Текст книги "Казнить нельзя простить (СИ)"
Автор книги: RoksenBlack
Жанры:
Короткие любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
В её мыслях был настоящий ураган, и Гермиона, чтобы не подвергнуться расщеплению, медленно поплелась в метро, чтобы доехать до своей квартиры на улице Кроули. Там же жили и её родители, только в собственном таунхаусе.
Она почти дошла до дороги, но внезапно обернулась и посмотрела на девятиэтажное здание больницы. Для магглов оно казалось заброшенным и невзрачным.
В окне пятого этажа как будто что-то мелькнуло, и Гермиона снова ощутила знакомое стеснение в груди – так всегда бывало, когда она думала о Гарри, словно ощущая его присутствие рядом. Неужели это не было просто ощущением и он действительно всё это время был здесь? В Австралии?
Гермиона нахмурилась, не зная, как на всё это реагировать, и ещё более смущённая ушла в сторону метро.
Она уже не видела, как шторка в ординаторской на пятом этаже отодвинулась в сторону, и Гарри Поттер – молодой врач-стажёр – посмотрел ей вслед, тесно сжимая в кармане кулак и прокручивая в голове одно и то же воспоминание.
Он снова и снова толкался в безвольное, скованное тело, не отрывая взгляда от бледного заплаканного лица, где огромные тёмные омуты глаз смотрели на него с невыразимым осуждением.
От бесконечного «прости» пересохли губы, и Гарри замолчал, полностью отдавая себя во власть желания.
Где-то на краю сознания, пробиваясь сквозь мрак похоти и ни с чем не сравнимого «Она наконец моя» – брезжил свет понимания.
«А что я делаю? Неужели наконец трахаю Гермиону? Почему она плачет? Неужели Рон умер?»
Этот вихрь вопросов, пронёсшийся в голове, привёл его в чувство. Он резко смахнул с лица дрёму, а магические путы на Гермионе внезапно ослабели. И уже в следующую секунду она задёргалась под ним, как рыба в сети, наотмашь ударила по лицу, голове, оттолкнула, что-то вскричав.
Их тела звучно разъединились, и Гермиона всхлипнула и прикрыла местечко между ног, которое он так мечтал прочувствовать, хотя её вкус до сих пор ощущался на губах.
И до него дошло. Так просто и ясно, как вспышка колдокамеры, осветился в мыслях его поступок, вся грязь его поступка. Да, он хотел этого, очень давно хотел, но научился сдерживаться при ней. Что же произошло?
Часы на башне пробили полночь, и Гарри резко развернул голову к окну. Тишину кабинета сотрясали звучные рыдания, каких он никогда не слышал. Чувство вины выбило из груди весь воздух. Он хотел подойти, обнять, успокоить, объяснить, но не мог себя пересилить. Он больше недостоин касаться её. Теперь ему не страшно идти на смерть – он её заслуживал.
Он застегнул брюки, втолкнул в трусы обмякший член, который давно пора было оторвать вместе с яйцами, и поднял две палочки с грязного пола. Одну он медленно положил на стол возле бледного бедра Гермионы. Там были явственно видны синяки от его пальцев. Он произнёс очищающее, но внезапно жертва схватила свою палочку, прокричала: «Финита», – и вскочила со стола – обнажённая воительница. Кровавые разводы на бёдрах говорили, о том, что Гарри был у неё первым, именно он сорвал цветок её невинности.
– Прости меня, – снова прошептал он одними губами и отошёл назад, прекрасно зная, что рыдающая Гермиона, палочка которой как перст правосудия была направлена на него, ничего ему не сделает. – Найдите Нагайну и убейте. Она последний крестраж, и останется только он.
С этими словами он кинул на Гермиону ещё один тоскующий взгляд, отпёр дверь кабинета и вышел на встречу исполнению пророчества.
========== Глава 3. Не друзья ==========
Солнце палило нещадно, и Гермиона уже в который раз совершенно незаметно наслала на себя вроде как охлаждающую струю воздуха, но и та была горячей, словно из печки. Она разочарованно вздохнула и убрала палочку в карман, но тут же достала платок, стирая со лба испарину. Она ненавидела австралийскую жару, и даже сезонные дожди совсем не избавляли от постоянной духоты.
