Текст книги "Казнить нельзя простить (СИ)"

Автор книги: RoksenBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Глава 1. Решение ==========

Работа полностью дописана и будет публиковаться ежедневно в течение всей недели.

Перед прочтением ещё раз внимательно взгляните на предупреждения, чтобы не возникло конфликта интересов.

Дождь на улице не прекращался уже вторые сутки, заполняя тротуары и дороги водными потоками, сквозь которые пытались прорваться автомобили и тёмные массы людей, спрятанных под зонтами. Впрочем, Гарри погода устраивала – она вполне импонировала тому холоду, который окутал его сердце и ежедневно проникал в его сны.

Юная, обнажённая, такая прекрасная в свете луны, окрашенной кровью павших на поле боя. Залитое слезами лицо и пересохшие от криков губы, умоляющие о пощаде – такой была Гермиона в ту ночь. Он знал, что творил зло, но он не мог остановиться. Должен был, но не мог.

– Гарри! Пожалуйста, не надо! Ты не в себе. Опомнись! Это же я, Гермиона!

– Конечно, это ты. Наконец-то это ты, – шептал он, стирая слёзы с запылённых покрасневших щёк. – Прости, Гермиона. Я виноват, я знаю. Прости меня, – рывок внутрь желанного тела, и полный боли женский вскрик разрывает тишину кабинета, запечатанного заклинаниями, которым когда-то она сама научила его.

Гарри резко открыл глаза и сел на кровати, озираясь по сторонам. Он вновь проснулся от крика и пытался сообразить: кричал он сам или же Гермиона из его сна? Он не знал ответа на этот вопрос, но точно знал, что в полной мере заслужил всё то, что с ним происходило: и ночные кошмары, и одиночество, и боль в сердце. Всё это кара, но он, по его мнению, заслуживал гораздо большего наказания. За то, что предал. За то, что не рассказал о своей проблеме, которая преследовала его с самого отрочества. Если бы он тогда знал, что во всём виноват крестраж, что эта тёмная дрянь жила в нём и поднимала на поверхность, как из глубин океана, всю грязь, что была в его душе, он бы жил иначе. Он бы не стыдился своих желаний, и это не привело бы к таким катастрофическим последствиям.

«Гарри, ты должен изучать окклюменцию! Это очень важно!» – прозвучал в его голове голос подруги.

Гарри потёр лицо руками, надел очки и вскочил с кровати. Конечно, Гермиона была права – он должен был изучать окклюменцию, дабы избавиться от пагубного влияния крестража, что сидел в его мозгах, но собственная тупость и уверенность в своей непогрешимости сделали своё дело. Он потерял её.

Гарри взглянул в мутное окно дома на Гриммо и взял с подоконника пачку сигарет. Спичка, искра, и вот из его рта вырываются клубы зловонного дыма. Убить себя он не может – слишком легко, а эта маггловская зараза вполне в силах сократить его жизнь на пару-тройку десятилетий. Последняя затяжка, Гарри бросил недокуренную сигарету в уже полную пепельницу и пошёл к стулу, где висела его одежда, чистая и выглаженная. Спасибо Кричеру – стоило только немного сменить отношение к нему, и дом пусть и не стал идеальным, но Гарри оказался напрочь избавлен от рутинной хозяйственной работы.

Гарри оделся, вышел на крыльцо и тут же аппарировал на окраину Лондона. Там, как и во всём городе, ничего не было видно из-за стены дождя. Но дорога была уже знакома Гарри, и он, за секунду вымокнув до нитки, подошёл к классического стиля домику, коих на этой симпатичной улице стояло шесть штук в ряд. Но если пять домов приятно поблескивали тёплым светом, льющимся из окон, то тот, на который смотрел Гарри, был тёмным и казался одиноким, забытым посреди этого праздника жизни. Его хозяева уехали отсюда больше года назад, а их единственная дочь и героиня Второй Магической войны отправилась за ними. Гарри надеялся, что она сможет восстановить память родителям и вернётся обратно в Англию. Но прошло уже три месяца, а дом так и оставался мрачным.

