Текст книги "Проявленная фотоплёнка (СИ)"

Автор книги: Rapunzel Ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Женя глубоко вздохнула, сразу пряча взгляд у него на плече. Губы так восхитительно покалывало, что в голове не оставалось никаких мыслей.

– Я загадывала, чтобы ты как можно меньше трепался, Воронцов.

Денис насмешливо выдохнул, прижимаясь губами к её макушке.

– Я не могу целоваться и трепаться одновременно.

– Какая досада, – иронично напела, носом проводя по его шее. – Я ни капли не совру, если скажу, что не буду скучать по твоим дурацким шуточкам.

– В таком случае, тебе придется несказанно много меня целовать.

– О, запросто, – хмыкнула, и, немного погодя, добавила чуть тише, – это оказалось делать довольно приятно.

– Да что ты? Я всегда знал, что хорошо целуюсь.

– Ты хорошо молчишь, Воронцов, – подняла на него взгляд и улыбнулась. – Предлагаю сделать это снова.

– Поцеловаться?

– Помолчать. Это особенно приятно утром первого января, после шестичасового радиоэфира.

– Впервые не могу с тобой не согласиться. Тем более теперь, когда поцелуи равносильны молчанию, – подмигнул ей и снова накрыл теплые податливые губы своими.

Действительно, помолчать – это лучшее, что они могут позволить себе в эту праздничную ночь. Ведь, Новый год – это время, когда нужно исполнять собственные заветные желания. И, без всяких сомнений, желания друг друга…

========== Январь. На шаг больше чем дружба ==========

– Жень, ты понимаешь, что произойдёт сейчас, это ещё ничего не значит… Понимаешь?

Она, молча, кивает. Потому что у неё в голове и теле – полный хаос. Губы сжимает, в надежде не разреветься из-за такого расклада, а внизу живота – жар, который нарастает с каждой секундой нахождения в горячих объятиях. Денис, после молчаливого согласия, продолжает её целовать. Лицо, губы, шея, ключицы, плечи… Снова губы. Кожа горит огнём от горячих и влажных поцелуев. От рук, что изучают её тело и границы дозволенного.

Васнецова никогда не была раскрепощённой в подобных ситуациях. Да, что уж там… Таких ситуаций у неё не было никогда. И никого, хотя бы немного похожего на Воронцова, тоже. Сумасшествие, не меньше.

– … у тебя был кто-нибудь до меня? – он поднимает на неё глубокий взгляд, заставляя Женьку тонуть в тёмно-карей радужке, с трудом доходя до сути вопроса. – Васнецова, не молчи…

– Не было, – голос хрипит и дрожит. Она боится, что он передумает и отступит. Женя вовсе не дура. Она знает, к чему всё это ведёт. В ней, как положено настоящей спортсменке, нет ни капли алкоголя. Но голова всё равно кружится отчего-то…

– Господи, Васнецова, – упирается лбом в острое плечо, пытаясь выровнять дыхание. – Я – не тот человек, который тебе нужен…

– Денис, пожалуйста, не говори ничего. Я хочу, – нервно сглатывает, чувствуя, как от страха и желания пересыхает горло.

– Чего хочешь? – медленно ведёт пальцами вверх по позвонкам, прощупывая каждый и обдавая жаром подушечек пальцев. Он испытывает её, она всё прекрасно понимает.

– Тебя, – только на это слово и хватает натренированной годами выдержки и силы воли. Хотя, какая уж тут сила воли… Перед Воронцовым она чувствует себя полной слабачкой. Одной из тех девочек, которые звонкими голосами, без всякого стеснения, регулярно звонят в эфиры и признаются в любви её соведущему.

– Ты пожалеешь, – он облизывает губы и покачивает головой, отчего кудряшки чуть заметно пружинят.

Она несогласно мотает головой.

– Не пожалею, – губами прижимается к его губам. Она не может позволить ему пойти на попятную. И себе тоже. Если можно выбрать человека, которого хочешь ощутить первым, пусть это будет он.

