Радио 'Моржо'

Текст добавлен: 22 сентября 2016, 03:02

Текст книги "Радио 'Моржо'"

Автор книги: Рассудов-Талецкий

Жанр:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Назад к карточке книги

Рассудов-Талецкий
Радио 'Моржо'

Рассудов-Талецкий

Радио "Моржо"

(Фантастическая повесть о том, как французы в России делают бизнес, о происках хитрых агентов КГБ, об умных диск-жокеях, о глупых и жадных русских начальниках и сексапильных девчонках...)

Автор заранее предупреждает, что все персонажи в повести, все фирмы, конторы и описываемые события являются плодом авторской фантазии.

Случился этот разговор в один из тех прекрасных сентябрьских дней, когда в Париже спала жара, когда факультетах Сорбонны занятия еще не начались, но юные развратницы, насытившись приключениями автостопа, уже потянулись в столицу мира, своими шоколадными загорелостями возбуждая рефлексы толстых мосье, заставляя их чмокать губами, и говорить "о-ля-ля", притормаживая свои шестьсот пятые "пежо", чтобы лишнюю секунду проводить взглядом юные прелести, проплывающие под парусами мочально выгоревших где-то там, на Кот-д-Азюр, волос , когда на Севастопольском бульваре и в Жардан-де-Люксембур шрапнелью сыплются под ноги публике жирные каштаны и ошалевшие от Лувра русские туристы, выйдя в сад Тюильри, набивают карманы этими бесплатными сувенирами Парижа.

В один из таких сентябрьских дней одна тыщща девятьсот восемьдесят восьмого года два господина, назовем одного из них мосье Берзак, а другого мосье Зэро, сговорились вместе пообедать и заодно обсудить кой-какие делишки. Оба эти мосье были французами, любили лягушек и бордо, речь свою пересыпали междометиями и восклицаниями вроде "зют","мерд","о-ля-ля", "пф" и "а-бон", оба имели, упитанный вид и оба очень любили "мани" (они же "гельд", они же "аржан", они же еще и "бабки").

Мосье Зэро работал в компании "Арта Габжет" – гигантском холдинге, владевшем автомобильными и химическими заводами, банками и железными дорогами. В компании он возглавлял финансовую группу, снабжавшую деньгами коммерческое радио и телевидение. Мосье же Берзак, в свою очередь, входил в совет директоров крупнейшей во Франции сети радиостанций и с "Артой Габжет" самые тесные контакты, поскольку сеть эта практически полностью компании и принадлежала.

Заняв столик на открытой веранде ресторанчика "Пье-де-Кушон", что на площади Форум-дез-Аль, заказали по дюжине лягушек и по полжбана бордо.

– Ну что, брат, надо мани делать, – сказал мосье Зэро, когда выпили по первой.

– Пф, о чем базар, в натуре, надо, – отвечал мосье Берзак, закусывая лягушатиной.

– Все бабки, братан, сейчас надо делать на Востоке, – стал развивать свою мысль Зэро. – В Советском Союзе гласность и перекройка. Горби разрешил делать бизнес и гешефт. Надо торопиться, потому что кто придет первым, тот снимет все сливки, а опоздавшему, сам понимаешь, – кости, и мы с будем последними мудаками, если не снимем сливок на двацать миллиардов франков.

– О-ля-ля, – оживился Берзак и, бешено завращав глазами, выпил разом два стакана бордо. – Так что же, построим русским химический или дороги – я слышал, в России совсем нет дорог?

– Мерд, – с явной досадой выругался Зэро. – На кой хрен мы будем этим русским что-то строить! Не забывай, что русские – наши и в восемьсот пятнадцатом году они оккупировали Париж. Если мы построим им дороги и заводы, а перекройка кончится – нашим врагам останется построенное, а мы с тобой останемся с нашими длинными французскими носами.

– Зют, это не есть хорошо, – скривился Берзак. – Тогда, может, нам следует начать продавать русским сосиски и сыр – я слышал, что у русских совсем хреново со жратвой?

