна – это поводок для собаки, все время напоминающие о том, что ты – под контролем, ты в сети, ты – в ЗАПАДНЕ.

Она появилась, как и в прошлый раз, совершенно неожиданно. Её мягкие шелковистые лапки игриво закрыли мне глаза, когда я сидел на скамейке.

– Ты всегда появляешься так неожиданно, словно чертик из табакерки? – попробовал пошутить я, хотя мне, по правде говоря, было не до смеха.

– Всегда. Или почти всегда. Но это от меня не зависит, люблю так и все! – хихикнула она и, не спрашивая разрешения, села рядом со мной. – Итак, Кирюфка, что будем делать? У меня зверский аппетит и жуткое желание оторваться по-настоящему! В последнее время было столько работы-ы-ы… – она протяжно зевнула, но в блеске её зубов уже не было ничего хищного. – Целыми ночами не спала!

Я взглянул в её лицо, закрытое солнцезащитными очками, на её тонкий аккуратненький носик – и только теперь заметил, что на нем – веснушки. Ничего демонически обольстительного в ней уже не было. Обычная современная хорошо одетая, ухоженная девушка. Ничего больше.

– Похоже, я догадываюсь, ЧТО это была за работа, – мрачно хмыкнул я.

Она смерила меня долгим внимательным взглядом.

– Меньше знаешь – крепче спишь, – и щелкнула меня по носу. – Я давно заметила, что ты любишь делать скоропалительные выводы, не разобравшись в сути вопроса. Не понимаю, и почему Ершов придает тебе такое значение? Умник-то умник, спору нет, но настоящий ум – это не библиотека мертвой премудрости. А его-то тебе и не хватает! Впрочем, у всех свои недостатки… – изящно пожала плечиками она. – Предлагаю пойти сначала пожрать как следует, а потом покататься на великах. Спорим, я тебя сделаю? – и по-мальчишески улыбнулась.

– А как же расследование? – не выдержал я.

– А разве оно не подошло к концу? Подозреваемый установлен…

– Но не пойман!

– Давно пойман, и отбывает заслуженное наказание… – она помрачнела.

– Не понимаю…

– Говорю, умник, и не поймешь! Так идем жрать или нет? Или мне за тебя приниматься? – и она ребячески скорчила рожицу.

Я вздрогнул и согласился.

Она заказала бифштекс с кровью, я назло ей взял только салат. Она смерила меня взглядом молчаливого превосходства и усмехнулась.

– Мясо, Кира, есть надо. Ты ж мужик, должен понимать такие простые вещи.

– У тебя, судя по всему, в рационе оно всегда, – не остался в долгу я.

– Есть такое, но что поделаешь? Все мы – хищники. Посмотрю я на тебя, когда пару недель поголодаешь, оставишь ли ты жизнь своему какому-нибудь нежно любимому Мурзику, хи-хи!

– А ты голодала?

– Голодала, и не раз. Можешь мне поверить, даже тебе такого не пожелаю, – буркнула она, принимаясь за бифштекс, который, надо сказать, ела без особого рвения.

Бокал вина поднял мне настроение. Я посмотрел сквозь его прозрачное стекло на Диану, она показала мне язык. Это окончательно добило меня – вместо кровожадного монстра я вижу самую обыкновенную девушку. Уж не померещилось ли мне? Но откуда же тогда эти странные слова? Ведь она явно дает понять, что она в курсе дела и не отрицает свое участие в преступлениях! Неужели даже ТАКАЯ женщина остается для мужского ума неразрешимой загадкой?

– Ну, сделай же рожу попроще, Кирюшка! Морщить лоб тебе не идет. Ты стареешь на глазах. Становишься неаппетитным, хи-хи! Ну все, хватит грузиться, погнали кататься!

В этот день мы больше не поднимали тему с убийствами, хотя она незримо витала в воздухе. После велосипедов ей захотелось покататься по Москве-реке, потом поехали на ВДНХ, на аттракционы. Поужинали там же, в какой-то пиццерии.

Диана болтала, как и любая другая девчонка на её месте. О том, кто она такая на самом деле, напоминали только никогда не снимаемые ею очки, на зеркальной поверхности которых неизменно отражалось лишь мое лицо, словно навсегда записанное на сетчатке её глаз.

Сказать, что я был разочарован, значит, ничего не сказать. Я чувствовал себя как пророк, который предсказал светопреставление, а его не случилось. Или она так хитро ведет игру, чтобы усыпить мою бдительность? Или она расслабилась после «дела»… А если так, то мне выпал уникальный шанс навсегда избавить мир от этого зла! Убить ведьму – и дело с концом! Все её жертвы будут отомщены, а потенциальные – навсегда избавлены от угрозы попасть ей на обед!

