Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Синоками & Емзилла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Иные миры: Перерождение

Глава 1

Дисклеймер:

Данная серия книг является выдумкой и моей «больной» фантазией, и ни коим образом не связана с реальным миром. Все совпадения: места, города, имена и фамилии не более чем выдумка. Я не хочу никого задеть, высмеять или же обидеть.

Если вам понравится данное произведение – подпишитесь, поставьте сердечко и добавьте в библиотеку. А также обязательно комментируйте. Спасибо.

Глава первая.

– За ним, скорее!

– Он свернул налево, Лёня, бери двоих и направо! Окружаем его.

Под бешенный ритм колотящегося сердца и крики полицейских позади я бежал вперёд.

Быстрее, нельзя останавливаться, сейчас всё получится, уверен, по-другому просто не может быть.

Направо, вперёд, быстрее, ещё быстрее! Не оглядываться, нельзя оглядываться, это потеря скорости. Справа послышался шум. Догоняют. Впереди показалась решётка. Мусорный бак на месте, отлично!

Вскочив на бак, схватился руками за острые края решётки, прыжок и резко ноги вперёд. Послышался треск ткани, и я начал заваливаться вниз.

Чёрт.

Штаны совсем чуть-чуть, но всё-таки зацепились за решётку. Крайне неудачно упав и сделав кувырок по земле, вскочил и снова побежал.

Быстрее! Зная наших полицейских, уверен, им не потребуется много времени на преодоление данного препятствия, да и ещё одна двойка где-то впереди точно должна быть. Это не какие-нибудь американцы или городские, которые привыкли разъезжать на машинах. В нашем селе, если полицейский не умеет бегать – значит сидит в здании полиции, а если он на улице и в форме – однозначно догонит.

Только успел об этом подумать, как они уже показались впереди и рванули ко мне. Как хорошо, что мне не вперёд. Резко свернул направо. Силы уже начали покидать меня. Ноги забились, но останавливаться нельзя, я рядом, осталось примерно метров триста по прямой, нужно сделать последний рывок.

В этот момент время словно начало замедляться, а в сердце появился страх и в одно мгновение всё желание рвануть за угол улетучилось.

А вдруг снова не получилось? Вдруг там опять нет ничего? Может быть я действительно сбрендил и гоняюсь за выдумкой своего больного сознания? Мозг ещё обдумывал ситуацию, пытаясь донести свои доводы до сердца, а ноги уже предательски начали останавливаться.

Мгновения сомнений превратились, казалось, в вечность, хотелось остановиться и просто кричать от бессилия, пинать мусор, бить кулаками по стене, ведь я проходил это уже целых три раза.

«Я не хочу этого, но надеюсь, мы встретимся вновь»

От воспоминания её голоса внутри вновь зажёгся маленький огонёк, тот небольшой лучик, искра или свет, который всегда заставляет нас верить в лучшее – называемый детской наивностью.

Он там, я знаю, я верю! Я должен верить! Давайте ноги, ну же!

Каким-то чудом мне удалось выжать последние силы и резко ускориться, но повернув направо на большой скорости не смог затормозить в узком проулке и врезался в стену, сначала плечом, а затем и головой. Боль мгновенно разошлась по всему телу. Но это не важно, совсем не важно. Пусто. Впереди было пусто. Нет, там конечно же была стена в конце, но не было того, ради чего был весь этот забег. Там не было его, портала. В мгновение в душе поселилась пустота, волнами начало накатывать отчаяния, но в этот момент наступило спасительное забытье.

***

Пробуждение вышло радужным. Стоило только очнуться, как сразу промелькнула мысль, что всё всё же могло получиться. Попытался встать и тут же пожалел об этом, перед глазами замельтешили разноцветные огоньки.

– Ай, тссс.

Голова словно раскалывалась, стоило прикоснуться к виску, как перед глазами появились новые радужные пятна. Я в панике водил головой в разные стороны, силясь хоть что-то разглядеть. Ну же, ну же! Начал ощупывать всё вокруг, но впереди ничего не было, а я лежал на какой-то грубой скамье.

