Текст книги "Я тебе не уступлю! (СИ)"

Автор книги: Reyka_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Родители, или обычный вечер.

Ну, хоть предпоследний пункт из моего великого плана я воплотил в жизнь, а именно – чмокнул Матвея в нос на прощание. Вот только убежать я не успел и получил довольно сильный удар в живот. На моё «за что?» он дал довольно-таки шокирующий ответ – до свадьбы я не целуюсь. Но, кажется, это была просто плохая шутка, поэтому я смирился со своей очередной неудачей и мысленно начал составлять новый план. Хочу сказать, что был и большой плюс – перед тем как мы с ним разошлись по домам, «Скуало» сказал мне «ещё увидимся», а это уже прогресс.

Дома, в своей комнате я разделся по пояс и посмотрел на себя в зеркало – всё тело было усыпано синяками разных оттенков синего и фиолетового. Встречались ещё и желтоватые, которые уже заживали. Всё болело, но я, словно мазохист, уже сейчас хотел снова увидеться с Матвеем и попытаться вытянуть из него какую-нибудь новую эмоцию.

Я дотронулся до отражения в зеркале, и мне неожиданно показалось, что моего лица коснулась холодная рука с нежной кожей. Так, это уже глюк, поэтому надо как можно быстрее надеть майку и идти ужинать вместе с родителями. Но отчего-то моя рука от лица моего отражения пошла вниз и остановилась там, где на моём теле должен был быть огромный синяк.

– И всё-таки он козлина, – сказал я, когда в дверь моей комнаты неожиданно постучались. Быстро отдёрнув руку от холодного стекла и натянув на себя первую попавшуюся майку, я открыл дверь, за которой уже никого не было, да и не должно было быть. Стук в дверь – знак того, что пора идти кушать.

Войдя на кухню, я сел за свободное место и молча приступил к ужину, состоящему из обычных макарон и куска жареной свинины. Мама сидела с отсутствующим лицом, явно обдумывая то, что происходит у неё на работе, папа же даже за столом умудрялся читать газету, полностью сосредоточенный на новостях – как будто ему утром не хватило. Стояла тишина, которая уже давно перестала напрягать – я просто к ней уже привык. Да и у меня вообще напряженные отношения с родителями. Мама ещё ладно, она любит меня, я в этом уверен на сто процентов не смотря на то, что мы с ней редко общаемся; но вот отец из-за своей постоянной погруженности в работу, кажется, совершенно забыл, что у него есть сын по имени Вадим, а если ещё узнает, что меня тянет к парням, то и вовсе выгонит из дома. Да, ситуация не из приятных.

– Как в школе?

– Нормально, – ответил я по привычке отцу, который даже не оторвался от газеты, уже точно зная, что последует ещё один вопрос.

– С институтом определился?

– Пока нет.

Вот и весь наш диалог в течение всего вечера… да и вообще в течение нескольких лет. Но, что я могу делать? Он мой папа, он обеспечивает моё существование… и совершенно меня, кажется, не любит.

Зайдя в комнату, я взглянул на настенные круглые часы – почти одиннадцать, надо ложиться спать, так как завтра мне надо в школу, а после ещё и на работу. Я ведь и так два своих законных выходных потратил на этого придурка (а про своё здоровье я и вовсе молчу), пора и за работу взяться, а то мне своей собственной квартиры никогда не видать.

Надо ложиться спать. Надо!

Я уже лёг, но перед тем, как уснуть написал сообщение:

«Спокойной ночи. От Вадима»

Через минуту пришел ответ:

«Блядь, я из-за тебя сделал линию чуть толще нужного, завтра получишь от меня!»

Я улыбнулся ровно за секунду до того, как уснул.

Увольнение...

Глава странная, даже очень, так что ничему не удивляйтесь.

