Текст книги "Фрир. На задворках миров"

Автор книги: Sandi-Mandi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Фрир. На задворках миров

Часть первая

Глава 1 ВЕЧЕР НА КУХНЕ

В десять часов вечера в небольшой городок Совино-Петровск тихо вошла зима. Сумерки сгустились и похолодели, первые снежинки, пушистые и робкие, закружились над крышами домов.

Почти никто в городе не заметил прихода зимы, кроме нескольких запоздалых прохожих, спешащих домой к уютным кухням и горячему чаю. Жители Совино-Петровска вообще редко просто так смотрели в окна и не любили гулять по ночам, стараясь с наступлением темноты оказываться в своих квартирах. Мало ли что может случиться, да и ночь – не самое спокойное время для прогулок. Хотя когда оно было спокойное на Земле! Разве что какой-то случайный десяток лет где-то в прошлом веке.

Этот городок повидал на своем веку немало зим, однако теперь он радовался первому снегу, как будто это была единственная зима, которую он видел. Тротуары и крыши побелели и заискрились, огоньки окошек переливчато засияли, а в желтом свете ночных фонарей затанцевал снег.

Угловой дом с мансардой, стоявший уже три столетия в самом сердце старого города, тоже радовался зиме, но, не имея возможности попрыгать от радости, ловил снежинки на черепичную крышу.

Внезапно над городом в небе полыхнула сиреневая вспышка, на секунду вычертив силуэты домов, и погасла. Отблеск высветил крыши и тротуары, заглянув в окна, а в доме с мансардой на тускло освещенной кухне сверкнула сиреневыми бликами посуда.

– Наверное, искрит трамвай, – от неожиданности грохнув чайником о плиту, недовольно проворчала пожилая женщина.

– Трамваи здесь не ходят, Гарбарета Гардибальдовна, – отозвалась Саша, задумчиво помешивая ложечкой уже невидимый сахар в чае.

Трамваи, и правда, никогда еще даже по ошибке не забредали в этот край узеньких переулков, где и двум плотно поевшим котам иногда сложно было разойтись, не зацепившись усами.

Зато в здешних домах всегда полно огромных квартир, полупустых и холодных, со звенящим эхом, где любой голодный студент может снять угол за приемлемую плату с условием вести себя тихо. Как будто, живя в таком доме, можно вести себя иначе!

Саша как раз и вела себя тихо, даже слишком. Отселившись после окончания института от шумных родст

венников, в квартире которых девушка чувствовала себя неуютно, даже сейчас, по прошествии года после переезда, она все еще предпочитала уединение и тишину шумным компаниям. Никто никогда не приходил к ней, даже по выходным. Да и квартирная хозяйка, которая уже полвека носила гордое имя Гарбарета Гардибальдовна, дама крайне строгих правил, так перепугала Сашу угрозами взысканий и штрафов за малейшую провинность, что та иногда и сама боялась зайти в квартиру, что уж там и говорить о посетителях.

За окном кухни снова чиркнула небесная вспышка, на миг высветив все предметы ярким сиреневым светом, по сервизу в серванте опять пробежали блики.

Квартирная хозяйка проворчала что-то о ненавистных далеких трамваях, не дающих приличным людям спокойно попить чаю на собственной кухне, и вышла, тяжело ступая по скрипучему паркету, оставив свою квартирантку наедине с чашкой, в которой лихо кружился маленький чайный торнадо.

Уже год Саша жила в этой большой неуютной квартире, снимая комнатку с видом во двор-колодец. В общем-то, это была одна из лучших комнат, сдающихся в этой округе. Досталась она Саше только потому, что она единственная из всех претендентов-квартиросъемщиков смогла выговорить с первого раза вычурное имя-отчество квартирной хозяйки и согласилась регулярно поливать хозяйскую герань, горшок с которой красовался на кухонном подоконнике.

Платить приходилось за три месяца вперед, зато в квартире был телефон, надтреснуто дребезжащий по утрам и вечерам, шла горячая вода, а на кухне Саше даже разрешалось пользоваться старым чайником.