Денис умеет взаимодействовать с девочками. У него их было… Достаточно, чтобы знать, как наутро его напарница будет поспешно собирать вещи, чтобы поскорее уйти. Как будет закрываться, прятать от него взгляд, какой румянец будет на бледных щеках. А пока девичьи губы настойчиво требуют ответа на поцелуй – будто это вопрос жизни или смерти. Он отвечает, прижимая её к себе. Стянуть с неё майку – дело трёх секунд. У неё же с пуговицами на его рубашке выходит не так ловко.

– Помочь? – на губах невольно возникает улыбка.

– Обойдусь, – чуть сильнее дергает маленькую пуговичку и та с треском отрывается, падая на пол, и закатываясь куда-то далеко под диван. – Прости, я пришью…

Воронцова этот её испуг, перемешанный с чувством вины, только сильнее подстёгивает.

– Прямо сейчас нитку с иголкой принести? – ему и смешно, и трогательно, и пах круто тянет.

– Дебил, – обиженно выворачивается из его объятий и садится на край дивана. Дыхание прерывистое, грудь в одном спортивном топе соблазнительно вздымается. Денис не может этого не заметить. Расстёгивает оставшиеся пуговицы и отбрасывает рубашку в сторону. Садится рядом, обнимая горячей ладонью за шею.

– С ремнём на джинсах сама справишься или тоже помочь? – он играет с ней. Так как, наверное, играл ни с одной девочкой. Она бы и рада ненавидеть его за подобные выходки, но не может. Чисто физически не ощущает ничего похожего на то чувство, которое, в первые дни знакомства, преследовало постоянно. Даже во сне. Тогда его придушить хотелось, а сейчас только целовать хочется.

– Ненавижу тебя, Воронцов, – привычная фраза, которая уже давно никак себя не оправдывает.

– Хорошо, Жень, – усмехается, слегка надавливая ладонью на шею. – Так даже лучше, – подаётся вперед и целует. Свободная рука подхватывает за поясницу, горячей ладонью обжигая каждый сантиметр кожи. – Главное, чтобы ты в меня не влюбилась…

– Ты там жива?

Её трогает за плечо немного жесткая ладонь, вызывая желание долбануть его чем-нибудь хорошенько. Ведь, этот тупой вопрос – именно то, что хочется услышать после первого раза. Даже после такого – то ли по дружбе, то ли по ещё каким-то нелепым причинам. Поэтому приходится посильнее закутаться в одеяло, в надежде, что Денис уберёт руку. Он и убирает. Только через пару секунд нависает над ней, даже через плотную ткань, передавая жар своего тела.

– Эй, отодвинься, – возмущённо ерзает, стараясь не смотреть ему в лицо. – Это моя половина кровати.

– Дивана, Васнецова, – насмешливо изгибает уголок губ и пытается поймать ускользающий взгляд. – Смешная ты, не побоялась, чтобы я был у тебя первым, а взгляд прячешь… Может, будем в открытую играть? Жень, посмотри на меня.

Если он думает, что ей слабо, то глубоко ошибается. Поднимает глаза на Воронцова, натягивая одеяло почти под подбородок. Чудесная женская логика, почему-то блокирующая доступ к телу, после того как всё уже случилось.

– Я нравлюсь тебе? Не юли, Васнецова, я же пойму, если ты врёшь.

Ну, не дурак ли? Она лежит в его постели, а он задает такие тупые вопросы. Правильно она его дебилом называет. Заслуженно. Если это очередная провокация, она не будет в ней участвовать. Уже и так дошутились до кровати… Куда уж дальше. Дальше – только ЗАГС. А что? Выйти замуж по приколу. Весело, наверное…

– Будешь молчать, я выкину это чёртово одеяло, за которым ты от меня прячешься.

Ей кажется или он и впрямь немного злится? Недовольно поджимает губы и выжидающе смотрит. Упрямство – их общая черта. И далеко не всегда это положительное качество.

– Я не в настроении играть в откровения, Денис, – не на ту напал. Неужели он серьёзно думает, что для полноты картины выведет её на чистую воду?

– А я в настроении. И давно сильнее тебя.

– Вытянешь признание силой? Попробуй. Всё равно не получится.

Улыбка на губах Воронцова очень похожа на снисходительную. Смотрит на неё, не отрываясь, и негромко произносит:

– Глупая. Не в силе сила, – плохой каламбур, наверное, получился.

– А в чём? – ей на самом деле интересно, что может быть действеннее силового давления.

