Текст книги "Проявленная фотоплёнка (СИ)"

Автор книги: Rapunzel Ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Ты соврала, – самодовольная ухмылка очертила тонкие губы.

– О чём ты? – насыпав корм, поставила контейнер на место.

Денис прикрыл крышку последнего аквариума и с улыбкой поднял взгляд.

– Ты соврала о том, что никогда не мечтала о поцелуях со мной.

Нужно было держаться и не позволить заалеть щекам. Что угодно, только не смущение.

– Мечтала? Я? Воронцов, тебя в детстве, случайно, не роняли? Как можно мечтать о человеке, о котором даже не думаешь? Ну, если только в негативном ключе.

– Вторая ложь. Знаешь, Женечка, очень нехорошо обманывать, – подошёл к проёму зала и встал в нём, не давая ей прохода. – За нечестный ответ полагается штраф. Исполнишь, и мы в расчёте.

– Что ты хочешь? – врать больше не имело смысла, потому что Денис читал её как открытую книгу.

– Действие. Поцелуй. Настоящий, не детский. В губы. Раньше тридцати секунд не отстраняться.

– Воронцов… – попыталась быть суровой, но показалась скорее растерянной.

– Обман нынче дорого обходится.

– Ну, ты и дебил, – независимо хмыкнула и решительно подошла к нему. – Быстрее начнём, быстрее закончим, – поднялась на цыпочки и, нервно облизнув губы, прижалась к нему, чувственно поцеловав.

Губы к губам, ладони коснулись широких плеч, чтобы не упасть. Пять секунд. Его руки поддерживают за талию, слегка поглаживая. Десять секунд. Первый спазм от нехватки воздуха. Под закрытыми веками разлетаются серебристые брызги. Пятнадцать секунд. Его горячий выдох обжигает губы и снова теряется в требовательном прикосновении. Двадцать секунд. В животе – пустота и тянущая нега. Нежность заполняет всё существо. Двадцать пять секунд. Отстраниться, сорвав с губ парня неудовлетворительный стон.

– Пять секунд, Васнецова. Ты не выполнила условия игры.

– Знаю.

– Что за это полагается – тоже знаешь?

– Догадываюсь.

– Штрафное время.

– Угу, – немного отдышаться и снова накрыть его губы своими. Даже не интересуясь тем, сколько времени на это полагается. Целоваться до измученных и сладко ноющих губ, до того момента, когда россыпь брызг под веками сменится цветными фейерверками. Целоваться до ощущения того, как его пальцы коснутся кожи под футболкой. – Доволен? – сбивчиво шепнуть, утыкаясь носом в его щёку.

– Вполне… – улыбается. По голосу слышно, что улыбка ошалелая и счастливая красуется на губах.

– Чтобы я ещё раз с тобой села играть в «Правду или действие»… Никогда, Воронцов.

Шумно дышит, вдыхая запах его кожи. Голова кружится как после карусели.

– Это уже пройденный этап, Васнецова. В следующий раз мы играем в «Бутылочку», – весело хмыкнул, прижимая её ближе. – Можешь даже нарушить правила, а я тебе потом их наедине объясню… Идёт?

– Идёт.

========== Сентябрь. Яблоки ==========

– Ты пахнешь яблоками.

Голос Дениса прозвучал за спиной, заставив вздрогнуть от неожиданности и покачнуться на шаткой деревянной лестнице.

– Воронцов, твою дивизию, напугал, – обернулась вполоборота и запустила в его кудрявую макушку только что сорванным с дерева сочным плодом.

– Ругаешься, как наш прапорщик, – ловко перехватил в воздухе наливное яблоко и весело усмехнулся.

Карий оценивающий взгляд прошёлся по красивой девичьей фигуре снизу вверх и остановился на рассерженной серо-зелёной радужке глаз.

– Будешь так откровенно пялиться и второй фрукт прилетит тебе прямо в голову. Я не посмотрю на то, что ты сержантом вернулся, Воронцов, – ворчливо пробормотала и отвернулась, показательно одернув уползшую вверх майку.

Парень на это лишь неопределенно улыбнулся, закусив губу. Злиться Женька не умела. По крайней мере, пока он службу нёс, она этот навык заметно подрастеряла. Или, возможно, сам Денис перестал видеть в её угрозах негативную подоплёку.

