Текст книги "Зло порождается страхом (СИ)"

Автор книги: Renee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Где... – Дерин, задавив плеснувшуюся в душе панику, снова повернулся к присутствующим, и замер, осознав, что не имеет представления о том, как назвать человека, которого внезапно не оказалось рядом. – Не важно.

– Сир, если вы говорите о Кертисе, – внезапно подал голос лорд Невил, сидевший напротив посла, – то его не было. Вы пришли один.

Не было? Как такое могло произойти? Скорее тень была способна оставить своего хозяина. Произошедшее просто не укладывалось в голове, нарушало стройное, привычное существование, и это одновременно приводило в ярость и... пугало. В уголках рта Дерина залегли жестокие складки. Не сказав ни слова, он стремительно покинул приемный зал, провожаемый пораженными взглядами.

Он шел по коридору, и спешившие навстречу слуги и солдаты внутренней охраны торопились убраться с его пути, сразу заметив заалевшие глаза короля. Он же не видел ничего, ведомый незримой нитью, буквально тянувшей его в собственную спальню, как будто он точно знал, что виновного нужно искать там. Откуда взялась эта уверенность, Дерин не задумывался ни на минуту. Ему было все равно.

В свои покои он уже не вошел, а влетел, сгорая от бешенства, и замер, увидев на полу распростертое тело. Что, во имя Темных тут произошло?

Дерин осторожно приблизился и склонился, пытаясь рассмотреть лицо слуги. Тот был жив, но тяжело дышал, приоткрыв рот и обнажив полоску зубов. Из уголка его губ стекло несколько капель крови, на лбу выступила испарина, вены вздулись под кожей, на виске часто бился пульс. Это становилось интересным. Забыв о парадной одежде, Дерин опустился на пол и, перевернув тело на спину, деловито приподнял веко, чтобы оценить состояние белков глаз и зрачков.

– Очень любопытно... – прошептал он, увидев уже знакомую картину. – Яд? Откуда? Покушение?

Он быстро осмотрел рот, ища следы еды или питья, в которых могла содержаться отрава, и, не найдя искомого, начал лихорадочно сдергивать одежду, желая осмотреть кожный покров.

– Вот оно.

На правой руке слуги он обнаружил свежий, весьма воспаленный порез. Случайность? Умысел?

– Разбитая пробирка! – внезапно сообразил Дерин. – Я приказал убрать, а этот неуклюжий идиот порезался и занес отраву. Проклятье!

Яд был новый, пока еще не исследованный, а смерть от него наступала в течении нескольких дней – если верить тому горе-лекарю, который продал его Дерину. Как неудачно. Или...

Дерин внимательно оглядел лежавшего перед ним слугу, имени которого даже не смог вспомнить. Почему он так испугался, когда обнаружил, что его нет? Настолько привык? Ерунда, его можно заменить любым! Но все же... На миг он испытал настоящую панику, обнаружив свой бокал пустым. Словно нарушилось незыблемое, пошатнулся краеугольный камень, на котором стоял его мир. Простой слуга, каких сотни во дворце. Поставь на его место другого, и...

Дерин внезапно почувствовал жгучее отвращение. Он представил себе другие руки, омывавшие его в ванной, другой голос, пробуждавший утром, другое тело, вздрагивавшее под ним на смятой постели, и поморщился. Одновременно с этим пришла и злость.

– Откуда ты взялся? – произнес он вслух, внезапно осознав, что не помнит, сколько уже времени этот человек находится рядом с ним. – Кто ты такой? Тебя назвали Кертисом? Я не помню этого имени. Что ж, это хороший стимул найти противоядие. Ты мне пока нужен живым. Ты стал интересным.

Дерин протянул руки вперед, едва касаясь горячей от жара кожи, и сосредоточился, пытаясь замедлить действие яда. Лечить в полной мере он пока не мог, не хватало знаний, но кое-что умел.

"Например, вылечить обожженные руки, – подумал он, скользнув взглядом по абсолютно целой коже кистей рук слуги. – Я уже делал это? Да, правда, тогда – в подвале. Это становится традицией, не так ли? Очень странной традицией... Кто же ты такой?"

