Текст книги "Фрир. На задворках миров"

Автор книги: Sandi-Mandi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4 ЗАСАДА

– Моля, ты зверствуешь… Так хотелось попить водковки. У меня же стресс был, меня беречь надо. Отдай водковку, а? – скулил котомонстр, плетясь вслед за ушастой девицей.

Молли делала вид, что не слышит, решительно шагая по заснеженному полю, а котомонстр позади душераздирающе вздыхал, отплевываясь мятой.

«Да, досталось ему», – сочувственно подумала Саша.

Прошло полчаса с тех пор, как Саша, Молли и Гин догнали котомонстра со свинохамом. Никогда в жизни Саша не видела такой чудовищной взбучки, какую устроила монстрам Молли. Даже Гарбарета Гардибальдовна теперь казалась девушке безобидной милой сколопендрой, по сравнению с ужасом, который навела на монстров ушастая девица своими подзатыльниками и замысловатой руганью на неизвестном языке, очевидно, многоэтажном мате параллельных миров.

«Вот уж кто-кто монстр, так это ушастая. Это сколько же надо учиться, чтобы так ругаться? Теперь я понимаю, что значит образное мышление…» – думала про себя Саша, вспоминая с ужасом момент, когда ругань Молли начала материализовываться. Окружающее пространство в тот момент населилось кошмарными до неприличия образами, одного из которых – страшного фиолетового дракона с оскалом радостного унитаза – монстры перепугались так, что на котомонстра напала икота, а свинохам, так тот вообще чуть не расплакался, как мальчишка. Правда, чипсы он все-таки успел сожрать вместе с кульком.

Гин молча шел, улыбаясь своим мыслям. Видимо, некоторые из образов навеяли ему приятные воспоминания.

Молли теперь всю дорогу молчаливо затягивалась клочками котомонстровского хвоста, раздумывая, научиться ли ей вязать или все-таки бросить курить.

Притихшие монстры плелись позади, оплакивая отобранные трофеи.

Пурга не стихала, скорее наоборот, усилилась, будто бы озверев от бессилия сбить с ног ночных путников. Поземка волнами стелилась под ноги, и порой даже казалось, что это перекатываются волны невесомого белого моря, призрачного и стремительного, в котором приходилось на мелководье шагать по колено.

– Далеко еще ваш Бигрин? Деревня такая, что ли, или гостиница? – спросила пустоту Саша, всматриваясь в даль.

Она давно потеряла счет времени, а любимые часики на кожаном ремешке остались лежать на столе в ее комнате.

– Это колония для несовершеннолетних, – мрачно усмехнулась в ответ Молли.

Вскоре они выбрались на более-менее ровную дорогу, по краям которой стояли редкие приземистые домишки с темными окнами да полуразвалившиеся изгороди с поскрипывающими на ветру калитками.

«Может, мы придем скоро…» – с надеждой подумала Саша. Но нет: путники вошли в лес, стоящий черной стеной по краям дороги. Вековые ели тянулись к дороге тощими лапами, будто хотели схватить и затащить к себе, в лесные берлоги.

Тем временем монстры воспряли духом, позабыв о постигших их потерях, и запели веселую песню, для которой явно требовался переводчик.

– Зюкакайские задрыги запороли монстроблок! – орал Фуркис, бегая между деревьями.

– А бигринские шишиги проворонили гуглог! – в ответ выхрюкивал свинохам.

«Это, наверное, фольклор. И не устают они как будто…» – отметила про себя Саша, с трудом пробираясь по снежной каше на дороге.

Монстры нагло хихикали и уже успели своротить несколько придорожных указателей, играя в индейцев. Потом они решили раскурить трубку мира, умудрившись в процессе поджечь друг друга, после чего хвост у Фуркиса задымил, воняя паленой кошатиной, а Хрюгог, хоть и сел вовремя в сугроб, продолжал благоухать шашлыком.

Пару раз они сбили полусонную Сашу с ног, уронив в сугроб, но Гин участливо помог ей подняться. Так прошел еще час пути. Теперь они шли по совсем диким местам, вокруг больше не было ни деревень, ни построек, одна снежная пустыня да редкие перелески.

