Текст книги "Антитело (СИ)"

Автор книги: Sco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава I ==========

Рытов заглушил мотор и проводил взглядом медленно проезжающего по парковке мужика из бухгалтерии. Тот крутил полысевшей башкой, выискивая свободное место. Ну извини, дружок, кто рано встаёт.

Вылез из машины и зажмурился от солнца. Необычно тёплый московский апрель будто заговаривал зубы, отвлекал, чтоб не сильно раскисать в первый день после заморского отпуска. Голова немного гудела после ночного перелёта с коньяком, облезающие после солнца и соли плечи чесались под рубашкой. Он поёжился. Ну, главное, что хер не чешется после финальной вечеринки «бойз онли*».

Рытов пикнул сигнализацией и пошагал в офис.

Зайдя в холл, машинально оглядел себя в зеркале на всю стену. Провёл пальцами по волосам, поправил узел галстука. Ещё две недели назад у него не было такого беззастенчивого загара, блядски подчёркивающего синие постпохмельные очи. Офисный поток вяло обтекал его со всех сторон, перекидываясь «добрыми утрами». Он покивал знакомым лицам без имён, сдержанно-флиртующе поулыбался финансовой директрисе. Турникет мигнул зелёным его пропуску и распахнул стеклянные дверцы. Дальний лифт стоял открытым, и Рытов махнул рукой в немой просьбе подождать. Кудахтанье коллег в ожидании лифта почти стопроцентно спровоцирует обильную рвоту. Убыстрив шаг, он сощурился, вглядываясь в тёмную кабину.

Незнакомый парень смотрел на него без всякого выражения, и по неподвижной позе стало очевидно, что лифт этот мудила держать не собирается. Но Рытов всегда готов к встрече с мудаками, с самого рождения. Он бесцеремонно поставил носок ботинка на рельсы, не давая дёрнувшимся дверцам закрыться. Парень даже не пошевелился. Рытов нажал на последний седьмой и скользнул по истукану взглядом. А хорошенькая куколка – скуластый, темноволосый, светлоглазый. Жалко, дебил. Достав телефон, он рефлекторно провёл пальцем по панели оповещений, посмотрел на время. С заставки сияло вчерашнее вьетнамское солнце, гоняя искорки по морскому прибою.

Куколка вышел из лифта следом, и Рытов пожалел, что не пропустил его вперёд – мог бы полюбоваться на мужскую задницу перед погружением в рабочую рутину, хоть на что-нибудь этот чурбан сгодился бы. Рытов пошагал к своему отделу, не оборачиваясь, но по дороге был перехвачен кадровичкой Светой с воплем «Олег!» и уведён в сторону кухни. И только сейчас вспомнил, что должен был встретить нового аналитика, спешно нанятого директором департамента Янычем в его отсутствие. Видимо, чудо-мальчика рвали на части агентства, раз тот так шустро в него вцепился.

Света протянула резюме, то и дело выглядывая в коридор. Он посмотрел на заголовок «Дан Комерзан» и задумчиво нахмурился.

– Это что у него где?

– Дан – имя, – услужливо подсказала Светлана и зачем-то пояснила: – Всё молдавское.

Рытов пожал плечами. Дан так Дан.

– Ну как придёт – веди, устроим.

– Так он уже здесь, Олег. На ресепшене сидит.

Он разочарованно вскинул брови, догадываясь о личности нового аналитика. С такой реакцией и общительностью придётся держать его на сильных препаратах. Рытов выдавил кривую улыбку и нехотя поплёлся обратно к ресепшену.

– Пошли, заберём нашу звезду, чтоб глаза коллегам не слепила.

