Текст книги "Я тебе не нужен (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

У Павла было красивое тело. И даже шрамы, «украшавшие» своими росчерками смуглую кожу, ничуть его не портили. Май проследил взглядом один из них и шумно сглотнул, стиснув ручку двери. Кажется, у него подрагивают пальцы, а внизу живота стало чуть-чуть щекотно. Он на миг отвел взгляд, чтобы немного успокоиться, а когда снова вскинул глаза, Павел уже вышел из бассейна, и Май выдохнул сквозь стиснутые зубы. Обнаженный, с капельками воды, стекающими по животу и узким бедрам и почти возбужденным членом – Павел был похож на тех альф из книг, о которых в детстве тайком от родителей читал Май.

Наверное, он выдохнул слишком громко, а, может, просто смотрел слишком пристально, но почти уже одевшийся Павел повернулся вдруг, и Май отпрянул от двери. Прислушиваясь к неторопливым приближающимся шагам, заметался по крохотной комнате, лихорадочно одеваясь.

– Есть здесь кто-нибудь?

Дверь открылась, когда Май натянул рубашку и уже почти дотянулся до своего балахона. – Май? – В голосе Павла звучало только удивление. Похоже, он не заметил, что за ним наблюдают.

– Здравствуйте, – Май повернулся, хотя больше всего хотелось остаться стоять к Павлу спиной. Но это было бы слишком невежливо. – Я не хотел мешать и уже ухожу.

– Тебе помочь? – дозорный смерил оценивающим взглядом корзину для белья, а Май вспыхнул. Неужели он кажется таким слабым?

– Нет, спасибо, – прохладно ответил он, хотя внутри все переворачивалось.

– Я обидел тебя? – Павел нахмурился, и Май мотнул головой.

– Нет, все в порядке. Спасибо за предложение, но я сам. Она не такая тяжелая, как кажется, – он быстро натянул свой балахон, не поднимая взгляда.

– Как твой малыш? – после недолгого молчания почти нежно спросил Павел, и Май улыбнулся.

– Хорошо, спасибо. Благодаря вам он теперь спит гораздо лучше.

– Я никогда не видел, чтобы ты выходил с ним гулять, – заметил дозорный, и сердце Мая кольнуло.

– Еще слишком холодно. Да и Грассу нужна моя помощь.

– Лекарь как-то работал до тебя, – резко ответил Павел, и Май опешил от неожиданности, – значит, справится и теперь.

– Хорошо… я понял… – Май вскинул на мгновение взгляд на лицо Павла и тут же отвел его. Кажется, дозорный был по-настоящему зол. – Я подумаю, – засуетился, укладывая белье, а потом поднял свою корзину. Павел посторонился, пропуская его, и Май вышел из прачечной. Старательно глядя себе под ноги, миновал купальни и выдохнул, когда оказался в коридоре, а за его спиной закрылась дверь. Вспомнил разговор с Павлом и невольно поежился от какого-то странного и неприятного ощущения. Кажется, дозорный совсем не воспринимает его всерьез.

Занятый своими невеселыми мыслями, Май развесил белье во дворе и, заглянув к Грассу, чтобы проверить, как там сын, почти бегом направился к себе. Нужно отнести корзину, переодеться в сухое и взять еще молока для маленького. Погружаясь в обычные повседневные заботы, Май так старательно пытался не думать ни о чем другом, что чуть не наступил на крохотный сверток, лежавший на пороге его комнаты. Недоуменно оглядевшись, он поднял его, осторожно развернул, да так и застыл, глядя широко раскрытыми глазами на маленькую тряпичную куклу. Грубовато и неумело сшитая, она, тем не менее, была такой бесконечно милой и… теплой, что Май невольно улыбнулся. Поднес игрушку к лицу и вскинулся. Раят. Кукла пахла Раятом. Он сделал эту игрушку? В крепости есть швеи, но их работа не была бы такой неумелой. Но ведь Раят отказался от сына!!