Дерин не любил загадки, на которые у него не было ответа.

Часть 3

Формулу яда Дерин разгадал под утро. Записал в тетрадь последний компонент, а потом устало оглядел практически разгромленную лабораторию, в которой не осталось чистых колб, а весь пол был устлан обрывками бумаги – король в гневе рвал исписанные листы с ошибочными результатами. Только теперь он осознал, сколько вспомогательной работы приходилось выполнять во время его опытов, которая, казалось бы, происходила сама собой. А теперь перестала.

– Позовите кого-нибудь, – приказал он дежурившему у входа стражнику, а сам принялся осторожно смешивать компоненты противоядия. Работа предстояла кропотливая.

– Чтобы изготовить противодействие, – по привычке принялся рассуждать он, точно отмеряя нужное количество сока долголета, – всегда требуется сам яд. Он – первый и основной компонент, без него не получится ничего. Состав, пропорции – важно все, до мельчайших деталей. Если бы аптекарь барона Фидда потрудился определить состав отравившего его яда, то его господин не раздулся бы до размеров быка и не провонял бы весь замок от подвалов до чердака.

Что-то громко брякнуло об пол. Дерин вздрогнул и случайно просыпал в склянку пол пакета сушеной лебеды вместо необходимых пол ложки. Тщательно составляемая смесь была безнадежно испорчена.

– П-простите, Ваше Величество, – залепетал незнакомый парень, пытавшийся трясущимися руками поднять с пола оброненную горелку. От его вида у Дерина моментально свело скулы. Кровь ударила в голову. Все испортить в последний момент из-за какого-то неумелого щенка!

– Просто вы говорили такие жуткие вещи, – тот попытался оправдаться, явно ошалев от страха и совершенно не понимая, что каждым словом затягивает петлю на своей шее все туже и туже. – Я... от неожиданности. Простите, Ваше Величество. А куда это все убирать?

– Пошел вон! – едва сдерживаясь, чтобы не прикончить неумеху на месте, процедил Дерин, неосознанно занеся испорченную склянку над головой, будто собираясь швырнуть ее в парня. Тот, распахнув глаза, глядел на него с невыразимым ужасом, и не двигался с места, будто парализованный. – Быстро!

Стража среагировала быстрее ошалевшего паренька. Его, подхватив под руки, наконец выволокли прочь, и Дерин, с трудом переведя дыхание, от души запустил склянкой им вслед.

– Идиот, – с чувством произнес он, вытерев руки об одежду. Все приходилось начинать сначала.

Ему словно бы не хватало руки или ноги. Странно, пока они на месте, редко кто отдает себе отчет, как трудно пришлось бы при утрате конечности или ее травме. Раньше он ощущал себя цельным, здоровым – целым, но теперь недоставало важного члена, без которого организм функционировал недостаточно эффективно, и это безумно выводило из себя. Мысленно Дерин дал себе зарок меньше прибегать к помощи слуги, когда тот придет в себя. Последнее, к счастью, уже не вызывало сомнений.

Человек на кушетке дышал ровнее и спокойнее. Жар прошел, и Дерин счел возможным отпустить дежурившую при нем сиделку, присутствие которой уже начинало раздражать. Девушка покинула королевские покои с явным облегчением – как и все, кому выпадало находиться в одном помещении с королем больше пяти минут. Хотя, порой хватало и одной, особенно если Дерин был не в духе. Сейчас же он находился в настоящем бешенстве.

На протяжении двух дней его выводила из себя любая мелочь. Слуги все делали не так, раздражали тупоумием и криворукостью, хотя и старались из-за всех сил. Кроме того, его волновала еще одна вещь.

Он явственно почувствовал себя уязвимым. Находиться одному было непривычно, странно, некомфортно – будто его прилюдно оставили без одежды. Глупая слабость. Постыдная, если не сказать больше. Можно было просто устранить ее источник, но Дерин, поразмыслив, решил оставить эту меру на крайний случай.

Избавляться от этого человека было страшно. Последствия могли оказаться непредсказуемыми, и Дерин не был готов рисковать. Вместе с этим он твердо намеревался залатать свое неожиданно найденное слабое место, а для этого его было необходимо хорошенько изучить. И уж потом – уничтожить.

