Текст книги "Жизнь на двоих (СИ)"

Автор книги: Ракета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Лера…

– И вообще, – смотришь на будильник на столе, – мы на первую пару уже опоздали…

/Лера/

В душ можно было и не ходить, собственно. Нет, зубы мне почистить надо было. И косметику вчерашнюю смыть. А что касается всего остального…

Через час после душа мы были обе снова потные, скользкие и влажные, со следами засосов и укусов.

А еще – на занятия мы в тот день так и не пошли.

* * *

Зачем я все это рассказываю? Да еще в таких интимных подробностях… Просто хочу, чтобы было понятно… ясно… какими мы были тогда.

Мы были молоды. Мы были влюблены. И мы были вместе.

Мы познавали другу друга опытным путем. Ведь спросить было не у кого, да нам и не хотелось, собственно.

Нам нравилось… исследовать… экспериментировать… пробовать все. Некому было нам сказать, что так не делают или так нельзя. Можно было все, что доставляет удовольствие. Правда, иногда на нас накатывали приступы несвоевременной стыдливости. Счастье, что эти приступы одолевали нас по очереди, и пока одна смущалась, вторая поцелуями, словами, ласками, еще черт знает чем – но уговаривала, что стыдиться и смущаться нечего.

Так было, когда ты в первый раз смотрела на меня. Ярким солнечным субботним полднем.

Я пытаюсь свести колени. Попытка вялая, но меня можно уважать хотя бы за намерение. И за стыдливый румянец – я его чувствую, щеки просто огнем горят.

– Дарина, пожалуйста, не надо…

– Надо, – твое дыхание согревает меня… там. Щекой ты нежно трешься о внутреннюю поверхность моего бедра. – Ты такая красивая…

– Дарина, – я почти плачу, – не надо… Мне стыдно… Ты смотришь…

– Глупенькая, – шепчешь. И опять твое дыхание… там. – Что стыдного… Это же я. Знала бы ты… – судорожный вздох, а у меня от него – мурашки по всему телу! – какая ты красивая. Похожа на розу. Я читала где-то, что женщина… там… похожа на розу. Всегда думала – фигня какая, быть не может. Оказывается, может. Именно роза. Знаешь, у меня папа на даче розы выращивает…

Блять! Даря, только ты можешь, трахая меня, вспоминать про папу и дачу!

– Они утром именно такие… – тихо и хрипло продолжаешь ты. – Розовые лепестки в капельках росы. Нежные, прекрасные…

– Даря… – всхлипываю я, но уже совершенно по другому поводу. Приподнимаю бедра и сама первая утыкаюсь в твои близкие губы. – Целуй уже меня…

* * *

А вот ты, в отличие от меня, совершенно не стеснялась, когда я решилась наконец-то реализовать свои тайные фантазии.

Всхлипнула только, дернулась всем телом. А потом, через пару секунд…

– Два…

– Что, прости? – наклоняюсь к тебе ближе.

– Хочу два твоих пальчика… внутри.

Как скажешь, дорогая…

Добавляю еще один. Ты узкая… горячая… влажная. Бьешься подо мной, пытаясь попасть в такт движениям моих пальцев… Это еще не все, девочка моя. Большой палец – на клитор, и тоже попасть в ритм, в такт. И языком у тебя во рту…тоже в такт. И когда ты уже не можешь, изнемогаешь, я глотаю твои стоны, свободной рукой – грудь накрыть, и сосок прихватить. И тоже – ритмично сдавливать, попадая все в тот же горячий такт. Недолго, правда. Ты кончаешь, содрогаясь. При этом безупречно попадая в такт.

Вот такие мы были тогда – бесстыжие, порочные. И невероятно счастливые.

* * *

Из наших бесспорных достижений за тот сумасшедший третий курс стоит отметить два.

Первое. Мы не завалили обе сессии, а ты еще и относительно успешно сдала гос. экзамены, которые у вас, физиков, какого-то фига – в середине третьего курса.

Второе. Мы не спалились. Учитывая звукоизоляцию в общаге и то, как часто и с каким удовольствием мы предавались нашим простым девичьим радостям – это было почти чудо. Но мы успевали, каждый раз успевали – закрыть друг другу рот, поймать ладонью или губами стон или крик. И поэтому – для всех мы были по-прежнему просто соседками по комнате. А друг для друга… Друг для друга мы были всем.

