Текст книги "Алгоритм другой реальности (СИ)"
Автор книги: Schnizel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Пока они преодолевали бесконечные коридоры, переходы и лестничные пролеты, подземные толчки понемногу усиливались, заставляя ощутимо содрогаться стены и пол. Гарольд заметил, что Архитектор избегает лифтов – вполне логичное поведение при землетрясениях. Что было ему непонятно, так это направление их движения: они не спускались вниз, а поднимались все выше и выше, минуя технические этажи, надстройки и пожарную лестницу. Наконец, когда уперлись в металлическую дверь с надписью «вход запрещен!» и дальше двигаться было некуда, Архитектор легко повернул ручку, и потянул дверь на себя. Мощный поток воздуха обрушился на них, слегка ошеломив; здесь, на крыше, было много солнца и открытого пространства, и почти весь город виднелся как на ладони – знакомый, и одновременно пугающе чужой, без следа движения и какого-либо присутствия людей. Толчки сделались настолько сильными, что сложно стало сохранять равновесие. Гарольд стоял, широко расставив ноги для баланса, и заворожено глядел, как где-то вдалеке, от самого горизонта, одно за другим рушились здания, складываясь, будто карточные домики. Рушились в абсолютной тишине, хотя, по всем законам физики, он должен был прямо сейчас слышать оглушающий адский грохот.
– Давай же, – Архитектор нетерпеливо потянул его к краю крыши, – у нас мало времени.
Гарольд инстинктивно уперся, дернувшись назад – площадка, на которой они стояли, была совершенно открытая, без намека на ограждение, так что перспектива оказаться на самом ее крае, в то время как поверхность ходуном ходила под ногами, его отнюдь не прельщала.
– Ты хочешь, чтобы мы спрыгнули вниз? – спросил он слегка дрогнувшим голосом.
– Разумеется, нет, мы разобьемся насмерть, если упадем вниз. Нам нужно попасть на крышу соседнего здания.
Почти насильно подтащив Гарольда ближе к краю, Архитектор мотнул головой в сторону соседней крыши, до которой было метров десять; тот лишь недоуменно моргнул, отметив, что здания в этом районе никогда не строили настолько близко друг к другу, тем более небоскребы.
– И как мы туда попадем?
– Перепрыгнем, конечно. Другого способа нет.
Гарольду внезапно стало холодно и отчего-то очень страшно, впервые за все время пребывания в этом непонятном мире, он выдернул руку из захвата и зябко обхватил себя за плечи.
– Хватит! Прекрати издеваться! Я хочу уйти отсюда, хочу проснуться. Прямо сейчас.
– Боже, неужели ты не понимаешь?! – лицо Архитектора выражало крайнюю степень нетерпения и раздражения. – Я как раз помогаю тебе это сделать! Если мы останемся здесь, то здание обрушится, и ты непременно умрешь, и уж точно никогда не проснешься; если ты упадешь вниз, то тоже умрешь. Единственный шанс выжить – допрыгнуть до соседней крыши.
Гарольд досадливо поморщился.
– В этом нет никакого смысла.
– Я советую тебе прямо сейчас прекратить искать во всем, происходящем здесь, привычный тебе смысл, и просто поверить мне на слово. Поверь мне, Гарольд. Пожалуйста.
Секунду они глядели друг другу в глаза, затем Гарольд едва заметно кивнул.
– Хорошо. Но даже если я тебе поверю, я все равно не в силах преодолеть и половину этого расстояния – мало того, что я никогда не был хорошим спортсменом, так, вдобавок, это в принципе лежит за пределами человеческих возможностей.
– Здесь действуют совершенно иные законы, если ты до сих пор не заметил. Чтобы преодолеть это расстояние, тебе нужно всего лишь поверить в то, что ты способен это сделать. Поверить накрепко и без оглядки. Примерно вот так.
Архитектор внезапно стремительно сорвался с места. Разбежавшись, он с силой оттолкнулся от края крыши и буквально взлетел вверх, заставив Гарольда невольно задержать дыхание. Приземлившись на соседней крыше, он аккуратно сгруппировался и, перекатившись через плечо, как ни в чем не бывало, встал на ноги, оправил пиджак и стряхнул с брюк невидимые пылинки. Потом широко улыбнулся и крикнул, помахав рукой:
– Давай! Это легко!
