Текст книги "Сломанные сны"

Автор книги: Р. Дана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4

– Ну, что снилось сегодня?

Алиса молчала. Все время, пока лифт плавно скользил к первому этажу, она хмурила брови, пытаясь вспомнить хоть один эпизод из сегодняшнего сна. Данила терпеливо смотрел на нее, ожидая ответа. Когда лифт снова звякнул, открывая двери в холле первого этажа, Алиса сдавленно произнесла:

– Я не помню. – она помолчала, а потом добавила – я вообще ничего не помню.

Она ошарашенно повернулась к Даниле, встав в открытых дверях и не замечая, что двери лифта безуспешно пытаются закрыться. Вот откуда была эта тревога с самого пробуждения. Не было ни одного дня, когда она бы не помнила своих снов. Да, они не всегда запоминаются целиком. Порой приходится напрягать память или искать подсказки среди привычных вещей, которые всколыхнут воспоминания и натолкнут на ускользнувшие обрывки сна. Но хоть одно действие, хоть одна эмоция всегда оставались на поверхности и, ухватившись за них, можно было размотать клубок спутанного сюжета. А сейчас была пустота. Неприятное чувство, когда никак не можешь вспомнить подходящее слово. Подбираешь синонимы, пытаешься объяснить другими словами, но все они недостаточно точны. Становится физически неуютно, тело словно выворачивает изнутри, а сознание тянется к ускользающему образу, пытаясь ухватить проклятое слово хотя бы за первую букву, но и та оказывается ложной. От бессилия хочется рвать на себе волосы, даже когда собеседник уже понял твою мысль, но желание вспомнить жжет изнутри и не покидает до тех пор, пока на следующий день в самый неподходящий момент выпаливаешь: «Вот же оно!» и с облегчением достаешь из закромов коварного сознания то самое простое, самое банальное слово, которое умудрилось исчезнуть из реальности на целые сутки.

Алиса продолжала стоять в дверях, поэтому Даниле пришлось взять ее за плечи и развернуть к выходу. Она послушно пошла вперед, пытаясь осмыслить произошедшее. Так они вышли из подъезда и зажмурились от ослепившего их солнца. В кафе Алиса монотонно водила ложечкой в большой чашке капучино и напряженно пыталась вспомнить. Вот она принимает душ, надевает свою пижаму с синими слонами, натягивает на подбородок одеяло и закрывает глаза. А потом просыпается. Словно между вечером и утром было всего мгновение. Предыдущий сон она помнила ярко – от появления на балконе под порывом ветра до своего возвращения в реальность из-за чихания. А сегодня – ничего. Но такого не может быть. Никогда раньше не было. Ни одна ночь не обходилась без красочных снов. Где бы она ни засыпала, сколько бы она ни спала. Бывало, даже во время короткой дремоты в утреннем автобусе на короткий срок ей всегда являлся Макс с последними новостями и привычной усмешкой.

Алиса закончила издеваться над кофейной пенкой и взяла чашку в руку:

– Не могу вспомнить. Чернота, и все. Дальше я проснулась.

– Фто? – Данила уже доедал свой сендвич. Тщательно прожевал и запил холодным чаем. – Ты все об этом? Не бери в голову!

Официантка поставила перед Алисой гигантское блюдо с омлетом. Она вопросительно посмотрела на Данилу.

– Я тебе заказал. Ты пятнадцать минут сидела в прострации.

Алиса вздохнула и улыбнулась другу. Заботливый, как всегда. Но постоянно забывает, что она терпеть не может омлет, предпочитая ему жирную яичницу с колбасками.

Без аппетита жевала еду. Попросить унести нелюбимое блюдо не решилась, боясь обидеть друга. Вместо этого заказала два пирожных и облепиховый чай.

После сладкого настроение немного улучшилось. Всего одна ночь без снов. Ничего страшного. Даже полезно иногда отдыхать во сне, а не бегать по всему городу с ножами в потайных карманах. Хотя, зачем обманывать себя, после таких снов она просыпалась хоть и ужасно уставшей физически, но положительно наполненной эмоционально. Ночные приключения давали силы пережить предстоящий день. Алиса старалась убедить себя, что это досадное исключение и завтра она, как обычно, проснется к полудню и первым делом откроет ноутбук, чтобы записать все подробности нового сна. Но в сознании досадливой мухой жужжало напоминание о личной примете: расчихалась – быть беде. Так сильно она не чихала с того случая семнадцать лет назад. И прекрасно помнила, какую новость принес тот телефонный звонок.