Мысль об убийстве той, что называется Дианой, полностью завладела мною. Нужно лишь выждать момент и привести приговор – ДА, ИМЕННО ПРИГОВОР, СПРАВЕДЛИВЫЙ ПРИГОВОР! – в исполнение. А для виду продолжать играть в эту идиотскую игру. И НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не вступать с ней в интимную близость. Тогда конец. Ловушка захлопнется, и я пропаду и упущу уникальную возможность, шанс, который не выпал другим, которым не повезло так, как мне.

– Ну, о чем ты все время думаешь? Расслабься! Ну не съем же я тебя сегодня за ужином! – потрепала меня за мочку уха Диана.

– А откуда я знаю? Леша тоже…

– Т-с-с-с-с, молчок! О покойниках либо хорошо, либо ничего, хи-хи!

– Я и не хотел сказать о нем плохо!

– Ты его плохо знал, Кирюфка.

– А ты – хорошо?

– Достаточно. Мне хватает одного взгляда, чтобы понять, кто передо мной. Знаешь, профессиональное чутье…

– Или инстинкт.

– Или инстинкт, что одно и тоже, – согласилась она, дожевывая пиццу.

– И все же, – я отодвинул тарелку, есть расхотелось. – Где гарантия, что со мной ничего не случится?

– Какой ты скучный, Кирюха, в самом деле! Не, за тебя я замуж не пойду, повешусь со скуки! – и засмеялась. – А когда ты собираешься на работу и переходишь оживленную улицу или стоишь на платформе в метро, ты никогда не задумываешься над тем, что тебе угрожает опасность? Малейшая оплошность может стоит тебе жизни!

– Но здесь вероятность мала, весьма мала.

– А со мной, думаешь, больше? Думаешь, я всегда такая бука? – и она опять скорчила рожицу, смешно растопырив пальцы с длинными, накрашенными ярко-красным лаком, под цвет помады, ногтями. – Я – разная, как и ты. Зачем, например, ты в детстве убивал ни в чем не повинных муравьев? Жег их лупой, бил палкой, топил в бочке с водой? А им ведь было больно! Просто криков их боли ты не слышал и тебе было – наплевать!

Я чуть не подавился соком. Так кто же она, что читает мое прошлое, как открытую книгу!

– Хорошо. Давай тогда так: я скажу, зачем я это делал, а ты скажешь – зачем это делала ты.

– Нечестно. Твои мотивы мне известны итак, а моих ты никогда не поймешь.

– В таком случае прекратим игру, если я в ней заведомо проигрываю! Я могу прямо сейчас встать, уйти, забыть тебя, забыть Леху и все бывшее, и вернуться к своей старой жизни?

Она смерила меня серьезным взглядом, а потом как ни в чем не бывало взяла соломинку и громко хлюпнула томатным соком.

– Можешь, – сказала, наконец, она. – Но тогда ты никогда не узнаешь, чем закончится история, свидетелем которой ты стал. Иди, я отпускаю тебя! Ведь и пауки могут перегрызать свои сети, когда к ним попадется не та добыча, например, крупная оса или шмель. Возвращайся к своим мертвым книжкам, забытым богам, до которых никому нет, кроме тебя, дела! Вон из моей сети, из моей жизни! Пусть ты будешь всю жизнь мучиться от того, что не сделал то, что намеревался, что не смог познать меня, насладиться мною, наконец, убить меня! Ха-ха! – она покатилась со смеху. – В самом деле, стоит тебе подкрасться ко мне, в моем логове и ширк ножом – и нет больше Дианы, нет кровавой убийцы несчастных мужчин, попавших в её липкие сети! Конгениально!

Посетители кафе удивленно уставились на нас. Я взял её за локоток – и она подчинилась. Мы вышли на улицу.

– Поймаем такси?

– Поймаем… – решимость оставить игру покинула меня.

2.

Мы приехали к ней домой. Жила Диана на окраине, в самом обычном спальном районе, заставленном лесом типовых многоэтажек. Поднимаясь на лифте, я опять разочарованно подумал, что без магии очарования, терпкий вкус которой я ощущал ещё совсем недавно, мировое зло кажется таким банальным, обыденным, скучным. Это все равно как если бы ребенок узнал, что Баба-Яга живет в обычной хрущевке и летает только самолетами Аэрофлота, а Людоед подрабатывает сторожем на стройке и регулярно столовается в совковом общепите.

Может, именно в поисках этой магии человек спешит совершать мыслимые и немыслимые злодейства? Чтобы ощутить захватывающее ощущение – пусть и извращенного – Приключения?