Гарри хотел было развернуться, но что-то остановило его. Он прошёл по вымощенной дорожке к входной двери. Тихо прозвучало отпирающее заклинание, и дверь открылась. Гарри высушил себя и снял влажные кроссовки. Пустота дома не давила, он к ней привык, но спёртый воздух был неприятен, и Гарри впустил влажный, но свежий поток с улицы, приоткрыв ближайшее окно. Дождевые капли с пола можно было убрать и позже.

Он прошёл в гостиную, обставленную в классическом английском стиле, и окинул взглядом простой диван у камина, пару кресел и картины с обычными пасторальными пейзажами. Из его палочки струился слабый дрожащий свет, как будто вторя дыханию самого волшебника. Оно тоже было прерывистым, а вскоре и совсем прервалось, когда он, взойдя по лестнице на второй этаж, открыл дверь в спальню Гермионы. Ком в горле мешал думать, Гарри мог только чувствовать душевную муку от потерянных возможностей.

Вот кровать, на которой он мог бы любить Гермиону, сложись их жизнь иначе, будь он чуточку умнее или немного смелее. Комната была идеально чистой и пустой, как и весь дом, как будто всю его душу высосал дементор. Гарри хотел провести рукой по мягкому флисовому покрывалу голубого цвета – именно такого оттенка было платье, в котором блистала Гермиона на Святочном балу, – но тронул только воздух. Он не имел права касаться кровати, как не имел права касаться и Гермионы. Но тронул, коснулся и сделал больно, потому что в тот момент не мог иначе.

Он быстро спустился по лестнице вниз, закрыл окно и исчез в аппарационном вихре, привычно чувствуя незримый стальной обруч, который будто бы сдавил его внутренности.

– Кричер!

Гарри ворвался в дом и поспешил к столу, где обычно писал письма. Правда, редко и только двум людям: Гермионе и директору школы Хогвартс Минерве МакГонагалл. Из воздуха возник старый эльф семейства Блэков и низко поклонился.

– Сэр Поттер хотел видеть Кричера? Кричер прибыл.

Гарри, словно не услышав приветствия, отрывисто написал несколько строк на куске пергамента, после чего сложил вчетверо и протянул домовику. Гермионе понравился бы его внешний вид: на нём была белая длинная футболка, которая колыхнулась на тонком сморщенном тельце перед тем, как он исчез, повинуясь приказу: «Отнеси МакГонагалл в Хогвартс!»

Гарри сел на диван, стуча зубами от холода, и приготовился ждать. Камин он не зажигал принципиально, ибо холод его устраивал как нельзя больше. Тепла Поттер не заслуживал. Он ведь мог всё ей рассказать, и она бы обязательно что-нибудь придумала, но предпочёл сам вариться в своём зелье из похоти, которое бурлило в нём с самого детства.

Резкий стук в дверь заставил Гарри встряхнуться и вскочить.

Может быть, это?..

– Гарри!

Рон Уизли кричал за дверью, прерывая шум дождя, и отчаянно молотил в дверь.

Хозяин дома постоял несколько секунд, борясь с желанием притвориться, что его нет дома, но вскоре понуро отправился открывать дверь этому вихрю радости и веселья. Именно такого спутника жизни Гарри хотел для Гермионы. Он же, со своей темнотой, как со стаей акромантулов в сердце, был ей не нужен – так он думал на протяжении всех лет учёбы и похода за крестражами, когда самым большим его желанием было согреть девушку в своих объятиях.

Он старался казаться равнодушным и не показывать ту бурю чувств, что клокотала в нём, используя для удовлетворения своих непотребных желаний других девочек.

Сначала Ханна Эббот – она так преданно на него смотрела и так покорно открывала рот в нужный момент, когда Гарри, ещё совсем юный, сплёвывал на её лицо белесую жидкость своим тощим отростком, представляя на её месте маленькую Гермиону.

Потом Дафна Гринграсс. Она уверовала, что Гарри на самом деле был наследником Слизерина. Он не стал её разубеждать и показал, какими должны быть злодеи, проталкивая свой уже подросший член в её маленький рот, пока она стояла на коленях в том самом туалете на мокром полу.

