Текст книги "Соседка (СИ)"

Автор книги: Rin Shi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Ичиго, – тихо сорвалось у нее с побледневших губ. Имя, которое не выходило из ее головы все это время, которое на слух было слаще меда, теплее ярких лучей солнца. Имя, от которого она сама отказалась когда-то. – Как ты здесь оказался? – совладав с собой, Рукия нацепила на себя безличную маску. Так было легче.

– Очень просто, Рукия, – он выпрямился и вздохнул. Похоже, ее на разговоры не тянуло. – Так же, как однажды и ты оказалась в моей съемной квартире, – ухмыльнулся. – Что с компьютером? – обошел вокруг стола и присел около системного блока. – Вырубился?

– Да, – брюнетка наблюдала за Ичиго и не могла вздохнуть полной грудью. Он был так близко, хотелось обнять и объясниться. Но это было бы теперь неправильно. Куросаки заменил какой-то провод и нажал на кнопку запуска. Система ожила и запищала, монитор загорелся.

– Проблема решена, – выдохнул Ичиго и, опираясь одной рукой о кресло, другой о стол, склонился к уху Рукии. – Поговорим?

– Не считаю нужным, – тихо проговорила она, не в силах побороть накатившую дрожь.

– Плевать, что ты считаешь, – злобно прошептал Куросаки, носом скользнув по ее щеке. – Боже, – вдохнул с упоением аромат ее кожи и развернул лицом к себе. – Не думай, что так просто уйду отсюда. Недавно я видел тебя. На качелях. Почему все так, Рукия, зачем? – его глаза бегали в растерянности по ее бледному лицу. – Чем я заслужил такое обращение? Где я облажался?

– Ичиго, – у Рукии глухо билось сердце, от волнения дрожал голос, – уйди, пожалуйста! – опустила голову, боясь встретиться с ним взглядом.

– Рукия, – Ичиго поднял ее лицо за подбородок, голос его дрогнул, – мне же больно. Не смей, черт возьми, убегать от меня снова!

Рукия замотала головой, зажмурилась, сдерживая слезы.

– Пожалуйста, забудь. Прошу, просто уйди.

– Достала, – Ичиго нахмурился, положил ладонь на ее затылок и крепко поцеловал, притягивая к себе еще ближе. Она замычала, пытаясь оттолкнуть его, но тщетно. Ему не составило огромного труда поднять ее одной рукой, оттолкнуть подальше кресло и усадить Рукию на стол. Новая попытка отстраниться обошлась ей легким укусом в нижнюю губу. Внутри Куросаки бушевали чувства, они смешивались, боролись между собой, но сильнее всех было отчаяние. Оно сквозило в его поцелуях, читалось в карих глазах, ощущалось на кончиках пальцев. Рукию пробирала дрожь. Ее лживая маска треснула, выпустив на волю слезы. Она обняла его шею, сжав пальцами волосы на затылке, и тихо шмыгнула носом.

– Прости, – это слово показалось ей настолько бесполезным, что въелось горечью в сердце. «Прости, что сбежала. Прости, что так любила. Прости, что заставила страдать. Прости, прости, прости. Я такая дура».

– Перестань, – Ичиго строго посмотрел на нее, стерев подушечкой большого пальца слезу с ее щеки.

– Зачем ты пришел? – Рукия прикрыла глаза, прильнув щекой к его руке.

– Это я хочу узнать, зачем, Рукия? Что случилось, почему ты пропала на пять гребаных лет?

– Мне было нелегко. Я должна была уйти.

– Ты убила меня тогда, все хорошее во мне убила, – Ичиго притянул ее лицо к себе и, прикрыв глаза, соприкоснулся с ней лбом. – Я ненавидел тебя, но когда увидел в парке, понял, что хочу вернуть.

– Слишком поздно, – Рукия судорожно втянула в себя воздух, когда Ичиго начал целовать около уха и посасывать губами кожу. – Хватит, – всхлипнула и руками отстранила его за плечи. – Здесь не место. У меня могут быть проблемы. Уходи, хватит, черт возьми, меня мучить!

Ичиго тяжело вздохнул и взглянул на нее, положив руку на ее бедро.