Саша замерзла окончательно, не чувствовала пальцев ног в легких осенних ботинках, даже волосы замерзли и превратились в сосульки, однако поворачивать было поздно. Она надеялась, что вся компания тоже устала и скоро завернет в теплое место. Однако остальные как будто совсем не чувствовали усталости и холода, а монстры, так те и вовсе скакали по кочкам все бодрее и веселее. А теперь еще и с огоньком, поскольку хвост котомонстру потушить пока не удавалось. Саша плелась позади, спотыкаясь и кашляя от едкого дыма. Иногда ей слышался позади странный вой, но, сколько она ни оборачивалась, никого не было видно.

Наконец, на повороте дороги у нее подкосились ноги, и она опустилась в сугроб. Сил идти дальше не было. Навалился сладкий сон, в голове звенело. Что-то проплыло перед глазами: кажется, круглая рожа котомонстра Фуркиса, которая застенчиво улыбнулась, икнув.

«Все, пришли, – спокойно подумала Саша. – А как мне тут хорошо, вот этот сугроб и будет моей комнатой. Поставлю тут торшер…»

Внезапно уютный сон прервался. Кто-то торопливо тряс ее за плечо. Она неохотно открыла глаза и увидела непривычно встревоженную Молли.

– Очнись, – трясла ее за плечо ушастая. – Очнись, слышишь? У нас проблемы.

– Что случилось? – Саша с трудом поднялась из сугроба и, зевнув, огляделась по сторонам.

Что-то произошло. Метельная темнота изменилась, теперь она как будто пульсировала страхом, по нервам била дрожь, приходящая прямо из воздуха. Монстров как ветром сдуло.

Гин стоял рядом, напряженно прислушиваясь. В какой-то момент тени сгустились, и компанию окружило что-то невидимое и нехорошее. Саша узнала вой, тот самый, который раньше чудился ей еле-еле, а теперь слышался явно и отчетливо.

– Догнали все-таки, – Молли положила руку Саше на плечо. – Без паники. Это таможня. Молчи или говори, что ты моя сестра. Не говори лишнего.

Саша смогла только кивнуть головой в знак согласия. Казалось, в такой момент сон должен слететь, а на нее, наоборот, навалилось безразличие. Паники не было, все равно она не понимала, что происходит и чем все это закончится. Почему-то вдруг стало понятно, что Бигрин – вовсе не гостиница, а что-то совсем другое.

Между тем темнота вокруг них образовала плотное шевелящееся кольцо. Кольцо шипело, сверкая десятками глаз. Гин, Саша и Молли встали спинами друг к другу, не договариваясь, готовясь к нападению.

Глава 5 ТАМОЖНЯ

Атака была молниеносной. Таможня знала свое дело. Собственно, это и не было нападением – на них вдруг с грохотом, шипением и скрежетом обрушилась куча какого-то барахла. За секунду до того, как упасть и разбить коленку, Саша успела разглядеть, что на нее с грацией шкафа летит что-то огромное, клацая зубами.

Целая орава нечисти окружила путников, нависая со всех сторон зазубренными клыками, крючками и посверкивая стеклянными мутными глазами. Звук, который Саше издалека казался воем, издавали старые петли – на них скрипели дверцы всей этой рухляди. – Десятый потайной полк таможенной полиции к вашим услугам, – проскрипела тварь, похожая на спятивший старинный комод и в то же время до ужаса напоминающая страшную рожу с челюстями-ящиками. – Так просто уйти отсюда хотели? Ну-ну…

– Да прекратите вы скрипеть по нервам! – крикнул Гин, отмахиваясь от тянущихся к нему чугунных крючковатых щупалец. – Мы из Бигрина, идем домой.

Вой немного поутих. Саша обнаружила себя лежащей в снегу, кто-то держал ей руки крючками, не давая подняться на ноги. В ногу, рыча, больно вцепилось странное подобие старого дырявого чайника.

– Я выкурю первого, кто до меня дотронется, – предостерегла Молли, доставая из кармана джинсов сверкающую серебром зажигалку.

– Что – неужели последняя особь из тех, шкафных? – осклабилась мерзкая комодная тварь, изобразив нечто наподобие улыбки, что не придало ей фотогеничности. – Разве при Шкирской передряге вас всех не перебили?