– Просыпайтесь, сир.

Дерин вздрогнул, выныривая из сна, и распахнул глаза, просыпаясь, как всегда, сразу и полностью. Плотные портьеры на окнах были раздернуты, солнце только-только вынырнуло из-за горизонта, отбрасывая на небо красноватые отсветы, в комнате царил привычный порядок. Дерин молча огляделся по сторонам, методично подмечая каждую мелочь, а потом, впервые на своей памяти, посмотрел на застывшего у кровати слугу в упор. Тот выглядел гораздо лучше и совершенно точно не собирался умирать. По крайней мере, от яда. Дерин смотрел на него несколько секунд, а потом отчетливо произнес:

– Кертис.

Тот не вздрогнул, не побледнел, только лишь поднял голову, посмотрев на короля.

– Да, сир.

– Так это действительно твое имя? – Дерин заложил руки за голову и еще раз, внимательно оглядел неподвижного слугу. Ощущения были странные. Он изучал его словно лабораторное животное, чутко считывая реакции, но при этом испытывал куда больший азарт, чем следовало бы. Это стоило взять на заметку.

– Да, сир, – последовал незамедлительный ответ, но в темно-синих глазах на мгновение промелькнула тень эмоций. Дерин моментально насторожился, как охотничий пес, сделавший стойку. Он прищурился, размышляя, но решил пока остановиться на этом.

– Подай умыться, – быстро скомандовал он, спуская ноги с кровати. – И подготовь костюм для прогулки. Что с приглашениями для баронов?

– Разосланы, сир, – тут же ответил тот. – Вода подогрета.

Дерин почувствовал удовлетворение. Раздражение, терзавшее его последние дни, таяло без следа, и это, парадоксальным образом заставило напрячься. Внешнее воздействие, способное так легко вывести из себя и вернуть в норму, было чрезвычайно опасным – об этом, надрываясь, вопил разум, требовавший немедленно уничтожить угрозу, но любопытство останавливало, уговаривало подождать, и Дерин не мог противиться искусу. Теперь он смотрел.

Внимательно, но только украдкой, не желая выказывать своего интереса явно. Подмечал. Складировал наблюдения в копилку, а потом раскладывал их в памяти, сортируя по степени важности. Но этого было мало. Наблюдение – лишь первая стадия любого опыта.

– Я передам королю Эдвину ваши условия, – сообщил ему посол, когда Дерин наконец вспомнил о нем и пригласил к ужину. – Не уверен, что он примет их... Все-таки такое снижение пошлины чревато для казны.

– Для казны куда более чреват полный разрыв торговых отношений, – резко, не считая нужным смягчить тон, ответил Дерин. Посол беспомощно развел руками.

– Король Эвин усомнится, что вы пойдете на такое. Дороги через горы нет. Даже если в ваших силах проложить ее – это займет годы. Тысячи людей сорвут с нажитых мест, чтобы они выдолбили путь в скале. Это невозможно. Это просто не выгодно.

– Вы сомневаетесь во мне? – Дерин понизил голос, от чего его слова прозвучали еще более угрожающе. Нервно звякнул уроненный столовый нож, выскользнувший из вспотевшей руки посла. Тот проводил его долгим взглядом, а потом, будто решившись на что-то, посмотрел на короля.

– Простите, Ваше Величество. Но, боюсь, Исхар не примет ваших условий.

– Тогда через четыре декады караваны пойдут по новой дороге, – отрезал Дерин. – У вас есть время на размышление, но не тяните долго. Это просто не выгодно.

Разговор можно было считать законченным. Он поднялся на ноги и, холодно кивнув онемевшему послу, отправился к себе. Есть уже не хотелось.

– Раздевайся, – коротко бросил он, едва за спиной бесшумно закрылась дверь спальни. Тут же послышался шорох снимаемой одежды, и Дерин, обернувшись, начал внимательно разглядывать разоблачавшегося слугу. Прежде его мало интересовало это, но теперь проснувшееся любопытство непрерывно требовало пищи.