Вообще не стоило приходить сюда. Она тайно подсмотрела его адрес, как настоящая воровка, и сейчас не могла понять, почему ради Гарри она совершает такие отчаянные поступки?
Любит, что ли?
Она ждала уже битый час, но его всё не было. Может, его задержали или у него вообще свидание. Гермиона сжала челюсти и напряглась всем телом.
«Какое свидание? Он вообще приехал в Австралию из-за меня».
Так она думала, и, если она права, ему придётся уехать. Потому что они договорились, потому что он пообещал. Обещал больше её не беспокоить и не искать с ней встреч.
Внезапно её слух различил шаги, такие лёгкие и знакомые, что сердце заныло, а на душе проснулась тоска.
Она скучала.
Скучала по своему лучшему другу, постоянно перебирая в мыслях оправдания его поступку. Может быть, она даже простила, но не в силах была забыть. Даже спустя три года – слишком свежи были воспоминания о собственном унижении, особенно, когда раз разом просматриваешь их в Омуте памяти. Сама порой не зная, зачем.
Она сжала палочку и выскочила из-за угла дома, почти что врезавшись в бывшего лучшего друга.
– Что? – сначала было опешил он, но, увидев её, расслабился и даже улыбнулся. – Привет, Гермиона. Я видел, как ты уходила из больницы.
Она замерла на несколько секунд, впитывая изменения, которые с ним произошли. Раздавшиеся в ширине плечи, острые скулы и глаза. Очков действительно больше не было, и вся зелень его глаз открылась ей. Она невольно часто задышала, с каким удовольствием он её осматривал, как нечто ему принадлежащее.
«Или я просто сошла с ума», – думала она в панике.
– Я думала, ты выполняешь свои обещания! – сразу же вскрикнула она, тряхнув головой, и водопад каштановых волос рассыпался по её плечам. Так же как рассыпался маленький островок равновесия в её голове.
Это ведь Гарри, такой родной, такой знакомый.
О, как она его ненавидит!
Ненавидит, потому что больше всего на свете хочет откинуть все страхи, гордость, ненависть и обиду, и кинуться к нему в объятия.
– Выполняю вообще-то, – произнёс он, но улыбка исчезла с его лица.
После её слов взгляд Гарри изменился. Теперь он рассматривал её, как картину в музее. Красивую, дорогую, но недоступную. Он стёр пот с лица рукавом и обошёл её кругом, направляясь прямиком к своему крыльцу, возле которого и поджидала его Гермиона.
– Тогда что ты делаешь в Австралии?! – потребовала ответа она и развернулась к нему с напряжённой спиной.
Гарри, держался за перила и, пошатываясь, поднимался по лестнице к своей двери. Было видно, что он вымотан до предела.
– Живу, работаю.
Гарри спокойно пожал плечами и тяжело опустился на верхнюю ступеньку своего крыльца. Оно было старым, но очень приятным на вид. По перилам вились живые цветы, а бордовая дверь была по периметру украшена медной лепниной.
Гарри смотрел на неё сверху вниз. Нет, не смотрел – он словно проникал взглядом в самую сущность Гермионы, пытаясь познать её чувства, желания, но она лишь моргнула, прогоняя наваждение, и подошла ближе.
– Ты обещал не искать со мной встреч. Ты обещал, Гарри.
– Гермиона, – спокойно заговорил он, подперев подбородок кулаком, любуясь покрасневшими от гнева щеками и горящими глазами девушки. – Это ты пришла сюда.
«Что?!»
Девушка задохнулась от истины, прозвучавшей в его словах. Она ведь и правда знает о его жизни здесь целых две недели. Две недели мучительного страха, стыда и желания найти, задушить, накричать, убить.
И не отпускать.
А он даже не появлялся в её поле зрения. Это она не выдержала и пришла сюда.
Сама.
– Почему Австралия, неужели нельзя было найти другой континент? Любой из пяти оставшихся!
– Я обещал не искать с тобой встреч, но я не давал обещаний не находиться рядом. Я не могу быть далеко от тебя, не жди этого от меня. Можешь ненавидеть, можешь не прощать, но ты не вынудишь меня уехать.