– Грюг, у тебя склероз, – Молли усмехнулась. – В прошлую нашу встречу ты про Шкирскую передрягу все отлично помнил. Или трусы пятидесятого размера, что у тебя распиханы по ящикам…

– Хватит, я вспомнил. Хотя могу поспорить, что с размером ты преувеличила. – Комод Грюг сипло хихикнул и поспешно задвинул обратно ящик, в котором виднелось пожелтевшее белье. – Значит, вы по-прежнему нарушаете законы?

– А ты, Грюг, все так же прикидываешься комодом по углам у наивных старушек?

Грюг проигнорировал вопрос и уставился мутными перламутровыми глазками на Сашу:

– А это кто с вами?

– Родственница, сестрица моя, – небрежно бросила Молли. – Тоже шкафный вампир.

Грюг с уважением посмотрел на Сашу.

– Сестрица? Что-то не слыхал никогда, чтобы у тебя была сестрица, – просипел он. – Отпустить ее. Что, вы, и правда, тоже курите тапки?

– Иногда, – осторожно сказала Саша, почувствовав, что крючки выпустили ее, и поднимаясь на ноги.

Ей почему-то вдруг вспомнились бутерброд с сыром и чашка горячего кофе. Теперь предыдущий день казался ей провалившимся в столетие назад.

Чайник, откусив кусок пижамы и чавкая, уполз в сторону. Саша осторожно оглянулась, чтобы посмотреть, кто ее держал. Позади стоял, покачиваясь, как сомнамбула, полуразвалившийся шкаф.

Саша вдруг узнала этот шкаф, потемневший от времени, – он стоял в дальнем углу огромной гостиной Гарбареты Гардибальдовны, и та не раз говорила, что он, возможно, принадлежал еще ее прапрабабушке. Он был инкрустирован помутневшим перламутром, создававшим странный узор, что, впрочем, не делало его особо изящным и в лучшие времена.

Саша от неожиданности хотела было воскликнуть: «Да я его знаю, это же комод из моей бывшей квартиры!» – но вовремя вспомнила предостережение Молли держать язык за зубами.

Да, это была она – армия следящих за земным миром – таможня и охрана. Ее воины прятались в самых тихих закоулках людских квартир, на пыльных антресолях и в самых дальних комнатах, где, кроме тиканья часов и воспоминаний, ничто не нарушает многолетнего сонного покоя. Днем эти твари прикидывались старой рухлядью, а по ночам шастали, выслеживая и поедая тех, кто хочет вырваться за пределы земного мира. Что ж, старушки, например, любят держать у себя в квартирах старинную мебель, и просто удивительно, как они умудряются постоянно вытирать с нее пыль. Кто знает, может, эта мебель так резво бегает по ночам, что пыль с нее сама слетает?

Саша вспомнила вдруг чьи-то слова, случайно услышанные ею когда-то: «Никогда не берите в дом старые вещи, вы же не знаете наверняка, КЕМ они были раньше».

Таможня у границ параллельных миров вполне могла напугать до полусмерти даже самого прожженного нарушителя границ; на первый взгляд, это были неуклюжие полуразвалившиеся вещи, а на второй – жуткие твари. Как на картинках-фокусах, где вместо одного изображения прячутся два, стоит только приглядеться внимательней. Сначала думаешь, цветок нарисован, а присмотришься – обезьянья морда с маленькими глазками, и, что самое неприятное – никогда точно не знаешь, что именно из двух вернее.

– А я ее знаю, она человек, а не шкафный вампир. Так что врут они все, – предательски проскрипел шкаф Гарбареты Гардибальдовны.

Саше стало смешно – ее «заложил» знакомый шкаф.

– Обокрали ларек, кстати, – продолжал докладывать шкаф. – Кроме человека, с ними еще двое монстров, я видел.

– Ладно, водку забирайте, а нас всех отпустите! – Молли достала из-за пазухи две бутылки и протянула их комоду Грюгу.

– Вторая-то бутылка без этикетки! Без этикетки! – свирепо пропищала из-за спины комода маленькая злобная этажерка. – Не могли, не могли нормальных бутылок спереть…

Комод недовольно скрипнул петлями, и этажерка тут же захлопнула пасть.

