Текст книги "Сделка (СИ)"
Автор книги: Romaria
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Ты реально думаешь, что я буду делать это прямо перед тобой? – высокомерно осведомился Билл.
Насмешливо хмыкнув, Том махнул рукой, показывая на притаившуюся за шкафом дверь, оказавшуюся проходом в ванную. Билл тут же позавидовал. У него личной не было, приходилось делить с родителями. На приведение волос в гладкий вид понадобилось достаточно много времени, минут двадцать, не меньше. И всё равно прическа выглядела ужасно, став похожей на скатавшуюся паклю. Сейчас бы голову вымыть… Билл с тоской глянул на душевую кабинку, но тут же отбросил эту мысль. Положение спасла лежащая на зеркальной полочке резинка для волос. Завязав низкий хвост у самой шеи, он, наконец, вернулся в спальню.
– Я твою резинку взял, надеюсь, ты не против…
– Не-а, – отозвался Трюмпер, с интересом его рассматривая. – Ну что, раунд номер два?
– Мгм.
Сначала всё было точно так же. Неловкость, поза вполоборота с поджатой под себя ногой, и дикое чувство нереальности происходящего. А потом Трюмпер решительно обхватил его затылок ладонью, словно утопив в своей большой руке, и притянул ближе. Билл зажмурился, ощутив опалившее жаром губы дыхание, и замер, позволяя Трюмперу все делать самому. Первое прикосновение было очень коротким. Том просто прижался к его губам своими на долю секунды, тут же резко отпрянув.
– Не тошнит, – с сомнением протянул Трюмпер.
Билл моментально обиделся и приоткрыл уже рот, собираясь об этом сообщить, но чужие чуть шершавые губы снова прижались к его губам, не позволяя вымолвить ни слова. Язык прикоснулся в первой робкой ласке. Словно сомневаясь с чего начать, сначала лизнул верхнюю губу, потом нижнюю, попросился внутрь. Билл настолько плотно стиснул зубы, что даже дышать перестал. О том, что можно дышать носом он забыл.
– Рот приоткрой, а то не получится ничего, – подсказал Том низким прерывистым голосом.
Билл посидел пару секунд недышащей, оледеневшей статуей и обмяк, подчиняясь повелительному голосу и решительной руке, поглаживающей его по спине. С каждой секундой Трюмпер вновь обретал свойственную ему уверенность. Прижавшись к губам Билла своими, он немного приоткрыл рот, предлагая последовать его примеру. Стоило только подчиниться, как горячий язык скользнул между дрожащих губ, прикоснулся к зубам и с любопытством нырнул глубже.
На вкус Том был как мятная жвачка и сливочная помадка: сладкий и чуть-чуть холодный. Сердце затрепыхалось в панике, тяжело и немного больно, будто его в кулаке сдавили. Билл дернулся в сторону, собираясь убежать, как можно быстрее и дальше, но сильные руки не позволили, притягивая обратно к себе.
Поцелуй набирал силу, заставляя дышать прерывисто и хотеть еще и еще. Билл тихонько заскулил и чуть шевельнул языком отвечая. Том отозвался низким стоном, опрокидывая его на спину и ложась сверху. От незнакомой ранее тяжести и ощущений дышать стало совершенно нечем. Билл резко отвернулся в сторону и глотнул жизненно необходимого воздуха широко открытым ртом.
Ни капли не расстроившись, Том тут же занялся его шеей, лаская ее губами, языком, едва ощутимо покусывая. Потерявшись в наслаждении, Билл не сразу понял, что они вышли далеко за рамки того, что называется «обычный поцелуй». Руки ласкали его бока и живот, почему-то касаясь обнаженной кожи, неизвестно когда пробравшись под футболку. Это было приятно. А вот потирающийся о бедро уже ощутимо возбужденный член очень-очень сильно напугал.
– Подожди… всё, хватит! – забормотал Билл, пытаясь вырваться. – Том!
– Ну, что?! – оторвался от вылизывания его ключиц недовольный Трюмпер.
Каулитц посмотрел на него большими глазами и попытался сесть. Том позволил ему, тоже медленно садясь и осторожненько отодвигаясь в сторону. Кажется, и до него начало доходить, что конкретно они только что творили, и куда это могло их завести.
– Вау! – наконец выдохнул Билл, потрясенно моргая глазами.
Такого он не ожидал…
3.
– Это всегда так? – спросил Билл каким-то не своим голосом.
