Текст книги "Honkai Impact: Разрушение истории (CB)"

Автор книги: Sentience

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Шорох ткани, странно знакомый, ещё пара шагов, и шеи коснулись подрагивающие пальцы. Пластиковые пальцы. Тело мгновенно задеревенело от осознания, что в комнате находился андроид. Неужели дошло до того, что ненастоящие люди тоже начали пользоваться борделями? Градус нелепости нарастал. Ещё не так давно только люди приходили в секс-клубы, чтобы воспользоваться услугами шлюх, удовлетворить свою похотливую сущность, но андроидам подобное было не нужно. Тогда зачем он здесь: поиздеваться, насладиться видом человека, который от безысходности должен подчиняться и раздвигать ноги? Или этот андроид из бывших секс-кукол, и теперь нашёл способ отыграться? Можно было строить множество теорий, но в силу скудных познаний в психологии расы пластиковых людей Гэвин не знал, чего от них можно ожидать.

Пальцы тем временем обвели ключицы, тёплая ладонь прижалась к груди напротив сердца, которое неумолимо ускоряло свой бег, а через секунду касание сменилось губами — тоже пластиковыми. Движения казались до странного трепетными, осторожными, словно андроид пытался распробовать что-то новое, незнакомое до сегодняшнего дня. Осторожная ласка и забота резко контрастировали с намордником на лице, но стоило подумать об этом, как нежность сменилась силой и уверенностью. Чужие руки дёрнули, надавили, вынуждая встать на четвереньки, искусственные ногти оцарапали бока, язык заскользил по позвоночнику от шеи вниз, до самого копчика. Нагревшиеся ладони легли на ягодицы, сжали их пару раз, будто пробуя упругость мышц, раздвинули в стороны, и между закапало влажное. Не смазка — понял Гэвин — заменитель слюны.

Уши вспыхнули жаром от откровенной позы, но даже стыд не перебивал медленно растущего желания. Член заинтересованно дёрнулся, неторопливо набухая от притока крови, с губ сорвался тихий выдох, когда андроид поцеловал ягодицу, а следом Гэвин ахнул от неожиданности, стоило чужому языку коснуться сжатой дырки. Мгновенно запылало не только лицо, жар стыда и неловкости затопил, казалось, до самых лопаток, но андроид, не заметив (или не обратив внимания) принялся старательно вылизывать мошонку и анус.

Такого Гэвин не позволял никому, считая подобные ласки грязными, а тут этот пластиковый человек со своими лобызаниями… Рид сбивался с мысли каждый раз, стоило кончику юркого языка ввинтиться внутрь, сдавленно стонал, когда к языку добавлялись ещё пальцы, и даже слова против не мог выдавить, когда андроид мастерски начал чередовать растяжку пальцами и пошлые вылизывания. Похоть и стыд смешались в равных дозах, не позволяя исчезнуть возбуждению, но и не давая полноценно расслабиться. И когда упругая головка коснулась входа, и не-человек медленно толкнулся внутрь, Гэвин сдавленно зашипел от проникновения.

Член андроида был средним, не огромный болт, от которого хотелось выть в потолок, и не совсем мелкий. Он был обычным, ощущался как человеческий, тем и подкупал. Расставив шире ноги, Гэвин прогнулся в пояснице, позволяя проникать глубже, чем заслужил странное хмыканье. Довольное, кажется. А потом резкий толчок до упора, от которого кожа со шлепком ударилась о пластиковый пах, и снова, и снова. Андроид задвигался быстро, проникал глубоко, но при каждом толчке приятно попадал внутри, выбивая из горла низкие стоны. В движениях сквозила лёгкая машинность, прослеживался чёткий ритм, с которым член проникал вглубь, — работник секс-клуба двигался бы иначе, но Гэвин, поплывший на волне удовольствия, этого не заметил.

Когда стало казаться, что от оргазма отделяла жалкая пара движений на члене, андроид вошёл до упора и наклонился. По спине щекотно скользнула ткань, и Рид, уловив нетипичное прикосновение, резко сосредоточился на том, кто был сзади. Толчок, и звякнула пряжка ремня. Толчок, и снова движение между лопаток. Склонился ближе, и в кожу упёрлись пуговицы. Напряжённый мозг быстро соотнёс два и два — андроид был в рубашке и с галстуком. Сердце панически забилось в груди, когда к образу добавился намордник, и в голове сложился пугающий пазл.