– Плохо знаете законы? – продолжал скандалить Грюг. – Человек не имеет права пересекать границы миров. А те, кто слишком много видел, подлежат уничтожению. Так что сдали награбленное, а теперь мы съедаем человека и тихо расходимся по-хорошему.

С этими словами Грюг сцапал своими крючками бутылки с водкой, а толпа хлама двинулась в сторону Саши, разинув ящики и хлопая дверками и крышками. Саше стало жарко.

– Ы от фрюблиннаблинвоблин!! – раздался знакомый голос, и в круг света шлепнулся котомонстр Фуркис, взъерошенный, шерсть дыбом, от хвоста его еще тянуло паленой кошатиной. Рядом с ним появился и свинохам, пытаясь развести глаза от переносицы.

Грюг аллергично закашлял.

– Водковку тьфу, – сказал котомонстр, сцепив зубы. – А ея не трогайте, оне с нами, ик. А шель тронешь – висе шесть глаз повыпоцарапаю, ик.

– А вот и наши герои! – разошелся противным скрипучим смехом Грюг. – Сначала хвост потуши, деревенщина, и научись считать: семь глаз, пьяная морда!

– Щето я ик мюбель давненько не дрял когутями, – потемнев глазами, угрожающе сказал котомонстр.

– Что-то давно я котами не закусывал, – не остался в долгу Грюг.

Хрюгог многозначительно показал клыки и почти удачно сфокусировал взгляд. Обе стороны замолчали, буравя друг друга глазами. Видимо, между ними давно тянулась многолетняя дружба, местами переходящая в открытые схватки. Шкафы и комоды выдвинули вперед все имеющиеся ящики, обнажив ряды зазубренных деревянных клыков, а злобный чайник металлически затявкал. Молли щелкнула своей зажигалкой, на вытянутой руке держа огонек пламени перед собой. Гин закатал рукава.

Вдруг Грюгу пришла в его деревянную голову идея.

– Так вы утверждаете, она тоже шкафный вампир, эта ваша барышня? Тогда пусть выкурит тапок, вот что. – Он ехидно сверкнул ручками ящиков, явно предвкушая нечто интересное.

Молли с Гином переглянулись, потом посмотрели на Сашу.

– Тапок выкурить? Всего-то делов… – небрежно произнесла Саша, взяв протянутую Молли самокрутку. В общем-то терять ей было уже нечего.

Грюг напряженно застыл.

Саша затянулась противным дымом. В глазах потемнело, но какими-то нечеловеческими усилиями ей удалось не раскашляться и не поперхнуться, учитывая, что на нее пялились готовые разорвать ее в клочки свирепые мебельные таможенники.

Наконец комод крякнул и задвинул ящики. Молли решила не терять зря времени:

– Ну, хватит тормозить, развалина. Какие тебе еще нужны доказательства? Теперь проводи нас до старого перехода. И отошли своих коллег – действуют на нервы.

Комод Грюг немного подумал, задумчиво поскреб себе бок крючком, а потом кивнул: «Ладно. Идите за мной. Здесь недалеко».

Это и правда было недалеко – метров через сто показался покосившийся указатель: «Зюкакаевка».

– Что поделать, всегда найдется вещь из дома, которая пойдет следом и, если нужно, закатит скандал или убьет человека на самом пороге. Я бы сам, наверное, не смог выкурить Молькины сигареты, такая пакость, – тихо сказал Гин Саше, пока Грюг ковылял впереди и не мог слышать их разговор. – Ты как, ничего?

– Великолепно, неужели по мне не видно, – с посеревшим лицом ответила Саша. – И чем дальше, тем лучше.

Они стояли и осматривались по сторонам. С виду обычная заброшенная деревенька, из тех, про которые давно позабыли в больших городах. Казалось, даже кошки сбежали отсюда в поисках лучшей судьбы.

