Текст книги "Карты, деньги и скейтборд (СИ)"

Автор книги: Schneewolf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Эурон провёл ладонью по затылку, задумавшись о том, как же поступить. Не был уверен, что угрозы Ника правдивы, но также не мог быть уверен в обратном. В конце концов, насчитав два десятка фунтов в кармане, надумал отправиться в ближайший паб. Требовалось хоть немного успокоить нервы, чтобы принять решение. Пока что, он пребывал в ступоре, не находя не единой дельной идеи. У него есть семь дней на то, чтобы разобраться с этой проблемой, и думать о неудачном раскладе Эурон не собирался.

Звёзды гасли одна за другой, словно кто-то наверху задувал свечи, ненужные уже на рассвете. На улицах было пустынно и сыро. Эурон, поднявшись со скамейки, застегнул куртку и, засунув руки в карманы, отправился к перекрёстку – в той стороне находился уютный старый паб, который должен был ещё работать в этот ранний утренний час. На узких деревянных досках лавки одинокая и забытая осталась лежать чёрная карта с трефовым тузом. Теперь она уже не понадобится…

Комментарий к Глава 2

* Здесь и далее комбинации карт в покере.

** Редкая выигрышная комбинация.

========== Глава 3 ==========

Теон помертвевшими руками вцепился в стул, казалось, что всё его тело сковало льдом, а сам он стал ледяной статуей. Дядя ушёл и бросил его одного среди этих чужих стен и страшных, опасных людей. Теон не мог поверить в то, что всё это происходит наяву. Быть может, успел задремать и ему лишь привиделся весь этот жуткий сон? Тряхнул головой, но морок не развеялся. Фигура хозяина казино нависла над ним огромной тенью, и он отшатнулся назад, так что деревянные перемычки, которые перекрестьем располагались на спинке стула, больно впились в спину.

Вздрогнул, когда Ник вновь склонился над ним. Взгляд его был тяжёлым и каким-то липким. Теон так и не понял, что значит: «по частям», брошенное хозяином казино, однако Ник смотрел на него так, словно оценивал тушу в мясной лавке, и от этого вовсе стало не по себе. В помещении было совсем не жарко, а даже наоборот по ногам тянул зябкий воздух, однако капельки пота выступили на лбу и скользили по шее за воротник рубашки. Мурашки пробежали по коже, как огромные жирные пауки с восемью одинаковыми мерзкими волосатыми лапками.

– Сколько тебе лет, мальчик? – свет далёкой лампы не касался лица хозяина казино, и зелёные глаза казались тёмными, словно ночь.

– Двенадцать, – выдавил Теон, глядя под ноги, и снова всхлипнул, зажмурился, пытаясь унять бешеный стук сердца. – Я хочу домой, пожалуйста! У папы есть деньги – он заплатит за меня, – принялся умолять, всё также избегая встречаться взглядом с Ником и уставившись в пол.

Ник покачал головой и нахмурился, на лбу собрались морщины.

– Конечно же, он заплатит, если хочет увидеть тебя снова. А если нет… – обернулся к своим подчинённым, а затем больно ущипнул Теона за щёку. – Что мы делаем с такими славными детками, а ребята? – он нарочно играл словами и интонациею голоса. Мягкий, бархатный тембр, спокойная размеренная речь. Этот человек умел притворяться приветливым и добрым, но всё же под маской радушия таились тьма и злоба.

Парни за его спиной загоготали, а Майк басовито прогудел:

– Мы их продаём, шеф.

Ник одобрительно кивнул.

– Правильно. А целиком или по частям, это уж как карта ляжет, – поучительным тоном пояснил он и оглядел Теона с ног до головы. От кремово-белых, заляпанных грязью кроссовок, до встрёпанной русой макушки. Скользнул взглядом по вытертым, старым джинсам с разлохмаченными внизу штанинами и светло-коричневой замшевой куртке с заплаткой на рукаве, чуть выше локтя.

