Текст книги "Зло порождается страхом (СИ)"

Автор книги: Renee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Пролог. 22 года назад.

– Все хорошо, – ласково пробормотала повитуха, аккуратно обтирая заходившегося плачем ребенка. – Мальчик, госпожа, у вас мальчик! Наследник! Надо обрадовать государя!

– Мальчик, – счастливо прошептала королева, вокруг которой хлопотали три служанки, совершая все необходимые манипуляции. Женщина приподнялась на локтях, и повитуха тут же поднесла ей завернутого в легкое одеяло малыша. Тот продолжал заливаться криком. – Какой смешной... И такой красивый.

– Все дети красивые, – просто ответила пожилая женщина, которая с трудом сдерживала улыбку, глядя на молодую мать. Королева Ниа была поистине прекрасна в своем счастье, даже несмотря на усталый, измотанный вид и залегшие под глазами тени. – Вам надо отдохнуть, госпожа. А за ребенком я пригляжу, не беспокойтесь.

– Дерин, – неохотно отдав сына, произнесла королева и без сил откинулась на подушки. – Его будут звать Дерин. Он будет достойной сменой своему отцу, когда придет время. Дерин...

Ее голос ослабел, служанки, обменявшись тревожными взглядами, засуетились, одна из из них опрометью бросилась прочь – искать ожидавшего неподалеку придворного лекаря, не смевшего войти в покои раньше – ведь это нарушило бы таинство, при котором могли присутствовать лишь женщины. Повитуха, перепоручив младенца второй из девиц, тоже склонилась к королеве и нахмурилась. Дело было плохо.

– Что-то не так, – сказала она влетевшему в спальню лекарю. – Она угасает. Словно... словно кто-то выпивает из нее жизнь.

Отчаянный, надрывный крик младенца заглушил ее слова.

Похороны состоялись через неделю. Королева, проведя в горячке сутки, мирно отошла в иной мир, так и не придя в себя и не простившись ни с мужем, ни с сыном. Дворец, погрузившись в траур, будто весь замер в скорби, и только в одних покоях бурно кипела жизнь.

– Но, сир, это невозможно! Этот ребенок – отродье Темных! – лорд Леукади нервно комкал тончайший платок, которым то и дело вытирал со лба пот. Его всего трясло от еле сдерживаемой ярости. Король одарил его сумрачным взглядом.

– Последи за словами, Риан, – холодно ответил он, и тот прикусил язык, поняв, что наговорил лишнего. – Это мой сын.

– Он – темный маг, – с нажимом заметил Риан. – Вы сами видели метку. И его глаза... Это чудовищно! – не выдержал он. На этот раз король не стал его одергивать.

– Этот мальчик – мой сын, – повторил он и, подойдя к кроватке, жестом приказал дежурившей при малыше няньке удалиться. Та, присев в неглубоком поклоне, поспешила убраться вон, очевидно тоже побаиваясь странного ребенка. Дождавшись, когда она уйдет, король Элиас нагнулся и бережно подхватил на руки сына. – Кем бы он ни был... Посмотри на него, Риан. Что может быть плохого в беззащитном ребенке? Да, Создатель одарил его непростой силой, но это всего лишь дар. Как распорядится им, каждый решает сам. Я не позволю убить дитя из-за пустых опасений.

– Но он – колдун смерти! – в очередной раз взвился Риан, которого до дрожи пугали ярко красные белки глаз младенца. – Он – само зло во плоти! Все знают...

– Это решено! – голос короля стал подобен стали, и Риан, похолодев, отступил на шаг. – Твоя жена завтра же должна перебраться во дворец вместе с сыном. Мальчиков будут воспитывать вместе, это величайшая честь! Ты должен быть доволен.

– Он убьет их, как убил свою мать! – с отвращением выплюнул Риан и замер под тяжелым взглядом короля. Сердце бешено заколотилось от страха.

– Я казню любого, от кого услышу подобные слова, – медленно и весомо произнес Элиас, и Риану стало недоставать воздуха. – Запомни это и скажи остальным. Мой сын – невиновен в смерти Ниа. Это случайность.