– Давид тебя ждет сегодня.

– Что?

– Ты опять не слушаешь. – Данила приложил банковскую карточку к терминалу. Через пару секунд официантка протянула ему чек и отошла.

– Реклама, Алиса, реклама. Фотографии сделали, остался текст. Вам лучше лично поговорить, я уже сказал, что ты заедешь.

– Да, да. Помню. А ты не хочешь инстаграм взять на себя? У меня голова лопается каждый раз, когда нужно писать новый пост или отвечать на сообщения. А ты всегда работал с людьми.

– Алиса, ты писатель или кто? – Данила долил остаток облепихового чая ей в чашку. – Ты романы пишешь, а с постом на два абзаца справиться не можешь?

– Я не пишу, я записываю. В романах ничего придумывать не нужно, только успевай за мыслью угнаться. И уж тем более не нужно делать рекламную интеграцию. – Алиса саркастично выделила последние слова.

Центр город дышал духотой и вязким воздухом, дрожащим над асфальтом. Алиса не была здесь уже пару недель. Предпочитала гулять в своем районе, наслаждаясь тишиной и зеленью парковой зоны. Хотя во сне частенько наведывалась сюда в компании друзей. Город из ее сна местами отличался от настоящего. И больше всего отличий приходились как раз на центральную улицу. Алиса отметила, что одно из зданий, во сне выглядевшее как страшный сон футуриста, в реальности всего лишь очередная безликая сталинка. Она шла мимо домов, а в ушах слышались ехидные замечания Макса насчет единства стиля и особоодаренных архитекторов.

Остановилась, не доходя до арки, где спряталась кофейня. Услышала за спиной тихий голос Макса:

– Может быть, уже пора решиться и разобраться с этим раз и навсегда?

Из арки дохнуло холодом и не спеша, чуть лениво протянула свои щупальца чернота, выкатываясь на широкую улицу клубами серого воздуха. Алиса подумала, что у нее темнеет в глазах, подняла взгляд и не увидела солнца. Оно скрылось за непроницаемой пеленой. Холод из арки докатился до Алисы, и она нервно сжала кулаки. Серо-розовая плитка под ногами покрылась пылью, асфальт на проезжей части выцвел и потерял разметку. Бежевая отделка здания отливала черным глянцем. Звуки стихли и на девушку накатила волна ужаса, отдаваясь вибрацией во всем теле, будто на соседней улице проехал тяжелый грузовик. Однажды она решится войти в эту тьму, но рядом должна быть вся компания. Одной слишком страшно. Макс положил руку ей на плечо и сильно сжал. Да, сейчас она не одна, но этого недостаточно. Во тьме скрывается что-то, что гораздо сильнее обычных напастей, с которыми они могли бы справиться вдвоем. Алиса повернула голову, чтобы ответить и зажмурилась от яркого солнца. Воспоминание уступило место реальности и перед ней снова был самый обычный проход между домами, спрятанный под низким бетонным сводом. В глубине светилась белая неоновая вывеска, а рядом со стеклянной дверью в кадке томилась от жары пожелтевшая пальма.