Ракета 28.09.2011 10:24

Часть 2. Две странницы вечных – любовь и разлука

Встречусь ли я с тобой – точно не знаю.

Хоть говорит мое сердце, что я с тобой встречусь.

Только разлука она, штука такая:

Кого-то лечит она, кого-то калечит…

Глава 6

/Дарина/

Ненавижу. Мне уже 32 года, и всю мою сознательную жизнь меня заставляют вставать по утрам. Детский сад, школа, университет, работа. И я это до сих пор ненавижу!

Говорят, если хочешь возненавидеть какую-то мелодию – поставь ее на будильник на мобильном. Так над музыкой издеваться я не могу. И последний год просыпаюсь под выступление Ларри Эллисона на позапрошлогоднем OpenWorld. Бесчеловечно по отношению к Эллисону? В какой-то мере – да. Но с него, я думаю, не убудет.

Отточенным за годы движением нажимаю на кнопку мобильника. Знаю – через десять минут я опять его услышу. А мне эти десять минут – на то, чтобы уговорить себя.

Я не выспалась, опять. Легла вчера в два ночи, сейчас семь, пяти часов для сна мне не хватает, как ни крути. Чего полуночничала? Резонный вопрос. Во-первых, для меня это нормально, я – сова. После пяти вечера у меня пик работоспособности. Раньше двенадцати лечь спать – это я должна быть очень-очень уставшей. А во-вторых… Во-вторых, у меня вчера было, бля, свидание. С которого и приперлась домой почти в два ночи.

Страдая и жалея себя от того, что хронически не выспалась, мрачно соображаю – нафига оно мне надо было? Удовольствия для? Сомнительное удовольствие… Побег от одиночества? Ерунда какая… Не боюсь я одиночества, совершенно. К тому же, после такого вот… одноразового… на одной физиологии секса… одиночество ощущается сильнее. Значит – все-таки боюсь его. Потому что до сих пор помню, каково это – когда ты не один… Точнее – не одна.

Настроение портится еще больше, хотя, казалось бы, и так уже в минус бесконечности, с утра-то… Не надо было вчера ехать к Вадиму. А если уже поперлась – надо было там остаться ночевать – предлагал же. Лишних сорок минут, отобранных у сна, потрачены на дорогу домой. Но – нет. Я же, блять, всегда сплю одна. С тех самых пор…

Мой стон звучит одновременно с повтором звука на мобильнике. И вам не кашлять, мистер Эллисон… Как херово-то. Последнее средство осталось.

Протягиваю руку, не глядя, открываю прикроватную тумбочку, пальцы сами находят: гладкое стекло, дерево рамки. Достаю.

Ты смотришь на меня с черно-белой фотографии. У меня мало осталось твоих фотографий. Я же не знала, что все так закончится. Я думала, что у нас…

Мало что осталось. И – невероятно много. Так много, что я не могу забыть тебя. Пыталась – не получается. И я живу с тобой. С твоей фотографией в прикроватной тумбочке. Уже десять лет.

Фотография черно-белая, но глаза, твои серые глаза – точно такого же цвета, как и в жизни. И ты улыбаешься мне. Хорошая фотография. Моя любимая.

«Лерка, выручай» – шепчу тебе, глядя в твои глаза на фото. – «Чертовски херовое утро. Без тебя – никак!». Губы мои касаются холодного гладкого стекла. Лежу, закрыв глаза. И целую твою фотографию. Жалкое зрелище… Жалко меня? До слез? А вот на моих глазах слез нет. Я не плачу. Давно.

/Лера/

Автобус у меня только вечером. И поэтому – есть возможность побродить по городу своей студенческой юности.

Очень приятно было снова увидеть девчонок. Я не видела своих сокурсниц десять лет. Пятилетие выпуска я пропустила. По объективным причинам. Но на десятилетие я все-таки приехала. И, как оказалось, приехала не напрасно.

Такая встреча – прекрасный повод отвлечься. От того мутного, тягучего кошмара, в который превратилась в последний год моя жизнь. К тому же, отличный способ поднять самооценку. Придирчиво оглядев однокурсниц, убедилась – я выгляжу лучше большинства из них. Не расплылась, ухоженная, со вкусом одетая.

Правда, плоским животиком и оставшимся стройными бедрам я обязана, скорее всего, тому факту, что, в отличие от большинства своих студенческих подруг, за минувшие десять лет так и не родила ребенка. Беременной – была, но выносить и родить – не смогла. Именно потому я и пропустила пятилетие выпуска – лежала тогда в больнице после выкидыша. Но… лучше не вспоминать об этом сейчас. Почти не болит уже. И только грусть осталась – легкая грусть.

