Текст книги "Я тебе не уступлю! (СИ)"

Автор книги: Reyka_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Назови своё желание! (POV Матвея)

Знаешь, я устал каждую секунду отдёргивать от тебя руку, устал, каждый раз, глядя в твои глаза, видеть там желание, при этом отказывать себе в удовольствии целовать твои губы, лицо, тело. Я устал, ты же меня понимаешь, да? Прекрасно вижу по глазам, что да, понимаешь, но почему же тогда ты просто не можешь попросить меня не отходить от тебя, когда я делаю шаг вперёд? Неужели боишься, как и я, отказа? Думаешь, как и я, что стоит нам только зайти дальше обычного, как вся наша идиллия обычной жизни в секунду рухнет? Честно, я тоже так думаю, но мне так надоела эта однообразная жизнь, что у меня нет сил сдерживаться – я хочу тебя, хочу прижать к себе и не отпускать до самого конца… конца жизни, света, который обещают в этом году, да хоть до конца вечности! Хочешь, я буду твоим даже в раю, аду, другой жизни? Наверное, я успею надоесть тебе даже за год семейной жизни, да и что тебе может дать студент-гей? Ты же, наверное, хочешь обзавестись настоящей семьёй – женой, детьми, – хочешь нормальной жизни, где на тебя не будут косо смотреть, когда ты будешь идти по улице, держась за руку со мной. Но я не смогу тебе это дать, но можно я буду держать тебя в своих объятьях всё то время, что ты выделил мне. Сколько, месяц, да? Мне этого вряд ли хватит, но я постараюсь после этого тебя забыть… если ты не влюбишься в меня.

Ты ложишься рядом со мной на кровать, но сразу же отодвигаешься на самый край, накрываясь с головой одеялом. Бурчишь что-то ворчливо, но не могу ничего расслышать. Слишком тихо. Подкрадываюсь к тебе, медленно приподнимаю край одеяла – боюсь, что ты будешь против, но кажется даже этого не замечаешь, поэтому плюю на всё и залезаю к тебе и прижимаю к себе. Если остался месяц, я хочу провести его с тобой не потеряв и секунды. Я и так всё то время, что ты жил у меня – кстати, почему? – не позволял себе этого, боялся. Но знаешь, я устал бояться. Устал отталкивать тебя.

– Матвей? – ты удивлён моим поведением? Я тоже, но я так не хочу тебя сейчас отпускать. – Матвей? – не отвечаю, лишь сильнее прижимаюсь к твоей спине, обнимаю.

Ты даже не сопротивляешься, просто лежишь так со мной несколько минут, которые по-моему проходят слишком быстро, а потом отстраняешься и поворачиваешься, чем вызываешь у меня недовольство – не хочу и на секунду тебя отпускать из объятий, но, кажется, ты даже и не планировал уходить от меня, так как твои губы тянутся к моему лицу и целуют в висок. Приятно, даже слишком. Хочу стонать только от этого.

Твоя рука проводит по моей щеке тыльной стороной ладони, останавливаясь пальцами у губ. Смотришь мне в глаза, будто просишь разрешения на поцелуй, но я не могу кивнуть, так увлечен глубиной твоего взгляда, его жизнью. Видно, ты сам делаешь для себя какие-то выводы и медленно тянешься ко мне. Зачем ты дразнишь меня своей медлительностью? Неужели понимаешь мои чувства и просто издеваешься? Понимаешь, что я не могу даже двинуться из-за твоего взгляда и специально делаешь всё настолько медленно?

Наконец, легко касаешься языком моих губ, всё ещё внимательно глядя в глаза. Я даже не могу закрыть их во время поцелуя, не хочу. Отстраняешься. Мстишь мне за всё, да? Не можешь простить мне те шаги назад. Которые я сам ненавидел настолько, что готов был убить самого себя, лишь бы остаться рядом с тобой, не отпускать тебя из своих объятий, держать возле себя.

Не могу сдерживаться, сам чуть придвигаюсь к тебе и целую. Ты не отвечаешь. Тебя словно нет. Смотрю на тебя, а по твоим щекам скатываются слёзы. Холодные слёзы. Только сейчас замечаю, что ты дрожишь.