В отличие от других окон этой квартиры, упирающихся в стены соседних домов, из кухни открывался вид на перекресток, поэтому иногда сюда на полминутки заглядывало солнце, а с наступлением темноты появлялся уютный вид на светящиеся огоньки уходящих вдаль домишек.

Оставив на столе остывший чай, Саша подошла к окну, за которым в темноте метался снег. Мутно светящееся небо уже в третий раз вспыхнуло фиолетово-синим, вычертив изломанный рисунок соседних крыш.

«Видала я грозы, но разноцветные? Да еще зимой…» – изумилась она.

Да, сегодня был странный вечер. Так бывает несколько раз в году, когда хочется выйти на улицу и больше никогда не возвращаться обратно. Последний раз это случилось месяца три назад, в пору золотой осени. Похолодевший воздух и янтарные листья перемешались с солнцем и звали куда-то, куда не дойдешь, даже обогнув землю. То же самое сейчас предательски проделывала метельная ночь.

Впереди ждал понедельник и скучная работа в офисе, где никто не обращал внимания на Сашу, скромно одетую темноволосую девушку с серыми глазами, явно терявшуюся на фоне ярких и уверенных в себе офисных дам.

Саша вздохнула, поняв, что морально расклеивается, провела пальцем по холодному оконному стеклу, за которым набирала силу снежная буря, вылила остатки холодного чая в горшок с геранью и решительно отправилась спать.

Глава 2 НОЧНОЙ СКАНДАЛ В ПРИЛИЧНОЙ КВАРТИРЕ

Глубокой ночью Саша проснулась от непонятного шума в коридоре. За дверью комнаты раздались торопливые шаги, зажегся свет, и истеричные вопли хозяйкиной глотки разбудили ее окончательно. В недрах квартиры кто-то с грохотом уронил что-то тяжелое и, видимо, тщетно силился поставить обратно. Послышались возня, ругательства и приглушенное хихиканье. Саша села в постели, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит. Безуспешно поискав ногой в темноте тапки, она выглянула в прихожую.

В тусклом свете коридорной лампочки, как монумент, стояла квартирная хозяйка Гарбарета Гардибальдовна в одной ночной рубашке и указывала трясущимся пальцем на странных существ, вид которых мог бы согнать сон с кого угодно.

Одно из них – темноволосая девица, с заостренными кверху ушами и в толстом свитере грубой вязки. Девица досадливо крякнула и сказала:

– Блин, уронили вешалку.

Второе, которое по виду сошло бы за обычного лохматого паренька в широченных джинсах, если бы не шокирующие, нечеловечески яркие зеленые глаза, удрученно чесало затылок. Третье выбралось из-под вешалки, пыхтя и фыркая. Это было что-то серое и котообразное, с невероятно глупой, поросшей короткой шерстью рожей.

– Зачем на вешалку полез, кретин? – невозмутимо обратилась к нему остроухая девица, прикуривая длинную красную сигарету.

– Так это, инстинкт самосохранения, – оправдался котообразный, пытаясь выпутаться из упавших с вешалки шуб. – Не могу, когда орут: я нервничаю и начинаю лезть вверх… А эта вопит, как пьяный слон, не будь я котомонстр…

Яркоглазый паренек то ли закашлялся, то ли засмеялся.

– Это еще что такое??? – завопила квартирная хозяйка, наконец обретя дар речи. – Вы как в квартиру попали? Еще маски напялили! А ну убирайтесь вон!!!

– Не надо скандалить, – сурово сказала остроухая девица, смачно выпуская колечки дыма изо рта. – Ошиблись пространством, бывает. Сейчас уйдем. Где этот хваленый спец по бесшумному проникновению в другие миры? Выходи, скотина.

Раздался грохот, и из стенного шкафа вместе с коробками и вещами выкатилось что-то вроде кабана в пиджаке. Только, в отличие от простых кабанов, оно имело вполне осмысленный взгляд и теперь удрученно хрюкнуло. Квартирная хозяйка снова издала душераздирающий вопль и схватила швабру.

– Ну, свинохамушка, кабан-сусанин, спасибо тебе, выводи нас теперь отсюда… – Ушастая стряхнула пепел с сигареты на паркет, бросив на кабана уничтожающий взгляд.