А ухоженная – так это работа обязывает. Секретарь – лицо фирмы…

Стоило ли пять лет учиться на филолога, чтобы потом работать секретарем-референтом? Нет смысла думать об этом – жизнь сложилась так, как сложилась.

Впрочем, моя должность меня устраивала. Она неплохо (по секретарским меркам) оплачивалась, на последнем месте работы у меня был замечательный начальник – временами грозный, но отходчивый и, самое главное, справедливый. С документами у меня был полный порядок, а еще я находилась в центре деятельности нашей фирмы, ко мне стекалась вся информация, я все и про всех знала – в общем, такому любопытному и деятельному человеку как я – самое оно. А амбиции – что амбиции, не судьба, видимо. Да и Слава был доволен – вероятности, что я переплюну его по доходу или должности при таком раскладе, не было никакой.

Вы, наверное, уже догадались, кто такой Слава? Это мой муж. Справедливости ради, стоит отметить: через неделю уже можно будет сказать – бывший муж. Документы на развод мы подали месяца два назад. Хотя разваливаться все начало раньше, гораздо раньше. Причины? Банальные причины. Любви – не было. Деспотичная свекровь – была. А ребенок наш…Хотя, что теперь об этом…

Я, конечно, и плакала, и расстраивалась. А теперь – теперь смирилась. Что я потеряла, в конце концов? Мужа, который был мне почти как чужой? Свекровь, которая остро меня ненавидела, считая недостойной ее великолепного сына? Ложное чувство, что у меня есть семья? Люди, которым я небезразлична. Так они у меня были: мама, папа, сестра. А эти… Не о чем сожалеть. Теперь уже – не о чем. Вот если бы у нас был ребенок. Или – если бы я Славу любила. Но – ни того, ни другого. Замуж я вышла… теперь даже не могла себя внятно объяснить – зачем?

Чтобы сходить в этот самый «замуж», наверное. Или чтобы хоть как-то оправдать тот факт, что я не осталась… бросила… оставила… какие все неправильные слова. Забавно… получается, что я вышла замуж лишь затем, чтобы заполнить ту пустоту, которая образовалась в моей жизни, после того, как в ней не стало тебя. Или – назло тебе.

Однако, вернемся в тот день… Была прекрасная погода. Лето, солнечно, но не жарко. Прекрасный день для прогулки. Я шла, глядя по сторонам, отмечая, как много изменилось в городе за последние десять лет. В целом – в лучшую сторону. Центр отремонтировали, он стал более чистым и ухоженным. Приятно было посмотреть.

Почему и как я тебя заметила? Наверное, это из разряда все тех же «случайностей». Узнать тебя было сложно – так ты изменилась. А вот не заметить – невозможно.

Твои родные 180 плюс шпильки. Безупречный светло-коричневый брючный костюм и голубая рубашка. Роскошные гладкие прямые волосы, непринужденно разметавшиеся по плечам. Переливаются миллионом сочных оттенков. Вряд ли выгорели на солнце – скорее всего, мультитонирование в дорогом салоне. Судя по всему, теперь ты можешь это себе позволить. Тонкие космического вида и цены солнцезащитные очки закрывают пол-лица. Ты идешь, непринужденно двигаясь в толпе, одной рукой прижимаешь к уху телефон, в другой – закрытый пластиковый стакан с кофе. Высокая, эффектная, самоуверенная женщина. Воплощение бизнес-леди. На тебя обращают внимание, тебе уступают дорогу. Ты же – не обращаешь внимания ни на кого, разговариваешь по телефону.

Я не поверила своим глазам. Растерялась. Неужели… вот так, случайно, после стольких лет, встретить тебя на улице, в толпе? Стояла и смотрела, как ты проходишь мимо. Окликнуть или промолчать? А, может быть, это и вовсе не ты? Пока мысли беспорядочно метались в голове, мои губы, как это с ними часто бывает, приняли решение сами.

– Дарина?

Проходишь мимо, не останавливаясь. Не услышала? Наверное, ты же разговариваешь по телефону. Оборачиваюсь тебе вслед и вижу… Ты стоишь в паре метров от меня и так же, обернувшись, смотришь на меня сквозь дымчатые стекла очков. Отнимаешь телефон от уха, указательным пальцем опускаешь очки на кончик носа. Твои огромные голубые рентгеновские глаза. Это все-таки ты, Дарька…

– Лера?..