Широкие плечи. На правом – небольшой шрам. Очень давний, полученный еще в детстве, едва различимый на коже. Еще один – на бедре. Ожог. Кисти длинные, не тонкие, но и не громоздкие лапищи, как у того деревенского дурачка, протянувшего ему немытую ладонь. Скулы. Заостренные, но это после болезни. Обычно они не так выдаются вперед. Обычно?

"Да, – подумал Дерин, молча наблюдая, как тот избавляется от штанов и выпрямляется, ожидая распоряжений. – Ты тоже удивлен? Но не показываешь виду? Как ты научился так хорошо владеть собой? Кто ты?"

– Чего ты ждешь? – произнес он вслух. – Раздень меня.

Синие глаза на мгновение расширились – обычно, отдав распоряжение снять одежду, Дерин не произносил больше ни звука, просто беря то, что хотел, не теряя время даром. Теперь все было иначе. Не предстоявший процесс занимал Дерина, да и напряжение не успело скопиться настолько, чтобы его потребовалось снять, но именно поэтому, не желая туманить разум похотью, он и решился на это сейчас.

Разум снова подмечал детали.

Как едва заметно дрогнули руки, пройдясь по застежкам сюртука.

Мимолетный вздох, когда пришла очередь сорочки, а затем – и завязок штанов.

Он действовал спокойно, уверенно, проделывая заученные за много раз движения, но почему-то Дерин не мог отвести взгляда от его лица, ловя малейшее проявление чувств. А потом, без лишних слов, толкнул его к кровати.

На спину, не на живот. Его лицо хотелось видеть, не позволяя себе отвлечься ни на секунду, словно из-за этого он мог упустить что-то важное. Все тело напряглось, желание, еще не так давно спавшее внутри, развернулось, подобно сжатой пружине, выламывая каждый нерв.

Нетерпение. Дерин прислушивался к себе – и не мог понять. Возбуждение оказалось еще сильнее обычного, в паху тянуло, наливалось тяжестью, которая требовала немедленного облегчения, и он, не теряя времени, плавно толкнулся в подставленное тело.

Без осторожности, но не резко. Сперва назад, а потом до упора вперед, чуть разведя руками чужие бедра. Ответом были легкий вздох и закушенная губа, но Дерин почувствовал, как под ним вздрогнули и напряглись. Только в этот момент он понял, что Кертис тоже возбужден. И это почему-то заставило толкнуться резче, а потом еще сильнее, наслаждаясь сбитым, неровным дыханием и бешеным, непривычно частым ритмом чужого сердца.

И этого все равно было мало.

Когда он смог остановиться, то почувствовал бесконечную усталость. Тело налилось тяжестью, но она была приятная, желанная – даже необходимая. Излияние оказалось куда более полным – полноценным – нежели ему приходилось испытывать ранее. Было хорошо. Дерин не ощущал даже тени неудовлетворенности, ему хотелось вытянуться на постели и тут же провалиться в сон.

Живота осторожно коснулась влажная ткань. Из-под полуопущенных ресниц Дерин лениво наблюдал за за плавным движением руки, вытиравшей его кожу. В глаза внезапно бросилась одна деталь.

– Раньше ты кончал? – прямо поинтересовался он, заметив следы спермы на животе Кертиса. Тот на мгновение замер.

– Сир?

– Я спрашиваю, раньше, когда мы занимались этим, ты кончал? – терпеливо повторил король, решив не обращать внимания на явное уклонение от ответа. Учитывая обстоятельства, на это можно было и закрыть глаза, хотя обычно Дерин не трудился повторять что-либо второй раз.

– Да, сир, – услышал он. – Такое случалось. Я... не знал, что нельзя.

– Я и не запрещал, – почему-то почувствовав удовлетворение от ответа, произнес Дерин и снова закрыл глаза. Кровать скрипнула, принимая вес еще одного человека, и король невольно улыбнулся, представив как Кертис привычно устраивается у него в ногах. Секунда – и все замерло, не нарушая тишину ни единым звуком.