– Слушаюсь, сир, – с трудом вернув способность говорить, ответил Риан. Его била крупная дрожь. – Я... я сообщу леди Эве вашу волю.

Он склонил голову в почтительном поклоне и, дождавшись одобрительного кивка, немедля вылетел вон из детской, в которой ему было трудно дышать. Только в коридоре, оставшись наедине с собой, Риан позволил себе выругаться, выпуская наружу страх и гнев.

– Это... отродье, – в бешенстве прошептал он, сжимая кулаки. – Оно будет жить вместе с Эвой и Кертисом! Невозможно!

Однако выбора не было. Риан немного постоял на месте, собираясь с духом, а потом поспешил домой. Ему предстоял нелегкий разговор с женой. Почему – Создатель! – почему из всех приближенных короля именно в его семье так не вовремя появился ребенок?

"Я не спущу с него глаз, – садясь в экипаж, решил Риан и нетерпеливо махнул вознице, разрешая трогаться. – Я не позволю этому чудовищу навредить моей семье! И, если потребуется..."

Он не договорил, боясь даже мысленно облечь свою решимость в слова, но его лицо приобрело жесткое, даже жестокое выражение. Лорд Риан Леукади ненавидел магию. И у него были на то причины.

Часть 1

– Для таких ничтожных дел есть мировой судья в твоей деревне, крестьянин, – Дерин, которому было нестерпимо скучно, одарил стоявшего перед ним мужчину внимательным взглядом, от которого тот тут же побледнел, но не отступил. Это вызывало легкий интерес. – Что ж, я выслушал тебя, теперь очередь второй стороны.

Из-за широкой спины просителя вышел невысокий, лысоватый мужчина, который выглядел постарше и был одет в гораздо более богатую одежду. Вместе с ним вперед выступили еще несколько человек – деревенские старосты и судья, судя по виду. Значит, они на его стороне? Кто бы сомневался. Остальные просители, наполнявшие тронный зал, почтительно притихли. Дерин кивнул, разрешая говорить.

– Ваше Величество, – поклонившись до полу, сказал лысый, нервно заламывая руки. – Меня зовут Лаес, я уважаемый человек, меня все знают!

– Ложь, – тут же оборвал его Дерин, глаза которого холодно блеснули. – Я тебя не знаю. Ты лжешь своему королю?

– Нет! – перепугался Лаес, и на его лбу крупными каплями выступил пот. – Я имел в виду, что меня все знают у себя в деревне! Простите, сир!

Он согнулся вдвое, демонстрируя крайнюю степень смирения, и Дерин снова кивнул.

– Я тебя прощаю, – очень серьезно, без тени иронии, сказал он, и по залу прокатился вздох облегчения. Все прекрасно знали нрав молодого короля, который мог отправить на плаху за любую провинность. Обращаться к нему с прошением или требуя честного суда решались лишь твердо уверенные в себе люди. Или – безумцы. Лаес судорожно сглотнул и продолжил.

– Этот человек – Петран, местный дурачок. Мы его жалеем, иногда даем работу – по силам и по уму. Он как ребенок, хоть и вырос давно, да в силу вошел. Только вот ума нет, как не было... В тот раз я его нанял забор править. А он все вкривь и вкось сделал! Но я, жалея убогого, заплатил ему. Пусть меньше обещанного, но заплатил. Вот, у меня и свидетели есть, и судья дело разобрал, да решение вынес. А ему неймется! В столицу отправился!

– Правду искать всегда сам Создатель велел, – гулко прогремел по тронному залу голос молчавшего все это время Петрана. – Если ж не искать ее, то как она сыщется?

Дерин сузил глаза, внимательно разглядывая странного просителя. Тот заметно робел, стеснялся, но не выглядел испуганным, словно был твердо уверен в своей правоте. Это осознание проглядывало во всем: взгляде, тонкой линии губ, выпрямленной спине, которую не тяготил груз лжи. Ложь Дерин ненавидел.

– Ты утверждаешь, что заплатил дурачку? – медленно, растягивая слова, уточнил он. Лаес быстро закивал.

– У меня и свидетели...

