Текст книги "Я тебе не уступлю! (СИ)"

Автор книги: Reyka_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Прощай, депрессия!

Первое о чём я подумал, когда проснулся, это то, что у меня ужасно болит задница и нижняя часть спины. Но стоило мне открыть глаза и увидеть спящего на боку Матвея, спокойно посапывающего мне куда-то в шею, как я в одну секунду окончательно проснулся и вспомнил о прошедшем дне. Моё лицо сразу же обдало жаром – видно покраснел, а мой глаз подозрительно задёргался.

Неужели это был не сон? Неужели мы переспали? Как это вообще называется? Ты! Какого хрена ты сейчас спишь, когда у меня столько вопросов?

Потыкал в парня пальцем, он никак на это не отреагировал, поэтому недолго думая, попытался незаметно выскользнуть из тёплых объятий, так как с каждой секундой чувствуется приближение бури, а точнее пробуждения «Скуалло», но это оказалось не так просто, из-за того, что парень с каждым моим движением прижимал меня ещё ближе. Пришлось смириться и наслаждаться моментом – это же всё-таки мой Матвей, которого я очень люблю, и плевать на то, что я окажусь слишком близко к нему когда он проснётся.

За окном солнце начинало садиться, на улице темнело – наверное, мы проспали несколько часов. Надо будет, как только проснётся Матвей уйти домой или же написать маме сообщение, чтобы она снова не посадила меня под домашний арест. Не хочу снова терять любимого, ведь тогда у меня останется только около месяца, чтобы влюбить его в себя. А я обязательно влюблю его в себя, теперь я в этом уверен. Потому что не хочу его терять, хочу всегда быть с ним.

Одна белобрысая прядь игриво щекотала мне нос, я взял её в руки и начал теребить, тихо напевая старую мелодию – она всегда успокаивала меня, когда я особенно сильно нервничал. А сейчас я как никогда был на нервах – Матвей должен был скоро проснуться, а я уже твёрдо решил признаться ему в своих чувствах. Надеюсь, он хотя бы не изобьёт меня, когда услышит, что я люблю его. Хотя это смотря, в каком состоянии он проснётся.

– Вадим, – из раздумий меня вывел немного нервный голос. Я вздрогнул и неосознанно быстро перевёл взгляд с пряди на Матвея. Я уже хотел сказать о том, что мучает меня около месяца, но он меня перебил. – Ты же не думаешь, что если мы переспали, то я тебя люблю.

Матвей смотрел на меня так, словно не хотел говорить эти слова, что в тот момент хотел забрать их обратно. Почему-то я был в этом уверен. Вот только почему? Неужели он всё-таки что-то чувствовал ко мне? Жалел о сказанных словах? Хех, даже если ему плохо после этих слов, я не буду делать ему ещё больней. Не буду закатывать сцен.

Кивнув, я поднялся с кровати, специально схватив белое ватное одеяло, чтобы завернуться в него. Парень внимательно следил за моими движениями и неожиданно остановил свой взгляд на моей руке. Я проследил за его взглядом и понял, что он смотрит на ленту. Понял он что-нибудь? Догадался ли?

Я специально быстро спрятал руку под одеялом и высокомерно заявил:

– Я и не думал, что выиграть спор будет настолько легко, – голос немного дрожал, но я попытался сделать его как можно более уверенным. – Но ничего, знай, пока я не выиграю спор, я не сбегу. Потому, что теперь у меня есть причины влюбить тебя в себя. Ведь после того, что ты со мной сделал, ты обязан выйти за меня замуж!

Матвей наконец перевел взгляд с того места, где должна была быть лента и с удивлённым лицом встал с кровати, подошел ко мне. Его рука легла мне на лицо, из-за чего моё дыхание на секунду замерло.

– Я тебе не уступлю, – сказал он. Его слова немного удивили меня, но его тёплая рука так приятно ласкала мне кожу, что я не удержался и улыбнулся ему. – Я сам влюблю тебя в себя.

Не знаю, почему он сказал эти слова, но они принесли мне небывалое облегчение – раз хочет влюбить, значит, не хочет избавиться. Я дотронулся до руки парня и взял её в свои ладони, сжал чуть сильнее, чтобы почувствовать тепло.

– Хорошо. У тебя осталось два месяца.

– И у тебя.

– Хорошо, – мне захотелось засмеяться от его наигранно-серьёзного голоса, но моих губ коснулась только легкая улыбка, ведь он не знает, что он уже давно выиграл этот спор. Но зачем ему это знать раньше времени? Пусть добивается, если так хочет. Я подожду.