Остряк Пашка как-то заявил, что геи – как евреи: в каждом выискивают «своего». Рытов смотрел на замороженного сероглазого Дана и всё больше приходил к выводу, что тот был «не свой» даже гомо сапиенсам. Дан отвечал на вопросы словно под детектором лжи – односложно и однозначно. Не вёлся на каверзные вопросы о прошлом месте работы, хотя в резюме светилось название их самого лютого конкурента. Сдержанные и будто обрубленные ответы никак не клеились ни с типично южным певучим выговором, ни с тихим, даже каким-то интимным, голосом. Как начальник отдела, Рытов провёл его по периметру, знакомя с разработчиками, и с вялым удивлением обнаружил, что рабочее место для новичка уже подготовили. Системщик вылез из-под стола с неуверенным заявлением, что всё подключено и функционирует. Удостоверившись, что Дан смог залогиниться в сеть и корпоративную почту, Рытов принялся монотонно описывать его обязанности. Хотелось поскорее сбагрить чужого протеже, но, как назло, он никак не мог сконцентрироваться на основных задачах, и тому была причина – мальчик его нервировал. Этот Дан глядел на Рытова неотрывно, сосредоточенно, бесстрастно, словно биоробот, в которого загружали программу. Лицо не двигалось, как на фотографии в развороте журнала. Казалось, он глотает информацию ещё до того, как её произносят вслух. Интересно, а HR проверяют сотрудников на вопрос учёта в ПНД*? От ясного, застывшего взгляда хотелось ткнуть ему кулаком в нос. А ещё хотелось отвести глаза, ослабить галстук, газетой закрыться. Что за провинциальная манера так пялиться на людей. Обычно так в телевизор смотрят, а не другому человеку в глаза. Рытов оттолкнулся от стола, пообещав сбросить на почту ссылки на программы и потенциальные проекты. Пусть Яныч со своим сокровищем носится теперь.

Общее большое помещение IT департамента без перегородок – просто рай для гейского обзора. В течение дня Рытов поглядывал на своих подчинённых всех возрастов и комплекций и медитировал. Высокие, полные, накачанные, дохлые, лысые, лохматые – каждый из его ребят был по-своему хорош, особенно когда знаешь их всех уже столько лет. Дан торчал посреди знакомой поляны новым чужеродным саженцем. Рытов ухмыльнулся такому сравнению, но Дан действительно выглядел совсем деревянным. Тот смотрел в экран, не поворачивая головы ни на громкий смех, ни на переругивания программистов между собой. Взгляд сосредоточен и вместе с тем спокоен, как при просмотре билетов к выученному назубок экзамену. Рытов раза три уже поймал себя на том, что пялится на смазливого аналитика. Он отвернулся и открыл фотку, присланную утром: Мишкин красивый член с подписью «в мыслях о тебе». Что это, у него мужики закончились? Рытов быстро настрочил «целУю обоих» и отключил звук – надо сосредоточиться на работе.

Ближе к полудню на него свалилось столько писем, вопросов и встреч, что замороженный Комерзан вылетел у него из головы совершенно. Солнце припекло затылок через окно, отвлекая от экрана, и он сообразил, что безумно хочет жрать. Заблокировав компьютер, Рытов посмотрел на часы – до следующей встречи оставалось двадцать минут. Взяв со стола пропуск, запихнул телефон в карман пиджака и направился к двери. Взгляд зацепился за Дана, и ноги будто сами развернули его в ту сторону.

Когда люди привыкают к твоим двусмысленным пошлостям, подозрения улетучиваются, поэтому при виде аккуратного профиля привычка выскочила вперёд мозгов.

– Дан, пошли, что-нибудь проглотишь, – сморозил он.

Во как. Практически самострел. А ведь всегда старался обедать один. Болтать с набитым ртом, поддерживая разговор о чужих делах, проблемах и детях, сильно утомляло. Но Дан почему-то не выглядел утомительным, совсем нет.

Комерзан скосил глаза, практически не поворачивая головы. Может, у него шея болит? Или травма позвоночника. Какая-то коала с невралгией.

– Нет, спасибо, – и снова взгляд в экран.

«Нет, спасибо» – и всё. Никаких сглаживающих пояснений «я не голоден», или «у меня с собой», или «я попозже». Этот аутист даже не пытался вписаться, понравиться. Вернее, не боялся не понравиться. Похвальная независимость, но недальновидная. Рытов кивнул и направился вон из комнаты. Было иррациональное ощущение, что его отшили. Какие-то детские комплексы вызывает в нём этот сопляк.