Так, успокойся, сейчас всё пройдёт, дыши ровно, наверное – это последствия перехода. Наконец зрение начало проясняться, но стоило увидеть, где нахожусь, как снова закрыл глаза и аккуратно лёг обратно. Глубоко вдохнул, отгоняя подступивший к горлу комок и слёзы. Бешено колотящееся сердце начало замедлять свой темп, в груди появилось ощущение сосущей пустоты.

Полежав немного, а после собравшись с силами, аккуратно спустил ноги, переводя себя в сидячее положение, тут же от резкой боли схватился за голову и не в силах сдержать порыв, тихонько заскулил. По голове как будто колотили маленькими молоточками, но ещё больнее было осознавать, что ничего не получилось. От бессилия хотелось рыдать, что-нибудь сломать, на кого-нибудь накричать или что-то разбить.

Я ведь знаю, что он где-то там, меня буквально влечёт к нему, чувствую, словно я вторая половинка магнита, которую притягивают с той, неведомой стороны, но не могу разглядеть её, той стороны! Или же… могу.

От внезапной мысли меня словно током поразило и настигло озарение. Я ведь ещё не пробовал пройти по «изнанке»! Если смогу, если мне хватит смелости войти в неё…

Неожиданный прилив радости как нахлынул, так и схлынул обратно. Вспомнив, что там находится и свою предыдущую попытку войти туда одиннадцать лет назад, вновь ощутил в душе тот леденящий ужас.

Всё тело вмиг покрыл холодный пот, закололо под сердцем, стало сложно дышать и невероятно холодно, словно в один миг выкачали всё тепло из камеры. Обхватил себя руками, чтобы унять дрожь.

Нет, нет, нет! Нельзя! Не могу, просто не могу, если вновь приоткрою ту щель, вернуться уже не получится. Да что там вернуться, в прошлый раз я только при открытии чуть не умер от страха. Я, конечно, тогда был помладше, но всё же… Чёрт.

Почувствовав себя очень одиноким в этом мире, вновь схватился за голову. Мне ведь не то, что поделиться, даже посоветоваться не с кем по этому поводу, сразу больным на всю голову сочтут. Единственная, кто поняла бы меня – ушла, буквально убежала от меня в неизвестность.

Кое-как отринув все мысли и воспоминания о ней, чтобы не делать себе хуже, сидел и просто смотрел в стену. Через какое-то время это надоело и сфокусировал взгляд на стене. Та словно стала дымчатой, и я увидел следующую камеру, затем ещё одну и ещё одну, наконец, спустя пять из них, в последней даже сидел какой-то пьяница, увидел кабинет одного из сотрудников полиции. Сняв ботинки, он сидел, закинув ноги на стол и что-то смотрел в телефоне, часто хмурясь. Понаблюдав некоторое время за ним и другими людьми, закрыл глаза, а когда открыл, стена вновь была не прозрачная.

Посидев ещё некоторое время, поднялся и подошёл к верхней решётке на стены. Почему-то нахлынули воспоминания из детства, как мы с другими ребятами, вставая по очереди друг другу на плечи, пытались подглядывать с другой стороны, чтобы понять, от кого защищать девчонок. Почувствовал, как на лице невольно проступила улыбка.

Но радость быстро угасла. С грустью оглядел камеру. Сейчас не время радоваться, других вариантов не осталось, их нету, всё уже перепробовано. Сколько времени я её уже ищу? Месяц, два, три? Даже этого не могу вспомнить. Я должен попробовать открыть изнанку…

Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, начал настраиваться к открытию прямо в камере. Руки и ноги дрожали от осознавая того, что пытаюсь сделать. Раз за разом, представляя себе, как мир словно расслаивается, попытался приоткрыть проход прямо в воздухе. Но видимо из-за страха ничего не получалось.

Наконец, какое-то время спустя, удалось собраться и я увидел, как пространство, в одной небольшой точке начал словно разделяться.

– Андрюх, ты чего, тебе холодно что ли? Чего трясёшься? – донеслось позади меня, от голоса вздрогнул и потерял концентрацию. Брешь размером с теннисный мячик начала закрываться. Кулаки сжались сами собой и ногти «впились» в ладони.