Дерин, не слушая, протянул руку в сторону, и в его ладонь тут же лег тонкий изящный кинжал. Даже не взглянув на подавшего, король вынул клинок из ножен и поднял его вверх на уровень глаз. На лезвии заиграли отблески пламени свечей.

– Создатель велел искать истину, – звучно, так, чтобы было слышно всем, сказал он. – А Темные научились заставлять людей говорить правду. У них были такие забавные методы... Я как раз собирался проверить один из них.

По бледному лицу Лаеса крупными каплями катился пот. Петран растеряно переступил с ноги на ногу, косясь на странное оружие, украшенное незнакомыми знаками и письменами. Дурачок, или нет, но суть происходящего он уловил верно.

– Подойдите, – отрывисто приказал Дерин, и оба – и Петран, и Лаес, – не посмев ослушаться, шагнули к трону. – Ближе.

Король, игнорируя все приличия, легко поднялся им навстречу и, снова протянув руку, взял массивный подсвечник, в котором горело три свечи. Все замерли в ожидании.

– Протяните руки ладонями вверх, – велел Дерин, приблизившись. – Вы тоже. Подойдите сюда.

Свидетели, приведенные Лаесом, и судья затравленно переглянулись между собой, но ослушаться не посмели. Губы Дерина дрогнули в едва заметной усмешке.

– Кровь говорит правдивее языка, – сказал он так, будто втолковывал азбучные истины нерадивому ученику. – Капля крови, отданная огню, сожжет тело лжеца в страшных муках, тогда как тому, кто честен, не причинит вреда. С кого начнем?

Петран шумно выдохнул и, шмыгнув носом, шагнул вперед, протягивая королю грязную, покрытую мозолями ладонь. За его спиной послышался испуганный вскрик, и судья, белый, как мел, повалился на колени.

– Пощадите! – завопил он, не помня себя от ужаса. – Пощадите! Я солгал! Это все Лаес виноват, это он меня заставил! Не надо, я не хочу! Не нужны мне его деньги!

– Ты признаешь, что вынес заведомо несправедливое решение, поддавшись жадности? – спокойно переспросил король, но те, кто стояли ближе всего, могли видеть, как белки его глаз постепенно стали алыми. Кто-то из лже-свидетелей начал бормотать молитву Создателю, осеняя себя защитным знаком. Король посмотрел на него в упор, и тот подавился очередной фразой. – А вы признаетесь в злонамеренном оговоре?

– Да, сир, – едва слышно выдохнули несколько голосов. Дерин кивнул.

– В колодки, – приказал он, и за его плечом шевельнулась тень. – На день. Затем всыпать десять палок каждому. Сразу после этого выплатите дурачку его деньги – каждый. Полную сумму. Все, кроме судьи. Его повесят.

– Но... – оторопел тот и, не вставая с колен, пополз к Дерину. – Но почему?! За что?

Он бы бухнулся прямо под ноги королю, но тот, кто стоял за Дерином, внезапно оказался впереди и, ухватив обезумевшего судью за ворот, оттащил его в сторону, прямо в руки страже. Дерин повел бровью, и остальных так же уволокли, не взирая на крики и мольбы. Петран, растерянно взиравший на происходящее, внезапно повернулся к королю.

– А... проверка? Проверки не будет?

Дерин молча развернулся и, отдав избавившемуся от судьи слуге кинжал и подсвечник, опустился на трон.

– Проверка уже закончилась, дурачок. Ложь всегда идет рука об руку с трусостью. А трус всегда выдает себя... Иди, твое дело рассмотрено. Следующий.

Это занимало каждый третий день каждой декады. Просители, как ни странно, не переводились, докучая своими мелкими, никому не интересными дрязгами, но Дерин никогда не пренебрегал этой королевской обязанностью. Каждый имел право обратиться к королю за правдой. Но далеко не все оставались довольны его решением. Ему было на это наплевать. Его вообще мало интересовали люди – до тех пор, пока не они не доставляли проблем. В последнем случае он разбирался быстро и безжалостно, гася сопротивление в зародыше. Его боялись панически, до животного ужаса, но и это не слишком печалило Дерина.

