Текст книги "Отпусти-это всего лишь слово - 2 (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

ОТПУСТИ-ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СЛОВО!

Часть вторая.(взята с дайкири.ру)

Через некоторое время, машина остановилась вновь. Парни вышли, Остались только мы двое и водила с бесстрастным лицом, больше похожим на мебель. Начни Вольх резать меня у него на глазах, этот парень, как ни в чём не бывало продолжит вести машину, сделав музыку погромче.

– Иди сюда, Никитос, – просто позвал Вольх, приглащающе похлопав по сиденью рядом с собой. Я не двинулся, продолжая переваривать и осмысливать случившееся, но мозг временно ушёл в анабиоз. Вольх наклонился и вытянул к себе усаживая на колени. Обнял, целуя окаменевшие губы.

Он вёл себя так, словно ничего не случилось. Словно мы расстались только вчера, и не было между нами никакой размолвки: боли, непонимания.

– Как же я по тебе соскучился, малыш, чёрт, – пробормотал Вольх проводя носом вдоль шеи, вбирая запах. А я будто штырь проглотил, никак «воткнуть» не мог. Это действительно происходит на самом деле? Со мной происходит?

– Из – за этих уродов, даже обнять тебя не мог, – пожаловался Вольх, задирая чёлку, расставил пальцы с улыбкой, любуясь зрелищем. Ну да, моя абсолютно охреневшая, намёртво шокированная происходящим рожа, могла любую месть удовлетворить. Вольх выдохнул и резко прижал лицом к себе, с силой вминая в собственное плечо, в себя, чтобы через несколько секунд начать целовать вновь, зарываясь пальцами в затылок, гладить, разминая напряжённые мышцы.

Уверенно, как профессиональный массажист или детально изучивший любовник, встречающий свою половину после напряжённого рабочего дня. Буднично. Привычно. Прошёлся ладонями вдоль позвоночника, растирая плечи, заставляя мышцы расслабиться, ожить, а меня отмереть буквально за пару секунд. Знал как управляться. Своё. В понимании Вольха я был ЕГО и он вёл себя родитель пожуривший, но простивший ребёнку глупую выходку.

Я боялся представлять, что он чувствует на самом деле. Было очень страшно ощущать на себе чужое спокойствие, естественность, имея представление, что скрывается за ними на самом деле.

– Вольх, – побормотал я, неожиданно севшим голосом. – Что же ты творишь, а?

Вопрос подразумевал совсем не действия, а разом всё. Абсолоютно всё происходящее. Это был глупый вопрос, потому что на него нельзя было дать однозначного краткого ответа.

Меня начало трясти, когда Вольх очень нежно взял за за подбородок, заглядывая в глаза, вожделеющим взглядом голодной собаки, получившей кусок долгожданного мяса, предвкушающей момент, когда она его сожрёт.

– Ты сказал, ответишь за каждое слово, Ник. Мы ведь не станем делать друг другу больно?

Он поманил пальцем и я покорно, ненавидя самого себя, подставил рот под поцелуй. Словно манекен. Ответить не мог. Да Вольху и не требовался ответ. Он его знал.

Мне не было противно. Меня не тошнило от его губ. Это ужасное знание, когда ты рационально понимаешь одно, а твоё тело имеет своё собственное мнение по этому вопросу. Моё тело скучало по Вольху. По его запаху, по его крепким рукам и уверенным ласкам.

Мозг противился, а тело скучало. Телу рядом с ним было хорошо. Оно помнило, автоматически откликалось и кажется, Вольх это понимал. Всегда знал и понимал.

– Ты мой, Никит. Мооой, – проговорил Вольх, перебирая волосы.

– Бессмысленно от этого убегать. Хватит. Добегался, – прибавил он почти со злостью и покосился на медведя. – Сан, смотрю тебя совсем в бабу превратил!

Странно, сейчас, когда он говорил о Сашке, в его голосе не было ненависти и раздражения.

– Но мне нравиться, – пробормотал Вольх со смешком.

– Надо тебе тоже какую нибудь игрушку купить. Любишь игрушки значит? А я вот не знал... Молчишь? – ухмыльнулся он. – Молчи. У нас теперь впереди много времени для разговоров.

