Текст книги "Говорит и показывает (СИ)"

Автор книги: Sco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

      – Вы как-то фигово целуетесь. Ясно, почему у вас девушки нету, – покритиковал пацан своего бестолкового учителя.

      Витя даже вышел из комы от такой наглости и заиграл желваками.

      – Слушай, ты!.. – начал было расходиться парень, но вдруг его глаза остановились на жутких синяках на цыплячьей шейке.

      Стыд залил Витины щёки краской, и вся злость тут же испарилась. Сейчас Артём, сидящий на его коленках в своей жёлтой футболочке, казался ещё меньше и тоньше, чем раньше. Парень вспомнил, как душил пацана ещё вчера в своём коридоре возле сортира, а тот лежал такой беззащитный и слабый и покорно помирал. Витя поднял руку и аккуратно потрогал пальцами фиолетовые пятна на нежной коже. Щебетун тут же приподнял подбородок и подставил шею под его пальцы, словно ласковый кот. Доверяет после такого? Витя хотел извиниться, хотел сказать, что ему стыдно, но не знал, как. Артём сжал в ладони Витины пальцы и потёрся о них щекой. Не решаясь вырвать пальцы из тоненькой ручки, Виктор замер. Воспользовавшись слабостью оппонента, Артём быстро наклонился и сомкнул свои влажные губы вокруг Витиного рта. Парень вздрогнул от неожиданного нападения и рефлекторно разжал губы. Напряжённый язык ворвался в Витин рот, как разбойник в пещеру сокровищ. Пацан крепко обвил своего охранника за шею руками и прижался к нему всем своим тщедушным тельцем. Он мусолил и мочалил Витины губы, пропихивал ему язык чуть ли не до гланд, в общем, вёл себя совершенно неуважительно. Витя зажмурил глаза, ему стало даже щекотно. Ощущение было такое, что тебя вылизывает неугомонный щенок. После пары минут этого слюнявого беспредела Витя отстранил от себя отличника и сказал, отдышавшись:

      – Слушай, это какие-то казни египетские. Нельзя же так! Ну кто так целуется вообще?

      – А как? – вытаращил глаза порозовевший ловелас.

      Решив, что, чем быстрее они с этим покончат, тем быстрее малец свинтит восвояси, Витя строго сказал:

      – Смотри, как я делаю и повторяй за мной.

      Васильков кивнул, и его глаза, казалось, стали ещё больше. Витя, скрепя сердце, взял в ладони лицо Артёма, притянул к себе и нежно обхватил его нижнюю губу своими губами. Он посасывал её и немножко потягивал, слегка поводя головой из стороны в сторону. Отпустив нижнюю губу поплывшего пацана, он несколько раз лизнул его верхнюю губу кончиком языка. Потом прижался приоткрытым ртом к Тёминым губам и начал медленно двигать подбородком, массируя и надавливая на губы мальчишки. Витин язык проскользнул в рот Артёма и нежно касался его языка и дёсен. Васильков тихо простонал и неожиданно так же нежно засосал Витину нижнюю губу. Он повторял за учителем все его движения, всё более жадно и страстно целуя Виктора и оглаживая пальцами его затылок. Витя, забывшись, прикрыл глаза и отвечал Артёму не менее горячо, и в какой-то момент начал прижимать его к себе, обхватив за талию. Их рты не отрывались друг от друга, языки переплетались и дразнились. Где-то в глубине Витиного сознания всплыла содержательная мысль «Чё?!», но Виктор не останавливался, говоря себе, что «сейчас-сейчас, закрепим материал только», и всё продолжал жарко целоваться с Васильковым. И только когда пацан начал откровенно потираться о Витю пахом, парень очнулся.

      – Ну, как-то так, – резюмировал смущённый вконец Виктор, ссаживая со своих колен разомлевшего ученика.

      Тот захлопал своими глазищами, вид у него был растерянный. Виктор и сам не мог успокоиться, начиная осознавать, что между ними только что произошло. Было ужасно неловко и хотелось сбежать, но нельзя же оставить этого пацаненка в своей квартире. Витя наклонился вперёд, упираясь локтями в колени и провел руками по волосам.

      – Слушай, – не глядя на Артёма, спросил он. – Может тебе этого хватит?

      Васильков встал и, пошатываясь, пошёл в коридор.

      – Завтра приду. К восьми, – выкрикнул он из прихожей, и Витя исполнил «рука-лицо».

      Надо же, на настенных часах было 20:12, а Вите показалось, что прошло несколько часов.