– В нежности, – сгибает руки в локтях и подаётся к губам.

Желания на сопротивление, даже ни на секунду, не возникает. Пусть целует. Пусть как угодно проверяет её выдержку. Она спортсменка. Выдержит. Не сломается. И ничего, что губы так сладко ноют и болят. Это временное явление. Оно пройдёт. Обязательно.

– Женька… – выдох горячий и опьяняющий. Поцелуй просящий и немножко властный. Тормоза внутреннего контроля оказываются безнадёжно сорванными. Он комкает одеяло, скатывая его к животу, и губами спускается от уголка губ к шее. Дыхание становится каким-то скомканным и неравномерным, а когда губы ведут по косточке к ключичной впадинке, в голове замыкает какой-то очень важный контакт.

– Всё уже случилось, Денис. Давай не будем… Нам ещё работать вместе, – беспомощно пытается его отстранить, упираясь ладонями в крепкую грудь.

Широкая бровь удивлённо приподнимается. Он облизывает губы, пытаясь найти в глазах напротив хоть каплю иронии, но… Не находит. Ни малейшего намёка.

– Ты серьёзно думаешь, что спокойно сможешь продолжать работать со мной?

– Да.

– Васнецова, – выпрямляет руки в локтях, увеличивая расстояние, – ты сейчас кого пытаешься обмануть – меня или себя?

Под испытующим взглядом врать тяжело. Лучше – молчание. Оно же золото, верно?

Воронцов отступает. Прождав непродолжительное количество времени, откидывается на спину и гипнотизирует взглядом белый потолок. Резко встаёт, достаёт из шкафа синтетический плед и ложится обратно, закрываясь по пояс. Она видит только его широкую спину, которой он к ней повернулся, устроившись на правом боку. Нерешительно касается ладошкой левого плеча.

– Я думала, это девушек на разговоры тянет, – придвигается ближе, утыкаясь носом ему в затылок.

– Жень, это моя половина. Спи на своей, пожалуйста. Утром разбудишь, я за тобой закрою.

Живот болезненно стягивает, а каждое слово отдаётся нытьём в грудной клетке. Больно. Жёстко. Она почти была к этому готова. Почти.

– Хорошо. Разбужу. Закроешь, – в горле рождается что-то колючее и не проглатываемое. Приходится перевернуться на живот, ощущая лёгкую боль в теле, и, спрятав ладони под подушку, уткнуться в неё щекой.

Веки пульсируют жгучей болью. По неприкрытой спине мурашками пробегает холодок. Она лежит так очень и очень долго. Почему-то ужасно боится пошевелиться. Вдруг Денис тоже не спит. Сон, который так необходим, не идёт.

И всё равно она ни о чём не жалеет. Воронцов был собой: не строил из себя никого, кем не являлся на самом деле. Ничего не обещал. Просто когда-то однажды осмелился её поцеловать. И она, незаметно для самой себя, в него влюбилась. Очередная девочка, которая повелась на его пошловатые шуточки и флиртующие улыбки.

Банально-то как, Господи.

Пружины старенького дивана скрипят, когда Денис спускает босые ноги на пол. Внутри Васнецовой всё почему-то сжимается и очень хочется скукожиться до размеров эмбриона. Но всё, что ей остаётся – притворяться спящей. Она зажмуривается покрепче и старается сымитировать глубокое дыхание, пока он там копается, судя по всему, отыскивая в темноте джинсы.

Воронцов уходит на кухню, прикрывая за собой дверь. Тонкая неяркая полоска света окантовывает проём. Слышно, как он открывает створку окна и щёлкает зажигалкой.

Курит.

Женька знала, что он курит. Нечасто, но иногда. Он сам когда-то поделился, нервничая после расставания с Катей. Собственно, после этой уфимской девочки, постоянных подружек у Дениса не было. Да он и не хотел, наслаждаясь свободой и краткосрочными увлечениями. Кем была Васнецова в этой ситуации – вопрос риторический.