– Вадим? – я боюсь, мне страшно видеть твои слёзы, но ты отрицательно мотаешь головой и прячёшь своё лицо у меня на груди.

Почему ты плачешь? Я сделал тебе настолько больно своими необдуманными и эгоистичными действиями? Так, хочешь, я прекращу? Хочешь, уйду настолько далеко, что ты больше не узнаешь обо мне? Хочешь?

Ты прижимаешься ко мне, словно ребёнок, и тихо всхлипываешь.

– Я боюсь… – слышу я и неосознанно прижимаю тебя к себе рукой. – Боюсь…

– Чего? – через некоторое время спрашиваю я, но ты, не поднимая головы, отвечаешь коротким «ничего».

Так мы, молча, лежим, прижимаясь друг к другу, твоя спина периодически вздрагивает, но я глажу тебя по ней и ты успокаиваешься. Через некоторое время все звуки умолкают, и мне кажется, что ты спишь, но когда твоя рука сжимает мою ладонь, ты тихо заговариваешь:

– Ты выиграл спор, – хочу спросить, что значат твои слова, но ты поднимаешь голову и сам отвечаешь на мой немой вопрос. – Я люблю тебя.

Что ты сказал? Неужели те слова, которые я думал, что могу услышать только во сне и мечтах? Ты шутишь, да? Скажи, что шутишь, в это легче поверить, чем в тобой сказанные слова. Прошу, просто скажи правду!

– По условию моей игры если бы я выиграл, то я мог бы загадать одно любое желание. Думаю, что раз ты тоже решил поспорить, то тоже имеешь возможность на одно из желаний, – почему-то я готов верить даже в то, что ты меня ненавидишь, готов принять то, что не хочешь видеть. Но почему я не могу сказать и слова? Почему молчу? – Думаю, что ты не хочешь после этого меня даже знать…

Пытаешься встать с кровати и уйти из комнаты, и только тут я прихожу в себя – хватаю тебя за руку и чтобы полностью отрезать тебе путь отступления сажусь на тебя сверху, опираясь на колени сбоку, чтобы тебе не было больно. Хватаю твоё лицо и целую. Целую так сильно, чтобы ты не смел больше сказать и слова об уходе… не сейчас, не тогда когда ты признался, что любишь меня. Почему же я не заметил этого раньше? Неужели я настолько боялся обнадёжить себя, что не замечал этого? А ведь сейчас, вспоминая всё прожитое, я точно могу сказать, что это любовь. Чистая, как та, капающая с твоих волос вода, когда я рисовал тебя.

Моя рука сама по себе нащупывает у тебя на запястье чёрную шелковую ленту, и, заполучив этим действием поддержку, я беру твою ладонь в свою, переплетая наши пальцы – больше никогда не отпущу, хочу держать тебя за руку всегда.

Я на секунду отстраняюсь и смотрю на тебя растерянного, ничего не понимающего:

– Я хочу тебя, потому что люблю, – ты моргаешь, словно не понимаешь мною сказанные слова. – Я люблю тебя! – почему я кричу? Почему не могу сделать голос тише? – Тебя! Только тебя!

Ты смотришь на меня непонимающими глазами, и я уже начинаю волноваться, что ты так и останешься неподвижным, словно мраморная холодная статуя. Но ты теплый, живой. Хочется прикасаться к тебе, почувствовать мягкость твоей кожи. Провожу ладонью по твоему телу, медленно, чтобы прочувствовать каждый миллиметр, хочу дотронуться ею до твоего лица, но ты, ожив, перехватываешь её и прижимаешь мою ладонь к своим губам.

– Так я выиграл спор? – ты не кричишь как я, а наоборот говоришь тихо, шепчешь. – Я влюбил тебя в себя?

– Уже давно, – говорю тебе в губы. – Слишком давно.

– Значит, сегодня ты не сделаешь шаг назад?