Развернувшись, Май почти бегом кинулся в башню дозорных. Раят… Что же это? Почему? В последнее время тот все чаще стал попадаться на глаза, но Май только отводил взгляд или опускал голову, делая вид, что не замечает его. Но эта кукла…

Дверь никто не открыл, напрасно Май стучал и звал Раята. Какое-то время он еще прислушивался к тишине его покоев, а потом побрел по коридору обратно, раздумывая о том, где можно найти дозорного. Он уже перебрал в уме все места и даже успел составить план, как заметил краем глаза знакомую фигуру во дворе. Май бросился к окну, выглядывая, и только удивленно распахнул глаза, глядя на то, как Раят, крадучись, пробирается вдоль стены к маленькой неприметной калитке, выходящей к лесу.

Раздумывать и колебаться Май не стал. Сорвавшись с места и наплевав на огрызнувшийся болью свежий шрам, он тенью пролетел по коридору, почти кубарем скатился по лестнице и выскочил на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезает за дверцей в крепостной стене уголок плаща дозорного. Стараясь дышать потише, Май последовал за ним, но у самой двери остановился и прижался к холодной каменной стене, прислушиваясь к тихому разговору.

–… двести золотых. Этого должно хватить на три месяца. – Раят. Какой… живой у него голос. Тоскливый.

– Мы будем экономить, обещаю. Но тебе самому ничего не осталось, – а вот этот голос Маю был незнаком. Кажется, его обладателю не больше пятнадцати, совсем еще мальчишка.

– Меня кормят, одевают и дают крышу над головой. Зачем мне деньги? – Раят изо всех сил пытался сделать свой голос беззаботным, но перестарался. Вот и его собеседник, кажется, это тоже понял.

– Хоть мне не лги, брат. Я знаю, от чего ты отказался ради нас.

Брат? Брат?! Май в смятении потоптался на месте, боясь и желая заглянуть хоть в щелку. А он-то решил, что Раят – шпион. Вот дурак…

– Нет, – после недолгой, но мучительной паузы выдохнул дозорный. – Не знаешь. – От тоски, запевшей в его голосе, сердце Мая сжалось. – Иди, брат, путь не близкий.

– Раят…

– Иди.

– Хорошо. До встречи, братик.

– До встречи…

Когда смолкли голоса и шум шагов, Май прислонился спиной к стене, ожидая, когда вернется Раят, и угрюмо смотря на тряпичную куклу на ладони. Глазки-пуговки, соломенные волосы, набитое ватой тельце… Она была смешной – эта кукла. Но теперь Май ни за что не вернет ее создателю. Она принадлежит его сыну. ИХ сыну.

– Май? – Раят, не ожидавший кого-либо увидеть, ощутимо вздрогнул, войдя через дверь. – Ты что тут… – Взгляд упал на куклу, и дозорный поджал губы. – Что это еще за чучело?

Май вскинулся, ошарашенный, откровенно непонимающий. Он не мог ошибиться. Не мог спутать. Качнувшись вперед, он вжался лицом в шею Раята, вдохнул чуть терпкий запах, спрятанный, словно укутанный серой одеждой.

– Почему ты лжешь? – тихо, но яростно спросил Май, глядя ему прямо в глаза. Забыв и про свой ожог и про свою стеснительность. – Это ты сделал эту игрушку и оставил ее перед дверью. Для сына. Ты. Но почему?!

Раят побледнел и отшатнулся.

– Из тебя бы получился отличный сказочник.

– Из тебя – не худший, – Май был зол. А еще не давал покоя подслушанный разговор. – Я все слышал. Твою беседу с братом. Ты вовсе не такой, каким хочешь казаться. Если бы тебе было все равно, ты бы не сделал эту игрушку. Раят… Все дело в Дозоре, да? Если узнают, что у тебя есть сын, тебе придется уйти. Я клянусь, я обещаю, что никому и никогда не назову имени отца моего ребенка, но я должен знать, – Май и сам не понимал, почему ему это так важно. Почему ноет сердце, и почему он с таким упорством ловит взгляд синих глаз.

– Не здесь, – Раят, поколебавшись немного, решительно сжал его запястье и повлек за собой к домику летней кухни. Зимой он не использовался, но пару дней назад комендант повелел открыть его, чтобы хорошенько проветрить: совсем скоро, как только сойдет снег, столы для трапезы вынесут во двор.

