Текст книги "Соседка (СИ)"

Автор книги: Rin Shi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Рукия шла за Ичиго, держась за его руку и сжимая ладонью его пальцы. Ладонь была у него сильная и горячая. Рукия не боялась оступиться, вглядываясь в ночное небо и считая крупные звезды. Она знала – Ичиго не даст упасть.

В какой-то миг они остановились, и Рукия, проснувшись, опустила голову и осмотрелась. Перед ней растянулось бескрайнее темное и глубокое море. Тихие небольшие волны пеной омывали песчаный берег, соленый воздух нежно обдувал лицо, и кругом было так тихо и спокойно, что хотелось полностью раствориться в этой гармонии.

– Рукия, иди ко мне, – вальяжно развалившийся на пледе Ичиго уже протягивал ей стаканчик с вином. Брюнетка оторвалась от созерцания моря и усмехнулась, прикусив костяшку указательного пальца. Она была уверена, что даже с пластиковым стаканчиком для вина и кусочком пиццы этот вечер обещал быть самым романтичным за всю ее жизнь.

Воздух был прохладным, редкие порывы ветра со стороны моря заставляли Кучики поеживаться от холода и спиной ближе прижиматься к груди Ичиго. Они не спешили допивать вино: впереди была вся ночь. Они медленно впитывали в себя каждое мгновение этой волшебной атмосферы. Ичиго же, обнимая ее за плечи, не оставлял без внимания те участки кожи, до которых мог дотянуться губами. И каждый раз Рукия блаженно улыбалась, чувствуя его губы под ухом, на шее и щеке. Вокруг стало совсем темно, звезды на небе сверкали ярко-ярко; млечный путь утопал в море, и Рукии впервые за несколько лет захотелось плакать от счастья, а не от горя. Сжимая пальцами предплечье Ичиго, она увидела, как с неба сорвалась яркая звезда. Потом еще и еще. Одна за другой. Срывались, падали, испепелялись, растворяясь в темноте небес. Тысяча таких неповторимых мгновений.

– Знаешь, Ичиго… – слабая улыбка. – Я бы осталась здесь на целую вечность, – запрокинула голову на его плечо и лбом прислонилась к его щеке, – с тобой.

Куросаки, прикрыв глаза, мягко поцеловал ее в висок. Все было прекрасно, но было одно «но». Он просто не мог разрушить их момент и сказать про Абарая. Только потом, но не сегодня, не сейчас.

– Я тоже, – выдохнул он одними губами, крепче стискивая ее плечи в своих объятиях. – Красиво, правда? Мы можем остаться здесь до утра. Ты не против? Пусть эта ночь растянется в вечность.

– Но и она пролетит слишком быстро, – Рукия чуть повернулась к нему, цепляясь пальцами за его куртку. – Почему-то мне больно. Ведь все в порядке, правда? – ее голос болезненно надломился. – Но что-то такое засело внутри…

Что-то такое, именуемое чувством совести. Она старалась жить проще, без оглядки, но становилось только сложнее.

– Рукия, – Ичиго приподнял ее лицо за подбородок, – ни о чем не думай. Будь сегодня со мной. Я хочу целовать тебя так долго, чтобы хватило на целую жизнь вперед.

Брюнетка издала слабый смешок.

– А потом кто меня будет целовать, глупый?

– Ну, ясное дело, я, – буркнул Ичиго. Рукия засмеялась чуть громче.

– Дурачок, – нежно прошептала она и сама потянулась за поцелуем – целомудренным, мягким и кротким.

Но Ичиго было мало – ее, Рукии, было мало. Их легкий поцелуй внезапно перерос в огромное дикое пламя. Ичиго нетерпеливо расстегнул молнию на теплой кофте Рукии, одним движением стянул с нее, отбросив на плед; туда же отправилась и футболка. Рукия задыхалась от накатившего возбуждения; прохладный ветерок скользил по ее коже, разнося поток колючих мурашек, но сил и желания останавливаться не было. Полностью раздетый Ичиго склонился над Рукией, опираясь на локоть, и ловким движением стянул с нее трусики. Они застыли на миг и тихо засмеялись, когда поток холодного ветра вновь обдул их разгоряченные нагие тела.

– Это немыслимо, – обхватив ладонями его улыбающееся лицо, Рукия так же широко улыбнулась. – Только с тобой я готова на такие необдуманные поступки.