С этими словами он тоскливо на неё посмотрел, так, как смотрят на уходящий вдаль корабль, поднялся, держась на перила – ноги еле его держали, и ушёл к себе в дом, с глухим хлопком закрыв за собой дверь.
Он оставил Гермиону стоять на улице, растерянную, одинокую, и злую. Она хотела скандала? Да, она хотела. Хотела просто почувствовать себя живой. Когда-то он отобрал это у неё, и она так и не смогла вернуть себе любовь к другим, вынужденная просто существовать, вместо того, чтобы жить.
Она отвернулась и пошла по переполненным улицам Аделаиды. Ноги сами несли её в сторону дома, подчиняясь командам мозга. Она не замечала ни красоты архитектуры, ни чистоты дорог, ни гудящих автомобилей. Гермиона просто брела, так же как в ту ночь, выйдя из кабинета, но жизнь не дала ей расслабиться. Так же как и тогда её выдернули из состояния, в котором пребывают перед самоубийством. Только в ту ночь это был крик Волдеморта «Гарри мёртв», а в этот раз пронзительный вой скорой помощи.
Машина пронеслась прямо перед ней, и помогли ей отскочить обратно на тротуар только собственные инстинкты самосохранения, которые она отточила ещё в пору охоты за крестражами. В те времена, когда единственные, на кого она могла положиться – это она сама и Гарри.
«Гарри Поттер».
Лучший друг, ради которого она жила, которого она любила, изнасиловал её, несмотря на крики о помощи и мольбы сквозь слёзы. И если Рон под действием крестража просто покинул их, поддаваясь жажде комфорта, то Гарри сделал то, о чём давно и страстно вожделел. Сделал Гермиону своей, но так, как будто клыками Василиска впрыснул яд в её сердце.
Больно.
– Гарри, пожалуйста не надо!
Остро.
– Я так долго хотел тебя!
Невыносимо.
– Гарри, мне больно, остановись!
Навсегда.
– Я люблю тебя, давно люблю.
Когда она очнулась, то была безмерно удивлена, что очутилась у домика своих родителей. Наверное, это естественно – искать поддержки у близких в самое тяжёлое время. А у неё всегда были родители, Рон и… Гарри.
А теперь остался только он.
– Гермиона?
Из-за дома в садовых перчатках вышла Марджери Уилкинс – так они себя теперь знали.
– Марджери! – улыбнулась Гермиона и обняла женщину. Сердце защемило, и она проглотила ком слёз. Незачем пугать маму своими истериками.
Гермиона так хотела ей порой всё рассказать, поделиться, но не решалась. Она не знала, как объяснить ей или психологу, что произошло, без магической подоплёки. Да и мама всегда говорила, что время лечит.
Может быть, не время?
И тут она для себя решила, что обязательно ещё раз поговорит с Гарри и всё, всё ему выскажет и, возможно, даже проклянёт… ниже пояса.
С этой презабавнейшей мыслью она зашла в прохладу дома Уилкинсов, чтобы выпить классического английского чая с мятой и мёдом – так ей всегда готовила его мама, так она пила его по сей день.
*
Гарри, прижавшись затылком к двери, тяжело дышал и сжимал кулаки. Он уже забыл и про умершего у него на глазах пациента и про неудачу в исследованиях.
«Пришла. Сама пришла».
Ему стоило огромных усилий, чтобы не затащить Гермиону к себе в дом и не запереться с ней навсегда. Немного времени наедине, общих воспоминаний, ласк, которых ей так не хватает, объяснения насчёт крестража в его тупой башке, и она бы сдалась и помиловала его.
«Она бы снова была с ним».
Но ему приходилось быть её тенью, смотреть за её жизнью издалека и денно и нощно искать решение в лаборатории, вдыхая пары зелий, как вернуть память её родителям. Это был единственный шанс подобраться поближе или… не единственный?
«А если?..»
Роджер, с которым он работал, помогал Гермионе с вопросами о родителях, которые принимали экспериментальные наработки Гарри. Сам же Роджер ничего не придумывал, предпочитая исследовательской работе документальную, флирт с девушками и прочие развлечения. Гарри ненавидел, когда тот близко подходил к Гермионе, но после третьего её отказа успокоился, а теперь попытки этого напыщенного хлыща могут сыграть ему на руку.