До такой степени не хотелось никуда идти, что решил остаться на ночь у Матвея – понимаю, что идея плохая, так как кровать только одна, но так хочется остаться дома ещё немного. Пришлось написать маме сообщение о том, что я ночую у друга. Она, кажется, была не против, только сказала, что если через девять месяцев приду с ребёнком, то мне не жить. На это я со смайликом ответил ей, что такого точно-точно не будет. Конечно не будет, чем я рожать-то буду?

Несмотря на поздний час, спать совсем не хотелось, поэтому я пошел на кухню, готовить ужин для нас двоих, в то время, как Матвей пошел в душ. Мне бы тоже сходить, но думаю, что он не будет рад тому, что я залезу к нему в ванную – места-то мало. Зато было бы здорово помочь ему потереть спинку…

Неожиданно мне в голову пришла мысль, что от моей депрессии не осталось и следа, вот только задница немного болит. Но ничего, если я могу быть рядом с Матвеем в качестве секс-игрушки, то я согласен, лишь бы он прикасался ко мне, целовал.

Когда я рылся в холодильнике в поисках чего-нибудь съедобного, на кухню зашел Диего и как-то игриво вильнул у моих ног, словно пытаясь привлечь к себе моё внимание.

– Привет, – у меня уже вошло в привычку разговаривать с этим странным котом. – Скучал по мне.

Кот сделал ещё один круг возле моих ног и уселся возле холодильника. Из его рта вылез самый кончик языка, и мне на секунду показалось, что этот кот издевается надо мной. Или же он настолько умен, как и его хозяин?

Бросив на Диего ещё один взгляд, снова заглянул в холодильник – Матвей и в правду бедный студент, из продуктов только готовый кусок пиццы в картонной коробке и полупустая прошлогодняя банка замаринованных огурчиков. Не густо.

Закрыл холодильник, если его так можно назвать, так как холодильником зовется то, где хранится еда – ЕДА! – и начал рассеянно носиться по кухне в поисках хоть чего-то. Нашел гречку, наверное, единственную крупу во всем доме. Не люблю каши, но так как в животе уже урчало, а кусок пиццы в холодильнике отдавал зелёным цветом, я без споров с самим собой поставил её вариться на плиту на сильный огонь.

В дверь неожиданно зазвонили и я, оторвавшись от поиска соли, пошел за Диего, который уже сидел у двери и ждал, когда её откроют. Видно он любит гостей.

– Кто? – просто спросил я.

– Конь в розовом платье! – в дверь ударили кулаком. – Открыл быстро и без тупых вопросов.

Последовав инструкции, я сразу же пожалел, так как стоило только открыться двери, как меня наградили презрительно-изучающим взглядом. Я в ответ смотрел на брюнетку, одетую против обыкновения в узкие синие джинсы, десятисантиметровые ботильоны и фиолетовую свободную тунику. Волосы были выпрямлены и собраны в высокий конский хвост.

– Почему ты в одних трусах? – спустя несколько секунд спросила девушка-соседка, чуть прищурив глаза. Я уже был готов сбежать, как меня схватили за руку. – Вы переспали, да?

– С чего… Вы это… это взяла?

Впервые на лице брюнетки блеснула улыбка:

– У тебя на животе что-то белое.

– Это сливки, – сказанул я, что первое пришло в голову. – Точно, взбитые сливки.

– Так вы ещё и играете в ролевые игры?

– Ээ…

– Кира, отвали от парня, – в коридор, наконец, вышел Матвей с мокрыми волосами, с которых на тело скользила влага. Я проследил за одной из капель до того времени, пока она не скрылась на полотенце, обвёрнутом вокруг бёдер. Неосознанно начал пожирать глазами любимое стройное в меру мускулистое тело.

– Но Матвей… – девушка в одну секунду отпустила мою руку, проскользнула возле меня и оказалась рядом со «Скуалло». – Ты мне ничего не рассказываешь…

Мне неожиданно вспомнились слова Киры, а, кажется, так звали эту девушку, когда я сегодня днём пришел к Матвею. «Братик возвращается» – они с ним родственники?

– Мне, между прочим, тоже, – тихо добавил я, всё ещё злясь, что он не сказал мне, что у него есть сестра.

– Вот видишь – он хочет со мной пообщаться, а ты не даёшь. Хоть представь нас официально.