– Я всего лишь внесу в твою жизнь немного красок, – Ичиго подхватил ее ногу под коленом и притянул ближе к себе. – Запомни эту ночь, Рукия. Запомни нас, – опустившись на нее, он застонал с Рукией в голос. Она скрестила ноги у него за спиной и выгнулась ему навстречу.

Конечно, она запомнит. Это их «сейчас» невозможно было забыть.

Позже, лежа на теплом пледе, Ичиго обнимал руками ее плечи и согревал поцелуями ее щеки. Рукия шаловливо перебирала пальчиками по выступающим ребрам и терлась носом, чтобы согреть его, о горячую грудь Ичиго.

– Тебе не холодно? – завернув их в плед, он закинул ее ножку к себе на бедро, потом ладонью очертил ее гибкий стан и обнял, проведя пальцами по ее спине.

– Да нет, согрелась. Ты согрел, – ее пальчики зарылись в его волосах на затылке. – Тебе хорошо сейчас?

– Более чем, – уверенно отозвался Ичиго.

– А что если бы ты не встретил меня?

Куросаки задумчиво нахмурился.

– Тогда бы не было этого «сейчас». Вернее, оно было бы, но не таким, как с тобой. Оно было бы без тебя.

Рукия хмыкнула своим мыслям.

– Я почему-то знала еще с нашей первой встречи, что с тобой у меня будут проблемы.

– А я с нашей первой встречи понял только одно, – серьезно посмотрел ей в глаза.

– Что же?

– Что ты меня сильно волнуешь, – немного приподнялся, дотронулся до ее лица ладонью и поцеловал так нежно, что с губ Рукии сорвался тихий стон.

Сейчас она знала, как можно любить.

Сейчас перед ней был только он.

Сейчас она была счастлива, чтобы потом наступило завтра.

========== Глава двенадцатая ==========

Только попробуй полюбить человека – и он тебя убивает. Только почувствуй, что без кого-то жить не можешь, – и он тебя убивает. Говорю тебе, в этом все люди одинаковы!

К. Маккалоу «Поющие в терновнике»

***

Кучики Бякуя невозможно как ненавидел проблемы и любыми способами избавлялся от них в короткий срок. Он привык держать все под контролем. Так строилась его жизнь с девятнадцати лет. Но когда дело касалось младшей сестры, четкие жирные границы этого контроля приобретали размытые контуры. Раньше было проще, не в целом, конечно – в одном моменте. Тогда Рукии было пять лет. Маленькие дети – небольшие проблемы. Сейчас ей было двадцать, ему – тридцать четыре. Контролировать сестру становилось сложнее.

Сидя за столиком в придорожном кафе, Бякуя сверлил глазами чашку остывающего ароматного кофе. Разговор по телефону несколько затянулся, а Кучики не любил долго топтаться на одном и том же. Прикрыв глаза, он прервал нескончаемую речь короткой фразой: – Я с ней поговорю. Всего доброго.

Отложив телефон в сторону, Бякуя поднес к губам чашку с кофе и сделал небольшой глоток. «Всего доброго» – прокрутил в голове он свой равнодушный голос. Хотя так хотелось сорваться и наорать в трубку. Не первый раз за прошедший месяц ему звонили из университета, где училась Рукия. Снова и снова ее успеваемость падала, за ней стали наблюдаться прогулы. Бякую все это нескончаемо выводило. Невольно в такие моменты ему приходилось вспоминать о той жизни, из которой пытался выкарабкаться, держа на руках свою маленькую сестру.

Их мать тяжело болела; отец – разорившийся чиновник, не просыхая и на день, не расставался с алкоголем и отравлял их жизнь своим жалким образом существования.

Бякуя обожал свою мать – добрую, кроткую, нежную. И ненавидел отца, которого так сильно и так безответно любила мать. Ей было тридцать семь, когда ее не стало, и когда мир Бякуи рухнул. Тогда же их отец, обезумев от смерти жены, просто ушел из дома, оставив детей на волю судьбы.

Жизнь, как известно, ломает многих. И если немного, но что-то в Бякуе сломалось. С тех пор центром его жизни была сестра. Он был одержим ей, в то время как она сама всецело зависела от него. Чем старше Рукия становилась, тем все больше походила на мать, разве что характер был боевой. Их тяжелая жизнь строилась на доверии и глубоком взаимопонимании. Рукия любила брата, Бякуя чувствовал и знал это. И с каждым годом он все ярче осознавал, что когда-нибудь потеряет и эту частичку своей души. Его контроль над ней неизбежно рушился.