– Бароны начали прибывать, – сообщил ему Кертис спустя семь дней, подавая полотенце. Дерин кивнул, отметил про себя, что начал мысленно называть безликого ранее слугу по имени, и не смог понять – нравится ему это или нет. Впрочем, подумать об этом можно было и позже.

– Барон Понс привез свою семью?

– Да, сир, – последовал быстрый ответ. – С ним баронесса, четверо сыновей и две дочери, сир.

– Отлично, – Дерин нехорошо улыбнулся и протянул руку, в которую тут же легло полотенце. – Это очень хорошо. Кого из них он любит больше всего?

– Младшую дочь, сир, насколько мне известно. Ей двенадцать.

– Еще лучше, – продолжая улыбаться, произнес король. – Значит, младшая...

– Сир... – внезапно услышал он и повернулся, пораженный неожиданной дерзостью обычно молчаливого слуги. Если бы заговорила лабораторная колба, он бы, наверняка, удивился меньше. – Ей всего двенадцать...

– Ты захотел в колодки? – холодно, едва сдерживая нахлынувшее раздражение, поинтересовался Дерин. – Я не спрашивал твоего мнения.

– Простите, сир, – раздалось в ответ, но на этот раз Дерин не услышал в его голосе раскаяния. Кертис смотрел в сторону, явно пряча взгляд, и это очень не понравилось королю. Он отшвырнул полотенце и, выкинув руку вперед, ухватил его за подбородок, заставляя заглянуть себе в глаза.

– Повтори, – приказал он, чувствуя пальцами, как по горлу Кертиса прокатывается ком.

– Простите, сир, – послушно отозвался тот, и его глаза потускнели, став безжизненными. Повиновение странным образом разозлило еще больше.

– Ты считаешь, ее отец не заслуживает урока? – ледяным тоном поинтересовался он, не разжимая пальцы. – Ты считаешь, что я не вправе преподать ему этот урок?

– Нельзя наказывать ребенка, – сорвалось с губ Кертиса, и Дерин резко, наотмашь, ударил его по лицу.

Тот покачнулся, не издав ни звука, и тут же выпрямился. На его щеке начал проступать отчетливый красный след.

– Пять плетей, – не отводя взгляда от собственного отпечатка, сказал Дерин, и Кертис склонил голову, давая понять, что услышал приговор. – Повтори!

– Пять плетей, – глухо ответил тот. Дерин коротко кивнул.

– Сейчас же. Вечером ты мне потребуешься в лаборатории. Нужно сбить спесь с короля Эдвина.

– Да, сир.

Дерин молча проводил его взглядом, а потом, выпуская гнев, с силой пнул треножник, на котором возвышался таз с мыльной водой.

Легче ему не стало.

Праздник урожая считался одним из самых важных в году. Основная часть посевов к этому времени была уже убрана, спрятана по закромам или выставлена на продажу, и можно было со спокойной душой предаться веселью. По традиции, в этот день королевский дворец принимал гостей, устраивая грандиозный пир. Дерин надеялся, что этот праздник собравшиеся не забудут никогда.

После разговора в ванной, закончившегося наказанием Кертиса, тот снова стал образцовой тенью, молча следовавшей за своим хозяином. Все было привычно, правильно, как прежде, но... Это уже не устраивало Дерина. Разбуженное любопытство металось в груди не успокоенным духом, изматывая и лишая сна. Кто он?

Дерин даже подумывал расспросить кого-нибудь из лордов-советников, но, поразмыслив, решил, что ему ни к чему слухи. Странно было бы, если б он начал интересоваться прошлым собственного слуги. Дерин не любил выглядеть глупо.

Неизвестность злила. Послушность и безучастность Кертиса – раздражала. Собственное бессилие – приводило в ярость. В тот день, едва завидев слугу на пороге лаборатории, он испытал... странное. Он был в своем праве, наказав провинившегося. Наказав мягко, учтя годы безупречного поведения, но... Что-то не давало ему покоя, заставляло отводить взгляд, отдавать распоряжение резче, чем следовало. Опыты проваливались. Легкий кураж, всегда сопровождавший его исследования, исчез без следа, вытесненный... Чем? Дерин не мог ухватить собственную эмоцию, распознать ее и классифицировать, а потому предсказуемо злился еще больше.

