Текст книги "Детективное агентство «Баскин & Монтенья»: дело мусорщика (СИ)"

Автор книги: Schnizel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Байрон сдвигается чуть назад, скрещивает пальцы, выставив лежащие на стойке ладони перед собой. Молчит.

– Уильям Рэнд, Карл Дефо, Альфред Шпильман. Все они были членами клуба «Эпикур». Меня сперва сбил с толку Шанти Паркс, сын Карла, который носит фамилию матери. Но потом все встало на свои места. Кто должен был быть следующим? У нескольких твоих бывших «клиентов» нет детей. Я понимаю, через что ты прошел и что ты чувствовал. Но почему дети, Байрон? Почему? – Данди хотелось бы вести этот разговор без участия эмоций, от эмоций никакой пользы, только вред. Но, помимо воли, он ощущает, как повышается тональность его собственного голоса, как нарастает напряжение с каждым сказанным им словом. И перед внутренним взором упорно маячит темнокожая женщина с искаженным мукой лицом, а в ушах звучат его собственные, сказанные ей слова – «Мы придем за вашими детьми. И сделаем с ними то же самое, что вы делаете с нами. В точности».

Байрон шумно вдыхает через нос, стискивает пальцы так, что костяшки белеют. Глядит не на Данди, а словно куда-то сквозь него посветлевшим безмятежным взглядом. Произносит – хрипловато, ломко.

– Ты спрашиваешь почему. Но ведь это очевидно. Если бы я убивал их отцов, то они не смогли бы понять, они не смогли бы прочувствовать. Мертвые ведь ничего не чувствуют. Да я и не стремился их убить. Я просто делал с ними то, что их отцы делали со мной.

Данди опускает голову, ощущая как кровь тяжко стучит в висках и не имея ни малейшего желания регулировать собственный эмоциональный фон с помощью процессора.

– Ты не умер от того, что с тобой делали, потому что ты киборг. А они люди. Они ведь не были ни в чем виноваты, Байрон. Абсолютно ни в чем. Они этого не заслужили. Неужели ты не понимаешь…

– Я тоже не был ни в чем виноват. И тоже не заслужил. Но жизнь несправедлива, верно? И что же теперь? Ты уже сдал меня полиции?

Данди медленно качает головой, избегая встречаться с Irien-ом взглядом.

– Мы пойдем туда вместе. Пойдем к Сабиру Идрисовичу. Он поймет, он поможет.

– Ну конечно, – в тоне Байрона неприкрытый сарказм, – полицейский станет помогать сорванному киборгу развлекательной линейки, который убивал людей. Ты то ли чересчур наивен для Bond-а, то ли меня держишь за идиота. Взгляни на меня, Данди. Взгляни.

Данди поднимает голову и внезапно видит направленный ему прямо в лицо странный прибор, похожий на фонарик размером с ладонь. Яркая вспышка не просто ослепляет – она словно бы взрывает мозг изнутри. И наступает темнота.

***

Очень больно. Голова раскалывается, будто по ней колотили чем-то тяжелым. Он пытается разлепить веки – получается с трудом. Ресницы в чем-то липком, они склеились. Вот удалось открыть глаза, но видны лишь очертания предметов, так видят люди с сильной близорукостью. И эти темные пятна, похожие на рой мух… Что с глазами? Надо провести диагностику, но система мертво молчит…

Данди рывком поднимается, пытаясь принять сидячее положение. Вернее, он хочет подняться, но его тут же ведет куда-то вбок, тело отяжелело, оно не слушается. Почему? Потому что неуправляемые импланты сковывают мышцы – подсказка словно приходит откуда-то из глубины сознания. Так бывает, когда попадаешь под действие глушилки. Но у Байрона в руках была не глушилка… Байрон! Он убийца, его нужно остановить!

– Не дергайся, – слышит он знакомый голос откуда-то сзади. – Все равно бесполезно. Эта штука вырубает процессор через зрительные нервы. Похоже на глушилку, только действие более узко направленное. Центаврианская технология.

