Текст книги "Сделка (СИ)"
Автор книги: Romaria
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
4.
Билл обреченно закрыл глаза в ожидании боли. В голове крутились обрывочные мысли, больше похожие на ассоциативные картинки: расстроенная видом его побитого лица мама, Том, смотрящий высокомерным взглядом из серии «я же говорил»…
– Я тебя везде ищу, – неожиданно раздался знакомый голос, а запястью стало немного больно от жесткого захвата. – Ты куда пропал вообще?
Осторожно приоткрыв один глаз, Билл глянул на тянущего его куда-то в сторону Трюмпера, желая удостовериться, что он не бред перепуганного мозга. Том оказался реальностью, недовольно смотревшей на него и больно дергающей за руку.
– Э-э-э, ты куда?! Он же… Это!.. – попытался возразить возмущенный вмешательством в их «беседу» наехавший на него придурок, о котором Билл совершенно успел забыть, шокированный фееричным появлением Трюмпера.
– Прости, приятель, нас там ждут. И вторая часть уже, кстати, начинается, – как ни в чем не бывало, бросил на ходу Том, даже не притормозив.
Билл оглянуться не успел, как снова оказался погруженным в клубную полутьму. У возвращающихся после перерыва, билетов уже никто не спрашивал, и Каулитцу даже стало немного обидно, что ему, для того чтобы попасть сюда, пришлось потратить все свои бережно сэкономленные деньги, а Трюмпер прошел совершенно бесплатно. Том, не обращая ни на что внимания, находясь у него за спиной и держа за плечи обеими руками, продолжал толкать Билла вглубь толпы, подальше от выхода и от проблем. Только оказавшись у самой сцены, он, наконец, остановился и прошептал, почти прижавшись губами к уху:
– Так и знал, что тебя ни на минуту оставить нельзя, обязательно в какое-нибудь дерьмо вляпаешься.
В другой раз Билл непременно бы разозлился, но сейчас было не до этого.
– Ты как здесь оказался?! – полувозмущенно-полувопросительно выдохнул он, чуть откинувшись назад и повернув голову, посмотрел на Тома круглыми глазами.
– Мимо проходил, – иронично хмыкнул Трюмпер, полоснув его желтым взглядом.
– Не злись, – попросил Билл. – Ты ведь на дне рождения у Джесси быть должен… – из-за орущей музыки говорить было трудно, но вопросы вырывались, словно сами по себе, невзирая на неудобства.
– Что? – переспросил Том. На самом деле он не расслышал или просто притворяется, не желая отвечать, Билл точно не знал, но, почувствовав прижавшуюся к его спине грудь и длинные пальцы, сцепившиеся на животе в замок, как-то резко забыл, о чем вообще спрашивал. – Давай я тебе потом расскажу, когда они орать закончат, а сейчас дослушивай эту свою хрень, и валим уже отсюда, пока снова кто-нибудь не привязался, – недовольно проворчал Трюмпер, притискивая его к себе еще ближе.
Песни сменяли одна другую, Билл, не отрываясь, смотрел на сцену, покачиваемый в такт музыки всё так же прижимающимся к нему Томом, и думал о том, какой же странный вечер у него получился. Сначала никуда идти не хотел, потом сильно перепугался и, наконец, удивился до полушокового состояния. Столько сильных эмоций за такой короткий промежуток времени, и чем вся эта нервотрепка закончится пока непонятно.
Кроме того, было очень непривычно находиться не одному, а с кем-то, имея возможность обсудить увиденное, поделиться впечатлениями… и пусть Том почти наверняка скажет, что всё это полная ерунда, всё равно значительно приятнее наслаждаться выступлением, чувствуя сильные, надежные руки на своей талии.
Можно даже представить, что это свидание. А что?! Вечер пятницы, любимая музыка и обнимающий его парень, с которым он целовался уже целых два раза. Очень похоже на свидание. Странное, – как, впрочем, и всё, связанное с Томом – первое в жизни свидание.
Вспомнив о том, что не накрашен и одет кое-как, Билл ненадолго расстроился, но успокоился быстро. Это же Трюмпер. Постоянно жалующийся на «тонну туши, за которой глаз не видно»… вот пусть и любуется нетронутой косметикой прелестью и натуральностью.