В первый раз эта арка показалась Алисе наполненной туманом, словно бокал, в который выпустили дым из кальяна – серо-белое облачко колыхалось на выходе, лениво растекаясь по брусчатке. Не покидал арку, лишь медленно стелился по земле. Алиса с удивлением взглянула на непривычное явление, но продолжила путь. Когда она поравнялась с серединой пролета, в глубине что-то заворочалось с липким чавканьем и всколыхнуло серую массу. Ленивый туман выбросил из недр полупрозрачное воздушное щупальце и хлестнул Алису по руке. На пару мгновений она застыла, ошарашенно переводя взгляд с темного пятна, скрывающегося за серой пеленой, на свою руку, обвитую сгустком тумана. Под ним розовел и наливался краснотой ожог. Кислотная боль вывела ее из ступора и девушка, подавившись криком, рванула прочь. Разъедающее жжение в руке гнало вперед, к людям, к кому-нибудь, кто сможет хоть как-то ослабить это ощущение – будто кожа сейчас сползет с запястья, обнажив мышцы. Широкая дорога давила пустотой. Ни прохожих, ни автомобилей, ни помощи. Алиса отчаянно вертела головой по сторонам в надежде увидеть хоть одного человека. Но, как часто бывало, люди виднелись вдалеке, а добежать до них было непросто. Боль начинала лишать сил и все сильнее давила на сознание. В момент, когда Алиса была готова сдаться, дорога под ногами бросилась назад, увлекая девушку в стремительно приближающуюся толпу. Люди шарахались от нее, расступались и снова смыкались за спиной, оставляя Алису в пятне отчуждения. Она пыталась подойти к кому-то из толпы, схватить за руку, заглянуть в лицо, но толпа текла мимо, отворачиваясь и не давая к себе прикоснуться. Боль в руке пронзила сознание. Казалось невозможным представить, что рука может болеть еще сильнее. Алиса успела увидеть на запястье чужую руку, почувствовала рывок и оказалась за пределами толпы, в тени высокого здания, отрезавшего ее от шумной улицы. Чужая рука разжалась, и Алиса увидела Макса, стоявшего перед ней все в том же темно-синем кардигане. Он бросил взгляд на израненное запястье и перехватил девушку за предплечья, стараясь не касаться ожога. Поднял ее руки так, чтобы кисти оказались напротив лица.

– Смотри сюда. Вот сюда, на руки. Спокойно. Сейчас все пройдет. Видишь свои ладони?

Алиса кивнула. Вопрос прозвучал глупо, но отвлек ее от невыносимой боли.

– Смотри внимательно!

Она еще раз кивнула. Ну ладони, и что? По три глубоких борозды – линии жизни, сердца и чего-то еще, она не помнила, несколько линий чуть тоньше, какие-то совсем незаметные, если не присматриваться. Пальцы не сказать, чтобы длинные, но и не короткие сардельки, как ей казалось в минуты нелюбви к себе, над кончиками выступают темные полумесяцы ногтей – она только вчера перед сном сделала маникюр. Стоп! Она отвела взгляд от рук и внимательно посмотрела на парня. Тот выжидательно молчал, глядя так, словно она вот-вот должна сообщить формулу вселенского счастья. Но что она может сказать? Что видит свои руки? Что красить ногти в черный было ошибкой? Как это поможет унять безумное жжение в руке?

– Дошло?

Доходило медленно. Старое упражнение, известное каждому, кто хоть раз интересовался осознанными сновидениями: если во сне увидеть свои руки, сразу поймешь, что это сон. Лишь когда мысли, беспокойными стрижами носившиеся вокруг внезапного прозрения, улеглись и вернулись к ожогу, Алиса поняла, что больше не чувствует боли. Красное пятно уродовало руку странным оттенком, но жжение прекратилось.

– Ну ты и долгая. Хорошо, хоть бегаешь быстро.

– Как ты это сделал? Что вообще произошло?

Парень сел на пыльный бордюр, поправив кардиган. Вытянул длинные ноги в черных джинсах и запрокинул голову, чтобы видеть Алису:

– Тебе всегда все словами нужно объяснять? Рука не отвалится, не бойся. Давай сюда, сейчас поправим.

Алиса присела рядом на корточки и протянула раненую руку. Макс положил широкую ладонь на тонкое запястье девушки, там, где пятно было темнее всего. Улыбнулся и посмотрел Алисе в глаза.

– Давай сделаем вид, что пятно исчезает.

Она перевела взгляд и увидела, как красный цвет бледнеет и медленно растворяется. Когда Макс убрал ладонь, рука была в полном порядке. Ни боли, ни следа от ожога. О произошедшем напоминали только пульсирующие виски и чувство страха, которое не исчезло окончательно, а осело пыльным комком на границе сознания.