У Данди в голове всплывают не к месту и не ко времени строки из детской сказки:

Но глаз его как пушка –

Извергнул сноп огня

И превратил в игрушку

Несчастного меня

А потом Irien появляется в поле зрения, и его уже вполне можно разглядеть – зрение проясняется с каждой секундой.

Данди вздергивают на ноги, подталкивают вперед. Оказывается, ему не почудилось – пространство вокруг, потоки воздуха, холод. Они на крыше. Судя по всему, того самого здания, в котором находится их бар.

– Зачем… зачем мы здесь?

Байрон хмыкает; его дыхание щекочет левое ухо, а руки кажутся нереально сильными, учитывая что Bond нынче куда слабее даже среднестатистического человека.

– Ты уже наверняка догадался, так чего спрашивать. Я не могу оставить тебя в живых. Прости.

– Тебя все равно поймают.

– Возможно. Но ты-то меня сдашь стопроцентно, так что я ничего не теряю.

Данди прикрывает глаза, борясь с дурнотой. Без участия процессора собственные мозги кажутся бесполезным, безнадежно заржавевшим механизмом. Здание сравнительно невысокое – всего одиннадцать этажей. Они стоят почти на самом краю, с этой стороны пустырь и начинающаяся стройка, полосы арматуры торчат прямо из земли, никаких шансов выжить. Зато слева примыкающий к зданию на уровне четвертого этажа купол оранжереи, если его пробить, то растения там внизу могут смягчить удар. Шансов тоже почти нет, но, как правильно только что заметил Байрон – лучше самый крошечный шанс, чем совсем никакого.

Внезапно развернувшись, Данди обхватывает Irien-а поперек туловища и делает стремительный рывок влево. Фактор неожиданности срабатывает – сила инерции увлекает их к другому краю крыши и спустя долю секунды они оба ощущают под собой стремительную пустоту.

========== Грань ==========

– Ты не ожидал, верно? Прости. – Стэн на голоэкране дергает уголком рта, отводит глаза, трет переносицу и все эти жесты исполнены какого-то болезненного, несвойственного ему смущения. Он выглядит заметно старше, хотя они виделись в последний раз всего год с лишним назад – прибавилось седины в темных волосах, морщины сделались заметнее. Кажется, Данди как-то упоминал, что его опекуну перевалило за пятьдесят. Он реально всегда выглядел невероятно молодо, все женщины в центральном филиале ОЗК от него без ума, да и не только женщины. – Я… наверное, я не должен был посылать это сообщение, тем более тебе. Не знаю. Просто, если бы я прислал его Данди, он удалил бы файл без просмотра. Я почему-то в этом уверен. Он всегда был чертовски упрям. Все же, разумным киборгам не хватает гибкости.

Наверное, надо уметь отпускать. Просто… у меня никогда не было никого ближе чем он. Так получилось. Нельзя относиться к киборгу как к собственному ребенку. – Хмыкнув, Стэн качает головой. – И я говорю это тебе, смешно, право слово. Ты наверняка считаешь, что можно, так относился к тебе дон Чезаре. Можно, нельзя – какой в этом смысл. Есть данность, мы ее либо принимаем, либо нет.

Кажется, я несу бессмысленный бред, и ты сейчас задаешься вопросом – какова цель моего послания. Просто… у Данди ближе тебя никого нет. Я прошу – поговори с ним. То, что он живет под личиной человека, неправильно и довольно опасно для вас обоих. Помимо непосредственных проблем с законом, есть еще множество других подводных камней. В последние месяцы Кира пытается протолкнуть законопроект о присвоении разумным киборгам официального гражданства, но ей активно противостоят. Антидексистские группировки множатся как грибы, я пока пытаюсь вычислить причину этого всплеска. Пару дней назад было нападение на наш новобобруйский филиал, а казалось бы – планета одна из самых благополучных. Если Данди разоблачат – это может привести к непредсказуемым последствиям. Прошу – уговори его вернуться. Он тебя послушает.

И… я солгу, если скажу, что причина только в этом. – Стэн нервным жестом облизывает губы, его глаза с темными кругами внизу и набрякшими веками, кажется, глядят откуда-то из глубины со смесью сосредоточенности и тоски. – Я скучаю по нему. По вам обоим. Нам вас не хватает. Кира, Мэй, Ирэл, Реми – все будут рады вашему возвращению. Прошу – поговори с Данди. Пожалуйста.

