Текст книги "Связанные дружбой (СИ)"
Автор книги: Radiant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Radiant
Связанные дружбой
– Ха! Клубничная маска тоже не работает. Повсюду одни вруны. Чтоб я еще раз повелась на рекламу, – бормотала я, разглядывая свое лицо в зеркале.
Лицо как лицо. Симпатичное, я бы сказала. Даже курносость не портит вид. Но эти веснушки! Мягко сказать, задолбали. Я их пытаюсь вывести вот уже восемнадцать лет... Ну, ладно-ладно, чуть меньше – десять.
Когда была маленькой, мне было на них чхать, но, взрослея, понимала, что надо по-быстрому решать эту проблему. И вот уже десятилетие я не сдвинулась ни на шаг. Обидно. Конопушки не только не хотели сводиться, но даже элементарно поблекнуть не изъявляли ни малейшего желания. Чего я только не перепробовала, а толку ноль. Вчера вычитала в интернете новый рецепт маски из клубники. С утра поскакала в супермаркет за ягодками. И что вы думаете? Там их не оказалось! Мне пришлось ехать в недавно открытый в нашем городке торговый центр "Алмаз". Очень подходящее названьице – цены там ого-го! Потратила я все свои кровные, а в результате у меня так и остались эти тысяча семьсот двадцать шесть (наверное, их больше, просто я со счета сбилась) рыжих точек на лице.
У меня веснушки и на плечах есть, но там они бледные, почему-то. Их почти не видно – и то радость.
– Та-а-ак, – зловеще протянула я, – а это у нас что-то новенькое.
Так бы и треснула себе не в бровь, а в глаз. Вернее, в веко, на котором, кажется, появилась еще одна конопушка.
– Ну, ничего, – приговаривала я, нанося коричневые тени толстым слоем, – сейчас я тебя закрашу. Вы мне всю жизнь испортили, сволочи. Однажды я от вас все равно избавлюсь.
Высказать все претензии и угрозы мне не дали стук в дверь и зычный ор брата.
– Майка, вылазь давай. Ты там уже два часа сидишь.
– Минуточку, – прокричала я в ответ.
Осмотрела себя в зеркало. Красивая. Даже с веснушками красивая, а Миха никак не хочет замечать. Эх, пусть и не красивая в его понимании, но уж точно милая. Ведь не стал бы он со мной общаться эти четыре года, если бы не считал меня симпатичной. Миха точно бы не стал. Я его вдоль и поперек изучила за несколько лет нашей дружбы. Только кнопочку "Влюбись в Майю" так и не нашла.
Глупо – скажете вы, узнав, что я влюблена в своего лучшего друга. А я с вами соглашусь. Я глупая, если продолжаю видеться с ним, дружить, иногда обсуждать его очередную пассию. Я иначе не могу. Мне жизнь без Мишки – не жизнь. Не могу заставить себя отдалиться.
Пробовала я быть с ним врозь, да ничего хорошего из этого не вышло. Уехала прошлым летом на море. Провела там две недели. Не звонила, хотя изредка послать смску позволяла себе. А он отправлял сообщения каждый день, спрашивал, почему так редко пишу. Я в ответ врала, мол, связь плохая, и не включала телефон дня по три, чтобы не было соблазна начать переписку.
Когда с моря приехала, через день умотала к бабушке в деревню.
Там такая красота, такая глушь. Ни интернета, ни мобильной связи. Поселок расположен в низине, и, чтобы позвонить с сотового, надо либо лезть на крышу, либо на гору. А обычного домашнего у бабули нет.
Две недели в дали от цивилизации отнюдь не притупили моих безответных чувств к другу, а наоборот – я уже кусала себе локти и лезла на стены от глупости этой авантюры.
Вернувшись в город, первым делом позвонила Михе. Увидев его, такого родного и любимого, не сдержалась, полезла обниматься. В щеку чмокнула и чуть не разревелась от счастья, но кто-то, проходивший мимо, громко заметил, что мы очень красивая пара. Я аж поперхнулась, а Мишка, идиот, заржал. Нет бы, посмотрел на меня повнимательней и наконец понял, что я та, кто ему нужен. Он и посмотрел, но, жаль, увидел во мне лишь друга, тут же начал мне рассказывать, как у них с Леночкой (тогдашней гелфрендой) все хорошо. А я сидела напротив, ела мороженое и улыбалась. Даже не через силу, мне слишком радостно было от свершившейся встречи, чтобы расстраиваться из-за очередной девушки. Они все у него были приходяще-уходящими, а я оставалась на постоянной основе, хоть и в качестве друга. Но лучше так, чем совсем без него.