Алиса чуть помедлила и свернула в арку. Напряглась всем телом, немного постояла, напомнила себе, что реальность отличается от снов. Зажмурила глаза, вдохнула поглубже и вошла под свод, в четыре широких шага достигнув кофейни. Рванула на себя дверь и заскочила внутрь, на выдохе закрывая ее. Чуть не споткнулась о низкий порожек и огляделась. Данила был прав – здесь действительно уютно. Лампово, как говорил он. Она каждый раз поджимала губы, слыша это слово, так же, как и любимое молодежью «ну такое» или «вкусный текст».

Алиса подошла к пустой стойке и огляделась. Заметила металлический звоночек, какие обычно стоят в киношных гостиницах на рецепции, и дважды нажала на него. Под стойкой что-то бухнуло, столешница едва заметно дрогнула и откуда-то снизу выскочил рыжеволосый лохматый парень. Он держался за макушку, но его губы растягивала счастливая улыбка.

– Привет! Что вам приготовить?

Алиса от неожиданности отшатнулась, но рыжий продолжал улыбаться и вопросительно смотреть на нее.

– Можно холодного чая?

– Можно! Я разобрался с этой штукой и теперь холодного чая можно всем! Как и лимонада или кофе со льдом. – парень выглядел неимоверно довольным собой.

– Штукой?

– Ледогенератор барахлил с утра. Просидел больше часа под стойкой, – рыжий облокотился на столешницу и уставился на Алису. – А я вас знаю.

– Может быть, – уклончиво ответила она. – Но вообще я к Давиду. Он здесь?

– Давид – это я!

Алиса с недоверием оглядела парня. Белый как ядовитый гриб, рыжая шапка волос словно стекает на лицо веснушками. Она ожидала, что Давидом окажется смуглый южанин, но никак не карикатурный рыжий-рыжий, конопатый из мультика.

– Да, у меня родители большие шутники. – Казалось, парень привык, что несоответствие его имени и внешности при знакомстве вводит людей в легкий ступор. Но улыбка, не сходящая с лица, давала понять, что этот факт его нисколечко не беспокоит.

– Алиса. Приятно познакомиться.

– Точно. Ты та писательница. – Давид непринужденно перешел на «ты». – Значит, это тебе Данила кофе с утра отвозил? И как латте?

– Холодный, но вкусный. – Алиса с улыбкой наблюдала, как вытягивается лицо хозяина кофейни.

– Холодный латте не может быть вкусным!

– Я пью кофе в любом виде. – Девушка пыталась оправдаться, но рыжий Давид уже повернулся к кофемашине. Она задребезжала и заглушила последние слова Алисы. Спустя минуту Давид вручил Алисе картонный стаканчик и в упор смотрел на нее, пока та не сделала глоток.

Алиса зажмурилась от удовольствия. Утренний кофе даже холодный был хорош. Но этот, свежесваренный, с тягучим ореховым послевкусием и мягкой горчинкой был просто бесподобен.

– Вот! – резюмировал Давид. – Вот настоящий фирменный латте, который не стыдно рекламировать!

– Кстати. Мы уже сделали серию снимков. Данила вечером должен прислать. – Алиса едва не забыла, зачем приехала сюда. – А латте и правда вкусный. Я такого еще не пробовала.

– И не попробуешь больше нигде. Он же не просто так фирменный. Я полгода убил на то, чтоб найти идеальный ореховый сироп. И не нашел. Пришлось делать самому.

Давид вышел из-за стойки и предложил Алисе присесть. В углу кофейни расположились два маленьких круглых стола с огромными креслами. Алиса опустилась на оранжевую подушку и откинулась на высокую спинку. Кресло мягко обволокло ее со всех сторон. Давид присел на соседнее кресло и продолжил рассказ о фирменных рецептах и секретных ингредиентах своего кофе. Алиса продолжала наслаждаться напитком. После слов о собственном производстве сиропа, он показался еще вкуснее. Девушка сделала очередной глоток и попробовала разделить вкус на полутона. Вот мягкая горечь кофе и воздушность взбитого молока, к нему примешивается ореховый оттенок. Лесной орех и что-то еще. Она никак не могла угадать вкус. Фисташка? Точно нет. И не миндаль. Что же это? Остается мягким шоколадным налетом на кончике языка.

– Макадамия! – Алиса очнулась от размышлений и увидела, что Давид вопросительно смотрит на нее. Смутилась и опустила взгляд на стол, где с удивлением обнаружила, что большая бледная рука Давида накрыла ее пальцы. Неловко высвободила руку и подняла глаза.