Хотела поэкспериментировать с описанием, так что текст немного отличается от обычного. Извиняюсь)))

Проснулся… через пять минут проснулся по-настоящему; кое-как попытался надеть штаны на руки, выходило очень плохо, но после того, как я вспомнил, что эту часть одежды надо надевать на ноги, процесс надевания школьной формы пошел значительно быстрее; запил свой утренний пофигизм чашкой горячего крепкого кофе с семью ложками сахара; попытался чмокнуть маму в щеку, но, так до конца не проснувшись, угодил куда-то в ухо. Превосходное начало дня! Да ещё в школе меня сбил какой-то первоклассник и обматерил похуже любого уличного гопника. Вот откуда они таких слов набрались, а!? И ведь не понимают, что ругаться матом не хорошо! А я хороший, блядь, пытаюсь завязать. Зайдя в класс, я сел за своё место за последней партой и завалился спать. Всё, я в домике, а мёд закончился, так что меня не тревожить.

Слава Богу, до конца всех школьных занятий меня ни разу не потревожили, и я с самой чистой и выспавшейся душой поплёлся на работу в своё кафе, где меня уже ждали мои пироженки. Может, стоит Матвею сказать, что я сегодня не приду к нему в институт? Тем более на улице, кажется, дождь собирается.

Ура, ещё час отмучиться на этой работе и можно идти домой, где я смогу лечь в теплую постель и выпить горячий чай с мармеладками!

Как я и предполагал, направляясь из школы, к вечеру пошел сильный ливень, а из-за этого все проходящие мимо люди спешили скрыться от дождя в какое-нибудь укрытие, которым очень часто оказывалось наше небольшое, но уютное кафе. Поэтому сейчас у нас была запарка, и я бегал по залу, как угорелый, быстро разнося заказы на нужные столики и мечтая как можно быстрее свалить из этого дурдома.

– Вадим, – остановила меня моя начальница, когда я доставал из холодильника очередное пирожное и собирался отнести его одной из посетительниц. Я поднял голову от нижней полки и посмотрел на полноватую женщину. – Ты сегодня работал больше обычного, но отпустить пораньше я тебя не могу, так что если хочешь, можешь отдохнуть.

«Подфартило» подумал я, еле сдерживая свою улыбку.

Слабо кивнув ей, слегка улыбнувшись, я закрыл холодильник, перед этим достав тот самый десерт, который заказала довольно капризная посетительница.

– Вот, – поставив перед девочкой лет пяти миниатюрный тортик, я улыбнулся самой милой улыбкой, в ответ получив высунутый язык.

– Спасибо большое, – ответила за неё её мама, после чего я спокойно пошел на кухню.

Когда я проходил мимо главного входа, неожиданно ударила молния и я, как в ужастике, увидел слабый силуэт. Удивительно, но одна часть меня (видно мазохисткая) хотела открыть дверь и посмотреть, кто же там стоит, но вторая, которая ещё могла мыслить разумно, говорила пойти куда подальше и засесть на дно как можно дольше. Надо прислушаться к умной стороне, надо! Ээээ, почему моя рука тянется в сторону ручки? Нет-нет, не открывай!

– Сколько можно тебя ждать?! – стоило мне открыть дверь, как меня вытянули из тёплого кафе под небольшой козырёк, который толком не помогал от косого дождя.

И только после этого крика, я признал в незнакомце черты Матвея, которые из-за слипшихся волос и потемневших глаз стали более маньячными. На удивление на нём была тонкая белая футболка, прилипшая к телу, из-за чего можно было разглядеть потрясающее тело, чёрные джинсы и насквозь мокрые кеды, где на подошве в темноте блестели металлические шипы. И как его не спутать с маньяком? Хотя, хочу заметить с сексуальным маньяком!

– Меня твоя работодательница не пускает, а я промок до такой степени, что в автобус даже зайти не дают! – как же этот мокрый парень выглядел комично! Мокрый, как бродячий кот!

– Обойди здание, там будет дверь, – и, не сказав ни слова, я скрылся за дверью, издающей звон колокольчика, когда входишь в помещение.

Пройдя по нескольким коридорам и открыв не одну дверь, я оказался в комнате для обслуживающего персонала, где была запасная дверь на экстренный случай. Признаюсь, из-за того, что её на моей памяти использовали только раз и то для учебных целей, она вся заржавела и открылась кое-как, скрипя своими петлями.

– Что так долго?

Блин, я, кажется, забыл, что с другой стороны нет козырька, и видно «Скуало» ждал меня под проливным дождём.