Год, ознаменованный появлением дементоров в Хогвартсе, начался очень тяжело, пока не появилась Максин О’Флаэрти; эта безнадежно влюблённая в него девчонка могла отвлечь его от дементоров всего на несколько минут. Но он будет с благодарностью вспоминать время, проведённое с ней под трибунами стадиона по квиддичу.

Парвати Патил на четвёртом курсе задрала перед ним юбку своего красивого индийского наряда и просто разрешила трахнуть себя в задницу, ведь чистокровным волшебницам необходимо оставаться девственницами до вступления в брак.

Чжоу Чанг на пятом – её уже не волновала своя девственность. Она рыдала под ним и выкрикивала имя Седрика Диггори, почившего от руки слуги Волдеморта, пока он раз за разом входил в неё на полу Выручай-комнаты.

Джинни Уизли на шестом. У той, как и у Гарри, сносило крышу от похоти, которой она заразилась под воздействием того самого пресловутого дневника. Они с Гарри находили любой свободный угол и практиковались, временами полностью соблюдая законы небезызвестной индийской книги секса. Они многому научились вместе, она часто признавалась ему в любви, но Гарри просто играл.

Каждый раз, каждую секунду Гарри представлял на месте этих красавиц её – Гермиону. Ту, в которую был влюблён, которой был одержим с самой первой встречи. Ту, которую ограждал от собственной грязи все семь лет, даже когда оба крестража одновременно давили на его воспалённый мозг. Но окклюменция никогда не была его сильной стороной, и он под давлением нескольких обстоятельств – скорой смерти, её поцелуя с Роном и голоса Тома Реддла в сознании – с головой окунул Гермиону в грязь в тот день, который должен был стать для всех самым счастливым – в день Победы.

– Гарри! – снова раздался приглушённый крик Рона. – Я же знаю, что ты не спишь! Открывай!

Гарри помотал головой, стряхивая мысли, как шелудивый пёс блох, и пошёл открывать дверь.

– Ну и погодка! – воскликнул Рон, просунувшись в дверь и сразу же снимая с себя заклинание, имитирующее зонт. – У нас уже все гномы уплыли. По мне, так и пусть не возвращаются, но мама к ним привыкла, а после смерти Фреда… Сам знаешь.

– Знаю, – кивнул Гарри, слушая непрерывный поток слов, льющийся из Рона. Он часто приходил к нему просто выговориться. На то они и друзья. – Выпьешь чего?

– Нет, – Рон показал на блестящий значок аврора. – Да и тебе пора завязывать. Ещё бы понять… – он вдруг замолчал и внимательно посмотрел на Гарри. – Я сегодня… письмо от Гермионы получил.

Гарри, который в этот момент сидел напротив и делал большой глоток огневиски – ещё один отличный способ приблизить свою смерть – поперхнулся и резко вскинул голову.

– И… – он последний раз кашлянул. – И что она написала?

Гарри смотрел на Рона. Тот был в идеальной мантии аврора с прилизанной причёской в духе Малфоев – ни дать ни взять – образцовый служака. Взгляд в зеркало заставил его скорчить рожу самому себе: взъерошенные волосы, очки набекрень и огромные тёмные круги под глазами. Пьянки, сигареты и самобичевание не добавляют красоты никому.

– Она не вернётся. Желает нам счастья и говорит, что останется там с родителями.

– Она вернула им память? – спросил Гарри, сглатывая застрявшее отчаяние в горле. Не вернётся. Не хочет его видеть?

– Нет, – качнул головой Рон. – Не вышло. Но там есть свой госпиталь, наподобие Мунго. Она будет искать решение. Так она написала.

– А письмо? – Гарри помедлил, собираясь с духом. – Оно у тебя с собой?

– Не, в Норе осталось. Слушай… – Рон всё-таки взял стакан, но огневиски превратил в воду и выпил одним глотком. – А чего вы в тот день с Гермионой ругались? Просто мы с ней вроде как поцеловались, а потом вы исчезли, и после победы она кричала на тебя. Теперь она в Австралии, а ты беспробудно пьёшь и…

– Разлагаюсь, – подтвердил Гарри. – Так надо было подойти и послушать, о чём мы говорили, – печально хмыкнул он и уже поднёс ко рту следующий стакан со спиртным, как вдруг замер.