Нахожу в себе силы лишь кивнуть. Ноги меня не слушаются. Твои, видимо, более послушны, потому что, сделав пару шагов, подходишь ко мне. Забытый телефон в твоей руке что-то вещает. Спохватившись, бросаешь в трубку:

– Я перезвоню, – и, сунув его в карман пиджака, уже мне: – Неужели это действительно ты, Лера?

Кривовато улыбаюсь.

– Я. Что, так сильно изменилась?

– Мммммм… – вскидываешь очки на лоб, смотришь внимательно. – Нет. И … да. Повзрослевшая Лера. Но узнать можно.

– Ты тоже… – не знаю, как сформулировать – ни голова, ни язык меня не слушаются, и отказываются работать.

– Какими судьбами? – похоже, ты лучше меня справилась с первым изумлением.

– У нас встреча. Десять лет выпуска. Вот, приехала. А вы группой разве не собирались?

Хмуришь брови.

– Да, точно! Звонил же Богдан. А у меня… не получилось. В командировке была. В Ганновере. Только во вторник вернулась.

Командировка, понятно. В Ганновер, ну, конечно, куда же еще, не в Житомир же…

– Торопишься?

Это ТЫ меня спрашиваешь? Это у тебя такой вид, будто твой день расписан по минутам.

– Нет, не особенно, – отвечаю.

– Может, посидим где-нибудь за чашечкой кофе? Поговорим? Столько лет прошло…

Десять, Дарина, десять лет прошло.

– С удовольствием.

Ты трешь переносицу, оглядываешься по сторонам.

– О, точно! Вон там неплохая кофейня. Не отравят, по крайней мере.

* * *

– Вам зал для курящих или некурящих? – нам приветливо улыбается девушка на входе.

– Для курящих, – отвечаешь ты, не соизволив даже поинтересоваться моим мнением. Характер у тебя, как я погляжу, нисколько не изменился.

Устроившись за столиком, в отместку тебе, первая, достаю из сумочки сигареты и закуриваю. Не ожидала? Похоже, что не ожидала, но не комментируешь.

Я не курю, собственно. Иногда, на нервной почве или на пьянках-гулянках. Вот последний год только… стала курить чаще.

– Ну, как ты? Рассказывай. Как встреча прошла? – смотришь на меня сквозь сигаретный дым. Бросаю взгляд на серебристую пачку твоих сигарет. Ого, Richmond … Впрочем, видно, что можешь себе еще и не такие позволить.

– Да отлично, почти все пришли. Посидели, выпили. Потрепались, потанцевали. Душевно. А ты как? Видишься с кем-то из ваших?

– Да почти с половиной… Так или иначе. Мир тесен. Все более или менее на виду.

– С Богданом общаешься?

– О, Богдан – это …

Тебе перебивает телефонный звонок. Бросаешь взгляд на мобильник, лежащий на столе.

– Извини, – отвечаешь на звонок, нам, тем временем, приносят заказ.

Закончив разговор по телефону, из которого я не поняла и половины, продолжаешь:

– Ты Богдана не видела!

– Зато я видела Галю…

– И как?

– Упитанная…

– Вот именно, – ты слегка усмехаешься, и хотя улыбка чуть заметная, а глаза – глаза холодные, все равно… Как я люблю, когда ты улыбаешься. У тебя невероятно красивая улыбка. И ямочки на щеках… – А Богдан – тот вообще… Галя его раскормила. Моих длинных рук не хватает, чтобы его обнять. Такой… солидный.

– Он вроде бы в банке работает, Галя говорила?

– Да. ИТ-Директор. Двое пацанов у них, знаешь?

– Знаю, Галя рассказывала.

– Миха тоже в банке работает, только в другом. На аналогичной должности. Миху помнишь?

– Конечно, – усмехаюсь, – как не помнить.

– Ну, а ты как? Где работаешь? Замужем, вроде бы, я слышала?

Ровный тон, вежливые вопросы. Сама безупречность. Как же ты изменилась, Дарина…

– Да, замужем. Уже почти восемь лет, – тот факт, что до восьмилетия наш со Славой брак не дотянул, я решила не уточнять.

– Детки?

– Пока нету.

Не комментируешь этот факт никак. Тактичная стала, даже не верится.