– Ни за что, – целую тебя, наконец, без толики страха. Сегодня не до него. Теперь мы с тобой будем вместе. Навсегда. И пусть это навсегда будет вечным, я же обещал тебе, что буду твоим даже в следующей жизни, потому что я не хочу тебя отпускать.

Ты зарываешь свою руку в мои волосы, другую я до сих пор сжимаю в своей ладони, и прижимаешь меня настолько близко, что мне кажется, что между нами не остаётся расстояния… только ненужная ткань твоей рубашки, которая рвётся с такой легкостью. Пуговицы летят в разные стороны, а ты уже стонешь в мои губы. Тебе хорошо только от поцелуев, Вадим?

Вадим? Почему я ни разу не пробовал шептать твоё имя тебе на ухо? Это приносит такое колоссальное удовольствие, что я не могу остановиться. Можно мне не останавливаться, Вадим?

– Вадим, – шепчу на ухо, прикусывая мочку. Ты стонешь и выгибаешься, кажется этим движением прося большего. Я и сам уже не могу сдерживаться.

Целуя в губы, рукой начинаю тебя медленно растягивать, пытаясь причинить тебе минимальную боль. Ты же потерпишь её, да? Я помню, даже спустя месяц, как ты сладостно стонал в прошлый раз, когда я двигался в тебе. Сладостно. Ты же вытерпишь боль ради этого, да?

Спускаюсь от губ к шее, прикусываю слегка кожу, чтобы снова попробовать её на вкус. По-моему, она стала за всё время только слаще.

Ты снова стонешь, когда я провожу языком по твоему животу, и из-за этого я больше не могу сдерживаться. Вытаскиваю пальцы и заменяю их собой, не выдерживаю и вхожу чересчур быстро. Ты вскрикиваешь, но, кажется, тут же испытываешь как-то удовольствие и обвиваешь меня ногами, заставляя этим войти глубже. Ты мазохист? Я, видно, тоже, так как испытываю неимоверное удовольствие от того, что ты изо всех сил царапаешь мою спину… до крови. Сам чуть не стону от этого, но чтобы не выдать себя, начинаю покрывать твоё лицо прерывистыми поцелуями.

– Люблю. Люблю. Люблю, – шепчу словно фанатик.

Чуть ускоряю темп, и ты начинаешь тихо постанывать. Кажется, пытаешься сдержаться, прикусывая нижнюю губу, но это выходит у тебя плохо.

– Люблю тебя, – повторяешь за мной и притягиваешь к себе, чтобы в очередной раз прикусить мою губу, так как твоя уже вся в кровоточащих ранках.

Моя рука всё это время сжимает твою, где на запястье надета лента. Пусть она будет там всегда, в знак того, что моё сердце, так же как и она, твоё.

Тревожный звонок телефона будит меня и я, целуя тебя в висок и тихо вылезая из тёплой постели, иду на кухню. Как я и ожидал, звонил отец. Остался всё таким же эгоистом – звонит тогда, когда удобно ему, а не мне.

– Да? – голос хрипит из-за того, чем мы занимались всего лишь несколько часов назад.

– Матвей, как дела? Как учёба? Жизнь? – отзывается приторно-сладкий голос на другой линии, который я ненавижу больше всего.

– Нормально, – отвечаю я просто на все вопросы сразу. Рот мой неосознанно раскрывается в зевке – спать хочется ужасно, а точнее хочется спать, прижимая тебя к себе, но раз позвонил отец, назревает что-то страшное. Не удивлюсь если конец света – по-другому он бы ни за что не позвонил бы. – Что случилось?

– А что должно произойти? – кажется, отца и вправду удивляет мой неожиданно грубый вопрос, но он тут же начинает говорить более серьёзно, из-за чего в его голосе пропадает весь «сахар». – Кира не берёт трубку, не хочет разговаривать со мной. Я волнуюсь за неё, как она?

Конечно же, как отец может позвонить мне только из-за меня? Он беспокоится только о своей любимой дочке, которую просто обожает. Наверное, это и есть та причина, почему я так пренебрежительно отношусь к своей сестре. Я её люблю, но, как и других людей, презираю. Только тебя, Вадим, я смог признать.