– Прости, ты что-то спросил?

– Скорее предложил. Тут недалеко новое местечко открылось. Обязательно нужно сходить. Отличное вино и средиземноморская кухня. Заодно и о рекламе поговорим. Сегодня в семь, как тебе?

Алиса задумалась на минуту и ответила:

– В четверг в семь будет отлично. Раньше, к сожалению, не могу.

– Понял, принял. Послезавтра в семь. Заходи сюда, я сменщику пост сдам и вместе пойдем.

Давид поднялся навстречу открывающейся двери. В кофейню зашли две девушки на вид не старше двадцати. Они, как и Алиса полчаса назад, начали осматриваться. Давид в это время встал за свое рабочее место и подмигнул Алисе. Та допила кофе, с трудом поднялась из мягкого кресла и бросила стаканчик в урну. Улыбнулась парню, протиснулась между девушками и вышла на улицу. Про холодный чай вспомнила, лишь оказавшись под палящим солнцем.

Идти к остановке предстояло долго – широкая центральная улица была спроектирована очень неудобно для общественного транспорта. В сторону центра автобусы шли без проблем и вдоль всей улицы стояли прозрачные будочки с оранжевыми лавками и картой города. А вот чтобы уехать в сторону спальных районов, приходилось сворачивать на прилегающие улицы, идущие перпендикулярно центральному проспекту. На них остановки еще не успели обновить, и вместо современных плексигласовых будок стояли бетонные коробки с облезлыми стенами и тысячей объявлений, за долгие годы наклеенных друг на друга в несколько слоев. Алиса любила разглядывать эти объявления в ожидании автобуса. Иногда они забавно накладывались друг на друга, продолжая одно другое. Но сегодня лишь задумчиво мазнула взглядом по пестрой стене остановки и повернулась к дороге, высматривая автобус. На языке все еще чувствовался шоколадно-ореховый вкус кофе, а перед глазами стояло бледное лицо с широкой улыбкой.

Глава 5

Данила от души веселился, когда Алиса рассказала, как прошла встреча. Он знал Давида еще со студенческих лет и сейчас со смехом сдавал товарища подруге:

– Типичный Давид. Он рассказал тебе байку про ореховый сироп? Ага. Фирменный рецепт. Бился над ним полгода. Его любимая история, на которую всегда клюют девушки.

– А на самом деле что с этим сиропом?

– Мешает два-три сорта, и все. Весь секрет. Не спорю, кофе он варит гениально, даже мне нравится. Но весь секретный ингредиент – это его дьявольское очарование. Так что будь аккуратнее. Сперва кафе, а потом кофе в постель.

Алиса поерзала на краешке стула. Когда она вернулась, Данила был уже дома и готовил обед. Сейчас он широкими шагами перемещался по кухне от холодильника к раковине, от раковины к разделочной доске. Девушка наблюдала за его ловкими движениями и переваривала услышанное.

– Не думаю, что это свидание. Просто сходим попробовать средиземноморскую кухню. И рекламу мы так и не обсудили.

– Алиса! – Данила развернулся на пятках. В одной руке был зажат нож, в другой – очищенная морковка, с которой на пол капала вода. – Тебе сколько лет? Мужчина зовет девушку, которую видит впервые, в ресторан.

– Но так по-дружески ведь. – Алиса следила за падающими каплями. – Даже если и свидание, ничего страшного. Я сто лет на них не была. Хоть вспомню, что это такое. У тебя капает.

Данила спохватился и повернулся к разделочной доске.

– Смотри, главное – не поддавайся его обаянию. А то будешь потом опять в комнате сидеть и ничего не есть.

– Даня, ты ревнуешь, что ли? – Алиса встала со стула и выключила закипающий чайник. Данила в это время яростно рубил морковку.

– Нет. Я переживаю за тебя. Считай меня злым старшим братом.

– Ага, – выдохнула девушка. – Спасибо, злой старший брат. – Похлопала Данилу по спине и вышла из кухни.

