Текст книги "То, что нас объединяет (СИ)"

Автор книги: Роушин Мини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Жизнь ее давно обрела размеренный ритм, ничуть не похожий на безумство первых лет их совместного проживания с Кормаком. По утрам, отправив Элис в школу, она брала интервью или подыскивала материал для новых работ. Дни и вечера уходили на чтение и написание статей.

Где-то раз в неделю она ходила в театр, чтобы сделать потом анализ очередной пьесы. Элис оставалась под присмотром Анны, давней своей нянечки – та, к счастью, по-прежнему жила через дорогу. Оливер тоже иногда заглядывал с ней в театр, но чаще Хелен бывала там одна.

Пожалуй, стоит упомянуть про Оливера в очередном письме к Саре. Пока что Хелен умалчивала о его существовании – чутье подсказывало ей, что благопристойно-замужняя миссис Флэннери не одобрит подобной связи. В чем Хелен ни секунды не сомневалась, так это в том, что Сара сберегла себя для первой брачной ночи. Она так и видела, как Сара разоблачается в ванной, чтобы надеть длинную ночную рубашку, а затем, краснея, предстает перед мужем.

Скорее всего, ее приведет в ужас сам факт внебрачной связи. С другой стороны, это может отвлечь ее от печальных мыслей. К тому же Сара наверняка успела привыкнуть к грубоватой прямолинейности Хелен.

Схватив ключи от машины, Хелен распахнула кухонную дверь.

– Элис, – окликнула она, и музыка наверху мгновенно умолкла.

The Smiths – то немногое, что нравилось одновременно и матери, и дочери.

– Удачного тебе дня, – сказал Оливер, с удовольствием потягивая кофе. – Я позвоню, как освобожусь.

Никакой договоренности, никаких планов. Он вообще не любил строить планы. Хелен почти не сомневалась, что из ее постели он прямиком отправлялся в другую.

– Сегодня мой день рождения, – сказала она Элис по пути в школу.

Та взглянула на мать.

– Серьезно? Ты никогда об этом не говорила.

– Вот теперь говорю, – она притормозила за цепочкой машин, ожидая возможности повернуть направо. – В любом случае это на неделю раньше твоего.

– Поэтому он и остался у нас на ночь?

Хелен слегка наклонилась вперед.

– У него есть имя.

Ноль реакции.

– Мне снова двадцать один, – сказала Хелен. – Разве не здорово?

– Угу. Ой, смотри! – она ткнула пальцем в проехавшего мимо велосипедиста. – Ест мороженое под дождем! Ну и дурачок.

– Мороженое на завтрак, – откликнулась Хелен, продолжая смотреть прямо перед собой.

Сара

– Спасибо, что поменял шину, – сказала она Нилу.

– Всегда пожалуйста.

– Велосипед стал намного устойчивее.

– Рад слышать.

Вот и весь разговор. Они совсем перестали общаться, как в былые времена, причем по ее вине. Нил не раз пытался сблизиться, но она решительно отталкивала его. И так до тех пор, пока он не прекратил попытки. За полтора месяца, прошедшие с момента выкидыша, они ни разу не занимались любовью. И Саре некого было винить в этом, кроме себя.

– Мы с Нилом стали совсем чужими, – призналась она Кристине во время телефонного разговора. – Мы практически не общаемся.

– Я бы не стала так переживать… Эйдан, оставь его в покое. Сара, подожди секундочку.

Из трубки донеслось детское хныканье. Кристина, не сдерживая раздражения, что-то выговаривала сыновьям. Сара терпеливо ждала, пока она вернется.

– Прости, – сказала сестра, вновь беря трубку. – Никакого слада с этими мальчишками.

– Я отрываю тебя от дел.

– Что ты, ничуть. Так о чем мы? Ах, да, Нил… Послушай, вам пришлось пережить не самый лучший момент, в этом все дело. Со временем все пройдет.

– Надеюсь, ты права.

– Разумеется, права… Сара, помнишь, я как-то упоминала про женщину из Килдэра?

– Помню.

Эта женщина всплывала в их разговоре минимум раз в неделю после Сариного выкидыша.

– Дороти Ферлонг ходила к ней в прошлом году, когда у нее умер муж. Ей здорово помогло. Я ведь уже рассказывала тебе об этом?