На прошлой неделе Теон вместе с друзьями развел костёр на заднем дворе дома на холме, а после они удирали от полиции. Кажется, он зацепился рукавом за край ветхого деревянного заборчика, опоясывающего покинутое здание, и второпях вырвал клок ткани. А заметил это, уже поднимаясь на собственное крыльцо. Сестра долго бранила его, когда он пришёл домой в порванной куртке, но денег на новую не было, вот ей и пришлось зашивать. Надо сказать, поставила заплатку она умело, да и ткань почти подходила по цвету.

Ник цокнул языком и нахмурился.

– Что-то ты не тянешь на богатого наследника, – сделал вывод он, а порыскав по карманам куртки мальчишки, выгреб горсть монет, самодельную рогатку, дешёвый пластмассовый телефон с истёртыми клавишами, да полупустую пачку дрянных сигарет и спички. Всё это добро свалил на стол и пренебрежительно фыркнув, рассмотрел при свете лампы. Наверное, богатенькие детки, которых они брали в заложники, имели при себе какие-то более ценные вещи.

Затем Ник глянул на часы и отдал распоряжение своим вышибалам закрывать бар и казино в придачу. Подошёл к стойке и хлопнул по ней рукой, гаркнул сонному бармену в ухо:

– Подъём, Фредди, я плачу тебе не за то, чтобы ты тут дрых!

Бармен моментально вскинул голову и подскочил со своего места, принялся торопливо собирать стаканы и протирать стойку. Ник отдал последние распоряжения и окинул помещение хозяйским взором. Все вещи Теона отправились в мусорное ведро, которое торопливо притащил бармен. Усмехнувшись, Ник повертел в руках телефон, а после как бы случайно, дал ему выскользнуть из рук. Встретившись с каменным полом, пластмассовый корпус раскололся на части. Теон замерев, глядел на это театральное действо. Сглотнул и закусил губу, из глаз потекли слёзы. Это нелепое представление оказало на него самый, что ни на есть сильный эффект. Теон решил, что домой ему вернуться уже не суждено.

Ник с усмешкой пересыпал монетки в ладонь Фредди, и бармен с грустной улыбкой кивнул. Этого едва ли хватит на поездку в метро. Ник поманил пальцем Майка и что-то ему быстро сказал, качнув головой в сторону Теона, а после резвой походкой направился к лестнице, похоже, он пребывал в приподнятом настроении.

Лампы в помещении гасли одна за другой, а люди расходились кто куда. Их в конце концов осталось трое: Теон, прижавшийся к стулу, верный помощник Ника – Майк и ещё один парень, которого не было за игрой. Он почти всё время тёрся у бара, а сейчас нетерпеливо перекатывался с пятки на носок, стоя у лестницы. Хмурый мужик с тёмной щетиной и янтарно-жёлтыми глазами. Над левой бровью у него красовался старый шрам, а из-под ворота чёрной футболки выглядывала татуировка, которая оплетая шею, спускалась ниже. Судя по тому фрагменту, который открывался взору, это был змееподобный китайский дракон.

По мнению Теона этот угрюмый мужик выглядел ровно как головорез из какого-нибудь боевика, особенно когда перешучивался с Майком, и его лицо озаряла зверская ухмылка, демонстрируя золотой зуб. Имя у него оказалось соответствующее внешности. Если Теон верно расслышал, то Майк назвал его Зверь. Этот человек пугал его, да честно сказать, в этом помещении все наводили на него ужас.

Майк приблизился и сдёрнул мальчишку за шиворот со стула. Воротник куртки затрещал и едва не оторвался. Теон с трудом расцепил руки, а иначе вышибала потащил бы его вместе с предметом мебели – силы ему было не занимать. Старательно глядел под ноги и трясся от страха, как осиновый лист, когда его поволокли за шкирку на улицу.

У двери Майк остановился, стиснул его в удушающем захвате и угрожающим тоном произнёс:

– Не вздумай орать, пацан, иначе я тебя придушу как котёнка. Ясно?

Теон хотел бы кивнуть, но рука Майка под подбородком ему мешала. При всём желании он бы не смог заорать, так как в горле пересохло от страха, и он к тому же помнил, что у того мужика с татуировкой есть пушка. Сипло выдавил:

– Да, – в тот же миг вышибала распахнул дверь и вытолкнул его на улицу.