Допев очередную песню, фронтмен, под разочарованные вопли толпы, объявил, что следующая – последняя. Заиграла одна из самых известных у группы мелодий, реагируя на которую народ радостно взвыл. Билл тоже не остался равнодушным, изо всех сил захлопав в ладошки. Он бы еще и попрыгал от бушующего внутри счастья и удовольствия, но проделать подобное, когда тебя обнимают, утыкаясь носом в шею, весьма проблематично, а контакт разрывать не хотелось.
– Пошли, – скомандовал Том, даже не дав песню до конца дослушать.
– Что?! Нет! Еще же не кончилось… – запротестовал Билл, чувствуя, как его снова начинают тянуть и тащить.
На улице было морозно и тихо. Привыкший за пару часов к шуму и духоте, Билл зябко поежился и, застегнув куртку до самого подбородка, недовольно уставился на Трюмпера.
– Ты мне даже досмотреть выступление до конца не дал! А вдруг они еще что-нибудь на «бис» играть будут?! – выразил он свое возмущение.
– И что? – невозмутимо отозвался Том, поправляя вложенные друг в друга капюшоны куртки и толстовки. – Лажа ведь полная. Дурацкий у тебя какой-то вкус. Кроме того, дожидаться конца этого кошачьего концерта небезопасно, вдруг твой новоявленный поклонник снова решит тебя найти, воспылав нежными чувствами?.. – улыбочка Трюмпера была гадкой, а глаза светло-желтыми.
– Знаешь что?! – Билл от возмущения даже привычно напугаться не сумел. – Ты самый бесцеремонный и бестолковый человек из всех, кого я знаю!
Высокомерно вздернув подбородок, он резко развернулся, стремясь оказаться как можно дальше и от клуба, и от Трюмпера. Догнавший его через пару секунд Том, не говоря ни слова, пошел рядом, подстраиваясь под быстрые шаги.
– Ну и почему же ты не пошел к Джесси на день рождения, может, скажешь всё-таки? – наконец вопросительно приподнял бровь Билл, прерывая молчание.
– Вечеринки не было, – пожал плечами Трюмпер. – У Джесси бабушку в больницу увезли, как я понял, ничего серьезного, но они всё равно всей семьей туда рванули, так что ни о каком празднике и речи быть не может.
– Жалко, – искренне расстроился Билл.
– Да тебе-то чего жалеть? Наоборот радоваться должен… – непонятно из-за чего разозлился вдруг Том.
– Почему?!
– Так у тебя шанс начать охмурять Джесси появился. Вечеринку же не совсем отменили, а перенесли на следующую неделю, и ты на нее теперь вполне в состоянии пойти.
– Вообще-то я про болезнь бабушки говорил, а не про какую-то дурацкую вечеринку, – насупился Билл. То, что про него так могли подумать, было даже как-то оскорбительно.
– А-а-а, – неопределенно протянул моментально успокоившийся Том. Было видно, что извиняться за допущенный промах он не собирается. Билл решил забить и не обращать на это внимания, всё равно ведь добиться ничего не сможет. – Ко мне или к тебе пойдем?
– Зачем?! – не сразу сориентировался, погруженный в свои мысли Каулитц.
– Продолжим экспериментировать. Планов на сегодня ни у тебя, ни у меня больше никаких нет, еще не поздно, так чего зря время терять? – Билл чуть не застонал от отчаяния. Хотя чего он так удивился? Можно ведь было и не сомневаться, что этот юный исследователь своего не упустит. – Тебе вообще, во сколько самое позднее можно домой вернуться?
– В двенадцать, – обреченно признался Билл.
– Ну вот, – обрадовался Трюмпер, глянув на часы в мобильном. – А еще даже десяти нет. Времени дофига… пошли.
Окна в доме у Тома светились неярко и уютно, намекая, что в этот раз родители находятся не на работе. Биллу стало нестерпимо стыдно. Он совершенно не представлял, как зайдет, поздоровается, глядя прямо в глаза мистеру и миссис Трюмпер, а потом преспокойно поднимется на второй этаж и, закрыв дверь комнаты, устроит сексуальные игрища с их сыном.
– Ну, чего завис? – недовольно пробурчал Том, видя, как Билл замер перед крыльцом, не решаясь идти дальше.