Кучики не знал впервые за долгое время, как быть дальше. Простые разговоры не помогали, нотации не имели никакой силы. Их отношения изменялись на корню. Рукия постепенно отдалялась.

Допив кофе, Кучики подъехал к университету, чтобы встретиться с сестрой. Он мысленно настраивался к тому, что после очередного неудавшегося разговора их с Рукией взаимопонимание разобьется вдребезги.

Рукия глазам не поверила, встретившись в упор с ним взглядом. Образно говоря, на ее горизонте сгущались тучи. Последствия шторма оставались непредсказуемыми.

– Брат, – с холодной почтительностью брюнетка склонила голову в приветствии. – Опять поговорить, я так понимаю?

– И тебе привет, Рукия, – мужчина устало прикрыл глаза. Спектакль начинался. – Давай все обсудим у меня?

От беспричинного страха у Рукии заныло под ложечкой. Сейчас все мысли сводились к тому, что Абарай сообщил Бякуе об ее необдуманных похождениях. Оставалось смириться и в гордом молчании дожидаться своей близкой расправы. Как оказалось, Рукия была близка к истине.

– Я слышал, что твоя успеваемость снова упала, – вглядываясь в дорогу, Кучики-старший краем глаза скосился на сестру. С ее стороны послышался тихий вздох.

– Может быть.

– У тебя какие-то проблемы?

– Да нет, просто программа стала более сложной для восприятия, – уклончиво ответила она, отвернувшись к боковому стеклу. Бякуя от раздражения сжал пальцами руль сильнее, чем требовалось. Он терпеть ненавидел, когда ему врут.

– Скажи мне, – начал он издалека после получасового молчания. Видно, так долго приводил мысли в порядок, – по этой же причине ты убежала от Абарая?

Рукия в очередной раз глубоко вздохнула. Это для нее было пыткой.

– Нет, – с волнением сжала пальцами края юбки, – все немного иначе, брат. Мне нужно время, чтобы смириться. Ты же знаешь, мы с Рендзи со школы…

– Хватит, – голос Бякуи стал резче. – Перестань разводить меня, я не мальчик. Я же вижу, что что-то не так. Тебе не хватает смелости сказать прямо, что влюбилась?

Рукия задохнулась воздухом. Его словами прошибло грудную клетку.

– Нет, – постаралась как можно тверже ответить.

– Что «нет», Рукия, что «нет»? – Бякуя начал закипать совсем как в юношеские годы. С Рукией вся его выдержка падала до нуля. Он даже не смог смолчать, начав разговор в дороге. К счастью, они подъезжали к дому.

– Не хватает смелости, – тихо безэмоционально произнесла Рукия. У Бякуи в груди снова что-то надломилось.

Парковались они в полном молчании. Как только двигатель заглох, Рукия выпрыгнула из машины с застывшими на глазах слезами. Бякуя нагнал ее у подъезда, цепкой хваткой вцепившись в руку.

– Перестань вести себя как ребенок, Рукия. Давай поговорим нормально?

Рукия застыла, опустила голову и тихо всхлипнула.

– Не думаю, что у нас получится.

– Вот сейчас и проверим, – отрезал он, скрываясь в темноте подъезда.

Рукия пила чай, ощущая влажными от слез щеками горячий пар. Она больше не плакала, просто думала, как обо всем рассказать брату. И нужно ли вообще? Весь из себя правильный, гордый, он вряд ли бы вошел в ее положение. Она знала и чувствовала его насквозь.

Бякуя сидел рядом, затылком прислонившись к стенке. Глаза его были прикрыты, но сведенные на переносице брови ярко говорили о его бурной мыслительной деятельности; руки скрещены на груди и ноги вытянуты.

– О чем думаешь? – тихо спросила Рукия, боясь рассердить его.

– О том, как ты быстро выросла, – будто не своим голосом ответил Бякуя, не открывая глаз. – А еще как сделать так, чтобы в своей жизни не наделала серьезных ошибок. Я, конечно, понимаю, что все приходит с опытом, но есть вещи, через которые лучше не проходить вообще. Кажется, пятнадцать минут назад я хотел серьезно поговорить с тобой. Но сейчас, не представляешь, не знаю, с чего начать, – открыл глаза и повернул голову в ее сторону, не отрываясь от стены. – С тобой мне очень нелегко. А теперь еще и парень, в которого ты влюбилась. Кто он?