Они не встречались. Просто иногда целовались, много болтали о всякой ерунде за чашкой чая или кофе. Жили, как живётся, не привязывая себя друг к другу и не привязываясь. Ну, как… До поры до времени всё так и было. Пока в один из дней Женя не поняла, что влюбилась. Катастрофически и, кажется, бесповоротно. Появилась потребность в его ладонях, в его губах, в ощущение его рядом. Привычка? Возможно. И, судя по всему, не совсем здоровая, учитывая тот факт, что Воронцову ничего серьёзного не нужно было на данном этапе.

– Так и знал, что не спишь, – совершенно неожиданно появляется в арке, прижимаясь к дверному косяку. Долго смотрит, спрятав большие пальцы в карманы джинсов.

– Сплю, – бессовестно врёт, отвечая взглядом на его взгляд. Почему-то не может не смотреть на него. Он особенно притягательный сейчас. И даже запах табака на нём как-то иначе раскрывается. Совсем не отталкивающе.

– Я вижу, – усмехается и, вынимая руки из карманов, садится перед ней на ковёр. – Жень, на счёт того, что я сказал…

– Я всё помню, Денис. Разбужу, а ты закроешь. Мне не нужно дважды повторять.

– Нет, Васнецова. Так дело не пойдёт.

Тело совсем затекло от лежания в одной позе, поэтому приходится приподняться и сесть, свесив ноги с дивана и коснувшись ступнями шершавого ковра. Прикрыться одеялом, оставив голыми лишь ноги от коленок до стоп.

– Могу уйти сейчас. Просто скажи, что всё, – взгляд как у волчонка. Руки, скрещённые на груди, обнимают худые плечи.

Воронцов насмешливо глядит, а потом придвигается ближе и покорно кладёт голову на колени. Ладонями обнимает ноги.

– Ты не поняла. Я тебя никуда не отпущу. Оставайся, – осторожно гладит икры, вызывая ощутимую, но терпимую щекотку.

– Оставаться как кто?

– Как девушка, которая мне давно нравится. Которую я готов впустить в своё сердце. Без которой плохо представляю дальнейшую жизнь. Можешь выбрать любое определение, которое тебе придётся по душе, – касается губами острой коленки и поднимает на неё взгляд.

– Скажи честно, это у тебя так от бессонницы мозги клинит? – говорит сухо, чувствуя, как горло сковывает спазмом. Если это очередная шутка, то не смешно.

– Может, от бессонницы, но, полагаю, что всё же от тебя, – улыбается, смотря снизу вверх в растерянные глаза.

– Ты сказал, что это ничего не значит… – губы не слушаются, с трудом проговаривая каждое слово. Она совсем, совсем ничего не понимает.

– Не хотел давать тебе повод думать, что это серьёзно.

– А сейчас?

– Сейчас понял, что несерьёзно будет играть в равнодушие и мучить тебя своей «нелюбовью». Не хочу проецировать прошлые неудачные отношения на новый опыт. С тобой. Не хочу разочаровываться заранее, боясь очередного предательства. Это нечестно по отношению к тебе. Я поломаю твою жизнь. И свою. И, возможно, что-то, что мы сможем построить, если доверимся друг другу. Другой вопрос – хочешь ты этого или нет. Быть вместе. Хочешь?

Серо-зелёная радужка лихорадочно блестит в тусклом свете, падающем из кухни. Он кладёт ладони к ней на колени, опуская на них подбородок. Долго и решительно заглядывает в девичьи глаза. Не торопит. Видит, что она удивлена и растеряна, но взгляда своего не отводит. Зрительный контакт помогает ощутить невидимую связь, необходимую им обоим.

Воронцов, действительно, держал её на расстоянии, не считая редких моментов откровений. Это укоренило в ней мысль о том, что ему не нужны отношения. А, оказывается, всё это – боязнь испытать предательство. Нежелание вновь оказаться в той западне, которую ему когда-то подстроила Катя. Страх перед новым разочарованием. Ведь, всегда может найтись кто-то лучше и любимее. Но разве это повод пренебрегать тем, кто по-настоящему тобой дорожит?

Женя одной рукой придерживает одеяло, а другой – нерешительно касается спутанных волос. Это очень странно, но перебирание непослушных жестковатых кудрей – немного успокаивает. Денис снова целует заострённые коленки, оставляя на них легкие прикосновения. У Васнецовой внутри просыпается вулкан чего-то необъяснимого. Это и страх, и нежность, и желание быть вместе с Воронцовым не меньше, чем всю жизнь.