– Том…
– Блять, – Билл точно знал, что до конца его жизни это слово будет напоминать ему об одном единственном человеке, невзирая на то, кто его произнесет. – Холодно же, а ты тормозишь сегодня весь вечер.
Том снова сбежал вниз по ступенькам и буквально насильно затолкнул Билла в дом. Каулитц попробовал сопротивляться и, в попытке вывернуться, зацепил рукой вешалку, которая громко стукнулась об стену, выражая протест против такого бесцеремонного обращения.
– А ты что дома делаешь? – удивилась, вышедшая на шум мама Тома при их появлении. – Ты же на дне рождения Джесси быть должен.
– У Джесси сегодня облом. Бабушка заболела. В следующие выходные справлять будем, – повторил для матери Том уже ранее рассказанную Биллу историю. – Мы у меня в комнате посидим.
– Да, хорошо, – кивнула миссис Трюмпер. – Только мы с отцом сейчас уходим. Думали, что ты сегодня поздно придешь, поэтому решили тоже отдохнуть и сходить в ресторан.
– Вот и идите! – Том настолько искренне обрадовался, что Билл чуть не застонал от смущения, во всех деталях представив причину, это светлое чувство породившую. – Я уже большой мальчик и смелый. Один дома оставаться не трушу. Да и не один я, если что, Каулитц обо мне позаботится. Успокоит, если я забоюсь, и даже ужином накормит, если проголодаюсь… накормишь, Каулитц? – Билл насупился, не желая реагировать на эти кривляния, ему и без них было очень неудобно.
– Трепло, – оценила по достоинству поведение сына миссис Трюмпер. Билл был с ней совершенно согласен.
Стоило зайти в комнату, как Том, захлопнув ногой дверь и показав все имеющиеся у него зубы в радостной улыбке, притянул Билла за талию поближе к себе.
– Не смей! – шарахнулся от него в сторону Каулитц. – Обжиматься с тобой, когда твои родители дома я не стану!
– Скучный ты какой-то, – недовольно поморщился явно настроившийся на обнимашки Том.
– Зато ты сегодня веселый не в меру! – фыркнул Билл. – И думать об этом забудь, пока в доме еще кто-то кроме нас есть.
– Я же говорил, что в комнату ко мне без стука никто не заходит, если у меня гости, – не убежденный его возражениями, продолжал настаивать на своем Трюмпер. – Да и уйдут они через пару минут.
– Я сказал – нет! – уступать в таком важном вопросе Билл не собирался.
– Зануда, – вынес вердикт Том. – И что мы делать будем, пока они не уйдут?
– Понятия не имею. Придумаем что-нибудь, – как назло ни одна хорошая идея в голову не шла. – Вот, например, что вы с Джесси делаете, когда он к тебе в гости приходит?
– Ну, ты сравни-и-ил! – как-то до ужаса обидно отозвался Трюмпер, стаскивая через голову толстовку и что-то неразборчиво через нее бурча.
Билл изо всех сил стиснул зубы и часто задышал носом, проталкивая образовавшийся в горле болезненный ком. Это получается, Том считает, что с ним даже поговорить не о чем, и всё, на что может быть годен Билл Каулитц – это служить подопытной крысой в дурацких секс-экспериментах?
– Во-первых, в отличие от тебя, он интересуется спортом, и чаще всего именно на эту тему мы и разговариваем или смотрим спортивный канал, – ничего не замечая, продолжал болтать Том, пристраивая снятую толстовку на кучу уже лежащей на стуле одежды. – Не думаю, что тебе это будет интересно. Еще можно поговорить о девчонках, но и в этой теме ты экспертом не являешься. И вообще, Маккартни мне совершенно точно потискать не хочется, не то что тебя… Я вообще не понимаю, вот что ты в нем нашел, а?!
Дышать стало значительно легче, и Билл подумал, что, наверное, надо начинать привыкать к своеобразной манере Тома общаться. Ведь большинство его фраз не нацелены на то, чтобы обидеть или унизить, он просто говорит первое, что взбредет в голову, вот и выходит у него что-то очень неоднозначное.
– Я не буду говорить о Джесси с тобой.