– А я откуда знаю? – буркнул Том, всё еще дыша довольно тяжело. – Я тоже с парнем впервые целовался.
– А с девушками?
– Хуже, – Билл едва сумел сдержать торжествующую улыбку от мгновенно вспыхнувшей гордости за себя. Он хорошо целуется, несмотря на то, что делал это впервые. – Даже представить боюсь, как это, если поцеловаться с кем-то нормальным, а не с тобой, – безжалостно уничтожил все положительные эмоции Трюмпер. Такая бесчувственность начинала основательно раздражать.
– Вот и ищи себе кого-нибудь более подходящего, а наши с тобой эксперименты лично я считаю официально законченными! – ощетинился крайне уязвленный Каулитц.
Почему-то мысль о Томе, целующемся с другим раздражала. В конце концов, это же он, Билл, был его первым парнем, хоть и не по-настоящему.
– Забудь об этом! – возмутился Трюмпер. – Всё закончится тогда, когда я решу, и ни секундой раньше, так что продолжим завтра после школы.
– Да зачем тебе это? – искренне не мог понять Билл. – Тебя… не стошнило, как ты изящно выразился, даже больше, понравилось, сам же сказал, что лучше, чем с девушками. И вообще, – он замялся, отчаянно покраснев, но всё-таки сумел выдавить. – У тебя почти встал, я же чувствовал, а это вряд ли говорит в пользу твоей гетеросексуальности, так что я свое предназначение выполнил. Твои нетрадиционные склонности выявлены.
– А вдруг это всего лишь последствие общего нервного перевозбуждения и новизны ощущений? – спросил не убежденный его аргументами Том.
Билл завис.
– Ты сам-то хоть понял, что сказал?
– Я-то понял, а вот ты, кажется, нет. Значит, придется объяснять простым и понятным тебе языком. Короче, сейчас расходимся по домам, успокаиваемся, а завтра встречаемся для закрепления пройденного материала. Иначе хрен тебе, а не Джесси! – Билл злобно на него зыркнул и, вскочив с кровати, выбежал из комнаты. – Дверь не забудь закрыть, когда уходить будешь, – раздался вслед насмешливый голос Трюмпера.
До своего дома Билл добрался спустя почти два часа, замерзший и расстроенный. Он медленно шел, обдумывая всё произошедшее. Первый поцелуй… да, немного обидно, что он был навязан почти насильно, но, невзирая на это, оказался очень впечатляющим. Билл не мог точно сформулировать то, что чувствует сейчас, но отлично осознавал, что обвинять Тома в том, что тот всё испортил, причин нет. Противно Биллу не было.
Потому что от чего-то противного и неприятного дыхание так не перехватывает, и сердце не стучит как сумасшедшее, угрожая выскочить из груди, и продолжения не хочется. Это было ярко и волнующе – так, как в принципе и должно быть, но вместе с тем еще и страшно. Страшно именно потому что хорошо очень, и останавливаться не хотелось – ведь Том-то, в отличие от него, ничего подобного не испытывал. Для него всё сводилось лишь к физиологии. Да у Трюмпера встал почти!
Билл застегнул молнию на куртке до самого конца и спрятался за высоким воротником так, что осталось видно только глаза. Щеки горели и, несмотря на царящую вокруг прохладу, стало жарко. У него ведь тоже… почти. Хорошо, опомнился вовремя. Он так надеялся, что на этом всё, и Трюмпер, удовлетворившись результатами, отстанет, но нет, этому… экспериментатору неймется. Обязательно всё перепроверить нужно!
«Последствие общего нервного перевозбуждения»… да ни какое оно не нервное было, а вполне обычное! А этот всё еще сомневается в чем-то.
Вечером к ужину Билл не вышел, решив поддаться хандре по полной программе. Перед самым сном заглянула мама, принеся стакан молока и бутерброд с сыром. Билл для вида поморщился недовольно, показывая, что трогать его не нужно, так как он не в настроении, но отказываться не стал. Стоило только двери закрыться, как он потянулся к подносу, чуть заметно улыбнувшись и поблагодарив про себя маму. Всё было именно так, как он любил. Бутерброд был большим, с толстым куском желтого, заманчиво блестящего крупными дырками сыра, а молоко теплым. Это было странно, но вопреки общепринятому мнению, что это невероятная гадость, теплое молоко Каулитц любил. Оно его всегда успокаивало и навевало приятные мысли. Наверное, это осталось с детства, ассоциируясь с маминой заботой, горячими булочками на завтрак, безопасностью и защищенностью. Жаль только, что с возрастом всё меняется, проблем становится больше, и даже посоветоваться не с кем…
К утру Билл достаточно успокоился и вернул себе боевой настрой. Не будет он расстраиваться из-за какого-то бесчувственного чурбана! Противно ему не было, даже совсем наоборот. Никаких иллюзий, способных разбить сердце, тоже нет. Том ведь его не обманывает, обещая воздушные замки, а точно говорит, что конкретно и в каком виде ему нужно. Значит и он, Билл, сделает то же самое. Найдет в их сотрудничестве положительные стороны, и будет использовать их для своих целей.