– Чем занимаешься?

Отчаянно не хочется сознаваться тебе, что я всего-навсего секретарша, хоть и очень квалифицированная.

– Помощник… руководителя строительной фирмы, – отвечаю уклончиво.

– Заместитель директора, что ли? – уточняешь ты.

А, врать – так по-крупному!

– Да.

– Молодец. По каким вопросам зам?

– По общим, – а что, это не очень-то и далеко от истины. По сути.

– Хлопотная должность, – усмехаешься.

– А ты? – ухожу от скользкой темы.

– Такая же херня, – морщишься. – Только продалась в рабство буржуям.

Очередной телефонный звонок. Очередное твое «Извини». Закуриваю очередную сигарету, жду, когда ты окончишь разговор.

– Что значит – продалась в рабство буржуям?

– Работаю в представительстве крупной американской софтверной компании по странам России, СНГ и Балтии.

– Директор?

– Зам по развитию. А по факту – по всякой непонятной начальнику фигне. Счастье, что недавно начальство сменилось. Русского поставили. А до этого голландец был, – усмехаешься. – Хороший мужик, но в реалиях нашей жизни и особенностях ведения бизнеса в российских условиях… как ребенок, честное слово.

– Замужем? – спрашиваю, может, излишне резко, но замечаю вдруг, когда ты поворачиваешь голову… Наливающийся светло-фиолетовым синяк на шее, прикрытый поднятым воротником рубашки.

– Рабам замуж не положено, – улыбаясь, отвечаешь уклончиво.

Значит, это не муж. Любовник. Или… любовница. Перехватывает отчего – то все внутри. Спасает меня очередной звонок твоего мобильника. Киваешь мне и с извиняющейся улыбкой отвечаешь на звонок. Причем, к моему удивлению – отвечаешь на английском. А раньше не могла и двух слов связать на языке Шекспира и Байрона. Видимо, звонят твои заокеанские хозяева. Пока ты говоришь – еще одна сигарета, вдох-выдох, вдох через рот, дым – через нос. У меня ведь есть муж. Ну, или, был. Почему бы и тебе… с кем – то… Шумно вдыхаю, закашливаюсь дымом. Господи, не думать об этом. И ничего не представлять. Пропади она пропадом, моя больная фантазия…

– Лер, у тебя все в порядке?

Киваю, допиваю кофе.

– Извини, дергают постоянно.

– Понимаю, дела. Тебе, наверное, пора? Да и мне еще собраться надо… – чистейшей воды вранье, сумка почти собрана, еще с утра.

– Да, дел сегодня еще куча. Меня не было всего неделю, а дел накопилось… – качаешь головой. – Ну, приятно было увидеть тебя, Лер. Выглядишь потрясающе. Рада, что у тебя в жизни все хорошо.

– Да, все замечательно, – улыбаюсь. Лучезарно. Фальшиво. – И я была рада тебя видеть, Дарина. Может, еще увидимся…

– Возможно. Мир тесен, – отвечаешь с улыбкой.

У меня все замечательно. Просто великолепно. Только отчего же так больно? И тесно в груди, и дышать трудно? Наверное, потому, что у меня все так замечательно в жизни. Лучше не придумаешь…

* * *

– Олесь, привет.

– Лерик, привет.

– Лесь, билеты на автобус только на завтра, приютишь меня еще на одну ночь?

– Да, конечно, не вопрос.

– Спасибо.

– Ну что ты, как ребенок, честное слово. Ты нас не обременяешь совершенно. Вечерком посидим еще, поболтаем.

– Хорошо, до вечера, Лесь. Билеты возьму и приеду, – и, девушке в кассу: – Поменяйте мне на завтра билет, пожалуйста.

* * *

До вечера, не помня себя, я бродила по городу. Вспоминала все мельчайшие детали нашей встречи. Блики света в твоих волосах. Складки в уголках губ. Запах духов. Все, что ты мне говорила.

Какая же ты стала… Нет больше той резкой ехидной девушки с непокорными, торчащими во все стороны волосами и по воле волейбола заклеенными пластырем пальцами. Нет той, что курила на нашем балконе. Той, что шептала мне на ухо всякие непристойности, заставляя охать и краснеть. Той, что плакала, кончая мне в пальцы. Ее нет. Мне хочется самой плакать. Вместо этого – курю.