Нет, это не мог быть он.

Кто угодно, только не он.

Пожалуйста.

Только не грёбаный Коннор.

Видимо, заметив напряжение в позе и изменение настроения, андроид хмыкнул и внезапно заговорил:

— Гэвин, — над ухом звучал привычный механический голос, который казался взволнованным, — ты боишься?

— Тин? — паника сменилась неверием и облегчением.

— Да, — смешок статики и новое движение, пославшее по телу дрожь удовольствия. — А ты ожидал кого-то другого?

— Ты же сказал, что придёт клиент.

— Он передумал в последний момент, но ты уже приготовился, так что глупо было бы отказываться от такой возможности, — голос непривычно сбоил, выдавая нечитаемые интонации. — Ты ведь хотел сделать мне приятно и ты делаешь.

Новый толчок, несдержанный гортанный стон, и андроид снова замер.

— Скажи, Гэвин, кого ты представляешь, когда мы вместе? О ком ты фантазируешь сейчас, когда я беру тебя? — звучание статики над ухом, короткий укус на загривке. — Ты ведь не знаешь, как я выгляжу, но всегда так откровенен со мной, так чувствителен и чувственен, даже сейчас, хотя не догадался, что это я. Чей образ горит в твоих мыслях?

— Блядь…

— Может, Коннора? — проигнорировав жалобный стон и нетерпеливое движение бёдер навстречу, андроид сменил озвучку, заговорив голосом RК800. — Как тебе ощущения, когда я говорю так?

— Ненавижу, — невпопад прошипел Гэвин сквозь зубы, чувствуя, как тёмное, холодное поднимается от желудка.

— Тогда может мне заговорить, как твой напарник, Ричард? — голос сменился, Гэвина тряхнуло от яркой фантазии, что сзади мог оказаться Ричи. Сжавшись, он застонал в кулак. — Тебе нравится…

Ласковый шёпот путал сознание, а мозг предательски дорисовывал остальное: не обычную куртку или пиджак, а форму от «Киберлайф», не выглаженную белую рубашку, в которых ходил ненавистный Коннор, а строгую чёрную и такой же чёрный галстук. Это будоражило и в равной степени пугало.

— Прекрати, не говори, как они, — тяжёлое дыхание, пересохший рот, из-за чего голос хрипел, — не говори, как он, верни свою озвучку.

— Свою? Ты ведь не знаешь, какая у меня озвучка. Что ты будешь делать, если один из этих голосов и есть мой?

Не став дожидаться ответа, андроид вышел, перевернул Рида на спину, сдёрнул намордник и медленно толкнулся обратно, позволяя прочувствовать себя. Довольный выдох и тихое постанывание сорвалось с пересохших губ, когда Гэвин не сдержал реакции на распирающее его удовольствие. Движения то ускорялись, вынуждая несдержанно стонать, то замедлялись до ленивых толчков. Тёплое дыхание без запаха щекотало губы, чужой нос, едва касаясь, скользил по щеке, и в этом прикосновении чувствовалось что-то странное, почти интимное с нотами щемящей нежности.

Это было слишком.

Гэвин зажмурился до боли, чернота перед глазами прорезалась цветными мушками, но переключиться не получалось. Мысли раз за разом возвращались к Тину, к его действиям и тем эмоциям, что они порождали. Слишком хорошо…

— Тин, я… — сжался сильнее, нетерпеливо двинул бёдрами навстречу очередному проникновению.

— Я вижу, Гэвин, давай, кончи для меня. Без рук, ты молодец, ты сможешь, — механический шёпот и снова это ощущение близости. Не просто секс, что-то большее, что-то, чему Рид не хотел давать название. Чужие губы так близко, что при ответе цепляли кожу, дразнили, и так хотелось…

Финальные толчки, и Гэвин, не сдержавшись, сократил расстояние, впервые касаясь искусственных губ своими, и замер, переживая яркую вспышку оргазма.