– Да.

– Хочешь, я дам тебе ее номер? Мы с Дороти как раз встречаемся…

– Нет, спасибо, – быстро сказала Сара. – Если я все-таки соберусь к ней, обязательно дам знать.

– Обещаешь, что всерьез подумаешь об этом?

– Обещаю.

Но Саре совсем не хотелось идти к психотерапевту. Она и помыслить не могла, что какой-то чужак, пусть и высокопрофессиональный, будет копаться в ее горе, вынуждая раз за разом переживать то, о чем она предпочла бы забыть. Сидеть час в какой-нибудь унылой комнатке, увешанной всевозможными сертификатами… и разглядывать стоящее на столе фото детишек, которых эта женщина родила безо всяких хлопот.

Пусть уж лучше все будет как будет. Куда проще ходить каждый день на работу, не думая ни о чем, кроме новых рецептов и меню на завтра. Болтать о пустяках с обитателями дома престарелых, которые смотрели на нее с нескрываемым сочувствием… Все, кроме Мартины. Та общалась с ней, как обычно, за что Сара была ей искренне благодарна.

«Вернулись наконец-то», – фыркнула Мартина, когда Сара вновь появилась на работе после вынужденного отдыха. Никаких тебе сочувственных слов или расспросов, от которых Саре становилось только хуже.

Она бросила взгляд на кухонные часы. До выхода из дома оставалось пять минут. Достаточно, чтобы выпить чашечку чая и почитать письмо Хелен, которое пришло этим утром.

У нас тут льет и льет. Мой сосед, невзирая на дождь, упорно подстригает изгородь. Прикрыл голову полиэтиленовым пакетом и щелкает ножницами. Такое чувство, что у человека нет ничего дороже, чем этот бесценный сад (не считая его старого облезлого кота). Это тот самый тип, который стучит мне в стенку всякий раз, когда я погромче включаю музыку. По-моему, я о нем уже писала. Тебе, впрочем, здорово повезло, что ты не живешь со мной стенка в стенку – таких, как я, трудно назвать идеальными соседями.

Сара улыбнулась. В письмах Хелен всегда было столько энергии! А эта журналистская привычка – придумывать всякие впечатляющие детали? Сосед с пакетом на голове – ну и дела!

Она перевернула страницу.

А теперь приготовься – хочу сделать тебе маленькое признание. Я обзавелась любовником. Кажется, так это называют? Представь, ему всего тридцать. Помладше тебя и на целых одиннадцать лет моложе меня (сорок один год – ура-ура!). Познакомились мы пару месяцев назад на одной журналистской конференции и с тех пор практически неразлучны. Разумеется, это все ненадолго, но пока что я получаю массу удовольствия. Парень знает, как ему вести себя в постели! В общем, на этом и закончим, а то я совсем тебя засмущаю. Мы с ним – вольные птички, так что перестань негодующе хмуриться.

Стоит ли говорить, что Элис от него не в восторге. С другой стороны, что бы я ни сделала, она все воспринимает с недовольной гримасой. На следующей неделе ей исполнится двенадцать – на шаг ближе к подростковому возрасту (Господи, помилуй!).

Надеюсь, я не слишком шокировала тебя своим признанием. Знаю, ты куда более благопристойная личность, чем я сама. Ну что тут скажешь? У меня есть свои потребности, и этот парень превосходно их удовлетворяет.

У Хелен есть любовник. Мужчина, на одиннадцать лет моложе ее самой. Она вовсю занимается сексом с парнем, с которым едва знакома. Причем, судя по письму, отношения их могут закончиться в любой момент.

Не сказать, впрочем, чтобы Сара была слишком шокирована. В последнее время все только и говорили о сексе – будь то в браке или вне его. Похоже, она осталась последней женщиной на земле, которую не страшила мысль о единственном сексуальном партнере на всю жизнь.

С другой стороны, муж Хелен умер, когда она была совсем еще молодой. И за все то время, что они с Сарой писали друг другу, она ни разу не упоминала о каких-либо романтических отношениях. Может, никто до сих пор просто не обращал на нее внимания? А этот тридцатилетний парень первым проявил к ней интерес? Так почему бы ей не воспользоваться этим шансом и не наладить свою интимную жизнь – пусть и на время?