Гарольд сглотнул застрявший в горле ком, машинально сделал шаг вперед, ощущая, как сердце отчаянно колотится о ребра, будто пойманная в клетку птица. Невольно вздрогнул, когда очередной подземный толчок заставил его почти потерять равновесие, мигом утрачивая ту малую толику смелости, что у него была.
– Давай! – в голосе Архитектора явственно прозвучало нечто, сильно напоминающее отчаяние. – Давай же, сделай это! Скорее, иначе будет поздно!
Не было у него внутри ни решимости, ни собранности, ни безоглядной веры – лишь полуобморочное замирание. Он разбежался так быстро, как смог, оттолкнулся изо всех сил и на мгновение очутился в пустоте, беспомощно дернув ногами в воздухе. Кромка соседней крыши стремительно понеслась ему навстречу, он никак не надеялся ее достичь, но откуда-то вдруг взялся дополнительный запас инерции, будто некий неосязаемый поток воздуха переместил его ближе к цели. Не хватило совсем чуть-чуть – вместо того, чтобы приземлиться на крышу, Гарольд с силой грянулся грудью о ее край, и от оглушающей, как взрыв, боли на миг потемнело в глазах. Его пальцы судорожно заскребли по бетону, силясь зацепиться хоть за что-то, но рука Архитектора, тут же цепко ухватила его за шиворот и потянула наверх. Он упал на четвереньки, рвано, со всхлипами дыша сквозь стиснутые зубы, уткнулся лбом в нагретую солнцем бетонную поверхность, присыпанную мелкой известковой пылью.
– Больно… Черт, как же больно…
– Это ничего, ничего… – Архитектор был рядом, обнимал его за плечи, будто лучший друг. – Если больно, значит, ты жив. Дыши, Гарольд, дыши. Просто дыши…
– … просто дыши! Гарольд, ты слышишь меня?
Моргнув, Финч пытается сфокусироваться, и шевелящееся темное пятно потихоньку выплывает из вязкой мути, превращаясь в лицо Картер. Кажется, он все еще на том злополучном складе, вокруг не то дым, не то пыль, а остатки очередного странного сна до сих пор плавают в голове, путаясь с реальностью, но он невольно улыбается, осознав, что все-таки жив.
– Детектив… Что случилось?
Игнорируя боль, Финч поворачивает голову, наблюдая за снующими вокруг полицейскими и федералами; заложников потихоньку выводят из помещения, укутав в одеяла, никого из террористов не видно, впрочем, как убитых, или раненых. Джосс Картер стоит рядом на коленях, крепко прижимая что-то к его груди обеими руками, лицо ее словно бы осунулось, черты заострились, став жестче, волосы растрепались, а на вороте светлой в тонкую полоску блузки и левом рукаве виднеются пятна крови. Она не успевает ответить – высокая крепкая женщина в форме врача скорой помощи решительно оттесняет ее в сторону и, аккуратно сняв с Финча очки, сует ей в руку, говорит что-то, но слишком тихо. Прежде чем на его лицо опускается кислородная маска, он успевает произнести, надеясь, что Картер услышит:
– Детектив, присмотрите за Джоном.
Картер наверняка скажет, что пробираться сквозь полицейские кордоны с фальшивым значком просто безумие, но Ризу сейчас абсолютно все равно, что она скажет. По пути к оцепленному супермаркету его останавливают, чуть ли не через каждый метр, заставляя потихоньку закипать, то же самое происходит и внутри, так что он призывает на помощь все свое самообладание, чтобы не вынуть ствол и не очистить себе путь с его помощью. Две «скорые» отъехали с места происшествия прямо перед его прибытием, вокруг толпятся зеваки и репортеры в больших количествах, и краем уха Риз ловит неподтвержденную официально новость о том, что один из террористов убит во время штурма, а среди заложников есть пострадавшие. В торговом зале настоящий разгром; Риз вертит головой, но нигде не видит ни Финча, ни Картер, телефон которой перестал отвечать около четверти часа назад. У служебного входа, ведущего к складам и подсобкам, дежурят федералы, и его значок не производит на них ни малейшего впечатления. Риз уже почти достигает финальной точки кипения, когда знакомый голос окликает его сзади.