– Сейчас, минутку, Молли… – прохрюкал кабан в пиджаке, косясь на квартирную хозяйку. – Сосредоточиться не могу, Фуркис чихает, сбивает меня…

Котообразный, назвавший себя котомонстром, шмыгнул носом и промямлил что-то о насморке и подгоревших усах.

– А что это за место? Квартира, я так понимаю? Старый фонд, куча антресолей и все такое? – осведомилась остроухая Молли, проигнорировав бормотание котомонстра.

Тут вторженцы дружно огляделись и наконец-то заметили Сашу, выглядывавшую в одном тапке из-за двери.

– Здрасьте! А я думал, в таких местах водятся только большие шумные женщины, – заметил кабан-свинохам, прищурив малюсенькие глазки и склонив голову набок. – А есть и простое население. Еще и в виде девушек, надо же, надо же. В одном тапке. Вам не скучно тут жить? Меня Хрюгог зовут, но можно и просто Хрю, а вас?

– Хватит, уматываем, – остановил его паренек и прокашлялся. – Э-э-э… Уважаемое квартиронаселение. Извинения приносим. Кому следует, тот понесет эту… Как ее… Все время забываю это слово… Ах, да. Ответственность…

Котообразный состроил виноватую рожу и сделал нечто вроде реверанса.

Саша хотела было что-то ответить, но все фразы вылетели из головы, поэтому она открыла рот и снова его закрыла, поджав бестапковую ногу, да и квартирная хозяйка, видимо, тоже впала в ступор и пыхтела, как бульдог, с трудом переваривая происходящее.

Незнакомцы уже начали пятиться обратно к стенному шкафу, хотя, как они собираются покинуть квартиру, оставалось совершенно непонятным. И тут котомонстр, впав в игривость, ляпнул фразу, которая оказалась роковой во всей этой истории и перевернула дальнейшую Сашину судьбу:

– А пошли, выпьем с нами пива, сестренка.

– Простите, но я вас не знаю, к тому же… – начала было растерянно Саша.

Однако квартирная хозяйка, найдя достойного виновника происходящего, очнулась и, грубо схватив Сашу за руку, завопила ей в самое ухо:

– Так вот оно что! Решила родственничков пристроить в квартиру, да? Посреди ночи черт-те что приехало и вешалку уронило??! Я когда тебе сдавала комнату, что говорила – никаких гостей!!! Теперь выметайся отсюда, и чтоб духу твоего и этих твоих родственников тут не было!

– Сами мы не местные, – подмигнув Саше, загнусавил котомонстр, – документы пропали, квартиру пропили, у меня тяжелый пароксизм хвоста на нервной почве…

Он поперхнулся, заметив взгляд Молли.

– Я их впервые в жизни вижу! – растерянно оправдывалась Саша, едва не плача и пытаясь вырваться из лап разъяренной хозяйки. – Нет у меня здесь никаких родственников! Гарбарета Гардибальдовна, у меня же вперед уплачено! Как вы можете меня выгонять, да еще посреди ночи?

– Вон отсюда!!! Налетчики!!! Здесь приличная квартира! Я вам покажу, как хулиганить! А еще ловко прикидывалась приличной девушкой! – визжала и толкала Сашу в сторону входной двери хозяйка, попутно пытаясь лягнуть увесистой ногой кота с глупой рожей. Тот уворачивался, размахивая лапами, и требовал Гаагского суда над произволом.

– Всего-навсего уронили вешалку и выкурили ковер, а сразу надо биться в истерике, Табурета Крендебобельна, это нервы, нервы! – возмущался котообразный, сморкаясь в хозяйскую шубу.

Квартирная хозяйка уставилась на него, остолбенев от такой наглости, а потом перевела ошалевший взгляд на место, где лежала ее гордость – красная ковровая дорожка. Теперь дорожка походила на ломоть сыра, который героически спас от голодной смерти десяток мышей.

– Ковер!!! – захрипела она. – Что вы сделали с ковром!

– С ковром? Я его курю. Вот не могу просто так видеть ковры, природа, знаете ли, – спокойно ответила Молли, выпустив изо рта колечки красного дыма.

Повисла тишина. Квартирная хозяйка медленно покрылась багровыми пятнами. Потом кот с глупой рожей хихикнул, и зря.

