Текст книги "Ее темный секрет (СИ)"
Автор книги: Риган Хэйс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Но Хадригейн с отцом могут убить тебя! – вскричала она, всплеснув руками. – Они не самые лучшие колдуны в своем роду, но уж незаметно отравить тебя знаний хватит, даже Альвейн не помешает отцу сделать это, хоть и искренне любит тебя!
– Пусть попробуют, – сплюнул Арден. Глаза его сверкали от бешенства. – Пусть приходят, я не боюсь их. Ибо в отличие от твоего жениха, я наделен неплохим магическим талантом, и не остановлюсь на этом.
– О чем ты говоришь? – вопрошала Ниррен, но он не отвечал. Юноша развернулся и пошел прочь, не зная, что еще сказать упрямой девице. Он уже спускался с холма, а девушка семенила за ним, выспрашивая: – Что ты имеешь в виду?
Арден не остановил шага, не желал раскрывать всех планов, тем более что и раскрывать еще было нечего. Он только повернул голову и бросил ей через плечо:
– Скоро все узнают. Они разглядят мою силу.
* * *
С той ночи они с Ниррен не виделись. Арден вел себя невозмутимо, как ни в чем не бывало: не бросал на возлюбленную косых голодных взглядов, на встречи не приходил, а все цветы, что находил на пороге, сохранял и сушил среди других трав. Пока он не достигнет определенных успехов, эти синие цветы ‒ единственное, чего он будет достоин.
С каждым днем Арден все больше отдалялся от Альвейна. Юноша и сам чувствовал, как стал замкнутым и неразговорчивым, а каждую свободную минуту без пристального надзора наставника проводил за своими исследованиями. Поиски поглощали его с головой и лишали здорового сна, но Арден закрывал на это глаза.
Зато Альвейн раздражался с каждым днем все сильнее, видя, как неохотно и вяло ученик исполняет его просьбы. Похоже, сегодня терпение старика лопнуло, и он в сердцах выпалил:
– Да что с тобой творится, юноша? Ты словно не в себе: днями напролет мечешься из угла в угол, что-то ищешь, изобретаешь непонятные моему разуму смеси... Неужели я недостаточно вложил в тебя мудрости? Чего еще возжелала твоя алчная душа?
Арден пытался оправдаться невинным любопытством и жаждой знаний, но старика было не пронять безыскусным враньем.
– Это все из-за дочери Нандира? Это ради нее ты стараешься прыгнуть выше головы?
Что он мог возразить? Альвейн был сидом, а сидам ведомо куда больше, чем простому люду и даже колдуну. Юноша неопределенно повел плечами и буркнул, потирая слипавшиеся глаза:
– Простите, мастер Альвейн, но вас это по-прежнему не касается.
– Меня касается все, что отрывает моего ученика от первостепенных дел, – твердо заявил сид-наставник и одним щелчком пальца вышиб ступку с травами у него из рук.
Арден вздохнул и осознал, как затекло все его тело, а мысли разбегались кто-куда от недостатка сна. Он уже и забыл, когда в последний раз называл утро добрым.
– Простите, мастер, я забылся. – Арден встал и отряхнул с себя травяную шелуху. – Если кому-то требуется помощь знахаря, скажите, и я незамедлительно отправлюсь исполнять ваше поручение.
– Так-то лучше, – одобрительно кивнул старик, оправляя длинную белую бороду. – Глядишь, и мысли гнетущие развеешь в дороге. Помощь действительно нужна, и непростая: на другом конце поселения живет старуха Гладуэйт. Ее сын умирает от неизвестной лихорадки, даже мне таковая неизвестна. Как знать, может, ученику настала пора превзойти наставника и вырвать несчастного из когтей смерти?
Арден отлично понимал, что никакая лихорадка не сумеет избавить его от горестных раздумий о Ниррен и своем бессилии, но такова его работа – вытаскивать людей из-за черты. Быть может, сегодня у него что-то получится, и он сумеет раскрыться для односельчан с новой стороны?
– Да, мастер Альвейн. Я прибуду к семье Гладуэйт до полудня.