– Поздно, Рукия, – повторил на ее манер; от его грубого шепота у брюнетки под животом скрутился тугой узел. – Если не хочешь проблем, поедем ко мне. И не рассчитывай, что сегодня ты так просто отделаешься от меня, – провел ладонью вверх по бедру, задирая юбку. – Ты знаешь? – поцеловал мягко ее в губы. – Терпеть не могу эти колготки. Выбор за тобой: либо я разорву их здесь, либо у себя в квартире.

Рукия проглотила густой ком и накрыла ладонью его руку. Сердце ее глухо билось, дыхание перехватывало. Она шла по краю пропасти, задыхалась от безысходности.

– Ты не можешь требовать от меня этого, – ее голос надломился. Рукия не была уверена в том, что сказала, поэтому отвела взгляд в сторону.

– Могу, – Ичиго улыбнулся, снова прикусив ее губу. – Хочу. Имею право.

– Я замужем, – опустила голову, стыдясь своих истинных желаний. Она хотела его – безумно и страстно.

– Ага, – он ухмыльнулся, сжал ее запястье и потянул за собой, – поздравляю с замужеством. Поехали?

– Ичиго, отпусти мою руку, – строго взглянула на него. – Я поеду с тобой. Жди меня внизу.

Куросаки застыл. От неожиданности отступил назад. Ему казалось, что не сможет так просто уговорить ее.

– Я не хочу потерять тебя снова, – опустил плечи, уронив по бокам руки. – Черт, Рукия, давай просто спустимся вместе?

Брюнетка издала смешок, полный отчаяния. Закатила глаза и вздохнула. Вселенная была слишком жестока. Била по больному месту. Не давала отпустить прошлое.

– Ичиго, – спрятала прядку за ухо, – нам не нужно уходить вместе. Я приду. Обещаю.

Ей надоело ходить по краю. Рукия решила перешагнуть пропасть.

Комментарий к Глава тринадцатая

Самое время начинать делать ставки. Счастливый конец или драма в полном ее проявлении?

Считаю, что эта глава резкая какая-то, что ли, но иначе не хочу. Историю начинала с чего-то легкого и веселого, а с середины “застряла” на одних соплях. Но Рукия вообще не размазня. Просто ее чувства запутались в дебрях. Как-то так.

========== Глава четырнадцатая ==========

Как ни старайся, когда больно – болит.

Харуки Мураками «Норвежский лес»

***

Вы когда-нибудь сталкивались с изменами? А сами изменяли?

Ужасное чувство, не правда ли? Всем неприятна эта тема, в конце концов, никто не хочет быть обманутым. Но стоит лишь остановиться, обернуться назад и понять – от своей любви сложно скрыться.

Рукия и представить не могла, что когда-нибудь жизнь приведет ее к этому. Но она согласилась поехать с Ичиго: не могла и не хотела его отталкивать. В пути никто не говорил и слова; в салоне авто витал тонкий аромат мяты и цитруса, тихо играла музыка. Они стояли в пробке, и Рукии было не по себе.

Ичиго, опустив боковое стекло, поставил локоть на дверцу, постучал пальцами по рулю и взглянул на Рукию, которая скучающим взглядом рассматривала унылых прохожих, идущих по тротуару. Куросаки жадно пробежался глазами по ее телу и задержался взглядом на коленях. Рукия еле заметно вздрогнула, когда его ладонь осторожно легла на ее бедро и скользнула выше под юбку, задирая ее. Брюнетка порывисто выдохнула и, взглянув на Куросаки, накрыла его руку пальцами, останавливая.

– Ты дрожишь, – Ичиго чуть склонил голову и переплел их пальцы вместе. – Руки холодные, – притянул к себе ее кисть и поцеловал.

– Это все очень неожиданно, что ли, – Рукия опустила глаза и слабо улыбнулась. – Твое появление выбило почву у меня из-под ног. Не могу с собой ничего поделать.

– Ты сомневаешься? – снова поцеловал ее руку.

– В чем? – Рукия вопросительно посмотрела на него.

– В своем решении поехать со мной, – Куросаки опустил их руки на свое бедро и большим пальцем погладил тыльную сторону ее ладони.

– Я просто хочу, чтобы сегодня мы все решили, – Рукия снова отвела глаза. Разобраться во всем было необходимо, но она боялась, что все может только запутаться. Ей и самой было бы неплохо покопаться в себе. Последствия их встречи были непредсказуемы.

– Хорошо, – Ичиго прикрыл глаза и устало вздохнул. – Но знай – мне нечего терять.