Кроме того, если оба они свободны, никто особенно не пострадает – за исключением, разумеется, бедняжки Элис, которую не слишком обрадовал такой поворот событий. Скорее всего, она даже не догадывается, что этот мужчина спит в одной постели с ее матерью – наверняка Хелен сделала все возможное, чтобы завуалировать эту связь. И все равно появление в доме чужого мужчины должно было всерьез выбить ее из колеи.

Отложив письмо, Сара поднялась из-за стола. Пусть Хелен живет так, как ей хочется – Сара не станет упрекать ее в нехватке материнских чувств. Какое право имеет она критиковать чужие промахи, если самой ей так и не удалось столкнуться со всеми радостями и трудностями материнства?

Когда она будет сочинять ответ Хелен, то и словом не упомянет о своих переживаниях, связанных с благополучием Элис. Напишет только, что рада за подругу, которая обрела, наконец-то, кусочек женского счастья.

А сегодня вечером она приготовит на ужин бараньи ребрышки – любимое блюдо Нила. Попытается стереть то отчуждение, которое возникло по ее вине. Нил – хороший человек и хороший муж. Он не виноват в том, что случилось.

Я обзавелась любовником. По лицу Сары скользнула слабая улыбка. И правда, до чего неожиданный поворот событий!

Хелен

Распахнув дверь в гостиную, она замерла, оглушенная воплями с экрана. Элис лежала на диване, закутав волосы в полотенце. Хелен взяла пульт и сильно убавила звук. Реакции на это не последовало.

Хелен всмотрелась в экран. «Улица коронации». Сериалу уже лет двадцать, и начался он еще до рождения Элис. Вот среди героев мелькнул мужчина, лицо которого показалось Хелен смутно знакомым. Не он ли снимался тут с первого эпизода? Целая жизнь на экране. Выглядел он значительно старше, но отнюдь не счастливее. Интересно, не путает ли он порой две эти жизни? Не называет ли настоящую жену именем вымышленной? Не просыпается ли посреди ночи и не лежит потом, прислушиваясь к звуку стаканов, доносящемуся из соседнего паба?

Хелен тоже смотрела «Улицу коронации»… Она смотрела все мыльные оперы в первые месяцы после рождения Элис. Только на это у них с Кормаком и хватало энергии между бесконечными кормлениями, пеленаниями и колыбельными, призванными хоть ненадолго успокоить новорожденное чадо. Как в трансе, сидели они на диване, игнорируя громоздившуюся в раковине посуду и выставленную за дверь корзинку с грязными пеленками.

Кормак чаще всего дремал, сморенный усталостью и звуком телевизора, но Хелен отстраненно наблюдала за тем, как люди влюбляются и женятся, а потом изменяют друг другу и разводятся. Несмотря на усталость, она без труда замечала надуманность сюжетных линий и морщилась от дежурных диалогов и плоских характеров.

Со временем жизнь вернулась в привычное русло, и Хелен раз и навсегда забыла о телесериалах. Но вот вам – «Улица коронации»! Продолжает дважды в неделю заглядывать к ним в гостиную, невзирая на полное отсутствие интереса со стороны Хелен.

– Что на ужин?

– Киш, через десять минут.

Рецепты, полученные от Сары несколько лет назад, легли в основу их меню. Двенадцати блюд вполне достаточно, написала тогда Хелен. Хватит на две недели полноценных ужинов, с одиночным перерывом на готовую фасоль, яичницу или наше давнее лакомство – рыбные палочки.

Почему бы не сделать рыбные палочки самим? – поинтересовалась Сара в следующем письме. Так они выйдут куда вкуснее и питательнее.

А почему бы не купить их в магазине и не освободить себе целый вечер? – ответила Хелен, и больше они этот вопрос не обсуждали. Отныне в ее распоряжении находилось около двенадцати блюд, среди которых были свиные ребрышки, бефстроганов с грибами, семга в слоеном тесте (тесто можно купить прямо в магазине), окорок и киш с черемшой.