– Откуда это всё, Вольх? – спросил я. В голосе даже горечи не было, просто усталость навалилась разом. Глобальное, чёрное эмоциональное опустошение. Вакуум. – Это всё…И ты..такой?

– Нравиться? Всё для тебя малыш!

Вольх вновь сделался жёстким, замолчал, словно коснулся чего – то больного в своей душе. О чём знал только он сам. Мы так и сидели. Я у него на коленях. Уёбищно прижимая одной рукой игрушку. Похуй.

А Вольх очевидно считает, что всё вышло как он хотел. Сидит счастливый долбаёб, прижимает к себе утюжа руками. Ладони заползают всюду и везде, желая стереть всё что было до них, и в какой – то момент успокаиваются, осознав, что я не реагирую; сижу безучастно с покорным видом. Пальцы уходят, заправляют задранный балахон, и больше не пытаются зелезть в штаны.

Впереди сидит водила подчёркнуто демонстритивно сосредоточившись на дороге перед собой. Вольху пофиг, что он подумает, его дело машина, что мчится в неизвестность, съеденная стремительными полосами лесного массива с двух сторон. Мы уже не сходим за ландышами. Мы уже не сходим.

– Мне из – за тебя Никит пришлось в нехорошие дела влезть, – неожиданно проговорил Вольх, когда я начал задрёмывать.

Не хотел спать, но видимо организм включил тревожный сигнал. Первая ласточка расшатанной психики. В отходняке стрессовых событий я начинал засыпать, отключался автоматически, блокируя информацию.

– Я должен серьёзным людям и мне придётся это отработать.

Я ощутил чужие губы на своём затылке, дыхание согрело ухо.

– Спишь? – Поинтересовался Вольх шёпотом. – Спи, Никит. Это хорошо, что ты спишь.

Я действительно уснул, потому что проснулся от того, что Вольх тормошит меня за плечо и тихонько посмеиваясь щекочет подбородок.

Возникло странное состояние де жа вю из прошлого ибо в настоящем ничего не изменилось, всё происходило странно, непривычно, без попыток высказать претензии или устроить разбор полётов во дворе. Я представлял, что мне придётся сполна познать чужую месть. Будет ненависть, насилие, унижение и боль. Самое меньшее, что меня ждало на выходе, в качестве приветствия от бывшего друга – пара мощных пиздюлин, и это для начала.

Но не было ничего. Вообще ничего. Вольх продолжал вести себя так, словно ничего не случилось, он всё для себя решил и поставил точку. А теперь её предстояло поставить мне.

Машина стояла во дворе мощного трёхэтажного коттеджа похожего на причудливый замок, которые теперь модно было отстраивать, окружая двухметровыми заборами, чтобы спрятать от любопытных глаз частную жизнь. Лаяли собаки. Навстречу вышли два парня одетых в форму охраны – светлые рубашки с коротким рукавом, рации. Один из них удерживал на поводке ротвейлера. Типичные продавцы консультанты из магазина, вежливые, улыбчивые.

– Свои, – сообщил Вольх заметив моё напряжение. – Расслабься.

Здоров, ты харю давить всё таки.

Вольх выдернул меня из машины, ставя рядом, что – то негромко скомандовал парням.

Если честно, я соображал с большим трудом, не проснулся окончательно.

– Четыре часа продрых как сурок, – констатировал Вольх усмехаясь, потянулся, разминая мышцы. Я зажал медведя под мышкой, зевнул, и поёжился, озираясь по сторонам. Мне было абсолютно пох, как я выгляжу в эту секунду, гораздо больше волновала причастность окружающих к происходящему. Насколько люди проживающие на этой территории могут мне помочь или наоборот я должен идентифицировать их как своих врагов и относиться соответственно, дожидаясь момента для возможности действовать. В том, что я обязательно что нибудь придумаю, я ни единой секунды не сомневался. Значит в бабу меня Сан превратил? Нихуя Вольх. Я тебе устрою бля, развлекуху на полную катушку, голубь. Освоюсь и устрою. Пацаны за базар отвечают, когда есть о чём базарить, а ты сука, меня похитил и принудил шантажом, так что еби себя в жопу сам, хуесос. А пока…

Я огляделся окидывая взором хаотичные причуды ландшафтного дизайна и альпийских горок. Фигурно подстриженные кусты, обрамляли дом с двух сторон, выложенная камнями дорожка обвивала пространстов отвевляясь в разные стороны, в направлнеии гаража, и пристроек. Я огляделся, пытаясь определить вход или выход, но он терялся в пышных зарослях деревьев и кустов, сбивая с толку направлением забора. Поодаль, я разглядел бассейн и окончательно прихуел, увидев край теннисного корта, на котором бодро резвились двое пацанов.