      – Ты сам-то до дома дойдёшь? – на автомате спросил Виктор одевающегося пацана, и тут же осёкся.

      «Ты что, ещё провожать его пойдёшь, мудила?» – удивился он сам на себя и покачал головой.

      – Дойду, – успокоил его Артём и добавил: – Я сброшу смс из дома.

      – Что? – не поверил своим ушам Виктор, но дверь уже захлопнулась.

      Блядь, у него ещё и номер его есть! «Ну, по сравнению с фотографиями твоего члена, телефон – это фигня», – тут же услужливо успокоил его внутренний голос.

      Витя никак не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как все эти шальные вечерние поцелуи тут же всплывали в сознании, и Вите становилось невозможно стыдно и страшно. Виктор боялся последствий, боялся за свою расшатавшуюся за два дня психику, за свои неожиданные реакции. То, что он под конец вошёл во вкус, нельзя было игнорировать, но что думать об этом, Витя не знал. Надо было что-то с этим всем делать. Самое простое – это выполнить всё, что хочет пацан и уволиться к хуям из школы и покинуть страну. Да, это будет самое простое. С этой установкой Витя заснул, решив, что насчёт страны определится завтра.

      Открытая смс на погасшем экране лежащего рядом с подушкой телефона кратко сообщала: «Целую».

Глава III

      На следующий день в школе Вите показалось, что он провалился во времени и вернулся в отрочество. Артём стрелял в него глазами из-за разных углов, томно глядел из приоткрытой раздевалки, прижимаясь к вешалкам, и даже один раз подмигнул, скрываясь за дверью туалета. Виктор шёл пятнами, гневно двигал массивной челюстью, а к третьей перемене у него начал дёргаться левый глаз. Самое жуткое было то, что у Вити было ощущение, что это именно он, Витя, виноват в этом безобразии. Как будто он сам поцеловал романтичную особу, а та теперь изливала на него свою безудержную подростковую страсть. Артём был такой взбудораженно-счастливый, что на него даже невозможно было злиться. Что с него взять, с очумелого? Дитя неразумное. А вот со взрослого Виктора другой спрос. Кое-как досидев до вечера, Витя уехал в институт, но и тут Васильков не давал ему скучать. Он присылал на телефон какие-то смайлики, спрашивал «чё делаш?», а потом вообще попросил «возвращаться скорей». В общем, пока этот малахольный не побежал выбирать им кольца, надо было сегодня же поговорить с ним и убедить прекратить все эти игры. В конце концов, кто из них взрослый?

      Васильков пришёл ровно к восьми. С фонариком. Виктор открыл дверь с максимально педагогическим лицом, пропустил пацана в прихожую и подвинул ему под ноги тапки. Артём привычно стрекотал про снег на улице, про увиденную сегодня аварию и про сериал о вампирах. Виктор уверенно пошёл на кухню, чтобы предложить гостю взрослую беседу за чашкой чая, но как только он повернулся к Артёму лицом, тот напрыгнул на него, как медведь на ёлку. Пацан обвил остолбеневшего Виктора руками и ногами, пытаясь присосаться к нему по-французски. Уворачиваясь от настырных губ, Витя не мог сообразить, что делать с этим довеском, и крутился вокруг своей оси, не зная, куда его сгрузить. Решив, что на маленькой кухне девать его некуда, Виктор понёс Василькова в залу, поддерживая под тощую задницу, чтобы тот не загремел на пол. Донеся груз до дивана, Витя наклонился, пытаясь уложить Артёма на спину, но тот дёрнул его к себе, и парень, не удержавшись на ногах, упал на пацана сверху. Вот и поговорили, блядь. Хорошо, что разобрались, итить твою в качель! Витя упёрся локтями в диван, пытаясь оторваться от прицепившейся к нему маленькой пиявки, но Васильков показывал хорошую физподготовку и держался своими тонкими ножками и ручками насмерть.

      – Артём! Да отпусти ты, давай поговорим! – умоляюще выкрикнул Витя, борясь со школьником.

      Васильков перестал тискать Виктора и с неохотой разомкнул свои конечности. Помятый и взъерошенный, Витя одёрнул футболку и отодвинулся от сластолюбца.

      – Слушай, это надо прекращать. Погоди! – Витя поднял руку, пресекая поток возражений. – Послушай меня, Артём, послушай. – Виктор откашлялся, сложил руки в замок. – Я уверен, что ты хороший мальчик, просто ты… запутался. Я думаю, тебе просто хочется быть взрослым, сильным, и я тебе нравлюсь лишь потому, что ты хочешь быть таким же, как я.