Элис съедала все с большим или меньшим аппетитом. Хелен и ее пыталась приохотить к готовке, но девочка решительно отказывалась стоять у плиты. Готовь ужин или мой посуду, постановила Хелен, и Элис выбрала посуду.

Оливер, как правило, тоже был доволен ее стряпней. Другое дело, что в его присутствии атмосфера за столом сразу накалялась. Элис всем своим видом выказывала недовольство, предпочитая отвечать на вопросы односложным мычанием. В последнее время, впрочем, эти двое вовсе старались не замечать друг друга, тогда как Хелен упорно делала вид, что ничего не происходит.

На свой двенадцатый день рождения Элис пригласила пятерых подружек. Малолетние девицы, одетые как мини-проститутки, безудержно хихикали и повизгивали, а их совместного макияжа хватило бы Хелен на пару добрых недель. В гостиной, прямо на полу, стояли чашки и блюда с чипсами, попкорном и мясными роллами.

Предложение насчет торта было решительно отвергнуто.

– Торт – для малышей, – заявила Элис, закатывая глаза от столь явного невежества матери.

– Не ты ли принесла месяц назад кусок торта со дня рождения Пэтси Мак-Менамин? – возразила Хелен.

– Ее отец работает в булочной, отсюда и торт.

Ее отец. После смерти Кормака трехлетняя Элис без устали расспрашивала Хелен об отце.

– Где папа? – первым делом поинтересовалась она, вернувшись домой на следующий день после похорон.

– Ему пришлось уехать, – каждое слово давалось Хелен с большим трудом. – Он очень жалел, что не смог с тобой попрощаться.

– А когда он вернется? – не отставала Элис.

– Скоро, – выдавила из себя Хелен едва ли не шепотом.

Всю следующую неделю Элис не прекращала расспросов. Каждое утро она заходила к Хелен в спальню и отдергивало одеяло со стороны Кормака, продолжая играть в прятки – в ту игру, которую оба они так любили. И личико ее вытягивалось всякий раз, когда он не выскакивал из-под одеяла с привычным «Ух!»

Потом, в одно прекрасное утро, Элис вошла в спальню и молча остановилась у постели. Некоторое время она смотрела на пустое место рядом с Хелен, не делая попытки приподнять одеяло. Расспросы об отце тоже становились все реже, пока наконец не прекратились вовсе. И хотя Хелен это избавило от мучительной необходимости говорить о Кормаке, ее не могло не огорчать безразличие дочери.

Через восемь месяцев после смерти Кормака Элис пошла в начальную школу. Как-то раз она спросила у матери, почему у нее, в отличие от других учеников, нет папы. Взглянув на нее, Хелен с ужасом осознала, что Элис напрочь забыла отца. Взяв дочку за руку, она подвела ее к семейной фотографии, украшавшей лестничный пролет.

– Вот твой папа, – сказала Хелен. – Он заболел и ушел на Небеса. Поэтому мы больше не можем его видеть.

Несколько секунд Элис молча разглядывала фото. Хелен готовилась к расспросам, размышляя о том, что можно рассказать о смерти четырехлетнему ребенку.

– Забавные у тебя тут волосы, – сказала наконец девочка, и тема на этом была закрыта. С того времени они редко говорили о Кормаке. Элис была слишком маленькой, когда он умер. У нее не сохранилось ни воспоминаний о нем, ни переживаний из-за его смерти. Да оно и к лучшему.

– Уже сделала домашнее задание? – поинтересовалась Хелен.

– По большей части, – ответила Элис, не отрывая взгляда от экрана.

Хелен вновь взяла пульт и выключила телевизор.

– Правила тебе известны. Отправляйся к себе.

Элис все также молча сползла с дивана. Хлопнула дверь гостиной, с лестницы раздался гневный топот ее шажков. Хелен вздохнула. Если бы она получала по фунту за каждую такую выходку дочери, надобность в журналистике отпала бы сама собой.

По взаимному согласию над домашними заданиями Элис трудилась в одиночку. Они и без того много спорили, чтобы засорять еще и это пространство. Хелен время от времени заглядывала дочери в тетради, а та каждый вечер приносила ей на подпись дневник.

Только она вытащила из духовки киш, как зазвонил телефон.

– Свободна вечером? – раздался из трубки басок Оливера. – Могу заглянуть около одиннадцати.