– Знаю, – Рукия откинула голову на сидение и прикрыла глаза. – Но теперь я не могу все время убегать от тебя.

Сзади засигналила машина, побуждая к возобновлению движения. Ичиго с неохотой пришлось отпустить руку брюнетки.

***

Поднимались на четвертый этаж они на лифте. Уже тогда Рукия поняла, что стала заложницей своих чувств. Ичиго целовал грубо, вырывая из горла беззвучные стоны, пальцами придерживал ее подбородок и другой рукой поглаживал спину.

Не лестничной площадке их застукали соседи. Молодая женщина и ее муж с ребенком на руках. Кажется, они поняли, в чем дело. А Куросаки с непринужденным выражением лица подмигнул им и, вытянув за руку Рукию из лифта, с нахальной улыбкой прошел мимо. В конце концов, не их дело.

Все началось с прихожей. Ичиго одной рукой, сбросив все с тумбы, усадил на нее Рукию. Оторвался от ее припухших губ и лукаво сузил глаза.

– Знаешь, какой секс лучший? – изогнул уголок губ и провел большим пальцем по ее губам.

– Какой же? – Рукия прикрыла глаза.

– Тот, который начинается сдержанной нежностью и заканчивается неудержимой страстью, – поцеловал в щеку и начал расстегивать пуговички на блузке Рукии. – Похоже, у нас с тобой все так и начинается.

От его слов у нее внутри все сжалось от предвкушения. Не теряя времени, она помогла ему снять с себя пиджак, а потом заняться пуговицами его рубашки. Рукия прикусила губу, ощутив пальцами его кожу. Ичиго на миг застыл и беззвучно выдохнул. Рукия волновала его, разжигала огонь в груди, но его сердце все еще сжималось от бесконечной нежности, от безумной любви, сравнимой с хроническим заболеванием. По очереди приспустив бретельки лифчика, Куросаки приник губами к шее, спускаясь вниз к плечу и ключице. Рукия глубоко втянула в себя воздух, обняла руками шею Ичиго и прижалась щекой к его виску.

– Ичиго…

– Ничего не говори, Рукия, – Куросаки серьезно посмотрел на нее. – Не хочу ничего слышать. Ты здесь, – скользнул руками по ее спине и расстегнул застежку лифчика, – со мной, – стянул его, оголив округлые груди, и с нескрываемым восхищением заметил, что роды пошли Рукии на пользу. – Я медленно схожу с ума, – горько улыбнулся и притянул Рукию к себе, зарывшись лицом в ее волосах. – Все могло быть иначе.

– Я знаю, – брюнетка прикрыла глаза, словно от боли. – Но только пока не нужно этого, – погладила пальцами его щеку. – У нас мало времени. Отнеси меня в спальню.

Он молча отстранился и подхватил ее на руки. Ичиго знал, что Рукия больше не захочет видеться с ним, чувствовал, что сейчас это было их несостоявшееся прощание сроком давности в пять долгих лет. Ичиго также показалось, что все слова утратили смысл, до объяснений не было дела. Времени действительно было мало. Им оставалось наслаждаться моментом.

Когда время растворилось в закате, все мысли подернулись вечерней дымкой, весь мир застыл на время, накалив все чувства до предела. Два обнаженных тела, изможденных страстью, два сердца, уставших любить друг друга, и просто два человека, которым свойственно ошибаться.

Время неумолимо бежало вперед, солнце скрылось за многоэтажными домами, забрав с собой последнюю частичку тепла и света. Вокруг было тихо: за стенкой не шумели соседи, не лаяла их собака, ребенок не играл на трубе, как делал это вечерами. Ичиго лежал на боку, прижавшись грудью к спине Рукии, крепко обняв ее, водил носом по ее плечу и редко прикасался губами.

– Что ты делаешь? – чуть повернув голову в его сторону, Рукия тихо вздохнула.

– Не могу надышаться тобой, – прошептал Ичиго.

– Щекотно, – она слабо улыбнулась и снова прислонилась щекой к подушке. – На улице уже стемнело, Ичиго…

– Черт, как же быстро летит время, – он нахмурился и задумчиво провел пальцами по ее руке. – Останься.

– Мы должны поговорить, – Рукия прикусила губу. – Ты же знаешь, я приехала сюда за этим.