Кстати, Мишка с Леночкой разбежались на следующий день, как я вернулась домой. На мой вопрос "Что случилось", друг угрюмо сказал, что они не сошлись характером. Я, заметив его нежелание говорить на эту тему, перевела все в шутку.
– Прям как в ЗАГСе. Причина развода – не сошлись характерами, – прогнусавила тогда я.
И Мишка улыбнулся такому, на мой взгляд, глупому поведению подруги.
Дверь в ванную снова подверглась атаке.
– Майка, ну сколько можно?! Сказала минуту, а сама там уже все пятнадцать!
– Не ври, – запротестовала я в ответ, – одиннадцать. Я засекала. Сейчас, только косметику соберу.
Через пять минут я вышла в коридор.
– Матрас, я все, – прокричала я и поспешила скрыться в своей комнате.
За это прозвище можно и затрещину схлопотать. Братец не посмотрит на то, что я уже совершеннолетняя, и постарается воспитать, как он считает нужным. Вообще-то, у него нормальное имя – Тарас. А матрасом я его называю в отместку – а не надо меня майкой называть, скоро панталонами наречет.
От праведного гнева родственника я успела спрятаться. Глянула на часы. Понадеялась, что Миха сегодня добрый.
Из автобуса я буквально вылетела и, не сбавляя скорости, понеслась к «нашему» с Михой месту. Друга я заметила издалека. Он сидел на парапете, склонив голову, и бренькал на своей шестиструнке. Длинные, как всегда растрепанные волосы скрывали глаза голубого цвета. Парень не замечал моего приближения, давая возможность одной влюбленной дурочке полюбоваться на предмет мечтаний. Миха сегодня был одет в белую рубашку. Рукава которой он закатал до локтей. Низ джинсов истерся от частой носки до бахромы, но друг не хотел выбрасывать штаны ни в какую и продолжал носить чуть ли не ежедневно. На ногах обычные черные кроссовки. Рюкзак валялся у Михиных ног.
– Хей, приятель! – решилась я объявить о своем прибытии. – Как жизнь?
Он поднял голову, не переставая перебирать струны. Поглядел на меня, нахмурился.
– Почему так долго?
– Не бухти, зануда, – посоветовала я другу.
Устроила сумку на парапете, на нее белый пиджак, чтобы не замарался. Провела рукой по месту рядом с Михой, проверяя годность насеста.
– В рюкзаке худи. Возьми, подстелешь, – парень следил за моими манипуляциями и решил помочь. – Куда ты так вырядилась?
– Тебя хочу соблазнить.
Я задорно улыбнулась и поиграла бровями, чтоб понял – я пошутила. Хотя, все сказанное было чистой правдой. Светло-бежевое короткое платье и темно-коричневые туфли на высоких каблуках были надеты с одной целью – понравиться Михе. Только результат получился отличным от того, который бы я хотела. Растягивая губы в улыбке, нашарила кофту в рюкзаке друга.
– Она ж белая, – я недоуменно уставилась на парня.
– И?
– Она замарается, Мишка!
Друг прекратил наигрывать у посмотрел на меня как на человека, которому уже никакие психиатры не помогут.
– А ты собралась голой жопой на бетоне сидеть?
– Почему голой? – возмутилась я слабым голосом и непроизвольно начала оттягивать подол стейчевого платья.
– Замараешь – постираешь, – флегматично изрек этот гад и снова забренькал. На этот раз более быструю мелодию.
– Редиска, – прошептала я, но добротой парня воспользовалась.
Чтобы сесть на парапет, пришлось поизображать молодую горную козочку и прыгать. Потому что даже с дополнительными десятью сантиметрами в качестве каблуков, выбранный насест был выше уровня моего мягкого места. Просидев пять минут и не дождавшись от Мишки никаких действий, поинтересовалась:
– Зачем звал?