Одиннадцать. Слишком поздно для бара или клуба, даже если удастся оставить Элис на попечение Анны. Никакого намека на то, чем он намерен заниматься до одиннадцати. Или с кем он намерен этим заниматься. Оливер, по сути, напрашивался на секс.

Хелен вытащила из пачки сигарету. Она не из тех, могла бы сказать она Оливеру, кого тащат в постель всякий раз, когда у тебя нет желания спать в одиночку. Но этого она, конечно же, не скажет. Секса ей хотелось не меньше, чем Оливеру. Даже мысль о его прикосновениях заводила ее не хуже всяких ласк.

Сара ни за что бы не одобрила свидания, целью которого являлся один только секс. Опять же, хорошо быть праведницей, когда у тебя есть законный муж.

– Лучше в половине десятого, – сказала она в трубку. – Я сегодня намерена лечь пораньше.

Закурив сигарету, Хелен втянула крепкий дым и попыталась вспомнить, не осталось ли у нее массажного масла. При всех своих недостатках, Оливер Джойс делал умопомрачительный массаж.

Сара

Она взглянула на него с нескрываемым ужасом.

– Усыновление?

– Почему бы и нет? Это тоже вариант.

Вариант: чей-то чужой, нежеланный ребенок. Кровь бросилась ей в лицо.

– Да как ты вообще мог подумать об этом? С чего ты решил, что я соглашусь на усыновление? Разве я когда-нибудь…

– Ну что ты так разозлилась? Почему бы нам просто не обсудить такую возможность?

– Тут нечего обсуждать.

– А я думаю, есть. Для меня загадка, почему ты сразу отбрасываешь такой вариант. Ты хочешь ребенка…

Сара в гневе воззрилась на мужа. Глаза у нее пощипывало от слез.

– Я хочу? Нас тут, между прочим, двое. А тебе, значит, все равно, будет у нас ребенок или нет? Неужели только я страдаю из-за трех этих выкидышей?

Нил потянулся было к ней, но Сара тут же отдернула руку.

– Послушай, – терпеливо продолжил он, – разумеется, мне не все равно. Поэтому я и заговорил об усыновлении. Ты же знаешь, я хочу детей не меньше тебя. Но если это будет продолжаться и дальше, твой организм просто не выдержит.

Сара вскочила на ноги, только что не отшвырнув свой стул. Вытирая ладонью слезы, она остановилась у окна. Неужели так будет и впредь? Неужели все ее дети обречены умереть еще до рождения? От этой мысли ей стало еще хуже.

– Мы будем пытаться и дальше, – сказала она, глядя на ветви вишневого дерева, такие прекрасные в пору цветения и такие обычные и невзрачные сейчас, на исходе июня. – Я не сдамся. Я просто не могу отступить.

– Я и не прошу тебя отступать. Разумеется, мы продолжим попытки, раз ты так настроена. Но я переживаю из-за тебя, ведь с каждым разом ты становишься все несчастнее. Если бы могли приютить у себя чужое дитя… Просто подумай об этом. Я знаю, из тебя получится превосходная мать.

Наклонившись, Сара прижалась лбом к окну. Стекло было холодным как лед. Да, из нее могла бы получиться чудесная мать. Но получилась чудесная тетя. Закрыв глаза, она вспомнила Кристину. Моложе ее на год, но уже через пару недель станет матерью в третий раз.

Саре вспомнилась Анжела Райан, вместе с которой она училась в школе. Анжела и два ее брата жили в приемной семье. На эту троицу все смотрели с нескрываемой жалостью. Вспомнила она и миссис Райан. Та выглядела старше других матерей. В дождливую погоду она подвозила приемных детей до школы, а потом долго махала вслед, хотя им и в голову не приходило обернуться.

Но откуда тогда жалость? Разве они не попали к тем, кто действительно хотел детей? У мистера и миссис Райан был небольшой магазинчик на углу улицы. Мистер Райан неизменно угощал тебя леденцом, когда ты заглядывал с матерью в магазин, чтобы купить свежую булку или брикет мороженого. До чего ж ты большой, восклицал он. И никогда не забывал поинтересоваться, в какой класс ты уже перешел.