Рукия закусила щеку, насупив брови. Здравый ум подсказывал ей врать – нагло и безбожно.

– Ну, – протянула она для напускной задумчивости, – это не столь важно. Главное, что он совершенно ничего не чувствует ко мне, – печально склонила голову, – для него я просто друг. Вот так, – сжала губы и пожала плечами.

Бякуя прищурился, подавшись навстречу к ней.

– Рукия, мой тебе совет, выкинь его из своей головы.

«Легко сказать»

– Он, скорее всего, твой ровесник.

«Нет, он старше на шесть лет»

– Этот парень не то что тебя, себя обеспечить не сможет. Ему самому нужно научиться твердо стоять на ногах без помощи родителей.

«Ичиго работает и достаточно хорошо зарабатывает»

– У него так же, как и у тебя, все еще ветер в голове гуляет.

«Не всегда, Ичиго умеет трезво мыслить в серьезных ситуациях. Я знаю»

– К чему вы придете, когда это перестанет быть игрой?

«Мы отнюдь не играем»

– И, в конце концов, что вы будете делать, если по вашей беспечности ты забеременеешь от него?

«Ну, началось. Я этого не допущу», – подумала она про себя, закатив глаза. На этот раз прозвучал прямой вопрос, на которой волей-неволей пришлось ответить: – Такого не случится, мамочка.

– Перестань паясничать, Рукия, – Бякуя тяжелым взглядом оглядел ее лицо. – Я говорю про серьезные вещи. Просто надеюсь, что у тебя хватит ума не ложиться в постель к первому, кто тебе понравится.

– Ты слишком предвзято ко мне относишься! – Рукия закипела, почувствовав, как обида горячей волной накрывает все ее сердце. – Никогда не подумала бы, что ты – мой брат – будешь думать обо мне такое, – со злостью сжала пальцы в кулак. – Только и знаешь, как учить, попрекать меня. Как же достало, – взмахнула руками около лица, будто пытаясь схватиться за голову. – Ты мне не мать! – в глазах защипало. – Сам не можешь нормально в себе разобраться. Заведи семью, займись своей жизнью и перестань ломать мою, – опустила голову и зажмурилась, выпуская наружу вместе со своей обидой горячие слезы.

Бякуя невидящими глазами смотрел на ее вздрагивающие в немом плаче плечи и понимал, что частичка его души, в которой была Рукия, рушится. Молча с безжизненным выражением лица он вышел из кухни. Потом – Рукия слышала – Бякуя ушел из квартиры.

Вернулся он с наступлением ночи. Открыв ключом дверь, вошел в окутанную мраком и тишиной квартиру. На душе скребли кошки. А могло бы все быть иначе? Тяжелые мысли обуяли его голову, он не знал, где сейчас была Рукия, но все то, что произошло, не давало ему покоя, волновало всю его сущность.

Разуваясь в прихожей, Бякуя не заметил быстрого движения позади себя. Стоило ему выпрямиться, как его со спины обхватили чьи-то тонкие руки и прижались к нему всем телом. Бякуя от неожиданности вздрогнул.

– Рукия… – выдохнул он тихим голосом и опустил голову.

Да, это была она. Все то время, что Рукия провела здесь в безмолвном одиночестве, успела пожалеть о своих необдуманных словах. Казалось, она вовсе позабыла, что Бякуя – это ее семья. Он не только брат, но отец и мать – все, вместе взятые. Он – это все, что осталось у нее родного в этом огромном мире.

– Бякуя, – крепче сжав руками его ребра, она уткнулась носом в его спину, – я была не права, – по щекам вновь побежали слезы. – Слышишь? – из груди вырвалось рыдание. – Прости меня, – сжала пальцами ткань его рубашки и прислонилась влажной щекой к его спине. – Я тысячу раз не права, но ты нужен мне. Продолжай и дальше, – проглотила вязкий ком в голе и шмыгнула носом, – читать мне нотации, отчитывать меня, как ребенка. Но только, пожалуйста, не молчи, Бякуя!