Куросаки измученно прикрыл глаза. Когда он ехал с ней сюда, думал так же. Но сейчас все изменилось. Ему были нужны не пустые разговоры, бессмысленное выяснение причин – ему была нужна она. Рядом. С ним. В постели. И плевать он хотел на Рендзи.

Ичиго с шумным вздохом поднялся и поставил ноги на пол, опираясь руками о края матраса, опустил в задумчивости голову и растрепал на затылке волосы.

– Нет, ты приехала сюда не за этим, – невесело усмехнулся и чуть повернул голову в ее сторону. – Иначе мы с тобой не трахались так, как это было несколько минут назад.

– Грубиян, – Рукия поморщилась и, повернувшись на спину, вытянулась во весь рост. – Ты очень изменился, Ичиго.

– Я уже предупреждал. Чего ты ожидала? – в его голосе прозвучало отчаяние.

– Ты хочешь казаться тем, кем на самом деле не являешься, – грустно улыбнулась, пробежавшись глазами по его сгорбленной спине.

– Давай не будем, Рукия, копаться во мне? – откинул голову назад и снова усмехнулся. – Ведь ты очень рискуешь остаться со мной до утра. И эта идея для меня очень соблазнительна.

– Ты хотел узнать, почему я ушла тогда, – Рукия приподнялась на локте и опустила глаза, прикусив в нерешительности губу. Было тяжело собраться с мыслями. То, что она хотела рассказать, просто так не рассказывают.

– Хотел. Но теперь. Теперь это имеет значение? – Куросаки повернулся к ней вполоборота и со скрытой надеждой взглянул на нее.

– Да. Я так больше не могу, – Рукия села, обняв колени. – Но я боюсь. Ты не представляешь, какая я трусиха. Тогда мне казалось, что отказаться от своей любви может только сильный человек, – спрятала за ладонями лицо и отрицательно покачала головой, – но это всего лишь слабость. И глупость. А сейчас внутри что-то щелкнуло. Теперь мне кажется, что ты как будто внутри меня, где-то глубоко в душе. Мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное, и если ты не захочешь видеть меня, – ее губы искривились в некрасивой улыбке, – я пойму. Так тому и быть.

Ичиго хмуро смотрел на нее и чувствовал под ребрами тупую ноющую боль и тяжесть. В глубине души он боялся услышать правду, ему казалось, что после всего его сердце вывернет наизнанку.

– Я слушаю, – уверенно отозвался он, неосознанно скомкав пальцами простыню.

И Рукия, пересилив себя, погрузилась в прошлое. Воспоминания вырвались наружу звуками, которые проникли в сердца тех двух, что давно заперли свои чувства. Эти чувства вновь оживали – медленно, с трепетной нежностью, но болезненно. Одна тайна, скрытая в недосказанности когда-то по глупости, стала общей. Тайна, именуемая новой жизнью, ребенком Рукии, резанула по сердцу, дала звонкую пощечину Ичиго. На короткий миг его будто не стало, он будто выпал из времени, превратился в ничто. Только стрелки на настенных часах каждую секунду тихо щелкали, отсчитывая время. Этот звук отдавался в ушах насмехающимся эхом прошлого, болью потерянного времени и горечью этого настоящего.

Ичиго пришлось не сразу заметить, как Рукия соскочила с постели, босиком прошлась по полу и присела перед ним на колени, дотронувшись пальцами до его руки.

– Ичиго…

Он вздохнул, будто проснулся после глубокого сна, и посмотрел прямо в ее опустошенные глаза. Рукия была бледная, ее губы – покусаны им самим же, и сейчас в этот момент ему казалось, что она, такая красивая и хрупкая, принадлежит только ему.

– Поднимись, простынешь, – убитым голосом выдохнул Куросаки.

Рукия замотала головой и сжала его ладонь в руке.

– Почему ты ничего не говоришь, не осуждаешь и не кричишь на меня? Неужели тебе уже безразлично?

– Безразлично? – Ичиго удивленно приподнял брови. – Безразлично, твою мать, совсем, – зло вздохнул и заиграл желваками. Строго смотрел на нее секунд пять, а потом осуждающе покачал головой. – Нет, мне не безразлично. Ты… – очередной вздох. – Понимаешь, у меня сил нет, – взмахнул руками. – Думал, что хуже не может быть. Оказывается, может. И ты ушла только из-за ребенка?