Гин указал рукой вперед:

– Вот, Саш, полюбуйся. Вот так теперь выглядит официально построенный межпространственный переход. А как все хорошо начиналось лет пятьдесят назад! Всего-то и надо было: обеспечивать охрану перехода, чтобы ходить из Фрира туда и обратно, когда это еще было разрешено. Когда наши заселяли Зюкакаевку, скопировали в точности аккуратные деревенские домики, как у людей, сделали заборчики, все как на картинке. Поселились тут зюкакайи, по виду совсем почти люди, только не люди вовсе. Зюкакайи очень впечатлительная нелюдь, поначалу они никто, а потом становятся теми, с кем рядом живут. Шли годы, зюкакайи поначалу примерно вели хозяйство, а потом приспособились на Земле, спились, начали тащить в дома всякую рухлядь, домики обветшали, заборы развалились, да и переход захламили так, что просто позор. Похоже, совсем уже забыли, кто они. Даже начали ворчать на правительство, выписывать газеты и требовать социальной компенсации. Вот до чего докатились.

– А где они все сейчас? – опасливо спросила Саша, оглядываясь по сторонам. Поблизости не было ни души, как будто деревенька вымерла.

– У них сейчас смотр самодеятельности. Вот и афиша висит.

Гин указал на криво намалеванную афишу на заборе: «Смотр самодеятельности „Полет трактористов"».

– Ночью? – спросила Саша.

– А когда же? – искренне удивился Гин.

Они проходили мимо ярко освещенной огромной избы с покосившейся крышей, в которой гудели голоса и слышалась странная музыка. В Саше вдруг разыгралось любопытство. Еще никогда она не видела нелюдей, ставших людьми. Вскарабкавшись на толстое бревно, валявшееся без дела под окнами клуба, она осторожно заглянула в плохо вымытое окошко – за ним был виден типичный по виду сельский клуб, на сцене которого топтались под какой-то запредельный деревенский рэп плохо одетые приземистые мужички. Они, видимо, исполняли народный танец. Саша хотела уж было идти дальше, как вдруг мужички все разом подлетели над сценой, образовали в воздухе дугу, хлопнули в ладоши, зависли на минуту, потом сделали кульбит, развернулись и медленно и синхронно опустились на сцену. Публика зааплодировала с улюлюканьем.

Саша чуть было не скатилась от неожиданности с бревна.

– Вот тебе и деревенская самодеятельность, – сказала она себе под нос, осторожно слезая вниз.

– Сааа-а! Как тебя там? Где тебя носит?

Молли с Гином стояли у дверей какого-то сооружения, размером примерно три на три метра, похожего на полуразвалившийся сарай, где обычно хранят лопаты, вилы и другую сельскую утварь. Комод гремел замком, ругаясь на ржавчину и на нерадивость местного народца.

Наконец замок упал на землю, и Гин осторожно, чтобы не скрипеть, отворил деревянные двери сарая. Оттуда пахнуло плесенью и вековой пылью.

– Вот он, переход ваш! – проскрипел голос Грюга. – Убирайтесь отсюда в свой Бигрин, и чтобы я вас больше не видел.

– М-да, как говорится, выбирать не приходится. Могло быть хуже, через канализацию например, – подбодрил то ли себя самого, то ли остальных Гин.

– На вид он, конечно, ветхий. А на самом деле такие постройки и танком не снесешь. А и снесешь, а наутро такой же вырастет. Последний раз по нему кто-то полгода назад ходил, – заметил Грюг.

Саша заглянула внутрь – вправо и вверх тянулся длиннющий широкий коридор, тускло освещенный замазанными краской лампочками, оклеенный газетами и увешанный веревками с сохнущим бельем на прищепках. Снаружи это сооружение выглядело, мягко говоря, значительно меньше. Коридор почти по колено был завален старыми газетами, одеждой, прогнившей от сырости мебелью. Только эти вещи были обычные, людские, добропорядочно покрытые толстым слоем пыли. Свинохам Хрюгог, любивший грязь и беспорядок, с восторгом хрюкнул.

– Тьфу, захламили-то как, – возмутился Гин, заглядывая в коридор.. – Ох уж эти зюкакайи, и хлама сюда натащили, и белье развесили… Моля, и куда ты смотришь?

– Это не моя территория, сколько раз повторять! – огрызнулась Молли. – Сами не понимают, дураки, что сушить белье лучше на свежем воздухе. Белье уже века сохнет, никак не высохнет, глупый народец, я-то сырое не курю… Ну идем, что ли…

Котомонстр со свинохамом нырнули в коридор, ловко перемахнув через первую баррикаду хлама и явно не поладив со второй.