      «Скромности тебе не занимать», – заметил Витин внутренний голос. «Завали, падла», – парировал Виктор.

      – И вот это своё восхищение, – воодушевлённо продолжал школьный охранник. – ты принял за влюблённость. Понимаешь?

      – Раздевайтесь, – подытожил Васильков.

      – Да. Что?!

      Виктор уставился на Артёма, а тот уселся в позу лотоса и повторил:

      – Раздевайтесь. Брюки можете оставить.

      Виктор сузил глаза и сжал кулаки. От его недавнего благодушия и невозмутимости не осталось и следа.

      – Да пошёл ты!

      Артём свёл брови домиком, будто искренне не понимая причину такого хамства. Того гляди, заплачет!

      – Ну, Виктор! – с обидой в голосе протянул пацан. – Мы же с вами договаривались! Я у мамы отпросился! Она всё допытывается, куда я хожу на ночь глядя, а я не говорю…

      Витя выдохнул, качая головой.

      – Далеко пойдёшь… – он смотрел в пол, осознавая своё полное фиаско. Слишком поспешно он принял пацана за влюблённого подростка и попытался им покрутить. Тот просчитывает все жалкие Витины манёвры на раз-два.

      Артём спустил ноги с дивана и подвинулся к Виктору поближе. Кара оглядывал его лицо, пытаясь понять, где у этого цыплёнка тормоза. Где тот предел, до которого он готов дойти и утащить его, Витю, с собой? Как он не боится загонять такого здорового лба, как Витя, в угол? Где у него чувство самосохранения? Хотя у психов оно отсутствует.

      Артём привстал с дивана и, не отрывая глаз от Витиного лица, потянул вверх края Витиной футболки. Когда она задралась до груди, Виктор, поборовшись с секунду с неизбежностью, поднял-таки руки и позволил стянуть с себя футболку через голову. Васильков отбросил её на спинку дивана и сел рядом с Витей, оглядывая его голый торс. Витя заозирался, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться взглядом, только бы не видеть этого бесстыжего, изучающего выражения лица Артёма. Он чувствовал себя манекеном в классе биологии. Артём водил головой, словно читал что-то на широкой Витиной груди, опускаясь к накачанному животу и поднимаясь вверх, к шее. Тишина в комнате была практически невыносимой.

      – Я вас потрогаю, – предупредил Васильков и поднял руку.

      Виктор весь напрягся и часто задышал. За эти несколько секунд ожидания чужого прикосновения ему показалось, что половина жизненного запаса его нервных клеток приказала долго жить. Снова начал дёргаться глаз. Прохладные пальцы провели по Витиной ключице, сначала по левой, а потом перескочили на правую. Артём аккуратно прощупал Витину грудную мышцу и спустился пальцем к соску. Виктор закрыл глаза, чувствуя, как краснеет. Удерживать себя, чтобы не угандошить этого рукоблуда на месте, было очень тяжело. Артём вдруг оторвался от Витиной груди и погладил его по скуле, затем по брови, провёл по шраму на правой щеке, обрисовал губы. Витя всё еще не открывал глаз, с удивлением понимая, что он почему-то успокаивается. Видимо, у нервной системы тоже есть температура плавления. Пацан провёл пальцем по второй Витиной брови, заметно нажимая, и глаз парня вдруг перестал дёргаться. Артём разгладил его лоб, запуская пальцы в волосы, будто сдвигая кожу к затылку. Это расслабляло. Ладонь прошлась по его шее, по плечу. Пацан ощупывал его, словно слепой. Провёл раскрытой ладонью по груди и закружил пальцем вокруг соска. Витя уже не смог бы открыть глаза, даже если бы хотел. Ему было стыдно и, вместе с тем, очень приятно. От прикосновений пошли мурашки, словно круги по воде. Сосок скукожился и затвердел. Судя по ощущениям, Артём сложил пальцы в фигуру «для посолить» и закрутил сосок между ними. Виктор охнул и подался вперёд. Инстинкты заставляли его прижать к себе того, кто его ласкал. Сейчас, с закрытыми глазами, Васильков ощущался как пара, как партнёр. Парень с отчаянием осознавал, что он начал включаться, начал отзываться. Видимо, Артём приблизил к Витиной груди своё лицо – почувствовалось тёплое дыхание на коже. Виктор вздрогнул, когда широкий влажный язык прошёлся по его соску, вдавливая его внутрь, а тот тут же выскакивал обратно. Тёмино дыхание то холодило мокрую кожу – на вдохе, то согревало – на выдохе. Витя упрямо не открывал глаза, сжимая и разжимая кулаки. Губы пацана накрыли сосок тёплым куполом и с влажным писком засосали его в рот. Сладкая боль продёрнула до зашевелившегося члена. Рот отвалился от Витиной груди с чмоканьем.