Запись обрывается, экран гаснет, но Бруту кажется, что он продолжает глядеть в глаза Стэнли Баскину. Он машинально поднимается на ноги, вспоминает вдруг о разогретом и уже наверняка вновь остывшем ужине, идет на кухню.

Можно конечно просто удалить запись и промолчать. Но у них нет секретов друг от друга, да и нельзя утаивать такую важную вещь. И стоит ли? Расставание со Стэном было для Данди крайне болезненным. Брут к моменту их отъезда, больше похожего на тайное бегство, успел прижиться на Кассандре, обзавестись друзьями и приятелями, найти занятие по душе. Но он не задумываясь оставил все это позади потому что нет ничего важнее Семьи. В конце концов, Стэн тоже был для Данди Семьей долгие годы, как дон Чезаре для Брута. А это значит, что он может вновь им стать. Почему бы и нет? Все разногласия преодолимы.

Приняв решение, Брут активирует их с Данди киберсвязь и внезапное молчание в эфире, похожее на оборванную струну, на секунду заставляет его задержать дыхание. При отсутствии доступа к инфранету, сигнал все равно уходит к абоненту, киберсвязь это локальная система, ограниченная лишь расстоянием, а тут как будто Bond нарочно обрубил канал. Странно…

Он идет в прихожую, вынимает комм из кармана куртки, набирает знакомый номер. Безрезультатно. Очень странно.

***

– Боггарт, куда ты дел нашего консультанта? – держа в руках кружку с кофе, Сабир Идрисович глядит, приподняв бровь, на пустой терминал, из-за которого кажется еще пару минут назад торчала русая макушка.

Хэнк, единственный оставшийся в отделе сотрудник, лениво потягивается, откинувшись на спинку стула, ухмыляется зубасто.

– Не иначе как сожрал, босс. Вот со всеми потрохами его электронными.

Старший инспектор оборачивается как-то излишне резко, едва не расплескав содержимое чашки, взгляд его тяжелеет, губы сжимаются в тонкую линию.

– Шуточки у тебя…

Ухмылка сползает с физиономии Хэнка, он глядит серьезно и понимающе. Произносит, мотнув головой:

– Вы… вам не о чем волноваться. Я все понимаю. Сам долго прятал Артура от дексистов.

Сабир Идрисович лишь кивает в ответ, делает шаг к опустевшему терминалу, думая, что надо бы на днях пригласить Хэнка Боггарта куда-нибудь выпить пивка и поговорить по душам. Развивать подобные темы в участке плохая идея. Совсем плохая. Если Хэнк, зная кто такой Данди, будет молчать, он автоматически становится пособником в серьезном нарушении закона. Насколько он к этому готов – большой вопрос. И как он узнал? Ладно. Решать проблемы стоит по мере их поступления. Сперва нужно отыскать Данди, просидевшего почти весь день за изучением полицейской базы и выяснить чего он там нашел. Обычно их консультант сам тут же делится своими мыслями и догадками, а тут молча штудировал базу, а теперь вот исчез неведомо куда.

Сабир Идрисович садится за терминал, пристроив рядом чашку, вводит свой личный код в строку доступа и дает системе задание вывести параметры поисковых запросов за последние шесть часов. Бегло просматривает высветившиеся на экране результаты, с каждой секундой все больше мрачнея.

Достает из кармана комм, набирает номер Данди. Прерывисто выдыхает, прослушав сообщение о том, что абонент недоступен.

– Твою ж дивизию…

***

Сломанная пальмовая ветка едва заметно подрагивает; крупные прозрачные капли сока выступившие на месте перелома, похожи на кровь. Данди переводит взгляд на свою левую ногу, стискивает зубы. Там все куда хуже – обломки кости торчат наружу, а кровотечение не ограничилось каплями, штанина стремительно намокает. Надо бы перетянуть…

Он сглатывает, ощущая соленый привкус во рту. Ребра слева явно повреждены, судя по ощущениям, но насколько там все плохо сложно судить. Сейчас бы запустить диагностику, да рабочие импланты, пережимающие поврежденные сосуды, сращивающие ткани и кости. И отключить болевые рецепторы, или хотя бы немного приглушить, это же невыносимо… Черт, как вообще люди со всем этим справляются? Немудрено, что они так легко получают травмы и гибнут. Один только болевой шок может привести к остановке сердца, не говоря уж обо всем остальном.