– Джон, я здесь!
У Картер круги под глазами, измученный вид и тревога на лице, а еще опытный взгляд Риза тут же подмечает пятна крови на ее блузке.
– Что случилось? Ты ранена?
– Нет, я… – Картер запинается, уловив вдруг, как мгновенно и страшно меняется лицо Риза, когда он замечает предмет, зажатый в ее правой руке – очки в строгой прямоугольной оправе.
На секунду Риз словно бы проваливается куда-то в глубокий колодец, отключаясь от внешнего мира: шум в ушах гасит все звуки, взгляд заволакивает мутной пеленой и тошнота подкатывает к горлу. Он абсолютно теряется во времени и пространстве, и лишь голос Картер рывком выдергивает его из этого состояния.
– … да очнись же ты! Что с тобой?
Ладонь Картер на его щеке прохладная и мягкая, это ощущение отрезвляет и заставляет хотя бы частично взять себя в руки. Она глядит так, словно хорошо понимает, что творится у него на душе, впрочем, она на самом деле понимает.
– Джон, я ждала тебя. Нужно ехать в больницу.
Это пробуждение совсем не такое, как после странных снов про Машину – в тех случаях Финч просыпался сразу и целиком, голова была абсолютно ясной, будто он и не спал вовсе. Теперь же все иначе: он потихоньку словно бы выползает из темноты беспамятства с тяжелой головой и частичной дезориентацией, почти не чувствуя своего тела. Впрочем, осязание, обоняние и слух возвращаются одновременно и почти сразу, принося ощущение мягкой поверхности, на которой он лежит, отсутствие привычной боли в шее и ноге, впрочем, как и других болевых симптомов. Финч слышит звук, и безошибочно идентифицирует его как писк кардиомонитора, и еще непонятное звучание на заднем плане, словно кто-то балуется с музыкальными заставками на мобильном. Все это в совокупности со специфическим запахом, который сложно с чем-то спутать, позволяют сделать вывод, что он в госпитале. В его правой руке зажат какой-то предмет, и Финч медленно подносит его к носу, чтобы разглядеть поближе. Предмет оказывается его очками, которые он тут же надевает. Из-за лекарств его зрительный фокус слегка смещен, но определить источник непонятных звуков на заднем плане он теперь может – детектив Фаско, одетый в больничную пижаму, что расположился на стуле рядом с его кроватью, пристроив сбоку костыли, увлеченно играет в тетрис, не замечая ничего вокруг. Финч около минуты наблюдает за ним, пытаясь собраться с мыслями, что чертовски сложно сделать, учитывая концентрацию посторонних химических элементов в его крови, наконец, Фаско, случайно подняв глаза, встречается с ним взглядом и от неожиданности роняет свой тетрис на колени.
– Э-э-э… привет, – выражение лица у Фаско слегка испуганное. – Чудо-парень отошел ненадолго, просил за тобой приглядеть. Ты как вообще?
– Не так плохо, как могло бы быть, – кашлянув, отвечает Финч и, скосив глаза на тетрис, слегка приподнимает бровь.
Проследив за направлением его взгляда, Фаско смущенно поводит плечами.
– Сын вчера принес. У меня есть еще несколько журналов, оставлю все это тебе, если захочешь, меня выписывают послезавтра.
– Спасибо, де… Лайонел. Как долго я здесь?
– Около суток.