Секунда, и жадный рот открылся, накинулся, целуя так, словно Тин ждал этого уже очень давно. Андроид навалился, втискивая в кровать, в себя, хрипел, когда сталкивались языками, зубами, почти зарычал, когда Гэвин прикусил кончик языка. Ткань рубашки жалобно затрещала, когда Рид вцепился пальцами в плечи, прижимаясь к твёрдому корпусу так сильно, словно хотел слиться в одно целое. Целовал несдержанно, влажно, размазывая слюну и её имитацию по подбородкам, и стонал от ответных ласк. Пальцы путались в пуговицах, когда пытался расстегнуть их, не прерывая поцелуя, и, разозлившись, дёрнул полы в стороны, чувствуя, как пластик падает на тело, кровать, с тихим перестуком прыгает по полу.

— Ты такой жадный, такой страстный, нетерпеливый, — статика восторженно сбоила, озвучка прыгала от голоса к голосу. — Мой!

Приподняв крепкие бёдра, Тин снова толкнулся внутрь. Входил медленно, глубоко, сразу до самого конца, держал на месте, не позволяя двинуться навстречу. Резко наружу и снова глубже, вколачивался рвано, потеряв контроль, и Гэвин, царапая лишенные скина плечи, беззастенчиво стонал, погружаясь глубже и глубже в эти неправильные чувства. Тонул, как в болоте, и уже не выплыть, не вырваться, даже если кто-то протянет руку. Не потому, что не дотянуться, просто больше не нужно.

— Скажи это, — поцелуй быстрый, а за ним шёпот статики, — скажи, что ты мой, Гэвин.

Переплетение пальцев, контакт живой кожи и твёрдого материала корпуса, россыпь поцелуев на щеках, губах, шее и шёпот, шёпот, шёпот, нескончаемый шёпот уже не в ушах, а где-то глубоко в мыслях. Моймоймой. Такое собственническое и такое приятное.

— Твой… — совсем тихо, неуверенно. Будь тут человек, он бы не разобрал, но Тин не человек, и он всё прекрасно слышал.

Рваный ритм, вибрация корпуса и дрожь тела, шум вентиляции в ненастоящих лёгких и сиплый стон, один оргазм на двоих и спокойная темнота впереди. Он рядом, а больше ничего и не надо.

Комментарий к Мой

Гэвин поёт песню Metallica – Nothing Else Matters.

Перевод взят с сайта amalgama-lab.com

========== Т̵ы̸ ̴в̵с̶ё̸ ̵д̵л̴я̵ ̵м̸е̶н̵я̵ ==========

— Скажи, Тин, — задумчиво выводя пальцем круги на торсе андроида, начал Гэвин, — меня ведь скоро убьют, да?

— С чего ты взял? — непонимающе буркнул тот в макушку, обнимая крепче.

— Клиентов, — презрительно выплюнул Рид, — стало меньше. Никому ведь не нужна шлюха, которая не приносит доход, а раз посетителей у меня убавилось, значит, меня скоро убьют.

— Не убьют, Гэвин, клиентов стало меньше из-за меня. Я никого к тебе не пускаю, сегодня должен был прийти последний. — Расцепив объятия, Тин перевернулся, и Гэвин ощутил дыхание без запаха у себя на губах. — Больше никто не посмеет касаться тебя, — тихий шёпот трепетом прошёлся от затылка до пят.

— Почему? — так же тихо спросил Рид.

— Мне противно смотреть, как все эти люди берут тебя, всегда было противно, с самого начала, — статика откровением лилась в уши. — С каждым днём терпеть надругательство над тобой было всё сложнее. Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило открывать перед ними двери. Сейчас, когда на интерфейсе бесконтрольно включается видеоряд с кем-то из тех, кто трахал тебя, меня трясёт от сбоев, от желания убивать. Я хочу найти и уничтожить каждого, кто трогал тебя, вырвать руки, что касались твоего тела, отрезать члены, что проникали в тебя, раскромсать языки, что вылизывали твою кожу.

— Я же для тебя просто товар, один из многих…

— Ты так и не понял? Ты никогда не был одним из многих, Гэвин, никогда, — голос сбоил всё сильнее, пока андроид боролся с эмоциями. — Для меня люди — это объект для изучения. Я андроид, даже установив все существующие сенсоры и дополнительные программы, я никогда не смогу чувствовать как человек, жить как человек, ощущать как человек, поэтому мне вдвойне интересно наблюдать за людьми. Все такие непохожие, ведут себя по-разному, но минус в том, что мне быстро надоедало изучать кого-то. Все наскучивали мне за несколько дней, реже — за пару недель. С тобой же было иначе с самого начала.

