Текст книги "Фантастическая четверка: New Age (СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== “Смерть – это только начало…” Поспорим? ==========

Разве мог 5-Б класс, их родители, администрация школы, да и вообще весь Тихорецк предположить, чем обернется обыкновенная экскурсия на Кавказ, столь любовно воспетый Михаилом Юрьевичем Лермонтовым? Конечно же, нет. А тот, кто не согласится со мной, вероятно предполагает, что где-то среди этих людей затесался экстрасенс, который с пеной у рта утверждал, что “грядет неотвратимое… катастрофа… смерть…” Хорошо, предположим, что так оно и было. Но, в таком случае, над этим экстрасенсом люди просто бы посмеялись, развернулись и ушли бы паковать чемоданы для своих дорогих чад. Но не все так просто, иначе не было бы тут такого скептического абзаца.

На Кавказ двенадцать детей и их классная руководительница Дарья Николаевна доехали без приключений. Походили по памятным местам, подышали особым воздухом, который можно встретить только в горах, послушали увлекательные лекции старичка-экскурсовода, да и засобирались домой.

– Дольше в автобусе тарахтели… – пробурчал Валик Королёв, еле волоча за собой ноги. Его друг, тщедушный очкарик Гриша Цветков, просто промолчал, переваривая в голове все события столь насыщенного экскурсиями дня. Он устал не меньше, чем его друг, но предпочел не ныть, дабы не казаться еще слабее, чем он есть на самом деле.

Майя Беридзе, темноволосая девочка в белом платьице, еще раз оглянулась вокруг, чтобы впитать в себя особую атмосферу земли, где некогда жили ее предки, и, со вздохом сожаления, направилась вслед за остальными к ожидающему их транспорту.

Дети погрузились в автобус и тут же задремали, перегруженные массой впечатлений. Дарья Николаевна погасила свет в салоне и тоже задремала, устроившись поудобнее на пассажирском сидении рядом с водителем.

Воцарилась сонная тишина, разбавляемая лишь мерным урчанием мотора да позвякиванием игрушки-ароматизатора на лобовом стекле. Такая тишина понемногу давила на водителя, нагоняя на него незваную сонливость, но он упорно боролся с ней, регулярно щипая себя за запястье.

Автобус выехал на горный серпантин. Это был особо опасный участок дороги, соответственно, за движением автобуса нужно было следить в два раза внимательней. Водитель напрягся и сжал в руках руль, стараясь вести транспорт как можно аккуратнее.

Когда половина пути была позади, водитель слегка расслабился. Еще немного – и он выведет автобус со спящими детьми на нормальную дорогу. А там рукой подать до маленькой гостиницы, где ребята нормально выспятся…

Внезапно мужчину ослепила вспышка фар. Прямо на автобус, из-за поворота, неумолимо надвигался огромных размеров сигналящий бензовоз. К ужасу водителя, дорога в этом месте была особенно узка, и проехать по ней могла лишь одна машина. Перед глазами мужчины пролетела вся его жизнь, и он, совершенно обезумев, резко вывернул руль влево…

На следующий день СМИ взорвались ужасающей новостью:

«…25 мая 2008 года на границе Грузии и России разбился экскурсионный школьный автобус. Дети и их классная руководительница возвращались с экскурсионной поездки по Кавказу, когда на узком горном серпантине автобус едва не столкнулся с бензовозом. Стремясь избежать аварии, водитель автобуса направил транспорт прямо в ущелье. При падении автобус взорвался. Никто не выжил…»

После такой новости родители погибших деток просто обезумели. Когда их останки были переправлены в Тихорецк, на доселе тихих улочках провинциального российского городка не смолкали крики и плач матерей. Их вой и стоны напоминали предсмертные крики тяжело раненых животных.

Траур в Тихорецке длился неделю…

Но было ли все так, как утверждали СМИ?

========== Спасение или отсрочка неизбежного? ==========

В ту ужасную ночь Милену Степановну Смирницкую разбудил громогласный грохот и скрежет. Она моментально подскочила на кровати и побежала в основное помещение лаборатории, на ходу натягивая халат.