Хмурый рассвет щурил веки над городом, словно старик страдающий бессонницей и не чающий найти долгожданный покой этим серым утром. Теон повертел головой по сторонам и не обнаружил не единой живой души поблизости. Миновав пару ярдов, они остановились у машины. Это был чёрный мощный внедорожник с затемнёнными боковыми стёклами – в самый раз для поездок за город. В глубине стального нутра глухо рычал мотор, словно большой усталый зверь предупреждал о том, что не стоит переступать границу его владений.

Теона впихнули на заднее сидение, и он оказался зажат между Майком и Зверем. Просто не знал куда ему деваться и в тревоге дёргал попеременно то за один манжет куртки, то за другой. Теон пребывал в панике, и ему казалось, что мир вокруг него сжимается в безжалостное стальное кольцо. Из-за тёмных стёкол и двух вышибал по бокам он даже не видел, куда они едут, да к тому же глядеть перед собой мешали застилающие глаза слёзы. Теперь он даже и не старался сдерживать себя, а только лишь всхлипывал, уставившись в пол под своими ногами. Всё лицо было мокрым, а в горле образовался противный комок, и Теон то и дело вытирал нос рукавом.

– Заткните уже этого щенка! – гаркнул водитель со своего сидения. Он и так-то был нервный, а восемь часов за рулём только усугубило его отвратное настроение.

– Слышал, пацан, не зли водилу! – обратился к Теону Майк. – А иначе поедешь в багажнике, – пообещал он без тени улыбки.

– Пешком за тачкой побежит. В багажнике у меня запаска едет, – отозвался водитель.

Теон бы может и хотел замолчать, да никак не мог. Вообще уже не чаял выбраться из этой истории живым. Тем более знал, что у отца денег нет, да и у дяди, наверное, тоже. От горького осознания того, что никто за ним не приедет и не спасёт, стало и вовсе плохо. Он даже и не слышал и не замечал ничего вокруг, утопая в слезах и горе.

Зверь как видно оказался ещё более нервным, чем водила – заехал мальчишке локтем в зубы, а после наградил подзатыльником.

Майк досадливо поморщился.

– Теперь он вообще не заткнётся! – упрекнул своего напарника.

Зверь пожал плечами.

– Задолбал ныть под ухом, – спокойно пояснил он.

– Эй, пусть мне сиденья кровью не заляпает! – крикнул водила, поглядев в зеркало заднего вида. Это всё-таки была его личная машина, и он очень ей дорожил.

Теон прижав к лицу ладони, уткнулся головой в переднее сидение. Руки моментально стали липкими, а из разбитой губы сочилась кровь. Он был просто в ужасе, захлёбываясь слезами, давился воздухом. Его сроду никто не бил, тем более так. И, конечно же, это вовсе не помогло ему успокоиться, а совсем наоборот. Однако, он старался всё же вести себя потише и зажал рот рукой, рукав светлой куртки тут же был измазан кровью. Какая-то глупая мысль скользнула, что сестра будет ругать за испорченную вещь. В следующий миг Теон подумал, что, наверное, больше никогда не увидит Ашу и папу, и даже дядю Эурона, который хоть поступил с ним так по-свински, но тем не менее был родственником и Теон его тоже любил, как и всю свою семью.

Прошло ещё около получаса, и они миновали небольшую дубовую рощу, состоящую сплошь из молодых невысоких деревьев. Машина остановилась перед широкими железными воротами, водила нажал на гудок. Где-то неподалёку заголосили собаки, а затем послышался скрип не смазанных петель и ворота разъехались в стороны. Заспанный мужик в мешковатом сером свитере и накинутой наспех камуфляжной куртке вышел наружу, штаны у него были под стать куртке, а на ногах красовались тяжёлые армейские ботинки. Мужик оказался толстым, неповоротливым, с большим пивным брюхом и рыхлым красным лицом. Между лоснящимися жиром щеками и кустистыми, густыми бровями находились маленькие, глубоко посаженные глазки мутно-голубого цвета. Кличка, по которой назвал его Зверь, как нельзя лучше подходила его отталкивающему облику. Кабан – так звали охранника. Пока Зверь трепался с ним о чём-то своём, Майк выволок мальчишку за шкирку из машины.