Заведя Мая в дом, Раят выглянул в окно, закрыл дверь и заметался по комнате, на что-то решаясь. А когда решился…

– У меня была большая семья. Родители, брат, сестра и двое ее сынишек. Все у нас было, как у всех. Особо не шиковали, но и голодными спать не ложились. Но когда в нашем селении начался вдруг мор, все изменилось. Отец умер первым. Мать пережила его на день. А потом заболела сестра и мой старший племянник. Наш городок маленький, почти у самых границ, наш старенький лекарь сбился с ног, пытаясь помочь всем, у кого был еще хоть какой-то шанс. Он спас мою сестру и ее сына, но вылечить болезнь до конца так и не смог. Только остановить. Но чтобы жить, им нужны лекарства, а они стоят слишком дорого. И надо еще на что-то жить. Я брался за любую работу, но денег все равно не хватало. И я решил податься на заработки. В соседнем городе работы и своим-то не хватало, и я пошел дальше. А потом еще дальше. Но тех крох, что я зарабатывал, едва хватало мне самому. Дозор… стал моим последним шансом. Моим и моей семьи, – Раят замолчал, а потом вдруг подошел к Маю и опустился перед ним на одно колено, покаянно опуская голову. – Прости. Не было и дня, чтобы я не пожалел о тех своих словах. Этот малыш – мой сын. Наш сын.

– Почему ты не сказал мне сразу? Думал, я тебя не пойму? – после недолгого молчания, Май легко коснулся его плеча.

– Я совсем не знал тебя. В ту волшебную ночь я узнал твое тело, но не тебя.

– А сейчас? Знаешь? – почему-то одними губами произнес Май.

– Я наблюдал за тобой, – улыбнулся Раят, поднимаясь, и Май подумал о том, что теперь знает, почему он так часто видел дозорного. – Как ты разговариваешь с людьми, как смотришь на них. У тебя чистая душа. И я не могу пожелать лучшего отца для своего ребенка.

Май вспыхнул, смутившись.

– Спасибо, – теперь он не знал, куда себя деть. Под взглядом Раята, один на один с ним, Май отчаянно стеснялся и также отчаянно хотел услышать еще что-нибудь хорошее. Но Раят лишь протянул руку и, взяв его подбородок, принудил поднять голову. Погладил осторожно рубец ожога, и Май закаменел, глядя в его лицо.

– Прости. Я обидел тебя тогда.

– Ты… – глаза Мая заискрились, сердце заполошно забилось в горле. – Не надо. Я ненавижу жалость.

– Я не умею жалеть. Что случилось с тобой?

Май отвел взгляд, попытался отстраниться, но Раят не дал.

– Ты требовал от меня ответа, но не хочешь дать мне свой?

– Здесь нечего отвечать, – Май опустил ресницы, пряча глаза. – Всего лишь пожар. Лето в тот год выдалось засушливым, а грозы были сильными. В один из домов в моей деревне попала молния, и он загорелся. Вся моя семья осталась там, а я… получил на память это. Я не хочу больше говорить об этом. Пожалуйста.

– Я понял, – губ невесомо коснулось что-то, и Май изумленно выдохнул, распахивая глаза.

– Что… ты…

– Спасибо, – второй поцелуй был таким же невесомым и мгновенным, как и первый. – За ту ночь. И за сына, – Раят скользнул губами по приоткрытым губам Мая, обласкал теплом своего дыхания щеку и отступил. – Позволь мне хоть иногда приходить к тебе. К вам.

Май растерянно кивнул, коснувшись кончиками пальцев своих губ. Его никто и никогда не целовал… так. Опьяненные его запахом мужчины осыпали поцелуями его тело, вылюбливали его до сорванного голоса, но никто никогда не касался его губ. И от этого стало вдруг больно.

Поймав странный, показавшийся болезненным взгляд Раята, Май опустил глаза и отдернул руку.

– Я… – на щеки плеснуло румянцем, и Раят засмеялся. Неожиданно мягко и совсем необидно.

– Ну какое же ты все-таки чудо… Возвращайся к сыну, Май. К НАШЕМУ сыну.

Май кинул на Раята отчаянный взгляд и, прижав к груди игрушку, которую все это время стискивал пальцами, вылетел из домика. Забыв о своем капюшоне, пересек двор и нырнул в мягкое тепло башни. Билось сердце заполошно, рвано, а мысли метались, словно вспугнутые птицы. Обида на Раята еще тлела внутри, но злость уже ушла. Раят пожертвовал слишком многим ради своей семьи, и винить его Май больше не мог.