Его широкие ладони легли на ее руки. Рукия замерла, перестала дышать, чтобы с великим разочарованием понять, что ее отстраняют от себя. Она порывисто вздохнула, развернулась, чтобы убежать, но ее тут же притянули назад его сильные руки. Теперь они стояли лицом друг к другу. Рукия слишком поздно поняла, какую боль причинила ему своими словами. Сквозь пелену слез вглядевшись в его бледное угрюмое лицо, она лишь смогла прошептать губами: – Прости.

У Бякуи не было выхода, потому что у него не было сил. Он простил, безмолвно закрепляя их союз крепким объятием.

– Иногда так и хочется тебя прибить, Рукия, – поцеловал ее в макушку.

Рукия обняла его и, не поднимая головы, робко спросила: – Ужинать будешь?

У Бякуи на лице появилась мягкая улыбка. Наконец он смог вздохнуть полной грудью. На душе снова стало легко и тепло.

Перед тем как лечь спать, Рукия заглянула в комнату к брату. Он сидел на широкой постели спиной к двери и не заметил, как к нему подкрались. Только когда постель прогнулась под весом Рукии, Бякуя, не повернув головы, поинтересовался: – Ты что-то хотела, Рукия?

Она подползла ближе и подбородком уперлась ему в плечо, чтобы увидеть, что так внимательно рассматривал брат.

– Угу, – промычала Рукия, вглядываясь в их старые детские фотографии. – Ты что, альбом из нашего дома стащил?

– Рукия, – Бякуя нахмурился, с шелестом перевернув страницу, – подбирай слова.

Рукия закатила глаза и улыбнулась.

– Хорошо, мамочка.

– Не испытывай мое терпение.

Брюнетка свернула губы в трубочку, отстранилась от брата и села, прислоняясь своей спиной к его, обняв руками колени.

– Зануда.

Бякуя хмыкнул.

– Посмотри, кто здесь? – приподнял альбом с большой фотографией. На ней красовалась маленькая девчушка лет трех.

Рукия откинула назад голову и широко раскрыла глаза.

– Эй! – попыталась выхватить из рук Бякуи альбом. – Не смотри! – густо покраснев, она развернулась, наваливаясь всем телом на его спину, чтобы отобрать альбом. – Бякуя!

– О, твоя розовая попка тебя смущает, а, Рукия? – Кучики-старший усмехнулся. Давно у него не было такого задорного настроения.

– Пе-ре-стань, – заворчала Рукия, зажав в локте его шею, другой рукой все еще пытаясь дотянуться до злосчастного альбома. Но устав от бессмысленного расхода энергии, она уронила руку и сдула с лица прядь волос. – Бессовестный.

Бякуя тихо рассмеялся.

– Ты забыла, что все это я уже видел, когда ты пешком под стол ходила.

– Ну и что? – Рукия снова надулась. – Стыд-то какой, – ладонями прикрыла глаза и замотала головой. – Не смотри, не смотри, не смотри!

– А вот тут ты ревела навзрыд, сидя на горшке, – пропустив все протесты мимо ушей, Бякуя продолжал улыбаться фотографиям. – Похоже, тогда я все-таки перекормил тебя манной кашей.

Рукия захныкала и убрала ладони от лица, обняв Бякую со спины.

– Ну что ты делаешь?

– А что я делаю? – он чуть повернулся в ее сторону.

– Ты заставляешь меня вспоминать о прошлом, – уперлась лбом в его плечо и вздохнула. – А я совсем не помню нашу мать. Какая она была?

– Необыкновенная, – Бякуя опустил плечи и голову. – Ты стала на нее похожа внешними чертами, но только не характером, – криво улыбнулся. – Если бы не отец, она могла бы жить дольше. Теперь я понимаю, что мог бы повлиять и на отца, и на мать… Но почему-то осознание приходит намного позже.

Рукия отстранилась, забрала свое тепло от него, пока он медленно погружался в пучину воспоминаний. Брюнетка знала, что это нужно остановить, пока Бякуя совсем не погрузился в себя. Такое часто бывало в детстве.

Лучшего способа, как ударить подушкой по голове, не нашла.

Бякуя согнулся, ошарашенно прикрыв руками голову.

– Ты что творишь, Рукия?!

– Выбиваю. Дурь. Из твоей. Головы, – беспощадно орудуя подушкой, хмуро констатировала она.