– Если я скажу, что не хочу быть с тобой… Ты же поймёшь, что это бессовестное враньё, правда?

– Правда-правда. Ещё какая правда, – усмехается и садится рядом с ней, беря в свои руки узкие холодные ладошки. – Так что? Или я только для секса на одну ночь гожусь? – насмешливо щурится, сжимая хрупкие пальчики.

– Дебил, – смущённо упирается лбом в его плечо, не в силах скрыть рвущейся наружу улыбки. – Не на одну ночь, конечно… На две или три, – старательно сдерживает смех, за что Денис чуть ли не до хруста сдавливает изящные ладони.

– Ненормальная, – улыбается в ответ, понимая, что заслужил не одну подобную шутку за своё дурацкое поведение.

Страх – необъяснимая вещь. Можно прожить с ним всю жизнь, не зная, что это всего лишь иллюзия твоего воображения. Что те ситуации, которые ты себе выдумал – могут вовсе никогда не случиться. И что, осмелившись перешагнуть через всё это, можно позволить себе стать счастливым и, осчастливить, как минимум, ещё одного человека. Когда дело касается любви – в сердце не место страху.

Комментарий к Январь. На шаг больше чем дружба

Дорогие читатели, важный вопрос: автору нужен творческий инстаграм, чтобы анонсировать там новые главы/истории/переводы, да и просто общаться? Было бы вам это интересно? Потому что я думаю об этом уже несколько недель, и мне эта идея очень даже нравится, но хочется узнать ваше мнение – имеет ли это смысл или вполне себе достаточно самого фикбука и его системы оповещений 🤔

========== Февраль. Привычка ==========

– Кто мы друг для друга? – вопросительно взглянул на Женьку.

Васнецова, закидывающая вещи в рюкзак, замерла и недоверчиво покосилась в сторону соведущего. Сдула челку со лба и как можно более небрежно бросила:

– В чем подвох, Воронцов? – отложила рюкзак на диван.

– Никакого подвоха, – сказал абсолютно серьезно. – Просто интересно. Так, что? – вопросительно повел бровью и выжидающе уставился на напарницу.

Девушка задумчиво потерла висок и довольно резко произнесла:

– Ты дебил, Воронцов. И вопросы у тебя дебильные, – отвернулась, чтобы не сталкиваться с карим взглядом и поспешно накинула на себя теплый пуховик.

– Да что такого? – начал заводиться парень и поднялся с кресла, упираясь кулаками в деревянную поверхность стола. – Мне, может, надоело пребывать в неведении, что между нами происходит.

– Между нами ничего не происходит, – мгновенно оборвала Женька и окинула коллегу недобрым взглядом. Хотелось сбежать из студии. Как можно скорее. К счастью, их совместный эфир был успешно завершен, оставалась только двухчасовая рубрика Дениса.

– Серьезно? – заинтересованно выгнул бровь. – В таком случае, я могу сегодня ночевать у себя? И даже пригласить кого-нибудь на свидание?

В глазах Васнецовой мелькнул ревностный огонек, но быстро исчез под маской деланного равнодушия и безразличия.

– Как хочешь, – шумно выдохнула и, подхватив рюкзак, вышла из студии, чуть сильнее обычного прихлопнув за собой дверь.

– Жень… – в сердцах пнул ногой по стулу. Тот отъехал, ударившись в стену, и жалобно скрипнул. Внутри Воронцова будто что-то оборвалось и сразу навалилась неприятная тишина. Он поспешил вернуть стул обратно к столу, натянуть на себя наушники и включить знакомую заставку.

***

Васнецова ехала на трамвае, прижавшись щекой к холодному стеклу, и рисовала на запотевшем стекле узоры. В наушниках играло радио «Активное» и раздавался такой привычный голос Дениса. Непонятно почему, но ей катастрофически нужно было его услышать. Раз уж сегодня они с ним точно не увидятся.

Женька даже успела забыть – как это, когда на соседней подушке никто привычно не сопит. Или когда будильник Воронцова отчаянно трезвонит, а он даже не думает просыпаться, сладко уткнувшись лицом в подушку. Поэтому Васнецовой приходится тянуться через это кудрявое недоразумение до тумбочки, сквозь полудрему нащупывать телефон и выключать его, пока через пять минут он не зазвонит снова.