Спину Кертису он вылечил тем же вечером – было слишком противно глядеть на воспаленные багровые полосы, испещрившие спину, в то время как он остервенело вбивался в него, повалив на кровать. Приступы возбуждения теперь преследовали его чаще, будто их что-то провоцировало, подстегивало живущего внутри зверя, наконец-то получившего свое.

Странно. Дерин пытался взять себя под контроль, но получалось плохо. Его раздирало изнутри: любопытство, злость, неудовлетворенность. Чувствовать себя таким было непривычно, неуютно. Пугающе. Вместо ответов появлялись все новые и новые вопросы.

Огромный зал освещало несколько тысяч свечей. Празднично одетые люди устраивались за щедро накрытым столом, обмениваясь приветствиями и любезностями. Благородные дамы вовсю присматривались к другим семьям, пользуясь возможностью подобрать пару сыну или дочери, их мужья тем временем делились последними новостями, молодняк – просто веселился, предвкушая последующий за пиром бал. Дерин, вдоволь налюбовавшись за происходящим из потайной комнаты, решил, что можно начинать.

Громко протрубили трубы, возвещая прибытие короля, голоса смолкли, и, под аккомпанемент шуршания платьев приседавших в поклоне дам, Дерин появился в зале. Праздник начался.

Когда вино начало делать свое дело и все заметно захмелели, Дерин произнес традиционную речь, поздравляя присутствующих с уборкой урожая и выразив надежду на дальнейшее благополучие Китерии и ее предместий. Его слова были встречены одобрительным гулом, но Дерин взмахом руки призвал к молчанию и посмотрел на барона Понса.

– К сожалению, – с улыбкой пустынной кобры на губах, сказал он. – Не всех из нас в этом году сопровождала удача. Скажите, барон, серьезный ли урон нанесла посевам засуха?

– Да, Ваше Величество, – заметно бледнея, ответил тот. – Мы ничего не смогли сделать – посевы только поднялись, и жара убила их слишком быстро... Моему предместью грозит голод, мы едва смогли заполнить свои собственные закрома, не говоря уж о налоге...

– Я прощу вам налог на этот год, – милостиво кивнул Дерин, и барон посмотрел на него, не веря своим ушам. – Я даже помогу вашей семье избежать голода. Много ли у вас домочадцев, барон?

Вопрос был задан таким доброжелательным, не свойственным королю тоном, что несчастный барон Понс нервно потянул пальцем ворот, словно тот мешал ему дышать.

– Да, сир, – тем не менее отозвался он. – У меня четыре сына и две дочери. И леди Ивет, моя супруга.

– Нельзя позволить им голодать, – покачал головой король и плавно, изящно выскользнул из-за стола. Семейство барона, уже примеченное им, насторожено следило за ним взглядом. – Попросите же их подняться, барон. Я хочу взглянуть на сих замечательных отпрысков.

Барон бросил на жену затравленный взгляд, но ослушаться не посмел. Дерин с удовольствием оглядел выстроившихся в ряд баронетов, за спинами которых смущенно прятались две девочки: двенадцати и пятнадцати лет. Остальные собравшиеся замерли и затихли, не понимая, что происходит.

– Прекрасно, – удовлетворившись осмотром, заключил Дерин и снова повернулся к напряженному, будто натянутая струна, барону. – Голод, говорите? Эту проблему легко решить. Достаточно лишь уменьшить количество ртов. Смотрите.

Он заглянул в глаза старшему из юношей, и тот, внезапно схватившись за горло и захрипев, тяжело рухнул на пол. На секунду в воздухе повисла тишина, а потом раздался пронзительный крик. Баронесса опрометью бросилась к лежавшему сыну и, не сдерживая рыданий, упала на колени рядом с ним.

– Чудовище! – выкрикнула она сквозь слезы. – Монстр!

Дерин, не обращая на нее внимание, в упор сверлил взглядом окаменевшего барона.

– Однако ртов еще слишком много, – негромко сказал он, но каждое его слово будто проникало в душу, вселяя в нее ужас. – От кого бы вас избавить еще? Может...