Матвей как-то тяжело вздохнул, из-за чего его лицо с капельками влаги на нём выглядело ещё более потрясающе.

– Кира – это Вадим, Вадим – это Кира.

– Молодец, – девушка повисла на шее у Матвея, из-за чего я на секунду приревновал, и бросила на меня насмешливый взгляд. – Приятно познакомиться, Вадим. Позаботься о моём брате.

Бросив на белобрысого один из убийственных взглядов, скрывающий на самом деле самое настоящее обожание, я кивнул:

– Разумеется.

– Вот и славно, – чмокнув своего брата в щеку, она ушла в неизвестном направлении. И зачем вообще приходила?

Я повернулся к парню и надул губы:

– Почему раньше не сказал, что у тебя есть сестра, – возмутился я и показал на своё тело. – Теперь она знает, что между нами что-то есть.

– А она и до этого знала, – шепотом сказал он, видимо ожидая, что я не услышу. Я уже хотел спросить смысл его слов, как он неожиданно принюхался. – Что-то горит?

– Твою мать! – я совсем забыл убавить газ.

Взяв графин с питьевой водой, вылил в кастрюлю больше половины, из-за чего затопил кашу. Просто отлично, ужин отменяется.

– Может, закажем пиццу? – из угла кухни послышались смешливые нотки, злящие меня ещё больше.

– Нет, сейчас идём за продуктами. Хватит питаться фастфудом.

– Из тебя выйдет идеальная женушка, – схватив полотенце с табуретки, кинул в ту сторону, откуда шел насмешливый голос. – Или муженек.

– Иди ты… – кажется, я покраснел.

– Хорошо-хорошо, я сушиться, а ты сходи в душ. Потом отправимся в магазин.

Вы братики? Нет, а почему вы так похожи?

Теперь я практически жил у Матвея – мама была не против, что я ночую у друга, главное, что это совершенно не влияло на мои оценки. Парень тоже, кажется, был не против, только он как-то подозрительно морщился, когда мы ложились спать в одну кровать, прятался под одеяло на самый край, но вот только стоило ему заснуть, как он тут же складывал на меня свои руки и ноги. Не скажу, что это мне не нравилось, но это было не совсем приятно – он так меня стискивал, что дышать было слишком сложно, а под утро, когда я уже просыпался, становилось очень жарко, про то, что я не мог вылезти из «тёплых» объятий пока не просыпался сам хозяин постели, я лучше промолчу.

Мы практически не ссорились, если только спорили из-за выноса мусора или по поводу ужина – видишь ли, у меня еда постоянно пригорает или я её перевариваю. А разве я виноват, что я не могу есть продукты из пакетиков, зовущиеся ролтоном и дошираком, а готовлю я из рук вон плохо?

В общем, месяц мы как-то вместе прожили, совершенно зарывшись в свои собственные дела: у меня пробные экзамены, у Матвея очередной сплошняк. Интересно, что я даже не спрашивал разрешение на проживание в этой квартире, решил, что буду околачиваться тут пока белобрысый меня не выгонит. Сам. Ни разу даже не заикнулся про то, что я делаю в его квартире, ни про то, что я ему надоел. Неужели у меня есть шанс на выигрыш спора?

Кира приходила пару раз, приносила нормальную еду. Оказалось, что она просто потрясающе готовит и раньше часто подкармливала своего брата. Теперь она свалила должность поварёнка на меня, чему, кажется, рада. Мы вообще успели подружиться, теперь я вижу разницу между ней и Матвеем – она на самом деле очень добрая и общительная, любит людей. Вот только само по себе у неё иногда выходит грубить, без этого никак. Ещё я узнал о ней, что она подрабатывает в ночном клубе барменом, из-за чего днём обычно она высыпается, а вечером ходит на дополнительные курсы. Как сказала сама Кира, она хочет с нового учебного года самостоятельно поступить в институт. Что она имела ввиду под «самостоятельно» и почему она так усердно выделила это слово – я не понял.

В последнее время держалась хорошая погода – светило осеннее солнце, которое практически не давало тепло, но приносило радость, ветра совершенно не было – поэтому против обыкновения я за шкирку вытянул Матвея из работы над сплошняком погулять на улицу. Он согласился с неохотой и только при том условии, что я разрешил ему взять с собой огромную папку, где, по всей видимости, были листы бумаги. В сумку он сунул несколько карандашей и стёрку, что полностью поддерживало мою догадку о папке с листами.