– Я неясно выразилась?

Воронцов не успел и глазом моргнуть, как Васнецова резво спрыгнула с лестницы и оказалась в двух метрах от него. Девичья рука угрожающе сжимала в ладони яблоко. И только она успела замахнуться, как Денис мгновенно перехватил тонкое и нежное запястье. Что-что, а хорошей реакцией, после года службы, он мог похвастаться.

– Дурочка. Я не могу совсем не смотреть на тебя, – мягкая улыбка озарила губы. – Почти год не видел. Соскучился. А ты, как обычно, драться со мной собираешься. Прекрати, – так спокойно он всё это проговорил, что Женька на какое-то время удивлённо оцепенела, потеряв дар речи. Под горячими пальцами бился ровный пульс спортсменки.

– Ты чего?

– Ничего. Соскучился, говорю, – стал на полшага ближе.

– Ммм, – неоднозначно промычала и потупила взгляд.

Воронцов терпеливо ожидал ещё какой-либо обратной реакции, но мог видеть только опущенные ресницы и упрямо поджатые губы. Сегодня первый и, наверное, единственный день, когда у них появилась возможность остаться наедине: без многочисленных родных Васнецовой, без Веника и всех тех, кто так усиленно не позволял им такой роскоши, как общение тет-а-тет.

– Хотя бы ради приличия соврала, что тоже скучала, – разжал девичье запястье и убрал ладони в карманы джинсов. Чтобы не было больше соблазна прикоснуться к манящей бархатной коже.

Женька потёрла руку в том месте, где только что были пальцы Дениса, и осмелилась поднять глаза. К большому удивлению, увидела на губах еле заметную улыбку и что-то такое в глубине каре-медовой радужки, отчего мурашки непослушно разбежались по загорелой коже. На закатном солнце Воронцов был особенно притягательным и каким-то потрясающе настоящим, не напускным. Не было дурацкой слащавой улыбочки и ни одной из тех масок, которые он так часто примерял на себя.

– Зачем? – голос предательски хрипит. – По тебе, вон, сколько девочек скучали… На радио звонили. Ждали, когда в эфире вновь зазвучит голос «самого обаятельного ди-джея на свете», – очень похожу передразнила одну из слушательниц радио «Активного». – Разве тебе нужна ещё одна девочка, которая тебя ждала?

– Нужна. Я же тщеславный, Васнецова. Ты же так, кажется, говорила. Или забыла? По мне, чем больше, тем лучше, – снова шутки, от которых самого почему-то тошнит.

– Дебил, – становится даже обидно, что на секунду почти позволила себе слабость и, чуть было, не выговорилась ему.

– Заслуженно, – щурится и поворачивается немного вбок, чтобы солнце не мешало смотреть на неё. – Уверена, что не хочешь сказать мне ничего, кроме грубостей?

Женька с ответом не медлит, не позволяя себе даже на секунду предположить, что может быть с ним откровенной.

– Нет. Не хочу. Просто помоги мне с яблоками. Ты, помнится, первый рвался на дачу.

– Рвался, – усмехается, забирая из её рук сочное яблоко и кусая его прямо так, даже не протерев.

– Дурак. Нужно помыть.

Кудрявый брюнет лишь равнодушно отмахнулся и подставил лицо вечернему солнцу, прикрыв глаза. И без того бронзовая от загара кожа, казалась ещё темнее и золотистее. Васнецова невольно засмотрелась. Нельзя сказать, что Денис сильно изменился за последние полтора года. Но стал шире в плечах, слегка возмужал, в глазах появился какой-то совершенно другой блеск – без хитринки, честный, взрослый. Он уже три месяца как вернулся, а они только сейчас остались одни. Даже не верится.

– Сан Саныч спрашивал, когда ты на радио вернёшься.

Парень приоткрыл один глаз, лукаво посмотрев на бывшую напарницу.

– Думаешь, стоит? Меня родители в Уфе ждут. Обещали квартиру подарить.

У девочки с пшеничными волосами, развевающимися на тёплом вечернем ветру, сердце неожиданно затрепыхалось как птица, запертая в клетке. Что он такое говорит, какая Уфа? Он же… Да как он…

– Квартиру? Классно, – натягивает на себя напускную улыбку, стараясь перекрыть ей тихую грусть и совершенное непонимание в глазах.