Не исключено, что настоящая мать тоже любила Анжелу и мальчиков, но не в состоянии была обеспечить их всем необходимым. Так какое право имели они все презирать или жалеть этих детишек?

Открыв глаза, она повернулась к мужу.

– Ты обещал, что поможешь отцу починить дверь в сарае.

Пару секунд Нил растерянно смотрел на жену, после чего тоже встал из-за стола.

– Я помню, – сказал он, стряхивая в мусорное ведро яичную скорлупу.

Сара молча смотрела ему вслед. Ну вот и все, разговор окончен. Если Нил снова заговорит об усыновлении, она промолчит или выйдет из комнаты. Рано или поздно ему это надоест, и он откажется от мысли о чужом ребенке.

Тем не менее вопрос этот продолжал вертеться у нее в голове, пока она резала, взбивала и помешивала на кухне дома престарелых. Что ужасного в том, чтобы воспитать чужого ребенка? Беспомощный малыш, который нуждается в твоей заботе – материнский инстинкт непременно взял бы верх над ее опасениями. Начни заботиться, и со временем полюбишь его как своего.

Но для Сары это фактически означало, что ей никогда уже не стать настоящей матерью, не выносить собственного ребенка, не приобщиться к этому чуду. И как бы ни заслуживали брошенные дети счастливой семьи, какая бы прекрасная приемная мать ни вышла из Сары, она не желала мириться с поражением, которое подразумевал подобный исход событий.

Надо будет посоветоваться с Хелен. Она напишет ей о своей дилемме в следующем письме. Мнение Хелен много значило для Сары, ведь та всегда говорила то, что думала. Именно ее прямолинейность свела их в самом начале: Хелен тогда безжалостно проехалась по одной ужасной книжке, а Сара сочла необходимым отреагировать на столь жесткую критику. Но именно честность Хелен Сара ценила сейчас больше всего.

Нужно послать ей подарок, решила она ни с того ни с сего. Хелен же прислала ей крем, когда Сара чувствовала себя так ужасно, и этот подарок тронул ее до глубины души. Она тоже выберет что-нибудь приятное для подруги, когда пойдет за покупками, – так, небольшой пустячок, вовсе не обязывающий Хелен отвечать тем же.

Ах, да, не забыть бы еще и про Элис! Бедняжка Элис. Мало того, что она растет без отца, ей еще приходится приноравливаться к любовнику матери. Сара найдет какой-нибудь подходящий презент, завернет его в красивую бумагу и перевяжет розовой ленточкой. Элис всего двенадцать – совсем еще девочка, что бы там Хелен ни говорила про нее. А какая девочка не любит красивые упаковки?

На работе не продохнуть, написала она через пару дней, поскольку моя помощница Бернадетта слегла с гриппом. Кое-кто из наших постояльцев тоже заболел. Одного даже пришлось отправить в больницу. Я навестила его прошлым вечером – принесла бедняге кусок свежего пирога. Но он даже не выказал желания поесть.

Погода тоже не радует – давно уже не было таких холодов. Дома у нас уходит около мешка угля в неделю. Нил каждый вечер приходит с работы промерзшим до костей и сразу принимает горячий душ. Вот они – прелести работы под открытым небом. Счастье еще, что он любит свое занятие.

В воскресенье мы ждем к себе на ужин моего отца и мать Нила. Нуала только что вернулась из Джерси, где гостила у друзей. Ей уже семьдесят один, а она по-прежнему полна энергии. Такая жалость, что отец Нила заболел совсем молодым – вместе они могли бы прожить замечательную жизнь. Я была бы только рада, если бы у них с моим папой завязались отношения, но пока что они держатся, как чужие.

Прилагаю к письму маленький подарок – так, без повода. Просто я увидела его и решила, что тебе может понравиться. Надеюсь, я не ошиблась: не так-то просто угадать вкусы человека, с которым ты никогда не встречался (хоть иногда мне и кажется, что я знаю тебя очень хорошо!). Еще я прилагаю отдельный подарок для Элис (надеюсь, ты не против?). Не хочу, чтобы она чувствовала себя обделенной.