– Пошли, – Вольх шутливо хлопнул пониже спины, заработал хмурый взгляд и оскалившись обнял за талию.

– Познакомлю с подведомственной территорией.

Игнорируя слабый протест он легко увлёк меня за собой. Я рыпнулся, желая столкнуть руку, но она сжалась клещами.

– Ник. – Вольх насмешливо наклонился к самому уху, выдыхая слова. – Тебе не кажется, что ноту протеста поздновато устраивать? Ты сам на это подписался. Не дерзи, а то ведь я обидеться могу, подумать, что ты мне соврал.

Провёл ладонью по волосам. Повернулся и улыбнулся такой стылой улыбкой, что я едва не осел на кирпичную дорожку.

Рядом с бешенной злостью залаял огромный ротвейлер, вырываясь из рук удерживающего охранника. Я вздрогнул, непроизвольно схватившись за Вольха. Жест, заставившие его пружиной развернулся. Полыхнувшая между нами память мгновенного понимания из прошлого. Он с ножом и я за его спиной, а напротив яростно ляющая свора. Даже это мы теперь уничтожили. Я боялся собак, он это знал.

– Андреич, бля нахуй, издеваешься что ли? Я что про пса сказал?

– …Убрать – обречённо сообщил парень и с такой нежностью потрепал псину, что даже жалко стало бедного собаковода.

Этот лай заставил меня опомниться и посмотреть на Вольха.

– Чё собаками травить будешь?

Обычно я всегда ляпаю неподумав. Я желал его оскорбить, но не в этом и не так, а тут сказал. Думал ответит, но губы Вольха поджались и …всё.

– Убери пса Андрей…Мой парниш их боится.

Вольх поморщился и повернулся спиной, сделав вид, что не услышал реплики.

– От страха, бля обоссываюсь, – буркнул я совершенно озлившись. Вольх круто развернувшись, зашагал к дому, очевидно свято уверенный что я следую за ним. Вот только хуй ему в рот, и ради разнообразия не мой.

– Славный пёсик – Я с независимым видом остался стоять, напротив исходящего лаем ротвейлера. – Много тут таких?

– Двоих достаточно, – хмуро буркнул Андрей, с трудом удерживая пса, который ошалев от моего независимого вида, или от вида медведя, буквально рвался доказать кто здесь хозяин.

– Спокойно девочка. Он уже уходит.

Он с изумлением и неодобрением покосился на игрушку, но предпочёл обойтись без комментариев.

– Познакомиться решил? – совершенно спокойно осведомился Вольх возникая рядом, и ничем не выдавая бешенства.

– Нельзя? – я с вызовом уставился на него.

Парни мгновенно напряглись, начиная нервничать и явно сожалея, что попались нам на встречу.

– Андрей, Стас, – голос Вольха продолжал звучать совершенно расслабленно. – Свободны.

Охранники явно испытав облегчение испарились кидая в мою сторону настороженные, полные любопытства взгляды.

А Вольх просто сграбастал меня за шкирку одной рукой и развернувшись как ни в чём не бывало, потащил за собой.

– Не нарывайся, Никит, – очень серьёзно попросил он. – Не надо.

– Да я не нарываюсь. – Я поудобнее перехватил медведя. – Одежду отпусти, порвёшь. С вещами надо бережно обращаться, Вольх. Их не всегда можно купить.

Вольх наградил меня странным взглядом.

– Ну – ну. – Но пальцы убрал.