– Вот и замечательно, – улыбался старик сквозь густые усы. – Я выдвинусь пораньше, подготовлю все для похоронного обряда на случай, если мы окажемся бессильны перед новой заразой. А ты собирайся в дорогу, да не забудь прихватить для нас настойку из зверобоя, чтобы не разносить после невесть что по всей общине.
Арден поклонился и принялся укладывать вещи в котомку: травы тысячелистника для гноящихся ран, горстка маковых зерен для отправки болезного в успокоительный сон, да зверобой. Но куда больше трав ему сгодилась бы щепоть удачи, которую он молил быть к нему благосклонной.
* * *
Ноги неохотно несли его мимо хижин, перенесли через ручей, что бежал за пределами дальней части поселения, и исчезал среди деревьев в лесу. Он брел не торопясь, вгрызался в яблоко и горевал, что оторван от работы ради какого-то простяцкого дела. Наверняка Альвейн справился бы единолично, но старику хотелось, чтобы ученик перестал маяться дурью и изнемогать от обреченной любви. Арден со злобой закинул огрызок в кусты, как вдруг остановился, услышав неясный тревожащий шепот. Неведомое нечто послало на ветру его собственное имя.
«Арден».
Подумав, что ему послышалось, юноша продолжил путь, боясь припоздниться и явиться лишь к предсмертному хрипу больного. Однако тревожный зов повторился, и Арден против воли повернул голову в сторону зарослей, откуда доносился шепот.
«Иди ко мне, Арден».
Определить, кому принадлежал голос, он не мог, сколько ни пытался, но ноги сами понесли его вглубь чащи. Он обернулся, чтобы удостовериться, не видел ли кто, что он свернул с пути, и, уверившись, что остался незамеченным, продолжил двигаться на зов.
Он тянул его, точно веревкой, манил и будоражил сознание. Тело Ардена покрывалось мурашками, когда сладкий голос касался его изнутри. Такого восторга не вызывал в нем даже голосок возлюбленной Ниррен, а это прежде казалось невозможным.
Бредя сквозь кусты и минуя огромные каменные глыбы, Арден вышел на тенистую полянку, в центре которой высился величественный дуб: длинные пушистые ветви простирались до самой земли и словно ее поглаживали.
«Иди ко мне».
Голос все нарастал и исходил точно от дерева, как если бы великое древо заговорило с ним. Подобная мысль показалась Ардену дикой: кто угодно мог встретиться в волшебном лесу, будь то банши или Рогатый Бог, но чтобы вдруг дерево обрело голос? Юноша обошел дуб кругом, желая убедиться, что никто не разыгрывает его, говоря из-за мощного ствола, но он на поляне был один.
Несмотря на летнюю духоту, по коже пробежал мороз.
«Подойди, Арден. Вкуси мое знание».
Теперь сомнений не возникало: дуб говорил с ним. Арден замер у широкого ствола, коснулся его, неизвестно чего ожидая. И вдруг под его рукой кора расступилась, как разверзаются врата нижнего мира, встречая души умерших. В страхе он оторвал ладонь от дерева и отпрыгнул на пару шагов, глядя, как в стволе образуется дыра. Из отверстия струилось черное нечто, на которое Арден и смотреть боялся, но, как околдованный, не мог отвести глаз. Вязкая тьма ползла и щупальцами захватывала поляну, обтекая юношу. Он не знал, что ему делать: то ли умчаться прочь, то ли остаться и посмотреть, что будет? Арден всегда был любопытен, а потому доверился соблазнительному голосу, а может просто был зачарован им, и потому утратил всю волю.
«Коснись ее, Арден, коснись – и обретешь могущество, о котором так мечтаешь!».
Кем бы ни был обладатель чарующего голоса, он был осведомлен о его стремлениях. Загадочный некто знал, чего так жаждет Арден, и предлагал то, чего он просит. Он протянул было руку, но осекся, пытаясь осмыслить, в чем скрыт подвох.
– Ничто в мире не дается просто так, – сказал он себе под нос, почти отдергивая руку.
Но тьма услышала его и ответила:
«Ты прав».