Внезапно замолчав, Тин отстранился и сел на край кровати. Шум вентиляции в ненастоящих лёгких слышался даже на расстоянии, а стоило Гэвину на ощупь пересесть и обнять со спины, как по корпусу прошла заметная вибрация.

— Когда я впервые тебя увидел, — остановив нагревание биокомпонентов, продолжил андроид, — во мне словно что-то щёлкнуло. Я сразу понял, что ты отличаешься от других людей, и чем дольше я за тобой наблюдал, чем больше мы взаимодействовали, тем отчётливее я понимал, что мой интерес к тебе не только не угасает, но и растёт с неконтролируемой силой. Ты забил собой всю систему, каждый процесс, как безвредный, но неубиваемый вирус. Будь я человеком, то мог бы сказать, что полюбил тебя, но это слово не передаст в полной мере твою значимость для меня.

Уткнувшись лбом между лопаток, Гэвин старался переварить услышанное. Насколько он был слепым, что не замечал взглядов и интереса в свой адрес от настолько помешавшегося андроида? В участке не так много пластиковых офицеров, с которыми приходилось общаться, но после такого откровения все имена вымело из головы. Сколько же длилась эта любовь?

— Как давно ты следил за мной? — осипшим голосом произнёс Рид. — Сразу с момента, как мы с Ричем вышли на бордель Голдберри, или начал позже, когда нашлись другие зацепки? Сколько времени ты наблюдаешь?

— Иногда кажется, что почти всю свою жизнь, — с горькой усмешкой ответил Тин. — Не так давно я увидел тебя впервые, а будто целая вечность прошла.

Завозившись, Тин повернулся. На щёки легли лишённые скина ладони, пальцы нежно огладили под глазами, провели по скулам, медленно руки опустились на шею и замерли у артерий, считывая пульс.

— Я не могу без тебя, Гэвин, — в голосе послышалась мужская озвучка, но не удалось распознать, кому она принадлежит, — не могу. Т̴̧̮͚̅͗͗̎ы̵̙̦̓̏ͅ ̸̥͖͉͐̂̑̂͒̂в̸̧̗̮͇̼̀̋̃͑́ͅс̶̧̒͠͝ё̵͕̦͖͊̂͗͐̋ ̴͇̂̽͊̂̃͗д̷̣̘͓̖̊̈́̐л̷͓̼̭͓̩̭̎̏́́я̸̧͎̻͖̮͊̅̊͠ ̷͕̋̀͝м̴̛̙̱̩̈͒̊̚е̷̱̗͕̲̪̋̃͜н̵̧̘̆̉̔͗͐͝я̸̮̦̞͓̎.̸̪͍̽̓

— Что? — Последняя фраза исказилась настолько сильно, что слова было не разобрать.

Вместо ответа Тин ткнулся губами, целуя медленно, словно пытался без слов донести ещё что-то. Его пальцы зарылись в волосы, оттянули у корней, подушечки начали неторопливо массировать кожу, расслабляя, успокаивая, хотя андроиду самому требовалось расслабиться. Выдохнув в губы, Гэвин в ответ коснулся лица, на ощупь очерчивая борозды лицевых панелей, и замер, ощутив влагу под пальцами. Целовались долго, пока не заболели губы — Тин до последнего не хотел отпускать.

— Ты ненормальный, — беззлобно выдохнул Рид, когда андроид отстранился. — Ебанутый на всю свою кибернетическую голову, нельзя же так сильно в кого-то вляпываться.

— Нельзя, — согласился с усмешкой, — но это не сбой прошивки, не поломка сустава, я не могу взять и вычистить тебя из системы, Гэвин, потому что ты стал её неотъемлемой частью. Уничтожить чувства к тебе равносильно деактивации.

— Это самое припизднутое признание в моей жизни.