Только собрался, только настроился, чёрт!

– Оглох? Или обиделся, что мы тебя тут закрыли? Ты уж сильно не серчай, просто проверка была из города, шишка там какая-то сильно важная. Чай будешь? – произнёс дядя Саша, а если бы точнее – капитан полиции Скворцов Александр Владимирович.

Медленно повернулся к нему, изо всех сил стараясь сдержать гнев, чтобы не выплеснуть весь негатив на него, ведь он ни в чём не виноват.

– Ну, чего молчишь? – дядя Саша внезапно подобрался и резко посмотрел на меня. – Слушай, ты часом не курил ничего? Ты какой-то рассеянный, нет, я понимаю, на такой скорости башкой долбануться и после этого в уме разуме, хоть и после сна, остаться сложно, но всё же взгляд у тебя странный, да и ты уже три месяца мыкаешься, бегаешь, какую-то призрачную или вымышленную девку ищешь. Подозрительно всё это, если узнаем, – он вытащил из чехла дубинку и погрозил мне. – Мы тебя! Даже не думай ничем таким промышлять, ещё не хватало, чтобы кто-то из наших по этой дорожке пошёл.

Выглядело так, словно он переживает за какую-то полицейскую статистику, но я, как и все местные ребята прекрасно знали, что лучше их никого нет. Они отдали себя службе душой и телом. Кому как ни мне, выросшему в приюте не знать об этом. Каждые полгода они скидывались всем коллективом, исключительно по собственной инициативе, кто сколько сможет и на вырученные деньги старались обеспечить осиротевших детей всем тем, чем не мог обеспечить приют. Устраивали нам пикники на природе, сами делали шашлыки, когда был выходной. Возили в музеи, кинотеатры, аквапарки. Девушки из полиции и жёны полицейских часто пекли вкусности для нас, стараясь по максимуму удивить. На приют я никогда не жаловался, там тоже кормили хорошо, обучали и отношение было прекрасное, но именно наша полиция давала нам то, чего нам не хватало больше всего – ощущение семьи.

Дядя Саша медленно потянулся к рации и я понял, что всё это время молча смотрел на него.

– Я слышу вас, дядь Саш, – разжав кулаки, постарался улыбнуться как можно искреннее.

Совершенно точно уверен, что, не смотря на всё хорошее отношение – эти ребята используют любые средства, чтобы привести меня в чувство, именно потому что хорошо относятся. Поэтому нужно показать, что со мной в этом плане всё хорош и я ничего не употребляю. – Просто задумался.

– Вот как, ну ладно, – он убрал руку от рации и потянулся к ключам, при этом всё ещё наблюдая за мной. – Как и говорил, ты уж извини за это, сам генерал-майор вроде как приезжал с проверкой, вот и пришлось показать, что задержанный в камере. Ты чай то будешь? Замёрз вижу совсем.

– А можно лучше кофе? Кстати, не по мою же душу он приезжал?

– Можно и кофе, – задумчиво протянул дядя Саша. Он замер на какое-то время, словно что-то обдумывал. – Да ты не бойся, мы его уже отвадили, показали ему тут всё, походил с умным видом, походил, на тебя какое-то время смотрел, потом покивал, да и удалились они к Степанычу. Через полчаса вроде как после этого он вышел оттуда недовольный, но всё же собрался и укатил куда-то.

Я не смог сдержать лёгкого вздоха. Одно дело, когда тут все знакомые, которые всегда нам помогали и со всем другое, когда заинтересовался кто-то выше по званию, да ещё и из столицы. На душе начали скрести кошки.

– Выходи, чего стоишь? Пойдём, посидим, поболтаем.

Мы медленно пошли по коридору. Я не заходил сюда по своему желанию примерно год, а здесь ничего не меняется. Заглядывал два месяца назад, но тогда был занят своими мыслями, не было времени осмотреться. Людей в участке было не так много, раньше вот полно было. Правда, кажется, что тогда и времена были совсем другие. Помню был ещё совсем маленьким, год как потерял родителей, пытался часто сбежать из приюта и несколько раз это получалось.