Мы вошли в дом, поднялись по ступенькам, миновав широкую, открытую террасу увитую плющом. Загорающий на диванчике парень с ноутом, оторвался от экрана и приветственно махнул Вольху, проводив меня недоумением. Под навесом стоял стол и несколько плетённых кресел. Двери вели внутрь прихожей обставленной под гостиную, наверх уходила витая лестница, Арочные потолки создавали илюзия пространства, стеклянные витражи дверей и окон пестрели парящими в движении бабочками, проинзывая пространство тёплыми солнечными лучами, играющими на налитых алым янтарём полах.

Вольх неуловимо усмехнулся.

Ему понравилась моя обалдевшая реакция. Он даже приосанился, с эдакой небрежностью хозяина жизни.

Как разительно он отличался от Сани в эту секунду. Саша стеснялся, а Вольх гордился, "типо вот он я", и не понимал, насколько он в этом воспринимается жалким и убогим.

Я не мог объяснить, в чём заключается убогость, в отсутствии природного такта или воспитания, но она была неуловимая глазу. Изначально существовала в нём некая внутреняя гниль, червоточина, которая не должна была вырасти до таких махровых размеров… Она и не выросла бы, останься он там в прежней жизни, простым обычным парнем, держись зубами за то, что было ему дано. У него бы осталось множество человеческих качеств, вызывающих уважение. Сила воли, честь, гордость, чувство собственного достоинства, внутреняя свобода. Вольх никогда и не перед кем не склонял головы, не признавал авторитетов без подвтерждения, он даже пожилых людей не уважал за возраст, делал скидку, но по его словам, он каждого человека, ценил конкретно за какие – то качества и дела. И эта его внутреняя сила, стержень человеческой личности, всё это присутствовало в нём. А сейчас, он словно потерялся, став другим, мелким, и это было обидное понимание. А может, он был таким всегда?

И вот сейчас….Он ведь даже не понимает, что потерял.

Вольх… – Я подошёл к камину, внутри обнаружились поленья и угли, им пользовались очевидно, провёл пальцем по поверхности. Пыли не было. Интересно, кто убирается в доме?

– Как думаешь, почему наши идеалы не проходят проверку жизнью?

Я повернулся, рассматривая Вольха под углом. Он пялился на меня как баран на ворота честно отвалив челюсть.

– Не понял.

– А что понимать? Ты больше всего на свете ценил свободу, но предоставь тебе возможность её получить, ты не вернёшься назад. Говорил, что никогда не продашься за миску, а сам…

Вольх сделал два шага, пересёк расстояние нас разделяющее, взял за плечо и развернув к себе залепил по морде. Не больно. В последний миг кулак разжался, и он просто похлопал меня по щеке, улыбнулся, жуткой, стылой улыбкой.

– Хочешь ударить, бей. Но только не обвиняй, что это я тебя до жизни такой довёл. Ты этого сам хотел, Вольх. Всегда. Хотел вернуться.

Мне было страшно, но я заставил себя договорить.

– Я просто стал для тебя причиной, но повод, повод всего ты сам. Так что когда со мной начнёшь счёты сводить, тоже подумай над этим.

– Причиной? – Вольх стиснул челюсть, так что даже желваки побелели. Он еле сдерживался, но затем расслабился и выпустил воздух.

– Да Ник. Может, ты прав. Только это, ничего не меняет.

Для тебя.

Он убрал руки. Отступил на шаг и вновь лицо разрезала эта гримаса. И я бы сейчас многое отдал, что бы убрать её, сделать Вольха прежним. Вылечить от болезни, названия которой не знал. А он, наверное он бы желал излечить меня.

– Продолжим? – Вольх справившись с собой снова стоял передо мной прежний, только светлые глаза буравили насквозь, испытующе, и одновременно испуганно, словно он тоже увидел что – то новое, чему не знал названия. За то время пока мы не виделись, он изменился внешне, не сильно, но изменился. Жёсткие волосы теперь были коротко острижены площадкой, исчезла чёлка, и смуглое лицо стало казаться старше. Нос сломанный Саней навсегда остался неровным и искривленным, это было не сильно заметно, просто появилась горбинка которой раньше не было, от синяков и побоев не осталось следов, но когда Вольх двигался, а заметил, что он прихрамывает, слегка припадая на ногу. Он двигался проворно, точно так же как раньше, чёткими уверенными движениями, но эта хромота казалась непривычной, щемящей и в тоже время родной. Я его ненавидел, не мог простить, но какая – то часть меня продолжала его любить. Какое из этих чувств сильнее? Мне не хотелось этого знать, выяснять не хотелось.