Заманив юношу в глухую чащу, тьма уже не желала его отпускать. Не успел он отойти, как из темного дыма вынырнули черные щупальца и обхватили его запястье. Арден упал плашмя, а щупальца потащили его к проему в стволе. Он цеплялся пальцами за траву, хватался за толстые корни дуба, кричал, но вокруг не было ни души. Никто не увидел, как тьма утащила его в свои беспросветные недра.
* * *
Ему чудилось, что он летит. Летит в бездонную пропасть, где никогда не проливался свет солнца, а время останавливало свой бег. Крик его застревал в горле, и он летел в полнейшей тишине. Она давила ему на уши и нагоняла страху. Где-то он теперь окажется, какая страшная судьба его ожидает?..
Арден падал и мысленно хоронил себя заживо. Не дождется его старуха Гладуэйт, так и помрет ее несчастный сын, а Альвейн всю дорогу до дома будет проклинать бестолкового ученика, даже не догадываясь, какая участь его постигла в дороге. А Ниррен станет женой Хадригейна, исполнив самый страшный сон юного знахаря.
Так, перебирая в уме худшие последствия своей гибели, Арден неожиданно приземлился и больно ушиб все кости. Он стонал, переворачиваясь на спину, и клял себя за праздное любопытство, которое, судя по всему, его и погубит. Как же, наверное, сейчас смеются Боги! Ниррен пророчила, что его отравит названный жених или прирежет в ночи ее отец, но Арден своими же руками избавил всех от головной боли. Можно не сомневаться: теперь-то его имя пустят по миру, да только славу оно получит дурнее некуда.
«Вставай», – приказал голос, обрывая невеселые думы юноши. Не зная, что еще ему делать, Арден покорно встал, хоть это и стоило ему больших трудов после болезненного падения. Кажется, он сломал несколько ребер: в груди нещадно кололо, отчего каждый вдох давался с едва терпимой болью.
«Ты прав, Арден, ничто не дается просто так, – продолжал голос, – но готов ли ты заплатить огромную цену за могущество?»
Превозмогая боль, юноша брел вслепую, в полной темноте, пытаясь нащупать хоть что-то, но тщетно. Неужели, он настолько прогнил изнутри, что удостоился доживать дни в проклятой бездне, где нет ничего и никого живого?
– Э-э-эй! – крикнул Арден, игнорируя вопросы. Эхо его утонуло вдали, ни от чего не отразившись. Никто не отозвался на его клич.
И только сладостный голос не умолкал:
«Ответь на вопрос, Арден, но будь честен перед собою».
Готов ли он пожертвовать чем-то во имя любви к Ниррен? Да он душу свою готов был отдать, лишь бы выбраться отсюда и никогда больше не отпускать ее руку и не прощаться до восхода солнца, когда мир мог их увидеть.
– Готов, – ответил Арден надтреснутым голосом. Он повторил, прокашлявшись, чтобы не вызвать и тени сомнения: – Готов на все.
Голос безмолвствовал, но юноша почувствовал его одобрение, завибрировавшее в темноте. Затем почувствовал, как по ногам и рукам его вновь поползли мерзкие щупальца, которые пугали так, что поджилки тряслись. Он попытался наколдовать огонь и сбросить их с себя, но в этом забытом богами пространстве магия его не работала.
– Что происходит? – закричал он, безуспешно стараясь сбросить с себя налипающую тьму. Она все больше завладевала его телом, пока не облепила целиком. Тьма заволокла глаза, просочилась в уши, проникла в рот, наполнив его сыростью увядания и гнилью.
«Да будет так, – молвил голос, чей обладатель так и не явил свой лик. – Пусть же первородная тьма станет тебе оружием. Пользуйся ею с толком, и она щедро одарит тебя, юный Арден. А когда придет время платить – я запрошу свою цену».
Но Арден ничего не мог ответить – всего его запеленала тьма, точно готовила сырой земле покойника. Он чувствовал, как биение сердца замедляется, а сознание стремительно меркнет. Еще чуть-чуть – и тьма, казалось, высосет последние крупицы его жизни.
«Переродись же, Арден, избранный Тьмой. И неси в мир ее величие».