Там наверху сквозь зияющую дыру в куполе оранжереи виднеется темное небо и мигающая точка – наверное космолет заходит на посадку. Чуть ниже – нависающая прямо над ним слегка деформированная в результате их падения развесистая крона какого-то карликового дерева. Оно спасло ему жизнь, это дерево. И, кажется, не только ему.

Данди поворачивает голову вправо, игнорируя новые вспышки боли. Байрон обнаруживается метрах в десяти, в зарослях кустарника с ядовито-оранжевыми цветами и сиреневыми мясистыми листьями. Видна лишь растрепанная макушка и вытянутая вперед рука. Пальцы подрагивают и начинают шевелиться, загребая в горсти жирную влажную почву. Судя по некоторым признакам у него сломан позвоночник. Если перелом компрессионный и спинной мозг поврежден, то Irien не восстановится самостоятельно. А лишенный имплантов Bond тем более.

Данди повезло – при падении он оказался сверху, это увеличило его шансы на выживание. Хотя, долго ли он протянет – вот в чем вопрос. Опять все на уровне догадок. Обнаружат их нескоро, скорее всего только утром, когда здесь появится рабочий дройд-поливальщик. В первую очередь надо перетянуть ногу, где явно поврежден какой-то крупный сосуд, иначе он истечет кровью очень быстро. Стиснув зубы, Bond пытается заставить непослушное тело двигаться и едва не теряет сознание.

Так. Потихоньку. Правое плечо вывихнуто, вправить его пока не получится. Но есть одна функционирующая рука и зубы. Гибкий пояс на брюках как раз кстати. Аккуратно вытащить его из петель, действуя одной левой, это самая простая часть. Привстать, приподнявшись на локте; в глазах стремительно темнеет, но Данди усилием воли вырывает себя из наваливающегося беспамятства. Теперь дотянуться до ноги, которая при более внимательном осмотре выглядит еще хуже, чем ему показалось вначале. Протянуть пояс под коленкой, ухватить зубами второй конец, не обращая внимания на вспыхнувшую боль в ребрах…

Кажется, он все же отключается на несколько секунд. Что-то мокрое стекает со лба, мешая видеть – то ли пот, то ли кровь из пореза. Данди утирает глаза рукавом, пытается разглядеть свою ногу. Судя по всему, жгут наложен правильно – это хорошо. Но жгут поможет лишь на короткое время – это плохо.

– Эй…

Данди поворачивает голову, встречает почти веселый взгляд серо-голубых глаз на залитом кровью лице, улыбается едва заметно.

– Привет, Байрон. Я рад, что ты жив. Не хотел тебя убивать.

– А вот я хотел. Но не получилось.

Внезапно закашлявшись, Bond сплевывает сгусток крови, ощущая как потихоньку темнеет в глазах.

– Может и получилось. Погоди немного.

– Злишься на меня?

– Нет. Ты мой друг. Ты не виноват, что стал таким, тебя таким сделали. Те люди, которые приходили в клуб «Эпикур». Они превратили тебя в такого же уродца как они сами.

Глаза Байрона темнеют, он хмурится, кусает губы.

– Мне не нравится, как это звучит. Я не такой как они. Я не хочу…

– А чем ты отличаешься? Они мучали невинных, ты мучал невинных. Ты убивал невинных. Ты такой же как они, Байрон. Смирись.

– Заткнись! Заткнись…

– И того парнишку наркомана, который помогал тебе избавляться от тел, ты тоже убил. Использовал и убил, как люди поступали с киборгами. Ты поступил с ним как с вещью.

Всхлипнув, Irien утыкается лицом в локтевой сгиб, бормочет едва слышно.