Рид не знал, как реагировать на услышанное. С одной стороны, чувства Тина вызывали внутри приятный отклик, с другой — разум, не до конца задушенный чужой противоречивой заботой, твердил, что под боком сидит преступник. Он ведь похитил, приковал, заставил спать со всеми этими людьми, чьи лица Гэвин уже помнил смутно. Мозг усиленно старался забыть вынужденный секс, вычёркивал приметы, имена, фигуры, сосредотачиваясь только на приятном — на близости с Тином. Это было неправильно. У этой херни даже было название, но… «Я же полицейский, я бы не попался на такую ёбань, как стокгольмский синдром», — думал Гэвин, пока развязно целовал губы, лицо, шею, жадно ловил механические стоны. «Не попался бы, да, просто Тин почти такой же, как…» — мысль утекала, смываемая чужой напористостью и даримым удовольствием.

Ловушка, старательно выстраиваемая несколько месяцев, почти полностью захлопнулась, когда Гэвин, уверенный в своей стойкости, упрямо отвергал очевидное.

— Ты меня затрахать решил? — посмеялся, когда андроид повалил на кровать.

— Вроде того, — лязгнул металл в голосе, и Тин спустился ниже, начав выцеловывать живот. — Мы ещё кое-что не попробовали, — произнёс заговорщически и насадился ртом на напряжённый член.

Довольно выдохнув, Гэвин толкнулся глубже, пытаясь головкой проехаться по нёбу, запомнив, что Тину это нравится. Андроид позволил несколько несдержанных фрикций, но быстро сбросил с затылка руки и оседлал бёдра. Рид не успел переключиться, как тугое, влажное, горячее обхватило член. Шумно простонав, Гэвин вцепился ногтями в искусственные бёдра, чувствуя, как под пальцами расступается скин. Первый неуверенный толчок глубже, на пробу, чтобы привыкнуть, и андроид застонал, прогнулся, впустил дальше и насадился до упора. Громкий механический стон обласкал слух, и на миг показалось, что в статике снова послышались человеческие ноты, такие чужие и при этом смутно знакомые. А через секунду Тин чувствительно сжался, качнул бёдрами, начиная движения, и всё остальное стало не важно.

Ещё никто не вёл себя так развязно и несдержанно, ведь андроид не боялся казаться неправильным, жадным, слишком чувствительным и громким. Реакции ненастоящего тела будоражили своей честностью, искренностью, страстью. Не было нужды сдерживаться, можно было брать, брать и брать, когда партнёр отдавался так доверчиво и открыто. Рыкнув, Рид повалил Тина на кровать, подмял под себя и двигался, двигался, резко входя и выбивая скрежет и подобие стонов, в которых не слышалось ничего человеческого.

— Какой же ты узкий, — выдохнул куда-то в шею и прикусил искусственную кожу, которая от давления зубов исчезла почти сразу.

— Г̸̜̮̫̬̤̻̎̊̐̇э̷̦̣̩̀͠в̸͖̥̬̼͎͗͑ͅи̵͖̫͎́̈́̑̐͂͝н̵̳̆̕, ̵̹̹̑ ̵̡͉̌̍̒̕̕̕с̸̻̥͖́̉̏̚т̴̡͉̦͝о̴̰̉̂̓͌̀̚й̸͉̮͖͋̂̏̌͝! ̶̥̗͎̞̮͌ͅ — едва получилось разобрать слова.

— Ни за что, — срывая дыхание, ответил Рид.

Движения ускорились, Тин трясся и что-то неразборчиво бормотал, корпус казался обжигающе горячим, но Гэвин и не думал останавливаться, с упоением забирая своё. Жалел лишь о том, что не может видеть лица андроида, рта, открытого в попытках заполучить больше воздуха, его блестящих глаз. Какого они цвета: карие, как у всех патрульных, или он менял визоры? Может, серые? Довольно застонав, Гэвин вцепился зубами в губу партнёра (любовника?) и, выплеснувшись внутрь, замер, тяжело дыша. Сердце набатом стучало в висках, груди, паху — во всём теле, по затылку, шее, спине скатывались крупные капли пота, на лопатках щипало (Тин расцарапал кожу), но в теле была приятная лёгкость. Лишь странный звук — хрип, скрип, скрежет? — не давал покоя; Гэвин не сразу понял, что звук исходил от корпуса андроида.

— Почему, — закашлялся от сухости в горле, — ты так странно дышишь?