В коридоре она наткнулась на своего брата Арсения. Он был удивлен и встревожен не меньше ее, ведь их секретная подземная лаборатория находилась в одном из кавказских ущелий, где не могло происходить ничего такого, что могло бы нарушить ход работы над уникальными сыворотками.

– Что это? – пересохшими губами поинтересовалась женщина у своего брата, хоть и знала, что не получит ответа на свой вопрос.

– Понятия не имею, – парировал Арсений, – но хочу это проверить.

– Я с тобой! – тут же ответила Милена.

– С ума сошла?! Ты же понятия не имеешь, что там снаружи!

– И что?

Арсений вздохнул:

– Будь по-твоему. Только возьми на всякий случай пистолет.

Женщина кивнула и вернулась к себе за оружием.

Тем временем Смирницкий направился к пульту управления и ввел необходимую комбинацию цифр. С тихим скрежетом люк, который вел в лабораторию, открылся, и на только что подошедшую Милену посыпался град из мелких камешков и песка.

– Вот спасибо! – пробормотала женщина, стряхивая с волос песок.

Арсений ничего не ответил и начал карабкаться по лестнице, ведущей наружу. Его сестра последовала за ним.

То, что ученые увидели перед собой, шокировало: в нескольких метрах от них дымился и шипел упавший с высоты желтый школьный автобус. Он лежал на боку, его тяжелые колеса все еще беспоможно вертелись. Из поврежденного при падении бензобака капал бензин.

Милена Степановна негромко ахнула и закрыла лицо руками. Арсений тут же совладал с собой и потянул сестру к покореженному автобусу:

– Нет времени на эмоции! Может, кто-то остался жив? Надо проверить.

Милена кивнула и на дрожащих ногах последовала за братом. Они пролезли в автобус через аварийный люк. В салоне повсюду были осколки стекла, куски обшивки и кровь.

– О Боже мой… – пробормотала женщина, увидев, что произошло с несчастными детьми.

– Милена! Держи себя в руках! – Арсений многозначительно посмотрел на сестру и осторожно полез к кабине водителя.

Водитель лежал на спине, из груди его торчал рычаг коробки передач. Его белая рубаха была насквозь пропитана кровью. Арсений отвернулся от него, понимая, что тут ничем нельзя помочь.

Рядом с водителем лежала полноватая темноволосая женщина с неестественно изогнутой шеей и широко раскрытыми в немом ужасе глазами.

“Сломана шея”, – мелькнуло в голове Арсения, и он молча закрыл глаза погибшей женщины.

Смирницкий полез обратно. Он искренне надеялся, что детям в салоне автобуса повезло больше, чем водителю и той женщине.

Тем временем Милена осторожно двигалась по салону, пробираясь к тому или иному ребенку. Она нащупывала пульс, пытаясь определить, живы ли дети после падения с такой высоты. Вскоре к ней присоединился хмурый Арсений.

– Водитель? – спросила Милена Степановна.

– Мертв.

Женщина издала горестный вздох и продолжила обход.

Обнаружив ребенка, в котором еще теплилась жизнь, она издавала радостный возглас, и Арсений спешил к ней навстречу. Они со всей осторожностью вытаскивали едва живых детей через аварийный люк и несли в лабораторию, где их уже принимали другие ученые подземного исследовательского центра.

Наконец, когда все оставшиеся в живых дети были переправлены в лабораторию, Арсений вместе с сестрой покинули автобус. Они были с ног до головы перепачканы кровью, но в глазах Милены теплился огонек радости, что они все-таки спасли детей; Арсений же был погружен в мрачные раздумья.

– Милена, – начал он, – надеюсь, ты понимаешь, что мы не должны оставлять автобус в таком виде?

– Почему? – удивилась женщина.

– Исчезновение детей обнаружится. Возникнут вопросы. Мы рискуем быть обнаруженными, понимаешь. Президент нам этого просто так не простит.

Милена понимала, к чему клонит Арсений, поэтому сглотнула тугой комок, застрявший в горле, и кивнула:

– Делай, что знаешь… – прошептала она и, резко развернувшись, бросилась в лабораторию.