– На новоселье приедешь? – усмехается, облокачиваясь о широкий ствол соседней яблони. Сок вновь надкушенного яблока покрывает тонким слоем сиропа губы.

– Нет. Зачем оно мне нужно, – ворчит и отворачивается к дереву, с которого недавно срывала яркие плоды. Глаза почему-то слезятся от ветра, который принёс с соседних дач запах едкого дыма.

– Вот это поворот. Васнецова, ты мне друг или кто?

– Или кто, – еле слышно шепчет скорее себе, чем ему. Берёт ящик с яблоками и собирает туда плоды, опавшие с дерева на местами пожелтевшую траву.

– Эй, – дожёвывает яблоко и выкидывает огрызок за забор. – Ты чего себе под нос бормочешь? Как тебя только с такой дикцией на радио взяли, интересно? – смеётся и, забирая переполненный ящик из девичьих рук, ставит его на землю. Разворачивает спортсменку лицом к себе и, к удивлению, отмечает, как лихорадочно блестят серо-зелёные глаза.

– А вот и взяли. Тебя забыли спросить, – сердится на него, понимая, что плохо получается скрыть тревогу, охватившую от его слов о доме и об Уфе.

Воронцов смотрит серьёзно, словно прямо в душу заглядывает. Что ты там хочешь увидеть, Денис? Радужка каряя тёплого медового оттенка.

– И чего ты так злишься? – спокойно интересуется, ещё сильнее заставляя нервничать девушку напротив.

– Потому что ты потащился со мной на дачу и ни черта не помогаешь, – что-что, а врать и изворачиваться она ещё не разучилась. – Знала бы, поехала одна, и некому было бы до меня докапываться.

– Да я тебе хоть всю ванну яблоками готов заполнить. Ту, что у вас на заднем дворе без дела стоит, если ты, наконец, перестанешь делать вид, что тебе на меня наплевать. И на себя заодно тоже.

Женька вздрагивает и опускает глаза в пол, когда он несильно сжимает её плечо. Губы размыкаются, но она ничего не говорит. Стоит и глотает воздух, не в силах ничего произнести.

– Чего ты боишься, Васнецова? Жень… – осторожно берёт её ладонь в свою руку и переплетает с ней пальцы. Наклоняется к лицу, спрятанному под спадающими на него распущенными волосами, и, решаясь, легонько касается приоткрытых губ. По телу болезненной волной проносится дрожь, сковывая низ живота сладкой негой. От одного еле ощутимого поцелуя, Господи. – Скажи мне что-нибудь. Не в молчанку же нам играть. Ты нравишься мне. Я тебя люблю.

Васнецова нервно сглатывает, почти касаясь щёк тенью опущенных ресниц. Осторожно проводит свободной ладонью по губам. Кончиками пальцев. Там, где пару секунд назад были тёплые губы Воронцова. Тот заметно нервничает и она это чувствует.

– А я люблю яблоки. В смысле… у тебя вкус яблок на губах, – смущённо поправляет себя, ощущая приятную сладость недавнего поцелуя. Медленно поднимает на него взгляд и улыбается. Губами и глазами.

У Дениса внутри словно растворяются железные оковы, сдерживающие громко стучащее о ребра сердце. Дышать становится легче и свободнее.

– Жень?..

– Поцелуй меня ещё раз, Воронцов.

Парень смотрит в её почти детское искреннее лицо, всё больше сияющее каким-то немыслимым ликованием, и мысленно благодарит весь мир, все события, которые когда-то свели его жизненный путь с Васнецовой.

– Поцеловать? – голос, с неприкрытой хитринкой. Очень счастливый голос.

– Да. Только не отстраняйся так быстро, хорошо?

Денис улыбается и, решительно сжимая её вторую ладошку, нежно касается не сопротивляющихся губ.

Хорошо.

Женя отвечает совсем робко, ласково, аккуратно и всё это кажется чем-то нереалистичным. Походящим на фантастический сон. Который растворится сразу же, как только откроешь глаза. И забудешь. Будешь судорожно перебирать в голове варианты, что же такое было в этом сне, от чего так гулко бьётся сердце и ноют губы.