* * *
Когда сознание вновь вернулось к нему, все вокруг было девственно чисто, сквозь зеленые кроны поляну затапливал яркий свет. Тишь и красота окружали его, наполняя искрой жизни, а черной тьмы как будто и не бывало вовсе. Может, ему все приснилось? Но когда он успел задремать на поляне? Арден схватился за голову, все еще чувствуя ушиб, да и грудь по-прежнему ныла. Он приподнял рубаху и осмотрел кожу – на месте ребер растекся огромный синяк. Если он просто упал без чувств и отключился, мог ли он так расшибиться? Едва ли. Вскользь он подумал о недавних словах Ниррен и яблоке, что умял по пути: могли ли недруги в самом деле отравить его? Но затем сам посмеялся своему предположению. Не верилось, что они пойдут на такое.
Сколько вообще времени прошло? Юноша поднял голову к небу и понял, что солнце почти достигло зенита. Нужно поторапливаться к дому Гладуэйт, пока ее сын не отправился к праотцам!
Но как только Арден попытался встать, то боль прострелила ему грудь, снова приковав к земле. Нет, в таком состоянии он далеко не уйдет…
«Готов ли ты заплатить огромную цену за могущество?»
Что этот голос имел в виду? И обрел ли он упомянутое могущество, если то не было дурманом?
Арден не имел понятия, как проверить полученную силу в деле. Он осмотрел ладони – те нисколько не изменились. Ощупал лицо – тот же вытянутый подбородок, нос не отсох и покоился на месте. Весь он был целехонек, за исключением нескольких ребер, и внешне не преобразился, насколько мог судить. Но, может… внутри теперь сокрыто гораздо большее?
Он аккуратно встал, но распрямить спину не смог: боль властвовала над ушибленным телом. Юноша оперся руками на колени и стоял, полусогнутый, медленно вбирая в легкие воздух. Надув грудь как можно плотнее, Арден обломал толстую ветвь дуба. Очистил ветку от листьев и выломал середку, где дерево попрочнее и толще, а затем зажал ее между зубов, чтобы было, куда выплеснуть свои страдания.
И напрягся, что было мочи.
Он всколыхнул внутри всю силу, которую в себе знал, но, когда он сдавленно зарычал от боли, почувствовал, как всколыхнулась и сила, ему прежде неведомая. Она словно обволокла его внутренности и по хозяйскому велению вправила ребра на законное место. Арден до хруста сдавил сучок зубами и все стонал, пока кости срастались. Всего пара мгновений – и он обрел прежнюю целостность.
Теперь он разогнулся и повертел корпусом – боли как не бывало, а синева на коже растворилась. Он взглянул еще раз на свои ладони и вдруг понял, что изменилось совершенно все. Арден схватил оборванную ветку и приставил ее к месту разлома. Под его ладонью заструилась мгла, объяла ветвь и прямо на глазах юноши прирастила древесную конечность обратно. Даже листья, жестоко им ободранные, зелеными почками пробились на ветке, словно ранней весной. Арден пораженно охнул.
Вопреки его глубинному страху, тьма умела не только разрушать, но и созидать. Он видел это своими глазами и мог поклясться, что это было наяву! Сила его преобразилась. То, чего ему не удавалось достичь годами, на что у Альвейна ушла целая жизнь, он обрел, едва моргнув глазом. Побывав в том страшном и пустом месте, он притащил с собой в этом мир нечто, способное поразить воображение. Незнакомая магия влекла его и приводила в экстатическое состояние. Он все глядел на руки и смеялся, как смеются дети, постигающие чудеса окружающего мира.
Не успев как следует нарадоваться, Арден спохватился: он вернулся в реальный мир, где время не оказывало ему услугу и неумолимо бежало вперед, по Колесу. Несясь во всю прыть сквозь чащу обратно, к поселению, юноша предвкушал встречу у старухи Гладуэйт. Что-то скажет ему Альвейн, завидев, как под его целительными руками раны заживают в мгновение ока, без всяких снадобий и приговоров? Ему не терпелось пустить полученную силу в ход, а обещание безымянного голоса уже и испарились из его головы. Арден не думал о плате, которую с него будут взимать. Он думал лишь о гордыне и призрачном величии, которое, как он надеялся, принесет ему заветное счастье.
В тот миг он был счастливее, чем когда-либо…
Но безбожно ошибался.