Только прошу тебя – не чувствуй себя обязанной отвечать тем же. Я поступаю так потому, что мне самой этого захотелось. По сути, я делаю это не только для тебя, но и для себя. Тем более что ты уже прислала мне крем (нет-нет, я дарю тебе подарок вовсе не по обязанности!).

Как развивается твой роман? Надеюсь, ты счастлива. И очень надеюсь, что Элис привыкла к твоему возлюбленному.

Поморщившись, она перечитала написанное. Пустая болтовня, любезности. Ни слова о том, что ее действительно волновало. Ну же, давай.

Хелен, мне нужен твой совет. Несколько дней назад Нил ни с того ни с сего поинтересовался, что я думаю об усыновлении. Признаться, я слегка вспылила. Я знаю, он сделал это исключительно с благими намерениями – его тревожит, как могут сказаться на моем здоровье все эти выкидыши. Знаю также, как много детей-отказничков нуждаются в любящей семье. Но мне ужасно хочется выносить и родить собственного ребенка. И согласиться на усыновление – это все равно что признать свое поражение. Возможно, я слишком эгоистична и недальновидна, как тебе кажется?

Она перечитала абзац. Ну вот, главное сказано.

Нил пристроил к окну гостиной специальный ящик (после бесконечных просьб с моей стороны). На выходных я высадила туда бегонии, которые подращивала до этого в горшках. Мне ужасно нравятся эти цветы – такие яркие, что просто душа радуется.

В каком-то смысле, письмам ее было далеко до писем Хелен – у той постоянно случалось что-нибудь новое. Не исключено, впрочем, что Хелен как раз и ценила обыденность Сариной жизни, стабильную работу в доме престарелых, счастливый брак и размеренный ритм ее будней. Не исключено, что Хелен, с ее случайными заработками и неустроенной личной жизнью, даже завидовала слегка подруге по переписке.

Но у Хелен был ребенок. За это преимущество Сара охотно отдала бы все остальное.

Хелен

– Он сегодня немного не в духе, – сказала Кэтрин. – Домашние неурядицы, я полагаю. Ну просто, чтоб ты знала.

– Шутишь, – хмыкнула Хелен.

Жена отговорилась ночью головной болью или потратила больше положенного. И тут появляется она, Хелен, с просьбой повысить ей зарплату. Удачнее момента не придумаешь! С другой стороны, что можно считать удачным моментом при переговорах с такими, как Брин?

Кэтрин нажала кнопку вызова.

– Мистер Брин?

– Да, – голос его, пропущенный через аппарат, обрел металлический оттенок.

– Здесь Хелен Фицпатрик, – сообщила Кэтрин. – Хочет поговорить с вами.

В ответ послышалось невнятное ворчание, которое могло означать что угодно.

– Отправляю ее к вам, – Кэтрин выключила связь. – Ну, удачи тебе.

– Спасибо, – подойдя к двери, ведущей в кабинет Брина, Хелен постучала. Тишина. Ладно, плевать. Потянув за ручку, она заглянула внутрь.

– Доброе утро, – сказала Хелен, делая шаг вперед.

Брин стоял у открытого окна. На Хелен он взглянул с привычным недовольством.

– Итак?

Привет и тебе. Прикрыв за собой дверь, Хелен присела на стул для посетителей. Обойдемся и без приглашений.

Третий ее визит в офис Брина за прошедшие восемь лет. Причем первые два раза она заглядывала сюда по его просьбе. Разумеется, речь шла о статьях, которые он давал ей в работу. На этот раз она заявилась по собственному усмотрению.

– Вы просили меня написать на тему референдума по абортам. Статья готова.

– Могла бы оставить ее у Кэтрин. Или отправить по почте.

Голос у него звучал не столько резко, сколько устало. Не исключено, что виной всему – бессонная ночь.

– Могла бы, – кивнула Хелен. – И все же решила прийти и вручить ее вам лично. Вы же знаете, как я к вам расположена, – открыв сумочку, она достала оттуда статью.

– Тебе что-то нужно, – констатировал Брин, наблюдая, как Хелен кладет статью на стол.

Та взглянула на него с наигранным непониманием. По большому счету, ей даже нравились их перепалки.

– Откуда в вас этот цинизм? Разве не может ваша любимая журналистка заглянуть к вам просто так, без задней мысли?