Мелодия стала тише и плавнее. Парень посмотрел на меня.
– Просто так.
– Ла-а-адно, – осторожно протянула я, – и чем займемся?
– Чем хочешь, – безразлично пожал плечами друг.
"Ох, чем я хочу заняться, ты не захочешь", – с грустью подумала я и отвела глаза. Провела рукой по кофте, на которой сидела, наткнулась на что-то. В кармане оказалась пачка Мальборо Лайт. Машинально вытянула сигарету. Зажигалка нашлась тут же. Прикурила.
– Опять? – гневный вопль над ухом вывел меня из состояния задумчивости.
Миха забрал у меня сигарету. Я проводила курительную трубочку завороженным взглядом. Я ведь даже не поняла, из-за чего поступила так, как поступила. Я некурящая. Пробовала год назад. Опять же из-за Мишки. Он выгонял меня из компании, если там много курили. И я посчитала тогда, что если обзаведусь этой плохой привычкой, то и с другом, соответственно, буду проводить больше времени.
С Мишкой мы поссорились. По крупному. Он накричал на меня. Сетовал на то, что мне еще рожать, а я, Балда Балдеевна, дурью маюсь. Из врожденной упертости я прекращать начатое отказывалась. В итоге с Михой мы не разговаривали две недели. Хотя он сам потом пришел извиняться. Я к тому времени уже не обижалась, так как уже сама планировала просить у парня прощения. А еще через две недели я перестала курить. За месяц не успела втянуться, да и не понравилось мне это занятие. С чего я вдруг сегодня начала? Непонятно.
Миха с каким-то наслаждением затягивался отобранной у меня сигаретой и прожигал меня глазами.
– Чего зенки выпучил? – спросила я. – Зажал сигарету для единственного человека, который тебя терпит.
– Какая же язва, Майка. Кто кого еще терпит? Хочешь? – он протянул мне Мальборо, скуренную наполовину.
Я демонстративно сморщила нос.
– Фу, ты ее обмуслявил, теперь мне пытаешься пихнуть. Знаешь, – задумчиво продолжила я, – если я ее возьму и прикоснусь губами, то значит поцелую тебя.
– А? – не понял Миха.
Я ему стала объяснять. Мол, в школе, мы так говорили: если один человек попил, например, из бутылки, а после него кто-то другой, то получается тот второй поцеловал первого.
Мишка смотрел на меня круглыми глазами, а потом, запрокинув голову, заржал.
– Дурак, – решила я обидеться на друга и отвернулась в противоположную строну.
Там катались скейтеры и роллеры. Я начала наблюдать за трюками, выполняемыми этим веселым народом. Миха тоже катался на агрессивных роликах. Но видела я его только однажды, а все потому, что друг стеснялся от чего-то демонстрировать мне свои способности.
Вот какой-то скейтер неудачно запрыгнул на специально здесь стоящую трубу. Парня стало жалко. Но он бодренько вскочил на ноги, даже не отряхнулся, оглядел доску и внезапно посмотрел в нашу сторону. Глаза отводить было поздно, потому я улыбнулась незадачливому спортсмену. Он махнул мне рукой и, встав на скейборд, покатил в нашу сторону.
– Ты его знаешь? – донеслось из-за моей спины.
Пришлось повернуться к другу. Тот, сощурившись, рассматривал приближающегося парня.
– Нет, не знаю. Сейчас познакомимся, – я бросила взгляд на скейтера, до нас ему оставалось буквально два метра.
– Майя, – хриплым голосом позвал меня Миша.
Я повернулась обратно. Лицо друга оказалось близко. Что потом произошло, стало неожиданностью. Миха! Мой Миха меня поцеловал! Я не успела никак отреагировать, так быстро он отстранился, самодовольно ухмыляясь.
– Вот, блин, – вздохнул кто-то разочарованно сбоку, но мне было плевать.
– Э-э-э? – самое умное, что пришло на ум.
– Парней будешь клеить, когда меня рядом нет, понятно? Я твоей дуэньей не нанимался.
Весь смех из голубых глаз друга испарился в считанные мгновения. Его место заняла злость.