Финчу еще о многом нужно его спросить, но он не успевает – дверь в палату распахивается, и на пороге появляется Риз. Замирает на секунду, будто наткнувшись на невидимую преграду, потом аккуратно прикрывает за собой дверь, но с места так и не сдвигается. Отчего-то появление Риза почти мгновенно отрезвляет, рассеивая туман в голове. Финч молчит, не сводя с него глаз. Его вдруг скручивает и рвет на части двойственное ощущение – в последний раз он видел Джона в тот день, когда они ходили вместе на бейсбол, и с тех пор прошло чуть больше сорока восьми часов, а кажется, что целая вечность, в которой чего только не случалось: новый номер, заложники и террористы, загадки и вопросы, сомнения, страхи и чувство вины, перестрелки, странные, слегка пугающие сны про Машину, и еще множество менее значительных вещей. С другой стороны прошло уже больше сорока восьми часов, а главное ощущение того вечера осталось таким четким, словно все случилось только что – ощущение сухих твердых губ, прижавшихся к его губам, запах кофе и лосьона после бритья, и едва заметный запах ружейной смазки. Финч продолжает молчать, стиснув зубы, он сейчас слишком слаб и по уши накачан обезболивающими, так что велика вероятность сказать, или сделать что-то, о чем он потом сильно пожалеет. Риз первым нарушает молчание.
– Здравствуй, Гарольд. Рад тебя видеть.
========== 6. ==========
– Не ожидал вас здесь встретить, доктор Энрайт.
Мэдлин Энрайт едва заметно качает головой, делая Финчу знак помолчать, и передвигает прохладную металлическую воронку фонендоскопа от центра его груди чуть левее. Закончив свое занятие, вынимает трубки из ушей и улыбается с неподдельной искренностью и теплотой.
– Друзья зовут меня Мэдди, помните? Я тоже не ожидала вас здесь увидеть, Гарольд, тем более при таких обстоятельствах, – она колдует над кардиомонитором, записывая в свой блокнот все основные показатели, и одновременно продолжает говорить: – Я перевелась сюда три месяца назад. С одной стороны – после престижной частной клиники работа в обычной городской больнице выглядит шагом назад, но на самом деле это не так. После того случая… все несколько изменилось. Я едва не убила пациента на операционном столе, причем намеренно. Некоторое время назад я думала о том, что мне в принципе больше нельзя заниматься врачебной практикой, что я не заслуживаю права называться врачом. Но Эми помогла мне преодолеть кризис, и вот… я здесь.
– Как дела у Эми?
– Все в порядке, благодарю. Нужно перевернуть вас набок, давайте я помогу.
Она аккуратно, без малейшего дискомфорта перемещает Финча на левый бок, и он чувствует прикосновение ее прохладных пальцев в латексных перчатках, которые легко справляются с завязками на больничной рубахе и скользят по спине и груди, вызывая ощущение мурашек по коже. Мир вокруг кажется тягучим и зыбким, он слегка плывет и словно рассыпается мириадами мельчайших песчинок, плавно перетекая сквозь узкое горлышко песочных часов из одной колбы в другую. Финчу хочется зажать ускользающее время в пригоршню, остановить хотя бы ненадолго. Его сознание похоже на хрупкое ёлочное украшение, заботливо укутанное в слой ваты – все воспринимается отстраненно, как будто издалека, даже ощущение едкой досады на Риза, который отказался отвечать на вопросы и что-либо обсуждать, прежде, чем его осмотрит врач.
– Вам повезло, пуля прошла навылет. Сломано два ребра и задета верхушка легкого, но я рассчитываю обойтись без осложнений, и вскоре поставить вас на ноги. Вам лишь нужно строго следовать моим предписаниям.
– Мне повезло, что именно вы оказались моим врачом, – задумчиво произносит Финч, в то время как Мэдди все так же осторожно укладывает его обратно на спину. – Повезло во всех смыслах.
– О чем вы?
– Не в моих правилах просить что-либо взамен за оказанную помощь, но, боюсь, мне потребуется от вас услуга, выходящая за рамки лечения.
Она кивает без колебаний и даже секундного раздумья.
– Я сделаю все, что в моих силах. Если бы не вы с Джоном… Сложно даже представить, где бы я сейчас была.
– Это касается федералов. Они ведь уже спрашивали обо мне?
– Да, ко мне обращались двое агентов. Я сказала им, что вы еще не пришли в себя, и вас пока нельзя беспокоить.