Арсений тоже вернулся к люку, замаскированному под горные породы, и спустился на верхние ступеньки лестницы. Затем вытащил из кармана брюк заряженный пистолет и выстрелил точно в текущий бензобак. Прогремел взрыв. Однако люк, скрывающий от любопытных глаз сверхсекретную лабораторию, уже успел опуститься, надежно укрывая семерых спасенных детей и горстку ученых…

========== Подопытные (7 шт.) ==========

В ту ночь в лаборатории никто не спал. Ужасная катастрофа подняла на ноги каждого человека в лаборатории, и теперь все они боролись за жизнь каждого из семи детей. В прошлом все эти люди были врачами: онкологами, хирургами, диагностами… Но ровно до тех пор, пока секретная служба российского правительства не добралась до них и не закинула в эту дыру для создания особой вакцины.

Только Милена Смирницкая была обычной медсестрой. Ее старший брат Арсений, едва получив приказ от правительства РФ, тут же потребовал, чтобы его сестру отпустили вместе с ним. Ему не могли перечить, ибо врачом и ученым Арсений Степанович Смирницкий был от Бога, а такие люди были сейчас особенно важны.

На протяжении одиннадцати часов Арсений Смирницкий, Николай Егозин и Марта Самойлова подлатывали хрупкие тела детей. Все остальные носились на подхвате, поставляя именитым ученым-медикам скальпели, зажимы, тампоны… Рядом с Арсением находилась Милена, потому что больше никому Смирницкий не мог доверить жизнь детей.

Когда с бесконечными операциями было покончено, детей поместили в стерильный бокс, ранее предназначавшийся для испытаний вакцины. Сами же ученые, чтобы снять стресс, выпили по рюмке водки и завалились спать.

Когда на следующий день Арсений проснулся, то в его голове моментально возникли картинки прошедших часов. Он машинально оделся и направился в бокс. Там уже дежурила Милена. В руках ее был рабочий блокнот, в котором она делала кое-какие записи, по мере проверки каждого маленького пациента.

– Что тут у нас? – поинтересовался Арсений, подходя к сестре. Она молча передала ему в руки блокнот и склонилась над высокой худощавой девочкой.

Арсений откинул пару листков и прочел следующее:

1. Беридзе Майя (переломы левой руки в трех местах, сотрясение мозга)

2. Бирючинская Ольга (перелом тазовой кости, сотрясение мозга)

3. Глебский Валерий (перелом обеих ног, вывих челюсти, закрытая черепно-мозговая травма)

4. Меловая Анастасия (вывих шейных позвонков, внутреннее кровотечение)

5. Королев Валентин (перелом позвоночника, инфаркт)

6. Остапчук Антон (Перелом основания черепа, открытый перелом голени)

7. Цветков Григорий (Черепно-мозговая травма, перелом кисти, перелом бедра)

Смирницкий поцокал языком и покачал головой. Просто удивительно, как сильно повезло детям, что они выжили и не скончались от полученных травм!

Милена вернулась к брату и забрала блокнот.

– Кто-нибудь пришел в себя?

– Да. Вон та девочка у дальней стены, Майя.

– Это здорово! Но вот скажи мне: откуда у тебя их имена? – спросил Арсений, движимый любопытством.

– На их одежде были бейджики. Я сохранила их и позаписывала, кто есть кто.

– Умно! – похвалил мужчина свою сестру.

– Ты же знаешь, я люблю порядок…

В этот момент открылась дверь палаты, и в бокс зашел Николай Егозин, ветеран отечественной медицины. Вслед за ним катила тележку со шприцами фармацевт Катерина Вейс, новенькая в их лаборатории, ставшая помощницей “светила” Егозина.

– Всем доброго утра! – произнес Николай, шествуя по проходу между кроватями. – Как поживают наши пациенты?

– Неплохо, – сообщила Милена, пряча блокнот в карман.

– А будет еще лучше! – бодро произнес мужчина, делая Катерине знак готовить уколы.

– Николай Алексеевич, а что вы делаете? – полюбопытствовал Арсений, скрещивая руки на груди.