– Слушай, парень, – раздраженно произнесла я, спрыгнув с парапета, – не знаю, что с тобой сегодня произошло, но ты мне не нравишься. У тебя крыша едет, – понесло меня. Обида, накопленная за последние два года из-за невнимания Мишки к моей персоне, вдруг прорвалась наружу. – По-твоему, это смешно? Ты меня позвал. И сидишь песенки на своей балалайке наяриваешь. Что я, по-твоему, должна сидеть рядом, ничего не делая? И зачем так жестко шутить, зачем ты полез целоваться, а? – я перескакивала с одного на другое, хотелось высказаться по каждому поводу, от чего получался сумбур.
Злость клокотала, но я смогла сдержаться и не перейти на крик. Схватила сумку. Пиджак упал. Быстро подобрав его, я поспешила уйти.
– Май! – понеслось мне вслед. – Майюшка! Подожди!
Сзади послышались торопливые шаги. Я попыталась идти быстрее, но все оказалось бесполезным. Сильные руки сомкнулись у меня на животе, не позволяя двигаться дальше.
– Да подожди же ты!
Миха уперся лбом мне в затылок.
– Я не хотел тебя обижать. Шутка не вышла.
– Дурацкая шутка. Дурацкий ты, – тихим голосом начала перечислять претензии я, – и целуешься ты дурацко.
Мишка засмеялся, а быстро заморгала, стараясь загнать откуда не возьмись выступившие слезы. Только позорно разреветься мне не хватало.
Совсем нервы ни к черту. Надо на воды махнуть (или куда там ездят), душевное здоровье поправить. А то стыдно за свое поведение. Хоть и Мишка виноват, но откуда ему, опять же, знать, что в моих воспаленных мозгах творится.
– Майюшка, не дуйся, – залебезил этот гад, а я почувствовала, как кожа на шее покрывается пупырышками от дыхания парня, и передернулась.
Миха, видимо, принял мои телодвижения на свой счет, словно мне неприятна его близость, или я слишком зла, потому так и реагирую. Дурак. Он немедленно меня отпустил, обошел и стал ко мне лицом.
– Май, ты что реально обиделась? Ну, хочешь, я пойду тебе телефон этого шныря возьму? – спросил он усмехаясь.
Я же говорила, что мой друг дурак. Я уже хотела Миху помиловать, то есть простить, но его несколько брезгливая гримаса вывела меня из себя.
– А что, очень не дурная мысль! – посмотрела на парня, как на двоичника, впервые принесшего "пятерку". – Возьми, Мишенька, возьми. А я тебя здесь подожду.
Друг постоял минуту, всматриваясь в мое лицо. Не знаю, что он там пытался найти, но в итоге, скрипнув зубами (хотя может мне почудилось), побрел к тому месту, где мы сидели несколько минут назад. Собрав свои вещи, Миха подошел к тому скейтеру. Парни о чем-то коротко переговорили, Миха, пошарив по карманам, извлек какую-то бумажку и ручку из рюкзака, что-то быстро застрочил.
– Не мог в телефон забить? – недовольно заворчала я. – Теперь каракули еще придется его разбирать.
Я лукавила – почерк Михи, наверное, лучше моего. На душе было тоскливо. Вроде сама согласилась на эту авантюру с номером, но в тоже время расстраивалась, что друг не отказал, что привел свою "угрозу" в действие.
– Держи, – Миша протянул небольшой листочек. – Больше не дуешься?
– Не дуюсь.
Бросила взгляд на скейтера, он беззаботно катался, совершенно забыв о странной паре, то есть о нас.
– Как хоть спортсмена зовут?
Миха хохотнул:
– Да как-то забыл поинтересоваться.
Мы побуравили друг друга глазами, а потом синхронно засмеялись.
– Позвонишь и познакомишься, – успокоил меня парень, немного отсмеявшись. – А теперь пошли отсюда, пока тебе еще какая-нибудь ерунда в голову не стукнула.
– Ах, это мне ерунда в голову стукает? – возмутилась я.
– Да, – спокойно ответил мерзавец, ловко притворяющийся моим другом, – и ты всех окружающих ей заражаешь.
Я аж поперхнулась. Конечно, я была не понаслышке знакома с наглостью Михи, но, признаться к своему стыду, так и не научилась достойно парировать подобные заявления.