– Отлично, – опускаюсь на стул и закидываю голову за спинку. – Живёт в своё удовольствие в собственной квартире, купленной за деньги, которые ты дал ей для учёбы. Ходит на дополнительные курсы, чтобы самостоятельно поступить в институт.

– Как так самостоятельно? – слышно, как отец тяжело выдохнул. – Почему она не живёт с тобой?

Кажется, его совсем не волновало то, что его деньги были спущены на квартиру, его не интересовали такие мелочи, как материальные средства. Напыщенный старый индюк!

– Она хотела самостоятельной жизни, вот она и старается добиться всего с нуля.

Послышался смешок, который сразу же был искусно спрятан за кашлем.

– Завтра перешлю деньги на твою учёбу, – голос стих, но через секунду последовал более грустный. – Извини, что сломал тебе жизнь. Но твоя мечта стать мультипликатором была настолько детской, что я не мог позволить тебе отдаться ей всецело. Ты хоть представляешь, как сложно найти работу в этой специальности, а сколько мороки… а деньги? Ты не смог бы прокормить семью. Ты понимаешь о чём я говорю?

– Да, – моя мечта? Как давно я уже забыл о ней?

– Надеюсь, ты отстриг те белые волосы, которые нарастил перед отъездом наперекор мне?

Я дёргаю себя за белую прядь и против воли улыбаюсь.

– Нет.

– Как же иначе, – слышится искренний звонкий смех. – Ладно. Пока, сынок. Я люблю тебя.

Я не говоря ни слова, сбрасываю вызов – если бы я позволил ответить, то перестал бы ненавидеть папу.

Иду в комнату, ложусь на кровать и обнимаю тебя. Ты на секунду открываешь глаза, но я целую тебя в висок, и ты засыпаешь.

Я меняюсь, как и ты.

Теперь мы будем жить вместе.

Как же хорошо просыпаться рано утром и в первую очередь чувствовать, как всё ещё закрытые глаза целует любимый человек, спускаясь с каждой секундой всё ниже и останавливаясь только у губ. Поцелуй настолько легкий и невесомый, что кажется, словно это прикосновение крыльев бабочки. Как же приятно чувствовать вкус любимого тела… его тела.

Привкус кофе, который я раньше думал, что ненавижу, сейчас кажется мне просто восхитительным, из-за этого просыпаться, а тем более открывать глаза, совершенно не хочется. Хочется остаться в кровати и обниматься с ним, целовать, чувствовать тепло, мягкость фарфоровой кожи.

– Доброе утро, – как же приятно слышать нежный голос Матвея и понимать, что теперь он всецело мой, только мой. Никому его теперь не отдам.

– Доброе, – шепотом ответил я в губы и прижал парня к себе, углубляя поцелуй.

Кажется, Матвей наслаждался этим процессом не меньше меня, полностью забрав инициативу на себя. Он на секунду отстранился и я уже собрался открыть глаза, чтобы посмотреть, что такого произошло, но его зубы впились в мои губы и слегка укусили их. Больно… очень, но это приятная боль. Правильная.

– Это моя месть, – прошептал Матвей, не разрывая губ, но тут же зализал ранку. – Я люблю тебя, Вадим.

Какое же удовольствие слышать, как он говорит моё имя, то, что он меня любит и вовсе приводит в восторг… Любит, я даже и не думал, что мои чувства взаимны. Неужели я не один страдал все эти недели? Сгорал от любви и мечтал о прикосновениях? Думал, что никогда не получу того, что хочу, а именно его, но, кажется, судьба решила над нами подшутить, как и в тот день, когда свела нас.

Не знаю, почему вчера решил признаться, наверное, просто испугался, что если не скажу ему это, то он уйдёт, хлопнув дверью. Думал, что он рядом со мной только из-за интереса – ведь не каждый день какой-то парень обещает влюбить тебя в себя. Но когда он сказал, что я уже давно выиграл спор, я обозвал себя идиотом: сколько же нам надо было бы ещё промучиться, чтобы узнать эту простую истину? День-два? Неделя? Месяц? Вечность? Разрешил бы он мне пробыть с ним вечность, чтобы просто быть рядом и хранить свой маленький секрет? Думаю, что я не выдержал бы и всё равно признался в любви. Почему же Матвей молчал всё это время? Боялся, как и я?