– Да я, в принципе, тоже не горю желанием о нем говорить, – как-то обиженно пожал плечами Том. Биллу почему-то всё время казалось, что он чего-то не понимает. Как будто язык, на котором они говорят один, а вот диалекты разные. – Ну, так чем заниматься будем, пока мои не уйдут?
– А давай кино посмотрим? – устало предложил Каулитц. – Думаю, вариант беспроигрышный.
– Ага, если только ты, конечно, не фанатеешь от чего-то слезливого и мелодраматичного… с тебя станется.
– Я люблю ужасы или комедии. Найдется что-нибудь?
– Куча, – ухмыльнулся Том, вытащил из горы дисков первый попавшийся и, не утруждая себя прочтением аннотации, открыл коробку.
Забегавшие по экрану зомби были какими-то странными. До чего-то ужасного они явно не дотягивали, и Билл решил воспринимать фильм как комедию. Они с Томом даже пару раз смеялись вслух над забавно отлетавшими головами. Лежать рядом с вытянувшимся на кровати Трюмпером и смотреть дурацкий ужастик было довольно уютно. По крайней мере, до тех пор, пока из коридора не раздался голос мамы Тома, сообщающей, что они уходят. В комнату на самом деле никто так и не заглянул. Хлопок входной двери внизу и замерший фильм, поставленный на паузу, как-то зловеще совпали, заставив поежиться.
– Блин, Том, убери это! – вдруг выпалил Билл.
– Что? – не понял Трюмпер, перевел взгляд на телевизор и хохотнул: застопорившийся кадр отображал сидящего прямо на земле зомби, с блаженным видом обгладывающего оторванный у кого-то палец.
Нажатием кнопки окрасив экран в черный цвет, Том снова повернулся к нему, придвигаясь ближе.
– Ты чего так смотришь? – с трудом выдал Билл.
– Первый раз тебя без всей этой краски на лице вижу… – хмыкнул Трюмпер, продолжая разглядывать серьезно и внимательно.
– И как тебе? – Билл чувствовал себя страшно неуверенно и скованно, словно речь шла не об отсутствии макияжа, а о полной обнаженке как минимум.
– Мне нравится. У тебя глаза честные, когда ты их под тушью не прячешь.
– А у тебя рысьи, – ляпнул Каулитц, моментально об это пожалев. Том улыбнулся и положил ладонь ему на щеку, прохладной рукой очень приятно охлаждая пылающую кожу.
Поцелуй опять вышел неожиданным. Билл сам не понимал, почему так происходит. Вроде он ждет, морально готовится, точно зная, что сейчас случится, но, несмотря на это, первое соприкосновение их губ всегда выходит каким-то незапланированным и очень… острым, что ли, чувствительным до мурашек по всей спине, и вставших дыбом волос на загривке.
Дорвавшийся, наконец, до его губ Том почему-то перестал торопиться и напирать, и это было странно и очень волнительно. Билл млел, забывая собственное имя под неспешными, немного ленивыми прикосновениями. Том терся об него закрытыми губами, что-то тихо мурлыча себе под нос от удовольствия, заставляя своими действиями вздыхать протяжно и немного жалобно и хотеть большего.
Словно услышав его молчаливую просьбу, Трюмпер, не отрываясь, растянул губы в улыбке и с нажимом провел ладонью по волосам, приятно массируя голову. Зацепив пальцами скрепляющую «хвост» резинку, потянул ее, освобождая волосы из плена.
– Моя? – подозрительно довольно спросил он, отодвигаясь и разглядывая лежащую на ладони вещь.
– Да, – вспыхнув, выдавил Каулитц.
– Хорошо, – непонятно хмыкнул Том и, к великому удивлению Билла, засунул злосчастную резинку в карман его джинсов.
Спросить, зачем, Биллу так и не дали, затянув в новый поцелуй. Лаская губы кончиком языка, Том одной рукой бережно поддерживал его под голову, а другой, так и оставшейся где-то в области кармана, начал поглаживать, то поднимаясь к животу, заставляя его поджиматься и дрожать, то резко и неожиданно «перебегая» к коленке и сжимая ее пальцами.
Билл бездумно гладил его по шее, время от времени проникая под воротник футболки. Хотелось погладить по спине, почувствовать под ладонями гладкость кожи, но одежда невыносимо мешалась, дико раздражая.