Дальнейшее Саша помнила очень смутно. Крик стоял страшный. Мелькали хвосты и ноги, хлопали двери, пока не раздался треск, и какая-то невероятная сила с грохотом выбила кусок стены в прихожей. Разъяренная рука грубо схватила Сашу за шиворот и потащила вниз по лестнице. Саше почудилось, что вторая такая же рука где-то рядом тащит за шкирку котомонстра. Уже после того, как пинками квартирной хозяйки незваные гости были выставлены на улицу, раздался визг, а следом звук мокрой сковородки, поставленной на раскаленную конфорку.

– Укусил, бес поганый! – вопила хозяйка. – Укусил, нечисть, за руку!

– Тьфу, пакость, – шипел и отплевывался котяра, кубарем скатившись с крыльца. – Хоть снегом заедай, это еще кто из нас нечисть! Такое амбре по носу?? Каким мылом ты руки моешь?? Прошлогодним хозяйственным???

Дверь дома захлопнулась, слышно было, как с той стороны ее торопливо закрыли на все замки, зато распахнулось окно кухни – по-видимому, хозяйка решила продолжить военные действия на безопасной территории.

– Я вам покажу амбре! – орала она, высунувшись в окно по пояс. – Бандюги!!! Ковер мой испоганили!

Здесь приличная квартира! Понаехали, родственнички! Понаехали, лимитчики!!

– Ты оскорбляй, да знай меру! – возмутился кото-монстр, отчаянно размахивая лапами. – Лимитчиком меня еще ни в одном мире никто не смел обзывать!!! Тьфу на тебя! Жлобища квартирная!!! Написаю под дверь, будешь знать!

Свинохам Хрюгог сидел посреди улицы на корточках и, согнувшись вдвое, стонал от смеха, утирая слезы копытом.

– Табуре… ой, Гарбарета Канделябровна, то есть… Пожалуйста, отдайте хотя бы мою одежду, я же замерзну! – выкрикнула Саша, переведя дыхание.

Квартирная хозяйка какое-то время продолжала неразборчиво визжать, а потом из окна кухни полетели куртка, шарф и ботинки, после чего окно с грохотом захлопнулось, так, что зазвенели стекла, и оглушенная Саша с облегчением подумала, что вопли и драка, наконец, закончились. Гарбарета Гардибальдовна, видимо, отправилась пить успокоительное, а затем ляжет спать, чтобы с утра приступить к поискам новой квартирантки.

Машинально натянув на себя курточку, Саша села на ступеньку крыльца и попыталась осознать произошедшее, попутно зашнуровывая ботинки.

«А ведь это катастрофа, – пронеслось у нее в голове. – На улице. Ночью. В метель».

Впрочем, кое в чем ей повезло: поскольку с наступлением осени комната сильно промерзала по ночам, на Саше оказались предусмотрительно надетые теплая фланелевая пижама и свитер. Впрочем, все остальные вещи, а также деньги и документы остались в комнате. А вокруг веселились ночные гости, изображая в цвете и звуке схватку котомонстра с квартирной хозяйкой.

– А вот ничего смешного, – сварливо ворчал котяра. – Ненавижу, когда меня за шкирку хватают, как будто я не котомонстр, а какой-нибудь хомяк…

– Ты, Фуркис, не хомяк, а дурак… Тем же путем, что пришли, теперь обратно и не уйти будет. Ни одного шкафа поблизости нет и не предвидится. – Яркоглазый паренек критически посмотрел по сторонам. – Молли, а ведь плохо дело.

– Молодец, Гин, заметил наконец-то, – язвительно ответила ему Молли и, обернувшись к Саше, спросила: – Как тебя звать-то?

– С-саша.

– Мне не выговорить, – Молли снова закурила, кажется, сообразив, что в произошедшее оказался втянут случайный человек. – Вот ведь влипли в историю. Фуркис, котяра наш, всех незнакомцев сестренками и братишками называет, у каких-то димок или васек в вашем мире набрался, он впечатлительный, сволочь.