Прежде чем войти в переход, Саша оглянулась, как будто предчувствуя, что еще не скоро увидит родные места. Небо под утро расчистилось, выглянули звезды, показалась бледная луна. Пурга улеглась на землю, будто ей было уже неинтересно подметать землю в одиночестве.

Рядом скрипнул комод Грюг, застенчиво держа в крючках по бутылке с водкой.

– А водку я все-таки у вас конфискую… – Комод с противным скрежетом поскреб когтями стекло. – Кстати, если хотите дойти до Бигрина без проблем, то хочу заметить, что мне всегда отчаянно нравилась твоя фамильная зажигалка, дражайшая Молли.

Остроухая девица, недобро посмотрев на Грюга, вытащила из кармана свою серебряную зажигалку и бросила в приоткрытый ящик, который тут же задвинулся обратно.

– Взяточник деревянный… – процедила Молли, сделав шаг в переход.

– Бигринские жулики, – отозвался из темноты комод Грюг, скрипнув на прощание.

Глава 6 КОРИДОР

Я все поняла. Всюду и всем правит хлам, – бормотала себе под нос Саша, с трудом продираясь через баррикады рухляди. При свете тусклых, заляпанных краской лампочек можно было рассмотреть рассохшуюся от времени и сырости угловатую мебель восьмидесятых годов прошлого века, старую посуду, кучи тряпок, картонные коробки, поломанные велосипеды, обувь, связки книг собраний сочинений Дюма и журналов «Юный натуралист». Под потолком с веревок свисало белье, хлеставшее мокрыми оплеухами. – Надо сказать Гугису, что эти «охранники» сделали со старым переходом. – Гин чихнул, зацепился ногой за мебельную корягу и рухнул.

Сверху на него что-то с треском посыпалось, и в довершение на голову спикировал не досохший пододеяльник.

Молли фыркнула.

Гин, отряхиваясь от пыли, вполголоса высказался относительно зюкакайев, их сырого белья, их родственников и будущих перспектив, после чего путники осторожно стали пробираться дальше. Фуркис с Хрюгогом принялись соревноваться в прыжках через препятствия.

– Какой фантастический бардак, – прошептала Саша. – А я люблю разглядывать старые вещи. Или это они любят разглядывать меня, – добавила она, вспомнив недавнюю стычку с бешеными комодами. Ее до сих пор мутило от вынужденного курения, и ей даже пришло в голову, что неплохо было бы, если бы Гин выстрелил в нее из мятоплюя, чтобы отбить противный привкус тапка.

В этот момент Гин снова налетел на эскадрилью дырявых кастрюль, которые с оглушительным звоном рухнули и раскатились по полу.

– И постарайтесь особенно не греметь и ничего не трогать, – прокряхтел он, поднимаясь и отряхиваясь. – Здесь может водиться, кроме вещей, много еще разной живности. Я не про крыс говорю… Фуркис, ну где вы там оба???

Однако Фуркис, занятый важным делом, не повел и ухом: он пытался перепрыгнуть через огромный дырявый диван. Свинохам стоял рядом, одобрительно хрюкая. Очередная попытка закончилась неудачно, но, видимо, котомонстр обладал настоящим кошачьим упрямством. Диван тоже был не дурак и просто так не сдавался.

Молли махнула рукой:

– Идемте, догонят. Звать бесполезно.

Саша прибавила шагу, глазея по сторонам. Можно было бы принять это место за огромный коридор гигантской коммунальной квартиры, какие Саша не раз видела в фильмах далеких лет. Обычно по таким коридорам сновали замызганные тетки с тазами в руках и вороватыми кошками на плечах. Однако здесь не было никого, даже мух. В воздухе висела гнетущая тишина, если не считать звуков капающей воды, потрескиваний и прыжков котомонстра.

С каждым метром темнело, лампочки почти перестали светить, однако даже при таком скудном освещении можно было заметить, что висевшее на веревках белье обрастало кружевами ручной работы и воланчиками, а интерьер все больше и больше становился похожим на витрину антикварного магазина. Через полчаса пути любой ценитель древностей дорого бы отдал за то, чтобы очутиться в этом месте в компании с грузовиком.