Если Гермиона сама пришла к нему, она может также захотеть и поговорить, возможно, даже устроить скандал, а вечеринка по случаю юбилея госпиталя имени Хью Лори – отличный повод «случайно» встретиться. Она должна догадаться, что Гарри будет там.
Он прошёл в почти пустую гостиную, в которой находились только диван, журнальный столик и камин, и нашёл телефон, который обычно лежал дома. Поднеся было к уху телефонную трубку, Гарри внезапно почувствовал опасность и резко развернулся.
Маленькие коготки вцепились в его грудь сквозь ткань белой рубашки.
– Чёрт, Живоглот, прости, – погладил Гарри большого рыжего кота. – Неужели я убежал и забыл про тебя?
Этого обжору Гарри, повинуясь импульсу, подобрал на улице год назад. Он приятно скрашивал его добровольное одиночество и напоминал о Гермионе.
Кот ворчливо мяукнул, потёрся холодным носом о шею Гарри и тут же спрыгнул на пол, поманив Гарри на кухню. Животное сразу же направилось прямиком к холодильнику…
– О, ты считаешь, что заслужил мясо?
Согласное мяу и взмах хвостом были ему ответом.
Гарри, невольно рассмеявшись, всё-таки достал приличный кусок говядины, разрубил его магией на маленькие части и левитировал в миску на полу. Кот заворожённо наблюдал за уже вроде бы привычным волшебством и облизнулся перед тем, как приступить к своему обеду.
Гарри осмотрел чистый кухонный гарнитур голубого цвета, нашёл взглядом графин, левитировал стакан с водой и с печальным вздохом посмотрел на антресоли. Там до сих пор пылилась та самая бутылка с огневиски, привезённая из Англии. Учёба и наблюдения за Гермионой так увлекли его, что он так и не нашёл времени, чтобы откупорить напиток столетней выдержки.
Допив воду, Гарри набрал знакомый номер.
– Роджер слушает.
– Это Поттер.
– Результаты ещё не готовы.
Сегодня была очередь Роджера дежурить над очередной версией зелья памяти.
– Да, ещё два часа, я помню, – кивнул он и начал с места в карьер: – Пригласи Гермиону Грейнджер на юбилей госпиталя.
– Какую Гермиону? А… кареглазую недотрогу? – рассмеялся тот.
Гарри крепче сжал трубку в руке.
– Это идея. А ты, что её знаешь? Тебе-то что с этого?
– Немного, – ответил Гарри, – просто это хороший способ её напоить и трахнуть, а то ты из-за неё всё о работе не можешь думать, – на ходу сочинял Гарри, стирая из сознания картинки со стонущей Гермионой под собой, которую он вколачивает вот в этот пол, на котором стоял.
– Я вроде, – замялся было Роджер, но тут же поправился: – А ты прав, давно пора! Такая красотка не должна пропадать. Такие длинные волосы, я бы их…
«Вот, урод белобрысый».
– Неинтересно, – тут же отрезал Гарри и резко отключил телефон, сдерживая желание запустить им в стену, представляя там голову Роджера.
Хотя, по правде, у Роджера, как и у других не было ни единого шанса тронуть Гермиону. Гарри это понял, когда Гермиона сходила на четыре свидания и отменила пятое. Её лицо при ощущении чужих мужских прикосновений всегда покрылось мертвенной бледностью, а губы кривились, словно она учуяла неприятный запах.
Он, конечно, надеялся, что подобной реакции на него не возникнет, но и не обманывал себя. Он сильно расшатал ей психику – предмет «психология» тоже был в его курсе обучения – и она может полностью отрицать мужское присутствие в своей жизни.
Но сегодня… Там на улице…
«Она пылала».
Она была очень горяча, и Гарри прекрасно помнил, как ходила взад-вперёд её чудесная грудь, как приоткрывались сухие губы и она проводила по ним розовым язычком.
Мысли о языке Гермионы слишком часто посещали Гарри в душе и ночью, когда он о ней мечтал.
Она думала о нём не менее часто, порой негативно, порой с нежностью, но всю любовь к нему она перебивала Омутом памяти, в котором скорее всего плавали те самые страшные воспоминания.