Рукия опустила плечи и, совсем обессилев, медленно осела на пол, утвердительно кивнув. Ее темные длинные волосы спадали на одно плечо и прикрывали грудь. Она казалась фарфоровой куклой в темноте комнаты. Вечерние сумерки просачивались через окно, окружали ее, и Ичиго становилось за нее отчего-то страшно.

– Поднимись же с пола, кому говорю? – Куросаки дотянулся ладонями до ее лица и притянул к себе, заставив приподняться. Потом, ловко обвив талию одной рукой, усадил к себе на колени. – Дура, – тихо выдохнул он, большим пальцем погладив ее по холодной щеке. Рукия сокрушенно вздохнула и прислонилась лбом к его плечу.

– Дура, – согласилась она и обняла его. – И теперь не знаю, что делать. Кажется, я пропала.

– Почему ты не сказала тогда?

– Боялась твоей реакции, – носом уткнулась в шею и вздохнула. – Ты же не планировал заводить детей. Я помню наш разговор, Ичиго.

– Господи, Рукия, ты убиваешь меня все больше, – Ичиго прижал ее к себе и опустил голову. – Раньше я был идиотом, но не настолько, чтобы бросить тебя из-за ребенка, – замолчал, а потом добавил: – Я любил тебя.

Рукия широко раскрыла глаза и приподняла голову.

– А сейчас?

– А сейчас ты слишком разрываешь мне сердце, – Ичиго болезненно поморщился со слабой улыбкой на губах.

– Я все еще люблю тебя, – она погладила его затылок.

– Ты слишком жестока, Рукия, – Ичиго сжал ее запястье и оттянул от шеи. – Говорить мне такое, когда для меня все потеряно. Даже мой ребенок совсем не мой. Тебе это сложно понять?

У Рукии снова вырвался тяжелый вздох. Она отвернулась от него и выбралась из его объятий. В ее глазах застыли слезы, она не хотела выпускать их наружу.

– Я пойду, наверное, – стараясь не встречаться с ним взглядом, начала собирать с пола вещи. – Теперь ты знаешь. Это главное. И теперь нам можно не встречаться, ты согласен? – выпрямилась и замерла от ощущения его рук у себя на талии.

– Нет, не согласен, – тихо прорычал он около ее уха. – Я люблю тебя и очень хочу увидеть сына.

Из рук Рукии выпали вещи. Она накрыла ладонями руки Ичиго и прижалась к нему спиной.

– А вот теперь ты меня убиваешь, – тихо выдохнула она, почувствовав, как по щеке покатилась слеза. – Я хотела, чтобы ты ненавидел меня и дальше.

– Дура, – Ичиго наклонился и поцеловал ее в висок. – Так просто я от тебя не отстану.

Часто нам кажется, что мы держим все под контролем: учеба, семья, работа, дети. Создаем свой мир, зону комфорта, пытаемся удержаться на шатком мосту и идти вперед к цели. Но стоит лишь одной мелочи или случайности совершенно внезапно прорваться, как зона комфорта начинает меняться, а вместе с ней – наш мир. Идти по такому мосту становится трудно, когда ты стоишь где-то посередине, а падать вниз до головокружения страшно. Кто-то побежит вперед, кто-то – назад, а кто-то и вовсе упадет.

И если образно, то можно сказать – Рукия стояла на этом мосту, не в силах сделать ни шага назад, ни шага вперед. Прошел месяц с того момента, когда Ичиго окончательно проник в зону ее комфорта. Он познакомился с сыном. Перекрыл все возможные пути к отступлению. Рукия медленно сходила с ума. Она старалась подавить в себе страх, но постоянные переживания только усугубляли положение. Все чаще Рендзи стал замечать, как его жена надолго уходит в себя, ее несосредоточенность, растерянность и нервозность. Рукия до этого не имела привычки грызть ногти, теперь же обычное замечание заканчивалось чуть ли не скандалом. Абарай никогда не повышал голоса, всегда их конфликты заканчивались его теплыми крепкими объятиями. Он любил всем сердцем, а ее выворачивало наизнанку от собственного эгоизма.

Когда по кабинету пролетел звук телефонного звонка, Рукия встрепенулась и подняла трубку. Ей послышался глубокий вздох, и вместо всякого приветствия в трубку проговорили запыхавшимся голосом: «Жди меня. Надеюсь, ты одна», после чего потянулись привычные гудки. В груди у брюнетки екнуло, и она медленно положила трубку. Глубоко вздохнула и прислонилась к спинке кресла, закрыв глаза.