Стоило только выйти на улицу, как Матвей оживился и потащил меня в сторону небольшого парка, находившегося около его дома. Его рука несколько раз подозрительно дёрнулась в мою сторону, но за руку он меня так и не взял. Или мне показалось, что он хотел это сделать? Мне вообще в последнее время кажется, словно Матвей просто мой друг, у которого я остановился пожить на время, а не тот, кого я люблю… не тот, кого я пытаюсь влюбить в себя. Мне кажется, что с того дня, когда мы переспали совершенно ничего не изменилось. Мы даже не говорили больше на эту тему. А ведь прошел месяц, ещё один в таком же духе и я проиграю спор. Тогда прощай, Матвей!

– И? – вывел меня из себя голос. Я поднял глаза от асфальта, где местами уже была видна промерзшая корка льда, на парня и удивлённо моргнул.

– Что? – задал я свой вопрос в ответ.

Матвей как-то беспокойно заправил белую прядь за ухо и тут же спрятал руку в карман куртки.

– Мы вышли погулять, а ты молчишь?

Если честно, я подумал, что он хочет поговорить со мной о том, что произошло месяц назад, так как мы обычно думаем на одной волне, что, кстати, иногда меня очень пугает. Но видно в этот раз его машинка по чтению мыслей сломалась. Жаль. Я хотел бы наконец объясниться, вот только боюсь первый поднимать эту болезненную для меня тему.

– Прости, я задумался, – я снова уставился на асфальт.

– Просветишь?

Во что? В то, что все мои мысли заняты только им? Что я мечтаю, чтобы он обнимал меня во сне не как плюшевую игрушку, не как подушку, а как своего любимого? Хочу, чтобы он полюбил меня. Хочу, чтобы мы всегда были вместе. Тебе, Матвей, сказать об этом?

– Да о пробных, – соврал я и сел на скамейку, к которой мы подошли. Парень сел рядом и как-то тяжело вздохнул.

– Меня тоже мучают странные мысли.

– Поделишься? – в тон ему спросил я и поднял взгляд на него. – Интересно.

– Мелочь.

– Понятно.

Конечно, как я мог подумать, что Матвей неожиданно решит поделиться со мной своими мыслями… хотя, слава Богу, перестал бить, мне этого уже достаточно.

Мы, молча, сидели на лавочке, я уже напевал песню, а рука Матвея неизменно металась из стороны в сторону. И когда она уже взметнулась в воздух, он положил руку на сумку, где у него лежали вещи для рисования.

– Если так хочешь, порисуй, – вздохнул я, после чего сразу послышался звук раскрывающейся молнии. Неужели он ждал моего разрешения?

Из сумки были извлечены листы бумаги и карандаши.

– Я уж думал, что ты будешь возмущаться, если я начну рисовать, – я бросил взгляд на бумагу и уже увидел первые наброски, издалека похожие на деревья.

– А что плохого в том, что ты любишь рисовать? Это же нормально отдаваться полностью тому, что любишь. Заниматься круглыми сутками тем, что хочешь...

– На самом деле ненавижу рисовать, просто это уже вошло в привычку.

– Совсем? – удивился я, неосознанно придвигаясь ближе.

– Может когда-то и любил, но очень давно, – стоило Матвею добавить ещё одну черточку, и на листе появился горизонт. – А что любишь ты?

Тебя!

– Не знаю, – я пожал плечами и снова уставился в землю.

К моим ногам подкатился желтый мяч, и тут же к нам подбежала маленькая девочка лет шести в забавной розовой курточке и шапочке с маленькими «ушками», из-под которой торчали желтые волосы. Она остановилась и заворожено смотрела на нас двоих, словно мы были какие-то особенные.

– А вы братики? – спросила она настолько тихо, что я не сразу расслышал её вопрос.

– Нет, с чего ты взяла? – Матвей посмотрел сначала на себя. А потом придирчиво на меня. – Мы даже не похожи.

Маленькая ручка показала на меня:

– Ваши глаза очень похожи…

– Майя, ты снова убежала? – ручка, которая до сих пор была в воздухе, была схвачена рукой взрослой женщины. Она мило улыбнулась нам. – Простите, она такая быстрая, что углядеть за ней невозможно.

Я хотел уже заверить, что Майя нам совершенно не помешала, но почему-то я не мог вымолвить и слова, после её замечания. Неужели мы настолько похожи, что даже ребёнок заметил?

– Ничего, – ответил за меня Матвей, после чего мы снова остались одни.