– Пошли ко мне. Мама сегодня должна испечь пирог.
Я чуть слышно застонала.
– Уйди искуситель. Мы еще не разобрались у кого в голове ерунда, а у кого мозги!
Мишка картинно закатил глаза.
– Я и так знаю у кого что. Хватит трепаться, пошли ко мне.
Парень свободной рукой поймал меня за запястье и потянул вперед.
– Эй, помедленнее! – запротестовала я. – Каблуки!
Друг подло улыбнулся и ускорил шаг.
До Мишкиного дома мы добрались за пятнадцать минут. Пешком. У меня было чувство, что еще метр и мои ноги отвалятся. Но стоны о моей несчастной судьбе, пославшей мне друга-изверга, прекратились, стоило нам оказаться в лифте. Замкнутое пространство поспособствовало всяким фривольным мыслишкам заполнить мою голову. Усталость в ногах моментально забылась. Мелькнула мысль, что каблуки очень полезная вещь в хозяйстве. Ведь я теперь была почти одного роста с Михой – ему бы не пришлось нагибаться, чтобы меня поцеловать. Но не успела я пожелать, чтобы лифт вдруг застрял, как он (лифт) замедлил свое движение и через несколько секунд, окончательно остановившись, раскрыл створки. Разочарованный вздох мне удалось сдержать.
В квартире Комаровых витали умопомрачительные запахи. На встречу нам выбежал (хотя точнее будет сказать: вылетел) младший брат Миши, шестилетний Костя и тут же закричал во всю мощь своих легких (а они у него ого-го, меня после подобного ора всегда тянет проверить стекла – вдруг треснули).
– Мама, Майка пришла!
– Мелкий, не ори, – Миша демонстративно похлопал по ушам.
Костя в ответ задорно рассмеялся и побежал на кухню, откуда к нам уже спешила Роза.
Роза – Мишина мама. Она просила меня называть ее только по имени. На мои попытки величать ее по имени отчество или тетей Розой обижалась, со временем я привыкла к такому обращению и не чувствовала неловкость как поначалу.
– Привет, Майюшка.
Женщина расцеловала меня в обе щеки.
– Ты совсем к нам не заходишь, – с искренним сожалением посетовала она, мне тут же стало стыдно, и, кажется, даже щеки покраснели. – Ну ладно, ладно. Давайте разувайтесь, мойте руки и за стол. С минуты на минуту должен Витя подойти. А потом ты мне расскажешь, где пропадала.
Роза подмигнула и вернулась на кухню, бросив напоследок, что мои тапочки на прежнем месте. Миха уже скрылся в комнате. В прихожей я осталась одна, но это меня ничуть не беспокоило. Комаровы стали мне настолько близкими людьми, что я чувствовала себя в их квартире, как дома.
Не успела я переобуться, как в прихожую ввалился глава семейства.
– О, какие люди, – Виктор Сергеевич удивился. – Ты где была, пропащая душа?
Честно, я всегда робела в присутствии Мишиного отца.
– Здрасьте, – пролопотала в ответ. – Да я тут...
От дальнейших объяснений, где была моя "пропащая душа" спасло появление друга.
– Что, сын, привел невесту? – гаркнул дядя Витя (так я к нему обращалась).
– Батя, ты чего? – Миха выпучился глаза. – Это ж Майка!
– Я вижу что не трусы, – пробасил отец, хмурясь, – ты, сын, меня за идиота держишь? Думаешь я твою девушку узнать не в состоянии.
Я растерянно переводила взгляд с дяди Вити на Мишу и обратно.
– Мальчики, не ссорьтесь, – послышался голос Розы с кухни. – Давайте все сюда.
Я так и не поняла, что за сцена произошла в прихожей. Но все размышления покинули голову, стоило моему бренному телу оказаться на светлой кухне Комаровых. Одно из качеств, за которые я любила Розу – это ее тяга к кулинарии. На ближайшие полчаса я была потеряна для общества, пока не набила желудок.
Развалившись на стуле и радуясь, что платье стрейчевое и не лопнет по швам, я разглядывала семью Михи. Все было как обычно. Роза оставалась, такой же ухоженной, чуть полноватой. Миша, кстати, был копией матери, за исключением носа. Свой "орлиный клюв" он унаследовал от отца.