– Денис, мы с подружкой видели твою фотку на сайте. Ты такой классный, – последнее слово было нарочно протянуто сладеньким девичьим голоском, что Женька аж от отвращения фыркнула. – А у тебя есть девушка?

Васнецова отпрянула от окна, и хотела было сменить радиостанцию, но не решилась. Любопытство оказалось сильнее.

– Нет, – усмехнулся и задумался, – разве могу я посвятить себя кому-то одному, когда столько очаровательных особей женского пола хотят заполучить меня?

Женька закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Перед глазами всплыла картинка, когда Воронцов ее впервые поцеловал. Васнецова тогда впервые поняла, что такое полуобморочное состояние. Когда колени трясутся, голова кружится, а весь мир замыкается на ощущении горячих ладоней и требовательных губ. Плевать, что это все показное. Они же еще тогда не знали, что все это войдет в привычку. В такую сладкую и самую любимую привычку.

Сначала ее целовал Денис, потом Женька научилась первой касаться его губ, объясняя это примерно так: «Мне казалось, кто-то идет…». Воронцов усмехался и шептал, снова накрывая ее губы своими: «А вдруг не показалось…». Вообще, оказалось очень удобным – прикрываться мнимыми чувствами, когда на самом деле они были самыми настоящими. И, кажется, это видели все, кроме них двоих. Только вот Денис, в последнее время, все чаще затрагивал эту тему. Не напрямую, конечно. А Васнецова старательно отшучивалась и мысленно запрещала себе думать о своем напарнике, как о чем-то большем и значимом в ее жизни. Зачем? Если и так все всех устраивает.

Воронцова такой расклад не устраивал. Он неожиданно перерос эту игру, когда впервые остался у Жени на ночь. Смешная, она даже пыталась строить баррикаду в виде подушек, чтобы разграничить спальную территорию. Как будто Денису большого труда составило откинуть пуховую подушку в сторону и притянуть ее к себе. Ну, побрыкалась она минуту или две, оставила пару синяков на плече и след от укуса на запястье кудрявого парня. Но это того стоило, чтобы потом он смог спокойно утыкаться носом в ее затылок, обнимать за талию и слушать размеренное дыхание. А утром просыпаться от того, что рука ужасно затекла, но ощущать себя непривычно счастливым.

После пары таких ночевок, они стали целоваться в постели. Нет, это было не на показ. Просто так было удобно. И они этого себе не запрещали. Правда Воронцову приходилось себя постоянно контролировать и одергивать. Он хоть и слыл величайшим бабником, но с Васнецовой по счастливой случайности переспать не хотел. Ведь, если бы это произошло, даже, несмотря на обоюдность, она бы его потом убила, правда? Ну, обматерила бы точно. И пару забытых приемов по айкидо на нем проверила. Ладно, это бы он выдержал, а что делать, если она просто потом об этом пожалеет? Все, finita la comedia? Лучше уж так, зато знать, что всегда вернешься вечером к ней.

Васнецова приоткрыла глаза и заметила знакомые здания. Как раз вовремя – ее остановка. Ловко пробралась через толпу стоящих людей и вылетела из душного транспорта. Морозный воздух обжег легкие. Женька поспешно натянула шапку и застегнула распахнутый пуховик. Домой совершенно не хотелось, поэтому Васнецова свернула в ближайшее кафе. Там всегда готовили вкусный кофе, который так любил Воронцов.

Женя крепкий черный кофе не любила, но сегодня почему-то заказала именно его. Это всегда очень удивительно и странно, как на нас влияют вкусы и предпочтения близких людей. Наверное, это один из способов понять их. Почувствовать то, что чувствуют они. Как ощущают происходящее. Поэтому Васнецова взяла кофе на вынос и, грея руки о стаканчик, не спеша пошла по улице, рассматривая витрины магазинов.

***

– У тебя есть вредные привычки, Денис?