Зато есть другая. Длинные гладкие блестящие волосы – наверняка, не обошлось без утюжка. Стильный костюм, дорогие часы и очки. Безразлично-вежлива, тактично-равнодушна, резковата – но совсем чуть-чуть. И этот хрипловатый голос. И подсвеченные правильным макияжем голубые пронзительные глаза. Мягкие губы.

Лера, ты лузер. Ты жалкая и ничтожная. Тебе пора идти к психиатру. Десять лет прошло, у тебя же муж есть! Ну, хорошо, не «есть», а «был»… Нежели это ничему тебя не научило? Неужели одной встречи достаточно, чтобы… Чтобы что?

Хожу, до позднего вечера хожу по улицам. Курю. Пачка кончилась, покупаю новую. Жжет изнутри, давит, не дает сидеть на месте. И никакого намека на то, что сейчас вот, покурю, успокоюсь. Не мо-гу. Не могу успокоиться. Что-то происходит со мной…

В девять спохватываюсь. Я же не дома, живу в гостях у чужих людей. А у Олеськи, между прочим, муж и сын-первоклассник. Покупаю в качестве взятки Павлику шоколадку и упаковку мороженого – нам с Лесей, и еду домой.

* * *

Еще посидели с Олесей вечером на кухне, пока муж в зале смотрел телевизор. И я даже сказала Лесе правду. Точнее – часть правды, что припозднилась, потому что встретила Дарину.

– Помнишь Дарину, мою соседку по комнате?

– Помню. Высокая такая, смешная. На каком она училась, напомни?

– На физическом.

– Точно! Она же нашей Галке мужа сосватала…

– Ну, положим, Гале Богдана я сосватала.

Смеемся, вспоминаем. С моей стороны это был отчасти акт гуманитарной помощи нашей старосте Гале, с другой – маневр, призванный отвлечь внимание Богдана от тебя, Дарь. А вышло вон как… Замечательно вышло, по-моему. Хоть у кого-то – вышло замечательно. Галя и Богдан поженились на пятом курсе, даже не став ждать окончания университета и защиты диплома. Впрочем, понятно, почему – старшему пацану осенью будет десять лет. И живут, судя по Гале, хорошо. Душа в душу, как говорится. За исключением, разве что, повышенной солидности Богдана. Да и это неплохо, в общем-то…

* * *

Спать мне постелили снова на диване в зале. Как и две предыдущие ночи. Только вот не спится, совершенно.

В квартире тихо, надеюсь, хозяева и Павлик спят. Стараясь не шуметь, выхожу на балкон. Хорошо, что в зале он есть, этот балкон. Курю, не считано – какую за сегодня.

Что я делаю? Почему не уехала, имея билет на руках? Зачем осталась? Что изменится завтра?

Много вопросов, но все они не те. Потому что ответ на них один. На все это множество вопросов ответ один. Надо только признаться себе.

Спустя три часа бессонницы и полпачки сигарет, все так же стоя на балконе, признаюсь себе.

Люблю тебя.

На экваторе ночи, под россыпью звезд, в облаках табачного дыма на меня наконец-то снисходит покой.

И совершенно неважно делается, что десять лет прошло. И что, как выясняется, я в девятнадцать лет умудрилась влюбиться раз и на всю жизнь. Да еще и – в другую женщину. Это все – совершенно неважно. А важно – то, что она у меня есть. Эта самая любовь. У меня есть ты, Дарина. Даря, Даринка, Дарька… Впервые за долгие десять лет позволяю себе произнести твое имя, не таясь. Ласкаю его, перекатываю на языке. Шепчу тихо-тихо сквозь сигаретный дым. Это выглядит ненормально? Пусть. Это делает меня жалкой? Возможно. У меня участь неудачника? Да плевать. У меня есть ты. Снова. И это приносит покой. Но не счастье.

Счастье у меня было. Целых три года счастья. Правда, тогда я этого не понимала. Не оценила, как мне повезло – встретить свою половинку, полюбить, полюбить взаимно, быть вместе. Три года счастья. А потом я, походя, небрежно, из-за каких-то пустяков, все разрушила. Сама, не понимая, ЧТО делаю, ЧТО теряю.

Понадобилось десять лет и одна встреча, чтобы я прозрела.

Сделанного не воротишь. И я не смогу забрать назад свои слова. И ты тоже – не сможешь. Да и не захочешь, наверное. «Уйдешь – не возвращайся! Я тебя ждать не буду!» – вот что ты мне тогда крикнула.