А вот Костя был копией Виктора Сергеевича: светловолосым, сероглазым. И, как мне думалось, что вырастет мальчуган высоким, в отличие от Мишки.
Засиделась я у Комаровых допоздна. Сначала долго болтала с Розой. Она классная женщина, можно сказать, она моя лучшая подруга. И еще мне кажется, Роза догадывается о мои чувствах к Михе, но молчит и даже не намекает. Посидели мы с ней как две кумушки. Еще я успела поиграть с Костиком. Остаток вечера провела с Мишкой. Занимались музыкой. Хотя это громко сказано.
Друг пишет стихи, на мой взгляд, неплохие (хотя я, наверняка, сужу предвзято). К стихам Миха сочиняет музыку. От меня же толку мало – в основном слушатель-критик, вечно дающий советы.
В тот вечер мы пытались положить музыку на новое сочинение друга. Или правильно сказать: положили стихи на музыку? Неважно... Текст мне нравился за исключением единственной строки, которая, по моему мнению, портила всю картину. Миха же отказывался переписывать. Поспорив немного, я все же сдалась первой.
Что ж текст утвержден – самое время заняться музыкой, и тут я обращаю, наконец, внимание на поведение друга. Он нервничает, постоянно взлохмачивает волосы, трет лицо и даже не делает попытки расчехлить гитару.
Когда Мишка наворачивал десятый круг по комнате, я не выдержала: поймала его за руку и усадила рядом на диван.
– Муза ушла в загул? – сочувственно поинтересовалась.
– Почти что, – с тоской ответил парень.
– Да не расстраивайся ты так, – постаралась приободрить, – вернется, твоя гулящая подруга.
– Майка, я такой дурак!
Погладила Мишку по плечу.
– Я всегда тебе об этом говорила, а ты не верил! – патетично воскликнула я. – Теперь твои глаза открыты... – поток слов иссяк, стоило мне обратить внимание на абсолютно "пустое" лицо друга. – Эй, ты чего?
Я не на шутку испугалась, подобное поведение для Михи не свойственно. Кто-кто, но меланхолик из него никудышный. Я осторожно потрясла парня.
– Не бери в голову, – встрепенулся тот. – Давай лучше собирайся, я тебя домой отвезу.
Хотелось узнать, что происходит с товарищем, но что-то (думаю, интуиция) удерживало от вопросов. Я покорно кивнула и поднялась с дивана.
Уже обувшись, стояла в прихожей. Миха попросил у отца ключи, чтобы отвести меня домой. Дядя Витя вышел вслед за сыном в коридор, давая напутствия типа: "не поцарапай" и "никого не сбей".
– А ты, невеста, не забывай про нас, заходи, – это уже Комаров старший напутствовал мне.
– Будет-будет, – отмахнулся Миха и отворил передо мной дверь.
– До свиданья, – пискнула я и вылетела на площадку, не дожидаясь, когда меня запишут в законные супруги.
Лифт снова не застрял, успешно довез нас до первого этажа. Уже на улице я решилась задать мучивший вопрос:
– Чего это с ним сегодня? С твоим папой?
Мишка только пожал плечами.
– Не, серьезно! – не отставала я. – Такое ощущение, что он собрался нас поженить. Согласись.
Друг шел впереди, и лица я его не видела. Показалось, что он рассердился, так как его следующая реплика была сказана раздражено.
– Ну что ты пристала? Никто тебя в ЗАГС насильно же не тянет. Забудь, – и глухо добавил, – пожалуйста.
Я в который раз за день удержалась от расспросов.
До дома доехали без происшествий. Не разговаривали. Миша тихо подпевал радио, а я наслаждалась звуками его голоса. Дорога закончилась быстро – все же жили мы не так далеко друг от друга. Парень осмотрел темные окна – в нашем подъезде, как обычно, не горел свет на нижних этажах.
– До квартиры тебя проводить?
– Не надо, – отказалась я, – не так уж и поздно, да и у маньяков нет привычки прогуливаться по нашему подъезду. Пока.