– Ввожу детям нашу новую сыворотку.

– Вы с ума сошли! – воскликнул Смирницкий, хватаясь за голову. – Как можно проводить эксперимент на детях?

– Ну-у, голубчик, это палка о двух концах. После введения сыворотки им либо станет лучше, либо они умрут от собственных травм.

Арсений схватил профессора Егозина за грудки:

– Сколько инъекций вы уже сделали?! Признавайтесь сейчас же!

– Три. И поставьте меня на место, голубчик. Вакцина все же действует. Взгляните на ту девочку у дальней стены и убедитесь сами.

Недоверчиво посмотрев на профессора, Арсений резким шагом двинулся по направлению к Майе и замер у изножья. Он помнил, как оперировал эту девочку. По сравнению с другими детьми ее случай был самым легким. Ей наложили гипс на предплечье и перемотали голову. Сейчас на ней не было ни одной повязки, лицо было спокойным и умиротворенным. Судя по тихому и легкому дыханию, она просто спала…

Смирницкий бросил взгляд на Николая Алексеевича и коротко кивнул. Если эта сыворотка спасла жизнь одной девочке, пускай и остальные побудут подопытными. Если они выживут, ученым еще спасибо скажут…

========== Майя ==========

С того самого дня, когда очнулась одна из подопытных, Майя Беридзе, прошел почти месяц. Но никаких изменений со стороны других детей не наблюдалось. Девочку перевели в другую комнату, подальше от других детей. Ей все еще продолжали колоть экспериментальную сыворотку, но ей не становилось хуже, а даже наоборот: после каждого укола ей становилось все лучше и лучше, что не могло не радовать ученых.

Однако Милену держал в напряжении тот факт, что через некоторое время девочка спросит, почему она находится в этом месте, и где ее родители.

Ее опасения подтвердились спустя несколько дней после выздоровления Майи. Милена как раз занималась тем, что разминала руку пациентки, чтобы убедиться, что кости срослись как надо. Майя сидела молча, а затем задала Смирницкой вопрос:

– Милена Степановна, я ведь в больнице?

Женщина вздрогнула:

– Да, милая, ты в нашем особом медицинском центре.

– А где мои мама и папа?

Милена закусила губу. Она осознавала, что девочке не стоит говорить правду, а потому выдала заранее приготовленную ложь:

– Им нельзя здесь находиться. Это особая лаборатория, находиться в ней могут только доктора и пациенты.

– А когда я их увижу? – Майя с надеждой посмотрела на женщину.

Избегая взгляда этих пронзительных темно-серых глаз, Милена ответила, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно естественнее:

– Надеюсь, что скоро. Ты у нас хорошая девочка, быстрее всех идешь на поправку…

На этом их диалог закончился. В дальнейшем Майя не задавала никаких вопросов, касаемых ее родителей, и безропотно сносила все новые и новые уколы…

***

Майя родилась и росла в богатой семье. Ее отец возглавлял крупную строительную компанию в Тихорецке, а мать была обыкновенной домохозяйкой – отец с легкостью содержал и жену, и дочь. Родители никогда и ни в чем не отказывали Майе: в ее распоряжении были любые игрушки, любые сладости, лучшая одежда – все, что только могла пожелать девочка. Но вместе с тем родители следили и за ее воспитанием. Едва их дочь проявляла малейший признак эгоизма, как родители тут же одергивали и обрывали ее, пичкая нравоучительными нотациями. И Майя, словно собака Павлова, усваивала этот урок. Она знала одно: всегда нужно делиться, учитывать мнение других.

Когда девочке исполнилось шесть лет, перед родителями встал вопрос: в какую школу пойдет их дочь? В частную, где девочку будут пичкать первосортными знаниями за деньги, или в обычную, где знания будут не такими хорошими, зато будет отличная школа жизни?

Матери удалось убедить мужа, что для Майи будет лучше учиться в обычной школе. Георг Беридзе согласился, скрепя сердце, и первого сентября девочка пошла в первый класс в Тихорецкую общеобразовательную школу №2.