К вечеру Рытов с раздражением констатировал, что все эти две недели никто ничего не делал. Беспечные коллеги ждали его возвращения из отпуска для раздачи дальнейших указаний. Перепискам не было конца, никто не мог решить элементарные вопросы, спрашивая друг друга о давно оговоренных условиях и задачах. Проекты висели в воздухе. Он решил, что завтра же назначит по ответственному мудаку от каждого отдела – такая концентрация единственно на нём рушит всю работу.

Половина ребят уже соскочила домой. Дан сидел на своём месте и, казалось, не выходил даже поссать. Рытов потянулся в своём кресле, звучно и неприкрыто зевая, и резко вскочил, чтоб встряхнуться. Его опять принесло к столу Дана, хотя цели такой изначально не было.

– Насколько глубоко погрузился? – он сунул руки в карманы и, раскачиваясь с пятки на носок, рассматривал затихарившегося аналитика.

Тот как-то механически повёл рукой с мышкой по столу, открыл на экране окно программы ведения проектов, и перед Рытовым открылись уже настроенные фильтры и выстроенные по приоритетам задачи. Такого он не ожидал.

– Я смотрю, ты уже не девственник с этой программой?

Дан ответил, не поворачиваясь.

– Нет, я работал в другом приложении. Но здесь всё понятно.

Рытов подтащил свободное кресло, подкатился поближе.

– Так, а что у тебя здесь?

Комерзан выделил курсором заголовки проектов.

– Вот эти задачи не описаны абсолютно, мне нужно связаться с заказчиком и выяснить все их требования. В этих, – он перескочил в соседнее окошко, – требования противоречат друг другу. Похоже, описание делалось кусками в разное время и разными людьми. Я написал всем указанным в проекте людям по вопросу проведения встреч, жду ответа. И с этими задачами всё понятно, – он развернул третье окошко. – Завтра подтвержу у заказчиков, что они хотят именно этого, и можно отдавать разработчикам.

Рытов мысленно присвистнул. Такую скорость вникания в рабочий процесс он видел впервые. Обычно новички несколько недель пинали балду, в надежде что всё само как-нибудь разъяснится. Этот же пришёл и сел работать, словно уже год ведёт проекты в их департаменте. Рытов забрал у чудо-мальчика мышку из-под ладони, щёлкнул по иконке в избранном.

– Уже смотрел наши программные продукты?

Естественно, Дан смотрел, а как же.

– Я видел четыре программы, к которым у меня есть доступ. По остальным – жду логина и пароля от системных администраторов.

То есть он и с админами сам потрещал, и с заказчиками. Не ждём, в общем, у моря погоды. Рытов толкнул мышку обратно к Дану и повернулся к нему всем корпусом. Тот смотрел выжидающе.

– Так, может, ты и программируешь? – Рытов ухмыльнулся, надеясь вызвать ответную улыбку. Ты улыбаться-то умеешь, чучело? – Мы тебе быстренько Studio* поставим. Будешь строчить техзадание и сразу кодить*.

Провокация не прошла, Дан остался верен себе.

– Нет, – и сразу: – Мне нужен доступ к вашему онлайну, посмотреть навигацию. И ещё: по дизайну у вас отдельный человек или заказчики вам всё рисуют?

Рытов устало потёр глаза, понимая, почему Яныч вцепился в этого котика. Если так пойдёт дальше, и это не просто пыль в глаза, то котик угрожает стать сотрудником года. Поднявшись с кресла, Рытов пообещал дать все доступы завтра с утра и пошёл обратно за свой стол, отписываться на 27 неотвеченных писем.

Почему-то, пока Дан не умотал домой, сосредоточиться Рытову так и не удалось.