Я выскочила из машины и поспешила домой, молясь не переломать ноги в темноте. Маньяков действительно не обнаружилось, потому я почти беспрепятственно добралась до своей комнаты, выглянула в окно, благо то выходило во двор. Миха курил, усевшись на капот. Открыв створку окна, позвала друга (третий этаж даже голос напрягать не пришлось):
– Комаров, – дождавшись, когда парень заметит меня, продолжила, – я дома, можешь ехать.
– Из окна не вывались, – было не ответом. Какая забота. Миха выкинул окурок в кусты и, махнув на прощанье рукой, забрался в машину.
Отойдя от окна, я улыбнулась. Наверно, лицо мое было как у блаженной, потому что заглянувший в комнату папа вопросительно поднял бровь. Я лишь отмахнулась и начала стягивать пиджак.
– Пойдем есть, – открыл причину визита родитель.
– Спасибо, но я уже поела.
Папа фыркнул. Мол, когда это я от еды отказывалась. А что я? Я ничего, я не виновата, что у меня такой метаболизм. Это все гены виноваты, о чем сообщила визитеру.
– Ладно, передумаешь приходи на кухню, – папа скрылся.
Хороший у меня родитель. Готовит замечательно. Конечно, это не главное, но согласитесь, немаловажное! Не поддамся на уговоры и не пойду забивать желудок на ночь. Хотя... Кружка чая с ватрушкой не возбраняется ведь?
– Пап, сделай мне чай пожалуйста. Я приду сейчас, – крикнула я, выглянув в коридор.
Быстро сняла одежду, бросила ее на стул, напялила пижаму и шерстяные носки – мерзлячая я. По пути на кухню заглянула в ванную и смыла косметику. На столе меня ждала полулитровая кружка чая с мятой.
– Спасибо, – поблагодарила я родителя.
Классный у меня папа, не устану повторять.
– Где Тарас? – поинтересовалась я, дуя на кипяток.
– В гараже, скорей всего.
Брательник был помешан на технике. Мог круглыми сутками копаться в машинах, мотоциклах и тому подобном.
– Понятно, – кивнула я, присматривая какую печенюшку взять первой.
– Они все одинаковые, – разгадал родитель причину моего "прицеливания", – одного размера.
– Не порти малину, – укорила я отца, – дай помечтать, что урвала кусок побольше, ведь это так приятно!
Родитель засмеялся. Никогда не могла понять, почему все мужики, которых я люблю (Тарас входит в их число), вечно надо мной потешаются.
Папа продолжал похрюкивать, не решаясь продолжать трапезу, видимо боялся подавиться. Нашел клоунессу!
– Какой же ты еще ребенок?
Обижаться не имело смысла. Пусть по закону я и могла покупать пиво и сигареты, но в душе оставалась подростком, да и поведение было детским. Следовало бы прекратить заниматься ерундой и начать взрослеть, что абсолютно не хотелось.
"Может, если я буду вести себя серьезней, Миха обратит на меня внимание?" – мелькнула мысль.
– Па-а-ап?
– М-м?
– А я красивая?
– Конечно красивая, – заверил меня родитель, – вся в меня!
Я прыснула. На кого я точно не походила, так это на моего отца. От него я унаследовала только зеленый цвет глаз, а вот Тарас, наоборот, имел сильное сходство с отцом. Родитель был высоким шатеном. В сорок семь лет он выглядел на удивление молодо: шевелюра почти без седины, лицо гладкое, морщинки в основном вокруг глаз, подтянутая фигура. Мой отец никогда не молодился, не скрывал истинный возраст, но, тем не менее, имел современные взгляды. Может причиной того стало, воспитание нас с Тарасом без какой либо поддержки со стороны. Он всегда старался быть с нашим другом. Хотя когда один из нас приносил двойки, что было не так часто, папа трансформировался из понимающего друга в строгого родителя.
Вскоре чай закончился, темы для разговоров иссякли, и мы разошлись по комнатам. Время перевалило за полночь, но спать не хотелось. Посмотрела на нетбук, но желание зайти в сеть подавила на корню, так как обычно посиделки в чатах и на форумах могли затянутся на несколько часов. В итоге, оглядев полки, завалилась на кровать с книгой.
Я очень люблю мех. Он мягкий. Можно потереться о него щекой. Так, а что тут? Лес? Снег? Зима? Как зима? Ведь на дворе июнь! Ничего не понимаю. Ага, фонарный столб – что-то знакомое.