Гарри сел за рабочий стол и снова начал просматривать материалы по зельям, с которыми он работал. Когда-то записавшись добровольцем в исследовательский отдел, а потом выкупив его у старика Хьюго, он стал в нём чуть ли не главным специалистом по работе с человеческой памятью и хорошо, что это не мешало стажировке у Грейсона.
Гарри хотел помочь Гермионе, хотел сделать её жизнь хоть немного счастливее – пусть даже первый мотив и был эгоистичным желанием вымолить прощение.
Его исследовательской группе не хватало какого-то составляющего, чего-то простого. Какого-то ингредиента, того, что могло бы решить проблему. Того, что произвело бы, фигурально выражаясь, взрыв в мозгу пациента, открывая запертую в его сознании дверь к собственным воспоминаниям.
Проработав почти два часа и кое-что записав в исследовательский дневник, волшебник улёгся на кровать, поглаживая кота, который забрался на его плоский живот. Поттеру нравилось в Австралии почти всё, кроме жары, от которой вообще не было спасения. Он действительно скучал и по Лондону, и по Хогвартсу, но решил для себя, что вернётся только с Гермионой или же бросится в пасть акуле. Недостатка в этих тварях здесь не было, океан кишмя кишел этими хищниками.
Он вдруг представил, как бы Гермиона выглядела в купальнике: тонкие полоски ткани не оставляли бы мест для воображения, и он бы сорвал их, наслаждаясь прикосновениями к её матовой коже на животе, груди, длинных ногах и тому шёлку, что таился между её ног.
Приятные мысли вызвали прилив возбуждения, и кот тут же спрыгнул с него, ощущая учащённое сердцебиение и прекрасно понимая, чем следующие десять минут будет заниматься его непутёвый хозяин.
А Гарри уже достал налившийся кровью член и несколько раз провёл по нему рукой. Вверх—вниз, и снова. Сдерживать похоть после избавления от осколка души Волдеморта стало гораздо проще. Тяга к мастурбации, которой он раньше занимался по нескольку раз в день, стала редкой и недолгой. Да и последний секс у него был как раз таки с Гермионой. Гарри решил принципиально хранить ей верность, наслаждаясь только постыдными воспоминаниями о том, как резко всаживал в неё член, закинув связанные вместе ноги себе на шею. И даже её полное ненависти, разочарования и неверия лицо не охлаждало его тяги.
Мыслишки о прошлом и будущем. Пошлые фантазии, желания, сладкая, сладкая похоть, и вот уже собственная рука двигается на запредельной скорости. Его член всё увеличивался и твердел, внутренности жгло огнём, он сдавленно постанывал, представляя, как сейчас бы Гермиона на нём страстно извивалась.
Через мгновение он содрогнулся, зарычал привычное «Гермиона!» – и излился в кулак, чувствуя, как постепенно сходят на нет охватившие его волны возбуждения.
Холодный душ освежил, правда, ненадолго, и вот уже спустя пятнадцать минут Гарри сидел на крыше здания, что было напротив окон Гермионы. Она снова занималась переводом толстенной ветхой книги.
Он смотрел на неё и наслаждался тем, как она закусывает зубками кончик ручки, как водит пальцами по сложным знакам на пергаменте. Он любовался её покрасневшими от жары щеками и грустными глазами, когда она смотрела на единственное своё фото с родителями.
За три года он в совершенстве освоил чары невидимости, да и мантия-невидимка всегда была при нём, и Гермиона никак не могла его заметить, но очень часто смотрела прямо на него, словно как-то ощущая его присутствие.
Сегодня было так же.
Она даже нахмурилась, поднялась со стула, открывая Гарри умопомрачительные ноги в коротких шортах, и задёрнула плотные шторы.
«Раньше она так не делала».
Гарри раздражённо вздохнул, потеряв возможность любоваться любимой. К ней в дом он не приходил, понимая, что было бы уже полным неуважением к её частной жизни, частью которой он всегда мечтал быть. Осталось подождать неделю, и он увидит её близко и даже, возможно, сможет пожать руку. Если, конечно, изловчится представиться ей на глазах у чужих людей. Гермиона, разумеется, примет его рукопожатие и даже мило улыбнётся, чтобы не вызвать неловкости.