Комментарий к Глава I

бойз онли – только для мальчиков

ПНД – психоневрологический диспансер

Studio – программа, в которой работают программисты

кодить – программировать (сленг)

========== Глава II ==========

Сидя в замороженной кондиционером переговорной и наблюдая за Даном, Рытов плотоядно улыбался. На то, как лихо тот наводит порядок на совещании, было любо-дорого смотреть. Благодаря его тихим, чётким вопросам и комментариям встреча не превратилась в обычный гвалт и парад фантазий заказчиков. От концепции создания кнопки «сделать всё пиздато» Дан подвёл отдел продаж к ясному формулированию своих «хотелок». Он так внимательно слушал каждого, что оратор преисполнялся осознанности и старался максимально полезно отвечать. При Комерзане народ явно стеснялся тупить, ругаться и словоблудить, все хотели заслужить одобряющего кивка серьёзного аналитика. Женская часть с разной степенью интенсивности кидала на него вострые взгляды, а тот рисовал схемы и просил подтвердить своё понимание задач. Теперь на собраниях Рытов даже почти не ругался матом и начал надеяться на выправку кармы и избавление от гастрита.

…Он опять смотрел на Дана, мягко стучащего по клавиатуре. Уже в который раз смотрел. Прям хоть пересаживай его куда. Не то чтобы Рытов лапал его глазами – тот вообще был вне этих концепций. Просто… на таких людей хочется смотреть.

За три недели Комерзан затмил всех его старых аналитиков. На фоне его работоспособности остальные казались бестолковыми тягомотниками. Он так настырно и последовательно «причёсывал» проекты, перекидывая их в отдел программистов, что те стали даже реже выходить курить – работы у лоботрясов заметно прибавилось. Мужики сразу почувствовали в нём толкового рулевого и бегали советоваться по нюансам реализации. Дан всегда внимательно выслушивал, потом брал лист бумаги и с тихим «давай сделаем так» рисовал хитрую схему.

Рытов же непроизвольно замирал, когда Дан поднимал серьёзные глаза на очередного вопрошающего. От этого холодного изучающего взгляда можно было кончить. Если бы Рытов был романтиком – запал бы на Комерзана с первого дня. Но сие было из ряда фантастических сюжетов. Возможно, он был бы рад повздыхать и подрочить на светлоокую куколку. Но куколку хер представишь даже без костюма. А уж голожопого похотливого аналитика в койке фантазия отказывалась рисовать даже с полбутылки водки. А исходить слюнями на заведомо провальный вариант – удел идиотов. Рытов отхлебнул нарзана из запасов «для после вчерашнего» и углубился в свежую жалобу заказчиков.

***

Дни накладывались друг на друга, как листы бумаги в ровную стопку. Вьетнамская расслабленная парилка почти забылась. Загар слез, безмятежная улыбка сползла. Даже растаманская фенечка с запястья перетёрлась и где-то потерялась. Слетела, а он и не заметил. Вернулось ощущение знакомого отупения, когда рабочая суета выдавливает из дней время, а из жизни побочный интерес. Иной раз было влом тащиться в бар, посидеть со своими. Свои были примерно в таком же замаринованном состоянии. Май нахмурился и хныкал дождиком время от времени, ставя крест на светлых брюках и летних ботинках.

Жизнь, как пьяный художник, переносила внутреннюю хандру во внешнюю реальность – то колесо проколется, то воду отключат, то у матери приступ холецистита и жалости к себе. Из любимого клуба будто разом мигрировали все клёвые мужики, остались только какие-то прилипалы. С новыми не хотелось говорить, а со старыми – спать. В особо раздражающие дни он брал на прицеп своего неофициального психотерапевта. А тот никогда не подводил. Перекрикивая музыку, Рытов жаловался Пашке, сам стесняясь своего нытья. Тогда Пашка вдруг резюмировал что-нибудь из цикла:

– Чо, не стоИт?

И Рытов ржал, запрокинув голову, от души. Его разом отпускало. Сразу хотелось выпить и потрахаться. Как правило, он тут же выхватывал взглядом какого-нибудь годного мужика на танцполе и, воодушевлённый, шёл на охоту. Но теперь терапии хватало только на одну ночь.

***

Глупо, было откровенно глупо звать Дана на обед второй раз. Рытов понял это, когда опять получил мягкое «нет, спасибо» и направился в столовку один. Аппетит пропал, и он хмуро оглядывал поддоны с едой. На кассе он решил, что ну и хорошо. Чего ради им надо вдруг пересекаться помимо рабочих вопросов? Однозначно, к лучшему. Но, блядь, бесит же!