– Воронцов…

Денис лишь вопросительно мычит в ответ. Всё ещё слишком близко находясь к её губам и сдерживая безудержное желание снова коснуться их.

– Ты не мог раньше сказать, что я тебе нравлюсь? – такой простой вопрос, требующий такой же простой ответ.

Мог.

– Васнецова, не поверишь, но я пытался… – усмехнулся, прижимаясь к её золотистым волосам. – Только ты никогда не бываешь одна. Думаешь, я просто так с тобой на дачу напросился?

Спортсменка обнимает его крепче и прячет улыбку, утыкаясь в его плечо.

– Так и знала, что ты это не из-за большой любви к яблокам, – насмешливо выдыхает, щекоча его загорелую шею своим дыханием.

– Нет. По любви, конечно. Но не совсем к яблокам, хотя я их очень даже люблю, – губы сами расползаются в улыбке.

– И я люблю. Даже очень.

– Яблоки?

– Яблоки… – кивает, заглядывая в искрящиеся карие глаза. – И тебя, Воронцов.

Денис счастливо протягивает её имя и целует в висок. Пшеничные волосы, которые игриво треплет ветер, пахнут яблоками. Губы, которые находят друг друга, сладкие на вкус. Если у счастливого сентября есть оттенок, то это он. Любовь со вкусом свежих яблок…

========== Октябрь. Поцелуи ==========

Целоваться без любви – никак. Ни плохо, ни хорошо. Просто не чувствуешь ничего, кроме желания как можно поскорее покончить с этим делом и сбежать.

– Как прошло твое свидание с бывшим?

У Дениса голос ровный. Конечно, он же почти всю ночь эту фразу репетировал, чтобы теперь получилось сносно.

Женька снимает с шеи наушники и поднимает взгляд на напарника. Красивый взгляд, но тоскливый в своей глубине. Когда вчера Васнецова уходила после эфира на эту свою встречу с внезапно объявившимся из Лондона Женей Захаровым, на ней была лёгкая осенняя куртка, а под ней белая футболка и джинсовый сарафан. Она совсем не была похожа на спортсменку. Скорее на женственную девушку. Ну, если не считать белых кроссовок, которым она даже в случае свидания не изменила.

– Нормально, – почему-то не захотелось признаваться в том, как всё было на самом деле. Просто он много говорил, а она шла рядом, чувствовала его пальцы, сжимающие её ладонь, и не понимала, что она здесь забыла, и зачем ей это было нужно. И почему её руки касается рука человека уже давно ставшего чужим.

– И чем всё закончилось?

Женю внутренне передернуло от его прямоты. Какое ему дело до её неудавшегося свидания? Вспыльчивый характер выдал саркастичный ответ быстрее, чем она успела его обдумать:

– Бурным сексом, Воронцов! Тебе в подробностях рассказать?

Костяшки пальцев, на крепко сжатых кулаках, неожиданно побелели. Мускул на лице Дениса невольно дёрнулся.

– Спасибо, не надо, – процедил сквозь сжатые зубы, отворачиваясь.

– А что так? Зря отказываешься, Воронцов. Женька – он такой…

– Замолчи! – в голос рявкнул побледневший напарник. Грудь тяжело вздымалась от сбившегося дыхания.

Девушка вздрогнула и поёжилась от неуютного взгляда радужки, ставшей почти чёрной. Вжалась в кресло, когда коллега по работе неожиданно вскочил на ноги и стал мерить шагами небольшую студию. У Жени даже голова закружилась от его мельтешения туда и обратно. Желая прекратить эти метания, она попыталась его остановить:

– Денис…

Парень резко остановился, окинул её каким-то совершенно нехорошим взглядом и вылетел из студии, громко шваркнув дверью о косяк. Мелкая крошка штукатурки осыпалась прямо на пол. Женька закрыла глаза, сердце бешено стучало.

***

– Ты где был? – сердито вскинулась спортсменка, вскакивая с кресла и подлетая к напарнику, которого не было почти целый час.

От него пахло кофе и сигаретами. Это заставило Васнецову невольно вздрогнуть и охладить пыл. Воронцов с силой сжал девичьи плечи и прислонил соведущую спиной к двери. Лопатки больно уткнулись в твёрдую поверхность, сорвав с девичьих губ почти испуганный вздох. Денис долго смотрел ей в глаза прежде, чем хрипящим голосом, с расстановкой, произнести:

– Зачем ты мне соврала?