Он повернулся к побледневшим, растерянным детям, и спокойно, словно выбирая образец, обвел их оценивающим взглядом.

– Нет! – истошно взвизгнула леди Ивет, стремительно поднявшись на ноги. Слезы на ее щеках высохли, как и не было, глаза пытали обжигающей яростью. – Никогда! Ты не тронешь их!

– Я и не собирался, – страшно улыбнулся Дерин и посмотрел на одного из мальчишек, прятавшего за собой самую младшую сестру. Тот, сглотнув, бесстрашно вскинул голову и крепче стиснул руку девочки, стараясь не смотреть на тело брата. Это вызывало уважение. Очевидно, дети пошли в мать, а не в отца. Может, в дерзких словах Кертиса и был смысл...

Он снова посмотрел на барона, так и не посмевшего сдвинуться с места. Его животный, тошнотворный страх сквозил в каждом вздохе, каждом взгляде, и это вызывало лишь омерзение. Пока было заканчивать этот спектакль.

– Я думаю, – хищно усмехнувшись, сказал Дерин. – Двоих хватит. Как вы считаете, барон?

Понса мелко затрясло. Леди Ивет вскрикнула, попыталась броситься на Дерина, но ее тут же оттащили в сторону, невзирая на отчаянные крики и угрозы. Дерин отыскал взглядом младшую девочку и приветливо улыбнулся ей. Та растеряно хлопала глазами, а потом, так и не сообразив, что произошло, рухнула на пол. Послышались вскрики.

Барона уже не трясло – било крупной дрожью. По щекам текли слезы, спина будто сразу сгорбилась, не вынеся обрушившегося горя. Дерин быстро подошел к нему и заглянул в глаза.

– Ты жалок, – сказал он отчетливо и громко. – Ты можешь только лгать и красть, пока никто не видит. Твоя жена достойнее тебя, у нее хватило мужества назвать меня монстром, когда я убивал ее детей. Может, избавить ее и от недостойного супруга?

– Пощадите... – только и смог выговорить барон, без сил опустившись на пол прямо к ногам Дерина. Тот, брезгливо поморщившись, отступил назад, а затем, оглянувшись, нашел взглядом Кертиса, удерживавшего рыдающую баронессу.

– Это было предупреждение, – сказал он для всех, и его голос звучно прокатился по замершему в неподвижности залу. – В следующий раз они умрут по-настоящему. Пусть это будет уроком для вас. Вас всех! Никто не смеет врать королю.

Оцепенение лопнуло, будто мыльный пузырь, разом зазвучали голоса, зашуршала одежда. Кто-то подскочил со своего места, и только Кертис стоял так же неподвижно, словно ничего не изменилось. Дерин кивнул ему, и тот сразу отпустил леди Ивет, бросившуюся к поднимавшимся с пола детям. Девочка, которую тут же обняли братья, выглядела испуганной и растерянной – но вполне здоровой. Дерин почувствовал слабость. Такие фокусы давались ему нелегко, забирая много сил, и теперь он больше всего на свете желал убраться подальше от настороженных, исполненных ужаса взглядом.

– Веселитесь, лорды и леди, – насмешливо протянул он. – Праздник продолжается.

И, едва не задев так и не поднявшегося с пола барона, быстро направился к выходу из зала. Урок можно было считать оконченным.

Часть 4

– Что ты знаешь о ядах? – поинтересовался Дерин в лаборатории.

– Я запомнил все, что вы говорили вслух, сир, – последовал ответ. – Кое-что понял сам.

– Что это? – король выбрал наугад склянку, стоявшую на полке, и показал Кертису. Тот не задумался ни на секунду.

– Это настой полыни, – тут же определил он. Дерин нахмурился и потянулся за следующей.

– Это?

– Настой корня изалиса.

– Подай мне вытяжку из слизи оранжевой речной лягушки.

Кертис, даже не заколебавшись, открыл один из стенных шкафов и, приглядевшись, выудил из него нужную склянку, а затем протянул ее Дерину.

– Так-так, – медленно произнес тот, не сводя глаз с человека, который умудрился снова удивить его. – Если я прикажу тебе выпить это – что произойдет?