      – Так больно или приятно?

      – Не… знаю, – быстро отрезал Витя, понятия не имея, как ответить на такой вопрос, чтобы не провалиться сквозь землю от стыда и добавил строго: – Ты всё?

      – А вот так?

      Острые резцы прихватили набухший сосок и пару раз несильно сжали. «Меня! Спросите меня!» – потянулся кверху член.

      – Да не знаю я! – в сердцах выпалил Виктор, паникуя от диверсии в своих трусах.

      Он быстро открыл глаза, пытаясь привести себя в чувство. «Так. Вот, смотри. Напротив тебя пацан. Пацан! Не баба! Слышь, ты?» – вразумлял парень свой член, а тот встал по стойке смирно, кокетливо подёргиваясь. Виктор нагнетал в себе гомофоба, придирчиво оглядывая Артёма. Нет, ты смотри на него, на негодяя! Щёчки зарумянились, губки распухли, язычок там где-то между зубок маячит, хуйню какую-то планирует, как пить дать!

      – А вот так?

      Неугомонный эротоман опустил колени на пол и так и стоял на коленях перед сидящим на диване Виктором. Он положил свои тёплые ладошки Вите на бока и начал выцеловывать ему грудь и живот, стрёмно спускаясь к ширинке. Член восторженно задрал голову в ожидании дорогого гостя.

      – Э-э, слышь? Харош!.. – слабо запротестовал Виктор, больше так, для протокола.

      Артём опустил руку на Витин пах и по-хозяйски сжал его достоинство. Борясь с желанием положить на Тёмин затылок руку и притянуть его голову себе между ног, парень глубоко задышал. Пацан, продолжая целовать Витин живот, потянул за собачку на молнии, расстегнул пуговицу. «Надо его остановить… Надо его остановить…» – повторял про себя Витя, приподнимая бёдра, когда Артём потащил с него джинсы. – «Вот сейчас его шугану… Скажу, ну-ка…». Виктор смотрел на Артёма сверху вниз, словно заглядывал в пропасть. Всё происходящее воспринималось как неумолимый спуск в преисподнюю, падение в самый ад. Он не найдёт себе никакого оправдания после, не сможет просто взять это и забыть, как незначительное приключение. То, что сейчас произойдёт, изменит Витю изнутри, переставит местами все его органы. Артём потянулся рукой к резинке Витиных трусов. С приоткрытым от напряжения ртом он оттянул её и заглянул вовнутрь. Виктор боялся опустить глаза, прекрасно понимая, что он там увидит – старого приятеля с бордовой головкой. Ещё можно было остановиться, ведь ещё ничего не случилось, по большому счёту… Артём потянул резинку вниз, высвобождая горячий покачивающийся член. Виктор почувствовал на нём дыхание Артёма, и яйца начали поджиматься. Наконец, он опустил глаза и взглянул на пацана.

      Васильков разглядывал Витино хозяйство с блаженным восторгом на лице. В какой-то момент показалось, что пацан сейчас схватит Витин член и побежит с ним домой. Витя забеспокоился.

      – Артём, – постарался отвлечь пацана Виктор. – Может, хватит, а?

      Васильков глянул на Витю с незамутнённым счастьем на лице и тут же схватился за его член, как за джойстик.

      – Ай, погоди! Всё, хватит! – заскулил Виктор, но пацан вцепился намертво.

      Не сказать, чтобы член жаловался – ему как раз было неплохо, когда его так энергично сжимали, но Витина совесть пыталась подгадить.

      – Ну, что тебе ещё надо? У тебя же такой же! Артём! – причитал Виктор.