– Что?

– Зачем ты мне соврала? Нахера, Жень? Я же… Я серьёзно тебя спросил.

Девушка отвела взгляд, уставившись на жёлто-чёрные буквы и знак радиостанции. Шумное дыхание в двадцати сантиметрах от её лица сильно затормаживало мыслительный процесс.

– Ответь мне, – серьёзный голос всколыхнул одну из пшеничных прядок, выбившихся из растрепавшегося пучка. – Я сейчас себя таким дебилом чувствовал, когда звонил твоему благоверному, а ты даже на меня посмотреть боишься…

– Ты звонил Женьке? – как будто громом поражённая, повернулась к нему.

Карие глаза лихорадочно блестели.

– Да, Васнецова. Или у тебя ещё кто-то есть? – иронично поинтересовался Воронцов. – Тот, с кем у тебя бурный секс вечерами. Давай, колись, и теперь уже в самых мельчайших подробностях.

Пристыженный взгляд спортсменки вновь упёрся куда-то за его плечо. Они долго стояли так друг напротив друга. Женька молчала, желая, как тот ёжик из мультика, раствориться в тумане. Денис терпеливо ждал, испытывая взглядом напарницу. И внезапно внутри Васнецовой проснулась бунтарка.

– А с какой это стати, – оттолкнула его от себя на более-менее приемлемое расстояние, чтобы дышать хотя бы было не так сложно, – я перед тобой отчитываться должна? Ты мне кто, что так бурно моей личной жизнью интересуешься?

– Я тебе друг, Жень. Или этого мало? – сердито раздул ноздри, глядя в упор на раскрасневшуюся спортсменку.

– Мало, – неожиданно рассерженно вскинулась, стараясь сдуть со лба прядь волос. – Мало быть моим другом, чтобы подобным образом злиться на то, что тебя абсолютно не касается, – больно ткнула его в плечо, стараясь ещё увеличить расстояние между ними, но Воронцов, недобрым взглядом окинув её за подобные выкрутасы, приблизился и до боли сжал хрупкие запястья своими ладонями.

– Это что меня, интересно, не касается? Что к тебе твой денди лондонский клинья подбивает? Или то, что из-за него ты врёшь мне? Прикажешь смотреть на это спокойно и радоваться за вымышленное счастье подруги, так, Васнецова?

– А почему бы и нет! – возмущённо выхватила запястья из железной хватки. – Я же радуюсь, когда ты заводишь себе очередную подружку и приводишь её с собой на эфир, чтобы показать, как работают профессионалы. Дай-ка подумать, скольких ты привёл сюда за прошлый месяц? Пять или семь? А я, как дура, чаем их угощаю по твоей просьбе. Только вот имена не запоминаю. Потому что бесполезно. В понедельник страстную Анжелу сменяет скромная Катя, в пятницу приходит рыжая бестия Марина, а в воскресенье я знакомлюсь с Аней, до одури пахнущей отвратительными сладкими духами. Да пошёл ты к чёрту, Воронцов! – сердито толкает его и, пользуясь моментом, отходит в другой край студии.

Сердце колотится очень-очень быстро. Женьке буквально кажется, что она задыхается от накатившего возмущения. Спиной чувствует прожигающий взгляд. Хочется сбежать. В последнее время это становится дурной привычкой – сбегать от Захарова, от Дениса, который, в общем-то, ничего такого криминального не спросил.

Из мыслительного забытья Васнецову выводят горячие ладони, которыми напарник притягивает её к себе. По телу бьёт лихорадочный озноб. Каждая клеточка становится чувствительнее во сто крат. Словно оголённый провод. Его прикосновения похожи на сладкую пытку. Он же это не серьёзно всё.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? – уже более примирительным голосом поинтересовалась, улавливая древесные нотки в знакомом одеколоне.

– Почему ты сбежала с последнего свидания?

Девушка собирается с мыслями и старается не дышать.

– Потому что я не умею целоваться без любви. И учиться этому не хочу. Захаров – прошлое. Хорошее, но не настолько, чтобы спустя столько времени к нему возвращаться.

Для Дениса эти слова – и мёд и горечь. Как друг – он должен ей посочувствовать, а как парень – искренне рад, что Женька не чувствует к этому холёному педанту ничего, даже отдалённо напоминающего влюблённость.