У нас в приюте есть высокая стена с колючей проволокой на верху, которую крайне сложно перелезть, по крайней мере ребёнку. Дети часто на эмоциях могут попытаться просто сбежать, чтобы этого не случалось, старая полиция, как мне потом рассказали, буквально навязала приюту данную проволоку. Помимо проволоки было у нас два сторожа, у которых была пересменка вечером. Вот благодаря данной пересменке мне и удалось как-то раз умыкнуть незамеченным, они заболтались и просто не заметили.

Меня потом искали два дня, а всё потому, что я уехал в соседний небольшой городок, у меня тогда ещё оставались деньги после смерти родителей и поэтому удалось совершить задуманное, но всё же и там поймали. Как сейчас помню, после этого надо мной стоял и орал один из полицейских со стрёмными завивающимися усами.

Он всё кричал и кричал на сжавшегося меня, тогда ещё ребёнка. Про то, что мы неблагодарные, они о нас заботятся, проволоку нам сделали, чтобы нас же сберечь от внешнего мира, что это не клетка, что вообще не приюту надо делать пожертвования, а полиции. Этот фарс продолжался не долго, но для меня в тот момент – словно целая вечность, думал, что это никогда не закончится, но тут неожиданно вперёд вышел один из молча наблюдающих за этим полицейских. Сначала он просто слегка потянул его за плечо на себя, но после того, как усач отмахнулся от него, полицейский резко развернул его к себе и схватил за форму на груди, и даже, кажется, слегка приподнял, что не удивительно, с его то ростом, примерно метр девяносто пять.

Я не слышал о чём шептал незнакомый мне в тот момент усачу, но усач сначала кричал на него, потом пытался угрожать, а затем лишь молча и угрюмо кивал головой. Через некоторое время конфликт был исчерпан, усатый зло глянул на меня, потом на полицейского. – Ты об этом пожалеешь Стёпа, будь уверен, ты с этими гадёнышами ещё настрадаешься, – зло бросил он.

– Для тебя, я Степан Иванович, – чуть поморщился высокий блондин. – И да, Хазунов, утром увольнительную по собственному желанию ко мне на стол, я слишком долго терпел по дружбе твоё самодурство, меня переводят из столицы в этот отдел, ты приказ не читал? – И без того бледное лицо усатого, стало, казалось, словно мел. – Пошёл прочь! – под конец не выдержал Степан Иванович.

Бледный Хазунов сначала медленно стянул фуражку, пытаясь что-то из себя выдавить, но потом понял, что всё бесполезно, в сердцах кинул её на асфальт и что-то выкрикивая на непонятном мне языке удалился прочь.

Блондин сначала просто стоял, потом медленно стянул головной убор, поднял лицо к небу и стоял так некоторое время. Я уже подумал, что про меня забыли и хотел было подать голос, но тут он шумно выдохнул, надел обратно на голову фуражку и повернулся ко мне.

– Ну что, испугался? – спросил он бодро, присев рядом на корточки.

Я что есть замотал головой в разные стороны.

– Это хорошо, больше не нужно будет сбегать, просто расскажи нам о своей проблеме, и мы со всем разберёмся, будь уверен.

Спустя год, это был второй человек, которому мне захотелось искренне довериться, не знаю, как у него это вышло, но он сразу расположил меня к себе. Я повернул голову в сторону старого дома, уже открывая рот, чтобы рассказать зачем сюда приехал, как заметил в окне лицо с руками, которые складывались жестом в крест и я прекрасно всё понял.

– Просто, скучаю по родителям, – соврал я, быстро отводя взгляд в сторону. Мой жест не остался незамеченным, он повернул голову и внимательно стал вглядываться в окна.

– Я понимаю, как это тяжело, расти без родителей, – произнёс Степан Иванович, который уже отвернулся от окна, не увидев там ничего интересного для себя. – Сам рос без них, в этом же приюте. Мне повезло, потом меня забрали к себе мои приёмные родители, уверен, что удача и тебе тоже улыбнётся, а пока этого не случилось – мы будем рядом и всегда поддержим. Пойдём к машине.