– Черт бы тебя побрал. Я хотел тебя убить. И… не хотел потерять. Мне казалось, мы похожи, мы понимаем друг друга. Почему ты не сдох?! – Потом, подняв голову, глядит на Данди сузившимися глазами – прицельно, ненавидяще. – Может мне стоит закончить начатое? А?

Внезапно, Irien начинает двигаться – подтягивает неподвижную нижнюю часть тела на руках, впивается пальцами в рыхлую почву и ползет вперед. А Данди думает, что ему, пожалуй, не стоит беспокоиться насчет кровотечения. Убить его сейчас проще, чем утопить новорожденного котенка, даже наполовину парализованный киборг развлекательной линейки справится. Кажется, перед смертью полагается вспомнить всех близких людей, так пишут в книгах. Идиотизм – умирать и так невесело, а думать напоследок о тех, кто тебе дорог и кого больше не увидишь, вообще мазохизм. Люди такие странные.

========== За гранью ==========

«….про серию убийств на планете Пантеон, получившую широкий общественный резонанс в виду того, что главный подозреваемый по делу – киборг, это подтвердил наш неофициальный источник, приближенный к департаменту полиции».

Стэнли Баскин, вальяжно развалившийся в кресле перед монитором в личном кабинете главы службы безопасности центрального штаба ОЗК, отчего-то краем сознания отмечает, что лицо у дикторши канала центральных новостей неправильное – слишком удлиненный овал, тяжеловатый подбородок. Обычно на такие должности берут стандартно-миловидных девиц.

«Полиция до сих пор хранит молчание относительно личности убийцы – пока нет сведений ни о том, к какой линейке принадлежит киборг, ни о том, действовал ли он по приказу человека, или по собственной инициативе. Утаивается от общественности также личность его официального опекуна и степень его причастности. В связи с этим, ряд общественных организаций и СМИ заявили свой протест…»

Услыхав за спиной скептическое фырканье, Стэн не оборачивается – присутствие в кабинете Киры Гибульской он зафиксировал еще минуту назад, старая привычка – «видеть» спиной и затылком.

– Киборг-серийник, как же! И конечно же разумный, не тупая машина, подчиняющаяся приказам. Наверняка опять под нас копают. Киборг не способен…

Стэн оборачивается к ней, крутанув вращающийся стул.

– Малолетка может и не способен. Но некоторые из наших подопечных уже далеко не дети. Кто знает, какие эмоции могут таиться в их головах и душах. Стоит над этим подумать.

Кира озабоченно хмурится, разглядывая собеседника.

– А тебе определенно стоит выспаться. Если ты потеряешь привлекательность, то кто-нибудь отобьет у тебя звание главного героя-любовника.

Стэн вымучено улыбается, трет пальцами переносицу.

– Я высплюсь, босс. Обещаю.

Ощутив тонкие, но сильные пальцы на своих плечах, разминающие затекшие мышцы, он расслабленно откидывает голову на спинку кресла.

– Отпусти ты его уже, – в тоне Гибульской сочувствие смешивается с озабоченностью, – Как только отпустишь – он сам с тобой свяжется, обычно так и бывает. И ты поэтому сказал так про старших киборгов? Убийства ведь на Пантеоне. Ты же не думаешь, что Данди как-то с этим связан?

Стэн качает головой.

– Нет. Не думаю.

***

– Хочешь?

Сабир Идрисович кладет на стол плитку шоколада в уже развернутой упаковке, двигает ее чуть вперед.

Тот, кого вездесущие СМИ окрестили «мусорщиком» еще после второго убийства, чуть опускает глаза, разглядывая угощение так, будто это какая-то диковинка. Шоколад его любимый, редкого сорта. Интересно – спросит откуда старший инспектор знает о его вкусах и пристрастиях?

Байрон поднимает глаза, и они чуть более живые, чем были все это время. Молчит, не спрашивает. Может догадался благодаря шоколаду.

– Ты конечно можешь молчать и дальше, кое-кто полагает, что тебя вообще бессмысленно допрашивать – у нас и так достаточно улик для закрытия дела. И мы уже выяснили, что Рубеус Свон не причастен, он ничего не знал об убийствах. Если конечно тебя волнует судьба твоего опекуна. Он ведь не сделал тебе ничего плохого, наоборот помог.