– Прости, – пискнул я, пропуская Матвея в кафе.

Стоило парню зайти в тёмное помещение, где я забыл включить свет, как я начал носиться по небольшой комнатке, заваленной коробками разных размеров и форм, ища в одной из них полотенце, для того, чтобы обтереть Матвея, с которого на пол капала холодная вода. Конечно, из-за того, что было темно, это у меня выходило ужасно и большинство картонных коробок вовсе падали на меня, а их содержимое вываливалось на пол. Парень, видно, наблюдая за мной, устроившего самый настоящий самодельный ураган, сжалился и на ощупь нашел выключатель. Сразу замигала одна несчастная лампочка – стало светло, и первое, что я увидел, оказалось полотенце, висевшее у меня на плече, которое наверняка вывалилось откуда-нибудь во время моего кипиша.

– Дурак, – было кинуто мне, когда я довольный протянул желтую хлопчатобумажную ткань.

Матвей принял её немного с раздражением, но тут же начал вытирать своё продрогшее тело. С его белых волос продолжала капать вода, и он, рыча, пытался завернуть свои длинные волосы в маленькое кухонное полотенце. Глядя на него, хотелось сказать ребяческое «сам такой», но я только хмыкнул, сел на одну из сотни коробок, заменяющих персоналу мебель. Парень всё воевал с полотенцем и когда в очередной раз он чертыхнулся, я не удержался и засмеялся… что-то, кажется, я зря это сделал, так как картон под моей задницей неожиданно затрясся, и я провалился в коробку и оказался в самом беззащитном положении – ни туда, ни обратно. Белобрысый с полотенцем в руках (так и не смог завернуть в него волосы) как-то удивлённо на меня посмотрел, после чего он закусил губы, явно пытаясь сдержать какой-то гаденький комментарий, но вместо слов неожиданно раздался громкий, чересчур громкий смех.

– Идиот, – сквозь смех смог выговорить парень, медленно подходя ко мне.

– А ты придурок! У каждого свои проблемы, – пытаясь выбраться, ответил я, из-за чего смех у Матвея стал только громче.

У него красивый смех – может показаться, что серебряные колокольчики звенят, но вот только я смог оценить его ещё больше, если бы мы смеялись вместе, а не если бы он смеялся надо мной.

После десятой моей попытки, парень всё-таки добрался до меня, и, загородив свет лампы, протянул мне руку. Я, скрипя зубами, принял её и кое-как выбрался из своего «бумажного плена».

– Злой ты! – воскликнул я.

– Ты… – парень умолк на полу слове и прислушался – изнутри за дверью кто-то копошился и явно собирался войти. – Через пять секунд ударь меня по лицу!

– Чт…

Не успел я договорить, как парень схватил меня за подбородок и притянул к себе, целуя в губы… блин, реально целуя, не просто чмокнув или соприкоснувшись губами, а просовывая свой язык ко мне в рот, который я успел открыть от удивления.

Подождите, Матвей что-то говорил про пять секунд. Это что, игра, правила которой мне не успели объяснить? Наверное, всё это и стоит воспринимать как игру и просто играть так, как мне сказали.

Одна секунда…

Он провёл по моим губам своим языком, чуть прикусывая нижнюю.

Две…

Его язык прошелся по моим деснам и зубам, чуть дольше обычного останавливаясь на клыках.

Три…

Его руки прижали меня чуть ближе, из-за чего если бы я захотел выбраться из этих объятий у меня бы не вышло.

Четыре…

Его язык слегка коснулся моего…

Пять…

Замахнувшись посильнее, я ударил его по лицу, мстя за все те его садистские издевательства.

– Что тут происходит? – опять моя работодательница. Может из-за этого Матвей поцеловал меня? – И вообще, кто тебя пускал сюда?

– Простите, – карие глаза стервятника уставились на меня. – Просто мы с Матвеем немного подружились, а он попал под дождь…

– Немного? – лицо женщины перекосилось и я в одно мгновение осознал одну простую истину – она страшная гомофобка, и видимо тот удар был заранее спланирован. – Вадимчик? Ты же не из этих?