Сколько он себя помнил, его мало что могло взволновать. Единственной его страстью была магия и все, что с ней связано. Учился он истово, все время разыскивая новые книги, исследуя слухи, сплетни и легенды, обогащая себя все новыми знаниями. Это захватывало его целиком. Это – и Китерия, земля, которой он правил. Его земля.

Просителей в этот день выдалось немного, а после суда над Лаесом, некоторые и вовсе предпочли уйти, не решившись добиваться своего. Мудрое решение, мог бы сказать им несчастный судья, доживавший последние часы в подвалах городской тюрьмы. Но он уже никому и никогда не смог бы дать сей бесценный совет. Может быть, это было и к лучшему.

Ужин был подан прямо в кабинет, потому что Дерин собирался разобрать письма предместных баронов, отчитывавшихся о состоянии дел каждые четыре декады. Посуда, пустея, сама собой исчезала со стола, но король даже не замечал этого, погруженный в чтение. На одном из писем он начал хмуриться.

"Всепокорнейше умоляя о снисхождении, – писал ему барон Понс, – я остаюсь вашим преданнейшим слугой и верноподданным. Земли, вверенные мне Вашим Величеством, нынче страдают тяжко от солнца и отсутствия дождей, коими Создатель, в мудрости своей, решил вразумить своих чад и научить их смирению и терпению. Посевы, едва поднявшись от земли, были побиты жарой и засухой. Взываю к милосердию вашему, государь, и покорнейше прошу снизить посевной налог..."

– Ложь, – процедил Дерин и едва не смял письмо. Жара действительно была, но посевы сберегли – и уж точно не благодаря барону. Тот всего лишь решил воспользоваться предлогом, чтобы пополнить свой карман – в ущерб казне, разумеется. Дерин аккуратно отложил письмо в сторону, рассудив, что не стоит спешить с определением наказания для не слишком умного барона. Такие вещи следовало делать со вкусом. И, извлекая из них пользу.

– Что еще? – поинтересовался он и поднес к губам бокал с темно-бордовым густым вином. Перед ним тут же легла следующая бумага. – Это я уже видел. Убери.

– Это все, сир, – донесся до него негромкий, но четкий ответ. – Могу ли я приготовить вам ванную?

– Можешь, – кивнул Дерин и, проводив взглядом удалявшуюся фигуру, почувствовал потягивание в паху. Это сразу же испортило настроение. Как не вовремя... И почему так скоро?

Обычное смертное тело раздражало своими неуместными потребностями, заставлявшими идти на поводу самого низменного, что только есть в человеке. Это отвлекало, вынуждая терять время и силы. Подобные желания казались отвратительными, животными, и король буквально ненавидел себя за то, что не мог им противостоять.

Унизительно, но Дерин успел понять, что бороться с этим куда как опаснее, чем изредка давать себе волю. Напряжение, нараставшее изнутри, буквально сводило с ума, не давая сосредоточиться, а это, в свою очередь, приводило к ошибкам, которые он не мог себе позволить. И Дерин поддавался, уступая желаниям плоти.

– Все готово, сир, – спокойный голос привел его в чувство, и король, отставив бокал, направился в ванную.

Вода была именной той температуры, которая требовалась, чтобы расслабиться. Дерин откинулся назад, положив руки на деревянный бортик и, закрыв глаза, ждал, когда все его тело тщательно омоют ароматным мылом, сваренным со специальным настоем трав. Губка скользила по коже, то невесомо, то слегка нажимая, приводя в тонус мышцы. Все это сопровождалось негромкими всплесками воды и тихим, едва различимым для слуха дыханием. Чужое сердце билось ровно и спокойно, не отвлекая от раздумий, не внося сумятицу в мысли. Дерин мельком отметил сей факт, а потом снова задумался об эксперименте, который запланировал на утро. Нужно было еще раз внимательно изучить схему, чтобы не упустить ни одной, самой малой детали. А затем... Пальцы короля дрогнули от предвкушения, тело, получив дополнительный импульс, ответило новой волной жара, терпеть который больше не хватало выдержки. Хватит! Завтра ему потребуется вся собранность и внимание, а, значит, необходимо успокоить плоть сейчас.