Такая она, его Гермиона, правильная, деликатная и прекрасная.
«Моя!»
Комментарий к Глава 3. Не друзья
ЗЫ Последнее упоминание о коте Гермионы “Живоглоте” в шестой книге. Что с ним случилось дальше, можно только гадать.
ЗЫ Следующая глава… а в прочем завтра увидите.
И жду ваших комментариев!
========== Глава 4. Ненависть не противоречит желанию ==========
– Ну вот, а ты не хотела приходить, – шептал на ухо ей Роджер, держа за талию.
Гермиона поёжилась и с милой улыбкой убрала его руку.
– Роджер, мы пришли как приятели, – напомнила она.
– Как друзья, ты хотела сказать.
– Нет, Роджер, как приятели. Мне здесь вообще делать нечего.
– Ну как это? Ты спонсируешь отличное исследование, которое поможет многим волшебникам и… магглам восстановить память. Мы на пороге великого открытия. А здесь много твоих потенциальных заказчиков, – распинался мужчина, сильно выпятив грудную клетку и сверкая голубыми глазами.
«А ещё здесь Гарри», – подумала Гермиона и осмотрела торжественно украшенный зал с огромной люстрой из сотен хрустальных шариков, парящей под потолком, лепниной по углам огромной комнаты и коричневыми портьерами, в тон скатертям на круглых столах. Среди них бродили в пух и прах разодетые работники госпиталя и бывшие пациенты. Домовики разносили напитки, и Гермиона кивнула одному из них, принимая бокал шампанского.
– Отличный выбор, дорогая, это эльфийское игристое вино.
Гермиона уже не слышала сладкие речи Роджера, её взгляд нашёл Гарри. Сердце сделало кульбит, и она облизнула пересохшие губы. Его вечно взлохмаченные волосы были уложены в стильную причёску, а белая рубашка удачно подчёркивала мощную грудную клетку. Он никогда не был высоким, но Гермиона всегда думала, что обниматься так с ним гораздо проще. Он медленно танцевал с какой-то расфуфыренной мадам в фиолетовом платье, под цвет своей помады, сумочки и туфель на шпильках.
«Синяк», – пришло в голову Гермионе, и ей вдруг захотелось вырвать мадам все крашеные белые пакли, когда та склонилась к уху Гарри и задела его своими толстыми губами.
Герой магической Британии заметил взгляд бывшей подруги и усмехнулся, увидев в нём ревность. Она вспыхнула и отвернулась, сразу направившись к одному из меценатов Отдела Тайн при австралийском министерстве, который часто поставлял ей заказы.
Только спустя полчаса она снова увидела Гарри, увлёкшись разговором с усатым высоким мужчиной, а потом и потанцевав с ним, стуча по мраморному полу своими лёгкими, невысокими каблучками. Тем не менее она кожей чувствовала его взгляд.
– Вы не замёрзли, милочка? У вас кожа на руках гусиная, – спросил кавалер по танцу.
Причина этому была слишком личная, чтобы о ней распространяться, и Гермиона, пробормотав что-то о щитовидной железе, отошла от мужчины.
Она прошла к столу у окна с видом на залив и выпила очередной бокал шампанского. К тому времени у неё уже приятно покалывало внутри, и кружилась голова. Гермиона не была любительницей алкоголя, но сейчас ей было необходимо расслабиться. Она блуждала взглядом по танцполу, и ей в голову пришёл Святочный бал, на котором она была, пожалуй, так же хороша, как и сегодня. Забранные наверх волосы, лёгкий макияж и подчеркивающее её хрупкость платье светлого оттенка. В тот день даже у Драко Малфоя отвисла челюсть, но не у Гарри, он словно не заметил её тогда.
Наконец-то Гермиона посмотрела прямо на него. Она устала делать вид, что пришла сюда просто так. Он сидел за одним из столов, опираясь на согнутые в локтях руки, и… любовался ею, пожалуй, это слово подходило лучше всего. Немного поразмыслив, она вдруг направилась прямиком к нему. Он выпрямился, словно готовясь к сдаче сложного экзамена, и Гермиона легкомысленно хихикнула при этой мысли, но так и не выпустила неосознанно сжатую в кармане палочку.