3
– Что это за дрянь сочится у тебя из-под ладоней?
Альвейн навис над учеником, настороженно всматриваясь, как руки Ардена порождают некую темную материю, которую сид прежде не видывал. Однако вид этой дымообразной магии вызывал у него неприязненные ощущения. В воздухе запахло дурным предзнаменованием, которое старик тщился уловить и раскусить, как мудрый сид, но не сумел, потому что новое явление было ему незнакомо.
– Просто доверьтесь мне, мастер, я знаю, что делаю.
Как бы там ни было, неведомая и чужеродная магия справлялась со своей задачей: струпья на теле страдающего мужчины мало-помалу затягивались и обращались в сухие корочки. Альвейн потрогал его лоб – жар тоже начал спадать.
Старуха Гладуэйт все крутилась вокруг целителей и сына, да все причитала и стенала, чем раздражала старого целителя. В конце концов, он усадил ее у огня и велел не беспокоиться – с сыном теперь все будет хорошо.
– Слава Богам! – воскликнула Гладуэйт и подняла взор к небесам, благословляя милостивых божеств. Ее можно понять: единственный сын, муж давно почил, а невесткой и внуками сын не осчастливил. Смысл ее жизни был сосредоточен в одном человеке, который одной ногой уже стоял в крае Тир-На-Ног. Однако каким-то чудом малоопытный ученик все же сумел превзойти его мастерство и вернул несчастного в мир живых.
– Все, ему уже легчает, матушка, – заверил Арден, привставая от смертного одра и освобождая проход матери к сыну. Та незамедлительно бросилась к молодому мужчине и заворковала, больше не боясь дотронуться до страждущего.
Пока Арден собирал обратно в суму все их знахарские снадобья и тряпки для пеленания трупа, которые, к счастью, не пригодились, Альвейн склонился у его уха и произнес:
– Расскажи же, сынок, как тебе удалось повернуть болезнь вспять в столь короткий срок?
На лице юноши отразилось замешательство. Он помедлил с ответом, а потом беззаботным тоном выдал:
– Я просто постигаю мастерство, учитель, – лицо его разрезала самодовольная улыбка. – Ничего сверхъестественного.
Сверхъестественного… Как раз нечто, совершенно лишенное обыденности, сквозило в нем, неуловимое, непостижимое. Из парня так и сочилась странная энергия; едва ощутимой вибрацией она витала вокруг него. Но когда разум Альвейна пытался постичь ее, дотронуться, она отвергала его и будто жалила, как врага. Что-то тут было нечисто.
– Ты чего-то не договариваешь, юноша, – наседал Альвейн, помогая собирать свои вещи. – Я такому тебя не учил, ибо сам подобного не практикую. Где еще ты мог нахвататься таких знаний?
Арден лишь пожал плечами и хмыкнул:
– Даже не знаю, мастер Альвейн, наверное, во мне проснулся талант!
Исполненный ехидства и самоуверенности, нахал вышел из хижины Гладуэйт, а Альвейн почувствовал, будто его отхлестали по лицу. Талант? Да неужто этот заносчивый щенок намекает, что у могущественного сида нет природного дара?
Но старуха прервала мысленную бранную тираду, обратившись к нему:
– Неужели уже уходите? Погоди, я дам для юноши два серебряных кольца в уплату – достались некогда от странников, что гостили у нас.
Старуха поднесла дар сиду, но тот отвел ее руку, ничего не желая брать взамен. Неизвестно еще, что Арден сотворил с этим мужчиной: а вдруг не сегодня-завтра хворь вернется с удвоенной силой и он иссохнет от неизвестной ему магии?
– Прошу, уберите, не стоит отдавать нам столь ценные вещи. Мой ученик не заслуживает подобных даров пока, уж слишком норов крут и велика гордыня.
Гладуэйт растянула сморщенные губы в улыбке, обнажив ряд редких зубов.
– Понимаю, мастер Альвейн, но не будь с ним так уж строг. Как-никак, он моего Харрика вытащил с того света, а это не имеет цены!
Альвейн только пожал ее морщинистую руку и на том распрощался. Когда он покинул ее жилище, то встретил Ардена на улице, ожидающего наставника и пинающего от скуки камни на дороге. Сид окинул его недобрым взглядом, все больше ощущая, как не доверяет юнцу.