– Отлично. Первая часть моей просьбы заключается в том, чтобы вы пока не афишировали мое пробуждение и держали их на расстоянии.
– Это возможно. Сколько времени вам понадобится?
– Около суток. Я собираюсь незаметно исчезнуть, и мое исчезновение не должно вызвать никаких подозрений, но для этого необходимо провести предварительную подготовку. Самым лучшим вариантом будет объявить о моей смерти.
Заметно изменившись в лице, Мэдди хмурится и прикусывает нижнюю губу.
– Это… очень сложно, практически нереально. Все сведения о состоянии пациентов фиксируются в электронной базе данных, вдобавок есть история болезни в бумажном виде, анализы, результаты обследований. Если там зафиксировано, что вы пошли на поправку, внезапная смерть будет выглядеть крайне подозрительно, и тщательное расследование выявит подлог.
– Электронную базу данных я беру на себя, а ваша задача устроить так, чтобы и на бумаге все выглядело вполне достоверно. В конце концов, человеческий организм непредсказуем, существует масса вариантов для внезапной смерти. Понимаю, что прошу слишком многого…
– Я же сказала, я сделаю все, что от меня зависит, – в голосе Мэдди явственно звучит твердая решимость. – Но что будет с вами после того, как вы исчезнете? Куда вы отправитесь? Вам нельзя передвигаться, по крайней мере, ближайшие несколько дней. И в дальнейшем вам необходимо будет оставаться под присмотром врача пару недель во избежание осложнений.
Финч едва заметно улыбается.
– Ценю вашу заботу, доктор, но есть вещи, ради которых стоит рискнуть.
– Не понимаю, – она недоуменно качает головой, – даже учитывая род ваших с Джоном занятий, вы ведь не разыскиваемый преступник, в данном случае вы жертва. Вы вне подозрений, у вас есть медицинская страховка и все внешние атрибуты добропорядочного гражданина. Вы можете, ничем не рискуя, завершить лечение, вместо того, чтобы подвергать опасности здоровье и жизнь. Я не знаю, при каких обстоятельствах вы получили те серьезные травмы три с лишним года назад, судя по снимкам. Но я точно знаю, что теперь вашему организму будет уже куда сложнее справляться со всеми последующими потрясениями.
Финч прикрывает глаза, борясь с ощущением дурного дежавю – точно также его уговаривали серьезнее отнестись к своему здоровью после того памятного инцидента, о котором упомянула Мэдди. Его тогда неотступно преследовали мысли про Нейтана, про гибель Нейтана, про Машину и незначительные номера; обуревали страхи остаться частично парализованным до конца жизни, грызло ощущение непоправимости произошедшего, ощущение собственной беспомощности и никчемности, и все это адовым колесом бесконечно вертелось в голове, лишая его сна и покоя.
– Гарольд, – тихий голос Мэдди окликает его, выводя из ступора. – Простите, если вызвала у вас болезненные воспоминания. Вам сейчас необходимо отдохнуть, я увеличу дозу обезболивающего.
Она тянется к системе для регулирования подачи лекарств, но Финч останавливает её, ухватив за запястье.
– Прежде всего, мне нужно поговорить с Джоном.
– Не думаю, что это хорошая идея. Вам сейчас лучше вообще поменьше говорить.
– Пожалуйста. Это очень важно.
После секундного колебания, она кивает.
– Хорошо, я позову его. Только недолго.
Риз появляется в палате спустя минуту. Возможно, осмотр врача был не такой уж плохой идеей, по крайней мере, Финч теперь чувствует себя в силах говорить о деле, не срываясь на глупые сантименты. Пожалуй, тон его голоса даже чрезмерно холоден и деловит, но лучше уж так, нежели наоборот.
– Теперь я готов выслушать ваш рассказ, мистер Риз.
– Если коротко, то дела обстоят следующим образом: главарь террористов убит Кьюсаком, сам Кьюсак ранен и помещен в тюремную больницу, угрозы для его жизни нет, насколько я знаю. Его жена заявила об их с дочерью похищении с целью шантажа мужа, это, безусловно, станет для него смягчающим фактором в суде, особенно при наличии хорошего адвоката.