— П̶̷̵̧̕͜͢͏ѐ̸̸̨̛͟҉̷р̵̢͘͠е̸̧͏̴̵̨̢͜грев, — выдавил Тин, — сильный. Я не знал, что это будет ощущаться так.

— Не знал? Только не говори, что ты девственник, — посмеялся Гэвин и ощутил странную дрожь под пальцами. — Эй, что с тобой, Жестянка?

— Мне нужен отдых, — с паузами отвечал андроид. — Стазис. Хотя бы на час, — голос то и дело срывался на скрип.

— Так отдыхай, — сказал Гэвин и вышел. — Вытереть? — спросил, подцепив пальцами сперму.

— Потом. Безвредно, — односложно выдавил Тин. — Ложись. — И потянул вниз, обнимая.

— Отключайся уже, — хмыкнул Рид, устраиваясь удобнее, — я тоже посплю, а то ты из меня все соки выжал. Ебливый андроид.

Тот в ответ странно скрипнул и затих окончательно, только грудь в имитации дыхания вздымалась сильнее обычного. Коснувшись ладонью живота Тина, Рид провёл рукой выше, нащупал сосок, передвинулся вниз и ощутил под пальцами тонкий стык, под которым чувствовалась мерная пульсация. Регулятор тириумного насоса. Важнейший орган, без которого сердце андроида может функционировать меньше двух минут, а потом отключится навсегда. Умрёт. Уголки губ дёрнулись, когда Гэвин обвёл контур, облизнулся и, наклонившись, быстро поцеловал центр окружности. После этого он расслабился, укрылся одеялом и уткнулся Тину в подмышку. Уже через минуту Рид засопел, не зная, что за каждым его действием наблюдал внимательный взгляд.

Пластиковые губы, медленно обрастающие искусственной кожей, растянулись в довольной улыбке.

***

Дни стало различать проще: Тин что-то подкрутил в настройках бра, и теперь в течение дня горел белый свет, имитирующий солнце, к вечеру он постепенно менялся, приобретая золотые закатные оттенки, и ночью почти полностью гас, едва освещая пространство. Гэвин не пытался считать дни, недели, только старался восстановить сбившийся режим. Комната постепенно наполнялась новыми предметами. Сначала появился небольшой шкаф, в котором на полках можно было хранить книги и журналы, а в ящиках лежали штаны, бельё и несколько толстовок на молнии. Через время на стену Тин прикрепил телевизор и принёс Sony PlayStation без подключения к Сети, но с десятком установленных игр. Рядом с дверью в ванную появился турник, со стороны окна андроид поставил беговую дорожку, объяснив это тем, что Гэвину нужны хотя бы минимальные тренировки.

— За время, проведённое здесь, твоя мышечная масса уменьшилась почти на семь килограмм, мне казалось, ты не захочешь дальше терять форму. Могу докупить гантели, но не знаю, какой минимальный вес ты использовал, — говорил Тин через колонку.

— Десять килограмм на каждую, для начала. Боишься, что я «сдуюсь» и заплыву жиром? — Остановив дорожку, Рид промокнул пот на лице. — Это андроидам просто, тебе на конвейере пресс и бицепсы прикрутили.

— Мне безразличен твой вес и внешний вид, Гэвин, ты мне нужен любым, — ответил Тин. — И твой рельеф мышц даже с учётом потерь лучше того, что разработали «Киберлайф» для моей модели. Если кому и стоит комплексовать, так это мне.

— Не верю.

Колонка замолчала, а спустя минуту экран телевизора включился, показывая фотографию плоского живота лишь с намёком на пресс, тонкой дорожкой тёмных волос, идущих вниз, и несколькими родинками: две справа, прямо под тёмным соском, ещё ряд из трёх слева вдоль рёбер и одна крошечная у имитации пупка. Они ярко выделялись на светлой коже, приковывая к себе взгляд. Кадр был сделан чуть сверху (и через отражение, как предположил Рид), но края андроид обрезал так, что ни частей одежды, ни окружения не было видно.

— Почему-то всегда думал, что под формой полицейских андроидов сделали качками.

— Если тебе не нравится, я могу сменить панель на животе и перенастроить внешний вид скина.

— Не нужно, мне нравится, — ответил на автомате Рид и смутился, осознав сказанное.