– Есть. Одна – я периодически курю, – задумался и добавил. – Хотя есть еще одна, если зависимость от человека можно назвать привычкой. Привычкой касаться, желанием быть наедине и понять, кем вы являетесь друг для друга. Это считается? – усмехнулся и проверил мобильный на наличие новых оповещений, но ни одного от абонента «Воронцовой» не было. Да, он когда-то в шутку переименовал номер Женьки, после того, как Жора перепутал их фамилии для заставки. А потом привык. Настолько, что ни под каким предлогом не переименовал бы коллегу обратно в Васнецову. Что-то было в том, чтобы именовать ее своей фамилией.

– Не было желания избавиться от вредных привычек?

– Было. Есть. А вы знаете хороший способ?

***

Женька собрала всю свою волю в кулак и нажала на кнопку дверного звонка. Долго не открывали, поэтому Васнецова уже было хотела вернуться в квартиру напротив, как за дверью послышались приглушенные шаги и через секунду дверь распахнулась. Судя по немного взъерошенному виду Воронцова и его обнаженному торсу, он то ли спал, то ли…

– Так ты не шутил на счет свидания? – закусила губу и взволнованно уставилась на Дениса.

– Нет, конечно, – абсолютно спокойно сказал и прижался виском к дверному проему.

– Прости, я… Это ошибка… – качнула головой и сделала шаг назад, но парень удержал ее за запястье.

– Никакая это не ошибка. Ты же пришла, – серьезно проговорил, но, все еще читая недоверие в серо-зеленых глазах, добавил, – а ни с кем другим у меня не может быть свидания. Согласись?

– Нет, то есть…

– Проходи, – усмехнулся и потянул ее в квартиру. – Не на холодной же площадке стоять.

Женька грела руки о большую кружку, принадлежащую Воронцову и нервно постукивала по ней пальцами. Денис открыл большую упаковку шоколадных конфет и поставил их перед Васнецовой, опустившись на табурет напротив. Сделал глоток горячего кофе и поморщился. Бросил короткий взгляд на Женьку, погруженную явно в какие-то свои мысли.

– Угощайся конфетами, Васнецова. Не стесняйся.

– Я не стесняюсь, – качнула головой и взглянула на Воронцова.

– Что такое? – заметил ее изучающий взгляд и улыбнулся одним уголком губ.

– Ты… Ты замечательный, Воронцов, правда. Просто я…

– Что?

– В общем, нам нужно прекратить то, что между нами происходит, – собралась с мыслями и выпалила на одном дыхании.

– Жень, прости, конечно… Я повторюсь. Что между нами происходит?

– Ты же все понял, – шумно выдохнула и бросила на него уставший взгляд.

– Если бы я понял, то не спрашивал тебя. Мне это важно.

– Хорошо, Воронцов. Мы с тобой очень хорошие друзья.

– И сколько еще у тебя друзей, с которыми ты целуешься и спишь? – заинтересованно повел бровью и отставил кружку в сторону. – Ты, вот, у меня одна такая хорошая подруга. Единственная, если захочешь.

– Зачем ты все усложняешь?

– Я усложняю? Васнецова, я уже почти прямым текстом говорю, что меня такой расклад не устраивает. Ты мне нравишься. Я встречаться с тобой хочу, мне надоело мнимыми чувствами прикрываться. Тем более что твоим родным давно нет до нас никакого дела. А ты бегаешь от меня и говоришь, что ничего не происходит. Тебя и так все устраивает, верно? – неожиданно взвился парень и поднялся с табуретки, опираясь ладонями о стол.

Женя столкнулась с его взглядом и поняла, что таким взвинченным его ни разу не видела за все время их длительного знакомства. Неужели его это действительно волновало все это время?

– Денис, я… – глубоко вдохнула и не смогла закончить фразу. Покачала головой и прошептала. – Мы не можем ничего продолжать, – поспешно поднялась с табурета и, не бросая на него взгляда, вылетела из кухни.

Дверь жалобно скрипнула и покачнулась. Воронцов сдавил виски ладонями и сердито ударил по ножке стола. Нога отозвалась тупой болью, но это ощущение было абсолютно незначительным по сравнению с тем, что сейчас творилось у него в душе. Он ринулся к одному из кухонных шкафчиков, где всегда держал пачку сигарет, но ничего там не нашел. Видимо, забыл купить новую. Выругался и, накинув куртку, первую попавшуюся в руки, выскочил из квартиры.