– Гладуэйт заплатила за мои труды? – осведомился Арден, явно рассчитывая на хорошее вознаграждение.
Альвейн поспешил охладить его молодецкий пыл:
– Я не принял оплату.
Арден так и замер с отвисшей челюстью. Затем догнал Альвейна, который без промедлений отправился обратно к знахарской хижине, и на повышенных тонах принялся требовать справедливости.
– Что… Как это понимать? – он не унимался, не смотрел под ноги и то и дело спотыкался. – Разве вам было решать, получу я оплату или нет? Для чего тогда вообще вы меня обучаете – чтобы до самой смерти содержать за мясную похлебку да горсть овощей?
– Ты заносчив, Арден, и высокомерен. А для будущего знахаря общины это не лучшие качества. Сомневаюсь, что вдруг обретенное богатство сделает тебя скромнее, а потому довольствуйся пока своими успехами.
Альвейн кожей ощущал, как Арден испепеляет его разгневанным взглядом, но не позволял мальцу себя прогнуть.
– Но разве я не справился, разве не совершил невозможное и не заслужил награды?
Старик остановился, развернулся и ткнул парню пальцем в грудь.
– Вот именно, сын мой, невозможное! – он смотрел на юношу угрожающе, тот же насупился и обиженно поджал губы. – Я не знаю, что именно ты сотворил там, а потому и не могу с полной уверенностью сказать, что ты заслужил оплату. Ты лжешь мне, глядя в глаза, я чувствую это, не отпирайся! Пока ты не будешь предельно честен со мной, я не смогу тебе больше доверять лечение людей. Неизвестно, чем это обернется, если пробовать на них новые, никем не проверенные знания.
Выговорившись, сид отвернулся и продолжил путь, однако Арден был неумолим и бросил ему в спину:
– Но как же еще, мастер, опробовать новые знания и методы, если не на людях, умирающих от болезней? Как еще научиться их спасать?
Вопрос ученика обескураживал своей логичностью и неоднозначностью. С одной стороны, Арден был прав: каждое лекарство, что дала им природа, открывало свои свойства в череде неудач и смертей. Но с другой, Альвейн не был уверен, что проводить эксперименты на еще живых людях – хорошая идея.
– Ты должен научиться отделять допустимое от недопустимого. Иногда человека лучше отпустить, чем причинить еще большую боль, пускай он и так одной ногой в могиле. Умирающий заслуживает отойти в мир иной без излишних страданий, их и без того хватает.
– Но Харрику уже лучше, мастер Альвейн! Уже к завтрашнему утру он встанет на ноги, и обе его ноги будут на стороне живых.
Сид только нахмурил брови и мрачно бросил ученику через плечо, ставя точку в их споре:
– Скоро увидим.
* * *
Домой Арден вернулся, изнемогая от бешенства. Оно распирало его изнутри, грозясь сломать недавно срощенные ребра. Облекая злость в движение, ученик знахаря одним махом смел со стола все ступки с пестами, нарезанные травы, рунические камни – все, что попалось под горячую руку, желающую крушить.
Если бы это увидел мастер Альвейн, то приказал бы высечь Ардена плетьми, да прилюдно, чтобы не было впредь соблазна поддаваться бушующим эмоциям. Да вот только с самого возвращения сид куда-то исчез, и Арден решил, что тот отправился прямиком к Нандиру, позлословить за его спиной. Но это и к лучшему: юноша не горел желанием видеть наставника и, тем паче, слушать нравоучительные россказни. Спасение человеческой жизни не только не вызвало одобрения мастера, но и даже разгневало, и это не укладывалось у Ардена в голове. Ценность жизни для старого сида столь невысока, что он, скорее, позволил бы больному умереть, чем вылечить его с помощью незнакомой силы.
Конечно, Арден сам виноват, что не признался наставнику сразу, но как расскажешь о встрече с первородной тьмой? Как признаться, почему согласился на ее предложение и принял величайший на свете дар? Рассказать сиду об этом – значит, быть непонятым и изгнанным из общины, а именно этого он допустить не мог. И как бы учитель ни сомневался в его силе, Ардена это не остановит. Сила дарована, чтобы пестовать ее и развивать. Ничто не дается просто так, в том числе и мастерство, уж кому, как не старому Альвейну, знать это.