Он столько времени расстраивался, что по сравнению с другими выглядит неумехой, а сейчас, когда появилась возможность это исправить, опять чем-то недоволен. Если посмотреть с позитивной стороны, это же идеальная возможность получить хоть какой-то опыт. Есть точно установленные границы, и нет никаких обязательств. Кроме того, смущения тоже быть не должно, потому что ему наплевать на то, что подумает о нем Трюмпер. Ведь наплевать же, правда?..
– Ну, ты идешь? – нетерпеливо спросил Том, отловив его сразу после последнего урока.
– Снова у тебя? – скорчил недовольную гримаску Билл.
– Можем и у тебя, – Трюмпер равнодушно пожал плечами.
– У меня мама домохозяйка, – замотал головой Каулитц, отметая предложение. – Почти всё время дома.
– А какого черта тогда выпендриваешься?!
Билл уже рот открыл, чтобы ляпнуть что-нибудь язвительное, но, посмотрев в желтые злые глаза, решил заткнуться от греха подальше. Лишний раз нарываться на неприятности не следовало. Дорога до дома Трюмпера прошла в молчании. Видимо, сегодня на дружескую беседу Том настроен не был. Билл хотел спросить у него, что случилось, но почему-то постеснялся.
– Есть хочешь? – точно как вчера предложил Трюмпер.
– А пряники есть? Я вообще-то люблю… – замялся Билл. То ли сегодня он чувствовал себя спокойнее, то ли в школе обед оказался недостаточным, но в отличие от вчерашнего дня есть хотелось.
– Есть, – хмыкнул Том. Глаза у него потемнели, по цвету став похожими на мягкую карамель, и Каулитц порадовался улучшению настроения. – Давай хоть чаю попьем, что ли?
– Давай, – они сидели, пили чай в уютной тишине, и Билл решился задать волнующий его вопрос: – Том, а почему ты вообще решил, что тебе парни нравятся?
– Тебе-то какое дело? – нахмурился Трюмпер.
– Просто интересно.
– И ты думаешь, что ради удовлетворения твоего любопытства я перед тобой наизнанку выворачиваться буду?
– Ну, выворачиваться я тебя никуда не просил, – Билл старался говорить спокойно, хоть и был немного обижен. – И ты, в свою очередь, даже не задумался, прежде чем распотрошить меня и мои чувства в этой чертовой раздевалке. Думаю, это будет только справедливо, если ты ответишь на мой вопрос.
– Знаешь, Каулитц, может, я тебе сейчас тайну открою, но жизнь штука в принципе несправедливая, – Том немного помолчал, сделал пару глотков из своей чашки, откусил от пряника, прожевал не торопясь, и совершенно неожиданно продолжил. – Вообще-то, это было как-то глупо совсем… Я около полугода назад какой-то триллер смотрел эротический… там, на фоне убийств девиц легкого поведения, разворачивалась любовь между копом и проституткой. Если честно, больше даже ничего сказать об этом фильме не могу, – грустно улыбнулся Том. – Но суть в том, что когда до сцены дошло, и они раздеваться начали, я понял, что на него смотрю, а не на неё…
– И что ты почувствовал? – Билл говорил тихо, словно боясь спугнуть хрупкое доверие.
– Одиночество, – посмотрел ему прямо в глаза Трюмпер. – Мне ведь даже поговорить не с кем было, понимаешь?
– Да.
– Да, наверное, ты-то как раз и, правда, понимаешь…
– А вдруг это просто случайность была? – торопливо спросил Билл, видя, что Том собирается заканчивать разговор.