– Кто вы такие-то? – дрожащим голосом спросила Саша, старательно обматывая шарф вокруг шеи и отогревая замерзающие пальцы. – И что мне теперь делать, ночью, на улице? Вы что – ненормальные? Я ж вижу, что это не маски, это чертовщина какая-то…

Котомонстр Фуркис снова собрался хихикнуть, но передумал.

– В этом городе так трудно было подыскать и снять приличную комнату. – Глаза Саши наполнились слезами. – И куда мне теперь деваться? Ну, если ошиблись квартирой – посидели бы тихо до утра на кухне, может, хозяйка вас бы и не заметила, кот бы писал в горшок с геранью…

– Я не писаю в горшки с геранью! – возмутился котомонстр. – Сами писайте в горшки с геранью, если хотите. А я не писаю… Я еще не спятил окончательно. Как-то раз, помню, с кактусом…

– Да заткнись ты, наконец, Фуркис! – рявкнула Молли, присаживаясь на крыльцо рядом с Сашей. – Не расстраивайся. Меня вот тоже выгнали из родного шкафа в свое время – и ничего. Сейчас вспоминаю с ностальгией, сколько было крику, шуму и нафталина. Эх, детство золотое…

Саша всхлипнула, кутаясь в куртку.

– На, покури, успокойся, – Молли протянула ей свою сигарету.

Продолжая обдумывать горестное положение и машинально затянувшись предложенной сигаретой, Саша тут же подавилась едким дымом.

– Что это за гадость? – прокашлявшись, удивилась она.

– Квартирный тапок, – ответила Молли. – Помогает настроиться на позитивные мысли и успокоить нервы перед дорогой. Всегда лучше, когда тебя выгоняют из дома, прихватить с собой и выкурить на пороге тапок. Примета такая.

– Спасибо, я тапки не курю и в приметы не верю, – сказала Саша, возвращая сигарету Молли. – Пойду, наверное, на вокзал ночевать. Хотя… У меня ведь даже паспорта нет теперь, а сейчас без паспорта на вокзале могут и в милицию забрать…

– Бррр, курила я как-то паспорт, хуже носков, – ухмыльнулась Молли. – В общем, так. Вставай, мы тебя с собой возьмем.

– Это куда же? – спросила Саша, растирая замерзающие руки. Там хоть тепло?

Паренек Гин рассмеялся, сверкнув глазами.

– В Бигрине всегда хорошо. Там мы тебе гарантируем ночлег и чай с бутербродами. Да и паспорт в этом месте тебе вряд ли понадобится.

– Я даже боюсь спрашивать, что это за место, – вздохнула Саша, поднимаясь с крыльца.

– Вот и хорошо. А раз у нас такой форс-мажор, придется прибегнуть к помощи наших уважаемых Фуркиса и Хрю, как ценных специалистов по перемещениям в другие… – повысив голос и обернувшись к котомонстру со свинохамом, начал было паренек Гин, но тут же изменился в лице.

Оба монстра как-то странно выглядели, будто успели за минуту напиться и окосеть.

– Я девушка приличная, я в чужие вселенные поздно ночью не лазию, – тоненьким голоском визжал свинохам Хрю, пытаясь столкнуть котомонстра Фуркиса в сугроб.

Фуркис издавал идиотское хихиканье и уворачивался, задними лапами забрасывая кабана снегом, но не рассчитал и въехал головой в водосточную трубу.

Кусок искореженной трубы грохнулся о мостовую, по узкой улочке пошло гулкое эхо. В домах осторожно начали зажигаться окна.

– Размечтались скоро домой попасть. Монстры спятили, – сквозь зубы процедила Молли. – Теперь уходим отсюда быстро и пешком.

– Десять минут земной атмосферы – и все, с катушек, только один Бигрин помнят и ничего больше, – уже как-то по-приятельски пожаловался Саше Гин. И, обернувшись к ошалевшим монстрам, звонко крикнул: – Вперед в Бигрииииин!!!

В небе сразу же отозвалась яркая зарница, точно такая, как накануне вечером. На мгновение улочка осветилась сиреневым светом, – будто в солнечный день смотришь через цветное стеклышко, и, прежде чем зажмуриться, Саша успела заметить, как Гин убегает, только его и видели.

– Ура! Бигрин форевааааа!!! – издали вопль восторга котомонстр со свинохамом, и, с грохотом своротив урну, устремились вдогонку за Гином.