В какой-то момент Бякуя просто не выдержал ее нападок. Резко развернулся, рукой выхватил подушку, отбросил ее куда подальше; навис над Рукией, сгреб ее в охапку, встал с дивана и закинул сестру к себе на плечо, после чего добросовестно отвесил шлепок по ее заднице.

Это было подобно проснувшемуся вулкану.

Рукия же настолько поразилась, что притаилась, как мышка, безвольно повиснув на его плече головой вниз.

– И что это было? – чувствуя легкое головокружение, она пробормотала куда-то ему в поясницу. – Ты меня даже в детстве не бил, – укоризненно шлепнула ладонью по его спине.

– Я принял необходимые меры.

– Эй, а сейчас ты куда меня несешь?

– В твою комнату. Запру тебя там, чтобы ты подумала над своим поведением, – подтянув сползающую Рукию, Бякуя открыл дверь в ее комнату.

– Не-ет, – Рукия зацепилась пальцами в дверь. – Не делай этого со мной! Буду дуться на тебя до конца жизни! Бяку-уя, отнеси меня наза-ад! Не повторяй ошибок. Ну же, Бякуя! – теперь она заехала рукой по его заднице.

Как бы странно со стороны не смотрелось: взрослый мужчина, молодая девушка, которые вели себя совсем не по их годам, этот эпизод жизни был отголоском из их тяжелого прошлого. И сейчас – именно сейчас они были счастливы и по-прежнему близки, как и пятнадцать лет назад.

И да, Бякуя все-таки отнес сестру в свою комнату, намеренно с напускной небрежностью скинув девушку со своего плеча на матрас.

– Зараза! – присев, она обиженно надула губы, и размяла пальцами шею. – Вроде взрослый, нехорошо обижать младших!

– Актриса, – Бякуя хмыкнул, присев рядом с ней, опираясь на руку. – Так чего ты хотела? – его ожившие глаза неотрывно наблюдали за ее пунцовым лицом.

– Уже забыла! – выпалила она, опустив глаза.

– Нет, не забыла, – улыбнувшись, Бякуя прикрыл глаза. – Не обманывай.

Рукия глубоко вздохнула от безысходности и собственной неспособности скрыть свое смущение.

– А можно, как в детстве?.. – слова-слова, в такие моменты теряются даже самые простые слова. Робко взглянув на брата, Рукия выдохнула. – Можно сегодня я засну рядом с тобой? Помню, как ты на ночь читал мне сказки, потом обнимал и засыпал раньше меня от усталости. Эти моменты яркими кадрами все еще живы в моей памяти. Давай этой ночью вернемся в прошлое? – дотронулась до его руки и нежно сжала пальцами его кисть. – Иногда мне очень его не хватает.

Бякуя замер, осознав всю суть ее слов. И каждая клеточка в его теле взорвалась от дикого сожаления, от непреодолимой тоски и светлой любви к сестре. Теперь он знал, что частички их родственной души еще можно склеить.

– Конечно, – немного охрипшим голосом выдохнул он и сжал в ответ ее руку. – Сегодня ты заснешь первой.

========== Глава тринадцатая ==========

Несправедливо, что одной минуты достаточно, чтобы зачеркнуть целую жизнь.

Жан-Поль Сартр «Мёртвые без погребения»

***

Это случилось пару дней назад. Рукия гостила у брата. Весь день чувствовала себя плохо. Кружилась голова и тошнило. Она почти ничего не ела, а вечером ее вырвало. Бякуя серьезно озадачился ее здоровьем утром следующего дня, когда Рукия стояла за плитой, готовила завтрак и внезапно, потеряв сознание, упала на пол.

Очнулась она в больнице под капельницей. Рядом сидел Бякуя и держал ее за руку, поглаживая большим пальцем костяшки ее пальцев. Вид у него был помятый, уставший.

– Почему я здесь, Бякуя? – Рукия прочистила горло, глядя в строгие серые глаза. Мужчина нахмурился и сжал ее руку. – Что-то случилось?

– Рукия, – Бякуя прикрыл глаза, – ты сутки была без сознания. У тебя железодефицитная анемия, ты это знаешь. До некоторых пор это не представляло особой угрозы здоровью. А сейчас… – он вздохнул и с волнением взглянул в ее глаза.

– Что сейчас? – Рукия проглотила сухой ком, застрявший в горле.