Я проследовал за ним и когда мы уже уезжали посмотрел в заднее стекло «буханки». Там, в окне на первом этаже, мне махала девочка, с которой мы дали друг другу обещание. Прощай, Аня, уверен, мы обязательно встретимся вновь.

Задумавшись, даже не заметил, как мы уже подходим к кабинету дяди Саши, но неожиданно он пошёл дальше по коридору. Остановившись буквально на секунду, пожал плечами и вновь пошёл за ним. Мы подошли к кабинету Степана Ивановича, открыв дверь, дядя Саша пропустил меня вперёд.

И тут ничего не меняется: широкий стол с компьютером, два обычных стула, шкафчик с тумбочкой справа, картина Мона Лизы слева на стене и офисное кресло, за которым сидел сам хозяин кабинета, который в данный момент разговаривал по телефону, заметив меня он махнул рукой на ближайший стул.

Опустившись на предложенное место, стал молча ожидать, когда закончится телефонный разговор и начнётся разговор со мной.

– Понял вас, спасибо большое за помощь, обязательно загляну к вам в следующем месяце, да, да, обязательно с женой, спасибо Евгений Владимирович, всего доброго, – положив трубку, Степан Иванович перевёл всё своё внимание на компьютер.

Тишина уже начала становиться гнетущей, слышно было только, как дядя Саша заваривает кофе и Степан Иванович клацает мышкой. В такие моменты чувствуешь себя хуже всего, прекрасно понимаешь, что накосячил, но не понимаешь – почему этот косяк считают таким огромным, а учитывая то, что приезжал кто-то из столичных, стало совсем неуютно.

– Да, Андрюха, натворил ты дел, – с какой-то грустью разрушил тишину Степан Иванович.

Глава 2

– Да, Андрюха, натворил ты дел, – с какой-то грустью разрушил тишину Степан Иванович. – Вот надо было тебе бегать по тому заводу, вот именно по нему, – он тяжело вздохнул, последний раз клацнул мышкой и тихонько загудел принтер.

– Я…, – хотелось начать оправдываться, но слова просто не желали быть произнесёнными. С одной стороны, знал, что виноват, но с другой верил, что поступаю правильно.

Дядя Саша молча поставил передо мной чашку ароматного кофе и присел на стул, напротив. Они переглянулись и теперь уже дядя Саша почему-то горестно вздохнул.

– Что, совсем ни как по-другому нельзя выйти из этой ситуации? – спросил он.

– Нет, иначе уладить данный конфликт не получится.

Я сглотнул. Кажется, что вляпался куда серьёзнее, чем думал.

– Это конечно не моё дело, наверное, но что хотел здесь полицейский из столицы? – спросил, стараясь сделать это как можно увереннее, но голос всё равно звучал предательски тихо.

Они оба какое-то время молчали, попивая кофе, наконец Степан Иванович произнёс: – За тобой Андрюха, за тобой.

– Но я же ничего такого не сделал, да, прокрался на заброшенный завод, но он ведь заброшен! Какое им может быть до этого дело?

– Самое что ни есть прямое, Андрюха, самое прямое. Да, данный завод заброшен, вот только владеет той землёй фирма из столицы, выкупили её не так давно недавно, буквально лет пять назад, планировали запустить здесь какое-то химическое производство, только вот не задалось у них там что-то и отложили данную идею, – он ненадолго прервался, сделал глоток, а затем продолжил: – Ни кто кроме нас не обратил бы на тебя внимания, ведь как полиция данного города мы на данный момент обязаны охранять то место. Да только вот кто-то из них приехал недавно, увидел, что по объекту кто-то носится и решили обратиться не к нам, а к тем, кто выше сразу стучать!

Я в очередной раз сглотнул.

– А вы откуда узнали, что я там?

– Так этот стукач и позвонил, сразу после того, как выше постучал, – в сердцах произнёс Степан Иванович. – Понимаешь, Андрюха, мы, как и некоторые другие, похожие на нас, в какой-то мере не в почёте у других участков, ты прекрасно должен понимать ситуацию в нашей стране, не буду ничего тебе рассказывать про коррупцию и тому подобное, ты достаточно взрослый, чтобы это осознавать.