Пока Майя училась, ее отец стал спонсором школы, помогая деньгами и бесплатными ремонтами. Администрация школы буквально в ножки кланялась Георгу Беридзе и отдавала ему свое почтение тем, что устраивала собрания, на котором учителей просили уделять как можно больше внимания Майе. А учителя, в свою очередь, не только ставили и без того прилежной Майе отличные оценки, но и вели беседы с хулиганами, чтобы те не трогали дочь спонсора, грозя непослушным всеми карами, земными и небесными. Как ни странно, те слушали.

Постепенно, вокруг Майи сформировалось ядро, куда входила “элита” класса. Девчонки постоянно задирали нос, тогда как сама Беридзе вела себя тихо и скромно…

…После той трагической экскурсии, чете Беридзе пришел запечатанный гроб, якобы с останками их дочери. Формально же спасатели “укомплектовали” кусок чьего-то обгоревшего тела. Им было лень разбираться, кому принадлежат те или иные останки, а потому они, не заморачиваясь, выдали кого-то другого за Майю, тогда как симпатичная брюнетка находилась в лаборатории, прямо под обугленным остовом автобуса.

========== Смерть – вечная спутница жизни… ==========

Радостному событию – выздоровлению еще одного ребенка – предшествовала трагедия. Вот ее описание в дневнике Милены Смирницкой.

1. Беридзе Майя (переломы левой руки в трех местах, сотрясение мозга)

2. Бирючинская Ольга (перелом тазовой кости, сотрясение мозга)

3. Глебский Валерий (перелом обеих ног, вывих челюсти, закрытая черепно-мозговая травма)

4. Меловая Анастасия (вывих шейных позвонков, внутреннее кровотечение)

5. Королев Валентин (перелом позвоночника, инфаркт) (Обнаружен 12 июля. Причина смерти – переизбыток полостной жидкости в тканях и полостях организма (водянка, обширная гидроцефалия мозга. Время смерти – 3.47 ночи))

6. Остапчук Антон (Перелом основания черепа, открытый перелом голени)

7. Цветков Григорий (Черепно-мозговая травма, перелом кисти, перелом бедра)

…Валика нашла Катерина, когда пришла делать детям очередную инъекцию. Прибор, фиксирующий процессы жизнедеятельности мальчика, тихо мигал одной-единственной лампочкой, указывая на время смерти ребенка.

Катерина закрыла рот рукой, сдерживая крик, и помчалась в общий зал за Егозиным и Смирницким. Доктора установили причину смерти, даже не осматривая тело. Издалека было видно, как распухло тело школьника от накопившейся в нем жидкости. Всего на одно мгновение в мозгу Арсения промелькнула ассоциация с водяным матрасом, но он прогнал от себя столь странные мысли.

– Что делать с телом, док? – спросила Катерина, нервно сжимая спинку кровати, на которой лежал покойник.

– В крематорий его! – дал команду Егозин. – Но перед этим возьмите у него анализ телесной жидкости, в которой он утонул. Нам нужно знать, что его убило.

Арсения в очередной раз потрясли равнодушие и холодность профессора, но он предпочел промолчать, дабы не разводить конфликт с начальником.

Валентина унесли, кровать, на которой он лежал, убрали. В боксе осталось пятеро детей.

Спустя двое суток после смерти мальчика произошло чудо. Милена, сменившая на время Катерину, делала детям инъекции, когда вдруг один из маленьких пациентов, Гриша Цветков, схватил ее за руку и с силой сжал.

Милена вскрикнула и выронила шприц на пол. От испуга ее сердце колотилось быстро и часто, словно у загнанного зверя. Женщина попыталась освободить свою руку от стального захвата Гриши, но ей это никак не удавалось.

Казалось, что у маленького и хилого на вид пятиклассника, только что вышедшего из комы, не может быть столько сил. Однако мальчик держал Милену так, словно в нем бурлила сила взрослого мужчины.

– Эй! – позвала Милена, осторожно наклоняясь к Грише. – Гриша, ты слышишь меня? Ответь.

Мальчик распахнул глаза и уставился на Милену чистым, незатуманенным взглядом.

– Слышу… – едва слышно ответил он.