– Почему ты не пригласил меня на бал на четвёртом курсе? – спросила Гермиона без лишних предисловий. Этот вопрос мучал её ещё в Хогвартсе.
Это безмерно удивило Гарри, и он, поморгав несколько секунд, со стуком поставил стакан со сливочным пивом на стол. Мрачный и закрытый, он встал и подошёл к ней сбоку, от чего она вздрогнула и напряглась всем телом, как перед прыжком.
– Потому что не хотел, чтобы к концу вечера ты оказалась с задранным на голову платьем и моим членом в своей заднице или во рту. И прекрати пить, ты же сюда поговорить пришла, а не задницей перед богачами трясти.
Он отобрал бокал из замерших рук Гермионы, поставил его на стол и направился на балкон, прекрасно зная, что она не стерпит подобной грубости и пойдёт за ним, хотя бы просто для того, чтобы отчитать. Но ему только этого и надо было.
Когда спустя минуту она вошла и даже, можно сказать, ворвалась за ним на пустой балкон, дверь за ней с громким свистом закрылась.
Гермиона резко обернулась, испугалась, и весь хмель тотчас вышел из её организма. Она передёрнула плечами и направила на него палочку.
– Если ты посмеешь…
Мужчина качнул головой и подошёл чуть ближе. Гермиона оказалась прижатой к высокому парапету и не сводила глаз с Гарри, прижимая кончик палочки к самой его груди, но ничего не предпринимая. Ужас сковал всё её существо, но и применить силу она просто не могла. Ведь это был её некогда лучший друг, человек, с которым она прошла огонь, воду и медные трубы.
Он следил за выражением её лица и медленно достал свою палочку, ту самую, которая сломалась во время вылазки в Годрикову впадину, затем развернул её и протянул рукояткой вперёд.
Гермиона переводила затравленный взгляд с палочки на его лицо и обратно. Спустя ещё несколько секунд она приняла палочку, сжав её в кулаке. Он кивнул и тут же сделал шаг назад, заявляя о её полной власти над собой.
Между ними чуть ли не летали искры, а воздух словно бы наэлектризовался – настолько высоким было напряжение. Она боялась. Он пылал.
– Ты восстановил её, – прервала молчание Гермиона, рассматривая палочку из пера феникса. Последний раз она видела это оружие только в виде обломков.
– Да, той, старшей палочкой.
– А…
– Я сломал её. Больше она никому не принесёт вреда.
– Наверное, это правильно, – тихо сказала Гермиона, задумавшись о Хогвартсе, и тут же вспомнила, с чего начался их сегодняшний диалог. – Значит… Парвати ты задрал юбку и… – она покраснела, и уже не жара была тому причиной.
– Засунул член в задницу.
– Гарри! – возмущённо воскликнула она, чувствуя, как запылало всё тело и напряглись соски под тонкой тканью. – Не будь таким грубым!
– Я колдомедик, – развёл он руками, и его взгляд метнулся к груди Гермионы. Он тоже заметил её состояние. – Я привык называть вещи своими именами, – он точно хотел смутить её окончательно. – Задница, член, вагина, клитор.
– Прекрати!
– Прости, – улыбнулся Гарри и тут же нахмурился.
Это слово, такое знакомое, заставило их замереть и тяжело задышать от вспышек воспоминаний, которые возникли в их головах. «Прости!» – шептал он в ту ночь, снова и снова проникая в неё, невзирая на рыдания и мольбы.
– Плохое слово, надо было бы сказать «прошу прощения».
– Точно, – грустно усмехнулась Гермиона, – прошу любезно меня извинить, за то, что лишаю вас девственности без вашего согласия. Так?
Гарри хохотнул, но снова стал серьёзным и как-то незаметно приблизился к ней, почти что касаясь ботинками её лакированных лодочек.
– Я думал, что умру. Я шёл на смерть. Я должен был умереть, – оправдывался он, но Гермиона только прищурилась.
– И что? Решил, что тем самым избежишь последствий? А я? Почему ты не подумал обо мне? Ты думал, что будет со мной?
– Ты была бы счастлива с Роном?