Финч кивает.
– У него будет один из лучших адвокатов по уголовным делам. Среди заложников есть пострадавшие?
– Нет, все целы. Штурм был проведен на редкость успешно, учитывая неблагоприятные обстоятельства. Разми так и не успели освободить и, судя по некоторым данным, федералы изначально не собирались этого делать.
– Мне тоже так кажется. Если тщательно проанализировать инцидент, то всплывает множество нестыковок. Для тех, кто вел дело Разми, все случившееся пришлось как нельзя кстати – скандал в СМИ и Интернете набирал обороты, многие считали, что дело против него было сфабриковано спецслужбами из-за его антиправительственных репортажей о войне в Ираке. И тут, как по заказу, происходит захват заложников с требованием освободить Разми, что, по сути, является неоспоримым доказательством его виновности. Крайне подозрительное совпадение. Удалось что-либо узнать о личностях террористов?
– Пока нет, федералы не спешат рассекречивать информацию по делу, Картер над этим работает. Нам не хватает тебя, Финч.
– Я займусь этим, как только получу доступ к компьютеру. Кстати, если мой телефон и бумажник попадут к федералам, это может быть чревато множеством проблем.
– Уже, – лаконично отвечает Риз, вынув из кармана два искомых предмета. – Картер обо всем позаботилась.
– Отлично. Значит, пора начинать воплощать в жизнь план по выведению меня из игры. Придется пожертвовать ради него одной из моих личностей, но зато это отвлечет от меня внимание федералов и сохранит нам полную анонимность.
В ответ напарник лишь вопросительно приподнимает бровь, и Финч вкратце излагает ему детали своего плана.
– А что думает Мэдди по этому поводу? – с едва заметным напряжением в голосе интересуется Риз.
Запнувшись на секунду, Финч произносит ровным тоном:
– Она не одобряет эту идею. Но иного выхода я не вижу, ведь если все случившееся дело рук спецслужб, то мне крайне нежелательно попадать в поле их зрения.
– Считаешь, риск того стоит?
– Безусловно.
Риз, не мигая, глядит на него в упор около минуты. Отчего-то, из всего вороха обуревающих его в последнее время эмоций, главной на данный момент является гнев – он злится на Финча, злится за его упрямство, за скрытность, за манеру отгораживаться непроницаемой стеной, которую он уже отчаялся проломить, за дурную привычку принимать решения в одиночку, без учета чьего-либо мнения. Финч сейчас кажется ему каким-то особенно беззащитным: бледный, осунувшийся, похожий на сердитую нахохлившуюся птицу, одетый в больничную распашонку в веселую крапинку. Его можно сломать, раздавить, но невозможно согнуть. Риз открывает рот и говорит то, чего не хотел говорить, по крайне мере до выздоровления Финча.
– Какого черта, Гарольд, а? Почему ты не сказал мне про номер? Почему не сказал, что знаком с Кьюсаком? Неужели я до сих пор не заслужил твоего доверия?
Он отдает себе отчет в том, что в его голосе явственно вибрирует злость, обида и даже угроза, но уже не может сдержаться. Финч как-то сразу сжимается, съеживается, но при этом прищуривает глаза и упрямо выпячивает подбородок.
– Я не обязан отчитываться перед вами, мистер Риз. Все мои действия, впрочем, как и бездействие, обусловлены функциональной необходимостью.
Риз сардонически улыбается одними губами, а глаза его смотрят с холодным бешенством.
– И что же за функциональная необходимость была в том, чтобы врать мне, чтобы подвергаться опасности и едва не умереть? Может быть, ты меня все же просветишь на этот счет? Или я для тебя всего лишь марионетка, которую не обязательно посвящать во все детали твоего гениального плана?
Риз резко замолкает, поняв, что перегнул палку – у Финча заметно подрагивают губы, а лицо становится похожим на восковую маску, окончательно утратив природный оттенок, он с усилием делает вдох, прежде чем заговорить.