В кабинете вновь повисла тишина, хотел задать главный вопрос, но не решался. Почему-то начали лезть совершенно отстранённые мысли в голову. Я прекрасно понимаю, почему наших полицейских не любят, ведь они почти насильно «свергли» предыдущих полицейских. Даже мне, тогда ещё бывшему ребёнком была очевидна разница между работой разных групп. Дети перестали сбегать из детдома, количество побоев сократилось в разы, раньше в новостях крутилось: там избил муж, тут прибила жена, про грабежи в последние лет пять не говорят, об убийствах тем более ничего не слышно. Не знаю, как остальные граждане посёлка, но мы, детдомовские, практически всем обязаны им и не хотелось бы подвести никого их них. Собрав начавшую уже сыпаться сквозь пальцы волю в кулак, спросил:

– Что… теперь будет со мной?

К счастью, меня не стали томить ожиданиями и сразу же ответили.

– С тобой? Ничего не будет с тобой Андрюха. Проверяющего мне удалось спровадить, так что за свою судьбу можешь не переживать, по крайней мере, пока что, если конечно ещё какую глупость не совершишь, ты теперь, так сказать «на карандаше».

В этот момент как-то неопределённо хмыкнул дядя Саша.

У меня отлегло от сердца. Неужели пронесло? Внутри начало разливаться живительное тепло, подрагивавшие всё это время руки начали успокаиваться, даже почему-то улыбка на лице появилась. Шутки шутками, в колонию, а тем более в тюрьму совсем не хотелось.

Но счастье продлилось не долго. Всё хорошее когда-либо как начинается, так и заканчивается.

Дверь неожиданно распахнулась и в кабинет влетел странный мужик в форме. Колючий взгляд, густые брови, очень знакомые усы. Что-то мне подсказывало, что ничем хорошим это не закончится.

Он оглядел нас троих и его взгляд остановился на мне, какое-то время усач смотрел на меня, а затем едко произнёс: – Мда, хорошо вы устроились на шее у полиции. Ну вы посмотрите на него, сначала нарушает закон несколько раз подряд, а затем, улыбаясь, пьёт кофе в кабинете у начальника. Ах, да, точно, простите – у бывшего начальника полиции. Ну что, малолетка преступная, готов отправиться в колонию? – На его лице проявилась самодовольная улыбка.

Кружка кофе, недонесённая до рта, едва не выпала у меня из рук. Я начал переводить взгляд от Степана Ивановича, к этому мужику и обратно. В горле пересохло.

В колонию? Но, мне же сказали, что всё хорошо, как же так? И что значит, бывшему начальнику полиции?!

Дядя Саша нахмурился, а Степан Иванович сложил руки в замок на столе и хмуро посмотрел на вошедшего.

– Не помню, чтобы разрешал вам войти, Егор Дмитриевич. Я всё ещё здесь главный, хоть и до конца дня, так что, живо пошёл вон из моего кабинета, – не повышая голоса, приказал он, начиная подниматься.

Вошедший усач было дёрнулся, как от оплеухи, но всё же не поддался и не вышел сразу, было видно, как он сжал зубы и ненавидяще посмотрел сперва на меня, а затем и на Степана Ивановича.

– Я предупреждал тебя, что пропадёшь ты с ними! Но ты не послушал, и что теперь? Посмотри на себя, перевёлся из столицы в этот захудалый городок, хотя тебя давно могли повысить, а теперь ещё и увольняют с позором! Ты! – он указал на меня. – Каково это, быть причиной вечных проблем? Как был мелким эгоистом в детстве, так и остался, одной большой проблемой, – он буквально выплюнул данные слова. Заметив, что Степан Иванович тянется к телефону, резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Поставив кружку, я сцепил руки под столом и посмотрел на дядю Сашу, а затем на садящегося на место Степана Ивановича.

– Но… Вы же сказали… – к горлу подступил ком и стало тяжело произносить слова. Где-то внутри стала нарастать тревога, что меня могут отправить в колонию или того хуже в тюрьму. – Вы же сказали, что всё хорошо и уже улажено? – спросил я, с надеждой взглянув на Степана Ивановича.