По коже прошел неприятный озноб от ледяного ветра, закравшегося под неплотную ткань. Только сейчас было на все плевать. Плевать, что надел осеннюю куртку в морозный зимний вечер. Плевать, что прохожие шарахались от его спешащей резкой походки. Безразлично. Жаль только, что к словам Женьки так наплевательски отнестись не получится.

«Мы не можем ничего продолжать». Да почему не можем, Васнецова? Потому что ты трусишь? Боишься подпустить к себе ближе? Чтобы потом было не больно падать, если вдруг что-то у нас не получится?

– Мальборо, пожалуйста. И зажигалку, – кинул несколько купюр и, не дожидаясь сдачи, вновь направился в сторону дома.

Он остановился у самого подъезда и, стараясь выровнять дыхание от спешащего шага, сорвал пленку с пачки сигарет. Вытащил одну и поджег. Дым разлился чем-то вязким и теплым по легким. Смахнув снег с дворовой скамейки, Воронцов сел с самого ее краю. Руки совсем окоченели и кончиков пальцев он практически не чувствовал. Только, вот, в пустующую квартиру возвращаться совсем не хотелось.

Как можно было так предсказуемо влюбиться? Дерзкая девчонка, подруга, коллега, боевой товарищ. Женька. Ни с кем ему не хотелось быть так, как рядом с ней. И, по насмешке судьбы, она единственная за двадцать четыре года, кто пытается убежать от него. Да, звучит ужасно пафосно, но это просто факт. И почему-то осознание этого задевало его сильнее, чем он мог себе представить.

Руки сами потянулись за второй сигаретой. Дым согревал легкие, но пальцев он, кажется, совсем не чувствовал. Ничем хорошим его посиделки на морозе в феврале точно не закончатся, поэтому он быстро докуривает и все-таки идет домой. Рано или поздно все равно пришлось бы это сделать.

Он достает коньяк и наливает его на дно стакана. Просто для того, чтобы быстро уснуть. Этот способ всегда срабатывает. Но не в этот раз. Он не смыкает глаз, понимая, что привык засыпать рядом с Васнецовой и ощущать ее дыхание на своей коже. Мысленно корит себя за то, что затеял сегодня с ней этот разговор. Потому что сейчас спокойно мог бы обнимать ее, погрузившись в глубокий сон, а не поддаваться на провокации навязчивых ночных мыслей.

Устав бесцельно ворочаться, он включил ночник и сел на диване. Поразмыслив, чем бы он мог занять себя в полвторого ночи, прошел в угол комнаты и расчехлил акустическую гитару. Бережно провел рукой по деревянному изгибу и опустился на табурет. Кажется, он уже несколько месяцев к ней не прикасался. После таких затяжных перерывов, всегда казалось, что пальцы забыли все аккорды. Но почему-то, вопреки нелепым ожиданиям, гитара издавала приятно льющиеся звуки и погружала в музыку, помогая выпасть ненадолго из реальности.

– И лампа не горит, и врут календари, и если ты хотела что-то мне сказать, то говори… – чуть слышно напел, зажимая пальцами аккорды.

Неожиданно раздался тихий стук и Денис замер, подозревая, что все-таки умудрился разбудить соседей. Он недолго посидел в тишине, прислушиваясь, и, хотел было вновь зажать аккорд, как звук повторился и доносился он явно откуда-то из коридора. Воронцов чертыхнулся и, отложив гитару, пошел к дверям.

– Ты спал, да? – перед ним стояла Женька в какой-то совершенно детской пижаме и смотрела на него виновато-извиняющимся взглядом. – Я решила, если постучу, и ты будешь спать, то не услышишь…

– Все нормально, – прижался виском к косяку двери. Он никак не ожидал ее сейчас увидеть.

Васнецова замялась и отвела взгляд в пол.

– Прости, если помешала, – попыталась оправдаться, но больше слов подобрать не смогла.

– Я уже сказал тебе, что все хорошо, – его бархатный голос прокатился по полупустой площадке небольшим эхом. Женька, судя по всему, могла так и не решиться сказать причины столь позднего визита, поэтому он попытался помочь ей в этом. – Зайдешь? Тут сквозняк, холодно…