…Приближающиеся шаги за углом он расслышал слишком поздно. Привыкший к тому, что этой частью башни почти никто не пользуется, кроме него, да еще парочки поварят, повернул стремительно, и в следующую секунду оказался на полу, не удержавшись на ногах. Зашипел сквозь зубы от удара о каменные плиты и вскинулся от неожиданности, услышав знакомый голос:

– Май! Ты не ушибся? – Павел опустился на корточки рядом, смотря на него с легкой тревогой и заботой.

– Нет, все в порядке, – Май улыбнулся и отвел взгляд, смутившись своего глупого вида. Сжал пальцы и тут же вскинулся, ощутив только воздух. Огляделся заполошно, проклиная узкие окна коридоров и пасмурный день, дающий слишком мало света. Кукла…

– Ты это ищешь?

Май обернулся и облегченно выдохнул. Павел нашел ее.

– Да, спасибо, – он протянул руку, но дозорный отдавать игрушку не спешил.

– Что это? – Павел смотрел на куклу почти с отвращением.

– Это игрушка. Для сына, – Май невольно сжался. Так, словно Павел смотрел на него.

– Она уродлива. И вся в пыли, – Павел решительно поднялся, открыл ближайшее окно и вышвырнул куклу вон. – Я сделаю твоему малышу гораздо лучше.

– Нет! – Май вскочил с пола, кинулся к окну, но все, что смог различить – это осевшие сугробы. От обиды задрожали губы, и он, облив Павла злым, отчаянным взглядом, побежал по коридору к лестнице. Дозорный что-то крикнул вслед, но Май только отмахнулся, торопясь найти игрушку до того, как стемнеет. Почти кубарем скатившись по ступенькам, он выскочил во двор и, игнорируя любопытные взгляды, кинулся за угол, туда, куда выходило окно. Остановился на миг в растерянности, а потом, что-то прикинув про себя, принялся разгребать снег. Руки тут же закоченели и покраснели, ледяной ветер обжег лицо, но Май со всевозрастающим отчаянием ворошил снег. Здесь нет. И здесь – тоже. Куда же она могла деться?!

– Возьми, – когда перед ним появились вдруг глазки-пуговки, Май замер на миг, не веря, а потом схватил игрушку и прижал к себе. – Прости, – Павел смотрел на него виновато. – Я не думал, что она так дорога тебе.

– Это кукла для сына, – бесцветно произнес Май, заставив себя взять в руки. – И она самая лучшая.

Павел вскинулся, готовый снова возразить, но Май встал, больше не желая ничего слушать.

– Спасибо за помощь, но мне нужно идти, – прочь с этого двора. Прочь, только бы не чувствовать спиной тяжелый взгляд.

========== Часть 6 ==========

Эту ночь Май спал плохо. Сначала ему снова снился пожар, и он плакал во сне от безысходности и отчаяния. Просыпался, вставал, подходил к окну, чтобы немного вдохнуть свежего прохладного воздуха, и засыпал снова. А к утру сон вдруг стал другим. Май снова был в купальнях, только не прятался за дверью, как прошедшим днем, а стоял у самого края воды и вглядывался в свое отражение. Его лицо… снова было таким, как прежде. Ни шрамов, ни рубцов. Ровная светлая кожа без следа ожога. Не веря тому, что видит, Май прикоснулся к воде и почувствовал вдруг, как обнимают его сзади чьи-то руки, а жаркие губы вжимаются в шею. Полыхнуло в теле жаром, он попытался обернуться, но не смог. Тот, кто обнимал его, словно прятался от взгляда, не желая быть узнанным. Он ерошил волосы Мая, обжигал дыханием кожу шеи, ласкал ладонями все его тело, вырывая задушенные вздохи и тихие стоны. А потом вдруг с силой толкнул его в спину. Май вскрикнул, погрузившись почему-то в ледяную воду, и проснулся. Пару долгих мгновений приходил в себя, а затем отчаянно застонал: распаленное во сне ласками тело успокаиваться не желало. Внизу живота тлело знакомое томление, а соски болезненно ныли от трения о грубую ткань простыни. Выругавшись вполголоса, Май сел в кровати, прислушиваясь к себе. Пока еще не горело внутри, но скоро, совсем скоро… За то время, пока он носил сына, Май уже почти успел забыть, что это такое – сходить с ума от потребностей тела. И вспоминать это заново не хотел. Не здесь. Не тогда, когда вокруг не лес, а слишком много взрослых, свободных мужчин.