Глаза стрельнули в белобрысого, который как ни в чём не бывало стоял в сторонке и рассматривал одну из коробок.

– Нет, конечно же, нет, это просто недоразумение, которое мы сами разрешим.

– Хорошо, – женщина вздохнула и со злостью посмотрела на Матвея. – Молодой человек, я, кажется, ясно сказала, что не хочу вас здесь видеть!

Александра Васильевна в своей обычной манере показала на закрытую дверь. Парень хотел что-то ответить, как я неожиданно вскрикнул:

– Нет!

– Что? – переспросила женщина. – Вадим, ты ведь не…

– Нет, я не гей, но я не хочу, чтобы вы выгоняли моего друга во время дождя на улицу, – кажется, впервые я при ней показал хоть крупицу своего истинного характера. Ками-сама, что со мной делает этот парень?

– Но… но… – нижняя губа Александры Васильевны затряслась, но я ответил только отрицательным кивком.

– Простите меня за грубость. Думаю, мне стоит сделать строгий выговор или даже уволить, – схватив куртку с крючка (всё-таки комната обслуживающего персонала) и Матвея за руку, я направился в сторону парадного выхода.

Послышался смешок, сопровождаемый громким чихом.

– Обязательно было целовать?

– Хоть как-то раскрылась твоя натура, – видно я не один, кто желает пробудить на лице друг друга эмоции, вот только способы разные.

– Тогда почему сказал ударить?

– Я же не дурак, чтобы совершать что-то такое, в чём ты бы потом меня обвинил. В крайнем случае, никто не знает, что ты гей.

– Бисексуал! – слишком резко поправил я его. После этого мы больше не разговаривали, только парень периодически чихал. Надеюсь, этот гад заболеет!

Когда я уже собирался спать, мне позвонила Александра Васильевна и сказала, что увольняет меня по той простой причине, что мне надо готовиться к экзаменам – завтра я должен написать заявление по собственному желанию.

Ложился я с мрачными мыслями:

«Отлично! Просто супер! Теперь я ещё и безработный!»

Звонок...

Самое обычное утро, только немного пасмурное – за окном моросил мелкий дождь, солнце спряталось за серыми тучами, явно не собираясь выходить в ближайшие дни, да и температура вдруг резко опустилась. Из-за всего этого выходить на улицу, а тем более идти в школу учиться, совершенно не хотелось. Но, слава Богу, сегодня в школе проводилось какое-то очередное внеплановое собрание, из-за которого нам, ученикам, устроили выходной – буду весь день смотреть телевизор или ещё лучше – смогу, наконец, досмотреть ВанПис или Реборн.

Только я собрался засесть за компьютер и поставить грузиться серию аниме, как со стороны кровати противно зазвонил телефон. Противно, потому что только на неизвестных абонентов у меня стоит стандартная мелодия, чем-то напоминающая преследование маньяка. Пришлось подняться со стула, из-за чего я споткнулся об угол ковра и встретился своим носом с холодным полом, который явно уже давно скучал по мне, так как мы не встречались уже вот несколько дней.

Отлично! Просто замечательно – пока пытался подняться с пола, растянулся на нём ещё больше, а к тому времени, когда я уже на корячках ползком подобрался к заветной серой коробочке с кнопочками, телефон замолчал.

– Гадство! – закричал я на всю квартиру, вспоминая все те несчастья, произошедшие со мной в эти дни. И я говорю не только про эту неравную борьбу с полом, но и об увольнении, и Матвее, который наверняка уже сидит на паре и придумывает новые издевательства надо мной. А как же я ещё мог забыть отца, который уже сейчас заставляет меня определиться с институтом. Как же я устал!

Пока я думал об этом, жалея самого себя, так как поблизости никого такого не было, телефон снова ожил. Я неуверенно взял его в руки и посмотрел на высветившийся номер – так и есть, неизвестный абонент.

Захотелось сбросить вызов, так как на том конце скорее всего ошиблись номером и, прежде чем звонивший догадается об этом, успеет доказать, что я не Вадим, а какая-нибудь Нина Кузьмина, или же ещё лучше сделает виртуальный минет – такое было и не один раз… может у меня телефон какой-то несчастливый? Да, точно, несчастливый, его же Матвей знает! Надо бы его закопать или же лучше сжечь.