Вольх повернулся стоя на пороге, раздражённый тем, что я торможу, заставляя его возвращаться снова и снова. Это было уже нелепо, по детски, но он вновь вернулся назад, постоял, меряя взглядом, а потом вздохнул и обнял преодолевая слабое сопротивление.

– Ник, помнишь, я тебе сказал однажды, что нет ничего глупее, чем цепляться за прошлое. Это путь в никуда.

– Ты сам цепляешься.

Я закрыл глаза, вдыхая терпкий запах, ощущая сильные руки на своих плечах.

Вновь пришло желание уничтожить собственное нутро за то, что предавало, ненависть к себе, за то, что мне хорошо с ним, без понимания…

В понимании больно, мучительно и невыносимо принять. Без понимания, хорошо.

Если бы существовал мирок в котором нет знания, в этом мирке нашлось бы место для нас двоих, плоскость в котором не будет знания о том, что мы сотворили, и останется только нутро…желание закрыть глаза вдыхая запах любимого человека.

Но стоит открыть глаза, я вижу пропасть, огромную страшную пропасть непрощения и разочарования, в которую мы оба упадём попытавшись игнорировать её наличие. Нет существует, и нет ни одного героя великана.

Хочу стать Джеком и посадить бобовое, волшебный стебель способный прорасти до самых небес. Взобравшись по нему, наверное можно увидеть рай. .

– Я не цепляюсь.

Губы Вольха коснулись моего лба, одна из ладоней поднялась вверх и палец провёл линию брови, приглаживая.

– Я тебя люблю. А ещё знаю, что и ты меня любишь, просто тебе слабо это признать.

– Это не любовь, Вольх.

Я не отрывая лба от его груди покачал головой.

– Хорошо.

Губы Вольха плавно повторили маршрут пальца, скользнули к уху. – Значит, я принуждаю и не оставляю тебе выбора, – шёпот был горячим, тихим, но таким ледяным, что тело покрылось мурашками. – Ну что, облегчил задачу?

Он прикусил мочку, заставив меня отшатнуться с ужасом, только руки сжались за спиной, не отпуская, крепко так сжались.

– Мы с тобой в одной лодке, Ник. Не надо думать, что на разных или у тебя будет возможность спрыгнуть и переиграть. Не будет.

У нас с тобой два пути, а результат один. Поэтому предлагаю обойтись минимальными потерями без драматизма и войнушек. Сможешь понять, всё у нас с тобой будет хорошо, а не сможешь…А всё равно будет всё хорошо.

Он вдруг улыбнулся шальной мальчишеской улыбкой, став абсолютно прежним, стоящим передо мной с подушкой и одеялом в руках, как тогда.

– Нутром чую, Ник! Все твои дорожки, ведут тебя ко мне, – сказал Вольх, и поцеловал забирая протест и возражение и любой аргумент который был неуместен в его абсолютной истине.

Кем он себя мнил? Богом, который может решать судьбы смертных? Но только он не прав. Это не любовь. Всё что угодно, влечение, желание, похоть, моя слабость перед ним, трусость, тараканы, страх, но не любовь. А значит, у меня был шанс вырваться из всего этого. Шанс суметь преодолеть, пойти, проползти, но не предать чувства Сашки, то, во что он верил, то, во что я верил. Поэтому я выберусь, выкорабкаюсь обязательно. Вернусь домой, к человеку ставшему для меня единственным домом и ничто на свете не сможет меня испачкать, даже я сам.

Саня, верь в меня. Слышишь, не сомневайся, верь в меня, как веришь в самого себя. Когда у меня не хватит собственной веры я займу у тебя. Стоя на границе отчаяния не забуду самого главного.

Жди меня, помни, я вернусь ... со щитом.

– Это кухня. Это гостиная.

Вольх проводил экскурсию по совему жилищу и бодро проводил ликбез, информируя что где находиться, что можно брать, что не стоит, собственно так как предполагалось, что я здесь тоже отныне живу, обустраиваться мне предложили по собственному усмотрению.