Рытов потряс солонкой, с опозданием поняв, что то была перечница. Поковырял вилкой в картошке, достал телефон. Мигающие сообщения от двух контактов обещали приятный вечер, и он благодарно улыбнулся экрану. Вот это перспективные планы, а Дан – красивое мороженое на рекламном щите рядом с трассой. Только смотреть и урчать животом.

Первый раз Дан приснился ему спустя месяц после своего прихода. Говорят «явился во сне», так вот тот именно что «явился». Рытов его не звал, не мечтал, не приглядывал. И впервые за долгие годы появилось мерзкое чувство сожаления о чём-то несбывшемся. Он ловил отголоски этого чувства, когда Дан скользил по нему стеклянным взглядом, когда не реагировал на одобряемые всем отделом шутки, не отвечал на подъёбки.

Ещё в школе Рытов понял, что его выбор строго ограничен такими же, как он, и не тратил себя на варианты «чужая станция». То был залог его здоровой психики и вполне счастливой жизни. При грамотном подходе к вопросу партнёры по сексу и отдыху находились за один вечер, а пьяные речи о желании «чего-то большего» никогда не отзывались в нём сочувствием. Касаемо «чего-то большего» Пашка любил повторять, что у бабы почти всегда есть шанс, даже если её любимый женится на другой, а у гея – почти нет, даже если его мужик свободен. И Рытов не видел в том драмы.

Но некоторые вещи стало трудно игнорировать. Было почти невозможно описать это ощущение, но Дан вдруг стал чувствоваться чем-то неизменно присутствующим. Даже на выходных, когда Рытов торчал дома или тусил со своими. Знание, что он есть, было сродни появлению в жизни какого-то постоянного дела или нового родственника. Будто теперь тот занял своё место в его личном пространстве и с ним надо считаться, держать его в голове.

Если вообще можно последовательно описать ту хрень, которую люди называют сном, то в том сне Дан взял его лицо в свои ладони и, не меняя серьёзного выражения лица, наклонился и поцеловал. А Рытов весь завибрировал в ответ, отозвался с какой-то щемящей болью под рёбрами, будто понимая, что это фантом. Дан навалился, припирая его спиной к стене. Чужой стояк втёрся между ног, и тут его вышвырнуло в реальность.

Он лежал тихо-тихо, стараясь вернуться обратно хоть на секунду, но сонный туман окончательно развеялся.

Он крутил сон в голове, пока чистил зубы и причёсывался. Пока делал завтрак и выбирал рубашку. Нюансы истирались, подменялись и бледнели, но какие-то крючки всё ещё вытягивали ощущение чужих тёплых губ на своих губах. Обычно Рытов не вёлся на игры подсознания и не имел склонности мистифицировать сны. Но иллюзорная связь с Даном предательски грела душу. Связь, о которой даже самому себе сказать нечего. Будто во сне ходил по дворцу из сказки, которого и на свете-то нет. Вот так и Дана не было – аналитик был, а человека не было. Он ещё ни разу не услышал от него ничего «внерабочего». Ни жалоб на погоду, ни шуток про политику. По сути, он мог быть кем угодно, любить что угодно, жить с кем угодно. Рытов даже подсел на обеде к Светлане из кадров в надежде на сплетни, но та завелась о чём-то своём.

Примерно в это время Рытов начал терять бдительность. Иной раз на собрании мог молча пялиться на Комерзана, буквально не спускать с него глаз. Разглядывал подробно каждую родинку, каждую морщинку. Подмечал новую одежду, отросшую чёлку, проступающую щетину, если тот не успевал побриться. Окидывал взглядом фигуру, встречая в коридорах. Следил за движениями рук, когда тот заправлял прядь за ухо. Любовался на его неожиданно небрежное каре, на узкий галстук, на гибкие пальцы, которые как-то по-детски выгибались наружу. На брови, немного приподнятые у переносицы, иногда придававшие лицу обманчиво сочувствующее выражение. Обложка была классной. Но Рытов понятия не имел, что там внутри.