Дерин открыл глаза и посмотрел на тут же отстранившегося слугу.

– Раздевайся, – сказал он.

Тот поднялся на ноги и, не говоря ни слова, быстро выскользнул из одежды, как уже делал это много раз. Много...

Придворные дамы нисколько не интересовали Дерина, они не гасили пекло, рождавшееся у него внутри, да и были... слишком ненадежны и глупы, потому что желали получить не только удовольствие, но и власть над своим королем. Честолюбивые, но очень опрометчивые планы. И Дерин нашел другой способ. И другое тело.

Уступчивое, покорное, поддатливое. Подстроенное под него – каждое движение встречало нужный отклик, отвечало так, как хотелось, как было приятнее всего. Безотказное. Послушное. У него, казалось, не было лица, не было личности, но Дерина не оставляла уверенность, что это каждый раз был он – один и тот же. Всегда. Его присутствие ощущалось исподволь, неявно: мерными ровными ударами сердца, поданным вовремя бокалом, приготовленной одеждой, стопкой бумаг, высившейся на столе именно в том порядке, как их привык рассматривать Дерин. Телом, моментально вытягивавшимся на кровати, повинуясь короткому приказу.

Медленно втиснуться. Перевести дыхание, чувствуя, как сжимается, горит чужое нутро. Подождать, пока тягучее, вязкое удовольствие нарастет с каждым плавным движением, заставляя ускориться, двигаться резче, подчиняясь мощному, древнему инстинкту, перед которым сдавался даже холодный, трезвый разум Темного мага. Скопившееся напряжение, сжатое, словно пружина, еще больше усиливалось от неистовых, неконтролируемых толчков, а потом,

дойдя до крайней точки, отпускало, накатывало невыразимым облегчением, унимающим беснующихся внутри демонов. На время, но это не страшно. Ведь они так легко насыщались чужой плотью.

Опустошенный, он повалился на бок, освобождая от своей тяжести слугу, моментально соскользнувшего на пол и вскоре вернувшегося с влажным полотенцем. Сквозь подступающую дремоту, Дерин почувствовал, как его осторожно обтирают, приводя в порядок, а потом укрывают одеялом, ненадолго оставляя одного. Еще через секунду – шорох и короткая возня у изножия, оповещавшая о том, что все дела выполнены, а тот, кто все ночи подряд сторожит его сон, занял свое место. И Дерин, полностью расслабленный и исполненный спокойствия, моментально уснул. На его губах играла легкая улыбка – ему снился завтрашний ритуал. Только вместо петуха в центре испещренного знаками круга почему-то лежал незнакомый человек в богатой, залитой кровью одежде.

– Сдохни, Темный, – шевельнувшись, произнесли его губы, прежде чем Дерин вонзил ему в живот кинжал.

Часть 2

Единственное окно полуподвала, где Дерин проводил свои опыты, было плотно зашторено – так, чтобы внутрь не мог проникнуть ни один, даже случайный луч поднимавшегося над горизонтом солнца. Свет давали свечи, расположенные четко по кругу, в центре которого Дерин закончил вычерчивать сложную магическую фигуру, над которой трудился уже час. Еще раз сверившись с картинкой в лежавшей на полу книге, он удовлетворенно кивнул и выпрямился, разглядывая четкие безукоризненные линии, выведенные твердой уверенной рукой. Безупречная работа. Красивая, изящная, завораживающая скрытой в ней мощью. Дерин прищурился, еще раз окинул все взглядом, убеждаясь, что ничего не забыл и не перепутал, а затем махнул рукой. Перед ним тут же оказался мешок из черной, плотной ткани, в котором трепыхалась и кудахтала крупная птица. Дерин потянулся за кожаными перчатками.

– Вытащи его и положи в центр круга, – приказал он. Слуга тут же извлек из мешка петуха и разложил его, как просил король, удерживая за шею и лапы. Дерин коротко выдохнул, чувствуя, как накатывает неистовый, ни с чем не сравнимый азарт. Внутри пели, натягиваясь до предела, невидимые струны, и этого по всему телу разливался шальной угар, пьянящий почище доброго вина. Это было подлинное упоение.