Уголок рта Irien-а чуть дергается, это первая эмоция за долгое время, но Сабир Идрисович делает вид, что ничего не заметил.

– Ты можешь, молчать, да. Но ты можешь и говорить. Никто не лишает тебя этого права. Ты не бессловесная кукла, каковой тебя попытаются выставить полиция и СМИ, если будешь продолжать в том же духе. У тебя есть своя история – так расскажи ее.

Красиво очерченные губы чуть шевельнулись.

– Зачем? Для людей я монстр, и останусь монстром, что бы я не сказал.

Чуть наклонив голову, старший инспектор бросает на собеседника острый взгляд исподлобья.

– Возможно. И даже очень вероятно. Но одно дело быть безмозглой машиной, которую отчего-то переклинило, а совсем другое мыслящим существом со своими мотивами и эмоциями.

– Вам-то какое до этого дело? Вы поймали убийцу, получите награду.

– Мой долг проследить, чтобы ты получил по заслугам, чтобы с тобой обращались в соответствии с тем, кем ты являешься на самом деле. И… ты не убил Данди, хотя мог. – Короткая как вспышка картинка мелькает в мозгу – неподвижное тело на носилках, голоса врачей, команда «разряд», судорожно дернувшаяся рука… – Ты подключился к инфранету и вызвал помощь, благодаря этому он остался жив. Знаешь, я сталкивался с разного рода убийцами, серийными в том числе. Ни один из них не поступил бы также на твоем месте. Данди сказал, что ты не виноват, что тебя таким сделали клиенты клуба «Эпикур». Слепили по своему образу и подобию. Но он ошибается. Ты не такой как они.

Байрон на несколько секунд опускает глаза, а когда вновь их поднимает, его взгляд уже совершенно иной, чем в начале их беседы.

***

– …И сжавшийся кулак грозил небесной глыбе,

И вот твое лицо лежит в руке моей.

Мне кажется, оно картонной легче маски

И тяжелее, чем в руках ростовщика

Ворованный брильянт. В слезах твоя щека,

И ветка надо лбом, словно плюмаж на каске.

Ты – греческий пастух. Суровые черты

Трепещут в глубине моих ладоней жадных,

Твой нос – как птичий клюв с мазками крови ржавой,

Твой рот – могильный холм, твои глаза – цветы.

Зловещей чистоты алмазная игра,

Кто волосы твои запорошил звездами,

Кто увенчал твой лоб терновыми шипами,

Каких эпилепсий ты мученик и раб?*

Выдохнув, Данди прерывает чтение и отложив в сторону книжку в неприметной серой обложке, вопросительно глядит на Брута. Тот пожимает плечами.

– Я едва улавливаю смысл в тех частях текста, которые люди называют «художественными образами». А стихи так вообще. Это… слишком сложно. И что – без процессора ты научился понимать? Это означает полностью ощутить себя человеком?

Данди криво усмехается.

– В данный момент я ощущаю себя инвалидом.

Брут понимающе кивает. Сам он пору раз попадал под действие глушилки и помнил то ощущение, как будто бы ты наполовину ослеп, оглох и потерял подвижность, помнил свою абсолютную беспомощность и удушающее чувство паники. Но действие глушилки полностью заканчивается спустя четверть часа после ее отключения, а что стало с процессором Bond-а после воздействия той непонятной световой хрени – в этом способен разобраться лишь инженер-дексист.

– Но, – продолжает Данди, – некое преимущество в этом есть. – Я не киборг-инвалид, я человек-инвалид, даже кости срастаются с человеческой скоростью, – он кивает на свою левую ногу, от бедра до щиколотки упакованную в хирургический фиксатор. – И ощущения… человеческие. Эта книга принадлежит Байрону, он дал мне ее как-то почитать, но я, как и ты, не нашел в стихах почти никакого смысла. Теперь я не то, чтобы вижу смысл – я вижу некие образы. Картинки в голове. Я думаю… о нем. Как будто эти стихи о нем. Понимаешь?

– Не особенно. Видимо для понимания мне тоже нужно вырубить процессор.

– Ну уж нет! Хватит с нас одного инвалида.