***

Трейдеры переживали не лучшие времена, но гонору не сбавляли. Некогда огромная и борзая контора, ныне основательно сократившаяся и обедневшая, уже года три трепала Рытову нервы на правах особого клиента. Он вёл их с самого начала договора, сам нарисовал им наикрутейший по тем временам онлайн, но раз в полгода их главный менеджер по проектам Мария рожала очередную идею по улучшению и требовала брейн-сторма у себя в кабинете. Там она складывала прокачанные губы бантиком, сдвигала брови и, козыряя техно-терминами, требовала что-то несуразное. Мария была при тех деньгах и в том возрасте, когда отсутствие мужского внимания воспринималось как оскорбление, и именно это спасало их от неблагодарной работы: Рытов беззастенчиво строил ей глазки, вздыхал и замирал, попутно урезая её бестолковые доработки до минимума.

Но, похоже, ситуация на рынках была не ахти – Мария вознамерилась доказать руководству свою полезность, опасаясь сокращения. В очередную встречу она потребовала к себе не только Рытова и Яныча, но и генерального. Те всполошились и в качестве оберега из медвежьего когтя взяли ещё и Комерзана. На дело выдвинулись в генеральской спортивной купешке, очевидно, призванной поднять боевой дух отряда. Рытов не любил поездок на этой зверюге – она рвалась из-под сидений, разгоняясь за доли секунды до предвзлётных скоростей. Пулять на такой машине между светофорами Москвы было откровенно стрёмно.

Дан сел на заднее сидение, отодвинулся к противоположной двери, расправил брюки, уложил портфель на колени. Рытов постоял пару секунд рядом с открытой дверцей, воровато огляделся и нырнул следом. Генеральный с Янычем докуривали снаружи. Рытов закрыл дверцу с каким-то предвкушающим азартом, словно клетку изнутри, в салоне стало тихо-тихо. И взглянул на неподвижного аналитика.

Жёлтые лучи падали через лобовое стекло, подсвечивая пылинки, пахло нагретой кожаной обивкой и сладким полиролем. Дан смотрел перед собой без всякого выражения на безмятежном лице, словно робот в режиме ожидания. Интересно, если сделать какое-нибудь глупое говно, типа дунуть в ухо или боднуть в плечо, – он изменит выражение лица? Удивится, разозлится, растеряется? Почему его не смущает, что Рытов смотрит на него практически в упор – ведь они сидят совсем рядом, он не может не чувствовать взгляда. В голову пришла шутливая ассоциация с привыкшей к вниманию кинозвездой.

– Ты в кино никогда не блистал?

Комерзан повернул голову – не быстро, не медленно, а размеренно-механически. Серые глаза наладили контакт, зафиксировались на лице визави. Привычно перехватило дыхание. От этого взгляда Рытова всё ещё простреливало в первые секунды.

– Нет, не блистал, – и даже не удивился, с чего бы такой вопрос. Ну что за филин лупоглазый!

– Я почему спросил – ты так фотогенично замираешь, – перебор, конечно. Насмешка, да ещё и с личным выпадом.

Рытов сморщил нос, показывая, что он дурачится, что не со зла, что всё хорошо и не надо напрягаться. Но Дан никогда не напрягался. Всё напряжение, похоже, досталось ему.

– Я не специально, – вдруг ответил тот и… возможно… если не показалось, улыбнулся.

Должно быть, улыбнулся всё-таки. Взгляд как-то потеплел, глаза сузились, уголки губ дёрнулись вверх на пару миллиметров. И так вдруг жарко стало в машине, так странно, что Рытов трусливо отвернулся к своему окну. Тишина стала невыносимо смущающей, до красных щёк, до желания открыть дверь и вылететь из салона пулей. Он всё ещё смотрит? Он видит, как Рытов заткнулся и задёргался от одной только неясной улыбки? Он раздражённо потянул галстук, полез в карман за телефоном, зашарил ладонью в поисках кнопки автоподъёмника – руки двигались словно автономно. На Дана уже даже не косился, сейчас было не до него – собственная реакция бесила до одури.