– Бигрин?… – растерялась Саша, нерешительно сделав пару шагов им вслед.

– Да, нам как раз туда, да и тебе, видимо, тоже, – туманно объяснила Молли. – Только идти теперь придется неблизко. Догоняй, мы быстро ходим.

На опустевшей улочке снова воцарилась тишина, только снег падал на мостовую да свистел где-то по трубам ветер. Саша секунду постояла, глядя вслед стремительно удалявшейся странной компании. Все это было дико и нелепо… Что за Бигрин такой?

Поразмыслив, она решила, что ей сейчас некуда больше деваться. Вдруг и правда у новых знакомых найдется где переночевать. Не оставаться же на улице в ночь и метель. А документы она попробует вернуть завтра. Возможно, Бигрин – это просто название гостиницы на окраине…

– Эй, я иду, подождите меня, эй! – крикнула Саша и побежала в темноту, навстречу неизвестности.

Глава 3 СКВОЗЬ МЕТЕЛЬ

Город спал, укутавшись в пургу, посапывая подворотнями, посвистывая старыми трубами, покачивая вывесками магазинов. Едва часы на высокой башне мелодично отбили два часа ночи, как в старой части города погасили фонари, и улочки погрузились во тьму.

Нигде не было видно ни души, не лаяли собаки, не шныряли осторожные крысы, только темные окна домов провожали сонным взглядом пятерых проходимцев, несущихся по пустынным улицам.

Еле догнав Молли и Гина, Саша двигалась с ними рядом, как во сне. Ей казалось, что это не она вовсе, а кто-то другой продирается в темноте неизвестно куда, а она, Саша, осталась сидеть на крыльце и жалобно стучаться в дверь, чтобы квартирная хозяйка пустила ее обратно.

Если б кто сказал ей еще накануне вечером, что она в два часа ночи вместо того, чтобы спать в своей кровати, отправится непонятно куда, в пижаме, в сопровождении сверхстранных личностей, она бы рассмеялась. А теперь Саше было совсем не до смеха. Она с удивлением вслушивалась в странный разговор своих спутников, из которого понимала разве что отдельные предлоги и местоимения.

– Ты помнишь тот старый переход, он точно там еще есть? – спрашивал Гин.

– Думаю, на месте он, только если зюкакайи не люкнут однобесом, – отвечала ушастая Молли, исхитряясь на ходу раскуривать что-то устрашающее.

Гин понимающе кивал и нервно чесал подбородок.

Далеко впереди неслись котомонстр со свинохамом, судя по звукам, не всегда удачно вписываясь в повороты.

«На чертей вроде не похожи… Компьютерщики, да вроде нет…» – рассуждала про себя Саша, косясь на спутников и мучаясь вопросом, что случится, если зюкакайи все-таки люкнут однобесом, и не повернуть ли от них всех куда подальше, пока не поздно.

Однако ноги сами несли Сашу вперед, несмотря на все опасливые мысли, и она с любопытством смотрела по сторонам.

Совино-Петровск, скучноватый и будничный днем, в эту первую зимнюю ночь играл сам с собой в таинственность, чернилами заливая тени, перекрашивая темнотой дома, зловеще искривляя водосточные трубы, и Саша порой едва узнавала хорошо знакомые ей места.

Вот они перешли Парковый мост, миновали Развятинскую аллею, пересекли Прибрежное шоссе.

Скоро вся компания выбралась на более открытые места, где начинались широкие аллеи и проспекты с высокими домами. Перекрестки дружно мигали желтыми совиными глазами светофоров, как будто те мучались бессонницей, безуспешно пытаясь уснуть.

Защищавшие от ветра улочки остались позади, и путников встретили вьюга и настоящий зимний ветер, от которого замерзают ресницы. Снежная круговерть перехватила дыхание, и Саша закашлялась, заслоняясь рукой от летящего в лицо снега.

Однако ее новым знакомым, казалось, все было нипочем, а монстры, бежавшие впереди, играли в игру «кто сожрет больше снега на бегу, при этом сбив побольше светофоров». При этом котомонстр явно выигрывал у свинохама, оставляя за собой согнувшиеся вдвое, как от хохота, светофоры. Башка у котомонстра Фуркиса была, судя по всему, чугунная.