– Под раздачу попасть не хотел. Знаешь, я ведь думал, что у нас с ней…

Гарри его не слушал, он думал, что сейчас придёт и письмо от МакГонагалл с подтверждением, что Гермиона планировала променять чудесные лондонские дожди на влажность австралийского континента. Собственно, а что ему тогда здесь делать? Но он ведь обещал не искать с ней встреч? Обещал. А как тогда вымолить прощение? Он должен, иначе просто сдохнет.

– Гермиона! – Гарри почти упал перед ней на колени, но она не дала ему этого сделать.

– Гарри, пообещай мне!

– Выслушай меня, я должен был давно рассказать, что люблю тебя. Я просто…

Она в ужасе отшатнулась.

– Значит, – хрипло прошептала она, – ты считаешь, что это было проявлением любви? Обмануть моё доверие и сделать… это?

– Но ты же тоже получила удово…

– Не смей! – прошипела она, махнув рукой. – Не смей! Молчи! – она отвернулась, по её щекам текли крупные капли слёз. – Молчи обо всём, и, если ты хочешь… хочешь, чтобы у нас появилась хоть толика надежды на восстановление приятельских отношений…

– Гермиона, – он схватил её за руку, не выдержав обвинительного приговора. Она вырвалась с рычанием, оставляя на его коже царапины от ногтей.

– Если… Пообещай, что не станешь искать встреч. Не станешь писать, пока я сама не решу, что готова.

Она всхлипнула, и Гарри вторил ей, понимая, что его отправляют в пожизненное изгнание. Вкус Победы стал резко горчить.

– И… когда?

– Не знаю… Я понимаю, что, возможно, ты был не ты… И всё навалилось – бой, смерти, Волдеморт, но… Я не могу… Пообещай, Гарри, пожалуйста…

– Я настолько тебе противен?

Гермиона покачала головой, а потом как будто кивнула, а он сжал кулаки в бессильной злобе на самого себя, на Волдеморта, Дамблдора, на весь мир и жалел, что не умер. Если бы он знал раньше… Гермиона ждала ответа, готовая тут же от него сбежать, и он не мог не сделать то, чего она хотела.

– Обещаю, что не стану искать с тобой встреч, – прошептал он про себя обещание, данное Гермионе три месяца назад.

– Ты чего там бормочешь?

Он просто будет рядом, будет помогать, если нужно, незримо охранять, как она делала все без малого восемь лет, что они знакомы, а если появится возможность вернуть память её родителям, он ею воспользуется, и тогда, быть может… Гермиона помилует его… Даст шанс.

Под удивлённым взглядом Рона Гарри вскочил, призвал свой чемодан, в который на лету складывались вещи: несколько книг, фотографии, тёплое пальто, три набора отглаженной одежды, бутылку огневиски и толстую пачку писем. Мантия-невидимка и Карта Мародёров привычно лежали на дне чемодана с самого отъезда Гермионы.

– Ты уезжаешь?

– Да. В Австралию.

– В Австралию? К ней? – Гарри кивнул, так и не взглянув на друга. – Но почему?! Объясни, чёрт возьми, что происходит?! – встал Рон и с перекошенным от гнева лицом потребовал ответа. – Сначала ты уводишь её в замок, потом умираешь, и я как будто больше ей не нужен! Она ни разу не взглянула на меня. А потом она кричит на тебя и уходит, прислав единственное письмо за три месяца с пожеланиями счастья! Отвечай, дракл тебя задери!

– Я, – он замер на пороге, держась за ручку двери, обдумывая, что сказать. – Я люблю её, Рон. Всегда любил, но предал, и поеду вымаливать прощение.

– Но, – сказать что-то ещё Рон не успел.

Раздался хлопок, и рядом с входной дверью возник сморщенный эльф. Он низко поклонился Рону, Гарри и протянул последнему письмо.

Гарри быстро просмотрел его, сложил в карман и, сказав несколько слов эльфу, повернулся к Рону.

– Хочешь, живи здесь. Кричер во всем будет тебе помогать. И… не пиши ей, что я там, будь другом.