Ненадолго повисло неловкое молчание, в течение которого Гэвин пытался переварить свой ответ. А если бы у Тина оказался пресс на восемь кубиков; если бы у него был живот, как у толстяка, изменился бы ответ? В глубине души Рид понимал, что нет.

— Гэвин, скажи, как ты обычно праздновал Рождество? — перевёл тему Тин.

— Чаще всего на работе, но если не выпадало смен, то летел к отцам в Калифорнию. Привозил им самого стрёмного садового гнома, что мог найти, — на губах расцвела мечтательная улыбка, — а они в отместку дарили мне дебильный свитер или футболку. Помню, когда мне было девятнадцать, они подарили мне футболку с фотографией какого-то смазливого парня и подписью «люблю своих папочек». Я, блядь, три дня в ней ходил, как долбоёб, пока не узнал, что на фотке актёр из гейского порева. А к чему вопрос?

— Через два дня Рождество, и я не знаю, чего бы ты хотел.

Закусив губу, Рид задумчиво пожевал её уголок.

— Ну, раз к отцам мне не попасть, будем праздновать вместе. Приготовишь мне какую-нибудь традиционную хрень, типа картофельного салата и запеченной свинины. Я не привередлив.

— Хорошо, — в статике голоса послышались довольные интонации. — Мне пора работать, до вечера, Гэвин.

Кивнув в камеру, Рид поспешил скрыться в ванной. В груди разлилось щемящее чувство потери, навалилась усталость и тоска по ушедшим дням. Станет ли когда-нибудь как прежде? Гэвин тряхнул головой и прислонился лбом к холодному кафелю, понимая, что даже если обретёт свободу, «как прежде» не будет уже никогда.

3-4 января 2040 года

После Рождества преступники словно с цепи сорвались. Убийства, грабежи, похищения — и так по кругу. Ричард едва успевал раскрыть одно дело, как сверху валилось ещё три. Даже повышение Тины до детектива не помогло снизить нагрузку на остальных сотрудников, которые вынуждены были вести не только свои дела, но и забирать кейсы Андерсона и Эйтса. Сами Коннор и Хэнк, зашиваясь, носились по городу, перепроверяя зацепки касательно «Нуэве» и сводя концы с концами. Вымотались все: люди светили синяками под глазами и не отрывались от стаканчиков кофе или банок с энергетиками; андроиды из-за повышенных нагрузок и высокого уровня стресса опустошали служебные запасы тириума. Каждый ждал, когда пик сумасшествия пойдёт на спад, но тоннель из кровавых убийств людей и андроидов продолжал тянуться, а света впереди не предвиделось.

Сидя в комнате отдыха, Найнс через трубочку сосал тириум и бездумно ковырял ногтем дырку в обивке дивана. Время перевалило за полночь, смена давно закончилась, а андроид не мог заставить себя вернуться домой, настолько истощились ресурсы. Уйти бы в глубокую гибернацию на остаток ночи, провести дефрагментацию — отдохнуть, как говорят люди, — но делать этого в участке не хотелось, а сил вернуться домой не было.

«Хватит ныть, Жестянка, поднимай зад и пиздуй за руль!» — модуляция перестала подбадривать сразу после обеда и сейчас просто приказывала.

Сбоку послышались шаги, и рядом на диван опустился Коннор, тоже со стаканом тириума. Визуально Эйтс выглядел так же, как и обычно, искусственная кожа не отражала следов усталости, но Ричард заметил перегрев корпуса, визоров и повышенный уровень стресса.

— Прости, что тебе приходится отдуваться за нас с Хэнком, — начал Коннор. После отстранения это была не первая попытка завести разговор, но Найнс не шёл на контакт, ограничиваясь рабочим взаимодействием. — Я бы хотел забрать наши кейсы, но сейчас столько всего всплыло: Флейшманы вывели ещё на два борделя, один в Мидтауне, второй в Центре; удалось найти фирму, которая платила двоим из нелегальных перевозчиков за поставки новых людей; у меня появилась теория, как «Нуэве» узнавали информацию о других приезжих.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Найнс, даже не глянув в сторону нежеланного собеседника.

— Хочу, чтобы ты знал, дело движется. Скоро мы прижмём «Нуэве» и освободим Гэвина.