Теон стоял, дрожа от холода и страха на ветру, и прижимал руки к разбитому лицу. Кровь уже перестала идти, но он просто не смел оторвать от лица ладони и взглянуть своих обидчиков. Кабан, в конце концов, наклонился и схватил его за руки.

– Это кто у нас тут такой?

Теон испуганно отвёл взгляд в сторону.

– Как звать? – хрипловато выговорил Кабан. Голос у него был резкий и неприятный.

– Теон, – едва слышно вытолкнул он.

– Ну, пошли со мной, – мужик схватил за куртку и поволок к воротам.

Зверь кивнул и, отбросив окурок, двинулся вслед за ними. Майк с водилой уехали.

За воротами обнаружилась обширная территория, огороженная высоким забором из белого камня. Забор был красивым, а вот колючая проволока поверх него совсем нет. Она придавала этому место зловещий вид. Вдалеке виднелся большой трёхэтажный особняк. Добротный, крепкий, но, кажется, недостроенный. И в самом деле, тут и там застыли следы строительных работ: опрокинутые на бок тележки, штабеля досок, укрытых брезентом, внушительная гора щебня, мешки с цементом и позабытые на верстаке инструменты. Зверь двинулся в сторону дома.

Теон загребая кроссовками грязь и пыль, еле-еле тащился за Кабаном. Чувствовал себя уставшим и сонным, хотелось забиться в какой-нибудь тёмный угол и заснуть, а проснувшись поутру, обнаружить, что весь этот кошмар ему только привиделся. Однако, рассвет давно наступил, а видение не развеялось. Он, наверное, так бы и плёлся, еле переставляя ноги и путаясь в развязанных шнурках, но зычный окрик Зверя, брошенный ему в спину, заставил вздрогнуть и прибавить шаг.

Кабан привёл его к низкому деревянному бараку. Внутри было холодно и сыро. Пахло прогнившими досками и мочой. В широком коридоре, который предварял вход в барак, расположился жестяной умывальник с отбитой эмалью и бутылка с водой, в углу находилось ведро, видимо, оставленное для того, чтобы справлять нужду. Толкнув следующую дверь, они оказались в большой тёмной комнате, окна были, но такие грязные и пыльные, что свет едва проникал сквозь них. На полу, на матрацах спали ребята. Человек десять или около того. В основном мальчишки, но Теон мельком заметил и трёх девчонок: у одной из них растрёпанные косы разметались по грязно-серой подушке без наволочки.

– Советую, поспать. Зверь придёт через пару часов и выгонит вас всех на работу, – Кабан толкнул его в спину и вышел.

Входная дверь громко ударила о косяк, и кто-то из ребят пошевелился и застонал во сне. Теон стоял посреди комнаты, судорожно сжимая полы куртки, и пытался осмыслить происходящее. Зачем здесь все эти дети и что это за работа, про которую говорил Кабан? Он ничего не мог понять. Потоптавшись на месте и обняв себя руками, вздрогнул от холода. Как можно спать в таком стылом помещении? Здесь было едва ли теплее, чем на улице: хлипкие деревянные стены укрывали лишь от ветра, а худая крыша еле-еле спасала от дождя. Некоторое время Теон просто не двигался с места, разглядывая спящих ребят. Большая часть выглядели его ровесниками или чуть младше, двое или трое, лет восьми-девяти.

Теон вздохнул и, развернувшись, вышел в тёмный коридор, кое-как отмыл засохшую кровь, опрокинув в умывальник добрую треть бутылки, не нашёл чем вытереться, поэтому просто растёр лицо рукавом куртки. Выглянул наружу, чтобы оценить возможность побега. Забор был высоким, у ворот дежурил Кабан. Едва шагнул за порог, как заметил невдалеке Зверя, который не спеша прогуливался по территории. Теон тут же в испуге захлопнул дверь, решив подождать более удобного случая. Не хотел попадаться ему на глаза. У ворот лаяли собаки. Их он не боялся, потому как даже ещё и не видел, но, наверняка, они были цепные и ужасно злые.