– Привыкай распоряжаться. С ребятами познакомлю позже. Впрочем с Коброй и Джабаром, ты пересекался у машины. Андрея и Стаса видел. Остальных узнаешь по мере нахождения. Сближаться не советую, не та компания. Да сам просечёшь.

Я шёл за ним, слушая нарочито энергичный голос, вяло реагируя на шутки и подначки, не как не в силах устаканить поведение Вольха.

Потом он признается, что ему стоило огромных усилий, сдержаться и не отреагировать на мои реплики и всё остальное исходящее, особо ядовитое. Суметь не сорваться, простить и продолжить быть словно ничего не произошло. Просто понимал, дай волю эмоциям, всё будет разрушено. А сейчас он вёл себя как и раньше, планируя приручать как хомячка, или как Андреич своего собака, день за днём, шаг за шагом. В собственном понимании любовь ко мне обошлась Вольху слишком дорогой ценой, чтобы позволить бездумно кидануться или сломать по прихоти, он планировал взять из этого всё. Выстроить отношения с самого начала, с нуля. Забыв прошлое, смотреть и верить в будущее.

Он всегда был таким, Вольх. Он не учёл простой детали, одного единственного кривого винтика не вписавшегося в попытку создать собственный масштабный план под названием «жили были».

Моё сердце безраздельно принадлежала Сашке, я любил этого парня всеми потрохами, любил так, что когда оказался без него, мир перестал существовать.

Какая разница с кем делить тело, когда душа принадлежит ЕМУ. ?

Я отметал пораженческие мысли, но в то же время ощущал себя очень паскудно. Зверь попавший в ловушку капкана до последнего не верит, что он не сможет выбраться, ищет лазейку.

Я растягивал губы, изображая подобие улыбки, кивал, пытался даже отвечать, постепенно расслабляясь и ощущая, что всё оказалось не настолько страшно, более того совсем не страшно.

Но когда в черепушку пробилось осознание, чёткое такое, понимание, что всё происходящее не игра, не запугивание подростка, всё это всерьёз. Глаза выгорели от горя в один момент. Не сразу выгорели. Выгорели когда я понял и остро безнадёжно болезненно осознал. Я пришёл САМ.

Дал слово, что не уйду, в обмен на благополучие семьи Малиных, а это обозначает, что Сани больше в моей жизни не будет.

Я убил себя и смерть моя оказалась фатально безнадёжной.

Понимание сложидось не сразу. Но когда мы оказались в заставленной диванами гостиной и Вольх посмотрев на часы, включил телевизор, сообщив, что приготовит перекусить, а мне стоит отдохнуть.

Я подчинившись решил осмотреться, принялся вертеть разные безделушки. Огромный во всю стену экран моего внимание не привлёк. Начались новости. Я краем уха слушал сообщения корреспондентов и вертел в руках вазочку с конфетами, пытаясь сообразить как открыть. Внутрь были насыпаны разноцветные шарики – жвачки. Мечта идиота. Я как – то признался Вольху, что меня завораживают эти грёбанные дешёвые конфетки, невкусные, но сам факт обладания такой коробкой вызывал особое чувство.

Всегда мечтал заполучить игрушку и вот обнаружил здесь. Бери не хочу называется. Я потряс вазочку ища отверстие или кнопочку откуда они должны выскаивать.

– * – ая межрайонная прокуратура Москвы возбудила уголовное дело по факту покушения на российского бизнесмена Малина Александра Владимировича. Об этом сообщили сегодня в столичной прокуратуре. Я не сразу понял, о чём говорят в новостях, просто ухо выхватило знакомую фамилию, а затем я оцепенел.

"Дело возбуждено по факту покушения по ст. 30 и 105 (убийство) УК РФ", – сказал представитель прокуратуры. "Сегодня в 14 30 неизвестный преступник….обстрелял машину предпринимателя, в момент выезда с автостоянки подземного гаража центрального офиса…

Я уронил вазу, и она раскололась, рассыпаясь бесчисленными шариками разноцветных конфет.