– Ты меня совсем лохом считаешь? С того киносеанса больше шести месяцев прошло. Разумеется, я, прежде чем к практике приступать, теорию освоил почти что в совершенстве, и что у меня такой вид отношений отвращения не вызывает, догадался, – иронично хмыкнул Том и, видимо окончательно потеряв терпение, отодвинул кружку в сторону и, хлопнув ладонью по столу, предложил. – В комнату пошли, что ли? Начнем, пожалуй.
«Снова спрятался», – с грустью подумал Билл, поднимаясь.
– Кстати, – хмыкнул Том, уже садясь на кровать. – Сегодня мне нравится твоя прическа. Хоть на человека похож стал, еще бы так ярко не красился, а то глаз не видно совсем, одна тушь.
Билл вспыхнул, тоже осторожно присаживаясь на самый край. Он и так утром постарался использовать как можно меньше косметики, и с волосами ничего делать не стал, только расчесал, позволив свободно рассыпаться по плечам. Сначала хотел в хвост собрать, но потом взгляд зацепился за лежащую на полочке резинку Трюмпера, и он почему-то передумал. И резинку с собой тоже не взял, чтобы вернуть хозяину…
Хаотичный бег мыслей прервала теплая ладонь, прижавшаяся к щеке. Билл вздрогнул и поднял голову. Том смотрел пристально, словно пытаясь найти что-то важное. Пальцы шевельнулись, пройдясь легкой лаской по покрасневшей от смущения коже, коснулись подбородка, погладили по губам.
С каждым действием глаза Тома темнели из-за расширяющегося всё больше зрачка. Быстро скользнув ладонью по скуле и зарывшись в волосы рукой, Трюмпер притянул его к себе и поцеловал. От вчерашней нерешительности даже намека не осталось. Поцелуй был жадным. Билл выдохнул, радуясь долгожданному контакту, и приоткрыл рот безо всяких напоминаний.
Том заурчал как довольный хищник и, прихватив нижнюю губу зубами, потянул на себя. Хныкнув от возбуждения, Билл, даже не понимая толком, что делает, положил руки ему на шею и провел вверх, начиная перебирать пальцами дреды. Голова закружилась, на секунду испугав, пока не пришло понимание, что это Том положил его на спину, вытягиваясь рядом и прижимаясь всем телом.
Очень быстро Билл понял, что наглым Трюмпер был абсолютно во всем и всегда. Казалось, такие понятия как смущение или неуверенность ему несвойственны в принципе. Даже точно зная, что является для Тома первым опытом, так же как и Том для него, поверить в это Биллу всё равно было очень трудно. Безо всякого стеснения Трюмпер трогал, целовал, прикасался кончиком языка к шее, заставляя вжиматься затылком в подушку, открывая больше места для ласк.
Билл млел, забывая обо всем на свете. Было невероятно приятно чувствовать, как Том будто пересчитывает его ребра, трогая каждое по отдельности. Потом уверенно и неторопливо поглаживает ногу от колена вверх. Поднимается еще выше, сжимая тазобедренную косточку. Ладонь легла на живот, впитывая его тепло сквозь футболку, и снова скользнула вниз, накрывая пах.
– Что ты… нет! – забормотал Билл, хватая Тома за запястье.
– Почему? – удивился Трюмпер.
– Мы же договаривались: ничего серьезного!
– Да я просто потрогаю и всё… – пожал плечами Том, кажется всё так же не понимая причину отказа.
– У меня встанет… и так уже почти… – предупредил Билл, решив быть предельно откровенным.
– Вот и хорошо, никогда не чувствовал чужого стояка, – хмыкнул Трюмпер.
– Блять! – выдохнул Билл его любимое ругательство. – Я для тебя как крыса подопытная! А ничего, что я вроде как человек, и у меня вдобавок к физиологическим реакциям еще и чувства имеются?! – от бушевавшей в нем ярости голос больше походил на змеиное шипение, чем на человеческую речь. – Отпусти немедленно.
– Ну уж нет! – совершенно не испугался Том, ложась сверху и накрывая собой как покрывалом. От вдавившей в матрас тяжести двигаться стало почти невозможно. – Я, наверное, выразился не так, но я, правда, хочу потрогать… хочу прикоснуться к тебе, понимаешь? – услышав это несколько неуклюжее признание, Билл замер, раздумывая. – Разреши мне прикоснуться к тебе, пожалуйста, – тихо шепнул Том и, словно добавляя веса своим словам, зажав губами мочку уха, начал ее посасывать.
– Л… ладно, – почти простонал Билл, содрогнувшись от удовольствия.