Теон вернулся в барак и забился в угол, там валялся какой-то вонючий матрац и дырявое одеяло. Накрылся им с головой, дрожь охватила его тело, не только от холода, но и от страха. Он не знал, что готовит ему завтрашний день и от того начал впадать в отчаяние. Теон понятия не имел, что с ним сделают, но в одном уверился крепко: это всё вовсе не игра. Зверь, Кабан и этот жуткий барак – всё по-настоящему. Наверное, он останется здесь навсегда или что-нибудь ещё хуже. Горячие слёзы катились по щекам, и он размазывал их рукавом куртки. Теон бы попробовал молиться, но не знал слов. Мама учила когда-то давно, но он всё позабыл. Приходилось лишь надеяться на то, что дядя его выкупит, что вернётся за ним, как и обещал. А больше рассчитывать было не на что.

========== Глава 4 ==========

Числа на календаре сменялись с завидной регулярностью. К четвергу Эурон не набрал и половины требуемой суммы, хотя обошёл уже всех друзей и знакомых. Конечно, в первую очередь у него возникла мысль добрать остальные деньги путём выигрыша в казино. Ник, к счастью, не единственный владелец подобного заведения. Однако, поразмыслив немного, Эурон отказался от этой затеи, ведь если проиграет, то окажется в ещё большей яме, чем находится сейчас. В конце концов, жизнь племянника стояла на кону, и эта ставка была слишком высока, чтобы рисковать понапрасну.

Тот факт, что на протяжении этих четырёх дней о Теоне никто не вспоминал, несколько обескуражил его. Аша вернулась домой лишь к вечеру понедельника, Бейлон в среду и, кажется, никто из них и вовсе не заметил отсутствия мальчишки. Впрочем, в случае брата это было совсем немудреное – бутылка давно уже заменила ему семью, он не видел того, что происходит с его детьми. Не было ничего удивительного в том, что он не придал значения тому, что у него ребёнок пропал.

В итоге, решив, что пора бы и честь знать, Эурон распрощался с уже невменяемым к послеобеденному часу братом и отправился на поиски недостающей суммы. Перед выходом из дома успел повидаться с племянницей и оказался озадачен невинным на первый взгляд вопросом:

– Ты не знаешь, где Теон? Мне кажется, я его пару дней уже не видела, – столкнувшись с дядей в узком коридоре, спросила Аша. Она как раз вернулась с занятий в университете и так не вовремя, по мнению Эурона, появилась дома.

– Понятия не имею. Я его утром в школу проводил. Наверное, болтается со своими дружками, – накинув куртку, произнёс он. Судя по всему, пока они его хватятся, целый месяц пройдёт. Впрочем, Эурон знал, что такого количества времени у него просто нет в запасе.

Аша ничуть не обеспокоилась, сдаётся, что ответ показался ей правдоподобным. Эурон улыбнулся и исчез за дверью. Только перешагнув порог, смог спокойно выдохнуть. Стало жаль Теона, кажется, у мальчишки нет шансов. Вспомнилось почему-то, как племянник писал ему письма в тюрьму, (а ведь этого не делала даже родная дочь), и на душе стало и вовсе пакостно. Детские каракули и рисунки, раскрашенные яркими красками. Солнце, море и корабли – не так уж и плохо он рисовал. Письма до сих пор хранились в ящике стола – единственные тёплые воспоминания за прошедшие два года.

Подняв воротник куртки, Эурон шагнул под мелкий моросящий дождь. В запасе оставался только один вариант, но прибегать к нему он не желал, можно сказать, что думал об этом с отвращением. Однако, время утекало как песок сквозь пальцы, и пришлось переступить через свою гордость и ставшую уже привычной обиду. Не теряя времени даром, отправился на вокзал. По доброй воле Эурон, пожалуй, никогда бы не решился вернуться туда, где прошли его детство и юность. Детские годы остались позади, а бередить старые раны он не хотел, да и не считал нужным идти на примирение с братом, который так и остался в родительском доме.