– Когда я решил, что для работы с номерами мне нужен человек, способный эффективно действовать, то единственным приемлемым для меня вариантом такого человека был обычный наемник со специальной подготовкой – бывший секьюрити, полицейский, или военный. Изначально я не собирался посвящать этого человека во все тонкости, касающиеся номеров, он должен был просто выполнять мои указания и получать за это деньги. Кандидатура Гарри Кьюсака показалась мне вполне подходящей: он только что уволился из армии, у него были финансовые трудности и проблемы с адаптацией. Некоторое время Кьюсак работал на меня, и мы даже успели помочь кое-кому. Но в какой-то момент я понял, что мне не нужен просто наемник. Мне нужен человек, который будет заинтересован в том, что мы делаем, так же сильно, как и я сам. Я уволил Кьюсака, помог ему встать на ноги и вернуться к семье. А потом появился ты – человек, которому была нужна эта работа не ради денег. Нет, ты не марионетка, Джон. Ты – наилучший выбор из всех возможных, но, одновременно, ты моя самая большая ошибка. Потому что каждый раз, когда, во время очередного задания, твой голос звучит по нашему внутреннему каналу связи, я думаю о том, что ты можешь умереть в любой момент, и когда-нибудь я услышу, как ты умираешь где-то там, и ничего не смогу сделать, абсолютно ничего. И каждый раз, когда я собираюсь сказать тебе, что все кончено, что тебя ждет кругленькая сумма на счету и билет на самолет туда, где тепло и безопасно, ты говоришь мне спасибо за то, что я дал тебе эту работу, или каким-либо иным способом даешь мне понять, насколько она для тебя важна и нужна, и моя решимость мгновенно тает, и… я понимаю, до какой степени мне не хочется с тобой расставаться.
Он произносит все это практически на одном дыхании; Риз слушает, не шевелясь, сцепив пальцы рук до побелевших костяшек, а его неподвижное лицо похоже на гладкую поверхность воды, застывшую в ожидании бури. Его эмоции как будто отключились на время, оставив лишь звенящую пустоту и пульсацию крови в висках. А когда Финч, попытавшись сделать очередной вдох, начинает вдруг судорожно кашлять и обморочно откидывается на подушку под аккомпанемент тревожного писка кардиомонитора, острое чувство страха и вины наваливается на Риза снежным комом. Он тянется к кнопке вызова врача, но Мэдди появляется в палате раньше, чем он успевает ее нажать, и, наградив его сердитым взглядом, бесцеремонно выдворяет вон.
Фаско, что караулит снаружи, примостившись на кушетке, разглядев выражение его лица, мигом подхватывает костыли и ретируется куда подальше, Риз, невидяще глядя перед собой, шагает по коридору, не совсем понимая, куда именно он направляется. Завернув в туалет, открывает кран и долго плещет себе в лицо холодной водой, потом глядит в зеркало, и собственное отражение кажется ему незнакомым и абсолютно чужим.
Солнце ощутимо припекало плечи под модным кремовым пиджаком, а узкие поля панамы не особенно хорошо защищали глаза от яркого света, заставляя щуриться. Подошвы дорогих летних туфель звонко щелкали по брусчатке, далеко разнося звук шагов, и стайки голубей взмывали в воздух, воркуя и шелестя крыльями. Судя по легкости ходьбы, ему здесь по-прежнему восемнадцать, только в то время он не носил дорогих костюмов, да и в Италии он впервые побывал гораздо позже. Площадь Сан Марко в Венеции стала одним из его излюбленных мест, здесь он неторопливо прогуливался в толпе туристов, как будто растворяясь в атмосфере всеобщей беззаботности, кормил голубей и ел мороженое.
Архитектор обнаружился в самом центре площади: присев за один из пустующих столиков летнего кафе, он неторопливо рассыпал по земле рисовые зернышки. Птицы, толпившиеся у его ног, тут же кидались на добычу, отталкивая друг друга. Приглядевшись, Гарольд с удивлением обнаружил, что среди птиц были не только голуби, а еще и множество других: ворон, скворец, перепел, цапля, зяблик… Сакральный смысл этого зрелища заставил его невольно улыбнуться и покачать головой. У Архитектора явно имелось чувство юмора, хотя на первый взгляд, это было не заметно. Подняв голову, Архитектор помахал ему рукой, приглашая подойти поближе, привычно улыбнулся. Гарольд вдруг подумал, что улыбается он каждый раз одинаково, как тот парень с обложки журнала про бейсбол, в точности до микрона. Машина. Не человек. Отчего-то эта мысль вызвала у него ощущение мурашек по коже, хотя он всегда думал, что с машинами ему куда легче иметь дело, нежели с людьми.