Май тихонько встал, чтобы не потревожить сон малыша, и заметался по комнате, дожидаясь, когда наступит утро и проснется крепость: без ведома Грасса соваться в кладовую с запасами снадобий и трав не рискнул бы и самый отважный дозорный. А ему нужно, так нужно… Всего два лепестка цветков рэнди для отвара и совсем немного смолы Красного дерева, чтобы ее раствором умастить тело. И тогда утихнет внутренний жар и потребность, а тело не будет источать запах. Живя в лесу, он практически не пользовался смолой, но сейчас она ему необходима.

Едва занялся рассвет, Май метнулся вон из комнаты. В пустых коридорах только-только просыпающейся крепости его шаги звучали слишком громко и гулко, но, наверное, в первый раз за время своего здесь пребывания, Маю было все равно на то, что он может кому-то помешать. Все, о чем он молился, это чтобы Грасс уже проснулся.

И ему повезло. Дверь лаборатории лекаря была уже приоткрыта, и коридор наполнял аромат крепкого даэлли – бодрящего напитка, который Грасс варил и пил по утрам. Остановившись у самого порога, чтобы отдышаться, Май коротко стукнул, предупреждая о своем приходе, а потом вошел, желая доброго утра.

– Ты что так рано? Случилось чего? – Грасс втянул носом запах поднимающегося над большой кружкой пара и довольно улыбнулся. – Ах, хорош…

– Да. То есть нет. Проклятие… – еще вчера Май бы смутился, но сейчас ничего не имело значения. – Мне нужна смола Красного дерева и парочка лепестков рэнди.

Лекарь нахмурился и поставил чашку на стол:

– Ты знаешь кладовую не хуже меня. Разве ты видел это там?

– Я… – сердце Мая сжалось от отчаяния. Не видел. Действительно, за эти месяцы он перебрал там все и ничего похожего.

– Вы говорили, что есть еще хранилище.

– Для редких трав и тех, хранить которые нужно в особых условиях. Ни смола Красного дерева, ни рэнди не являются редкими, да и хранятся, как обычно. Просто в крепости они не нужны. Те омеги, которые здесь есть, имеют своих альф. А для другого это не используется, – Грасс встал из-за стола и, шагнув к Маю, навис над ним. – Твоему сыну уже исполнился месяц. Пришел твой срок?

– Да, – Май в отчаянии закусил губу. В лесу еще лежит снег, а до ближайшего большого города, где можно все это купить – два дня пути. – Что же мне делать? – От собственного бессилия он был готов разрыдаться.

– Ну-ну, малыш, еще три месяца о втором ребенке можешь не беспокоиться, зато можешь взять от жизни хоть немного удовольствия. В крепости полно альф, и все, что тебе нужно – только выбрать.

Май выругался, скомкано извинился за беспокойство и вылетел из обители Грасса. Стараясь держаться самых безлюдных коридоров, поднялся на верх башни и забился в уголок, глядя на поднимающееся солнце. Нужно придумать, что делать. У него есть немного времени до того, как он потеряет рассудок и будет подчиняться только зову собственного тела. Даже взаперти он будет выть и кидаться на стены в безуспешной попытке получить хоть какое-то облегчение, а без смолы его запах разойдется по всей крепости. Май с отчаянным стоном запустил руки в волосы. Нет, нельзя. Кто присмотрит за его сыном, пока он будет сидеть где-нибудь в темнице? А так… Он сможет хотя бы покормить его и выкупать между приступами. Значит, придется искать альфу, как и говорил Грасс. Но сейчас мысль о том, чтобы отдаться первому встречному вызывала отвращение. Хотя, можно подумать, у него есть выбор. А его нет, его просто нет. Раят? Они однажды уже были вместе, даже несмотря на то, что желание не сводило его с ума. Но тогда Раят еще не видел его лица. Павел? Нет! Нет… Стыдно. И дергает что-то. Бесцеремонность, с которой дозорный выкинул не принадлежащую ему вещь, коробила, но Май слишком хорошо знал альф-солдат, чтобы этому удивляться. Те редко когда относились к таким как он как-то иначе. Защита рука об руку шла с пренебрежительным отношением. Носить на руках и распоряжаться жизнью так, словно она твоя собственная – альфы не видели в этом никаких проблем и противоречий. Май на секунду представил себе, как приходит к Павлу с просьбой разделить с ним ложе, и на щеки плеснуло румянцем. Но когда предательница-память поделилась с ним картинкой выходящего из купальни Павла, тело словно окатило кипятком. Май зашипел сквозь зубы и вскочил. Еще немного – и он будет на грани. Надо найти Раята: с ним легче, с ним проще. Перед ним… не стыдно. Потому что он поймет.