К сожалению или к счастью, в поезде образовалось целых два часа, чтобы обдумать план действий и погрузиться в воспоминания. Без машины оказалось очень неудобно и муторно добираться до родных мест. От вокзала предстояло ещё минут двадцать ехать на автобусе, который ходил не сказать, чтобы регулярно. Короче говоря, поездка не привела в восторг, а предстоящий разговор с братом так и вовсе тяготил. Около пяти лет они не виделись, да можно сказать, что и вовсе не вспоминали о существовании друг друга, но в сложившейся ситуации не к кому было больше обратиться.

Когда Эурон вышел из автобуса и огляделся по сторонам, то с трудом узнал родные места, к тому же, в поезде успел приложиться к фляжке, а потому с пьяных глаз, да в сумерках, долго плутал по округе. Мать умерла пять лет назад, а отец и того раньше, и с тех пор Эурон здесь не бывал. За эти годы всё перестроили, появилось множество новых зданий, некоторые улицы расширили, другие и вовсе исчезли или сменили свои названия. Старый парк, который раньше прятался за поворотом, был уничтожен, а на его месте сиял огнями большой торговый центр. Эурон покачал головой и вновь хлебнул из фляжки: бурбон согревал, но ясности в мысли не вносил.

Знакомые с детства улицы так изменились, что чудилось, словно он попал в параллельный мир. Там, где раньше стоял газетный киоск, выросло как из-под земли модное кафе с яркой вывеской над дверью, двухэтажная библиотека в которую бегал школьником, превратилась в большой мебельный магазин. Всё здесь стало неведомым и чужим. И только полуразрушенное аббатство возвышалось молчаливым призраком прошлого над этим новым стеклянным миром. Оно ничуть не изменилось за все эти годы. Когда он был ребёнком, то втайне от взрослых, как и все деревенские ребятишки, лазал по подземному туннелю в грозный пустой монастырь. Длинные тёмные коридоры и огромные гулкие залы, по которым эхо разносило звонкие мальчишечьи голоса. Наверно, сотни детей до них бродили по этому неизведанному миру, застывая перед огромными фресками и разыскивая мнимые сокровища. Должно быть, сотни детей после них также стремились попасть в эту загадочную покинутую обитель. Но подземный ход засыпали, когда Эурон учился в старшей школе, а за территорией монастыря поставили приглядывать сторожа. Теперь проникнуть в заброшенное аббатство стало не так-то просто.

Давным-давно, когда ход ещё функционировал, они с братом прокрались в монастырь на закате. Среди паутины и пыли в пустом здании звенели лишь их шаги. Ему стало немного не по себе от суровых ликов, глядящих на них со старинных фресок. Впрочем, со старшим братом было не страшно. По винтовой лестнице они забрались на самый верх и оказались в звоннице. Эурон во все глаза глядел на колокола, коих здесь находилось с десяток, начиная от маленьких, размером с суповую кастрюлю, а заканчивая гигантскими – выше человеческого роста, бронзовыми исполинами. Однако, Виктарион не стал рассматривать колокола, взял его за руку и потянул за собой к высоким кованым перилам.

Приблизившись к краю, Эурон поглядел вдаль, и широкая улыбка расплылась по его лицу. Тогда он был просто поражён открывшимся с высоты видом. Дома и фермы казались крохотными, словно макеты настоящих зданий, составленные из кирпичиков детского конструктора, а поля и леса бескрайними и необъятными, раскинувшимися до самого горизонта неизведанными землями. Он думал о том, что прямо сейчас они стоят на вершине всего мира. Виктарион тогда положил руку ему на плечо и указал вдаль, туда, где за старым парком улица спускалась к реке. «Там наш дом» – сказал старший брат, а Эурон серьёзно кивнул, проникшись красотой момента. Угасающее солнце скрывалось за густым лесом, позолотив на прощанье верхушки деревьев и крыши домов.

Минуло чуть ли не три десятка лет, а тот вечер врезался в память и незваным гостем появился в мыслях в этот миг. Когда-то они были дружны с братом. Но с тех пор много воды утекло. В детстве всё казалось проще.