– Но, – Рон снова хотел что-то спросить, но опять не успел – настолько быстро Гарри аппарировал с порога. Так много вопросов осталось без ответов, но жизнь героя давно закрутила когда-то бедного шестого сына Уизли, и он наслаждался ею.

Рон провёл пятернёй по гладким рыжим волосам, потёр чисто выбритый подбородок и смахнул невидимую пылинку с новенькой фиолетовой мантии. Он осмотрел богатое убранство дома: позолоченные канделябры, бархатные портьеры на окнах, антикварную мебель и предметы роскоши – и решил, что это место вполне подходит национальному герою Магической Британии. Он уже запланировал, как будет приводить сюда своих фанаток, потом дал Криччеру несколько указаний по поводу ужина и спальни, но всё это время из головы ещё не хотела уходить та самая сцена: почти поцелуй с Гермионой и встреча с Гарри в перерыве между боевыми действиями.

– Гарри!

Гермиона увидела его издалека и, вырвавшись из объятий Рона, побежала в ту сторону. Лицо друга было хмурым и напряжённым, словно он что-то решал в уме.

– Что случилось?

Она тоже заметила его состояние и как всегда обеспокоенно обняла, после чего сразу же отпрянула, всматривалась в грязное лицо. Оно на секунду расслабилось в её руках, и Гарри со странным блеском в глазах посмотрел на Рона, который медленно приближался к друзьям.

– Надо обсудить то, что я узнал в Омуте памяти. Рон, прикрой, мы быстро, – бросил Гарри и, чтобы друг ничего не успел возразить, взял Гермиону за руку и потащил в полуразрушенный замок.

Рон обиженно смотрел на свою вроде как девушку. Ей, похоже, было абсолютно плевать на поцелуй – настолько безропотно пошла она вслед за Избранным.

========== Глава 2. Окружной магический госпиталь имени Х. Лори ==========

– Гарри, не тяни так сильно… Боже, замок в ужасном состоянии! Что же нам делать?

Он втянул её в пыльный кабинет – в этом помещении ещё не выбили двери и окна, но сражение здесь явно происходило. Некоторые парты были раскурочены в щепки, а в окнах зияли дыры. Гарри запер двери заклинанием и на мгновение замер. Он бросил быстрый взгляд на Гермиону и снова отвёл его в сторону.

– Пожалуйста, расскажи, что с тобой происходит?

– Можно твою палочку? – спросил в ответ на это Гарри и протянул руку.

Если она и удивилась, то у неё и мысли не возникло отказать Гарри, ведь он так часто пользовался её оружием.

Он, мрачный и закрытый на все внутренние замки, теперь уже двумя палочками запечатывал кабинет, ограждая его от посторонних звуков, а затем повернулся к Гермионе.

Его взгляд пугал. Сердце ухнуло вниз, и она отшатнулась, но взяв себя в руки, обхватила его лицо своими ладонями.

– Гарри. Поговори со мной. Скажи мне, что ты видел в омуте?

Но вместо того, чтобы ответить, Гарри поднял руки и взял в них её ладони, крепко сжав. Затем он резко развернул Гермиону спиной к себе. От неожиданности и силы его хватки она вскрикнула и задёргалась.

– Гарри, что случилось? – она застыла и в голове мелькнула страшная мысль. – Ты не Гарри!

– Я Гарри, Гарри Поттер, – прошептал он, тисками сжимая её руки и касаясь холодными губами шеи.

– Врёшь! – ещё сильнее забилась она в его руках, всеми силами пытаясь вырваться. – Тогда скажи, что сделал Рон во время испытания на пути к философскому камню?

– Он пожертвовал собой в шахматной партии, сделав ход конём, чтобы мы с тобой прошли дальше, – ответил Гарри, втягивая носом запах Гермионы и прикусывая кожу на шее.

У неё голова пошла кругом, не в силах поверить в происходящее она прохрипела:

– Гарри?

– Ты ведь любишь его, да? Любишь Рона? Он тебя унижал все эти годы, но ты всё равно его любишь, а я тебе не нужен! – зарычал он ей в ухо.

– Гарри, перестань нести эту чушь и отпусти меня! Немедленно! – она отчаянно забилась всем телом, как птица, запертая в клетку.