– Ты не инвалид. Я связался со Збышеком, он будет на Пантеоне через пять стандартных суток. Он тебя починит. Потерпи еще немного.

Данди приподнимает бровь.

– Збышек… Он теперь большая шишка. И он согласился?

– Конечно. Он ведь наш друг. И что было делать, если местным экс-дексистам ты не доверяешь и, скорее всего, правильно делаешь?

– Черт, он же не способен держать язык за зубами, он непременно проболтается, и Стэн узнает!

Данди рефлекторно делает попытку привстать с дивана и невольно морщится от боли.

– Ну-ка угомонись!

Сидящий рядом Брут перехватывает его поперек туловища и притягивает ближе, привычно пристроив спиной на своей груди.

– Ну узнает, и что такого. Пора бы вам уже заканчивать эту вашу молчаливую вендетту.

Данди что-то недовольно бурчит, ерзает, устраиваясь поудобнее, а Брут думает, как бы найти подходящий момент и рассказать напарнику о том сообщении от Баскина-старшего. Может нынешний момент как раз подходящий, но сейчас им обоим хорошо и уютно, и не хочется говорить о болезненных вещах.

Брут почти утыкается носом в русую макушку, вдыхает знакомый запах и внезапно осознает, что здесь и сейчас ему совершенно не обязательно регулировать свой гормональный фон, как он делал множество раз в моменты их близости, Данди не способен зафиксировать его изменения. Не сдерживаться – это настоящий кайф, все ощущения в разы острее. Надо запомнить каково это, потому что потом… Стоп. Данди не только не способен зафиксировать изменения его гормонального фона, но и регулировать собственный. И, если Бруту не чудится и если его Система не дала сбой…

Тело Данди внезапно каменеет под его ладонями, и тот начинает потихоньку отодвигаться. Затравленно глядит на Брута с другого конца дивана, а его изрядно побледневшая за последние пару недель физиономия потихоньку розовеет. Хрипло выдавливает из себя:

– Черт, я не…

Слова застревают в горле. Чего он «не»? Не хотел? Еще как хотел. Много чего хотел. Сказать, что такое случилось впервые? Ну да, соврать. Смешно. Сейчас, когда он весь как на ладони, а напротив сидит ходячий детектор лжи.

Выражение лица у Брута странное, глаза какие-то шалые. Он наверняка удивлен. Еще бы, такой сюрприз. Вот он сдвигается чуть ближе, потом еще. И еще. Глядит все тем же расфокусированным взглядом, губы подергиваются, как будто он готов рассмеяться. Потом берет лицо Данди в ладони, прислоняется лбом к его лбу. Произносит – ровно, деловито, но голос едва заметно вибрирует как будто от сдерживаемых эмоций:

– Так. Судя по всему, нам надо будет много чего друг другу рассказать. Но не сейчас, а когда ты придешь в норму. Поговорим на равных. Мне кажется, нет, я почти уверен, что в данный момент в этой комнате находятся два полных кретина. И я точно не знаю – смеяться мне, или плакать по этому поводу.

____________________________________________________________

*Жан Жене “Смертник”

========== Вместо эпилога ==========

– Вот то, что вы просили.

На массивный стол, расположенный в дальнем углу просторного рабочего кабинета, ложится неприметная пластиковая папка. Холеная рука с перстнем-печаткой на мизинце небрежно ее раскрывает, обнажая содержимое.

Неяркий свет настольной лампы бликами выхватывает из полумрака залысины над высоким лбом сидящего за столом человека, четкий профиль и антикварного вида запонку на левой манжете.

Человек хмыкает, задумчиво потирает подбородок.

– Ну надо же… Вот ты где, BX7580. А мы уж было отправили твои данные в архив. Неплохо ты устроился. Официальные документы, зарегистрированная предпринимательская деятельность… Частный сыск – ну да. Логично. И личный DEX-телохранитель, надо же. Немногие сейчас могут позволить себе такую роскошь. Очень, очень неплохо. Судя по всему, ты сможешь стать куда полезнее, чем раньше.

Человек за столом нажимает неприметную кнопку на инфо-панели и произносит в динамик:

– Передайте Одиннадцатому, что я даю разрешение на контакт.