Похоже, пару раз он свернул не туда, в любом смысле этого слова. Но, в конце концов, очутился перед воротами бывшего родительского дома. В окнах горел свет, а где-то во дворе собака подала голос, стоило ему приблизиться к ограде. Звонок не работал, и Эурон долбанул в ворота и свистнул. В конце концов, лай пса привлёк внимание, хлопнула входная дверь. Ворота отворились, и брат вышел на улицу. Крепкий, высокий, раздобрел за прошедшие годы. И постарел… Борода цвета соли с перцем на загорелом лице. А под тусклым светом уличного фонаря в чёрных волосах блеснула седина. Нахмурился – не узнал.

Эурон усмехнулся, кивнул.

– Здравствуй, Виктарион, – он и раньше предполагал, что средний брат тугодум.

– Эурон? – брат неловко улыбнулся и шагнул навстречу, да так и замер, не прогоняя и не приглашая в дом. – Я даже тебя не сразу узнал, – сказал, покачав головой. – Поздно уже. Мы спать собирались ложиться, – замявшись, продолжил он.

Эурон хмыкнул и нашарил в кармане пачку сигарет. Закурил и окинул брата насмешливым взглядом. Конечно, он не ожидал тёплого приёма, но всё же стало отчего-то противно. С Бейлоном обычно приходилось проще, уж по крайней мере потому, что он высказывал всё напрямик, а не таил обиду годами. Виктарион всегда был таким: спокойным, медлительным и мягкосердечным. Пожалуй, он оказался самым добрым из них троих, но в тоже время и самым упрямым.

– Я по делу приехал, – сразу заявил Эурон, не видя смысла в реверансах. Прекрасно понял, что ему не рады. Но он ведь вернулся не затем, чтобы налаживать отношения с братом.

Виктарион вздохнул, огладил бороду. Видно, раздумывал над ответом.

– Проходи, не прогонять же тебя на ночь глядя, – в конце концов, принял решение брат. Посторонился и распахнул дверь во двор.

Дом поприветствовал теплом и окутал ароматом домашней выпечки. Жена брата – Ивет всегда была прекрасной хозяйкой. А уж по части готовки, так и вовсе являлась настоящей мастерицей, пожалуй, что и его первая не могла с ней в этом сравняться. Дети, верно, уже спали, а супруга брата суетилась на кухне. Виктарион позвал его в гостиную, сделал приглашающий жест рукой. Эурон огляделся, заметил новую мебель и свежие обои.

– Ремонт что ли сделали? – спросил, расположившись в кресле у камина.

– Давно уже, – Виктарион так и остановился у порога. Должно быть, не знал с чего начать разговор. Гадал про себя, зачем же явился младший брат. Однако, вопросов не задавал. Может, не хотел разрушить хрупкое равновесие шаткой беседы, а может, не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить своё удивление.

Отлучившись на пару минут, Виктарион вернулся с подносом, на котором стояли заварник с неизменным травяным чаем, кружки, фарфоровая сахарница и блюдо с домашними булочками с яблоком и корицей. Мать когда-то такие пекла – видно, супруга брата у неё взяла этот рецепт.

Эурон поглядел на расставленные на низком столике атрибуты гостеприимства и хмыкнул.

– Столько лет не виделись, а ты меня чаем встречаешь. Неужели нет ничего покрепче?

Виктарион опустился в соседнее кресло и покачал головой.

– Я завязал.

– Ну, конечно, – с издёвкой согласился Эурон, а после извлёк из внутреннего кармана куртки фляжку. Отвинтив тугую крышку, пригубил напиток и подмигнул брату. – Отличный бурбон – рекомендую, – взял с подноса пустую кружку и плеснул туда огненной воды, подвинул брату. – За встречу! – отсалютовал фляжкой. Наверняка, жёнушка его всё-таки дожала. Никогда ей не нравились семейные застолья,и, похоже, что за прошедшие годы она всё же смогла убедить братца отказаться от выпивки.