– Теперь у тебя тяжелая степень анемии. Это потому, что ты беременна, Рукия.

Рукия замерла, перестала дышать; весь ее мир разбился на части. Она почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Доигралась.

– Не может такого быть, – после недолгого молчания зажмурилась и замотала головой, отказываясь верить.

– Обследование и результаты анализов говорят об обратном, – голос Бякуи был тихим, он будто сам не верил в то, что говорил, или отказывался верить. – Сейчас, Рукия, я не буду ничего говорить. Самое главное, чтобы ты встала на ноги.

– Как долго? – тихо спросила она.

– Врач говорит, что пошла вторая неделя.

Рукия всхлипнула и вытерла ладонью нос. Внутри все кипело: от злости на себя, от страха и неизвестности.

– Ты злишься?

– Очень, – спокойно ответил Кучики. На самом деле он был в ярости. Но сейчас здоровье сестры было на первом месте.

– Прости, я подвела тебя, – закусила губу, проглотив соленые слезы. Почему-то для нее было важно извиниться перед ним.

– Глупая, – Бякуя заботливо стер с ее щек мокрые дорожки, – ты не меня, а себя подвела. Перестань плакать, сделаешь только хуже.

– Как быть, Бякуя? – ее голос волнительно надломился.

Какими бы взрослыми и независимыми мы не казались, однажды наступает тот день, когда мы просим помощи и ищем поддержки.

– Выздоравливать, – брат накрыл своей ладонью ее руку.

– А ребенок?

– Ребенка рожать. Другого варианта быть не может, – строго сузил глаза. – Мы поговорим об этом позже.

Рукия глубоко втянула в себя воздух. В груди мучительно тихо разрывалось сердце.

***

Прошла неделя, Рукию выписали из больницы. Ее лицо оставалось таким же бледным, под глазами залегли темные круги. За эти дни она смогла о многом хорошо подумать и сделать для себя некоторые выводы.

Результатом этих выводов стала небольшая записка, оставленная на столе около компьютера Ичиго. Записка, которая снова перевернет их жизнь.

Рукия съезжала с квартиры, вещи помогал собирать Рендзи. Прощаясь, она в последний раз обвела глазами комнату. И как можно описать всю боль при этом?

На миг представьте стеклянное сердце, и в него запустили камнем из рогатки. Оно разобьется с хрустящим треском, острыми осколками впиваясь в кожу. Звук разбившегося стекла – звонкий, яркий, мелодичный. Только сердце разбивается молча – никто не слышит, но в тысячу раз громче. От немого крика отчаянья в безысходности давит на легкие, прожигает тоской всю душу, выворачивает ее наизнанку.

На той записке вся боль и слезы уместились в нескольких горьких строчках:

Ичиго, прости.

Не думай – это решение далось мне сложно. Я уезжаю, так нужно.

Сменила номер, искать связи со мной бесполезно.

Спасибо за наше яркое лето. Буду помнить тебя – это все что могу теперь. Прощай.

– Почему ты не хочешь, чтобы Ичиго знал? – остановившись на автобусной остановке, Рендзи поставил дорожную сумку рядом со скамейкой.

– Наверное, боюсь разочароваться в нем, – Рукия обняла себя за плечи, закрываясь от сильного ветра. Абарай накинул на нее куртку. Было немного причин, почему она поступила так: обстоятельства, личные наблюдения, Бякуя и его убеждения – все свалилось в одну большую кучу.

– Думаешь, Бякуя убьет его?

– Не убьет, – опустила голову. – Игры кончились. А я, – вздохнула, – не люблю навязываться.

– Так сильно любишь его?

– Иначе этого всего не было, – криво усмехнулась.

– Дура, – Абарай тяжело вздохнул и прижал ее к себе, пальцами зарывшись в ее волосах и массируя кожу на затылке.

– Рендзи, – Кучики подняла на него глаза, – почему ты со мной после всего, что случилось?

– Черт возьми, – он отстранился и взял в ладони ее лицо, – потому что люблю тебя, Рукия! – слишком отчаянно, с болью от безысходности в голосе. – Я буду с тобой и не брошу тебя.

– Рендзи, не рассказывай Бякуе про Ичиго, а Ичиго про ребенка, – Рукия серьезно посмотрела на него. – Я выбрала тебя, но мне нужно время.