Парень продолжал рисовать, пока я напевал песню. Руки начали мёрзнуть из-за чего, я уже начал хотеть домой, в тепло и уют.

Моей ладони коснулась чья-то рука. Мимолётно, но этого было достаточно, чтобы Матвей почувствовал то, что я замёрз.

– Пошли домой? – спросил он, после чего я кивнул. Матвей начал быстро складывать в сумку все принадлежности для рисования.

Водные процедуры.

Стоило только двери за нами закрыться, как меня быстро и довольно грубо прижали к стене. Я сразу прикрыл глаза, надеясь, что у Матвея, наконец, сдали нервы, и сейчас он, спустя целый месяц воздержания, хотя бы поцелует меня, но, кажется, у него были совершенно другие планы.

– Вадим, дай мне тебя нарисовать, – внизу живота сразу умерли все бабочки, а с губ слетел разочарованный вздох. Я открыл глаза и со скептизмом посмотрел на парня. – Пожалуйста? – добавил он, видно думая, что я жду от него этого волшебного слова.

– Нарисовать? – парень кивнул. – Меня? – снова кивок. – Ладно, вот только обязательно было прижимать меня к стенке, так томно шептать моё имя и сейчас так соблазнительно сжимать мои запястья?

Пока я это говорил, я внимательно смотрел в зелёные глаза, которые с каждым моим словом становились больше. Когда же я договорил, он с удивлением уставился на свои руки, крепко сжимающие мои тощие запястья и, смутившись, тут же отпустил их.

– Я тебя так соблазняю, – последовал ответ.

– Да? – я тихо фыркнул. – Знаешь, очень соблазнительно обламывать всё фразой «дай мне тебя нарисовать». Ведь если бы ты не…

Договорить мне не дали, а заткнули лёгким поцелуем. Всего лишь прикосновение губ, но настолько приятное и сладкое, что хочется раствориться в нём, хочется почувствовать большее, хочется углубить. Но Матвей мне этого не дал, а мгновенно отстранился на несколько сантиметров и спрятал свои руки за спину.

– Так лучше?

– НЕТ! – закричал я, разозлённый из-за того, что всё так быстро закончилось. – Не лучше.

– Что же, каждому своё… – парень сделал шаг вперёд, слегка касаясь пальцами моего лица. – Мне теперь полагается рисунок, – сказав это, он снова отступил назад, спрятав руку за спину, принимая ровную осанку.

И долго он собирается меня так мучить? Изводить своими мимолётными прикосновениями ко мне? Такое чувство, что он знает о моих чувствах и вот так специально издевается надо мной. Дразнит легким поцелуем, а потом делает шаг назад. Меня одного пугают эти шаги назад? Ведь в один момент из-за них мы можем вернуться к первому дню знакомства, и тогда он снова может начать меня бить. Хех, только мои синяки нормально зажили.

– Вадим, – что-то в лице Матвея на секунду изменилось, в его глазах словно блеснули слёзы. Наверное, мне показалось. Наверное. – Я…знаешь… – скажи, прошу, скажи хоть что-нибудь. – Ты не мог бы позировать мне полуобнажённым?

– Чё? – именно «чё?», так как другой интонации я просто не смог подобрать. Как он мог меня так обломать? Я уже решил, что он признается мне в любви, скажет, что не может жить и тогда мы занялись бы сексом на всю ночь. А он… как он может ломать мои за секунду возникшие планы?

– Рисовать? – перед моим носом неожиданно появилась огромная чёрная сумка.

– Конечно, – немного раздраженно, снял пятками кроссовки и пнул их как можно дальше. Послышалось кошачье шипение – видимо, я случайно попал в Диего. Извини!

Я ввалился в комнату и скинул с себя тёплую куртку, бросив её на кровать – потом уберу, сейчас я хочу в душ, снять напряжение, о котором Матвей вряд ли сейчас подозревает. Схватил первое попавшееся на глаза полотенце и ввалился в ванную комнату. Душ – то, что нужно. Душ! Холодная вода быстро привела меня в чувство, но даже после того, как меня начала мучить дрожь, я не мог переключить кран. Боялся, что как только включу тёплую воду, снова потеряю контроль, захочу к Матвею, захочу его тело. А вдруг я не смогу остановиться? Вдруг потеряю контроль, и он обо всём узнает? Я не хочу этого! Не хочу ничего менять – уж лучше пусть играет, чем снова ненавидит.