– Нет, брат, этого тоже делать не следует, ведь, если перекройка кончится, у наших врагов останутся калории от съеденных сосисок, поэтому надо делать такой гешефт, при котором у русских при любом раскладе не осталось бы абсолютно ничего, а мы при этом сделали бы свои двадцать миллиардов.

– О-ля-ля, двадцать миллиардов, – эхом повторил Берзак, закатывая глазки.

– Причем такой бизнес, при котором ничего давать не надо, у нас с тобой есть, – Зэро с торжествующим видом посмотрел на собеседника. – И этот бизнес – радио!

– Радио? – воскликнул Берзак. – Но ведь для радиобизнеса нужны антенны, передатчики, студии и персонал!

– Правильно, но у русских все это уже есть, и они нам это сами отдадут совсем за бесценок.

– Как ?

– А так! – Зэро сделал торжественную паузу и покровительственно положил руку Берзаку на плечо. – Мы русским дадим так называемое ноу-хау коммерческого радио. Дадим им пластинки Джонни Холидея – пускай крутят, наш вклад оценим минимум в семьдесят процентов – и увидишь: двадцать миллиардов будут наши!

– Лихо придумано, – похвалил Берзак и жадно откусил кусок лягушки.

– И при этом, заметь, мы не строим никаких заводов, не кормим никого нашими сосисками, а, наоборот, травим сознание их молодежи, приучая к Джонни Холидею.

– Ты уже согласовал проект с правительством? – спросил Берзак.

Зэро утвердительно кивнул головой и сделал пару добрых глотков вина.

– Единственное затруднение пока, – сказал он, слегка почмокав губами, у нас нет человека на этот проект.

– А у меня, по-моему, такой человек есть! – уверенно сказал Берзак, глядя прямо перед собой. – Правда, есть одно маленькое затруднение: он сейчас немножечко сидит в тюрьме...

– Это неважно, это даже хорошо, – резко выдохнул Зэро. – Как зовут этого человека?

Берзак спокойно допил вино, потом аккуратно вытер салфеткой губы и тихо произнес:

– Морж Павлинский.

На второй день визита Рогачев устроил на даче для дорогого французского друга русскую баню и обед, которые Биттеран почему-то упорно норовил назвать странным словом "барбекю".

Когда по второму разу уже выпили за гласность и по третьему – за здоровье Каисы Раксимовны, когда спели "Подмосковные вечера" и "Шевалье де ля табле рондю", мосье Зэро, находившийся в свите и представлявший деловые круги, лягнул Биттерана под столом и влажно шепнул в волосатое ухо президента:

– Пора!

– Дорогой друг, – с жонтийной улыбкой начал президент. – В вашей прекрасной стране уже четвертый год идут замечательные процессы преобразований, которые повернули жизнь вашего общества лицом к развитым странам Запада...

– И это правильно, – кивнул Рогачев задумчиво.

– Ваше общество стало более открытым, народы Советского Союза получили доступ к целым слоям западной культуры, считавшимся табу все долгие годы так называемого "железного занавеса"...

– Йестердэй, ол май трабелз симд соу фар эвэй... – завыл вдруг сидевший подле Рогачева Александр Тыковлев.

– Иди проспись, – Рогачев, сбросив оцепенение мечтательной задумчивости, раздраженно ткнул своего зама раскрытой ладонью в лоб. Продолжайте, пожалуйста, – со смущением и любезностью повернулся он к Биттерану.

– Движение к демократизации общества, начатое непосредственно по Вашей инициативе, уважаемый господин Рогачев, сделало вашу страну более привлекательной для инвестирования денег и ноу-хау, так необходимых для реформ вашей экономики. В общем, как сейчас говорят у вас в России, процесс пошел...

– И это главное, – поддакнул генсек, сменив романтическую задумчивость на лице выражением государственной озабоченности.

– Так в чем дело, бабки-то давайте! – влез подслушивавший сбоку премьер Мавлов.

– Не так сразу, – с легкой брезгливостью отодвинулся Биттеран. Необходимо сначала позитивно осуществить один – два проекта со сравнительно небольшим объемом капиталовложений. Вот тут мне мои советники предлагают один проект, – он бросил взгляд на напрягшегося рядом Зэро. – Предлагают сделать у вас в Москве музыкальную радиостанцию...