– То-о-ом… – протянул, не выдержав, он, подергав за воротник. – Можешь снять?
– Сейчас, – обрадовался Трюмпер, незамедлительно стаскивая футболку.
Том был смуглым и гладким, и у Билла от него дыхание перехватывало, и почему-то сводило судорогой челюсть так, что зубы стучать начинали. Его собственная футболка задралась почти до подмышек, и чужой, слегка влажный от выступившей испарины живот, прижавшийся к его вплотную, возбуждал невообразимо.
Билл чуть раздвинул бедра, давая к своему телу больше доступа. Тут же воспользовавшийся этим Том толкнулся вперед, потираясь об него уже полностью возбужденным членом, и тихо, немножко рычаще застонал, уткнувшись лицом в шею. Повторив это действие несколько раз, он приподнялся и тяжело дыша попросил:
– Можешь обнять меня ногами? Так приятнее будет…
– Хо… хорошо…
Так действительно оказалось «приятнее»… настолько, что Билл застонал жалобно, ощутив почти болезненное наслаждение. С каждой секундой движения становились все быстрее и хаотичнее, приближая к развязке ближе и ближе…
– Том, я сейчас кончу, – заскулил Билл, вцепившись ему в дреды и потянув голову вверх.
– Что… что мешает? – не останавливаясь, спросил Трюмпер.
– Одежда! Не… не могу… так… домой идти…
– Ладно, – очень быстро согласился Том и скатился в сторону. – Не хочешь в одежде, давай от нее избавимся…
– Нет! – запаниковал Билл. Вот это уже было очень серьезно. – Нет, Том, я…
– Ну, ты чего? – удивленно замер Том, увидев, что действительно напугал. – Я же ничего…
– Нет, – новая волна возбуждения, скрутившая пах, подтолкнула к решительным действиям, заставив произнести на удивление твердо: – Черт с ней с одеждой, давай так.
Спорить и препираться Трюмпер не стал, без раздумий, снова навалившись сверху и начав тереться и двигаться. Они оба были на пределе, и чтобы кончить много времени не потребовалось. Первым не выдержал Билл, стиснув бедра изо всех сил и прогнувшись до хруста в пояснице, он вздрогнул всем телом и замер. Чтобы его догнать, Тому понадобилась всего пара резких, сильных толчков.
Биллу было так хорошо, как никогда еще не было в жизни. Он прислушивался к постепенно успокаивающемуся дыханию Тома, гладил пальцами его руку тяжело лежащую поперек его живота, и рассеянно думал обо всём на свете, не сосредотачиваясь ни на чем конкретном. В голову пришла одна странная мысль, может быть, некстати, но Билл решил ее озвучить:
– Том, я сказать хотел… про день рождения Джесси…
– Блять. Обещал же, что ты там будешь! – как-то резко, совсем без перехода и предупреждения очень зло зарычал Трюмпер. – Не терпится тебе, что ли?! Успеешь ты к Маккартни в штаны залезть. Я мешать не буду. Не переживай.
Это было неправильно. Совсем не то, что Билл хотел сказать. Он, наоборот, хотел попросить ни с кем его не сводить. Предупредить, что ни на какую вечеринку не пойдет. Не нужно ему это. Теперь не нужно.
– А знаешь, что?! – сипло и яростно продолжал шипеть Том, вскакивая с кровати. – Всё. Хватит. Я наигрался. Ничего интересного ты мне больше показать не сможешь, так что на этом считай наш эксперимент законченным. Свою часть сделки я выполню, раз обещал. Можешь валить. Свободен.
– Да пошел ты! – выдохнул совершенно не ожидавший такого, обиженный до глубины души Каулитц.
В штанах было мокро и противно, а на душе мерзко. Вылетая из комнаты, Билл знал, что теперь это точно последний раз, когда он вот так, в ярости хлопнув дверью, уходит отсюда.
5.
– Билл, ты же не съел ничего, – с укором произнесла мама, посмотрев в его тарелку.
– Почему? – вяло удивился Билл и, словно показывая, что ест, ковырнул вилкой лежащую там оладью. – Я уже три съел… а они большие.
– Вообще-то, ты еще даже с первой не покончил, – поправила его мама. – А тебе из дома выходить через пять минут, если в школу опоздать не хочешь.