Без лишних слов Трюмпер приступил к делу, чуть скатившись в бок, чтобы было удобнее, и снова накрывая ладонью его пах. Билл стискивал зубы, скулил едва слышно и подкидывал бедра, чутко реагируя на каждое прикосновение.
– Блять, никогда не думал, что ты такой… такой… я даже слово подходящее подобрать не могу… – с восторгом в голосе выдал Том и попросил: – Потрогай меня тоже, а?..
Билл спрятал лицо в изгибе его шеи, кивнул, утыкаясь лбом и немного неуверенно положил руку на довольно приличную выпуклость. Раздался тихий рык Трюмпера и совершенно не вписывающийся в общую картину приятный женский голос откуда-то снизу.
– Том, ты дома?
– Блять! Какого черта?! Она же на работе быть должна! – возмущенно прошипел Трюмпер, скатываясь с кровати. И прочистив горло, в попытке привести голос в порядок, отозвался: – Да, мам, я у себя… – стал отчетливо слышен звук поднимающихся по лестнице шагов. – В ванную. Живо! – скомандовал Том, указывая на потайную дверь.
– Глупо и подозрительно, – замотал головой Билл. – Так мы просто по-дружески сидим у тебя в комнате…
– С крайне дружескими стояками, – оскалившись, продолжил за него Трюмпер. – У меня футболка широкая и длинная, нихрена не заметно, а у тебя всё как на выставке…
Билл глянул на свою ширинку, покраснел до корней волос и, пискнув от смущения, скрылся в ванной, тут же прижавшись ухом к двери.
– Ты один, – удивилась женщина, входя в комнату. – Я вроде голоса слышала…
– С одноклассником, – не стал отпираться Трюмпер. Билл мысленно похвалил его за сообразительность. Чем ближе к правде, тем лучше. – Он в ванную пошел… ему нужно. У Джесси день рождения, ты же помнишь? Ну, вот мы кое-что задумали… сюрприз.
«Да уж, сюрприз получится просто охрененный», – хмыкнул про себя Билл, поправляя штаны и радуясь спавшему в них давлению.
– Ясно, – было отчетливо слышно, что женщина улыбается. – Только вы потише, ладно? Я пойду, прилягу… голова сегодня весь день кружится, поэтому и с работы пораньше ушла.
– Мам, с тобой все в порядке? – засуетился Том. – Может надо чего? Или к доктору?
– Нет, нет… у врача я была, он мне что-то про магнитные бури полчаса рассказывал. Единственное, что я из этой лекции поняла, это то, что нужно отдохнуть, и всё будет нормально.
– Хорошо. Мы и так уже по домам расходиться собирались, так что тишину гарантирую. Иди, ложись, а если что, сразу же зови, я здесь буду. Ладно?
– Ладно, – согласилась миссис Трюмпер и вышла из комнаты. Билл слышал, как закрылась за ней дверь.
– Каулитц, – тут же раздался едва слышный голос Тома. Видимо к просьбе быть потише, он отнесся весьма серьезно. Билл осторожно выглянул из-за двери и вышел из ванной, успокоенный ободряющим кивком. – Всё, сейчас по домам, – продолжил шептать Трюмпер. – А завтра после школы…
– Завтра я не могу, – тоже шепотом, запротестовал Билл, перебивая.
– Почему это? – подозрительно прищурился Том.
– Ты что, забыл? Завтра же пятница… я на концерт иду, а ты к Джесси на день рождения.
– Хорошо, тогда в субботу… родители, правда, дома будут, но это ничего. Если у меня кто-нибудь есть, они в комнату без стука никогда не заходят.
– Том, может, хватит? – умоляюще попросил Билл. Не выдержит он больше. Похоже, холодные, не затрагивающие чувств отношения – это не его конек. – Мы же уже выяснили всё, что ты хотел. Отпусти ты меня, а?
– Сказал же, только когда сам решу! – в такой ярости Билл его еще не видел. – Или что, не терпится к Джесси в штаны залезть, боишься, мешать буду? – голос просто сочился ядом, Билла затрясло в приступе паники.
– Придурок! – пытаясь скрыть свой ужас, выдохнул он и выскочил из комнаты, подумав, что у них с Трюмпером, кажется, такое специфическое прощание становится традицией.