– Так у нас же вроде есть этот, как его, "Маяк"... – неуверенно, в явной растерянности замычал Рогачев.

– Это не то,– замахал руками Тыковлев. – Мне бизнесмены зарубежные, да и весь дипкорпус давно жалуются, что едешь по Москве – слушать в машине совсем нечего.

– Как же нечего, я в машине еду – всегда "Маяк" слушаю или эти, как их там, новости, – продолжал упрямствовать Рогачев.

– У них в машинах приемники с другим диапазоном, – принялся объяснять Тыковлев. – Они "Маяк" не ловят.

– Ну так пускай они наши приемники поставят, или сделайте, чтоб "Маяк" на ихней волне ловился, – как-то неуверенно предложил генсек.

Паузу разрядил Биттеран. Он улыбнулся одной из своих коронных улыбок и тоном, принятым в общении с детьми, когда их приглашают разрезать именинный пирог, предложил:

– Давайте сделаем в Москве советско-французское музыкальное коммерческое радио!

– Я, в общем, не против, – в растерянности оглядывая советников, промямлил Рогачев. – Вот, может, ты чего скажешь? – он снова ткнул ладошкой в тыковлевский лоб.

– Тут надо Зуткина спросить, – уклонился тот от прямого ответа. Может, это дело вообще технически неосуществимо. Тут надо специалиста спросить.

Одному из генералов КГБ поручили "достать" Зуткина, и чтобы одна нога здесь, а другая там. Генерал, дозвонившись на зуткинскую квартиру, выяснил, что тот два дня как отдыхает в Болгарии на Златых Пясцах и собирается делать это еще две недели. Генерал не стал докладывать Рогачеву и, подумав: "Невелика шишка, пусть протрясется", – отдал команду от имени генерального секретаря: отпуск прервать и немедленно прибыть на дачу в Знаменское.

Сменив два военных самолета и вертолет, Зуткин прибыл через три часа с четвертью, когда генсек уже уехал на московскую квартиру, потому что Каиса Раксимовна позвонила, что никак не может найти старых университетских фотографий, а "тут пришли девочки и хочут посмотреть". Биттеран тоже укатил.

Оставшийся было подышать и половить в Москве-реке рыбки Александр Тыковлев сильно об этом пожалел, потому что мосье Зэро впился в него, как голодная пиявка.

– Вы слышал? Ваш патрон велел! Он сказал: перестройка делать, радио делать, гласность делать? Вы слышал, ваш патрон велел: радио делать, перестройка делать...

Тыковлев, сидя на деревянных мостках и с кислейшей улыбкой грустно глядя на поплавок, лишь бормотал невыразительно, что приедет Зуткин, что он, Зуткин, специалист, а он, то есть Тыковлев, не специалист, и тому подобное.

Наконец, Зуткин приехал и как был – в суконном костюме-тройке, едва найденном со страха в курортном гостиничном номере, – предстал перед Тыковлевым – в трусах, с голым торсом и в соломенной шляпе – и Зэро, все еще завернутым в банную простыню.

– Не-е, свободных частот нет, – только поняв, о чем речь, заявил он безапелляционно.

– В УКВ у нас восемь рабочих частот, на пяти из идет "Маяк", на трех остальных – Первый канал, – с явной неохотой объяснять что-либо дальше выдавил из себя Зуткин.

– Зачем так много частот "Маяк"? – дотошно каркал Зэро.

– Потому что так надо, – с тупой усталой злостью отвечал главный спец.

– А почему у вас нету вещаний в ФМ? – настаивал мосье.

– Потому что у нас в ФМ работают службы управления полетами гражданской авиации и милиция.

– У нас тоже работает полиция, но у нас в ФМ сорок рабочих частот для сорок разных радиостанций в Париже.

– У вас, может, и сорок радиостанций, а у меня вон: хотели мы "Маяку" еще одну частоту нарезать, так в Теплом Стане фантомным сигналом всю агентурную связь забило – девиация!

Такой примерно разговор продолжался еще полтора часа, пока над Москвой-рекой не сгустились сумерки и Тыковлев не предложил разъехаться по домам.