– Ты, правда, никогда без любви не целовалась? – негромко спрашивает, наклоняясь ближе к её уху и крепче обнимая.

– Теперь уже целовалась, – невесело хмыкнула, отстраняя его от себя. – Мне не понравилось. Так себе опыт, – лёгким движением провела по волосам, не поднимая взгляда на соведущего.

Воронцову всегда нравилась неуловимость её движений, которые с каждым разом становились всё женственнее. Он всё чаще поражался, как изменилась эта девочка-подросток, которую он впервые увидел на первом эфире после продолжительной болезни. Как бы она не старалась быть похожей на мальчишку, продолжая носить широкие вещи, физиология брала своё, выдавая в каждом движении взрослую девушку. И к этой девушке он чувствовал что-то, что совершенно точно выходило за дружеские рамки. А чувство ревности, подогретое приездом её бывшей влюбленности, подтвердило это на все сто процентов.

– Погоди, Жень… Если ты никогда не целовалась без любви до вчерашнего дня, что тогда было со мной? – неожиданно пришедшая в голову мысль пролегла лёгкой улыбкой на губах. – Когда при сёстрах…

– Я помню, Воронцов, – быстро пресекла волнующее воспоминание спортсменка.

– И? Ты не ответила на вопрос.

– Те поцелуи не в счёт. Они – обман. Показательное выступление.

– Да, а мне так не показалось, – задумчиво произнёс брюнет, замечая нервозность в поведении соведущей.

– Думай, как хочешь, – равнодушно сказала девушка и подняла на него взгляд.

Денис думать совершенно не хотел. Он только хотел проверить – правду ли говорит ему Васнецова. Неужели для неё он – исключение из правила. Не может быть такого, чтобы с Захаровым ей никак, а с ним – тоже никак. Только по-своему. В дружеских целях и все дела. Поэтому он сам не понял, как подтолкнул Женьку к столу и накрыл тёплые податливые губы своими. Сжал девичьи плечи на случай, если она захочет сбежать. Она не сопротивлялась, но и не отвечала. Воронцов не решился продолжать целовать её, не чувствуя ничего в ответ.

– Прости, – отстранился и ослабил хватку.

– Зачем ты это? – шёпотом произнесла спортсменка. Голос предательски дрогнул, выдавая её растерянное состояние.

– Проехали, Васнецова. Так, наваждение, – убрал ладони с её плеч и отошёл в сторону. Остановился в задумчивости посреди студии и еле заметно покачал головой.

Девушка коснулась своих губ подушечками пальцев. Они горели от недавнего прикосновения к ним Дениса. Это совсем не было похоже на вчерашний поцелуй с Женькой. Живот за одну секунду стянуло в сладкий тугой узел от осознания только что произошедшего.

– Просто наваждение?

– Да, просто наваждение, – с лёгким раздражением произнёс парень. Он не вправе был злиться на неё, поэтому злился на себя. Дурак. Только дурак мог подумать, что если с Захаровым у неё ничего не сложилось, то это хороший повод дать знать ей о своих чувствах. – Случайно вышло…

Васнецова усмехнулась.

– Случайно наткнуться на чужие губы – это ещё постараться надо, – подошла к нему и улыбнулась. – Знай, если такие случайности станут закономерностью, то…

– Что, дашь мне по роже и назовёшь дебилом? Так я привык, можешь не стесняться в выражениях.

– Дебил. Я вообще не это хотела сказать, – серьёзно взглянула в карие глаза и нерешительно подалась к нему, обняв ладонью за шею.

– А о чём, Жень?

– О том, что абсолютно не против, если подобные случайности станут закономерностью.

Воронцов удивлённо повёл бровью и, усмехнувшись, прижался лбом к её лбу.

– А как же твои слова о том, что целоваться без любви – табу? – горячими ладонями притянул её к себе, ощутив под пальцами тонкую талию. Дыхание Васнецовой щекотало ямку над верхней губой.

– Я и не нарушаю этого запрета, – улыбнулась в его губы и легонько коснулась их, прижавшись нежно и осторожно. – Но и не думай, что я по уши влюбилась в тебя, Воронцов, – одёрнула себя от пьянящего разум наваждения.