– Ник, – Вольх вылетел с кухни. Рукава закатаны до локтей, рубаха слегка выбилась. Похоже правда готовил. На ходу вытер ладони о штаны. Всё таки большинство его привычек остались прежними. Остановился в дверях. Понял моментально. Я смотрел на экран. Он на меня. Я на него.

Из под ног медленно убегали в разные стороны разноцветные конфеты, раскатывались под диван, по ковру, один из синих шариков остановился у ног Вольха беспрепятственно докатившись по деревянному полу.

– К счастью сам бизнесмен не пострадал. Прокуратура обрабатывает версии по поводу заказного убийства.

– Не порезался? – Вольх направился ко мне.

Я попятился, едва не споткнулся, прокатившись кроссовкой на конфетных шариках. Услышал хруст под ногой, слепо врезался в кофейный столик, опрокидывая нахрен вместе со светильником, не отрывая взгляда от Вольха, от экрана, надеясь, что всё это …

Неправда?

Сообщение уже сменилось. Плохих новостей было много и вот диктор, симпатичная брюнетка в строгом костюме, чётким хорошо поставленным голосом, продолжила перечислять очередной список оповещений на сегодня.

Вольх щёлкнул пультом. Стало тихо. Я услышал всё, что он хотел.

– Пошли обедать? – как ни в чём не бывало, предложил он и протянул руку. Я отшатнулся пытаясь избежать прикосновения, но Вольх сграбастал за плечо и неумолимо подтянул на себя.

– Никто не пострадал, Никит! Никто не постарадал! – Вольх всматривался в моё лицо, ища признаки реакции. Провёл пальцем по губам, по щеке.

– Пока, – прибавил он тихо. – Надеюсь, у нас больше не будет недопонимания по вопросу насколько тебе придётся отвечать за свой базар?

Его руки привычно сомкнулись у меня на пояснице, притягивая.

Я распахнул рот пытаясь глотнуть воздух, и нашёл губы Вольха. Попытался вытолкнуть, отплюнуться, но его ладонь легла на затылок, удерживая, до тех пор, пока я не перестал сопротивляться, позволяя чужому языку творить всё, что он захочет. Не отвечая, не реагируя, просто ждал, когда он отпустит. А он всё не отпускал, целовал и целовал, яростно сминая тело и губы, до тех пор пока я не начал задыхаться и… ответил… Потому что тело, сука… тело реагировало, сука…. реагировало на него….

Ненавижусебяненавижусебяненавижублядь

– А вот теперь, – проговорил Вольх отстраняясь и ласково поцеловал в нос напоследок, нежно проведя согнутым пальцем по виску.

– Рад, что мы друг друга поняли.

И глаза мои разом выгорели от горя. Это было то, через что я не мог переступить. И всё что я мог, это остаться здесь. И смотреть новости….Каждый день. Бесчисленное количество дней.

Не знаю как обычно люди реагируют, на меня это просто всё обрушилось разом, лишив возможности думать, соображать, понимать адекватно. Угроза оказалась такой реальной, осязаемой. Я боялся подумать в направлении, что может случиться, когда Вольх пожелает причинить вред на самом деле, а если бы на месте отца был Саня, а если они Юльку, а если….Господи. Он на самом деле может это сделать. Кто он такой?

До этого дня я не боялся Волка, впервые в этот день, я испугался этого человека, испугался по настоящему. Не его, но силы которая стояла за ним, той силы, что дала ему эту власть, силы перед которой обычные люди оказывались беспомощными винтиками, пружинками вынуждеными подчиняться воле чужого механизма. Губы Вольха кривила усмешка. Он смотрел на меня, подвтерждая ход моих мыслей, с молчаливой неумолимостью, безвыходности положения в котором я очутился. Множество дней.

Вольх улыбался, а я смотрел на Вольха и думал, что возможно среди этого множества дней, однажды наступит день, когда я ему надоем. Что будет тогда? Он меня убьёт? Отпустит?