– Тогда, отпусти, пожалуйста, мою руку. Мне больно.

Милена старалась говорить мягко, хотя ей уже давно хотелось взвыть от боли. Гриша тут же ослабил хватку, и женщина инстинктивно спрятала онемевшую кисть за спину.

– Я позову врача, – сообщила женщина и точно на крыльях помчалась к своему брату. Гриша Цветков на удивление быстро пошел на поправку. Все переломы успешно срослись, черепно-мозговая травма больше не беспокоила. Его перевели из общей палаты в соседнюю с Майей комнату, где дети и встретились, спустя пару дней после выздоровления мальчика.

Двое детей, ранее равнодушных друг к другу, бросились в объятья, плача от радости, что живы. Они провели вместе весь день, до тех пор, пока не пришло время ложиться спать. Это была целая проблема – развести их по разным комнатам. Дети кричали, что хотят побыть вдвоем, ревели в голос, когда брыкающуюся Майю потащили к себе в комнату… В конце концов, им разрешили провести в вместе всего одну ночь, после чего запретили строго-настрого ходить друг к другу в гости после отбоя.

========== Гриша ==========

Снова наступил поздний вечер, и Грише пришлось возвращаться к себе в комнату. Обняв Майю на прощание, он последовал за одним из младших сотрудников лаборатории в свою келью (так он окрестил комнатку два на два метра, где он проводил ночь). Брякнул железный засов – и Гриша остался один. Мальчик взобрался на кровать и уткнулся носом в острые коленки, прокручивая в голове свою жизнь…

***

Гришу воспитывала бабушка – Антонина Петровна Цветкова. Родители мальчика погибли в автокатастрофе, когда ребенку было всего два годика. Машина, в которой ехали Цветковы, потеряла управление и врезалась на всей скорости в столб. Сергей и Виталина погибли на месте…

За опекунство над ребенком боролось сразу трое человек: бабушка Тоня, сестра Виталины Анна, и старший сын Антонины Андрей. Однако Антонина Цветкова, отличаясь пробивным характером, сразу же обошла всех своих конкурентов, вовремя подсунув кому требуется конвертик с деньгами и хороший коньяк. Так Гриша и поселился в двухкомнатной хрущевке, пахнущей старыми книгами и борщом, опекаемый любящей бабушкой-наседкой. Став сиротой в двухлетнем возрасте, он не помнил лиц своих мамы и папы, но этот недостаток ему компенсировало свадебное фото родителей. Гриша мог часами стоять у столика с фотографией, смутно припоминая тепло и ласку материнских рук, запах отцовского одеколона и сказки на ночь, которые ему по очереди читали родители…

С самого детства Гриша был подвержен влиянию различных болезней, чаще всего острых простудных заболеваний. Зима, весна и осень никогда не проходили бесследно – все капризы переходного периода природы вызывали у Гриши полный комплект болезней, связанных с простудой. И каждый раз Антонина вела внука к педиатру, пачками покупала все новые и новые лекарства.

Однажды, переболев гриппом, Гриша обнаружил, что его зрение значительно ухудшилось. После посещения окулиста мальчик обзавелся очками, сделавшими тщедушного и хлипкого ребенка похожим на зазнайку-ботаника.

Именно так и дразнили Гришу сверстники с того самого момента, когда он, сопровождаемый бабушкой, пошел в первый раз в первый класс. Это был отнюдь не легкий период. Над ним насмехались. Иногда поколачивали. Исключали из игр. И только Бог знает, сколько соленых слез пролил Гриша втайне от всех, мечтая, что когда-нибудь он станет таким же сильным и красивым, как Арнольд Шварцнегер, и задаст всем своим обидчикам нехилую трепку.