Тонкий кинжал – тот самый, вид которого напугал нечистого на руку судью, – зло блеснул в отсветах свечей. Петух, очевидно почувствовавший свою участь, бешено забил буро-красными крыльями, и слуге пришлось перехватить его покрепче, чтобы не дать вырваться.

"Зажимы, – отметил про себя король, присев на корточки. – В следующий раз нужно будет сделать специальные зажимы. Кольца, вмурованные в пол, вполне подойдут. А к ним – ремни, разной длины. На всякий случай..."

– Удерживай его, – сказал он, устроившись поудобнее и наметив точку, от которой нужно было начать разрез. – Если тебя стошнит, займешь место петуха.

Ни в его словах, ни в голосе, не было даже намека на угрозу, одно лишь спокойное предупреждение о том, что может случиться. После этого все внимание Дерина сосредоточилось на петухе.

Разрез нужно было сделать быстро и точно. Достаточный, чтобы было видно внутренности, но при этом не убив птицу сразу. Нет, весь смысл заключался в том, чтобы она прожила еще некоторое время, необходимое для того, чтобы тонкие материи, составлявшие ткань мира, дрогнули и исказились, на миг приоткрывая грядущее.

Дерин не слышал ничего. Ни заполошного, истошного крика умиравшей птицы, ни чуть сбившегося, но все равно не раздражавшего дыхания, ни потрескивания свеч. Он буквально чувствовал, как натянулись, напряглись, начертанные на полу линии, требуя платы, и не стал медлить. С лезвия соскользнула капля крови, упав точно на нужный символ и, зашипев, впиталась в каменный пол. Воздух загустел, вздыбился, ударив в лицо обжигающей волной, и Дерин на мгновение ослеп, а потом, когда зрение вернулось, на потрохах уже мертвого петуха он отчетливо увидел хорошо знакомый символ. Смерть. Дерин прищурился, не понимая, а знак тем временем начал расплываться и таять, то ли исчезая, то ли трансформируясь в нечто иное. Дерин, затаив дыхание, наблюдал за метаморфозой, гадая, что бы это могло значить.

– Круг, – прошептал он, когда новый символ окончательно оформился. – Смерть и Круг? Круговорот? Что, во имя Темных...

Договорить он не успел. Перья на петухе вспыхнули синим пламенем, быстро пожравшим плоть, и через мгновение на полу остался лишь черный пепел. Дерин порывисто подскочил на ноги.

– Хорошо! – с удовлетворением выдохнул он, ощущая невероятный подъем. – Это было потрясающе! А если взять животное покрупнее? Тайрин считал, что максимальный эффект можно получить, используя...

Он не договорил, но пламя свечей, отражавшееся в его глазах, на миг сделалось алым.

– Но это не сейчас, – прошептал он, глядя куда-то сквозь стену перед собой. – Потом, при случае...

Негромкий, тщательно сдерживаемый стон, вклинился в стройный ряд образов, занимавших его разум. Дерин моргнул, приходя в себя, и посмотрел вниз.

– Дурак, – сказал он, поняв, что слуга, не смея нарушить приказ, так и не отпустил птицу, когда она загорелась, и теперь корчился от боли в обожженных руках. – Но дурак умный. Что ж, ты хорошо выполнил свое дело. Это заслуживает... поощрения.

Он осторожно, не желая испачкаться в крови и пепле, присел рядом с замеревшим в ожидании человеком и знаком приказал ему протянуть руки перед собой. Тот повиновался без промедления. Дерин положил ладони поверх его кистей, не обращая внимание на болезненную дрожь, прошившую тело слуги, и отчетливо, дозируя силу, произнес несколько фраз. Рукам стало горячо. Тепло хлынуло в чужую плоть, обновляя поврежденное, и король, почувствовав, что сделано достаточно, резко поднялся на ноги.

– Благодарю вас, сир, – донеслось едва слышное, но Дерин, уже потеряв интерес к восстановленному человеку, быстрым шагом направлялся к дверям.