Боковая дверь открылась, в салон ворвались звуки улицы, смех Яныча, запах сигарет. Генеральный уселся за руль и завёл любимый спич про шлемы и парашюты. Рытов автоматически растягивал губы в оскале улыбки, пару раз подъебнул Яныча незатейливыми шутками и, открыв окно, отвернулся ото всех окончательно.

С ним такого не бывает. Не бывает, и всё. Либо он берёт мужика в оборот, либо нет. Как в магазине: вещь по нраву и по карману – идёшь на кассу. Не можешь позволить, не продаётся, не твой фасон – разворачиваешься и уходишь. Никаких кожно-гальванических реакций, никаких подсознательных аффектов и всякого фрейдистского дерьма с ним не случается. Все эти раздвоения на логику и эмоции, на правое и левое полушарие – это мифы для нерожавших барышень. Мозги работают целиком либо не работают вообще. Нет никаких «внутренних я», скрытых выгод, о которых не догадывается сознание. Человек всё осознаёт одномоментно и всецело. Ну, в меру своих умственных способностей, конечно. Даже когда хер встаёт до боли, когда счастье и эндорфины через край, мозги продолжают работать, анализировать, оценивать, принимать решения. Разве кто-то забывает таблицу умножения, когда влюбляется? Разве перестаёт понимать, как управлять машиной или как ходить, когда счастлив? Если уж на то пошло, то именно разум и осознаёт состояние счастья, разве нет?

Рытов зажмурился, от ветра из окна глаза начали слезиться. Всё это так, так… Но что сейчас с ним было? Руки до сих пор потряхивало, и в ушах какой-то неприятный шум, как от перегрузок. Он помотал головой. Нет, ему этого не надо. Никаких внезапных неконтролируемых реакций ему не надо. Это так же пугающе, как анафилактический шок от безобидной ягоды.

Дан вдруг пошевелился, вскинул руку, потёр лицо. Рытов повернулся к нему, отвлекаясь от напряжённых самокопаний, присмотрелся и сразу понял: тому было в разы хуже. Машина дёргала и ревела, генеральный шнырял из ряда в ряд, и бедный Комерзан зеленел на глазах. Он пару раз прижал ладонь ко рту, глубоко задышал, начал сглатывать, характерно подаваясь вперёд подбородком. Рытов встрепенулся, пододвинулся к Дану.

– Смотри на статичные предметы за окном, – он старался говорить тихо, чтобы не позорить того перед коллегами. Неожиданная для самого себя тактичность. – Мозг должен фиксировать, что ты двигаешься в пространстве, и адаптироваться к скорости. Смотри на дома, на деревья, провожай их взглядом, как координаты на карте.

Тот послушно водил глазами, старательно выполняя наказ. Бедный, даже испарина над губой выступила. Он так пристально впивался взглядом в каждый куст, будто снайпера выглядывал. Рытов сидел неоправданно близко и чётко понимал это. Подумалось, а не сжать ли его плечо в имитации поддержки. Интересно, какие у него руки? Напряжённые, костлявые, жилистые? Очень кстати всплыл кадр из того сна, Рытов медленно моргнул, словно подзаводя себя за каким-то хером. Будто мог позволить себе поиграться с огнём. Идиот похотливый.

Деревья и дома мелькали за окном, генеральный жаловался на условия кредита в банке, а он, притихнув, сидел рядом с Даном, будто боялся, что прогонят. Того, похоже, отпускало. Лицо заметно расслабилось, дыхание выровнялось, грудь ритмично поднималась под рубашкой. Рытов откинулся на спинку, посмотрел вперёд на широкий проспект перед капотом. Словно издеваясь, ему в лицо светило сразу три красных светофора, и он невесело ухмыльнулся. Не больно-то и хотелось – это когда уже хотелось, но ещё не больно.

***

Они вышли из здания, и генеральный повернулся к остальным.

– Ну, вроде всё прошло неплохо, только… – и он покосился на Дана. – Только под конец она как-то притухла, нет?

Рытов фыркнул. Притухла. Конечно, притухнешь здесь, когда твой павлиний хвост проигнорировали. Генеральный поглядел на Рытова, укоризненно покачал головой.

– Нет у тебя снисхождения к маленьким женским слабостям, Олег, – а сам улыбается глумливо.