Гарри вышел из-за её спины, но руки так и оставил связанными, но уже магическими путами. Она всхлипнула от страха и побежала к двери. Дверь была, конечно, закрыта, и Гермиона ударила по ней ногой, вскрикивая от боли. Она развернулась к Гарри, тяжело дыша, вся пылая гневом и закричала, что есть сил:

– Помогите! Помогите!

Гарри подошёл ближе и заговорил успокаивающим голосом:

– Прости. Я должен умереть через час, вернее, уже меньше и на нежности особо нет времени. Но я постараюсь сначала доставить удовольствие тебе. Ты знаешь, я ведь умею это делать.

– Что ты несёшь?! Какое удовольствие?! – она попыталась пихнуть его всем корпусом, но реакция ловца не подвела. – Отпусти меня, пока я не проломила твою тупую башку, и с чего ты вообще взял, что должен умереть?!

Он коснулся палочкой своего виска.

– Я долбанный крестраж, – горько усмехнулся он. – И должен умереть, но сначала, перед тем как вы с Роном будете счастливы, ты должна подарить мне себя. Я так долго этого хотел.

Она яростно закричала, зарычала, требовала отпустить её, умоляла, угрожала, но всё было тщетно. Гарри действовал методично, словно был не в себе. Он просто поднял её отчаянно сопротивляющееся тело с необычайной силой и положил на ближайший стол – две соединённые заранее парты.

Он развернул её и резко стянул джинсы вместе с бельём, как будто не замечая криков о помощи. Её руки оказались у неё над головой, и когда она снова очутилась с ним лицом к лицу, то сделала рывок, но он был быстрее, приклеив их заклинанием к столешнице. Слёзы непрерывно текли из глаз, и она дёргала ногами, но он сжал пальцами щиколотки и поцеловал одну, а затем вторую, перед тем как полностью пригвоздить Гермиону к ложу насилия.

Она громко взывала к их давней дружбе и к его разуму. Ещё через мгновение Гарри задрал кофту и дрожащей ладонью погладил небольшую грудь. Его другая рука пробралась между её ног, пальцами раздвигая розовые складочки. Она захлебывалась собственными рыданиями, пока он терзал губами её грудь, живот, спускаясь всё ниже…

– Прости меня, я не могу остановиться.

– Гарри, пожалуйста, не надо!

Он только мельком на неё взглянул и вонзился губами в не тронутую никем щель.

Гермиона вырвалась из плена Омута памяти, больше не в силах на это смотреть и тяжело опустилась на пол. Её трясло, грудь разрывалась от боли. Она не понимала сама себя. Зачем она вспоминает, почему просто не выкинуть Омут памяти и забыть! Что-то держит её там, в том кабинете, словно она до сих пор связанна его магическими путами.

Она прекрасно помнила, что было дальше: свои постыдные стоны удовольствия, боль от проникновения чужеродного органа, желание снести Гарри голову, отчаяние, когда увидела его мёртвым, облегчение от того, что он оказался жив, гордость от его невероятной победы.

Он подбежал к ней и стиснул в объятиях, но она тут же вырвалась и хотела только лишь проклясть его.

Как же она этого хотела! Но не смогла.

Да, она услышала про крестраж, но это не помогло ей простить Гарри, понять его поступок. Он обманул её и воспользовался против желания, не дав и шанса на сопротивление и отказ.

Она и вправду любила Рона, но так же любила и Гарри. По-разному, но любила. В тот же день в ней что-то сломалось, и она не знала, сможет ли кого-то ещё полюбить. Она потеряла веру в дружбу и людей, замкнувшись в себе окончательно.

Она перестала содрогаться в рыданиях и наконец встала с пола. На ослабевших ногах Гермиона поплелась в ванну. Холодный душ немного снял напряжение и освежил.

Эта маленькая квартирка с гостиной, соединённой с кухней, и крошечной спальней ей нравилась. Она сняла её по большей части из-за вида из окна – раскинувшийся на много километров мегаполис завораживал её.

Но сам город ей не нравился. Она ненавидела жару и толпы людей, снующих по улицам, но здесь жили её родители. Пусть для них Гермиона Грейнджер и была теперь просто хорошей знакомой, она не могла их покинуть, пока не восстановит память, которую отобрала насильно, чтобы уберечь.