– А если хочу? – спросил Билл и воодушевился от этой мысли. – А давай, я сегодня никуда не пойду, а? Ну, вроде как я болею…
– За две недели до начала каникул? – с сомнением спросила миссис Каулитц. – Не получится, дружочек. Придется идти. Что у тебя случилось, расскажешь?
– Грущу, – признался Билл и, тяжело вздохнув, решил доесть хотя бы одну оладушку.
– Сильно? – мама беспокоилась, он это видел.
– Сильно, – отпираться бессмысленно, только еще больше расстроит ведь. – Но скоро перестану. К выходным. Обещаю.
– Сегодня четверг, у тебя всего два дня осталось…
– Успею, – решительно выдохнул Каулитц и принялся за вторую оладью, непонятно как оказавшуюся на тарелке взамен уже съеденной.
Никуда идти категорически не хотелось, но придется – мама права. Покончив с завтраком, Билл подхватил лежащую на полу у стула сумку и медленно, словно оттягивая неизбежное, пошел за курткой.
В школе было привычно шумно и многолюдно. Стащив в раздевалке верхнюю одежду, Билл поморщился, быстро одернув рукав теплого черного свитера, и огляделся по сторонам, не заметил ли кто… Руку, чуть выше запястья, обхватывала обычная темная резинка для волос. Билл стыдился ее, не желая никому показывать, но избавиться почему-то не мог.
В понедельник, после ссоры с Томом, он захватил ее с собой в школу, намереваясь вернуть хозяину, но стоило войти в класс и поймать злющий взгляд Трюмпера, как это желание испарилось без следа. Билл отчетливо понял, что подходить к Тому сейчас опасно.
Доставая учебники из сумки, Каулитц нервничал так, что руки тряслись, и неуклюже зацепив резинку углом книги, вытащил ее, уронив на стул. Быстро схватил, машинально нацепил на руку, одернул рукав кофты, надежно спрятав улику, и посмотрел по сторонам – не увидел ли кто – все были заняты своими делами, и на его манипуляции никто не обратил внимания. Так Билл и проходил, словно окольцованный, не забывая о своем секрете ни на секунду весь день. Резинка жгла кожу, обвившись бархатистой петлей и постоянно напоминая о себе.
Во вторник всё повторилось практически с точностью зеркального отражения, за исключением того, что Билл еще дома, сразу после душа, надел резинку на запястье, чтобы в школе не оконфузиться, выронив ее из сумки, но себе пообещал, что сегодня обязательно, непременно отдаст. Не получилось.
А в среду Билл решил: пошел Трюмпер нафиг, ничего он ему отдавать не будет. К резинке Каулитц привык. Она поддерживала его и успокаивала, мягко пожимая руку в знак утешения, так необходимого, особенно когда Том смотрел желтоглазым зверем, не переставая, беспрерывно скалясь в улыбке, болтать с Джесси или заниматься какими-то своими делами.
Сегодня, в четверг, все было так же, как и всю предыдущую неделю, то есть на редкость хреново. Трюмпер смотрел с гневным высокомерием, Билл смущался, переживал, но виду не показывал, мечтая дожить поскорее до субботы. День выдался нервным, но на удивление быстрым.
– Привет, – поздоровался Джесси, перед последним уроком подходя к его парте.
– Привет, – неуверенно отозвался Билл, и быстро глянул на Трюмпера.
Том что-то о-о-о-чень старательно и сосредоточенно писал в тетради. Билл его не понимал. Ну, вот вообще. Какого черта он злится так, словно это его обидели и выгнали, а не наоборот?! Все нервы вытрепал уже за эту неделю, основательно перед этим унизив. Ставшую почти привычной тоскливую меланхолию медленно и неизбежно начала вытеснять злость.
– Ты что-то хотел? – уже уверенно и спокойно поинтересовался у Джесси Каулитц.
– На вечеринку пригласить, – солнечно улыбнулся Маккартни. – Завтра. Или у тебя снова дела?
Краем глаза Билл видел, как Том подобрался, словно приготовившаяся прыгнуть на добычу рысь. Гордо выпрямив спину и прижав для моральной поддержки руку с резинкой посильнее к боку, Каулитц решительно проговорил, назло всем врагам, точнее одному конкретному желтоглазому хищнику:
– Нет, я совершенно свободен и с удовольствием приду, если ты не против.