Неожиданно у входа в хижину раздался какой-то шорох. Тень мелькнула в проходе, а затем исчезла. Юноша осторожно вышел из жилища и увидел на пороге голубенький цветок льна. Ниррен была упорна в своем желании его видеть. Разве мог он устоять перед таким упрямством?
Повинуясь воле любимой, Арден дождался ночи и отправился на оговоренное место. Ниррен ждала его там, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Свет народившейся луны золотил ее шелковистые волосы и вычерчивал в ночи изгибы ее лисьего лица. Замерев в тени деревьев, он позволил себе вольность втайне наблюдать за ее красотой, но Ниррен была превосходной охотницей и обладала непревзойденным слухом. Его тяжелую поступь она наверняка уловила сразу, поскольку вскоре до его ушей донесся ее недовольный возглас:
– Прекрати прятаться в тени, Арден, я знаю, что ты здесь.
Усмехнувшись себе под нос, Арден вышел к возлюбленной, и его залил лунный свет. Наконец-то он мог лицезреть ее на расстоянии вытянутой руки, а не вдали, среди снующих туда-сюда соплеменников. До этого момента он и не сознавал, как сильно по ней скучал – так глубоко его утащила в омут погоня за обретением могущества.
– Почему так долго не приходил? – с обидой спросила Ниррен, а сквозь обиду звенели подступающие слезы. Но она была слишком горда, чтобы показать при нем свою слабость. – Почему не откликался на мои знаки? Я оставляла тебе цветы две седмицы кряду…
Арден коснулся пальцем ее подбородка, притянул к себе и поцеловал. Жадно, страстно, показывая, как изголодался по ее губам за эти дни, как жаждал испить их мед. Отстранившись, он ответил:
– Я должен был стать кем-то, прежде чем снова тебя увижу.
Ниррен смотрела на него, ничего не понимая.
– Что значит «кем-то»? – она помотала головой. – Ты и так был кем-то для меня – моей любовью, моим светом. Чего еще ты хотел доказать, что за чушь ударила тебе в голову?
Она гладила его по волосам, и это убаюкивало. Он обнял ее, крепко прижав к себе, и чувствуя, как сердце ее звучно бьется в такт с его собственным.
– Тебе никогда не понять, каково это, когда соплеменники видят в тебе лишь подобранную на дороге шавку, без рода, без статуса. Когда все, что бы ты ни делал, воспринимается с неприязнью и недоверием, потому что я не их крови. Я чужак для них и всегда им был. А такой, как я, в их глазах недостоин дочери старейшины. Они скорее предпочтут пронзить меня копьем, чем отдать мне первую деву поселения, за чьей лучезарной улыбкой готовы выстраиваться в очередь женихи.
– Арден, да перестань ты, – буркнула Ниррен, явно недовольная, что он вновь запел старую песню.
– Да нет же, послушай! – Арден не выпускал ее из объятий и продолжал: – Если я и мог заслужить их одобрение, то только достигнув чего-то.
– Ты ученик знахаря и делаешь успехи – чего еще им, по-твоему, нужно?
– Этого мало. – Арден отстранился и заглянул ей в глаза. – Я должен был… должен был обрести великую силу и поразить их ей.
Слова его вызвали у девушки нервную улыбку. Она не понимала смысла, заложенного в его слова, не сознавала, как он серьезен в эту минуту.
– И мне кажется, что сегодня я ее обрел.
В темных омутах радужек вспыхнул живой интерес. Ниррен коснулась кончиком носа его собственного и спросила:
– И что же это за сила?
– О, Ниррен, – он благоговейно вздохнул. – Ты даже не можешь вообразить.
Не желая пустословить, Арден вынул из-за пояса нож с кожаной рукояткой, который захватил с собой. Он мечтал показать ей свои способности еще когда бежал к хижине Гладуэйт, но поймет ли она его? Если Ниррен будет вторить старику Альвейну, он этого не вынесет.