В четвертом классе для Гриши все обернулось в лучшую сторону: у них в классе появился новый ученик – Валик Королёв. Он и стал для Цветкова первым и самым лучшим другом. Их даже прозвали Мозг и Сила – Гриша в их тандеме был самым умным, подготавливая уроки и за себя, и за Валика, а последний, в свою очередь, кулаками завоевал для друга спокойствие. Теперь уже никто не задирал Гришу, так как знали: Валик этого просто так не оставит…

***

После той самой аварии бабушка Гриши скончалась от сердечного приступа прямо у гроба, в котором якобы находился ее внук. И на семейном кладбище Цветковых появилось две новых могилы – одна побольше, другая поменьше…

***

Гриша думал о бабушке, оставшейся где-то там, в Тихорецке. Думал о родителях. На его темно-карие глаза навернулись слезы, но он решительно смахнул их. Его внутреннюю боль и смятение выдавали только сжатые до боли в суставах руки. В порыве того самого смятения, глодавшего его душу, Гриша изо всех сил ударил кулаком по прикроватной тумбочке, и… она сломалась с громким “крак!”

Мальчик подскочил с кровати и изумленно уставился на тумбочку, лежавшей грудой деревяшек на полу, затем перевел взгляд на свои руки, сжимая и разжимая кулаки.

Это просто невероятно!

========== Консилиум ==========

Гриша чувствовал себя не в своей тарелке, стоя перед огромным овальным столом белого цвета, за которым сидела вся ученая братия лаборатории. Рядом с ним, на небольшом стеклянном столике, лежали остатки той самой тумбочки, развалившейся на части от удара кулаком.

– Что вы думаете по этому поводу, коллеги? – спросил Егозин, окидывая взглядом подчиненных.

– Случайность? – тут же высказалась по этому поводу Милена.

– Не думаю, – отрицательно покачал головой Николай. – Мебель новая, у каждого в комнате есть такая тумбочка. Давайте лучше проведем эксперимент…

Егозин дал знак, и Катерина вытащила из-под стола точную копию тумбочки. – Гриша, подойди сюда! – попросил Николай.

Мальчик нерешительно двинулся к Егозину. Внутри него все сжималось от страха, “тряслись поджилки”, как говорила бабушка. Остановившись рядом с седовласым профессором, Гриша вопросительно посмотрел на него: мол, что надо?

– Катерина, ты тоже подойди!

Девушка удивленно взглянула на начальника, а затем, надувшись от собственной важности, подошла к Егозину и встала за его креслом.

– Нет, Катерина, к тумбочке подойди. И ударь по ней кулаком, что есть силы.

– Но, шеф… – пыталась запротестовать Вейс.

– Делай, что говорю! – рявкнул Егозин.

Катерина с тоской глянула на свои холеные руки, а затем со всей силы ударила кулаком по тумбочке, взвизгнув от боли и тряся ушибленной рукой в воздухе.

– Прости, Катерина, это все во имя науки… – оправдался Егозин, тут же переключив внимание на остальных ученых, ошарашенно наблюдающих за развернувшейся перед ними картиной.

Катерина насупилась и молча села на свое место, уставившись в одну точку.

А тем временем эксперимент продолжался:

– Теперь ты, Гриша!

– Вы уверены? – пробормотал мальчик, с сомнением глядя на тумбочку. – Я не хочу неприятностей. Мне и так неловко из-за того, что я сломал вещь…

– Все в порядке! – подбодрил Гришу доселе молчавший Арсений.

Бросив неуверенный взгляд в сторону Смирницких, словно ища поддержки, Гриша изо всех сил ударил кулаком по тумбочке. Раздался громкий треск, и от предмета мебели не осталось ничего, кроме обломков фанеры и прессованных стружек.

И снова Грише стало не по себе: это же надо, снова сломать вещь! Пусть даже на это дано согласие.

Перепуганный мальчик бросился бежать со всех ног, не обращая внимания на окрики ученых. Он быстро добрался до своей комнатки и закрылся изнутри, не желая разговаривать с кем-либо.

Милена хотела броситься вслед за ним – сказывались нерастраченные материнские инстинкты, но ее остановил громовой голос Егозина:

– Милена Степановна! Сядьте. Мальчишка никуда не денется.

Виновато поджав губы, Смирницкая снова села на свое место, крепко сжав руку брата.

– И что вы доказали этим тестом? – раздался сухой голос Марты Самойловой, нейрохирурга и светила органической химии в одном лице. Всю свою жизнь эта немолодая женщина посвятила науке, что и послужило лучшей рекомендацией для ее назначения в штат лаборатории.