– Не против, абсолютно, – усмехнулся Джесси, глядя на него с любопытством и удивлением. – А вы с Трюмпером поссорились, что ли? Не разговариваете совсем и так смотрите друг на друга, что лично мне страшно становится, хотя на прошлой неделе почти неразлучно вместе ходили…
– Да, нет… нормально всё. Просто у нас кое-какие дела были, а теперь закончились, – отговорился Билл полуправдой. – Это отменяет приглашение? – от сверлящего висок взгляда в голове было пусто и больно.
– Нет, – пожал плечами Джесси. – Только не подеритесь по пьяни, – Каулитца веселость собеседника начинала раздражать, но, уговорив себя, что это всего лишь из-за состояния общей нервозности, он улыбнулся максимально ласково и попросил:
– Дашь адрес? – и, получив желаемое, поблагодарил: – Спасибо. Я приду, – справился. Он выдержал. Билл очень собой гордился в эту минуту. Он молодец.
Дальнейшие сутки проскочили как припадочные, оставив после себя окончательно расшатанные нервы и удивленное: «Уже всё?!». Билл сам толком не понял, как так получилась, что он стоит в прихожей перед зеркалом ярко накрашенный, полностью готовый, и пора уже выходить. Больше всего сейчас хотелось взлететь по лестнице, закрыться в своей комнате, да еще и под одеялом спрятаться, чтобы точно никто не достал.
Но Билл знал, что не сделает этого, обязательно пойдет и будет веселиться, и Джесси улыбаться будет тоже. Ласково и нежно, хоть и не нужно это ни одному из них. Но поступить по-другому не позволит гордость и так уже основательно пострадавшая.
– Блин, словно на битву собираюсь, только военная форма какая-то странная… – тихо посмеялся он сам над собой, разглядывая в зеркале отражение.
Яркий, даже экзотичный, без ложной скромности красивый и недоступный, в привычном переплетении черного цвета и металлического блеска. Совершенно гладкие на этот раз волосы, огромные печально-загадочные глаза, чуть блестящие от бальзама губы, внимание к которым привлекала родинка. Хоть это было и несколько нескромно, но то, что он видел, Биллу нравилось.
– К черту всё! И Трюмпера к черту! – выдохнул он и, схватив куртку, выскочил за порог, хлопнув дверью.
Когда Каулитц подошел к нужному дому, вечеринка уже была в самом разгаре, сообщая о себе громкой музыкой и слышным даже с улицы смехом. Билл зашел и огляделся по сторонам, уговаривая себя, что ищет именно именинника, для того чтобы отдать подарок. Джесси видно не было.
Среди знакомых лиц одноклассников, мелькали менее знакомые лица учащихся в параллели и несколько каких-то незнакомых совершенно. Билл успел поболтаться по дому, выпить стакан пива и даже потанцевать с какой-то девчонкой, имя которой он не помнил, но откуда-то точно знал, что она любит персидских кошек, прежде чем именинник почтил его своим вниманием.
– Билл! – радостно, словно ждал только его, воскликнул Джесси.
– Привет, – поздоровался Каулитц, протягивая плоскую квадратную коробочку. – С днем рождения.
– Спасибо! – воскликнул Маккарти и с детским любопытством принялся развязывать небольшой красивый бантик, который всё никак не хотел поддаваться. – А что там?
– Ничего особенного, просто пара дисков с играми. Я не знал, что подарить, а они недавно вышли, надеюсь, у тебя таких еще нет, – улыбнулся Билл и добавил, видя безрезультатную борьбу с нежелающим уступать украшением: – Потом посмотришь.
– Ладно. Спасибо. Еще раз, – с искренней благодарностью отозвался Джесси и вдруг громко крикнул, помахав кому-то рукой: – Энн!
Буквально через несколько секунд к ним подплыла красивая миниатюрная блондинка, улыбчивая и ясноглазая. Билл знал ее. Анна Брукс училась в параллельном классе, была милой, скромной, ясной, чем-то даже похожей на женский вариант Маккартни, и чисто по-человечески Каулитцу нравилась.