      Пацан, словно в трансе, приблизил своё лицо к Витиному члену и вдруг лизнул головку. Виктор охнул и затих. Артём лизнул ещё раз, как мороженое на палочке. Облизал губы, будто пробуя уловить вкус. Витя откинул голову и таращился в потолок, глубоко дыша. Господи, пусть это уже кончится! Сил уже нет никаких! Кровь распирала член не по-детски, он ныл, он хотел разрядки. Бёдра начали напрягаться, подталкиваясь вперёд, к Тёминому рту. Схватка между телом и разумом велась неебическая, Витю разрывало от кучи эмоций, страхов, желаний. И тут началась китайская пытка…

      Артём играл с Витиным членом, как младенец с мобильным телефоном. Он его жал, тыкал в него пальцем, облизывал, раздвигал головку и заглядывал в дырочку, неритмично водил по нему рукой – за такие ласки хотелось открыть огонь на поражение. Виктор уже вырисовывал бёдрами восьмёрки, пытаясь хоть как-то снять напряжение, договорившись с собой, что опосля повесится, но сначала кончит. Сейчас дикое желание создавало помехи в эфире, и Виктор слышал лишь пульсацию своего члена, который только и мечтал, чтобы его, наконец, либо пососали, либо подрочили. Может пойти в туалет и спустить уже?

      – Слушай, я так больше не могу, – поделился Витя своей бедой. – Ты же парень, должен понимать. Отпусти ты его уже. Тем более, ты же и так, типа, в этом деле продвинутый пользователь. Что ты его мурыжишь?

      Артём оторвался от покусывания ствола и помотал головой.

      – Не, это я так тогда. Храбрился. Пытался вас рекламой завлечь.

      И снова начал почмокивать головку, словно беззубая бабушка внука. Виктор сжал в руках обивку дивана.

      – Ну а мне что прикажешь делать? – отчаянно выпалил он. – Я же не железный! Ты что, вообще, с ним собираешься… О-о-о-о!..

      Артём резко заглотил член насколько смог и начал ритмично двигать головой. Виктор тут же включился в процесс, позабыв про все свои претензии. Пацан гонял губами вверх-вниз, не останавливаясь и не меняя угла, с большой амплитудой, захватывая головку, плотно сжимая губы, полируя каждый миллиметр кожи. Одной рукой он залез себе в штаны и, судя по дёргающемуся плечу, гонял там лысого, а вторую руку просунул себе под подбородок и начал довольно грубо сжимать и перекатывать в ладони Витины яйца. От такого стремительного развития событий Виктор весь подался вперёд, позволяя делать с собой всё, что ни пожелает этот неутомимый естествоиспытатель. Он так перевозбудился от затянувшейся прелюдии, что сейчас уже подбегал к захватывающему финалу. Он начал подёргиваться, его ноги почти выпрямились от напряжения, он выгнулся, удерживая себя упёртыми за спиной руками. Пошёл обратный отсчёт, когда уже колбасит от кайфа, когда уже улетаешь, но знаешь, что ещё чуть-чуть – и будет совсем охуеть. И ещё чуть-чуть, ещё, вот, вот уже, почти, почти…

      – А-а-а-а-а, – низко протянул Виктор, когда оргазм вцепился в него зубами и когтями.

      Тело будто сложилось внутрь и тут же вывернулось наизнанку, голова запрокинулась, и Виктор начал истекать в рот усердному ученику. Парню было неебически хорошо, его тело было невесомым и расслабленным. Его глаза приоткрылись, умиротворённо оглядывая пространство и вдруг застыли, уставившись на Артёма.

      Пацан сидел на согнутых ногах, как японец, с напряжённо сжатыми губами. Брови сдвинуты, на лице выражение глубокой задумчивости. Виктор проморгался и сел ровно. Он его что, случайно задел ногой или толкнул? Но тут Артём что-то шумно погонял во рту, и Витя в ужасе вскрикнул:

      – Выплюнь! Беги выплюнь!

      Васильков встал на ноги, и, подтягивая на ходу расстёгнутые джинсы, скорым шагом удалился в ванную. Витя уронил лицо в ладони. Из ванной доносилось плевания и полоскания, и Виктор очень к месту вспомнил, что давеча планировал повеситься. Натянув трусы с джинсами, Виктор начал нервно ходить по комнате, прислушиваясь к звукам в ванной. Надо же было так увлечься! Может, кретинизм заразен? Как он теперь пацану в глаза смотреть будет? Его там, наверное, рвёт!

      – Тём, тебе плохо? – просунул он нос в дверную щель. – Я что-то… Может, тебе поесть чего-нибудь?

      «Ага, банан или палку сервелата, например», – куражился Витин внутренний голос.

      – Мне бы чистые трусы, – доложил пацан, вытирая румяное лицо Витиным полотенцем. – А то я увлёкся, пока вам…

      – Я понял, – поспешно перебил его Виктор, – сейчас принесу.