…На него оглядывались, когда он шел по коридору. Он спиной чувствовал взгляды, а обострившееся обоняние говорило ему, что альф в крепости гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. И теперь он может узнать дозорных, даже если завяжет себе глаза. Их запах гораздо слабее, а еще есть в нем тонкая, почти не различимая горьковатая нотка орхолы, являющейся основной для зелья бесплодия.

Поймав чей-то слишком выразительный взгляд, Май поспешно надвинул капюшон поглубже и свернул за угол, благодаря всех богов за то, что Раят выбрал себе одну из дальних комнат. Но на этом его везение закончилось: Раят дверь не открыл. Дозорного не было дома, но даже так Май чувствовал его. Его след. Тогда, той ночью, они пропитались запахом друг друга достаточно сильно, чтобы он не мог не узнать его теперь. Май облизнул пересохшие губы, и тело отозвалось острым возбуждением. Прокатился жар вдоль позвоночника, сконцентрировался в солнечном сплетении, и Май зажмурился, умоляя собственное тело хоть немного подождать. Но рассудок уже мутился, мысли путались, и Май рванулся прочь из коридора. Остатки разума умоляли остановиться, но тело вело вперед. И когда Май осознал вдруг себя стоящим перед дверью комнаты Павла, отступать уже было поздно. Но стыд еще жил, бился где-то в глубине его существа, и когда Май переступил порог, причиной его лихорадочного румянца было не только возбуждение.

– Я прошу вас… – он никогда не просил о таком, и сейчас мучительно подбирал слова под взглядом дозорного, открывшего дверь и позволившего ему войти. – Стать моим любовником сегодня и разделить со мной ложе. – От стыда, кажется, красной была даже шея, но жар, заливающий тело погружал все в какой-то вязкий, сладковатый туман такого близкого запаха альфы. Незнакомого запаха, но от того не менее желанного сейчас. Но почему молчит Павел?

Май поднял голову и невольно отступил, заглянув в его потемневшее лицо. Крылья его носа трепетали, но губы были плотно сжаты.

– Прости, но я вынужден тебе отказать, – Май никогда не слышал у дозорного такого голоса. Холодного. Бесцветного. – Я не делю ложе с омегами, когда им все равно, с кем быть.

Май дернулся, отшатнулся. Павел открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но юноша уже был за порогом. Пекло под веками, жгло невыносимо. Клубился в горле крик отчаяния, обиды и боли. Ошибся… Как же он ошибся…

– Май! – объятия, в которые он попал, были сильными, теплыми. Май дернулся, выгнулся, пытаясь вырваться, и обмяк, узнав. Раят… Май вскинул голову, глядя на него с отчаянием. Отзывалось тело на близость альфы. На запах. На силу и нежность рук.

– Отпусти… Пожалуйста… – однажды он уже увидел в этих синих глазах отвращение. – Отпусти!!

Кончики ресниц Раята дрогнули, а пальцы, обнимающие его, сжались.

– Ты плачешь. Кто обидел тебя?

Плачет? Он плачет?! Май напрягся, словно пытаясь выломаться из обнимающих его рук, но замер, когда щеки вдруг коснулись теплые губы.

– Тише… Все хорошо.

– У меня…

– Я знаю. Я почувствовал твой запах, когда вернулся к себе. Я пошел за тобой следом, но не успел, прости.

Май задрожал и уткнулся лицом в его плечо:

– Не оставляй меня, – ломило тело от жара. От близости. – Сегодня – не оставляй. – Почему не стыдно просить? Между ног немного влажно, подрагивают пальцы и жарко губам.