– Я дам тебе его, сколько захочешь, – он слабо улыбнулся и заправил прядь волос за ее ухо. Рукия спрятала лицо у него на груди. Душу выворачивало наизнанку.

В тот же день Кучики уехали из города. Бякуя взял отпуск, чтобы быть с Рукией до полного ее выздоровления. Она все еще была слаба, и ей также необходима была поддержка родного человека.

Ичиго же, вернувшись домой под вечер, не сразу заметил на столе записку. В немом исступлении впитав в себя каждую букву письма, Куросаки безвольно присел на подоконник, затылком прислонившись к холодному окну. Сделал глубокий вдох, проглотив всю горечь, скопившуюся на корне языка, и медленно закрыл глаза, прислушиваясь к тупой боли под ребрами. Как так? Рукия умела резать без ножа.

Единственная. Раздавила сердце, забрала его душу.

– Спасибо за наше лето, – хрипло прошептал он, скомкав записку. – Спасибо за все. Ненавижу тебя, Кучики. Как жаль, что ты меня не слышишь.

Теперь – можно сказать смело – их пути разошлись. Но надолго ли?

У судьбы лежит все на ладонях – только она не спешит с ответом. Для всего однажды приходит нужное время.

***

Может ли изрубцованное сердце хранить несчастную любовь долгие-долгие годы? Многие ответят, что такое возможно.

Прошло пять лет. Согласитесь, немало. И Ичиго, и Рукия продолжали жить дальше. Со временем их общая горечь разлуки перестала обжигать сердце. Их чувства друг к другу притупились. Им нужно было двигаться дальше.

Возвращаясь вечером с работы, – теперь Ичиго ездил на машине, – Куросаки проезжал мимо парка рядом с многоэтажным домом. На качелях сидела девушка, плавно покачиваясь вместе с ребенком. Темноволосый мальчик сидел на коленях и путался пальцами в длинных таких же темных волосах матери. Сердце Ичиго пропустило волнительный удар. Ее невозможно было с кем-то спутать. Это была она – та единственная, которая забрала его сердце.

В свои тридцать один он так и не завел семьи, не смог полюбить снова. И сейчас, припарковавшись неподалеку, Куросаки, влекомый неизвестной силой, вышел из машины и направился в сторону Рукии. Ичиго шел и дрожал: не от ветра – от волнения. Прошло пять лет, чтобы он смог повидать ее снова. Но шаги его начали замедляться, пока ноги и вовсе не приросли к земле. Рядом с Рукией появился мужчина. Куросаки пригляделся и узнал в нем Рендзи. Абарай усадил мальчишку на шею и, обняв Рукию одной рукой, поцеловал ее в висок. У Ичиго защемило в груди – сильно, невыносимо. Вот она – жизнь Рукии. В ней уже не было его, Куросаки, был только он – Рендзи. И один маленький мальчик, ее ребенок. Куросаки ничего не мог исправить, оставалось с нестерпимой тоской смотреть им вслед. Теперь он хотя бы знал, что с Рукией все в порядке.

Но как же коварна бывает судьба. Вопреки всему, им суждено было встретиться снова.

Рукия на тот момент работала в офисе партнера Бякуи помощником финансового директора – должность, отдаленно напоминающая работу секретаря, только хлопот с документами было больше. Рукия ненавидела свою работу, а еще она терпеть не могла составлять электронные таблицы и графики.

В тот день с компьютером директора что-то случилось: экран внезапно погас и все перестало работать. Пока ждали специалиста в этой области, начальника Рукии как ветром сдуло. Все, как всегда, было, впрочем.

Было ли это шуткой судьбы или шансом, но именно в тот день Ичиго и занесло в тот офис. Рукия, порядком уставшая от ожидания, крутилась в кресле, допивая латте из стаканчика.

– К нам пришел специалист, – сообщила молодая секретарша в коротком черном платье, заглянув в кабинет.

– Хорошо, пусть заходит, – она перестала крутиться, выпрямилась в кресле и отставила стаканчик на стол.

Дверь открылась, а сердце Рукии упало в пятки.

– Ну здравствуй, Рукия, – Ичиго прошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Еще на входе ему сообщили, что вместо финансового директора принимать его будет Абараи Рукия. Две детали одного механизма. – Рад видеть тебя, – небрежно откинул портфель на диван и подошел к столу. – Как жизнь? – улыбнулся и уперся ладонями в крышку.