      После увлекательного совместного копания в Витином белье, были выбраны тёмно-синие трусы с кособоким орлом. Чтобы пацан переоделся, Виктор специально свинтил из комнаты и тихо засел на кухне. Вот так живёшь 23 года на свете и не догадываешься, на какую хуйню ты способен… Он-то всё боялся, что ему не поверят, что он «этого не делал», а теперь взял и сделал это! Со школьником! С пацаном! Витя не мог вспомнить, когда ему было так тошно и почему-то одиноко. Будто его использовали и бросили в поле, а вокруг только ёлки да берёзы, и никому нет до него дела. А кто виноват? Всё этот гадёныш! И главное, что Витя был так измотан, что не было сил даже возмущаться. Будто из него хребет выдернули.

      – Я оделся, – отчитался Артём, входя на кухню. – Вам понравилось?

      Витя поднял глаза на Василькова, потирая пальцами лоб. Тот вообще не понимал, что происходит. Для него всё это будто развлечение. Возможно никто ему не объяснял, что так не делают, так не живут.

      – А какая тебе разница, понравилось мне или нет? – тихо спросил он пацана.

      Артём сел на табуретку, положив ладони на коленки.

      – Если у меня всё хорошо получается, то благодаря своим навыкам, я смогу заполучить себе парня, – ответил Васильков как на уроке.

      – А ты думаешь, что человек будет с тобой лишь потому, что ты хорошо делаешь минет?

Виктор медленно тёр лоб, глаза, виски. Он выглядел сейчас сильно старше своих лет. Лицо и жесты усталые, тяжёлые. Артём посмотрел на потолок – он всегда так делал, когда задумывался. Виктор не стал ждать ответа.

      – Ты делаешь то, что хочешь, наплевав на чувства другого человека. Ты топчешь его, загоняешь в угол, ты думаешь, твой минет как-то компенсирует это? Посмотри на меня – я выгляжу счастливым?

      Артём резко встал, уронив табуретку. Он водил своими глазищами по полу и столешнице, будто пытаясь найти там оброненную вещь. Сделав шаг к двери, он остановился и посмотрел куда-то мимо Виктора.

      – Когда на улице солнце, вы всегда садитесь за левую часть стола, чтобы солнце попадало вам на лицо. Вы любите булочки с изюмом, а кольца с орешками покупаете только для уборщицы тёти Нины. Вы всегда морщитесь, когда Елена Паллна кричит на младшаков, потому что вам это неприятно. Из-за шрама на левой щеке у вас всегда такой вид, будто вы ухмыляетесь. Все считают, что у вас карие глаза, но на самом деле они с зелёными прожилками, причём на правом глазу прожилок больше.

      Виктор уставился на Артёма, не понимая, что происходит. А пацан кашлянул и продолжил.

      – Я почти всегда могу понять, какое у вас настроение. Я чувствую вас. Просто я не знаю, как это показать. А когда я волнуюсь, я много говорю. Я не буду больше вас трогать, обещаю. Но можно я завтра приду, в последний раз?

      Артём перевёл свои серые глаза на онемевшего Виктора. Парень опешил от такого выступления и, не выдержав серьёзного взгляда Василькова, кивнул.

      – Значит, к восьми, – улыбнулся пацан и неожиданно бодро ускакал в прихожую.

      Через минуту хлопнула входная дверь, а Виктор так и сидел на кухне, пытаясь осознать произошедшее только что. Бля, что это было? Поведение Василькова напоминало какой-то кадр из фильма про изгнание дьявола, где одержимые вдруг начинали разговаривать на мёртвых языках. Это какая-то очередная имитация? Он пытается поиграть во влюблённого, в своём припизднутом стиле "человека дождя"? Что за приёмы он отрабатывает на Вите на этот раз? Парень вспомнил, что согласился на завтрашнюю встречу и завыл. Во, дура-ак! Опять позволил заморочить себе голову! Повёлся, как лопух… Хотя, Васильков обещал больше его не трогать и сказал, что это последний раз! Виктор приободрился. А может всё обойдётся? Может, забудется?..

Глава IV

      Витя ехал домой из института как на расстрел. С утра он чуть не проспал подъём на работу, потому что от всей этой нервотрёпки спал, как клинический больной. Даже не спал, а лежал в обмороке. Всё, что случилось накануне, вспоминалось, как кошмарная авария, в которой ты, вроде как, остался жив, но насмотрелся жутких картинок и теперь ходишь под тяжёлым впечатлением. Артём пугал до усрачки. Его откровения перед уходом только усугубили ситуацию – теперь Виктору казалось, что за ним постоянно следят, и он рассеянно начал перебирать в голове всех знакомых врачей на предмет избавления от маразма. Пошатнувшееся сознание подсовывало всякие извратные картинки, как Артём может поиздеваться над ним сегодня, непосредственно не касаясь. В голову приходили варианты с хлыстом, дротиками и даже с водяным пистолетом. Запугав себя до тика на глазу, Виктор решил принять испытание как мужик, а на крайняк можно было закрыться в том же сортире, как выяснилось, дверь там – хуй сломаешь.