– Чтобы ты не сомневался более во мне, первым делом изволь посмотреть мою коллекцию.

В довольно уютной и со вкусом обставленной двушке помимо жилых комнат был небольшой чуланчик, без окон. Здесь, при свете люминесцентных ламп, стояли террариумы, населенные самыми разнообразными гадами. От чудовищных мохнатых птицеедов и тарантулов, уныло дремлющих без единого движения в углах, до крошечных с ноготок паучков, включая и самых обычных – домашних, крестовиков, которых можно встретить в любом чулане или в лесу.

 – Ну и как тебе моя коллекция?

– Впечатляет. Возни, наверное, много с ними.

– Ты прав. Корми, убирай, спаривай – замотаешься! Но это благодарный труд – мне он доставляет удовольствие. Для меня это, как для вас, убираться в доме – вроде и тяжело и неохота порой, зато когда сделаешь трудную работу – облегчение, катарсис… Ну что – пойдем что ли на кухню, у меня там винцо есть, заодно расскажешь мне что-нибудь эдакое.

– …Значит, ты взяла уик-энд?

– Типа такого, – Диана, сощурив глазки, смотрела на игру бликов света в бокале вина. Свет потушили, сидели при свечах.

– И долго он у тебя продлиться?

– Вопросы, вопросы… Все то вы, люди, хотите знать! Наверное, поэтому вы такие несчастные, что лезете на рожон. А надо просто – жить и наслаждаться тем, что есть. Поспал – хорошо, поел – замечательно, занялся сексом – ещё лучше. Мы так и живем – и не паримся.

– Кто «мы»?

– Мы – это мы, а вы – это вы! – хихикнула она. – Давай лучше я тебе сделаю массаж, я это умею, а ты расслабишься заодно…

Я подскочил со стула, как ужаленный, а она закатилась со смеху.

– Во как испугался, заяц! Запугала, нечего сказать, ха-ха! Да не бойся ты, сегодня тебе ничего не угрожает. Ни-че-го. У меня линька, понимаешь? Линька – я спокойная как удав после обильной трапезы. Можешь бить меня, можешь трогать, можешь ласкать – я ничего не буду делать. Тебе повезло, после восьми, девятый уже не полезет. Так что – если хочешь, я тебя не держу, – пожала она обнаженными плечиками. – Можешь даже не целовать на прощание. Аривидерчи!

– И… долго у тебя будет – линька?

– По-разному, никто не знает. Может сто лет, может – десять, может год, а может и пару дней. Все зависит от качества пищи, от калорийности, от кучи всего.

Я подавился вином и сильно закашлял. Такой банальности, такой обезоруживающей и примитивной правды я и не ожидал! Впервые в жизни я тогда усомнился в том, насколько притягательна для меня Истина, которой я покланялся всю свою сознательную жизнь. Подобно очаровательной девушке, которая была так обворожительна и соблазнительна в модном наряде, без него мало чем отличается от остальных и – разочаровывает.

Теперь, взглянув на Абсолютное Зло с другой стороны, я начинал сомневаться, существует ли оно в принципе?

– Ну как, останешься на ночь? Не боишься? – вывело меня из транса ехидное замечание.

– Не боюсь.

– Ну и замечательно! – хлопнула она ладошками по коленкам. – Будем просто лежать на кровати, смотреть в потолок и говорить банальности! Я так устала от всего! Последний раз охота была слишком утомительной!

– Как Артемида или Иштар? Со стрелами в колчане, на диком жеребце из солнечного света?

– Эх, за что я тебя полюбила, товарищ Артемьев, так это за то, что ты многое знаешь из того, что люди давным-давно позабыли! А жаль! Столько шедевров втуне пропало! Ткешь, ткешь полотно Истории, а оно – бац! – и пропало где-то, во тьме забвения! Никакой благодарности! Никакой! Ну да ладно, не буду брать пример занудства с тебя. Кстати, я тут подумала, может тебя пощадить? Как думаешь? Заслуживаешь ты пощады, а? Ведь я тебе соврала. Когда линька заканчивается и просыпается голод, я это всегда чувствую. Всегда. Я становлюсь агрессивной, раздражительной, сексуальной… До поры до времени сдерживаюсь, как туго натянутая тетива лука, а потом… Пиши пропало, лучше тебе и на глаза мне не попадаться. Сожру с потрохами! Так что вот тебе и золотой ключик от волшебного очага – как увидишь эти симптомы у меня, так беги, пока не поздно. Ну да ладно, пока это не актуально. Итак, добро пожаловать ко мне в гости – к такой сытой и расслабленной, но такой необыкновенно привлекательной и неотразимо обаятельной Паучихе! Ну, давай, брык на мое пока пустующее ложе!