Значит, не один он заметил, как Мария возбудилась на их чудо-мальчика.

– Это всё от моих мужских комплексов, – псевдосмиренно покаялся Рытов.

Комерзан молчал, отстранённо смотрел в телефон. Он вообще сразу выключался из разговора, как только переставали говорить о работе.

В кабинете у Марии он был неебически хорош – так увлечённо обсуждал с ней её простенькие идеи, что та два раза понижала температуру на кондиционере. Когда Дан пристально смотрел ей в лицо, как он умеет, та рассеянно разглядывала графики, теребила медальон в декольте, кивала невпопад. Рытов злорадно смотрел на нервничающую Марию. Когда-то он мысленно желал ей «побывать на его месте», и поди ж ты. Было чертовски приятно наблюдать, как она осаждает эту обманчиво приступную крепость. Уж он-то знал, что дальше моста через ров её никто не пустит.

Она согласилась на все доводы Дана. Смотрела на него смущённо-зачарованно и не находила контраргументов. В основном потому, что Дан был прав – всё, что она требовала изначально как необходимые доработки, было непродуманной ерундой, которая при ближайшем рассмотрении не решала ни одну из озвученных проблем. Дан, уставившись бедняжке прямо в глаза, негромко обговорил с ней все нюансы, переписывая требования на ходу. Остальные даже не лезли в этот сеанс гипноза, уж больно Комерзан был хорош в своей логичности, доходчивости. Правда, под конец девочка пообвыклась и захотела себе такую игрушку. Выдала несколько шуточек на грани, пару раз накрыла своей рукой его ладонь, якобы забывшись в процессе обсуждения. Рытову показалось, что он слышит клацанье пустых клешней. Понятно, что, прощаясь, та не сдержалась – поджимала губки и язвила, ведь все выстрелы оказались в молоко. Он покидал комнату Марии со мстительной мыслью «знай наших».

Генеральный направился к машине, но Дан вдруг сказал: «Я на метро». Как обычно, без сантиментов. Рытов уловил недоумённый взгляд генерального и почему-то поспешил объяснить, будто заступаясь. Кивнул на машину, красноречиво скривил морду и прошептал «укачало». Генеральный кивнул как-то самодовольно, будто этот блевотный факт говорил о его удали, и махнул остальным рукой, дескать, поехали. А Рытов подумал целую секунду и сказал:

– Езжайте тогда. Мы на своих двоих, – и спешно двинулся вслед за уходящим Комерзаном.

Что удобно в Дане – с ним легко было избегать неловкого молчания. Говори о работе – и не ошибёшься. Тот включался в обсуждения охотно, заинтересованно. Рытов вёл разговор от проекта к проекту, нависая над Даном в полупустом вагоне. А этот гадёныш смотрел словно в самый мозг, практически не мигая. У Рытова срабатывали все рефлексы, положенные при такой близости и визуальном контакте. Взгляд предательски сползал на двигающиеся губы, на еле заметную ямочку на подбородке. Смысл слов ускользал, почему-то стало неуютно, будто он делал какую-то херню.

Рытов отвернулся к пёстрой карте метро, поводил глазами по линиям, продолжая кивать на идеи железобетонного Дана рядом. Вдруг вспомнилась Мария с её обиженной мордой. Жалко всё это, и он сейчас жалкий. Завёлся, залип на какого-то мальчика, пусть даже трижды умненького. Очень конструктивная трата энергии и времени! Примерно так же, как злиться на погоду. Рытов повернулся к Комерзану, устало глядя тому в лицо. Парень как парень, и не такой уж молоденький, кстати. Невыносимо захотелось назад, в себя, в свою волю, в свой покой.

– Надо было Марии хуй свой пообещать, вместо доработки по авторизации. Она бы согласилась. И время нам сэкономили бы.

Собственные слова выдернули из мерцающего и туманного. Выровняли ощущения, протрезвили. Он с облегчением выдохнул, неспешно достал мобильный, полез проверять почту. Осиротевшие на целый день сотрудники уже строчили ему о своих бедах, ящик мигал парой десятков непрочитанных посланий. На душе успокоилось.