– Приберись здесь, – коротко бросил он, а затем, задумавшись, остановился. – После обеда разошли гонцов баронам, пусть прибудут на праздник урожая со всеми домочадцами: женами, детьми, внуками... Пора преподать им урок.

Его глаза предвкушающе сверкнули в полумраке, и, не увидев быстрого ответного кивка, Дерин легко взлетел вверх по лестнице, оставляя за спиной задымленный, пропахший кровью подвал.

Странные символы занимали его ум практически все время. Точнее говоря, в самих знаках не было ничего необычного, но почему выпали именно они? Со смертью все было более менее понятно: его дар, его магия была напрямую связана с этой, не самой приятной стороной существования, которая, тем не менее, была неотъемлемой частью жизни. Немногие понимали это, поэтому маги смерти – некроманты, как их называли на западе, – пользовались дурной славой. Их ритуалы и вправду порой были довольно жестоки и малоприятны, что порождало массу слухов и россказней. Мало кто знал, что из некромантов выходили самые лучшие лекари, способные эту самую смерть не только наслать, но и победить. Дерин же не спешил ни с кем делиться подобными сведениями.

Второй знак – Круг – вызывал куда больше вопросов и недоумения. Что это могло значить? Дерин терялся в догадках и предположениях, не в силах дать четкой трактовки этому символу. Источники, которыми он располагал, очень сильно расходились во мнениях касательно подобного предзнаменования, и Дерин едва удержался от того, чтобы не отправить в огонь парочку оказавшихся бесполезными книг. Над этим, без сомнений, стоило поразмыслить спокойно.

– Последний компонент, – пробормотал он, растворяя в лабораторной колбе темно-красный порошок. – Если нагреется...

Тонкое стекло в его ладони тут же потеплело, и Дерин издал торжествующий вопль. Наконец-то! Он бросился к столу, где лежали раскрытые тетради и книги, и, обмакнув перо в чернильницу, размашисто дописал к начатой формуле еще несколько компонентов. А потом, не обращая внимание на брызги, отшвырнул перо в сторону.

– Прекрасная вещь, – с упоением сказал он, возвращаясь к своим пробиркам. – Небольшая капля на кожу или слизистую и... Сперва появится зуд. Потом – язвы. Потом выпадут волосы и расшатаются зубы. Нет, эта штука не убьет, но в этом-то и весь смысл. Если бы аптекарь леди Вивинет был жив до сих пор, я бы приказал доставить его во дворец. Он назвал этот яд "Поцелуй искупления" – злая ирония. Ее муж и его любовница дорого заплатили за свои грехи. Глупая женщина... Кто же принимает помаду из рук униженной жены?

Говоря сам с собой, Дерин не терял времени даром. В стойке уже выстроились в ряд несколько колб с различным содержимым, а король, вернувшись к протертому от чернил столу, снова склонился над своими записями.

– Номер три нужно подогреть, – сказал он в сторону, краем глаза отметив, что его распоряжение тут же выполнилось. – Добавить... Чем бы нейтрализовать сок медянки? Может быть, сперва добавить что-то, замедляющее ток крови? Это позволит выиграть время и очистить зараженного... Или...

– Ваше Величество!

В дверь осторожно, явно волнуясь, постучали, и Дерин недовольно вскинулся.

– Я сказал не беспокоить меня, – резко ответил он. За дверью воцарилось испуганное молчание.

– Но... – после паузы робко заметил голос. – Вы приказали оповестить вас, когда прибудет посол Исхара. Простите за дерзость, Ваше Величество, я всего лишь...

– Посол, – с неудовольствием выплюнул Дерин, вспомнив о назначенном визите. – Что ж... не стоит заставлять его ждать. Убрать здесь все, – бросил он через плечо. – И подготовить образец номер шесть. Попробуем по слюне барона Соуэна определить, какой отравой пользуется его сынок.

Посол Исхара, оказавшийся высоким мужчиной с едва тронутыми сединой висками, заметно нервничал, но, в целом, держался хорошо, не выказывая страха или брезгливости. Дерин, не потрудившийся даже переодеться, вошел в зал размашистым пружинящим шагом и, поприветствовав гостей, опустился на трон.