Молли с Гином подгоняли уже уставшую Сашу, стараясь не упускать монстров из виду и отрывисто переговариваясь.

– Быстрее, быстрее, чувствую я, не одни мы, – на бегу говорил Гин запыхавшейся Саше. – Надо добраться до края города, а там недалеко.

– От Гугиса влетит, – отозвалась Молли. «Гугис?» – удивилась Саша про себя. И на всякий случай оглянулась назад.

Ей почему-то начало мерещиться, что за ними идет кто-то еще, тихий, неслышный. Как будто на грани видимости кралась тень, и стоило только краем глаза уловить ее и метнуть туда взгляд, как тень исчезала, растворяясь в метели.

За поворотом, уже совсем на отшибе города, показалась последняя городская площадь, на которой ютились продуктовые ларьки в виде грибочков-боровичков с коричневыми шляпками. Ларечки были настоящим архитектурным шедевром. Автор, создавший эту конструкцию, очевидно, в детстве переел грибов и передумал стать космонавтом. На крайнем из ларьков красовалась кривая надпись, накарябанная чьей-то нетвердой рукой на картоне: «Самая дешевая водка».

При виде этого зрелища котомонстр со свинохамом издали победный клич «Ы-ы-ы-ы!» и взяли направление на ларьки.

– А ну наза-а-ад! – истошно заорал Гин.

Молли выругалась вполголоса, но, сообразив, что не успеет ничего сделать, остановилась и начала шарить по карманам, видимо, в поисках завалявшегося там тапка.

Тем временем монстры, взявшись за лапы, как дошколята на прогулке, неслись к цели, не ведя и ухом на окрики Гина. Рванув прямиком через площадь, они на полной скорости врезались в первый же продуктовый ларек. Раздался звон разбитого стекла и истошный вой сигнализации.

– Да что же это такое! Весь город сейчас проснется, и нам крышка! – Гин был в отчаянии. – Ну все, сейчас я этим алкоголикам устрою… – Он выхватил откуда-то из-за плеча синюю палку и прицелился в монстров.

– Гин, мятоплюем не надо, – предостерегла Молли. – Он ведь не только тишиной выстрелит, а Гугис нас за это…

Ее слова заглушил хлопок, и ослепительный синий разряд сверкнул в темноте, метнулся кривой змеей к искореженному ларьку и обволок его сияющим светом. Воющая сирена взвизгнула и смолкла. Площадь заполнила тишина, ветер стих, будто припав к земле. Казалось, даже время остановилось, а мигавшие светофоры застыли с открытыми желтыми глазищами. Воздух стал синим и густым, трудно было двигаться, говорить, как внутри холодного желе.

Ларек несколько мгновений пульсировал в светящемся мареве, а потом оттуда медленно вывалился котомонстр, держа под мышками несколько банок со сгущенкой и две бутылки водки. Он зыркал глазами и раскрывал пасть, будто возмущался, но не мог издать ни звука.

Вслед за ним на четвереньках выполз свинохам. Во рту он держал пакет чипсов.

Оба монстра, пошатываясь, но не выпуская добычу, с трудом перебирая ногами и беззвучно кашляя синим дымом, кое-как добрались до края площади и кинулись прочь. Затем свечение вокруг ларька побледнело, и спустя минуту его размел в стороны ветер. Саша почувствовала, что дышать и двигаться стало легче, остался лишь запах мяты, как будто вокруг невидимая огромная толпа дружно жевала жвачку.

– Если кого в городе и разбудили, проспят до утра мятными снами, успеем отойти подальше… – Гин спрятал свое оружие за плечи. – Чтоб я еще раз с монстрами куда-то пошел.

– А уж я тем более… – закашлявшись до слез от совсем не согревающего сочетания мяты и холода, призналась Саша. Она спряталась от порывов вьюги в нишу около какого-то магазина, дыша на окоченевшие пальцы и мечтая о паре перчаток и противогазе на меху.

– Ничего, завтра в Бигрине будет у них тяжелое похмелье, – провожая монстров многозначительным взглядом, сказала Молли.