      Артём пришёл к восьми, как и грозился. Сразу с порога Витя заметил что-то необычное – Артём откровенно волновался. Он был непривычно молчалив, задумчив и явно собирался с духом. Вот только для чего? «Надеюсь, обойдётся без какого-нибудь ритуального самосожжения», – подумал Виктор и начал вспоминать, выключен ли на кухне газ. Пацан тем временем прошёл в залу и неуверенно сел на диван. Виктор стоял в дверях, не зная, что ему делать. Пока что было не понятно, что этот чёрт задумал напоследок.

      – Сядьте, пожалуйста, в кресло, – дрожащим голосом попросил Артём и кивнул на кресло, стоящее возле стены, напротив дивана.

      Виктор решил, что пока ничего страшного нет и послушно сел. Опять же, от кресла до сортира рукой подать.

      – Мне надо, чтобы вы на меня смотрели, – разглядывая свои пальцы, проговорил Артём.

      – Чё? – переспросил Виктор, наклоняясь вперёд. Артёма было плохо слышно.

      – Я очень стесняюсь своего тела, а ведь для секса надо раздеваться, – пробубнил Васильков, склоняясь куда-то совсем к своим коленкам.

      – Не понял, – помотал головой Виктор. Что он бормочет-то?

      – Я буду раздеваться, а вы смотрите, хорошо? – Артём вскинул глаза на Виктора и тут же их отвёл. – Мне надо просто сделать это один раз, и потом будет не так страшно.

      Виктор медленно откинулся на спинку кресла, начиная понимать, что его сейчас ждёт. Это чудовище собиралось исполнить стриптиз, а он должен сидеть и смотреть. Финальная, так сказать, гастроль. Проклиная своё стопроцентное зрение, Виктор нервно спросил:

      – А мне свистеть и хлопать?

      – Не сейчас, – серьёзно ответил Артём, будто заранее готовясь к выходу на «бис».

      «Ну можно смотреть только ему в лицо», – сообразил Виктор и поспешно закивал. Сейчас этот эксгибиционист по-быстрому оголит свой тощий зад, и – о, боже – свобода! Виктор будет свободен! Лёгкая улыбка пробежала по лицу парня.

      – Ну, вы заранее-то не смейтесь, – обиделся артист.

      – Обещаю! – приложил руку к груди Виктор и поинтересовался: – Может, музыку включить?

      Артём хотел, вроде, обидеться, но справедливо рассудив, что других зрителей, кроме школьного охранника, он на сегодня не найдёт, унял свой норов и порывисто снял носки. «Ну-у, это было смело», – подумал про себя Виктор, изо всех сил сдерживая улыбку. Невроз перешёл в дебильное «ха-ха», и всё напряжение разом отпустило. Весь этот цирк уже казался фарсом, сюром и никакого дьявольского подтекста больше в себе не нёс. «И что я себя накрутил?» – удивлялся Витя, умостившись в кресле поудобнее. Васильков аккуратно уложил серые носки на диван и тяжело вздохнул. Премьера явно давалась ему с трудом. В комнате было совсем тихо, слышно было только шуршание обивки да скрип дивана. Васильков несмело встал на ковёр голыми пятками. Виктор опустил глаза и удивился аккуратным пальчикам, которые торчали светлыми дольками из-под штанины. Артём потянул футболку за рукав, высвободил руку вовнутрь. Кряхтя, повторил тоже самое с другой рукой и, зажмурив глаза, поднял руки, снимая её через голову. Виктор удивлённо разглядывал мраморную кожу пацана. Понятно, что у блондинов кожа светлая, но этот был похож на статую в музее. Сразу захотелось его потрогать, только для того, чтобы убедиться, что он тёплый. Вопреки Витиным ожиданиям, он не был костлявым. Кости не выпирали, живот не вваливался, а на груди даже прослеживалась некая мышечная форма. Не такая, как от качалки, а природная, как у подвижных, спортивных людей. Руки были узкие только в запястьях, а в остальном самые обычные руки, не без мышцы. Упругий живот, будто резиновый, был, конечно, без кубиков, но зато подтянутый и крепкий на вид. «Ты, вроде, на лицо ему смотреть собирался», – напомнил внутренний голос, и Виктор спохватился. Чёрт, разглядывал пацана, как озабоченная баба! Витя поднял глаза на лицо Артёма и покраснел, увидев, что тот пристально следит за его взглядом. Парень занервничал, больше было не смешно. Совсем. Артём закусил губу и потупился.