– Собираешься вставать? – только после этих слов я неуверенно открыл глаза и встретился с зелёным нежным взглядом. – Вадим, – Матвей улыбнулся и провёл рукой, по моему лицу, из-за чего я неосознанно начал краснеть. – Я люблю тебя.

– И я тебя, – я снова потянулся за поцелуем, но в этот раз мне не дали приблизиться к желанным губам.

– Пора вставать, если сейчас увлечёмся, то вообще из кровати не вылезем, – я кинул взгляд на тело парня и хмыкнул – он уже полностью одет, ему-то не надо вылезать из тёплой постели. – Ко мне гости приходили, – видно увидев моё замешательство, пояснил Матвей.

Тут я кинул взгляд на часы и немного прибалдел – время уже давно перевалило за двенадцать, а я всё ещё лежал в постели. Сначала испугался, что прогулял школу, но с облегчением вспомнил, что сегодня воскресение, а я ещё планировал сегодня домой съездить, чистые вещи взять. Сейчас надо встать и одеться. Надо… ещё пять минут.

Перевернулся на другой бок и накинул на себя одеяло.

– Кто приходил? – спросил я, высунув кончик носа.

– Андрей приходил разобраться кое с чем, – рука Матвея бессовестно нырнула под моё одеяло и начала сдёргивать его с меня. Когда я начал тянуть его на себя, парень его отпустил, и в итоге одеяло оказалось на полу, а на меня залезли верхом, прижали к кровати и начали покрывать лицо поцелуями. – Люблю тебя, люблю, люблю!

Мысль о Ёжике после этих слов и вовсе забылась. Какое мне дело до него, когда Матвей, наконец, мой!? Только мой!

Кое-как преодолев себя, я оделся и поехал домой за вещами, а то у меня уже нет чистой одежды, а некоторые учебники я уже месяц как не ношу – Денис, который хоть как-то ещё со мной общался из-за того, что знал какой я на самом деле с самого начала, согласился делиться на урок книгами. Тем более я уже давно не появлялся дома, мама, наверное, уже беспокоится обо мне, а папа… папе плевать на меня. Возможно, он даже не заметил моё отсутствие.

Приехав, поднялся на свой этаж и открыл дверь в родную квартиру, хотя почему-то в тот момент мне показалось, что это уже не мой дом – непривычно, всё словно чужое.

С каким-то страхом провёл рукой по стене коридора, заглянул в небольшую гостиную, где неизменно всё было заставлено мамиными любимыми цветами. Присел на диван и мои пальцы сами нащупали мягкий плед – папа, возможно, снова читал книгу, завернувшись в любимое одеяло.

Сейчас оглядывая комнату, я понял, что ничего здесь любимого больше нет. Всё то, что мне нужно, теперь в квартире Матвея: его спальня с большой кроватью и постоянно белыми на ней одеялами, мастерская, где всё завалено рисунками и чертежами, светлая кухня, Диего… сам Матвей. Теперь мой дом там.

– Вадим? – кричит папа… из моей комнаты?

Не задумываясь, побежал по коридору, а потом завернул налево, открыл дверь в свою комнату…

– Папа?

Как я и думал – сидит на моей кровати и что-то держит в руках. Какую-то тетрадь. Пригляделся и неожиданно понял, что это мой личный дневник. Кажется, теперь он знает мой секрет.

Только я захотел открыть рот, чтобы всё ему объяснить, как он поднялся с кровати… Удар, из-за которого я раньше устроил бы истерику, сейчас противно покалывал мою правую щеку.

– Ты гей! – это не звучало как вопрос. Утверждение.

Я молчал, просто не хотел ничего говорить – раз не хочет признавать меня таким, каким я являюсь, он мне не отец. Сейчас выскажется и я уйду… уйду из этого дома. Не хочу жить с людьми, которые меня не признают.