Прости, Даря, но я вернулась. Ты меня не ждала, и я тебе не нужна уже давно. Но я со своей любовью вернулась к тебе. Можешь послать меня с ней – куда подальше. Я не боюсь. Но я совершенно точно знаю – я должна тебе об этом сказать. Вот зачем я осталась еще на один день. Чтобы сказать тебе, что я тебя люблю. Как раньше. Снова. Всегда.

С этой мыслью я наконец-то, на пару часов засыпаю.

Ракета 01.10.2011 08:57

Глава 7

/Лера/

А наутро я все-таки попрощалась с Лесей. Сумку на вокзал, в камеру хранения.

По дороге звоню Гале. Потому что для того, чтобы сказать тебе, что я тебя люблю, мне для начала надо тебя найти.

– Галочка, здравствуй, это Лера… Кузнецова. Не отвлекаю тебя?

– Нет, – удивленно. На заднем фоне – детские крики. – Что-то случилось?

– Да нет, – стараюсь говорить как можно беззаботнее. – Вчера Даринку встретила, помнишь же ее? Она торопилась, мы договорились на сегодня встретиться. А я ее телефон посеяла, представляешь? Они же с Богданом вроде бы по работе пересекаются, он ее номер знает?

– Должен, – растерянно отвечает Галя. Мне кажется, она до сих пор слегка ревнует Богдана к тебе.

– Скажи номер Богдана, я ему позвоню, узнаю.

Совершенно очевидно, что Галя не очень хочет давать мне номер мобильного своего мужа, но причины отказать у нее нет, и через пару минут мне приходит SMS. Набираю присланный номер.

Блин, с Богданом еще сложнее, чем с Галей. Сначала он долго «въезжает», кто ему звонит, потом – удивленные ахи и охи, совершенно ненужные мне расспросы на тему «Как ты?». Наконец, минут через десять умудряюсь донести до Богдана, что мне от него нужно.

– Конечно, сейчас пришлю Дарин номер.

– Спасибо. А скажи еще, пожалуйста, как называется контора, где она работает. Она говорила, да я забыла. Эти английские слова у меня в голове не держатся.

– Ну, ты даешь!

– Я блондинка, мне можно. Microsoft знаю, скажите спасибо.

– Спасибо! – не удерживается Богдан. Потом произносит название, которое мне ни о чем не говорит.

– А офис где? – на всякий случай уточняю я.

Богдан диктует адрес.

* * *

Это оказалось рядом с тем местом, где мы встретились. Видимо, тогда ты как раз шла в офис. Или – из офиса.

Всю дорогу, пока ехала туда, я с мазохистским удовольствием представляла себе, что будет, когда я скажу тебе эти самые слова. Твою неловкость, как ты отводишь глаза, пытаешься найти хоть какие-то приличествующие случаю слова. Хочу огорчить тебя, Даря. Таких слов нет. Точнее, есть. «Я тебя люблю». Но ты же мне их не скажешь. Ты велела мне не возвращаться. И не собиралась меня ждать.

Но я все равно – приду. И скажу. И мне плевать, что я буду при этом жалко и нелепо выглядеть. Что вся эта ситуация – неприлично смешная. К привлекательной успешной женщине приходит ее давняя студенческая подружка и заявляет, что любит ее. Все еще – любит.

Я – лузерша и неудачница. Я собираюсь унизить себя заведомо безответным признанием в любви человеку, которому на мои чувства давно и глубоко наплевать. Говорю себе это и многое другое, параллельно представляя все нюансы твоего выражения лица в этот момент. Все оттенки – недоумение, досада, жалость… презрение, может быть? Все равно – моей решимости камикадзе это нисколько не умаляет. Наоборот. Я скажу, а ты можешь делать с моим признанием, что заблагорассудится. Но я хочу, чтобы ты знала. А еще… мне почему-то думается, что потом… когда твоя первая досада пройдет… и я буду уже далеко от тебя… Может быть, тебя будет хоть иногда греть мысль, что где-то есть человек, который любит, восхищается и обожает тебя. Может, это будет приятно хотя бы твоему самолюбию?

Вот с этими мыслями, наверняка – бледная, но еще более чем ночью, решительная, я вошла в приемную директора по развитию.

– Здравствуйте.

Ну и секретарша у тебя! Иссиня черные волосы, рваная ассиметричная стрижка. Макияж ярковат, но терпим. Но вот пирсинг… Ладно – в брови, хотя и это уже перебор. Но вот … или мне кажется? Нет, не кажется. В языке тоже.