Я стояла посреди небольшой заснеженной поляны рядом с фонарным столбом. Я понимала, что это чушь. Так же как и то, что я стояла в коротком бежевом платье и в коричневых туфлях на высоких каблуках, но при этом совсем не мерзла. Мало того моим ступням было очень жарко.
Что-то не вязалось во всем этом. Но что конкретно, я понять была не в силах. От попытки разобраться в происходящем меня отвлекло чье-то появление.
– Батюшки!
– Ого! – думаю, я не совсем эстетично выпучила глаза.
В шага десяти от меня стоял... Миха. Но поразила меня не сама встреча, а одеяние друга. Голый торс, вокруг шеи обмотан ядовито-зеленый шарф, на ногах любимые потертые джинсы и ролики. Картину маслом завершали зонтик в цветочек, припорошенный снегом, и хвост, нервно дергающийся за спиной парня. А парня ли? Тут пришло озарение: передо мной фавн! Ну, я не будь дурой (хотя это с какой стороны посмотреть) спросила:
– А рога у тебя есть?
– А ты мне их успела наставить, дочь Евы? – ответил Миха, зло щурясь.
– Не успела, – брякнула я, не подумав.
– Я твоей дуэньей не нанимался, – друг сделал шаг по направлению ко мне, – снимай платье!
– Да сей...
Договорить я не успела, Миха подошел вплотную и потянулся ко мне рукой-копытом. Я отшатнулась и, не удержавшись на ногах, шлепнулась. А затем... проснулась.
На моей подушке спал безродный перс Пушок. Это об него-то я терлась щекой. Шикнула на кота – завел привычку спать на моей кровати.
– Брысь, кому сказала?
Пушок открыл один глаз, но приказ проигнорировал. Слезла с кровати так и не расправленной на ночь. Кое-как стянула носки. Подняла книгу с пола.
Хочешь увидеть во сне сказку – почитай Клайва Льюса. Хочешь увидеть кошмар – плотно поешь и почитай Клайва Льюса.
М-да, никогда бы не подумала, что "Нарния" станет основой сна-ерунды.
Поставила книгу на полку, а сама поплелась в ванную.
Весь день провела за подготовкой к последнему экзамену, который должен состояться через два дня. Заниматься было лень, мозг уже успел расслабиться, хоть сессия и не закрыта. Пересилив себя все же перечитала лекции.
Вечером ко мне в комнату завалился Тарас с предложением погулять. На завтра была только консультация после обеда, поэтому я согласилась.
Миха пропал из моей жизни на целых четыре дня. Увидела я его только в среду, после экзамена. Так как мы оба были студентами одного учебного заведения, то и пересекались достаточно часто. Вот и теперь я заметила друга в компании гогочущих парней. На Михином локте висла какая-то ст... кхм... студентка, в общем. Я подошла, хлопнула друга по плечу свободному от поклажи.
– Всем привет, – поздоровалась я.
В ответ раздались нестройные приветствия.
– Ну как? Сдала? – сразу же поинтересовался Мишка, разворачиваясь корпусом ко мне. Девице пришлось отцепиться. Я обрадовалась такому повороту событий и, широко улыбнувшись, сказала:
– Сдала! Отлично!
Вот, и никто не догадается о истинной причине моего веселья.
– Это дело надо отметить, – воскликнул Миха и спросил друзей: не желает ли кто с нами в кафе.
Как ни странно, но пойти согласилась только девушка, которую, как оказалось, звали Люда. Так мы и шли вниз по улице, в сторону ближайшего приличного кафе. Люда снова висла на руке Мишки и бросала на меня снисходительные взгляды. По случаю экзамена я надела серую юбку-карандаш, черную трикотажную кофточку с высоким воротом и короткими рукавами, того же цвета балетки. Слишком уныло, чтобы привлечь внимание парня.
Поэтому она на меня так смотрит? Почему-то я уверена в этом на девяносто девять процентов. И зуб даю: Люда внутренне торжествует. Бедная, не догадывается, что не интересна я Михе как девушка. Лучше вообще не думать на эту тему, а то вся радость от получения "пятерки" скоро затрется моими душевными переживаниями.