– Я тут много думал о том, – произнес он, приблизившись, – как именно мог повлиять вирус, который запустила агент Стентон, на монитор обращений в системе безопасности Машины. По сути, это виртуальная паутина, что множеством тончайших нитей опутывает ядро. Как паук, засевший в центре паутины, мгновенно ощущает, если одну из нитей вдруг потревожат, так программа сразу улавливает попытку проникновения извне и принимает меры – сперва, локализует интервента, опутывает его коконом, а затем душит. Другое дело, если интервент окажется слишком крупным и сильным – он будет рвать нити паутины, одну за другой, пытаясь добраться до паука и уничтожить его. Что тогда? Заразить систему изнутри невозможно, а входные каналы должны пока что справляться с распределенными атаками на отказ, но что будет дальше? В прошлый раз ты сказал мне, что Машина это автономный искусственный разум, способный к обучению. Сможешь ли ты перестроить систему безопасности таким образом, чтобы не дать вирусу добраться до ядра программы, сумеешь ли вычислить стеганографию, если она будет применена? Способен ли ты защитить Машину?
Архитектор с минуту молча смотрел на Гарольда, потом совсем нешаблонно и по-человечески шевельнул уголком рта в подобии улыбки, заставив того засомневаться в своих недавних предположениях.
– Ну, наконец-то. Сперва, ты вел себя как Алиса, упавшая в кроличью нору – оглядывался вокруг с умеренным любопытством, но без особого доверия к происходящему. Потом, когда я велел тебе прыгнуть, ты доверился мне и прыгнул. Теперь ты, наконец-то, задаешь вопросы по существу. Прогресс налицо. Браво, Гарольд.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Увы – я пока не могу тебе на него ответить. Пока. Но если тебе понадобились реальные доказательства моего существования, то я их тебе предоставлю.
Вынув из кармана цветной мелок, Архитектор ребячливо подбросил его на ладони, поймал и, отогнав птиц, написал на прогретых солнцем плитках брусчатки десять цифр, на первый взгляд, не имеющих никакого смысла. Гарольд следил за его движениями, машинально запоминая цифры, одну за другой.
– И что это такое?
– В ближайшее время тебе предстоит столкнуться с некой проблемой. Это её решение.
Гарольд нахмурился, прокручивая в голове различные варианты применения полученной информации, но ни один из них не показался ему в достаточной мере заслуживающим внимания. Неожиданно маленькая птичка, одна из тех, что по-прежнему толпились у ног Архитектора в ожидании кормежки, вспорхнула в воздух и, трепеща крыльями, стала нарезать вокруг них круги, издавая переливчатые звуки. Машинально, Гарольд вытянул руку вперед, раскрыв ладонь, и пичужка спикировала прямо на нее, будто ждала именно этого. Он некоторое время с любопытство рассматривал доверившееся ему маленькое существо, когда вдруг птичка пребольно клюнула его в подушечку большого пальца, заставив невольно охнуть…
…Финча выбрасывает из сна резко, словно пинком, и еще пару секунд он явственно ощущает острую боль в подушечке большого пальца правой руки. В палате царит полумрак; непонятно, что именно его потревожило, по крайней мере, уж точно не звук открывающейся входной двери, потому что входная дверь в палату открывается и закрывается совершенно бесшумно. Вид человеческой фигуры, появившейся на пороге, непонятно отчего, тут же рождает в нем чувство тревоги, хотя незнакомец одет в форму медбрата и, на первый взгляд, в нем нет ничего подозрительного. Встретившись с Финчем глазами, пришелец невольно вздрагивает, и тут же криво усмехается.