Я выключил воду и, надев трусы на мокрое тело и завернувшись с головой в огромное махровое полотенце, сел на край ванной. Все-таки, наверное, я перестарался с холодной водой, так как дрожь наотрез отказывалась проходить.

В дверь несильно постучались, и в ванную зашел Матвей. Чёрт, я забыл закрыть дверь. Идиот!

– Что? – спросил я, поднимая на него усталый взгляд.

– Я хочу спросить об этом тебя, – парень зашел в небольшое помещение, которое кажется было пропитано холодом, из-за того, что оно сконструировано из плитки. Матвей сел около моих ног и положил руки ко мне на коленки, заглядывая в глаза. – Что с тобой?

– Всё нормально, – почему же я вру? Ведь так хочу сказать, что люблю его. Так хочу прижать к себе, поцеловать.

– Мне снова тебя ударить?

Я отрицательно покачал головой и смущенно уставился в другую сторону. Матвей поднялся с пола, немного потоптался на месте и открыл какой-то шкафчик… он, кажется, что-то достал оттуда, так как после этого я почувствовал влагу на лице. Медленно повернул голову. Зря я это сделал, так как мне в лицо снова чем-то брызнули.

– Что… – знаете о таких брызгалках для растений? Кажется, такой меня обрызгивали. О ужас, я растение! – Что ты делаешь?

На секунду парень опустил своё «оружие» и посмотрел на меня с удивлением:

– Ну, бить я тебя не хочу, а учить манерам как-то надо. Вот, привыкай! – и снова мне в лицо Матвей брызнул холодной водой.

Не думая больше ни секунды, я схватил лейку от душа и направил её на парня.

– Нет-нет-нет, – на лице парня появилось недоверие. – Ты не посмеешь!

Я улыбнулся и включил ледяную воду.

– Посмею!

– Придурок!

– Аналогично!

Парень кинулся ко мне, перехватить моё «оружие», но не согласный так просто отступать я приставил её к самому его лицу. Матвей схватил меня за запястье и с силой дёрнул в другую сторону, из-за чего вода теперь лилась на меня.

Ледяная вода!

– Холодно! – так как лейка до сих пор была направлена в мою сторону, мне в рот попало довольно много хлорированной воды. Матвей, заметив это, отключил её, я начал громко кашлять. – Идиот!

– Ты начал!

– Нет, ты!

Мы припирались так минут десять, совершенно уже даже не понимая из-за чего спорим, и когда силы закончились мы, молча, перешли в спальню. Я уселся на пол, облокотившись о постель, и накинул на плечи белое одеяло. Ужасно клонило в сон, но тихий вскрик Матвея меня сразу же заставил открыть глаза:

– Да ты идеален, так и сиди, – и он умчался в другую комнату, возвращаясь с той самой сумкой. Неужели он и вправду решил меня рисовать? – Посиди так пару часиков!

Я, кажется, хотел спать? Как я просижу в такой позе несколько часов? Хотя, наверное, зря я беспокоился, так как под пристальным взглядом Матвея, я ни на секунду не мог закрыть глаза.

Парень уселся, так же как и я, на пол и начал быстро рисовать. Было слышно, как шуршит карандаш, оставляя на ровной белой поверхности листа тёмные линии. Матвей изредка внимательно всматривался в моё лицо или кидал на тело мимолётные взгляды. Стоило мне только пошевелиться, как он начинал прикрикивать на меня. Строгий художник. Но через пару часов, как он и говорил, мои мучения оказались оправданы, так как когда я посмотрел на рисунок, то усомнился в том, что это я. Хотя это был не я, слишком красивый, слишком совершенный.

– Художники видят всё по другому, – шепнул мне Матвей, когда увидел моё удивление.

– Ты видишь меня таким? – против воли поинтересовался я, после чего внимательно посмотрел в глаза парня. Неужели он видит меня настолько красивым? Или же это просто его задумка?

– Да, для меня ты такой.

Он вышел из комнаты, а я продолжал рассматривать рисунок, на котором был изображен полуголый парень. Его глаза блестели жизнью, а на губах была слабая улыбка, из-за чего на щеках появлялись ямочки. С вьющихся волос капала кристально чистая вода – даже на карандашном рисунке это было видно. Но больше меня поразило то, что на моей руке он нарисовал ленту. Черную и длинную, словно бинт, обмотанную вокруг моего левого запястья. Видно, он всё-таки приврал, так как ленту я снял перед душем, но на протяжении этих двух месяцев я ни разу её не снимал помимо ванной. Я не мог расстаться с ней, так же как и с её хозяином.