– Вы знакомы? Это моя девушка, Анна. Она, наконец, согласилась со мной встречаться. Я счастливчик, – в голосе Джесси было столько неприкрытой любви и гордости, что у Билла что-то защемило внутри, хотелось, чтобы и о нем кто-то так же говорил, точнее не кто-то, а…
– Очень рад за вас, – почти не соврав, выдавил Билл, запрещая себе додумывать мысль до конца. – Пойду, пообщаюсь с народом, выпью чего-нибудь…
– Веселись, – отозвался Джесси, все мысли которого уже были заняты стоящей рядом с ним девушкой.
Веселиться не хотелось. Хотелось домой, но было еще слишком рано, а очень нужно было сделать вид, что у него всё замечательно, ему хорошо и комфортно, но долго изображать безграничное счастье не получилось. Решив пересидеть в каком-нибудь тихом углу, чтобы уйти позже, демонстративно поблагодарив хозяина за чудеснейший праздник, Билл поднялся на второй этаж и зашел в первую попавшуюся комнату.
По висящим на стенах плакатам и мячу у кровати, с первого взгляда становилось понятно, кому она принадлежит. Билл сначала хотел уйти, сильно смутившись, словно вторгся в чье-то личное пространство, но потом подумал, что ничего страшного не произойдет, если он немного здесь побудет. Он же ничего не станет трогать, просто постоит в относительной тишине у окна, любуясь ночью.
– Что, слезы льешь из-за неожиданного облома? – раздался за спиной пропитанный ядом голос.
Билл прикрыл глаза на секунду и глубоко вздохнул, отворачиваясь от окна.
– Нет, – совершенно спокойно, только очень тихо, отозвался он. – Наоборот, радуюсь, что кто-то счастлив.
– Да ну. Ври больше… – было видно, что Том растерялся из-за непривычного тона, но продолжал хамить, явно защищаясь.
А Билл устал. Смертельно устал от нервотрепки свалившейся на него в последние две недели. Хотелось уже поговорить, разобравшись со всеми претензиями, что молчаливо, но так явно ему предъявляют, чтобы отряхнуться, как наступившая в лужу собака, и спокойно пойти дальше.
– Том, чего ты от меня хочешь, а? – прямо спросил Каулитц, глядя в почти прозрачные от смятения глаза.
– Продолжить эксперимент.
– Нет, – выпалил Билл и быстро пошел в сторону выхода из комнаты.
– Стой! – почти вскрикнул Том, перехватывая его на середине дороги. – Я… блять! – он замолчал, часто моргая длинными ресницами – Билл впервые заметил, какие они густые и пушистые, очень трогательные, как у ребенка – и дышал глубоко и громко.
– Ты знал, что Джесси встречается с Анной? – задал он очередной вопрос, раз Тому нужно время, чтобы подумать и подобрать слова, для ответа на главный.
– Я его лучший друг, вообще-то, – высокомерно пожал плечами уже немного пришедший в себя Трюмпер. – Разумеется, знал. Он года два в нее влюблен, ни о ком другом говорить не может, а тут она на него внимание обратила… Они уже почти целый месяц тайно встречаются.
– А почему тайно? – удивился Каулитц.
– Анна так захотела. Дня рождения Джесси ждала, чтобы официально всем объявить о том, что они пара, как она сказала, для того чтобы на Маккартни никто больше даже посмотреть не смел. Да кому он нужен!.. Ну, кроме тебя, – неуверенно добавил Том. Билл никак эти слова не прокомментировал, ожидая конца истории. – А потом я тебя в раздевалке застукал, – Трюмпер вздохнул и отвел взгляд. – Что мне парни нравятся, давно понял, только на практике проверить случая подходящего не представилось, а тут ты с этой футболкой… вот я и сообразил, что ты самая подходящая кандидатура. Мало того, что самый красивый из всех, кого я знаю, – на этих словах у Билла сердце забилось часто и гулко, а щеки порозовели. – Так еще и сказать никому ничего не сможешь, разоблачения побоишься, – явно неохотно и немного ворчливо продолжал рассказывать Том, не замечая, какие эмоции у него вызывает. – Ну-у, я и наплел с три короба, а ты поверил. Но, знаешь, ты сам виноват, раз подумал, что я так поступить могу, – агрессивно повысил голос Трюмпер. – Джесси мой лучший друг. Я бы никогда не предал его. Даже ради себя не предал.