Поздно ночью, несясь по Рублевскому шоссе в посольском ситроене, Зэро открыл свой ноут-бук PC и написал следующее:

"Проект "Радио". Расход.

Зуткин – восемь поездок в Париж с семьей. Музыкальный центр "Панасоник". Брелок "Эйфелева башня". 22 000 франков".

Отец Моржа Павлинского, Изя Каценеленбоген, известный варшавский вор-карманник, бежал из Польши в сентябре тридцать девятого, когда над всеми дорогами, ведущими к спасительному морю, висели "юнкерсы" и для того, чтобы попасть на последний пароход, уходивший в Лондон, нужно было, кроме двухсот долларов, иметь еще и приличный, удовлетворяющий английские иммиграционные власти документ. В Гданьском порту ловкие Изины пальчики раздобыли и необходимую сумму, и пилотскую книжку на имя поручика польских ВВС Лешека Павлинского, которая вместе с двумястами "зеленых" произвела на английского чиновника, ответственного за погрузку, хорошее впечатление. Англии были нужны летчики-истребители. По пути в Лондон с пароходом, на котором плыл новоявленный пилот Изя, случилось чудесное событие. Торпеда, пущенная в него меткой рукой кавалера Рыцарского креста командира подводной лодки U-49 капитан-лейтенанта Густава Кремера, попав в борт ниже ватерлинии, не взорвалась, а, как бревно-топляк, осталась торчать между трюмом и преисподней. Пароход так и доковылял до лондонских Доклэндс с этой чертовой занозой в борту. Видимо, высшим силам было угодно сохранить Изю Павлинского-Каценеленбогена для каких-то только им известных дел и событий.

Из Лондона с командой польских летчиков и авиатехников Изя был отправлен на юг Англии, в Гатвик, где формировалась 6-я эскадрилья "Полония", однако, увидев на аэродроме остроносые "спитфаеры", которые вскоре полякам предстояло оседлать, сильно затосковал от страха быть разоблаченным, но бежать не решился, удерживаемый приличным пайком и офицерским денежным довольствием. Когда в эскадрильи начались пробные полеты, Изя сказался больным: по старой школьной уловке наелся слабительного пополам с порошком от тараканов и с подозрением на дизентерию попал в госпиталь королевских ВВС. Там с Изей случилось то, что рано или поздно с ним должно было случиться. Он украл бумажник у очень важного господина, был пойман и посажен в уголовную тюрьму "Брикстон Призон" в Илинге, где до сорок пятого года шил брезентовые противогазные сумки для британской армии. В сорок шестом на берегу Английского канала иммиграционные власти поставили Изю Павлинсого "раком" и, дав ему хорошего пинка, отправили на континент.

Возвращаться в разоренную войной Варшаву Изе не хотелось, тем более приобретенный в тюряге ревматизм требовал особых условий и питания. Побродяжничав по северу Франции и еще пару раз попарившись на нарах, в начале пятидесятых Изя осел в Нанте, женился на вдове бакалейщика Сарре Гольдфиш и, несмотря на то что она была на пятнадцать лет его старше, заделал ей сына, которому дали имя Моржичек.

Судьба распорядилась таким образом, что, когда Моржичку Павлинскому было четыре года, мама Сарра внезапно умерла, а папа Изя таинственно исчез со всеми семейными деньгами и ценными вещами. Моржичек остался на руках у незамужней хроменькой тети Фриды.

С воспитанием племянника у доброй тети возникли очень большие проблемы. Мальчик совершенно не хотел учиться, связался с нехорошей компанией и целыми днями вертелся в порту, где на манер американских моряков научился носить обтягивающие черные джинсы, танцевать буги-вуги и зачесывать волосы а-ля Джери Ли Льюис. Переживая, что Моржичек пойдет по стопам своего отца, что-нибудь сопрет и сядет, тетя Фрида по совету соседей связалась с местным отделением компартии и узнала, что, если на определенных условиях мальчик вступит в организацию, его можно будет послать учиться.

В семьдесят втором Моржичек поступил в Парижскую школу политики и финансов со стипендией фонда "Юманите". Ровно через три недели после поступления в вуз Моржичка посадили.