– Да? – всё-таки нажав на зелёную кнопку, ответил я на звонок.

– Наконец! – как-то радостно вздохнул совершенно незнакомый голос. Точно, номером ошиблись. И только я собирался сбросить вызов, как интонация голоса изменилась. – Вадим, твою мать, что ты сделал с Матвеем?

Так, по интонации и знакомому имени я сделал вывод, что звонит мне Ёжик, друг «Скуало». Только вот откуда у него мой номер? И… подождите, а что с Матвеем? Почему он не в институте? Что я с ним успел вчера сделать? Что такого страшного произошло что мне звонит этот придурок? Блин, я волнуюсь! И самое главное, почему я волнуюсь?

– В смысле? – пытаясь сохранить холодный голос, я приблизился к окну и посмотрел на неожиданно начавшийся ливень.

– Он заболел и сейчас у него температура чуть ли не сорок два! Так что одевайся и немедленно тащи свою мелкую тушку к нему.

Я уже прямо сейчас был готов одеться и побежать к нему, но из-за своего ослиного упрямства начал возникать:

– А тебе там одному неймётся что ли, а? Такой шанс побыть с Матвеем наедине, а ты...

На том конце неожиданно замолчали, при этом было ясно, что трубку не положили и связь не нарушилась. Неужели я сболтнул что-то лишнее? Блин, язык мой – враг мой!

– Я сегодня должен сдать один проект, мне нельзя уходить с пар, – тихо заговорил Ёж, когда я начал волноваться. – И даже если я к нему что-то чувствую, а тебя ненавижу больше чем дешевое пиво, это не значит, что я дам ему там подохнуть в одиночестве. Так что бери ручку, записывай адрес и езжай к нему.

Почему-то, но я был абсолютно уверен, что Ёжик любит белобрысого – чересчур уж быстро он возненавидел меня, стоило мне только оказаться рядом с Матвеем и сказать, что я влюблю его в себя. Или же я настолько самоуверен, что не могу поверить, что меня невозможно возненавидеть с первой секунды? Наверное, это ещё одна причина, по которой я притворяюсь – я боюсь, что меня будут ненавидеть.

– А родные? – мне кажется или я уже начал одеваться? Чёрт, я действительно начал одеваться даже не заметив этого! – Где его родственники? Мама, папа?

– Они сейчас живут в другом городе… я не буду об этом говорить – Матвей, если захочет, сам всё расскажет. А сейчас быстрее записывай адрес и беги к нему.

Парень продиктовал мне улицу и номер дома, местонахождение которого я отлично знал – я ходил туда домой к своей бывшей девушке – и перед тем как сбросить вызов сказал мне, что ключи я должен взять у соседки, так как Матвей даже не способен подняться с кровати.

Стоило только закончить разговор, как я тут же начал бегать по всей комнате, оставляя после себя погром. Найдя зонт и взяв из холодильника водку, я чересчур сильно хлопнул дверью, и побежал вниз по лестнице, не удосужившись запереть на нижний замок, как мы делаем обычно, когда дома никого не остаётся. Про лифт я даже не вспомнил.

Накрылся мой выходной, но как говорится «за что боролся – на то и напоролся». Заболел Матвей, а мне теперь за ним ещё и ухаживать. Ненавижу его, ненавижу… вот только почему я так волнуюсь за него? Почему мне страшно? Почему прямо сейчас бегу на остановку сломя голову? Наверное из-за дождя. Конечно из-за дождя – стал бы я бежать из-за какого-то придурка… нет, во всем виноват дождь! Как ты там, Матвей?

Спи!

Звонок. Звонок. Звонок.

Почему эта старуха не открывает? Там, наверное, Матвей умирает, а эта бабушка идёт по квартире со скоростью два шага в минуту.

Звонок. Звонок. Звонок.