      – Я совсем некрасивый? – тихо прошелестел он, замерев в ожидании ответа.

      – Нормальный, – выдавил из себя Витя. Ну, а что можно ответить мужику на такой вопрос?

      Артём поднял руки к поясу джинсов и начал возиться c застёжкой. Виктор почувствовал, что его лицо покрылось испариной. Перед ним сотню раз раздевались другие парни – в раздевалке, в душе, на пляже – но ни один из них не хотел понравиться Виктору или его соблазнить. Ни один не лез к нему с поцелуями, не отсасывал ему – а вот Артём вчера… Так, стоп! Он здесь последний раз! Он сейчас покрутится перед Виктором и уйдёт восвояси. Пацан расстегнул джинсы и стянул их до колен, вытягивая ноги по очереди из штанин. Виктор проводил глазами отлетевшие в сторону джинсы и начал медленно поднимать взгляд по Тёминым ногам. Торчащие косточки на узкой щиколотке, аккуратные овальные коленки, жилистые бёдра, узкий таз, выпирающий бугор под трусами. Длинноногий и узкий, словно бегун, Артём стоял перед ним, держась за резинку трусов. Виктор облизнул пересохшие губы, ему стало душно. Захотелось посмотреть на пацана в движении, как он ходит, как он наклоняется, как он двигает этими длинными ногами с крепкими икрами. Артём потянул за резинку вниз, и она поползла с его плоского живота, оголяя тазовые косточки и русые волосы на лобке. Витино сердце зачастило, и он начал непроизвольно поглаживать себя ладонями по бёдрам. Он уже давно не смотрел на Тёмино лицо, сверля глазами его тело, а если быть точным, то, что сейчас ещё скрывала ткань трусов. Артём теребил резинку, то спуская её, то подтягивая обратно, и Виктору уже захотелось поторопить его. Вдруг Васильков повернулся к Вите спиной и спустил трусы с одной ягодицы. Виктор подавил стон, чувствуя, как его член напрягся. Он заворожённо смотрел, как Артём снимает трусы со второй ягодицы и потянулся к своему паху, пользуясь тем, что Артём сейчас его не видит. Васильков приподнял согнутую в колене ногу и, зацепившись за трусы пальцами ног, стянул их полностью. Виктор подался вперёд, сжимая свой член под тканью спортивных штанов. Он очень хотел, но пока было не понятно, чего. Вернее, понятно, но, блядь, как? Пацан поставил одно колено на диван и забрался на него, так и не повернувшись к Виктору. Положив руки на спинку дивана, Артём замер, стоя, будто конь в стойле, немного прогибаясь в спине. Виктор видел, как слегка разошлись его ягодицы и, прежде чем он успел понять, что он делает, он резко встал и в два шага подошёл к дивану. Он стоял прямо за спиной Артёма, разглядывая его совсем близко. Он видел кое-где просвечивающие венки под его алебастровой кожей, светлый пушок волос на руках. Но больше всего манила круглая маленькая задница, гостеприимно раздвинувшаяся, будто приглашающая. Витя, как под гипнозом, протянул руку и дотронулся до Тёминой спины. Пацан вздрогнул и повернул к Виктору голову, глядя на него из-за своего плеча. Его огромные глаза стали совсем бездонными, рот был приоткрыт. Лопатки поднимались и опускались, он тяжело дышал. Член у Виктора в штанах пульсировал и бился, было уже больно. Парень провёл руками по позвонкам, чувствуя, что Тёмина кожа стала немного влажной. Когда всё стало таким жарким, таким серьёзным? Почему за эти минуты появилось ощущение, что они совсем одни и, кроме них, в городе никого, словно после апокалипсиса. Почему Виктор не мог сейчас вспомнить ни одну девушку, которая когда-то ему нравилась? Перед глазами был только этот светлокожий жилистый пацан с точёными ногами. Его голова была немного откинута, так как он стоял под наклоном, и светлые кудри улеглись ему на загривок. Виктор оглядывал его, будто прожигая лазером кожу. Он положил ладонь на лопатку Артёму и медленно повёл рукой вниз, собирая кожу в подобие волны. Пацан застонал, двинул бёдрами, и Витя всё понял, будто тот отдавал Вите приказы при помощи мысли.