– Ну вот, опять, – бледная улыбка появилась на ее лице. Судя по всему, обед снова отменялся. – Как говорят: «Любовь кормит», а почему-то хочется застрелиться…

Через несколько минут в кабинет влетел Куросаки с улыбкой во весь рот. В дорогом костюме, с новой стрижкой. У Рукии неосознанно открылся рот. Она, видимо, хотела что-то сказать, но произведенный Ичиго эффект неожиданности отбил всякое желание произнести хоть слово.

– Привет, Рукия, – теперь Куросаки обаятельно улыбнулся и подмигнул оторопевшей брюнетке. – Не ожидала?

– Признаться честно, нет, – она покраснела под его изучающим взглядом. – Вот не смотри на меня так. Хорошо выглядишь. В честь чего?

Ичиго тихо рассмеялся, подошел к столу и, опираясь на него ладонями, наклонился к лицу Рукии, потом чувственно поцеловал в губы.

– Я соскучился.

Рукия улыбнулась ему в губы и чуть отодвинулась назад. Ичиго недовольно прикусил свою губу.

– Вот так, да? – приподнял одну бровь вверх и потер большим пальцем подбородок.

– Да, – Рукия широко улыбнулась. – Мы виделись с тобой пару дней назад.

Ичиго наигранно недовольно закатил глаза и присел на край стола, скрестив на груди руки.

– Прошла любовь, завяли помидоры, – задумчиво процитировал, изучая глазами потолок. – Ты не в курсе, чем теперь поливать? – искоса взглянул на Рукию и выдержал во взгляде серьезность. У Рукии от смеха задергались плечи. Она встала, обошла стол и обняла Ичиго за шею.

– Дурачок.

– А по попке? – Куросаки ухмыльнулся и притянул к себе Рукию. И она снова задохнулась от чувств. Его ладони на спине, пояснице и бедрах; губы на шее, ключицах и щеках. Рукия втянула в себя воздух и почувствовала, что ей душно. Немного отпрянула и посмотрела в карие глаза.

– А если серьезно, что случилось, Ичиго?

– Наш шеф свалил на пенсию. Теперь я за него, – Ичиго прикрыл глаза и снова притянул Рукию к себе. – Не убегай. Или мне уже обнять даже нельзя?

– Не убегаю, – Рукия дотронулась до его щеки губами. – Просто ты очень меня волнуешь. Поздравляю с повышением, – улыбнулась и поцеловала в губы. – И я тоже скучала.

– Как Мамору поживает?

– Стал прислушиваться к твоим советам. Теперь он дружит с теми девочками из садика. Что ты ему тогда сказал?

– Ох, это секрет фирмы. Но тебе, как матери, могу сказать. Сначала я спросил, любит ли он тебя. Он ответил, что, конечно, любит. Тогда я сказал: «Твоя мама тоже когда-то была такой маленькой, но у нее был старший брат, который защищал и не давал в обиду. А у этих девочек никого нет. Почему бы тебе не защищать их? Вот увидишь, скоро ты подружишься с ними». Вот и все. Он умный, просто нужен особый подход.

– Ичиго, – Рукия грустно опустила глаза, пальцами скручивая пуговицу на его костюме, – он хочет снова увидеть тебя. Недавно Рендзи заметил, что Мамору иногда бывает грустным. Вечером он слушал сказку, а Рендзи просто спросил, что с ним. Мамору сказал, что скучает по новому другу. Тогда вмешалась я, – натянуто улыбнулась. – Мне было страшно, что что-то всплывет наружу. И это просто невыносимо, – вздохнула, – невыносимо сводит с ума.

– Я тоже хочу повидаться с сыном, – Ичиго приподнял ее подбородок, чтобы она взглянула ему в глаза. – Давай вместе заберем его из садика? Ты когда освободишься?

– Очень поздно. Рендзи его забирает сегодня.

Куросаки помрачнел. Заиграл желваками, а потом глубоко выдохнул.

– Сейчас, Рукия, я скажу кое-что. Ты понимаешь, что происходит?

– Что?

– Мы тонем, – в его тоне сквозила усталость.

– Что ты такое говоришь? – Рукия удивленно моргнула, почему-то вцепившись пальцами в его белую рубашку.