Сентябрь в Париже выдался необычайно дождливым, и чернокожие бездельники, обычно не без вызова в это время демонстрировавшие туристам свои конголезские торсы у фонтанов на площади Форум-дез-Алль, теперь были вынуждены сидеть в дешевых "брассери" и ругать сопливые парижские небеса. В одной из таких недорогих пивных, где всегда полно цветных и где под столом постоянно шастают чьи-то голодные бесхозные собаки, Берзак и нашел Павлинского, когда настала пора вводить его в дело. Берзак притормозил возле пивной, где под тентом на открытом воздухе расположился наш ковбой, задрав худые ноги в черных с бляшками "казаках", потягивая свой второй (заменявший ему обед) стакан немецкого пива.

Берзак дважды нажал на клаксон и властным нетерпеливым жестом поманил Моржа в автомобиль. На тесной Рю Де Пэ он не мог прижаться ни влево, ни вправо из-за плотно застывших в неестественных позах moto c оставленными на рогах блестящими шлемами и цепями, крепко обхватившими до поры задранные в воздух задние колеса, и запирал движение, пока весь расслабленно вихляющийся Павлинский, вращая худым черно-левисовым задом, расплатившись, не дохилял и не уселся, наконец, в машину.

– Мы едем в приличное место, мосье Павлинский, я вас предупреждал об этом, разве вы не могли надеть по этому случаю пиджак?

Взвизгнув по мокрой брусчатке провернувшимися от нетерпения колесами, машина, рыскнув влево и вправо, рванулась своей зализанной никелированной мордой в сторону Сены. Зэро назначил им на двенадцать, и Берзак нервничал, успеет ли к своей зи-зи на послеобеденную сиесту в Дефанс. С утра, едва вырвавшись из-под недреманной секи мадам, он уже четыре раза звонил в Дефанс, но Мадлен трубку не брала. Звонить при Павлинском Берзаку не хотелось, поэтому он еще больше злился и нервничал. "Не хватало еще, чтобы эта провинциалка на мною же снятую квартиру водила к себе мужиков!"– думал он, выруливая на Риволи и устремляясь в сторону Конкорд.

– В присутствии мосье Зэро постарайтесь не дышать в его сторону, – не поворачивая головы, прошипел он Павлинскому и до самого конца пути больше не проронил ни слова. Только сворачивая с Шонс Элизе в сторону Рю Франсуа Премьер, когда дальние кубики Дефанса скрылись из виду, вздохнул со всхлипом, скосив глаза на безмолствовавшую трубку радиотелефона.

– Я посмотрел его досье, – с ходу после дежурных "бонжур-сава" сказал Зэро.

– Досье хорошее, я бы даже сказал – отличное!

Зэро, сделав блаженную гримасу, по-кошачьи почесал за ухом.

– Там все кстати: и то, что коммунист, и то, что сидел, и то, что в экономическом колледже учился, – все кстати! И главное, главное! – Зэро назидательно поднял палец: – Главное – что еврей! – видя слегка вытянувшееся в удивлении лицо Берзака, Зэро кивнул: -сейчас вам все станет ясно, мой друг, сейчас я все объясню. Во-первых то, что коммунист поедет заниматься нашим делом, снискает ему там особенное доверие. Коммунисты в СССР еще долго будут держать реальную власть. То, что он учился в экономическом колледже...

– Три недели, – не удержавшись, вставил Берзак.

– Не важно! Русские всегда были рабами бумажек и анкет, а факт его учебы запечатлен в его биографии документально. Теперь – его еврейство! Это очень важный аспект, – Зэро, смакуя собственную гениальность, стал говорить медленнее, чтобы сокровенный смысл его слов был Берзаку более понятен: Евреи в СССР всегда пользовались уловкой, что, если какой-нибудь гешефт зажимался властями, евреи сразу обвиняли власти в антисемитизме. Это просто и безотказно действует. Власти, пугаясь обвинения в фашизме (у них в России это просто волшебное слово) пугаясь таких обвинений, они идут на попятный, и евреи делают любой антигосударственный гешефт.