Рядом с дверью, наконец, послышались тихие шаги, и через секунду в замке уже скрежетал ключ. Дверь со скрипом открылась и передо мной предстала «бабушка». Ага, высокая бабушка со стройными ногами, четвёртым размером груди, чёрными длинными волосами до талии и зелёными глазами. Очень красивая старуха…

Безумно красивая девушка в короткой розовой ночнушке с сонным лицом смотрела на меня немного мутным взглядом, словно я разбудил её. Хотя, кажется, так и есть – не смотря на то, что время уже перевалило за полдень, она всё ещё спала.

– Чего тебе? – её голос чем-то похож на Матвея. Нет, он не мужской, даже мелодичный, но вот только грубый и злой. – Чего припёрся в такую рань?

Только я хотел ей довольно мило сообщить, что время давно уже не раннее, как она увидела у меня в руке бутылку водки:

– О, что-то празднуем? Заходи, – брюнетка отошла немного вбок, впуская меня в свою двухкомнатную квартиру, но я отрицательно помотав головой, спрятал бутылку за спину.

– Мне к Матвею надо, у Вас ключей от его квартиры нет?

Девушка в одну секунду изменилась в лице – вместо пофигизма-сонливости появилось беспокойство.

– Зачем тебе к нему? Ты его парень?

Неужели ещё одна претендентка на место его второй половинки? По моим подсчётам их уже трое – Ёжик, та девушка из института и эта. Безусловно, по красоте побеждает эта, поэтому я неосознанно начал волноваться из-за того, что если даже приложу все усилия, я не влюблю в себя Матвея – раз уж у этой девушки не вышло, так у меня вообще нет шансов. А «Скуало» оказывается популярен.

– Да, – против воли отозвался я. Меня наградили недоверчивым взглядом, но быстро что-то обдумав, девушка кивнула.

– Сейчас принесу ключи.

Брюнетка повернулась ко мне спиной, тряхнув своими чёрными волосами, и прошла по длинному коридору вглубь квартиры. Я в ожидании начал переминаться с одной ноги на другую, мысленно подгоняя девушку, которая вернулась через минуту, неся связку ключей.

– Вот, – протянула она мне их и внимательно посмотрела в мои глаза. Такое чувство, словно посмотрел в глаза Матвея – зелёные, мягкие, заглядывающие далеко в душу. Её губы растянулись в улыбке: – Кто ты на самом деле?

– Человек, который влюбит его в себя, – наградив её ответной улыбкой, я развернулся и прошел к противоположной двери.

– Удачи тебе, – дверь за моей спиной захлопнулась.

Думаю, удача мне тут не поможет – если уж эта девушка не смогла влюбить его, а по глазам было, безусловно, видно, что она влюблена в него, то у меня тем более не выйдет.

Так, вопрос, а почему она не могла позаботиться о нём? Мне бы тогда не пришлось идти в такую даль. Или же она просто не знает, что ему плохо? Какой же мир оказывается запутанный, ненавижу его. Лучше создать свой собственный со своими правилами, где я бы мог не притворяться, чтобы выжить.

Когда я зашел в стандартную уютную двухкомнатную квартиру, обустроенную в серых тонах, то, не церемонясь, прошел в первую попавшуюся комнату.

Мне показалась, что я попал в комнату безумного художника-маньяка, так как в комнате был только огромный письменный стол и крутящийся чёрный стул. Всё остальное было завалено огромными досками, кажется называемые планшетами, ватманами закрученными в рулоны – их было сотни! На столе было бесчисленное множество приборов для рисования: карандашей, чёрных ручек, названия которых я даже не знал, линеек разных размеров и форм, а стёрок так вообще было около двух десятков. Но больше всего меня удивила огромная стопка листов, аккуратно стоявшая в углу. Подойдя к ней и взяв верхний рисунок, я увидел набросок девушки… той самой девушки-соседки. Только здесь она выглядела немного младше – если сейчас ей на вид столько же, сколько и Матвею, лет двадцать, то на рисунке ей не дашь больше пятнадцати. Только вот почему этот рисунок тут? «Скуало» рисовал её? Это старый рисунок? Или он новый, просто так нарисован?