– Прежде всего, нам самим в Бигрине завтра будет большая взбучка. – Гин нахмурился. – Ты-то понятно, в Шкафрум смоешься, только тебя и видели, а все шишки на меня. Что мы врать-то будем?

– Если уж врать, то врать правду. Или хотя бы приблизительно. Скажем, что нашли свою потерянную родственницу, раскаиваемся, осознали ошибку, исправимся, – секунду подумав, ответила Молли.

Эта идея явно понравилась яркоглазому Гину. Он окликнул стоявшую поодаль Сашу:

– Саш, ты сможешь слегка соврать ради нашего всеобщего благополучия?

Саша, выбравшись из ниши, подошла поближе и поинтересовалась:

– А что именно говорить? Что я сестра котомонстра?

– Ну, про это забудь, – улыбнулся Гин, – а вот Молли назовешься троюродной сестрицей, да, Молли?

– Да уж, по-видимому, не тетей же…. – Молли критически осмотрела с головы до ног продрогшую Сашу и усмехнулась: – Зато, когда меня истребят, как последнего шкафного вампира, тебе в наследство останется целое поместье с кучей вещей.

– Кучей долгов, – поправил Гин. – Ты мне еще должна два свитера, а Эбрину – фуфайку и тапки.

– Гы-гы, придется тебе научиться вязать, сестрица, – развеселилась ушастая.

Они пересекли площадь, за которой город заканчивался и начинались пригородные поля и деревеньки. На самом краю Совино-Петровска сиротливо приютился последний городской фонарь, освещавший неизвестно что неизвестно кому. Дальше, где свет фонаря терялся во тьме, эстафету освещения пути припозднившимся путникам должны были принимать луна и звезды, которые этой ночью позорно дезертировали в пургу. Позади был город, впереди – темнота, пустошь да метель. Где-то далеко маячили два прыгающих на месте пятнышка, светящиеся синим, – Фуркис с Хрюгогом, видимо, пытались открыть банку со сгущенкой с помощью ближайшего дерева.

– Узнают во Фрире, что мы тут стреляли из этой штуки, – шкуру снимут, – констатировал Гин. – Теперь такие глюки пойти могут в земной атмосфере, представить страшно…

– Что бы ни произошло, тут мы уже не хозяева, – отозвалась Молли. – У меня большое желание догнать этих двух паразитов и дать им по шее.

– А у меня желание убраться из этого города как можно скорее. – Гин с тревогой оглянулся назад, на площадь, где крючился в уже еле заметном бледно-синем мареве пострадавший ларек. – Все же надеюсь, это обойдется без последствий, очень надеюсь…

На этом компания покинула пределы города, уйдя в расстилавшиеся ночные дали, уже основательно заметенные снегом. Город даже как будто вздохнул спокойно.

Однако Гин надеялся напрасно, без последствий все-таки не обошлось. На следующее утро изумленные местные алкоголики на месте хорошо знакомого ларька увидели огромный гриб, настоящий ароматный лесной боровик, внутри которого бойкая продавщица с кошачьими ушами торговала по смехотворной цене водкой с сильным запахом мяты. Водка пользовалась огромным успехом среди местного красноносого населения первые два часа, пока о странном событии не прознали городские власти и не оцепили площадь.

Однако гриб втихаря дал грибницу, которая к вечеру вылезла из-под мостовой по всему кварталу десятками маленьких грибочков, вогнавшими в первобытный ужас даже видавших виды милиционеров. Внутри грибочков маленькие котообразные продавщицы идиотски хихикали и всячески пытались втюхать окружающим малюсенькие бутылочки синей водки в комплекте с миниатюрными баночками сгущенки. В конце концов, был оцеплен и выселен целиком весь район, а к площади стянуты танки и бронетехника, и уж какая судьба постигла грибочки, никому не известно.

С тех пор это место еще лет пятьдесят было огорожено уродливым забором с надписью: «Водонапорная станция. Охраняется злыми собаками». Успевшие угоститься загадочной водкой жаловались на патологическую пожизненную трезвость, странные приступы веселья, мяукающий акцент и тягу к чипсам. Кстати, и злополучный архитектор, так и не ставший космонавтом, исчез с тех пор бесследно.