– Дарина Владимировна на месте?

– Да. Вам назначено?

По крайней мере – безупречна вежлива. Безликая улыбка, краем глаза – в какие-то бумаги.

– Нет. Но у нас… устная договоренность.

Девушка смотрит на меня изучающе. В глазах – сомнение. Принимаю как можно более решительный и независимый вид. Выгляжу я вполне презентабельно. Давай, девочка, какого черта!

– Как вас представить? – решается твой пирсинговый дракон.

– Валерия Авраменко.

Снимает трубку.

– Дарина Владимировна, к вам посетительница. Госпожа Авраменко. Утверждает, что у вас предварительная договоренность.

Даже мне слышно, как ты говоришь что-то резкое. А обладательница экстравагантной стрижки и вовсе вздрагивает.

– Да, я поняла. Извините…

И я тоже поняла! Ты же не знаешь мою фамилию по мужу!

– Подождите! – практически кричу. – Скажите – пришла Кузнецова Лера!

Твоя секретарша изумленно молчит. Но я так кричала, что ты, похоже, и так расслышала. Трубка в руках у брюнетки что-то спрашивает.

– Да, Дарина Владимировна. Извините, это я фамилию…не разобрала. Да, Валерия Кузнецова. Хорошо. Ясно.

Положив трубку, безупречно вежливо:

– Проходите.

Но на дне глаз еще плещется не до конца спрятанное изумление.

Открываю дверь. Первый раунд за мной – я нашла тебя, у нас состоится разговор. Впрочем, больше выигрышных раундов мне не светит.

/Дарина/

Нервы сдали. После вчерашней встречи – нервы сдали к чертям.

Дыши, Дарина Владимировна, дыши. Ну что ты как маленькая… Что нового ты вчера узнала? Что она живет себе прекрасно где-то там за пару сотен километров, в другом городе? Это было очевидно. Что она вышла замуж и, кажется, счастлива? Ты и это давно знаешь. И даже сумела это пережить, не будем вспоминать – как именно, но – сумела. Что она вполне успешная и состоявшаяся женщина? Так и это не удивительно. Образ беспомощной глупенькой «прелесть-что-за-дурочка» блондинки оставь тем, кто в это верит. Ты-то знаешь цену ее острому уму, упертому характеру и бульдожьей, если надо, хватке. Так что – и тут все закономерно. Нового ты не узнала ничего.

Но одно дело – знать, а другое – видеть. Почти осязать. Вдыхать запах. Видеть улыбку. И эти серые глаза… Не на фото, а рядом, близко. Все такая же стройная и изящная. Одежда выгодно подчеркивает все изгибы. И черты лица почти не изменились, и прическа – похожа, лишь чуть короче и пышнее. Вот только глаза… Дались они тебе, эти ее глаза… из них исчезла беззаботность и лукавые смешинки. Даже, как будто, где-то глубоко, в тени, притаилась грусть… Да нет, это лишь «опыт, сын ошибок трудных». Ты просто повзрослела, моя любимая девочка.

Нет! Об этом не думать, не сметь! Дыши, дыши, Дарина Владимировна. Жизнь продолжается. И… подумай о чем-нибудь другом. Очень кстати в мои мысли врывается звонок интеркома. А ведь просила – не беспокоить! Через сорок минут у меня сеанс «связи с космосом». Хьюстон на проводе. Нет ведь, звонит, макака бестолковая. Нервы сдали. Кто-то сейчас получит.

Этот самый «кто-то» – моя секретарша, помощница, по обстоятельствам – мое тонизирующее или релаксирующее средство, и просто – хорошая, но смешная девчонка.

Помню, как едва сдерживала на собеседовании улыбку. Н-да, это надо быть особым талантом, чтобы явиться на собеседование на должность секретаря-референта в крупную компанию в джинсах, кедах и с синими «перьями» в волосах.

Совершенно очевидно было, что работа девочке нужна. Офис впечатлил, зарплата предложена весьма достойная, да сама деятельность компании – интересно и перспективно. Вот только собственный ершистый характер и неумение себя подать она обуздать так и смогла. Вела себя резко и даже слегка нагловато – обратная сторона смущения. Смешная девочка с умненькими глазками. Я все решила тогда практически сразу. Что мне нужная именно такая секретарша – с умненькими глазками, красным дипломом филологического факультета и именем Лера.