Все чаще встречались картины забытых художников, позеленевшие медные подсвечники, стулья с резными гнутыми спинками, бархатные, когда-то нарядные шторы, каретные оглобли – чего только там не было!

Да и газеты, которыми обклеены стены, заметно постарели – вместо привычных глазу заголовков появился замысловатый шрифт и давно вышедшие из человеческого обихода слова и буквы.

Вдруг Сашино внимание привлекла потертая книга в кожаном переплете. «Увлекательная история о том, как нечисть подманивает людей». Любопытство пересилило, и, несмотря на предупреждения Гина ничего не трогать, девушка осторожно ее открыла. На потемневших страницах витиевато повествовалось о какой-то странной истории, произошедшей с главной героиней в подземном тоннеле, куда она спустилась, чтобы разыскать потерявшегося котенка. Зачитавшись, Саша перелистнула страницу.

Ни с того ни с сего страница ожила и зашипела. Взвизгнув, Саша выронила книгу.

– Не трогай здесь ничего! – завопил Гин. Но было уже поздно.

Из переплета выскочило странное существо, маленькое и хрупкое, будто сложенное из бумаги, и, пронзительно вякнув, впилось острыми зубами Саше в руку. Девушка закричала.

В ту же секунду подскочил Гин, стукнув книжную кусаку по носу палкой, и существо, злобно бормоча, уползло обратно в книгу.

– Доигрались, – Гин был в отчаянии. – Моля, ты куда смотрела?

– Туда же, куда и ты, – огрызнулась подоспевшая Молли.

– Ч-что это было? – У Саши от боли выступили слезы на глазах.

– Книжный вампироид, хозяин этой книженции. Подловил все-таки… – Гин рывком схватил опасную книгу и зашвырнул ее как можно дальше.

Закатав рукав пижамы, они осмотрели рану. Чуть ниже локтя правая рука была разорвана острыми зубами. Саша зажала рану, пытаясь остановить кровь.

– Вообще-то эти твари обычно не нападают на людей. А этот, видимо, совсем одичал. – Гин нахмурился. – Что-то мне тут совсем перестало нравиться, если вообще нравилось до этого. Давайте-ка выбираться отсюда…

Они прошли еще метров сто, и Гин, указав вперед рукой, запнулся на полуслове, так как выбираться было некуда. Переход неожиданно заканчивался тупиком, аккуратно обклеенным газетами. Посередине тупика, как издевка, красовался вбитый в стену гвоздь, на котором висела авоська с рулоном туалетной бумаги.

Все.

Дальше дороги не было.

Потрясенный Гин осторожно пощупал стену рукой, молча сел на пол и обхватил голову руками. Молли присела рядом.

– Что ж, получается, что проход закрыт, – помолчав, сказал Гин. – Пошли обратно теперь?

– Вряд ли… – ответила Молли. – Обратно тоже не получится.

Она указала в глубь тоннеля. В сонной до этого момента тишине послышались тихие звуки. Отовсюду, из щелей, из-под вещей начали выползать существа: хрюкающие и попискивающие, одичавшие от векового одиночества бардачные свиньи, дальние родственники свинохамов, книжные вампироиды, хозяева книг, по виду – ожившие оригами, пыльные чихиморы – они выползали из своих убежищ и внимательно рассматривали путников.

Видимо, местная нечисть все это время наблюдала за ними исподтишка, но только после нападения самого смелого из них решилась выползти и разобраться, кто посмел нарушить покой их древнего убежища.

– С этими говорить бесполезно, эти слов не понимают, – предупредил Гин. – Съесть не съедят, но закусают и зачихают до смерти.

– Эх, курить хочется, а зажигалки и нету. – Молли сидела мрачнее тучи. – Грюг-то, мерзавец, еще пообещал, что проблем не будет.

– А что ты еще хотела от старого вредного комода? Сложнее всего придется с пыльными чихиморами, вроде просто пыль с глазами, а тебе глаза запылит так, что не сможешь отбиться и от десятка обычных книжных вампироидов.

Гин в отчаянии стукнул кулаком по полу, и парочка осторожно подползших пыльных чихимор, возмущенно чихнув, разлетелась в разные стороны.