Она переоделась в простое хлопковое платье, завязала тяжелую массу волос в простой узел на затылке, натянула сандалии на плоской подошве и окинула свою квартиру придирчивым взглядом. Ничего ли не забыла?

В гостиной большую часть места занимал огромный дубовый стол. Именно здесь она переводила проклятия и рецепты зелий с самых древних и порой почти никому не известных языков. Заработав определённую репутацию, она работала в своё удовольствие и занималась попытками восстановить память родителям. Для этого были нужны средства, и заказы самых разных волшебников – от шаманов из Сибири до аристократов из Англии – их предоставляли.

Гермиона спустилась по лестнице вниз и вышла из дома в обжигающую духоту. Она зашла в безлюдный переулок и аппарировала в холл окружного магического госпиталя имени Хью Лори. После чего сразу поднялась на пятый этаж и села рядом со входом в исследовательский отдел. Именно здесь составляли экспериментальное зелье памяти, способное помочь её родителям. Правда, пока их потуги не увенчивались успехом. Оно и немудрено, будучи завершённым, это зелье стало бы прорывом в медицине как магической, так и маггловской, и даже в теории могло бы помочь родителям Невилла Лонгботтома.

Гермиона расслаблено откинулась на спинку кресла. Она осмотрела простые белые стены, узорчатые потолки с люминесцентными лампами и картины, на одних из которых плескались волны, а на других проносились стада животных и стаи птиц. Ничего похожего на мрачные картины Больничного крыла в Хогвартсе. Глубоко задумавшись о прошлом, она невидящим взором уставилась на дверь, ведущую от лестницы и лифтов.

Она вспоминала последнее письмо Невилла, в котором он рассказывал о своей грядущей свадьбе с Луной Лавгуд. Свадебное путешествие они проведут в Австралии. В Англии Луна так и не отыскала морщерогих кизляков. Гермиона про себя хмыкнула и подумала, что несуществующих тварей блондинка будет искать ещё не один десяток лет. С другой стороны, Невилл познакомится здесь с местной ботаникой, которая была очень разнообразна в своём великолепии.

Именно Невилл был чуть ли не единственным человеком из Англии, с кем она иногда переписывалась. Осторожные расспросы о Гарри и Роне давали горькую пищу для размышлений. О Гарри ничего не было известно. Он просто пропал с радаров Министерства Магии вскоре после её отъезда. Волнение за него вынудило Гермиону периодически запрашивать его жизненные показатели с помощью единственной фотографии, которая у неё была. Рон же стал помощником главы Аврората и вскоре должен был жениться на Дафне Гринграсс, бывшей однокурснице со Слизерина. Во время войны та училась в Америке.

Гермиона была искренне рада за бывшего возлюбленного, теперь её чувства к нему не выходили за рамки дружеских. Все её мысли давно и прочно заняла ненависть к Гарри Поттеру, бывшему другу, насильно ставшему её любовником, волшебнику, отравившему её собой. Она словно всё время чувствовала его присутствие рядом, и от этого становилось только хуже и порой невыносимо одиноко.

Уже три года она отвлекала себя от мыслей о нём всевозможными способами: вспоминала уроки игры на фортепьяно, бесконечно рисовала океан и читала, читала, читала. Она варилась в котле собственной злости, обиды и страха, не желая заводить с кем-либо близких отношений и тем более ложиться в постель. Нет, она была на паре свиданий – всё-таки некоторые парни были настойчивее других – но ничем, кроме рвотных позывов, это не заканчивалось, а мысль о связи с девушками бесконечно веселила.

Подарить себе удовольствие она могла только лишь вспоминая на удивление умелые ласки Гарри, и от этого злилась на него ещё больше.

Перезвон колокольчиков отвлек её от мыслей, и она взглянула на дверь.

Он пронёсся мимо, не оглядываясь по сторонам, и она замерла, не в силах пошевелиться, узнав чёрные вихры и шрам в виде молнии, мелькнувший среди них.