Гермиона рассмеялась, откинув голову назад. Слёзы мелькнули в уголках её глаз.
– Но тебе не повезло, да? Ты выжил. С Роном? Да я теперь вообще не могу смотреть на мужчин! – вскричала она. – И в этом виноват ты!
Гарри кивнул и завороженно посмотрел, как высоко вздымалась её грудь, а волосы разметались по плечам от гнева. Ни одна заколка не была способна сдержать такую тяжёлую массу.
– Всё было не так уж и плохо, – тихо прошептал он.
– Издеваешься? Что бы ты там ни сделал, как бы умело ни пользовался пальцами и языком, это было изнасилование! Ты связал меня, ты обманул меня, ты… – она всплеснула руками.
Гермиона была разгневана, но ей было на удивление хорошо. Впервые за столько времени она дышала полной грудью и могла говорить с ним открыто.
– Да что я тебя отчитываю как нарушившего правила первокурсника!
Гарри несмело улыбнулся, раздражая этим Гермиону ещё больше, и спросил:
– Значит, мои язык и руки тебе понравились?
Она не ожидала такого вопроса, и в голове ярким пламенем возникли картинки того, как она извивалась и стонала, возненавидев Гарри за это ещё больше. С тех пор она так и не смогла достичь той нирваны, сколько бы себя ни ласкала.
Гермиона разозлилась и сделала шаг к выходу, но Гарри резко схватил её за плечо. Она зашипела и ударила его по руке, но не ушла. Остановилась, гневно сверкая глазами, у стены, усыпанной разноцветными камушками, поблескивающими в свете луны.
Гарри явно не собирался давать ей уйти. А собиралась ли уходить она сама?
– Ты сделал всё против моей воли, и я больше не могу думать об этом, думать о других мужчинах!
– А обо мне? – в свою очередь спросил Гарри и потёр шею, на которой уже выступила испарина. – Что вызывает у тебя мысль обо мне?
– Ненависть, – выплюнула Гермиона и отвернулась.
Перед её взором раскинулась панорама Аделаиды, сверкающей ночными огнями. Воздух был тяжёлым и душным, и только с океана иногда прибывали потоки освежающей прохлады. Гермиона вдохнула её полной грудью и вдруг поняла, что не хочет уходить. Она ведь сама искала с ним встречи, не так ли?
– Но не отвращение, – Гарри словно всё время только и ждал, когда она скажет это. – Ненависть – это неплохо.
Он сделал шаг вперёд.
– Не подходи, Гарри. Я прокляну тебя. Честное слово! – сказала она, но возбуждение, уже давно сковывающее тело, выдавало её с головой.
Она не хотела его отпускать. Не сейчас.
– Я безоружен, – поднял он руки вверх. – Ты можешь заколдовать, связать или убить меня в любой момент или… наказать.
Она широко раскрыла глаза и часто задышала, когда он медленно сел перед ней на колени, всё так же держа руки на виду.
– Что ты…
– Я не буду больше извиняться, слова ничего не значат. Только это важно. Ведь именно поступки определяют человека.
Она ничего не сказала, но задержала дыхание, когда его руки коснулись подола её длинного платья и приподняли его. Она вскрикнула от неожиданности, когда он разорвал ткань, открывая себе лучший доступ, но так и стояла, не шелохнувшись, пока Гарри поглаживал стройные ноги в тонких чулках.
Гермиона должна была оттолкнуть его, вырваться и убежать.
«Забыть, забыть, забыть!»
Но она не хотела забывать, никогда не хотела, снова и снова окунаясь в омут боли, предательства и желания. Желания, которое накрыло её в ту ночь, на время поглощая страх, когда его твёрдые губы и мягкий язык оказались между её бёдер.
Гарри – такой покорный, такой живой и настоящий. Не воспоминание, не фантазия. Он здесь и сейчас стоял перед ней на коленях.
Палочки, зажатые в кулаках, дрожали, когда его руки гладили всё выше, то и дело задевая внутреннюю часть бёдер. Она прикусила губу, сдерживая рвущийся наружу стон, когда он коснулся кромки трусиков и оттянул их. Возбуждение плескалось в ней, спускаясь всё ниже, и Гермиона поняла, что не откажет ему – ни в чём ему не откажет.