– Конечно, конечно, Жень. Я тоже в тебя совсем не влюбился, – насмешливо выдохнул и накрыл её губы поцелуем. Решительным, многообещающим, ласковым. Таким, которым невозможно целовать без любви.

Целоваться по любви – значит, тихо сходить с ума от малейших прикосновений. Улыбаться в родные губы. Прижиматься ближе. Дышать этим моментом и бояться отпустить. Любить – хотеть касаться.

Комментарий к Октябрь. Поцелуи

У автора День Рождения. Ваше внимание – бесценный подарок. Обнимаю. Мур! <3

========== Ноябрь. Совершеннолетие ==========

– Джейн, как будешь отмечать?

– Как в прошлом году.

– Это как?

Васнецова изогнула уголок губ в неестественной улыбке. Своё семнадцатилетие она встретила совершенно одна, в чужой стране – ни родных, ни друзей. Для человека, выросшего в многодетной семье, это было чем-то ужасно странным и неправильным. С близкими в тот день созванивались по скайпу. Мама только и делала, что вздыхала – такое событие, а она одна на другом конце земли. Женя сохраняла хорошую мину при плохой игре, улыбалась и убеждала близких людей, что всё у неё хорошо. Себя уверить в этом категорически не получалось.

– Женюш, мы тебя очень любим. А Денис тебя поздравил?

– Поздравил, конечно.

Короткая смс-ка: «Женич, дружище, с ДР!»… Это, ведь, тоже поздравление, правда? Самое то для девушки, которая чуть тебе в любви не призналась, перед отправкой в армию. Васнецова готова была на стенку лезть от подобного поздравления. Вроде приятно должно быть, что не забыл, а с другой стороны фигня какая-то вышла, честное слово… Правда, потом Воронцов звонил и долго извинялся, что не смог позвонить ей в тот вечер. Учения и все дела…

– Джейн, ты меня слушаешь? Что насчёт вечеринки?

– Что-то неохота.

Стэйси разочарованно вздыхает и садится на кровать. Все попытки хоть как-то растормошить соседку по комнате, в очередной раз, не увенчались успехом.

***

– С совершеннолетием! – на ломанном русском восторженно произнесла Стэйси, держа на тарелке большой шоколадный маффин с зажжённой свечкой. – Загадай желание, Джейн. Обязательно загадай и верь, что сбудется.

Васнецова лишь на миг задумалась и задула свечу.

– Ура! Новый год, новый этап, новые возможности! С Днём Рождения, Джейн!

– Спасибо, Стэйс, – благодарно улыбнулась, принимая из её рук праздничную тарелку, и негромко добавила на русском. – Правда, мне бы что-нибудь из старой жизни не помешало… Вернее, кто-нибудь. Кто-то очень конкретный.

Так смешно. В прошлый раз Денис клятвенно заверял, что в день её совершеннолетия будет рядом. Дал честное слово солдата российской армии. Как всегда бессовестно врал. Он и на связь то выходил, в последний раз, в конце октября. Незадолго до демобилизации. А теперь уже ноябрь перевалил за половину. Может, он вообще не вспомнит о ней. Жизнь на гражданке, как ни крути, насыщенней армейской.

– Раз уж ты всё равно отказалась от праздника, я переночую сегодня у Майкла? Ок? Не хандри, Джейн, – улыбнулась ей своей голливудской улыбкой и упорхнула, словно её и не было вовсе.

Вот, даже Стэйси сбежала. Оно и к лучшему. Можно просто съесть маффин, выпить бокал шампанского и лечь спать. Пожалуй, это лучшее начало восемнадцатилетия. Телефон дзынькнул, радостно оповестив о новом входящем сообщении: «Женька, с Днём Рождения! Пусть этот день будет лучшим!». Воронцов. Собственно, всё. Больше от этой ночи можно ничего не ждать и с чистой совестью пойти спать.

Васнецова смыла привычный макияж, завязала пучок и переоделась в любимую плюшевую пижаму – единственное, что могло согреть промозглой осенью. Ей Богу, это лучший вариант встречи Дня Рождения. Включила негромко плейлист с любимой музыкой и достала из холодильника заранее купленную бутылку игристого напитка. Удобно уселась на стуле, поджав под себя одну ногу. На секунду показалось, словно по двери негромко царапнули, но Женя не придала этому никакого значения. Если Стэйс вернётся, откроет дверь ключом. А больше Васнецова никого не ждёт.