«Нет, этого просто не может быть», – подумала она про себя. Страх, ужас сковали её, но любопытство было сильнее. Она медленно, как сомнамбула, поднялась и пошла туда, где скрылся за пластиковой дверью с круглым окошком заинтересовавший её человек.

Она почти дошла до нужного входа, как внезапно перед ней выросла грузная медсестра с тёмным цветом кожи, которую звали, судя по бейджику, Таразе Флакс.

– Туда нельзя. У нас чрезвычайное происшествие, вызваны все врачи и стажёры. Вы не стажёр и не врач, – деловито пропищала она, что вообще не вязалось с её телосложением.

– Нет, – согласилась Гермиона, не отрываясь глядя ей через плечо. – Этот мужчина, он только что здесь пробежал. Кто он?

Медсестра нахмурила тонко выщипанные брови, соображая, о ком могла говорить Гермиона, и тут же улыбнулась.

– А-а. Вы про доктора Поттера?

– Гарри, – прошептала Гермиона, смакуя родное имя. Вслух она не произносила его уже два года.

– Гарри Поттер. Красавчик, правда? – улыбнулась медсестра, сверкнув идеально ровными зубами с щербинкой посередине. – Но грустный. Вы его знаете?

– Немного, – ответила Гермиона. – Он здесь работает?

– Да, конечно. Закончил обучение и поступил на стажировку к мистеру Грейсону.

Гермиона была поражена. Этот знаменитый колдомедик с опытом в более чем сто лет брал на обучение только самых талантливых. А таланта к целительству у Гарри она не наблюдала никогда.

– Извините, дорогуша, я передам, что вы его спрашивали. Как ваше имя?

– Не надо. Спасибо, что рассказали, я, наверное, ошиблась. Тот Гарри был аврором, а не врачом.

– Ну ничего, найдёте, – улыбнулась она. – Я побегу.

– А что случилось?

– Вы не из газеты? – подозрительно осведомилась темнокожая сотрудница ожогового отделения.

– Нет, – усмехнулась Гермиона.

– Взрыв в маггловской школе, ужас просто! Выброс у маленького волшебника, который ещё не знал о своих способностях. Давно пора менять систему образования для магглорождённых.

Гермиона была полностью согласна. Первый выброс у неё лично произошёл дома, когда порвалась страница её любимой книги, но ведь могло быть и на улице, на глазах у сотен людей.

Медсестра уже убежала, а Гермиона всё смотрела, как в круглом окошке мелькает её грузная фигура, иногда сменяемая чёрными вихрами бывшего лучшего друга, снующего из палаты в палату.

«Колдомедик, – подумала она восторженно. – Но почему здесь?»

– Гермиона!

Голос Роджера Флинстоуна прервал её сумбурные мысли. Он был как всегда весел, красив и обаятелен. Его, наверное, неимоверно раздражало, что она не попадала под его чары, но он, скорее, вызывал у неё смех и жалость – был слишком похож на профессора Локонса, так сильно разочаровавшего её в детстве – чем желание.

– Прости, что заставил ждать. Всех вызвали. У нас там…

– Да, я слышала, – она повернулась к нему всем телом и скрестила пальцы в надежде на успех. – Есть что-нибудь?

– Пока ничего нового, – развёл он руками. – А как состояние испытуемых?

– Нормально, – она огорчённо опустила глаза в пол, а потом спокойно улыбнулась. – Вся жизнь ещё впереди. Ты советовал не отчаиваться.

– Естественно, – Роджер подошёл ближе. – А вообще, зайди ко мне на днях, посмотришь лабораторию, может, чего подскажешь. Ты не передумала? Насчёт меня, – заговорил он интимным шёпотом, и Гермиону замутило от сладости его парфюма.

Она строго на него посмотрела. Этот красавчик говорил о свидании с ней уже раз в пятый, что невероятно раздражало. Неужели она плохо объяснила?

– Прости, Роджер, но мой ответ останется прежним.

– Ну что ж, – он сделал шаг назад, объявляя временную капитуляцию. – Как ты и говорила, у нас вся жизнь впереди, – подмигнул он и скрылся за той же белой дверью с круглым окном. Таким же круглым, как очки у Гарри, которые он, очевидно, теперь не носил.