– Мы тонем, – медленно проговорил он, вкладывая в эти слова смысл, пропитанный безысходностью. Его ладонь на ее спине поднялась чуть выше, и он надавил пальцами на позвоночник, будто хотел вытянуть душу, спрятать ее подальше. – Мы лжем себе, ребенку, Рендзи. У тебя семья, у меня нет ничего, – прислонился лбом к ее плечу и прикрыл глаза. – Какая это, на хрен, жизнь?

– Ичиго, ты должен был понимать, что с того дня… К этому все шло. Я не могу просто так взять и…

– Разрушить семью? – с болью улыбнулся и посмотрел на нее. Схватил за плечи и сжал их. – Рукия, опомнись! Мамору мой сын. Почему я не могу видеть своего сына? Почему я не могу нормально общаться с ним? Почему ты боишься признаться не только себе, но и Рендзи? Что, в конце концов, держит ваш брак?

Рукия застыла, моргнула один, другой раз. Почувствовала, как в глазах защипало.

– Не знаю, – тихо выдохнула она. – Я, правда, не…

– Рукия! Давай я поговорю с Рендзи? Не могу терпеть этого цирка. Понимаешь, я устал тонуть и тянуть тебя за собой, – взял в ладони ее лицо. – Хватит страданий, я же вижу, что с тобой происходит. Ты думаешь, что в этой лжи всем будет лучше. Но хоть кто-нибудь из нас по-настоящему счастлив?

– Мне тошно от самой себя, Ичиго, – ее глаза бегали по его лицу. – Каждый день, находясь с Рендзи, думаю, что сорвусь. Он такой правильный, любящий и заботливый, – сжала его запястья пальцами и прикрыла глаза. – За эти пять лет я смогла убедить себя, что могу любить его так же, как тебя. И сейчас меня разрывает напополам. Очень страшно любить двоих. И потерять вас одинаково страшно.

– Я не хочу делить тебя с ним, – Куросаки покачал головой и, опустив руки, посмотрел на них. – Ты можешь скоро в этом убедиться.

– Что ты собрался делать?

– Просто поговорю с ним, – Ичиго приподнял голову и усмехнулся. – Не бойся.

– Не нужно, – она облизала пересохшие губы. – Я сама поговорю сегодня.

Брови Ичиго взлетели вверх. Он чувствовал, как ей было тяжело.

– Уверена?

– Да, – кивнула и внимательно посмотрела ему в глаза. – Только пообещай мне…

– М? – он взял ее руки в свои.

– Пообещай, что потом будешь рядом.

Ичиго на мгновение застыл, а потом в груди у него будто все оттаяло. Молча, без лишних слов обнял, притянул к себе и поцеловал в висок. Рукия порывисто выдохнула ему куда-то в шею.

Шаткий мост, на котором она стояла, рухнул. Но к счастью, Рукия успела ступить на твердую почву.

Комментарий к Глава четырнадцатая

И месяца не прошло, но я все-таки тут. Осталось совсем немного. Я рада этому :)

========== Глава пятнадцатая ==========

Слишком громко? Что может сейчас казаться слишком громким? Только тишина. Тишина, в которой тебя разносит на куски, как в безвоздушном пространстве.

Э. М. Ремарк «Триумфальная арка»

Уходить очень тяжело – до тех пор, пока не уйдешь.

А потом понимаешь, что легче нет ничего на всем белом свете.

Джон Грин «Бумажные города»