– Хорошо, я оценил остроумность вашей идеи, – подхохатывая, вставил Берзак. – Но как быть с его уголовным прошлым?

– Я подумал так, – Зэро откинулся в кресле, переведя его в режим качалки, и продолжал, уже обращаясь к потолку своего кабинета: – Я подумал так: если факт сидения в тюрьме нельзя скрыть, надо поставить его на пользу. Во-первых, в России, где витает дух тюремной романтики, это не так уж и плохо и даже позволит нашему ковбою легче контактировать с криминалами в теневом бизнесе. А во-вторых, если по-умному составить легенду, можно придать мосье Павлинскому совершенно очаровательный романтический ореол страдальца и борца за идею. Например, скажем, он сидел за то, что делал во Франции коммерческое радиовещание еще тогда, когда не было разрешающего закона.

– Но ведь это радиопиратство, и в России это тоже преступление!

– Ерунда! В рекламе нашего радипроекта эта выдумка создаст ему прекрасный имидж борца. В России это любят. Тем более что закон в России пользуется гораздо меньшим уважением, чем американские рок-н-роллы, которые мы будем им вешать на уши.

– И Жака Бреля, и Мишеля Пол Нареф, и Патрисию Каас, – с жаром добавил Берзак.

– Ну, это само собой, – кивнул Зэро и, сглотнув слюну, добавил: – А теперь пригласите его.

Впервые в жизни Моржичек Павлинский летел куда-то самолетом. Да и не просто летел! Летел бизнес-классом, да еще куда и зачем летел! Он летел в Москву, заниматься большим бизнесом. Ах, если б его видела сейчас тетя Фрида! Каким важным стал ее Моржик! Какой на нем галстук, какой портфель у него в руках! Ах, если б его видели портовые кореша, они бы сказали: "Морж, ты забурел!" С какими важными господами он теперь запросто сидит в первом салоне самолета "Эр Франс"...

Чтобы совсем быть похожим на бизнесмена, как он сам себе это представлял, Морж открыл портфель, достал инструкции, полученные им от Зэро, и принялся внимательно их изучать.

Краем глаза он заметил, что документы, извлеченные им, произвели большое впечатление на русскую блядь, дотоле скучающе глядевшую в иллюминатор на облака. Она принялась томно улыбаться и косить глазки на молодого симпатичного французского бизнесмена, каким он и сам себе хотел казаться.

Параграф первый инструкций гласил: "Вести себя с русскими предельно самоуверенно и даже нагло". Русские не имеют опыта общения в условиях капиталистического предприятия, но, мечтая в него попасть, с благодарной готовностью примут любое хамство, посчитав, что "так надо". Зато управлять ими в роли надсмотрщика в пробковом шлеме с плеткой в руках будет куда как легко!

Моржичек откинулся в кресле и блаженно улыбнулся в кресле. Инструкция ему явно нравилась.

Лена чувствовала легкое неудобство от того что Морж назначил ей рандеву не в офисе , а на служебной квартире . Однако когда она приперлась таки пешком на четвертый этаж , при этом почти не опоздав – в одиннадцать сорок вместо "онз пиль" , как было обговорено , то от увиденного , она мягко выражаясь опиздинела .

Морж открыл ей не сразу , а только после четвертого длинного звонка . Наряд его состоял из капроновых гольф , трикотажных полу-кальсонов , которые носят гонщики -велосипедисты и бардового пиджака , одетого на голое тело . В прокуренные ленины ноздри так шибануло килотонным перегаром , что она невольно полезла в сумочку за таблеткой .

Антре , тю ет онкор ан ретард , – пробурчал Морж и прямо как был в пиджаке , полез в разобранную двухспальную кровать , которая занимала почти половину апартаментов . Только теперь Лена обратила внимание , что они были не одни . Рядом с Моржом в кровати лежала голая девица , в которой Лена без труда узнала Галку Шнеерсон , с которой они учились вместе на филфаке университета . Галка громко храпела . На ковре у галкиного изголовья благоухала лужа подсыхающей блевотины .

Же не фезе па ле проприте , ескюзе муа , – сказал Морж , отхлебывая из горлышка "божоле" нового урожая , и не предложив Лене сесть , махнул рукой давая знак начинать .