– Мышечный спазм, – отозвался тот. – Сперва сведет судорогой ноги, потом все тело. Процесс сопровождается сильной болью, обычно отравленный, не в силах ее терпеть, сам кончает с собой. Или умирает от болевого шока.

– Верно, – согласился Дерин, очень надеясь, что ему удалось не выказать удивления. – Противоядие?

– Любой миорелаксант, – услышал он незамедлительно. – Все, что препятствует спазму, снимает боль. Сок куаре, например. Затем надо дождаться, пока оба вещества выведутся из крови.

– И ты все это узнал, просто слушая меня? – закипая, поинтересовался Дерин. Он сделал шаг вперед, наступая на Кертиса, а тот стоял неподвижно, даже не пытаясь отступить. – Ложь.

– Это правда, сир, – донеслось до него негромкое, но уверенное. – Я никогда не лгал вам. Я никогда не использовал эти знания. Я не знал, что мне нельзя запоминать то, что я слышу.

Все это очень походило на правду. Дерин замешкался, принимая решение, а потом, отставив склянку с ядом, повернулся к лабораторному столу.

– Тогда ты должен помнить, чем закончились опыты с тем странным минералом. Который привезли из шахты в Селии.

– Да, сир.

Дерин удовлетворенно кивнул и принялся выкладывать перед собой необходимые ингредиенты. Несколько светло-голубых кристалликов, белый солевой порошок – не тот, что повсеместно применялся в пищу, а его аналог, похожий во всем, кроме того, что являлся сильным ядом, и колбу с водой.

– Зашторь окно, – приказал он Кертису, и в лаборатории моментально потемнело. – Хорошо. Этот кристалл и эта соль сами по себе совершенно обычны. Но если их смешать и растворить в воде, а затем нагреть... Хорошо, что тогда у меня был слишком маленький образец. Но если взять побольше...

Увлекшись, он полностью потерял интерес ко всему остальному. Память услужливо вернула его в тот день, когда он, экспериментируя, не заметил, что в колбе осталось немного соли, и добавил в нее привезенный рудокопом минерал. Все в королевстве знали – если ты нашел что-то новое или сумел раздобыть образцы слюны, крови или кожи умершего от яда или неизвестной болезни, то это срочно нужно было везти королю. Дерин платил хорошие деньги, если находка оказывалась годной, и люди, хоть и тайком осеняли себя защитными знаками и удивлялись странностям молодого короля, все-таки шли в надежде на легкую наживу.

Тогда осколки колбы едва не прошили его насквозь – Дерин успел пригнуться, каким-то внутренним чутьем поняв, что сейчас произойдет. Кертиса, стоявшего в стороне, не задело вовсе, но все, что находилось на лабораторном столе, разметало в клочья. Придя в себя, Дерин велел выслать людей в Селийскую шахту, чтобы забрать оттуда всю породу, сколько удастся найти. Оставлять без присмотра такое мощное вещество не хотелось совершенно. Как использовать это свойство, он тогда еще не знал, но теперь у него возникла одна идея. Рискованная.

Дерин и сам был не слишком уверен в том, что сказал послу Исхара, но намеревался выполнить свои угрозы, если король Эдвин не пойдет навстречу. Пошлины, установленные им, были поистине грабительские, это убивало торговлю на корню, однако других путей к морю у Китерии не было. Пока – не было.

– Карту, – отрывисто бросил он, и перед ним развернулся огромный лист со схемой всех основных путей, пронизывающих земли Китерии. Несколько из них проходили недалеко от Волчьих гор, однако не приближались к ним вплотную. Дерин, уже разглядывавший эту карту много раз, ткнул пальцем в излучину Мельничьей реки.

– Сюда можно добраться по воде, – сказал он вслух. – Да и по суше тоже, хотя и не так удобно. А отсюда до перевала Мертвецов рукой подать. Караван там не пройдет, нет. Но если его расширить...

Он прикусил губу и нахмурился.

– Король Эдвин думает, что держит нас за горло. Глупая самоуверенность. Я проучу его. Кстати, сколько лет ты уже служишь мне?