***

Здравствуй, Рукия! Пишу тебе в надежде, что ты получишь это письмо. Хм, как-то глупо все получается. Столько слов, которые хотелось бы тебе сказать, но они все куда-то пропали. Вернее, они есть, но все чертовски запуталось. Мои мысли, чувства… Вот что ты наделала? Не буду много писать, каково мне после твоего исчезновения. Почему-то мне кажется, что тебе так же хреново. Я не прав? Вряд ли ты ушла бы из моей жизни лишь по одному настоянию своего брата. Должно быть что-то еще. Так или иначе, считаю, что это – край идиотизма. Так нельзя, понимаешь? А я все еще ломаю голову и не могу забыть тебя. А ведь я пытался. Но до какой степени нужно быть отравленным этой гребаной любовью, чтобы в каждой пятой девушке видеть тебя? Правильно говорят, что любовь – это болезнь. Страдает сердце, а болит голова. Но на данный момент еще и желудок. Если и дальше в таком темпе продолжу «уходить в себя», меня уволят. Обязательно. Ведь никого не волнует, что я отравлен своей любовью к тебе. Надо же было так вляпаться! Хочу понять, когда это стало не просто симпатией… Может быть, в тот день, когда ты вешала тюль, а я не смог сдержаться, или когда ты первый раз сама поцеловала меня. Черт, уже неважно на самом деле. Важно то, что я все еще люблю тебя, Рукия. Важно то, что стоит лишь закрыть глаза, а твой образ несносной девчонки в безразмерной футболке всплывает передо мной, и тогда я не вижу больше никого, кроме тебя. Знаешь, я бы с радостью избавился от этого, но как? А еще я бы никогда не хотел встречаться с тобой, не слышать от тебя про Рыжее чудище, коим прозвищем ты меня когда-то великодушно окрестила. Но мне не хватает теперь этого. Может, убьешь меня, а? Рукия, твое имя невольно срывается с моих губ. Мне не раз говорили об этом девушки, с которыми приходилось встречаться. Я дурак. Идиот. Просто брежу тобой, и ты часто снишься мне. Иногда суть снов ускользает от меня, но утром в груди чувствуется ноющая боль. Помоги мне прекратить этот кошмар. Дай знать, что с тобой все в порядке, что ты любима и любишь. Может быть, так я убью в себе оставшиеся чувства. Как думаешь, мартышка?

– Пап, пап! От кого письмо?

– Мамору? – Рендзи свернул письмо и удивленно уставился на подкравшегося сзади мальчика. – Почему не спишь? – встал с кресла и потрепал Мамору по его черным непослушным локонам.

– Я хотел узнать, не пришла ли мама? – карие глаза мальчишки волнительно забегали по лицу Абарая.

Рендзи сокрушенно вздохнул и выдавил из себя улыбку.

– У нее много работы. Но она придет, обязательно, – убрал руку с его макушки и ущипнул за нос. – А теперь бегом спать, иначе нам с тобой влетит от мамы, не считаешь?

Мамору насупил брови и недовольно надул губы. Такой расклад его совершенно не устраивал.

– Нет, я хочу дождаться ее! – упрямство было у него в крови.

– Мамору, – Рендзи строго посмотрел на него, – не думай спорить, марш в постель. И не испытывай мое терпение, иначе получишь по жопе.

– Но я просто боюсь за маму, – тихим убитым голосом проговорил он; уголки его губ поползли вниз, а колючки в карих глазах тотчас пропали.

Для своих пяти лет этот мальчик был слишком взрослым и серьезным, иногда неуправляемым, упрямым и проблемным. Когда Рендзи смотрел на Мамору, то видел в нем не приемного сына, а продолжение Ичиго – его карие глаза, привычку хмурить брови и слепое упрямство. От Рукии он перенял цвет волос, заразительный смех, серьезность и непоседливость. Может быть, поэтому Мамору вечно находил приключения на пятую точку. Эту часть – часть Рукии – Рендзи любил больше. Но как бы не старался, полюбить всецело всем своим сердцем этого мальчугана Абарай не смог.

Ему хотелось своего ребенка, чтобы, глядя на свое чадо, видеть частичку себя, а не лицо бывшего соперника. Рукия понимала, но ко второму ребенку не была готова. Именно так она говорила Рендзи. А что было на самом деле? Рендзи чувствовал всеми фибрами души, что это из-за Куросаки. Ее любовь к нему продолжала душить сердце Абарая. Рендзи привык терпеть, но ему было больно.

Порой что только и не приходилось нам терпеть из-за своей любви. Кто-то боролся за нее, кто-то любил молча, болезненно, безответно. Кого-то разделяли города и обстоятельства, или кому-то, например, удавалось закрывать глаза на измены. И каждая из этих немногих причин была для нас настоящим испытанием, для кого-то – пыткой.

Совсем недавно любовь Рендзи превратилась в пытку. Он не зря достал письмо от Ичиго. Куросаки просил передать его Рукии несколько лет назад, но Абараю не довелось этого сделать по личным соображениям. Теперь же, перечитывая старые строчки, Рендзи медленно, но верно понимал: однажды всему приходит конец. Только слепой бы не заметил, как Рукия изменилась в последнее время; только дурак бы не догадался, что ее мнимые задержки на работе – всего лишь очередные отговорки. И только короткий диалог с сыном расставил все на свои места.