– Да, можешь не переживать, всё хорошо Андрей, в колонию тебя никто не отправит, по крайней мере, пока ты не совершишь какой-нибудь очередной проступок. Например, не сунешься на этом треклятый завод, – он откинулся на кресле и сложил руки в замок за головой.

Не смог сдержаться и шумно выдохнул. Если бы меня отправили куда подальше, боюсь, что не смог бы добиться своей цели.

– Ох, Андрюха, ты уже взрослый парень, семнадцать лет, скоро свою семью заводить, а так и не научился думать о других, – как-то горько произнёс дядя Саша.

Поднял взгляд на него, а затем на Степана Ивановича, медленно начало приходить понимание, что, думая только о себе, упустил часть диалога. Про увольнение.

– Степан Иванович, вас… увольняют? Из-за меня? – спросил, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что было стыдно смотреть в глаза человеку, который отдал себя служению народу, его жена часто рассказывала, как он любит свою работу, а я разрушил его будущее.

Он отвёл взгляд в сторону и невесело улыбнулся, а затем произнёс: – За всё в этом мире нужно платить, Андрей, за всё. Я делал ставку на вас, ещё детей, потому что сам был как вы, в том же приюте. Благодаря своим новым родителям, смог выбраться из болота и стать успешным человеком, чего желаю и вам, поэтому, за каждого из вас, готов лишиться даже любимой работы.

На душе начали скрести кошки. К горлу вновь подкатил комок.

Идиот. Какой же я идиот. Эти люди на всё ради нас готовы, а я... Подставил Степана Ивановича.

Он продолжал ещё что-то говорить, а я уже не слышал, в голове намертво отпечатались слова «За всё в этом мире нужно платить». Мне было тяжело осознавать, что нанёс прямой вред человеку, который заботился обо мне всё это время. Пускай и не я был явной целью его заботы, а целый приют, но всё же именно ради меня он пошёл на такой шаг.

– Как это произошло? Вы взяли мою вину себя?

– Что? – непонимающе переспросил Степан Иванович, а затем, когда осознал мои слова начал громко смеяться. К нему подключился дядя Саша. Я и сам понимал, как звучали мои слова, но ничего другого в голову не пришло.

Наконец они отсмеялись и дядя Саша произнёс: – Боюсь, что так это не работает, не может начальник полиции взять чужую вину на себя.

– Вот тебе второй закон жизни, Андрей, связи в этом мире – решают многое! – произнёс уже Степан Иванович.

– Связи? – непонимающе переспросил я. – Вы обращались в столицу?

– Не совсем, дело в том, что у моей жены, отец – генерал-лейтенант полиции. Не хотел прибегать к его помощи, хоть у нас и очень хорошие отношения, но жена настояла, так что не забудь поблагодарить Анастасию Евгеньевну, при вашей следующей встречи, – он улыбнулся при упоминании о жене.

– Но всё же, что теперь будет с вами? Ведь это не бесплатно, несмотря на то, что у вас такие родственники.

– Со мной? Да что со мной может случиться? Конечно же это не бесплатно, я тебе уже говорил, наш отдел капает многим на нервы, кого только сюда не пытались посылать, но всех лиходеев мы старались, если не выжить отсюда, то хотя бы исправить, – на этом моменте он помрачнел. – Не всех конечно удалось выгнать или исправить, крысы ещё остались, но, что радует, очень мало. А я теперь на заслуженный отдых, на пенсию! – он встал и подошёл к окну. Какое-то время что-то разглядывал на улице, а затем повернулся к нам. – Анастасия хоть порадуется, может даже сможем съездить куда-нибудь. В Париж там, в Венецию, или на рыбалку сходим. Давно мы с ней вдвоём уже не отдыхали. Даже как-то дышать проще стало. Может я и в правду засиделся в кабинете этом?

– Париж, Венеция и рыбалка это конечно хорошо, но как мы теперь без вас, Степан Иванович, – горестно вздохнув, обратился официально к нему дядя Саша. – Пришлют сейчас непонятно кого и пропало наше дело, – в сердцах, не заметив это, очень сильно ударил он кулаком по столу.