Морж , за прошедший месяц , мы провели ряд позитивных мероприятий , позволивших нам положительно решить вопрос об открытии вещания Радио Моржо в Ленинграде ...

Морж поперхнулся своим "божоле" и зашелся долгим кашлем . Галя Шнеерсон проснулась , как ни в чем не бывало сказала Лене "приветик" и принялась что есть силы хлопать Моржа по спине своей узкой ладошкой . При этом ее голые белые сиськи каждый раз вздрагивали и колыхались мелкой дрожью .

Морж , начав трансляцию в Ленинграде программ мюзикаль Радио Моржо , мы получили реальную возможность ставить в эфир рекламные ролики местной публисите коммерсиаль ...

Се женеаль , нес па ! – встрепенулся Морж и достав из нагрудного кармана своего красного пиджака калькулятор "кассио" , принялся что то считать , мурлыкая себе под нос что то вроде ,

Диз миль неф сан франк , катрован дис , вант катр миль франк , суасант неф... -потом Морж захлопнул крышку своего "кассио" и сказал ,

Он дуат рекруте ун спесьялист дю коммерс а пост де директер коммерсиаль .

Будет сделано , по военному ответила Лена и собралась уже было уходить , как тут Морж неожиданно проворно выскочил из под одеяла и вихляя бедрами словно манекенщик принялся ходить по комнате взад – вперед , то засовывая руки в карманы пиджака , то растегивая пуговицы , и распахивая фалды , то застегиваяих наглухо ,

Вот Слава Зайцев мне подарил , нравится ?

Очень, иль те вьян авек са – ответила Лена и похиляла к дверям .

Выполняя функции главного администратора Радио Моржо в Петербурге , в кадровой политике Лена руководствовалась двумя основными принципами работник во первых должен был по гороскопу быть стрельцом , львом , раком или водолеем , но ни в коем случае не овном или не дай Бог – девой или рыбами ... а во вторых – новый сотрудник должен был последовательно применять в жизни учение Карлоса Кастанеды . Все прочее – будь то владение иностранными языками , умение печатать на машинке , наличие водительских прав или навыков работы на компьютере Лену "не фачило" . По гороскопу подходишь – о кей ! Кастанеду читаешь – нормально .

К исходу второго месяца работы Ленинградского отделения Радио Моржо Лена обросла тремя сотрудницами – Ирой большой , Ирой маленькой и Ирочкой . Все три товарки исправно читали Карлоса Кастанеду и дружно ни хера не умели, что бы им ни поручили . Морж постоянно ругал Лену по телефону за отчеты которые приходят с дикими ошибками , составлены крайне не аккуратно и присылаются с чудовищной нерегулярностью , однако Лена своими товарками была тем не менее довольна и всем им обещала в будущем высокие посты и длительные командировки во Францию .

Товарки млели и ни хера не делали . Однако дела на филиале шли так плохо , что нужно было срочно кого нибудь принимать , кто хоть что нибудь умел делать .

Лена поохала – поохала , да и приняла на работу Сережу Серова , не смотря на то что он был овен , и на вопрос читал ли Кастанеду , ответил простодушно , что "хуйней не увлекается" . Лена успокоила товарок , тем что Сережа проработает на фирме не долго .

Теперь все планы и отчеты предприятия составлял Сережа Серов . Он же занимался поиском клиентуры , он же писал сценарии рекламных роликов , он же заключал договора , продавал рекламное время , контролировал эфир , организовывал мероприятия паблик рилейшенз , встречал и провожал бесконечные делегации французов , организовывал ремонт офиса , покупал мебель и оргтехнику ... Лена же с Ирой большой , Ирой маленькой и Ирочкой сидела в буфете и критиковала Сережу за то что он Овен и не читает Карлоса Кастанеду . Товарки дружно блеяли и кивали со всем соглашаясь . Лена обещала им скорые стажировки во Франции и высокие посты начальниц департаментов вещания , коммерции и рекламы .