– Разве вам нужны доказательства, Марта Алексеевна? – удивленно произнес Егозин. – Наша инновационная сыворотка, даже в экспериментальном виде дает поразительные результаты. Я специально провел это показательное выступление – прости, Катерина – чтобы продемонстрировать, что десять лет затворничества и корпения в лаборатории прошли не зря. Хилый и худенький очкарик обладает силой взрослого здорового мужчины – не чудо ли это?

– Я не верю в чудеса! – проскрипела Марта. – Я верю в точные факты!

– И они налицо! – просиял Егозин. – Если Гриша Цветков демонстрирует столь умопомрачительные результаты в десятилетнем возрасте, то, что можно будет сказать, когда он вырастет? Поздравляю вас, господа! Нам все-таки удалось создать универсальную сыворотку…

– Но какой ценой! – поднялся из-за стола Арсений. – Дети гибнут. Не все выносят сыворотку. Пора это прекратить!

– Опять двадцать пять! – поморщился Егозин. – Я не собираюсь прекращать введение сыворотки. Двоим детям ведь стало лучше!

– Да, а вот Валентин Королев не пережил вакцинацию! – настаивал на своем Смирницкий.

– Наука требует жертв.

– НО ЭТО ЖЕ ДЕТИ! – Арсений сорвался на крик. Он больше не мог терпеть.

Николай угрожающе поднялся со своего места, и, метая глазами молнии, произнес:

– Арсений Степанович, вы на неделю отстранены от проведения экспериментов. Подумаете о своем поведении в камере переподготовки. Попрошу вас удалиться.

Смирницкий коротко кивнул и, не говоря ни слова, покинул комнату совещаний, вымещая свою ярость длинными, размашистыми шагами.

Однако он не пошел в камеру переподготовки, где ему пришлось бы сидеть неделю за насильственным просмотром хроник величайших изобретений. Арсений Степанович отправился в стерильный бокс, чтобы проведать детей.

Бокс встретил его противным, протяжным писком, извещающем о смерти еще одного ребенка. Выключив аппарат и с горечью взглянув на тщедушное тело только что умершей девочки, Смирницкий вернулся в комнату совещаний.

– Я же говорил – гибнут дети. Я только что из палаты. Настя Меловая умерла.

Повисла гробовая тишина. Молчал даже Егозин. Наконец, он все-таки сказал:

– Я все равно не откажусь от проведения экспериментов. И ты, Арсений, не сможешь мне помешать…

========== В кулуарах Егозина. ==========

Катерина Вейс нерешительно переминалась с ноги на ногу у двери комнаты Николая Алексеевича Егозина. Когда же, наконец, она решилась поднять руку и постучать, ученый сам открыл ей.

– Ну и чего ты стоишь, Катюша? Входи скорей, нечего гипнотизировать дверь.

Девушка нервно улыбнулась, одергивая на себе куцый блейзер, и зашла в святая святых.

Личная комната Николая Алексеевича была похожа на операционную. Домашний уют, который ученые так старались передать в своих комнатах, в комнате Егозина просто-напросто отсутствовал. Оттого от голых стен, выкрашенных в белую краску, так и веяло холодом. Вейс непроизвольно поежилась.

– Присаживайся.

Николай указал на стул у стены, и девушка присела на самый краешек, аккуратно расправив плиссированную юбку. Сам же Егозин устроился на кушетке напротив и начал очень важный разговор:

– Меня интересует твое мнение по поводу нашего с Арсением противостояния. На чьей ты стороне?

– Вы еще спрашиваете, Николай Алексеевич! Конечно же, на вашей! – воскликнула Катерина, слегка наклоняясь вперед.

– Вот и отлично! – потер руки профессор. – Значит, ты на моей стороне. Хорошо… В таком случае, расскажи мне, что ты думаешь о наших экспериментах?

Девушка пожала плечами:

– Честно говоря, профессор, мне все равно. Я только делаю то, что мне говорят. Вы мой непосредственный начальник, а потому все, что вы считаете правильным, считаю правильным и я.