Я посмотрел на него и почему-то вспомнились лица проходящих мимо полицейских, особенно новичков, они все смотрели на меня, они уже знают, и… ненавидят меня. Степан Иванович для всех молодых был кумиром, а я, своими действиями убрал его с доски. Мда, теперь меня, скорее всего, ненавидеть будет большая часть города, полиция имела добрые отношения со многими. Видимо придётся переезжать. Хотя, какой смысл об этом задумываться, в любом случае собираюсь заглянуть в «изнанку», так что помимо увольнения любимого начальника полиции, они получат ещё и хладной труп, чего уже давно не было. Молодец Андрей, ты умеешь скрасить жизнь людям.

– Вы чего такие хмурые? – весело спросил Степан Иванович. – Да ладно вам, ну подумаешь увольнение, вы даже не представляете, что из этого ещё можно и выгоду получить.

Мы переглянулись с дядей Сашей.

– Какую? – спросил он.

– Наше отделение не единственное, кто не продался коррупции. Есть много других, которые следили за нашей жизнью и сейчас они поймут, что делают верное дело и ещё яростнее будут за это бороться.

– Но, это странно, – возразил я, – чего хорошего в том, что уволили начальника полиции, разве это не должно подорвать их «боевой» дух?

– Эх, Андрюха, всё-таки ты ещё совсем зелёный. Да, уволили начальника, но не смогли отправить в колонию невиновного пацана! Понимаешь? Вижу, что не понимаешь. Салага ты всё же ещё. Да, ты бегал по заброшенному «новому» объекту, но кому ты навредил, что такого ужасного ты сделал? То предприятие пока не работает, так что через тебя пытались просто воздействовать на нас. Ты просто был ими выбран, как точка опоры, а сейчас они обломились! Хотели показать, что мы допускаем промахи! Ведь наша статистика за последнее время стала очень чистой, – Степан Иванович откровенно веселился, но дядя Саша не разделял его веселья.

– Наше дело правое, Степаныч, но не за всеми стоит такой отец, боюсь, что в их случае они не смогут так же вывернуться.

– А вот тут ты не прав, Саша. Евгений Владимирович следит за всеми, кто решил не продаваться. И в случае, если возникнет какая-то похожая ситуация, мы, теперь уже вместе с ним, сможем помочь другим, уверен, что у нас получится излечить полицию нашей страны, не сейчас, не сразу, но мы сможем! – всё это время он очень широко улыбался, словно уже видел, ту самую, изменившуюся полицию и нашу страну.

Честно говоря, сейчас он больше похож был на фанатика. Скорее всего я просто не вижу общей картины, да, раньше наша полиция была ужасна, сейчас она стала другой и заметно, как поменялась жизнь вокруг, но мне почему-то не верится, что так уж много ужасных полицейских в нашей стране, но, скорее всего он просто видит больше. Да и вполне возможно, что дело не в самой полиции, а в тех, кто выше. Олигархи, министры и им подобные, как принято считать, да и я склоняюсь к этому, что это они отравляют полицейских.

– И да, держи, Саша, – он нагнулся за распечатанным листом, вложил его в какой-то документ и протянул дяде Саше.

Пару секунд спустя, лицо дяди Саши словно вытянулось, как будто там было что-то очень жуткое.

– Ааа, эээ… – невнятно протянул он, затем перевёл взгляд с документа на Степана Ивановича, опять на документ, а затем на меня.

Я пожал плечами.

– Вот видишь, не уйдёт наш участок никому другому! Поздравляю с повышением, старый друг!

Вот тут уже я охренел и даже на эмоциях присвистнул.

– Поздравляю дядя Саша, вы это заслужили.

– Скажешь тоже, – он зло взглянул на меня. – Заслужил блин, называется, друга можно сказать подсидел. Не готов я, Степаныч, тут всё на тебе держится, как же мы без тебя.

Степан Иванович неожиданно встал и резко гаркнул: – Капитан полиции Скворцов Александр Владимирович.