Не задумавшись больше и на секунду, я бросил рисунок в другую часть комнаты, из-за чего он плавно опустился на пол в центре комнаты. Я взял другой рисунок и тут же начал улыбаться – на нём был изображен маленький мультяшный лис, держащий во рту табличку с надписью «I love you!». Вот бы услышать эти слова от него лично и выиграть, наконец, этот спор. А то уже надоело испытывать это беспокойное чувство, когда он только приближается ко мне… когда прикасается ко мне. А его губы… блин, какой я придурок, совсем забыл, что он в соседней комнате умирает.

Выбежав из комнаты, схватив водку с тумбочки, где я оставил ее, когда пришел, и вошел в другую комнату. Это помещение было больше похоже на человеческое – по центру комнаты кровать, у стены огромный шкаф, на стене плазменный телевизор (а ещё бедный студент) и захламлённый мелочью стол с пуфиком. Было темно, так как занавески видно со вчерашнего дня не раскрывали, и немного холодно.

Я ещё раз прошелся по комнате глазами и, наконец, среди белых подушек и трёх одеял разглядел спящего «Скуало».

– Идиот, – прошептал я.

Ну, как можно при температуре почти сорок два градуса так закутываться в одеяла? Как ему вообще не жарко? Почему мне снова так страшно? Как же это раздражает!

Я подошел к двуспальной кровати и, убрав мокрую от пота белую прядку, поцеловал парня в лоб. Температура и правду была очень высока, поэтому я аккуратно скинул с него одеяла на пол и, найдя какое-то полотенце, начал обтирать тело водкой. Потом приходилось этим же одеялом обдувать его холодом.

Матвей съёжился и начал тяжело дышать.

Удивительно, что от этих моих махинаций, белобрысый даже не очнулся, а продолжал находиться в царстве Морфея. Хотя, это хорошо, если бы он не спал, ему, наверное, было бы очень плохо.

Сделав всё необходимое, я отошел к столу и уселся на пуфик, где начал рассматривать стол. Чего тут только не было: игральные карты, наушники, листки с записями, тетради, ноутбук… чёрная лента, кажется, та самая, которая была на нём в первый день. Я неосознанно взял её в руки и начал вертеть, наматывая то на кисть, то на пальцы.

Дверь скрипнула и в комнату зашел чёрный кот. Осмотревшись, он остановил свои глаза на мне и медленно подошел.

– Привет, – зачем-то сказал я, отчего кот, словно понял меня, игриво сощурился и запрыгнул ко мне на колени. Я положил руку на меховое тельце и провёл рукой по нему. Послышалось тихое урчание. Я улыбнулся – оказывается питомец совсем не похож на своего хозяина. Этот любил ласку и с удовольствием к ней тянулся, а Матвей ненавидит людей, а меня особенно. Вот только из-за чего? Он говорил, что потому что я притворяюсь, но будет ли он любить меня если узнает меня настоящего? Ведь я идиот, думающий только о себе. Любящий только себя…

– Вадим? – я оторвался от чёрной шерсти и посмотрел на кровать. Парень чуть привстал и сейчас смотрел на меня с удивлением. Кот спрыгнул с моих ног и тут же подбежал к хозяину.

– Меня Ёжик попросил прийти, – пояснил я своё появление в его доме.

– Ясно, – Матвей слегка кивнул и прижал к себе кота. – А ты, кажется, подружился с Диего. Странно, он ненавидит людей.

– Всё-таки питомцы похожи на своих хозяев, – смеясь, сказал я и подошел к парню.

Матвей внимательно следил за моим перемещением, но видно устав, снова лёг на кровать. Я нагнулся над ним, и прежде чем он успел что-то сказать, поцеловал в лоб, смерив температуру – немного спала, но всё равно очень высока.

– Тебе надо поспать. Но… – я провёл рукой по мокрым волосам. – поднимись чуть-чуть.

«Скуало» смотрел на меня немного удивлённо, но видно доверившись мне, привстал. Я быстро собрал его белые волосы чёрной лентой, которая до этого момента висела у меня на запястье, и аккуратно помог улечься.

– Спи, – сказал я, но, кажется, зря, так как парень уже мирно посапывал. Я улыбнулся. – Ребёнок.

Подождав немного, чтобы Матвей покрепче уснул, я снова протёр его алкоголем, чтобы сбить высокую температуру.