– Не оставлю…

Май только слабо охнул от неожиданности, когда Раят подхватил его вдруг на руки. А потом просто обнял дозорного за шею, жадно вдыхая запах возбужденной альфы…

…Кровать приняла их без звука. Лишь шорох одежды был слышен в комнате, да тяжелое дыхание. Не было благословенной темноты, чтобы спрятаться в ней, но когда Май попытался отвернуться, скрывая лицо, Раят остановил его коротким и четким «нет».

– Не надо… не смотри… – Май еще успел выдохнуть почти робко, а потом его губы накрыл чужой рот, и все вдруг перестало иметь значение. Это было сладко. Упоительно. Почти безумно. Закрыв глаза, Май все глубже погружался в этот поцелуй, теряя остатки сознания и памяти. Отдаваясь альфе до самого конца, до последней капли своей души.

А Раят был жаден. Он осыпал поцелуями-укусами шею и плечи, почти не щадя. Посасывал и играл языком с набухшими потвердевшими сосками, вырывая у Мая стоны и всхлипы. Чертил замысловатые узоры кончиками пальцев на животе и боках. Но напор вдруг сменила почти нежность, когда Май, повинуясь легкому нажиму, развел бедра в сторону, и Раят устроился между ними, дав любовнику познать еще одну грань стыда и удовольствия. И напрасно Май шептал заполошно, прося остановиться, то и дело срываясь на долгий тягучий стон. Раят ласкал его непристойно, слишком откровенно. Май чувствовал его язык в себе, и умолял всех богов о том, чтобы дали сил удержаться и не попросить еще. Еще такой ласки, еще жара.

Свою сладкую пытку Раят закончил сам. В последний раз провел языком по входу в тело и выпрямился. Погладил подушечками пальцев внутренние стороны бедер, развел их шире и одним плавным, долгим толчком вошел внутрь, застонав протяжно. Май дрожал, царапал плечи, сжимал его запястья, только бы не медлил Раят. И тот задвигался. Сильно, жадно, глубоко. Так, что Май забыл свое имя, отдавшись альфе целиком. До самого конца.

…Сил не было даже на то, чтобы поднять ресницы. За окном была уже глубокая ночь, но лихорадочный жар начал спадать только сейчас. Почти сытое тело тонуло в неге, и Маю не хотелось даже двигаться, но он и так слишком сильно задержался. Пик желания прошел, и надо было возвращаться в свою комнату к сыну, которого он и так надолго оставил.

– Спасибо, – Май заставил себя разлепить ресницы и повернуться. – Ты помог мне, но больше задерживаться мне нельзя.

– Тебе плохо со мной? – Раят, вставший с постели парой минут раньше, ничуть не стеснялся своей наготы, и Май невольно обласкал взглядом изгиб его талии.

– Мне плохо без сына, – выдохнул он и наконец поднялся. Раят оглянулся на него, улыбнулся тепло.

– Позволь мне пойти с тобой. Я… скучаю по нему.

Май только кивнул, потянувшись за своей одеждой и радуясь про себя, что ее крой скроет все следы, которые до сих пор горят на теле.

– Думаю, он тоже по тебе скучает. Я кладу куклу рядом, и он успокаивается.

Раят светло и немного грустно улыбнулся.

– Хотел бы я, чтобы все это было по-другому.

– Я не думаю о том, что могло бы быть. Я думаю о том, что еще может быть. Тебя выгонят из Дозора, если откроется правда. И я не хочу, чтобы ты делал такой выбор, – Май оделся, привел волосы в порядок.

– Почему мы не встретились раньше? – Раят снова, как тогда подошел к нему и опустился на одно колено. Взял его руки в свои и мягко поцеловал ладошки. – Я не мечтал бы ни о ком другом.

– Посмотри на меня, Раят, – с горечью произнес Май. – Я уродец, смотреть на которого без отвращения нельзя.

– Загляни в мои глаза, – Раят улыбнулся. – И увидишь там себя. Чистого, светлого и тихого юношу с самыми красивыми на свете глазами.

Май опустил голову, сглатывая ком в горле.

– Мне… больно, Раят, – до крика, до слез больно. От слов. От теплоты и нежности, которые испарятся, как только за ним закроется дверь. Это не его. И его никогда не будет.

– Прости, – Раят покаянно опустил голову. – Я не хотел.

– Я знаю, – Май вздохнул и встал, вытянув руки из его пальцев. – Мне нужно покормить сына. Если хочешь увидеть его – приходи, как только оденешься.