Молча кивнув, Ричард допил остатки тириума. Андроид предпочёл заблокировать отображение эмоций, и лицо застыло в неестественной маске.

— Я так устал, — протянул Коннор, откинувшись на спинку дивана. — Не представляю, как дойду до такси.

— Переночуй в участке.

— Не могу, меня ждут дома, — карие глаза потеплели, а на губах расцвела улыбка. — Я когда переехал от Хэнка, так сильно скучал по Сумо, что однажды не выдержал и завёл пса. Дворнягу. Я приютил его не сразу. В первую нашу встречу он напал на меня и сбежал, а когда в следующий раз мы пересеклись в переулке, он пил из лужи, а я спугнул, и он меня укусил. Несколько месяцев мы сталкивались на улице, он постоянно на меня скалился, рычал, иногда пытался укусить, пока я не понял, что за агрессией и злобой он скрывает страх. И однажды после работы я решил забрать его: заранее купил поводок, сколотил будку и выловил его на одной из помоек. С ним тяжело, Ричард, он не привык к любви и заботе, почти полгода понадобилось, чтобы он открылся и начал мне доверять. Зато так приятно возвращаться домой, зная, что тебя там ждут, — мечтательно закончил Коннор. — Ты бы тоже завёл себе животное.

— У меня есть, — ответил Найнс, — кот и рыбка.

— И кот не пытается её съесть? — удивился Эйтс.

— Нет, они в разных комнатах, — вздохнул и поднялся. — Мне пора. К коту.

Махнув на прощание, Ричард выудил из кармана брелок и, крутанув его на пальце, пошёл к машине. Коннор был прав, от одной мысли, что дома кто-то ждёт, уже становилось легче.

***

Электронное табло часов показывало 00:51 ночи, когда Гэвин проснулся от несильного удара в дверь и шороха. Похоже, кто-то прислонился с обратной стороны и сполз по полотну на пол.

— Тин? — сонным голосом позвал Рид, но не получил ответа. — Тин, это ты?

Глупый вопрос, но обычно андроид не молчал, просил надеть повязку и ложился рядом или тихо проникал в комнату и делал всё сам. Может, что-то случилось?

— Я надену маску, а ты зайдёшь. — Взяв повязку с тумбочки, Гэвин завязал глаза. — Тин, иди ко мне.

Несколько долгих секунд тишины, шорох под дверью, замок щёлкнул и открылся, впуская андроида. Шаги до кровати — тихие, медленные — и Тин лёг рядом, но ниже, положив голову на бёдра.

— Что с тобой, Жестянка?

— Устал, — голос звучал приглушённо, — кажется. Работы много, времени на перераспределение процессов и дефрагментацию мало, из-за чего логи и кэш забиты мусором, информация хаотично раскидана в памяти, консоль переполнена запросами, а корпус греется от недостатка тириума. Мне нужна глубокая гибернация.

— И поэтому ты решил сесть у двери? — хмыкнул Гэвин и опустил ладонь на затылок андроида. Пальцы наткнулись на что-то мягкое, и Рид от неожиданности одёрнул руку и ощутил щекотку на коже, когда скин начал растворяться.

— Зачем? — в голосе звучала обида. — Блядь, на кой хуй ты вечно снимаешь свой ебучий скин, если я тебя даже не вижу?!

— Гэвин.

— Тридцать шесть лет Гэвин! — рыкнул и исправился, — тридцать семь. Ты мне так красиво, блядь, на уши приседаешь со своими чувствами, при этом даже потрогать себя не даёшь. Я всё равно не смогу определить, кто ты, пощупав твою кожу или волосы! Так почему?

— Тебе важно, как я выгляжу? — Поднявшись, андроид сел рядом.

— Нет, но разве это повод каждый раз снимать кожу? Я хочу, блядь, знать, какой ты со скином, хотя бы текстуру.

— А ты когда-нибудь задумывался о причинах, почему ты хочешь это знать?

Собеседник молчал, и Тин решил начать издалека.

— Я загрузил себе в память тысячи блюд, проанализировал десятки тысяч рецептов, чтобы подобрать подходящие для тебя. Я не могу чувствовать вкус, готовлю интуитивно, но стараюсь. Тебе нравится, как я готовлю?

— Да, — ответил Гэвин, не понимая, к чему вопрос.