Но на моё удивление, папа больше ничего не сказал, а просто стоял, молча, как и я. Только спустя несколько минут нашей игры в немигалки, он заговорил:

– Вадим, – голос его почему-то дрогнул, но лишь на секунду. – Убирайся из дома, не хочу тебя видеть. Заберёшь свои вещи тогда, когда меня не будет.

После этих слов он снова сел на кровать, и бросил на меня взгляд, откровенно говорящий о том, чтобы я уходил... И я ушел. Ушел к Матвею, чтобы жить с ним. Думаю это даже к лучшему, но жаль… просто почему-то жаль.

– Обязательно было бить его, дорогой? – в комнату зашла высокая женщина с рыжеватыми волосами, вьющимися на концах. Она встала перед мужчиной и посмотрела на него с укором.

– Да, иначе он бы не поверил мне. Я же всё-таки люблю его и желаю только самого лучшего, – после этих слов, последовал тяжелый вздох. – Без меня бы он просто не решился сделать этот шаг.

Женщина также тяжело вздохнула и, как-то грустно улыбнувшись, зарыла руку в чёрные волосы мужчины.

– Он ушел к нему… как думаешь, он будет с ним счастлив?

– Я уверен в этом, ведь в его дневнике написаны настоящие чувства, которые он никогда не показывал нам.

– Интересно, он простит нас, когда всё узнает.

– Он добрый мальчик, так что со временем сможет нас простить.

– Я люблю тебя, – женщина села рядом с мужчиной и обняла его.

– Я люблю тебя… и его.

Эпилог

«Вот уже прошел год с того дня, как меня выгнали из родного дома. Всё это время я жил у Матвея, который был несказанно этому рад, даже слишком рад… всю ночь был рад. Папа пришел спустя месяц после нашей «ссоры» и объяснил мне всё. Оказалось, что он очень боялся, что я не смогу сделать шаг к тому, чтобы быть к Матвею ближе. Думал, что я буду всю жизнь скрывать свои чувства, хоть он и догадывался, что я живу у него. Я простил его тогда, да и как я мог поступить иначе, ведь стоило только встретиться моему парню и отцу, как они сразу сошлись во взглядах на культуру современной архитектуры. Теперь к нам часто приходят мои родители – они рады, что я счастлив.

На свадьбу Ёжика и Киры – да, оказалось, что на самом деле Андрей любит Киру, и в тот день приходил к Матвею, чтобы спросить совета – приезжал отец моего парня, Александр Владимирович. С виду серьёзный мужчина, на деле оказался очень интересным собеседником. Он легко смирился, что его сын гей, и поэтому довольно быстро ко мне привык, даже обещал приехать, погостить у нас, но только после того, как Кира родит. Забыл сказать, она беременна, через несколько недель ждёт девочку, они уже начали выбирать имя. Одно немного беспокоит, она так и не смогла поступить в институт. Зато поступил я, на бюджет. Все накопленные деньги я потратил на репетиторов, но зато поступил с успехом, набрав больше всех баллов. Папа гордился и Матвей тоже – теперь мы учимся в одном институте, только он на архитектурном факультете, а я на ПГС.

Мы живём вместе и очень любим друг друга. Я перестал ругаться матом и притворяться, а Матвей стал лучше относиться к людям. Может теперь всё будет хорошо? Я думаю…»

– Что ты там пишешь? – я захлопнул свой личный дневник и, запрокинув голову за спинку стула, коварно улыбнулся Матвею, прищурившись.

– Просто то, что с нами произошло за этот год.

– Дурак, – послышался смех и уже через секунду моё лицо покрывали поцелуями.

– Придурок, – ответил я, так же смеясь. – Я люблю тебя.

– И я тебя очень люблю, – Матвей взял мою руку, на которой до сих пор висела чёрная шелковая лента, в свою и поцеловал её. – И буду любить всегда.

Всегда? Как долго будет длиться это всегда? Надеюсь, что целую вечность…

…The end