Раят кивнул и встал с пола.

– Но ты ведь вернешься?

Май отвел глаза.

– Я знаю, что это только временная передышка. Но дальше будет проще.

– Май…

– Спасибо тебе, – тот, не удержавшись, качнулся вперед, коснувшись губами уголка его губ. Улыбнулся устало и поспешил выйти из комнаты, пока Раят не остановил его. И Раят остановить его не успел. Зато густой бас Грасса «поймал» его почти уже у самой двери его комнаты:

– Пришло время собирать орхолу, Май.

========== Часть 7 ==========

Они действительно были такими тугими, как и было написано в книгах. Тающий снег напитал почки орхолы влагой, и Май потратил немало времени для того, чтобы приноровиться и правильно рассчитать собственную силу. Зато когда он это сделал, дело пошло гораздо быстрее, и его коробочка, которую ему дал Грасс, была почти полна. Май осторожно срезал почки и старался не думать ни о чем, совсем ни о чем. Разве только о том, что до следующего месяца ему надо как-то выбраться в город, чтобы купить там немного снадобий для себя. Он до сих пор чувствовал влагу меж ягодиц, но Раят помог справиться с самым пиком, а слишком холодный для весны воздух охлаждал тело, и переносить желание близости было гораздо легче. Ничего, завтра к вечеру все закончится. И он сможет, наконец, объясниться с Павлом, хоть и стыдно попадаться ему на глаза.

Май вскинул взгляд на виднеющуюся вдалеке крепость. Надо поторопиться. Скоро солнце покатится к горизонту, и к этому времени ему надо будет быть уже как минимум на полпути к Хай-Когону. За спиной совсем рядом хрупнула ветка, и Май резко обернулся. Сердце заколотилось от испуга, но вокруг только чернели стволы деревьев, чуть влажные от тающего снега. Отругав себя за излишнюю пугливость, Май снова потянулся к дереву, и тут словно из под ног, взмыли две гибкие высокие тени. Май отшатнулся, выпустив из рук коробочку, и влетел спиной во что-то теплое. В кого-то теплого. И утробно рычащего. Он испуганно рванулся, было, прочь, но от удара в шею потемнело перед глазами, и он упал вперед, краем угасающего сознания отмечая чьи-то холодные прикосновения.

…Он снова был в постели. Он снова занимался любовью. Возбужденное тело горело, словно в лихорадке, а чьи-то руки ласкали его. Руки, губы, языки. Жадно касались его кожи, вылизывали изнутри и снаружи, словно пытаясь вобрать в себя его вкус, запах. От этих ласк он метался, стонал, заполошно умоляя дать ему разрядку. А когда пришло освобождение, он открыл глаза. Но сон не растворился, не исчез. Он продолжался. Только ощущения стали острее и ярче.

Май растерянно оглянулся, но света едва хватало только на то, чтобы разглядеть собственную руку. Он попытался вырваться, но, в конце концов, оказался стоящим на коленях, а кто-то невидимый пристроился сзади, раздвинул его ягодицы и проник языком внутрь. Мая тряхнуло от страха и волны жара, которым отозвалось текущее тело на ласку, и он взвыл, дернулся в попытке уйти от слишком наглого прикосновения.

– Не дергайся. Они не сделают тебе больно. Дай им тобой полакомиться, они слишком давно не пробовали соков таких, как ты.

– Они? – прохрипел Май, пытаясь оглянуться, но все, что увидел – это мечущиеся тени. Горела кожа, не желающее слушаться доводов рассудка тело содрогалось от возрастающего удовольствия. Май не видел того, кто говорил с ним, только слышал голос и странный выговор.

– Они. Подари им еще немного – и они оставят тебя в покое. На время.

Май зажмурился, усилием воли заставив себя расслабиться. Ноющий от напряжения член тут же обняла чья-то прохладная ладонь, Май застонал глухо и излился, скребя ногтями. Содрогнулся раз, другой и рухнул на свое ложе, тяжело дыша. Лицо тут же обдало теплым воздухом, дрожащее тело накрыла теплая шкура, и до Мая донеслись тихие шаги, а потом – ликующий вой. От нахлынувшего ужаса Май сжался, зажмурился, и тут помещение залил неяркий свет.