Стук повторился. Значит, не Стэйси. Может, Алекс? Женя, кажется, ему ясно дала понять, что не заинтересована в отношениях. Пусть уходит. Ей сейчас меньше всего хочется его видеть. В дверь царапнули ещё более настойчиво, нахально дёрнув ручку. Ну, это уже ни в какие рамки!

– Алекс, блин… – нацепив на себя эмоцию полного негодования, пошла открывать. – Что из того, что я сказала, ты не понял? – сердито выпалила спортсменка на английском и замерла.

Парень, стоящий на пороге ничего не понял, различив только гневную интонацию в голосе подруги. В школе он бессовестно пропускал уроки английского.

– И тебе привет, именинница, – привычно улыбнулся обаятельной улыбкой и заинтересованно окинул её взглядом.

Женя серьёзно глядела в лицо человека, которого не видела больше года. Та же улыбка, те же насмешливые искорки в карей радужке, та же самоуверенность. Только фигура более подтянутая и кудри ужасно короткие.

– Скучала?

Скучала ли она? Ну, как… Тихо сходила с ума, кажется, а так не скучала, нет.

– Много чести, Воронцов.

– Могла хотя бы соврать, – усмехнулся, смотря на неё немножко исподлобья. Один из его фирменных взглядов.

– Твоё традиционное сообщение я получила. Знаешь, не стоило тратить столько денег на билет, чтобы лично убедиться в его доставке.

– Женьк…

– Пока, Денис, – дрогнувшими руками закрыла дверь и провернула ключ на несколько оборотов. Коленки ощутимо задрожали, заставив сползти её по двери вниз. Сердце ликующе стучало, стараясь выпрыгнуть из грудной клетки, чтобы стать ближе к этому парню, что прилетел к ней через пол земли, но разум отказывался верить.

Он нужен был ей весь этот год. Каждый раз, после разговора с ним, она всё больше понимала, что не представляет жизни без этого человека. Что только он способен рассмешить, когда, кажется, будто весь мир рушится. Только у него самые дурацкие и несмешные шутки всё равно вызывают на лице улыбку. Только после разговоров с ним верится в лучшее… Но это же ещё не любовь, верно? По крайней мере, если любят, говорят об этом. А они только молчат, забивая звонки совершенно дурацкими разговорами.

– Васнецова, а у вас здесь в Америке все такие негостеприимные?

– Не все. Только я. Можешь погостить у кого-нибудь ещё…

– Смешно. Вот, ты на год повзрослела, но не поумнела.

– Пошёл ты!

– Никуда не пойду, пока не поговорим. Я обещал быть с тобой рядом в день совершеннолетия. Сержант слов на ветер не бросает, хочешь ты этого или нет…

Сержант? Ничего себе. Когда только успел?..

– Жень, я соскучился по тебе безумно. Сослуживцам сказал, что к девушке в Америку лечу, а ты меня даже на порог не пускаешь, – немного помолчал, надеясь услышать хоть слово в ответ. – Пожалуйста, Васнецова…

Поднялась с пола и открыла замок. Опустила ручку двери. Воронцов отпрянул немного назад. Судя по его поникшему виду, он уже ни на какую благосклонность подруги не рассчитывал.

– Проходи.

***

Немного странно было видеть Дениса на расстоянии вытянутой руки. На соседнем табурете. В стенах американской общаги. В комнате, которая за этот год стала не родной, но привычной. Воронцов для пущего эффекта приехал в форме и Женька незаметно его разглядывала. Разогрела ему пасту и теперь смотрела, с каким аппетитом Денис её уплетает. Отчего-то стало очень тепло внутри.

Просто потому что он рядом?

– Васнецова, ты человечище…

Она усмехается, убирая опустевшую посуду, и вновь достаёт из холодильника охлаждённое шампанское.

– Откроешь?

Воронцов ловко откупоривает бутылку и наполняет бокалы. Они сжимают хрустальные ножки и молчат, наблюдая за игристым напитком в бокале. Пузырьки задорно резвятся, золотом отливая в неярком свете лампочек, протянутых по окну.

– За тебя, Жень?