Виктарион с укором посмотрел на него и не притронулся к своей кружке. Положив руки на подлокотники кресла, поглядел на пляшущие в камине языки пламени. Наконец, в его жизни наступила стабильность, и он смог обуздать свой порок. Больше трёх лет не притрагивался к спиртному и не хотел, чтобы теперь всё пошло прахом. Он ведь едва не потерял свой дом и семью, будучи поверженным этим грехом. К тому же, прекрасно знал, чем это кончилось для отца. А вот младший брат, видимо, забыл.

– Надеюсь, ты помнишь об отце?

– У меня не отшибло память. Он давно мёртв, как и наша мать, – резко бросил Эурон. Он уж точно был не настроен на вечер лирических бесед. Каким бы ни был отец – он поставил их на ноги. Троих детей вырастить нелегко. А мать что ж, она любила причитать и жаловаться: поводов у неё оказывалось предостаточно, так что в этом её сложно упрекнуть.

Едва у него появилась возможность, как Эурон слинял из отчего дома, не раздумывая долго. Сразу же после окончания школы. Бейлон к тому времени давно уже обосновался в Лондоне и тоже не слишком-то часто наведывался в гости к родителям. Виктарион остался. Как он и говорил: самый добрый и мягкосердечный из них.

Отец был пропойцей и скрягой, хоть и обладал недюжинным умом и деловой жилкой. Основал завод с нуля, сколотил капитал, да только дома они ничего не видели. Экономил каждый пенс, мать на ферме возилась, продавала овощи, чтобы купить им игрушки и сладости тайком от него. Сколько помнил – всё донашивал одежду старших братьев, и дома всегда стоял зверский холод, почти во все времена года, потому что отец запрещал включать отопление без крайней нужды. Экономил.

Однако, стоило ему накатить, как он преображался. Можно сказать, становился абсолютно другим человеком. Играл с детьми, угощал конфетами и покупал подарки всей семье. Как-то даже преподнёс матери кольцо с бриллиантом на годовщину свадьбы. Она его припрятала и надевала лишь тогда, когда отца не было дома, потому как протрезвев, он бы поразился такой расточительности и вернул бы кольцо в магазин.

Не сказать, что Эурон не любил родителей, совсем напротив, ведь других у него не было. Но свои детские годы не назвал бы счастливыми, а воспоминания о них не играли радужными красками.

На старости лет отец совсем выжил из ума, и общение с ним не доставляло вовсе никакой радости, а запивать он стал к тому моменту уже регулярно. Правда, характер стал хуже прежнего. В конце концов, его образ жизни его же и доконал, что оказалось вполне закономерно. Мать ненадолго его пережила. Такая любовь, или чёрт его знает что, но два года спустя она последовала за отцом.

Воспоминания мелькали яркими слайдами в голове, и Эурон совсем потерял счёт времени. Виктарион, очевидно, собрался с мыслями и решил первым разбить тишину:

– Ты с похорон матери здесь не появлялся, так почему же сегодня приехал? – с любопытством пробежал взглядом по лицу брата.

Странно, но мальчишкой запомнил его лучше. Семилетним сорванцом, который появлялся дома то с разбитыми коленками, то со ссадиной на подбородке, потому как постоянно умудрялся отыскать приключения на свою голову. Маленьким озорником в выгоревшей рубашке в жёлто-зелёную клетку с лукавой улыбкой и хитроватым прищуром синих глаз, что возникал тогда, когда он задумывал очередную шалость. Или шумным и дерзким подростком, который бренчал на гитаре и возился в гараже со старым мопедом. На самом деле взрослого брата он почти и не знал, слишком быстро прошли годы, а они так давно не общались толком.

– Соскучился. Разве я не могу повидать брата? – весёлым тоном произнёс Эурон. – Знаешь, последние два года никак не мог выбраться. А ты что-то меня не навещал, – с упрёком добавил он. Кажется, разговор свернул с намеченной колеи, но он был уже слишком пьян, чтобы держать под контролем свои эмоции.

Чуть подумав, Виктарион нахмурился, вспоминая былые обиды. Он никогда не был скандалистом как Бейлон, не был вспыльчив и горяч как Эурон, все свои переживания сохранял в душе, но порой они прорывались наружу и тогда он злился, чувствуя себя недооценённым и забытым.