Брин тоже уселся за стол. Пару секунд он разглядывал Хелен, не обращая внимания на статью.

– О’Дауд, да ты родилась с подобными мыслями.

Хелен подавила желание в очередной раз сказать, что ее фамилия – Фицпатрик. Под глазами у Брина залегли темные круги, плечи слегка поникли. Что-то и в самом деле выбило его из колеи. Ладно, это его проблемы.

– Вообще-то, – осторожно начала Хелен, – мне и правда надо было кое-что обсудить с вами.

Выражение лица его нисколько не изменилось. Он по-прежнему смотрел на нее с каменной невозмутимостью. Мог бы быть очень даже ничего, подумала Хелен, если бы почаще улыбался. Не Аль Пачино, конечно, но и не урод. Ярко-синие глаза, темные с проседью волосы. И не скажешь, что ему скоро шестьдесят.

– Я пишу для вас уже восемь лет, – продолжила Хелен. – Могу предположить, что вам нравится моя работа, иначе бы вы не принимали статью за статьей.

– Хочешь повышения оклада.

Не вопрос, а утверждение. Все в том же мрачно-невозмутимом духе.

– Я впервые обращаюсь к вам с просьбой, – сказала Хелен, пытаясь понять, что кроется за этой невозмутимой миной. – Я никогда не стремилась играть на равных с вашими журналистами-мужчинами, хотя не сомневаюсь, что им вы платите больше.

Брин резко поднялся из-за стола. Кажется, сейчас ее вышвырнут за дверь, подумала Хелен. Что ж, прощай их странная дружба. Жалко даже не отношений, а регулярных выплат, которые она получала за статьи.

– Я поговорю с бухгалтером, – сухо сказал Брин.

Хелен, готовая к яростному спору, ошеломленно поднялась на ноги. Что ж, на этом и остановимся, решила она. Не стоит озвучивать конкретных цифр.

У самой двери она обернулась.

– С вами все в порядке? – вырвалось у нее, прежде чем она успела остановить себя.

– А почему я должен быть не в порядке?

Выражение лица его впервые изменилось: теперь он смотрел на Хелен, слегка прищурив глаза.

– Просто спросила, – ответила она, не отводя взгляда. – Ладно, спасибо, что не отказали.

Брин в ответ чуть наклонил голову. Выйдя из кабинета, Хелен услышала, как щелкнул за спиной дверной замок.

Кэтрин встретила ее широкой улыбкой.

– Ну что, все прошло благополучно?

– Просто чудесно, – ответила Хелен. – Лучше и не придумаешь.

По пути к машине она невольно размышляла над тем, кто это выбил из Брина всю его напористость. Хелен никогда не встречалась с его женой и понятия не имела, есть ли у них дети. Брин, кстати, знал про Элис: несколько лет назад он послал девочке синего слона, когда та сломала себе запястье. Эта игрушка до сих пор сидела у дочки в спальне, наряженная в одну из ее старых футболок.

Интересно, сколько ей прибавят? Надо бы отметить это событие. Заглянув в магазин, Хелен купила себе кружевные лифчик и трусики. Ну разве не забавно? Платит Брин, а удовольствие от покупки получит Оливер.

Вернувшись домой, Хелен убрала со стола и вымыла оставшуюся от завтрака посуду. Она уже загружала в машинку новую порцию бумаги, когда в дверь позвонили.

– Доброе утро, – подмигнул почтальон. – Две посылки по цене одной.

Ни разу не доводилось ей видеть этого человека хмурым. Нетрудно, должно быть, сохранять хорошее настроение, когда весь день радуешь людей посылками. Почему бы и Брину не поменять работу? Развозил бы цветы или что-нибудь в этом роде.

Вернувшись на кухню, она положила на стол два пакета. Легкий, практически невесомый конверт формата А4 был адресован самой Хелен. Вторая посылка, несмотря на меньший размер, выглядела куда солиднее. Красивая обертка сиреневого цвета была перевязана розовым бантом. Для Элис, прочла Хелен на обороте.

Обе посылки отправила Сара – об этом свидетельствовал обратный адрес. Запечатанный конверт для Хелен, аккуратный пакетик – Элис. Что бы это значило?