То что Морж с мосье Гандоном придут в новый офис на набережной Мойки к трем часам Лена добросовестно позабыла . До часу в буфете она протрепалась с Ирой большой и Ирой маленькой о том , какой Сережа Серов нехороший работник и как скоро она его уволит – вот только отчет полугодовой сделает ... Потом к двум она похиляла в Литературное кафе , где "села на хвост" несчастным японцам , которым посчастливилось познакомиться с ней на каком то семинаре и теперь когда бы они не приезжали в Ленинград , они были вынуждены не только поить и кормить свою новую подругу , но так же и выслушивать ее преисполненные космической глупости религиозные поучения . Всякий раз собираясь теперь в Ленинград , Японцы тщательно взвешивали , стоят ли питерские красоты той пытки что Лена учиняла их мозгам и терпению .

В Литературном кафе Лена прекрасно оттянулась выпив бутылку коньяку и буквально выебав японские мозги , выплеснув на них все познания учений Карлоса Кастонеды . В пятом часу , слегка покачиваясь она приперлась в офис на Мойку и с глупой улыбкой на лице стала пялиться на Моржа и мосье Гандона , молча сидевших на диване .

Лена ! – строго молвил Морж .

Я торопился сюда к трем часам , что бы успеть на рандеву и даже не сьел в ресторане свой десерт . Кто ты такая ? Я – Морж Павлинский – президент и генеральный директор компании , – Морж басом оттенил значимость своей персоны ,

А ты – такая ма-аленькая , такая ничтожная Лена , – Морж сорвался на почти визжащий фальцет ,

Что ты о себе думаешь?

Морж , не бери в голову , все будет хорошо , – ответила Лена и пошла в туалет блевать . Коньяк в желудке чего то не прижился .

"О "Арта Габжет"

господину Матрэну Берзаку

от президента АО"Радио "Моржо"

М. Павлинского

счет-фактура .

Расходы по организации отделения радио "Моржо" в Ленинграде за 1-й квартал 1991 г.

1. Железнодорожные билеты Москва – Ленинград и Ленинград – Москва для г-на М. Павлинского и г-жи А. Анисовой – 1000 FF.

2. Проживание в гостинице "Астория" г-на М. Павлинского и г-жи А. Анисовой – 5000FF.

3. Суточные на пребывание в Ленинграде г-на М. Павлинского и г-жи А. Анисовой – 4000FF.

4. Аренда автомобиля "Чайка" для г-на М. Павлинского и г-жи А. Анисовой – 3000 FF.

5. Обед с г-ном Перовым в ресторане "Литературное кафе" – 500FF.

6. Обед с г-ном Перовским в ресторане "Тройка" – 400FF.

7. Обед с гг. Нитиным и Кузнецом в ресторане "Чайка" – 300FF.

8. Химическая чистка брюк г-на М. Павлинского – 10FF.

9. Сувенир – брелок "Эйфелева башня" г-ну Хобчаку – 4FF.

Итого – 14214FF.

Указанную сумму прошу перевести на мой счет в банке "Лионский кредит".

"Господину Матрэну Берзаку

от президента АО "Радио "Моржо"

г-на М. Павлинского

план расходов по организации отделения радио "Моржо" в Ленинграде на 2-й квартал 1991 г.

1. Поездка г-на Перова в Париж с семьей из четырех человек, включая обед в ресторане на Эйфелевой башне, музыкальный центр "Панасоник" и шуба от Кардена – 20000FF.

2. Поездка г-на Перовского в Париж с семьей из трех человек, включая обед в "Брассери" на Монпарнас, брелок "Эйфелева башня" – 10000FF.

3. Поездка гг. Нитина и Кузнеца со старушками в Париж – 6000FF.

4. Сувенир – брелок "Эйфелева башня" г-ну Хобчаку – 4FF. Итого 36004FF.

Указанную сумму прошу авансом перечислить на мой счет в банке "Лионский кредит".

"Протокол заседания совета учредителей АО "Радио "Моржо" в Ленинграде от 15.01.1991 г.

Присутствовали:

М. Павлинский – президент;

А. Анисова – генеральный директор радио "Моржо", Москва;

Перов – местный начальник;

Перовский – местный деятель;

Нитин и Кузнец – башня;

Лена.