– Что за день такой сегодня? Сначала этот идиот Фуркис с его насморком, и мы вламываемся в чужую квартиру. Потом тетка эта ненормальная выгоняет девчонку. Ну, где эти специалисты по пролезанию между мирами? Где они, блин, почему не здесь, не ломают голову, как нам выбраться отсюда?!

Молли пожала плечами:

– Я этот переход совершенно не знаю, и вообще, надо было возвращаться тем путем, что и пришли. А Фуркис прыгает через диван.

– Спрашивается, для чего надо было в этот поход брать монстров с собой? Как меня убедили, на случай форс-мажора, чтобы была возможность воспользоваться их путями. – Гин обхватил голову руками. – И вот у нас этот самый форс-мажор, и что в результате?! Мы всю ночь собирали на себя снег, только потому, что у этих самых монстров придурь от земного воздуха, и они не в состоянии соображать! Мы и в этом вонючем коридоре просидим неизвестно сколько теперь. Я не монстр, я просто зеленоглазец, но могу складывать в уме шестизначные числа, у меня высшее образование, за плечами физмат, какой, к черту, диван, когда…

Однако Гин не успел договорить. Котомонстр со свинохамом неслись на них по коридору, с грохотом сшибая кастрюли и тазики, держа друг друга под руку, – глаза в кучку, ноги выделывают замысловатые кренделя.

За ними следом гнался диван. Саша с ужасом подумала было, что и здесь их настигли родственники Грюга, но потом стало видно, что диван бежит не сам, а его тащат на себе десятка два бардачных свиней.

На диване, развалясь, восседала толстая розовая бардачная свинья, кокетливо одетая в недосохшие зю-какайские панталоны с кружевами, и стреляла из трубочки шариками жеваной бумаги прямо котомонстру в затылок. На шее у свинохама прыгала пыльная чихимо-ра и старательно чихала ему в ухо. Видимо, Фуркис перепрыгнул-таки через диван. Оба монстра орали какую-то разудалую песню про бигринских героев и про диваны и, не заметив тупика, с треском пропороли стенку, сбив по пути Гина, и кубарем выкатились вместе с ним наружу.

Из разорванного газетного тупика в затхлый коридор ворвался ветер, но не зимний, с прежней дороги, а теплый, принесший горьковатый аромат неизвестных Саше трав и цветов. Стены тоннеля оказались толщиной всего лишь в несколько газетных слоев, скрепленных клеем.

Молли присвистнула и полезла в разорванные газеты.

Саша вслед за ней поспешила выбраться на волю.

На песке валялся, раскинув подушки, развороченный диван, а Гин барахтался под ним, пытаясь подняться на ноги.

– Самый идиотский поход в моей жизни… – Гин сел и потряс головой. – Я уж думал – все. Молли, прекрати хохотать. И все-таки мы дошли до Фрира…

Он ловко ухватил за хвост собравшуюся было улизнуть пыльную чихимору, ту самую, что третировала свинохама, и запихнул в карман.

Саша решила, что пора бы и оглядеться. Они стояли на песчаной дороге, по краям которой ветер весело трепал макушки высокой травы. Позади, над пустынными дюнами плыл слоистый туман, утренний, уже начавший редеть.

Котомонстр со свинохамом бежали, вспарывая гладко вылизанный ветрами белый песок, к сияющему морю огней. Впереди в лазурном мареве высились белоснежные дома причудливой архитектуры с серебряными, перламутровыми и зеркальными крышами. Дороги светились бегущими огнями, деловито сновали какие-то зеленые и желтые шары, а в вышине над всем этим великолепием горели предрассветные звезды.

Это был он, Бигрин, прекрасный город, мечта всех монстров, сердце Фрира.

Бардачная свинья, выбежавшая вслед за всеми, зажала нос копытцем и, не вынеся свежего воздуха, попятилась обратно – в темноту коридора.

Забыв обо всем на свете, Саша во все глаза глядела на город, который притягивал взгляд, как магнит, нашептывал сказки, колдовал, манил огнями. Голова у нее кружилась, и ей начало казаться, что все это далекий сон, ускользающий вдаль за пелену слез и мыслей. Сон, теряющийся в закоулках памяти, как следы на прибрежном песке за секунду до того, как их сотрет ластиком набежавшая морская волна…