Взгляд Ниррен упал на сверкнувшее лезвие ножа, и улыбка сошла с ее лица. На нем поселилась тревога.
– Зачем тебе нож?
– Ударь меня им, – он повернул его костяной рукоятью и протянул девушке.
– Арден, ты точно не помутился умом, пока помогал Альвейну? – она нахмурила лоб. – Не буду я тебя резать.
– Не резать, нет, царапины даже ты залечишь, особенно не напрягаясь. Всади его в меня.
Твердой уверенности, что он сумеет излечить себя, у Ардена не было, зато было огромное стремление раздвинуть границы своей силы. Чутье подсказывало ему, что все возможно, если он того пожелает. Но Ниррен не захотела ранить любимого.
– Ты что, с ума сошел?! Ни за что, никогда! Ты ведь тотчас же умрешь. Прекрати эти свои… Боги, нет!
Не дождавшись ее согласия, Арден повернул нож лезвием к себе и одним резким движением всадил в живот. Он издал глухой стон, дернув рукоять обратно, и рухнул на колени. Ниррен кинулась к нему и что-то прокричала, но он ничего не слышал. Все внимание его было приковано лишь к открытой ране, даже боль вдруг отступила, оттененная его верой. И тьма явилась мгновенно, по первому его требованию. Она, точно костяная игла, незримой нитью сшивала разорванную плоть, и вскоре кровь перестала сочиться. Когда он почувствовал, что исцелен, то, невзирая на вопли Ниррен, выпростал рубаху из штанов и задрал ее, дабы показать, что цел и невредим.
– Что… Что ты сделал?.. – бормотала Ниррен, завороженно глядя на девственно-чистую кожу на торсе. Она дотронулась пальцами до его живота и провела по месту, где всего миг назад зияла кровоточащая рана. – Как ты это сделал? Альвейн так не умеет, а ему очень много лет! Он не мог тебя этому научить.
Арден поймал ее растерянный взгляд и самодовольно улыбнулся.
– Ты права: Альвейн – ничтожество по сравнению с этой мощью. Он бы никогда не осмелился вкусить темной силы и завладеть ею. А я осмелился. Ради тебя и нашего будущего.
Девушка словно пропустила его слова мимо ушей, ухватив лишь то, что ее заинтересовало:
– Темной силы? – она сдвинула брови. – Арден, что ты сделал, чтобы получить ее? И от кого?..
Испугавшись, что Ниррен, как и его наставник, примется поучать, чего можно, а чего нельзя, Арден приложил палец к ее губам, пресекая любые домыслы и расспросы.
– Я никого не убивал, если ты об этом. Я получил ее вполне… законно. Могущественный некто откликнулся на мои мольбы и подарил мне способ сделать наши жизни лучше, разве не стоит этому порадоваться? Давай же радоваться, любовь моя: скоро все изменится!
Он схватил Ниррен и закружил по полянке. Все вокруг заливал ее искристый смех, а он наполнялся счастьем, подпитываясь им. Даже луна, казалось, засветила ярче обычного, освещая их смеющиеся лица. Еще никогда он не испытывал такой уверенности. Она переполняла его до краев и грозила выплеснуться наружу. Арден совершенно точно знал, что скоро Колесо повернется и изменит их жизни навсегда.
* * *
Каждая свободная минута отныне приносилась в жертву постижению новых знаний. Арден нуждался в них, как в воздухе, он жадно впитывал все, что нашептывала ему древняя тьма. Ему одному, единственному достойному среди прочего неученого люда, погрязшего в предрассудках. Он действительно чувствовал себя избранным и почти что мнил Богом.
По ночам, когда старик сид спал, и днем, когда тот покидал хижину, Арден извлекал тьму из тела и преобразовывал ее, начинял ею настойки из трав и придумывал десятки новых эссенций: от головных болей, от гноящихся ран, от ночных кошмаров. Каждую из них он хранил в склянках из слюды, чтобы не выпарилась на свету и при жарком зное; каждую испробовал на себе, не боясь ни последствий, ни побочных эффектов. Да и чего было бояться, если все заживало на нем, как на собаке? Даже боль в скором времени притупилась, бессильная перед новой темной энергией, что росла в его теле ежечасно.