Отсюда не уходят, Никит

Впервые Вольху не требовались слова. Я уловил достаточно чётко. Назад дороги нет. Для меня нет. Это как провалиться в кроличью нору, постепено увязая глубже и глубже, и наивно предполагать, что удасться выбраться и остаться чистым, человеку которого просто не собирались отпускать изначально. Что он сделает? Чем меня свяжет помимо Сани? Глупо верить, что не будет других рычагов влияния и воздействия. Воль не дурак, дураку не хватило бы смелости провернуть всё в кратчайшие сроки. Кто помог ему, кто? Когда – то, он рассказывал, что сошёл с поезда, завязал с криминалом. Близкий друг, человек который вырастил его и заботился о приютском сироте как родной отец, захотел для него другой жизни, более того, предоставил возможность жить не вступав в конфронтацию с законом, честно, своей башкой. Он попросил Вольха не возвращаться. Но Вольх вернулся. Оказался слаб? Однажды Вольх пошутил, упомянув, что прошёл в своё время огонь и воду. Медные трубы оказались моему другу не по зубам.

Он использовал эту связь с нужным человеком, как козырную карту, джокера которого всё это время держал в рукаве про запас. Может он не хотел его использовать, просто у него не было выбора, а может не смог, противиться искушению решить проблемы разом. Власть манит и опьяняет, от неё сложно отказаться, а деньги возможно победить только деньгами. Против Сани прежний Вольх был бессилен, а нынешний...Я не мог этого знать наверняка. Предполагать, что со своей стороны Малин честрный бизнесмен и предпрениметель, было вполне возможно, но считать, что у него нет возможностей, сделать ход со своей стороны – наивно. Наверянка имелись в запасе фигуры, которые он мог подёргать за ниточки, вот только пожелает ли дёргать, стоит ли овчинка выделки, а задница геммороя который семье Малиных пришлось приобрести по моей вине. Не желая того, я причинил им много зла и горя, и вот когда казалось, что беда миновала и наступил законный хеппи – енд причинял снова и неизвестно, сколько будет ещё впереди….От этих мыслей хотелось волком выть.

Я закрыл лицо руками, почти не слыша ничего из того, что Вольх говорит мне. Не слыша того, что пытается объяснить, донести.

В эту секунду всё вокруг казалось мерзким, пошлым и уёбищным.

Не сразу понял, что Вольх орёт, трясёт за плечи, и…Оправдыватся? Передо мной?

А было ли ему до меня хоть какое – то дело?

Перед кем он оправдывался в эту секунду, крича, что у него не было выхода. Что это я его довёл до подобной жизни. Каждый раз не оставлял ему выхода…Всё к чему в итоге мы пришли это моя вина. Всё из – за меня.

Mea culpa

Конфуций считал, что благородный муж от мужа низменного отличается тем, что в своих неудачах первый обвиняет себя, а второй ищет вокруг виноватых. Конфуций бы обрыдался.

Непонятно было в эту секунду, что больше слышится в обвинениях словах, одержимости, любви, или ненависти?

Я наверное, даже не удивился, когда перестав трясти словно грушу, Вольх толкнул меня на диван, распиная среди подушек, рывком разрывая майку напополам, сдирая завязанную узлом кенгуруху, куртка осталась забытой в машине. Я ничему не удивлялся. Чему мне тут было удивляться? Понимание пришло само собой, он не отпустит меня, вовсе не потому что им движет такая вот невъебенная любовь, а потому что он сам загнал себя в угол, лишил выхода. И эта его слепая любовь, вера в неё, оказалась единственным оправданием содеянного, единственное, что удерживало Волка на поверхности, придавало смысл собственному слепому существованию.

И гадая о смысле причин

Помолчим.

Да случись со мной, что нибудь, он просто сойдёт с ума, ибо всё, что он сделал, всё что делает, разом потеряет причину, смысл, лишиться опоры оправдания, и вот я маленький, ничтожный человечек стал чужим центром вселенной, просто потому что Вольх оказался так слаб, что не смог придумать ничего другого, не захотел.

Да будь я на месте Дока, нахуй выгнал бы такого подчинённого. Человек должен руководствоваться самим собой, для себя сам, а здесь…Здесь…Я не сталкивался с таким. Человеческая дыра которую Вольх пытался заполнить мной, затянуть в неё меня. Безумие, чистейшей воды. С самого начала вся эта затея представлялась мне абсолютным сумасшествием, но завернуть такой изподвыверт?