Сутки прошли как в тумане. Вечером в пятницу Билл собирался на концерт, по инерции продолжая чувствовать преследующий его злющий взгляд желтых глаз, которым Том, казалось, весь день прожигал его спину, не отрываясь ни на минуту. На перемене, куда вышел за попытавшимся спрятаться Каулитцем. В столовой, сидя от него через два столика и болтая с Джесси. Даже в классе, несмотря на то, что это было совершенно невозможно, так как парта Билла стояла дальше.
Настроение было ни к черту, даже предстоящее удовольствие от долгожданного концерта не могло его поднять ни на миллиметр. Билл битых полчаса сидел перед зеркалом, апатично переводя взгляд с разложенной перед ним косметики на хмурое отражение и обратно. Почему-то краситься не хотелось совершенно. Безостановочно звучащий в голове насмешливый голос Трюмпера и его ехидные замечания по поводу внешнего вида на корню топтали желание прихорошиться.
В очередной раз взглянув на часы и увидев, что выходить нужно максимум через десять минут, если не хочет опоздать, Билл, окончательно психанув, вскочил на ноги решив, что черт с ним с макияжем, один раз и без него можно обойтись – не на свидание же он идет, в самом-то деле.
С каким-то мазохистским удовольствием схватив так и не отданную по непонятным причинам резинку Трюмпера, он собрал волосы в хвост и как был, в потертых джинсах и в очень не новой футболке уверенно из разряда «уличная» понижающейся до ранга «домашняя», выбежал из комнаты. Пылившаяся на вешалке без дела уже несколько месяцев кожаная куртка и невзрачная серо-синяя кепка довершали его наряд в этот вечер.
Но, несмотря на мрачное настроение, Билл всё-таки не удержался и перед самым выходом из дома внимательно оглядел себя в большом висящем у двери зеркале. Депрессия депрессией, а выглядеть лохом не хотелось. Увиденное доставило некоторое удовольствие. Приятно осознавать, что даже так, безо всякого макияжа, не прилагая никаких усилий, его можно без сомнений назвать очень симпатичным. И никакой Трюмпер изменить это не в силах и привязаться со своими издевками, говоря, что выглядит Билл как непонятно кто, тоже бы сейчас не смог.
Клуб, в котором должен был состояться концерт, был совсем небольшим и довольно мрачным. Невысокие потолки, неяркое освещение, и возбужденные предчувствием развлечения неформальные личности довольно сильно давили на расшатанные кое-кем нервы. Билл сиротливо оглядывался по сторонам, начиная жалеть, что пришел сюда. Всё-таки жаль, что у него нет друга, с которым можно посещать такого рода мероприятия, вдвоем было бы значительно веселее.
Но ситуация изменилась к лучшему, стоило раздаться первым звукам любимой музыки. К концу второй песни Билл уже приплясывал на месте, возбужденно блестя глазами, а к середине третьей подпевал, забыв обо всём на свете.
Концерт состоял из двух частей, разделенных двадцатиминутным перерывом, во время которого Билл решил выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Всё-таки духота на танцполе стояла невообразимая. Накинув куртку, он, привалившись плечом к обшарпанной стене, глубоко дышал и, чуть заметно улыбаясь, невидящим взглядом смотрел прямо перед собой, прокручивая в голове только что увиденное.
– Ты какого черта на нее пялишься?! – неожиданно раздался возмущенный голос, бестактно выдергивая его из омута приятных мыслей.
– Что? – оторопел Билл.
– Ты только что пялился на задницу моей девушки!
– Я?! – непомерно удивился Каулитц. – Нет! Я не…
Но, судя по виду стоящего перед ним парня, слушать Каулитца никто не собирался. То, что это наезд ради наезда, Билл догадался моментально, но как выпутаться из этой ситуации совершенно не представлял. Лихорадочно оглядевшись по сторонам, он понял, что помощи ждать неоткуда. Придется защищаться самому, и это просто ужасно, потому что драться Билл не умел никогда. Значит, это конец.
Совершенно подходящий, нелепый конец для такой нелепой личности как он. Он, Билл Каулитц, стопроцентный гей, погибнет из-за того что, якобы, пялился на задницу чьей-то подружки. Да нафига она ему вообще сдалась, с его-то ориентацией?! И ведь не докажешь же ничего!.. Начни объяснять – только хуже сделаешь. А виноват во всем Трюмпер! Не пристань он со своим: «аленький цветочек», не стал бы Билл стараться выглядеть более мужественно, может, и не оказался бы в такой идиотской ситуации…