– Как прошла дорога до Сизы? – вежливо осведомился он, без особого, впрочем, интереса. Посол, в свою очередь соблюдая этикет, рассыпался в уверениях, что ничуть не устал, полон сил и бодр, как после хорошего отдыха. Круги под его глазами выдавали ложь. Дерин взмахом руки оборвал его.

– Дела не обсуждают наспех, не отряхнув дорожной пыли. Располагайтесь, вечером будет дан ужин, за которым вы представите мне то, с чем вас прислал король Эдвин. Надеюсь, его условия разумны и обоснованы.

Даже на расстоянии было заметно, что по виску посла пролегла влажная дорожка. Ему явно была не по душе возложенная на него миссия. Дерин, посчитав церемонии исчерпанными, поднялся со своего места, и все присутствующие тут же склонились в глубоком поклоне. Теперь можно было возвращаться к опытам.

Над образцом, выкупленным у лекаря барона Соуэна, он безрезультатно протрудился несколько часов, пока новый робкий стук не напомнил ему о том, что необходимо переодеться к ужину с послом. С досады Дерин даже разбил несколько пробирок, содержимое которых не оправдало возложенных на него надежд, а потом, привычно велев все убрать, а затем приготовить ванную и одежду, отправился в свои покои. Неудача раздражала безмерно, Дерин едва сдерживал рвущуюся наружу злость. К счастью, за ужином как раз нужно было произвести должное впечатление.

– Поэтому, король Эвин считает возможным...

– Король Эвин слишком полагается на важность своих торговых путей, – бесцеремонно прервал его Дерин, и посол, замешкавшись, бросил на него удивленный взгляд. – Если понадобится – я проложу дорогу в горах, она будет короче и удобнее прежней, и Исхар потеряет нажитое за века преимущество в торговле. Кому понадобятся ваши караванные пути, если через Волчий хребет перейти будет быстрее и дешевле?

– Но горы непроходимы, Ваше Величество! – возразил посол, однако в его глазах не было уверенности. Дерин улыбнулся.

"Иногда дурная репутация играет на руку, – подумал он. – Люди просто не знают, чего от тебя ждать, а страх, посеянный в их души, заставляет предполагать худшее".

Он прекрасно знал, как выглядит со стороны: худой, слишком бледный, чтобы выглядеть здоровым, с лихорадочным, завораживающим и отталкивающим одновременно, блеском глаз. И было непонятно, как в таком теле могла таиться сила, способная управлять неподвластным для простых людей – смертью.

– Разве? – Дерин подался вперед и вопросительно поднял бровь. – Вы готовы рискнуть? Я затрачу много сил на то, чтобы построить эту дорогу, но я ее построю. Будьте уверены. А потом – раздавлю Исхар. Ни один караван не пройдет по вашей земле.

Его голос нарастал с каждым словом, создавая тяжкое, гнетущее давление, заставлявшее терять последнюю уверенность. Посол сглотнул, растеряно огляделся по сторонам, и заметно сник, признавая свое поражение. Дерин выпрямил спину.

– Мой слуга передаст вам условия, которые я, в знак своего расположения к Исхару, предлагаю королю Эдвину. Они... приемлемы и гуманны. На месте Исхара – я бы не раздумывал долго.

Он ожидал, что заготовленный свиток тут же появится на столе, но мгновения капали в пустоту, а этого не происходило. Дерин замолк, не в силах поверить в происходящее, а затем перевел взгляд на свой бокал, стоявший справа. Он был пуст.

Невероятно. Немыслимо. Его осмелились... подвести?

Дерин сузил глаза, давя зародившуюся в груди ярость. Посол, внимательно наблюдавший за королем, заметно спал с лица и судорожно промокнул вспотевший лоб салфеткой, но Дерин даже не обратил на это внимание. Игнорируя все приличия, он резко поднялся на ноги и обернулся.

За его спиной никого не было. Прошло мгновение, другое, а король стоял, не шелохнувшись, молча вглядываясь в пространство. Ему внезапно стало страшно.

– Сир? – попытался окликнуть его кто-то из советников, но Дерин отмахнулся, не глядя, и голос умолк, не рискнув перечить.