Дошла до спальни и плотно задернула шторы. В темноте легла на кровать и поджала колени к подбородку. Защитный купол дал трещину и образ Олега просочился в сознание. Каштаново-медные пряди и широкая улыбка. Он ненатурально хмурил брови и старался сдержать разъезжавшиеся в стороны уголки губ.

– Я злой и страшный серый волк! Я в поросятах знаю толк! – рычал он и медленно наступал на десятилетнюю Алису, пятившуюся в притворном ужасе.

– Ты злой и страшный старший брат, – пищала она и картинно подносила руки ко рту. После этого Олег набрасывался на нее, а Алиса начинала верещать и бегать от брата по дому. Когда он догонял младшую сестру, щекотал ее до тех пор, пока она не начинала кричать «Хватит!»

Алиса обожала старшего брата. Родители назвали дочь Олесей, но Олег всегда звал ее Лисой Алисой за рыжие кудри. В итоге она и сама стала называть себя Алисой в кругу семьи, что очень не нравилось маме. В свои десять лет девочка смотрела на брата как на пример для подражания. Двадцатидвухлетний статный парень, любимец девушек, не гнушался работы по дому и всегда умел увлечь сестру новым занятием. Будь то стрельба из им самим сделанного лука, или лепка из глины, залежи который они обнаружили, играя на заднем дворе. Девочка немного завидовала популярности брата и прилагала все усилия, чтобы быть похожей на него. Перенимала жесты, давилась нелюбимой кашей, лишь бы поскорее догнать брата по росту. Даже велосипед свой покрасила в цвета новенького мотоцикла, который родители купили Олегу в честь успешного окончания университета. Алиса не была обделена подарками, но всегда чувствовала, что для родителей она на втором месте. Она пока не могла похвастаться особыми достижениями. Училась ровно, без троек, но и круглой отличницей не была. На кружки никакие не ходила, предпочитая общение с братом. Выдающимся трудолюбием тоже не отличалась. Обыкновенный спокойный ребенок, не доставляющий неудобств, но и не отличающийся от сверстников. Олега же родители возвели на пьедестал и с гордостью рассказывали о его очередном достижении как родственникам, так и соседям.

Олег понимал несправедливое разделение родительской любви и старался проводить с сестрой больше свободного времени, чтобы та не чувствовала себя обделенной. Взял на себя роль воспитателя и лучшего друга. Алиса не стеснялась доверять брату наивные детские тайны, рассказывала о симпатичном новеньком однокласснике и вредной подруге, которая пересела от нее к новенькому. Они вместе придумывали коварные планы мести и вместе же устраивали ритуал прощения.

– Ты очень талантливая девочка, – твердил Олег, когда Алиса расстраивалась из-за некрасивой, по ее мнению, фигурки глиняного кота. – В тебе скрыт талант скульптора! А теперь давай раскрасим твоего котика, и ты сама увидишь, какого красавца слепила.

Алиса размазывала слезы по лицу и, довольная, бежала за гуашью. Брат был центром ее жизни. Ярким лучом, освещавшим чудесное будущее, которое, по словам Олега, ждало Алису.

– Расстроилась из-за того, что я сказал о Давиде? – Данила неслышно подошел к кровати и присел на корточки возле Алисы. Он выглядел виноватым, но старался растянуть губы в улыбке. – Не принимай так близко к сердцу. Проведи хорошо время, развлекись. А то у тебя вся жизнь состоит из сна, книг и блога. Сделай перерыв. Пора уже возвращаться к реальности.

Данила погладил Алису по кудряшкам и поднялся.

– Пошли, суп готов. Я тебя приучу к домашней кухне!

Алиса неохотно поднялась и потерла глаза. Снова влажные. Ни одно воспоминание о брате не обходилось без мокрых дорожек на щеках. Хорошо, что Данила не заметил. Хотя он прав. Пора чем-то занять свои будни, отвлечься от постоянного пребывания в иллюзорном мире своих снов. Но сперва стоит навестить брата. Она так редко приезжала к нему с тех пор, как погрузилась в свои книги. Совесть то и дело подавала голос, но Алиса убеждала себя, что никак не вырваться из-за ей же самой придуманного графика работы. Истинную причину она старалась не вытаскивать на поверхность. Каждая встреча с братом означала возвращение в родной город, из которого она так стремительно уехала. Глубоко въевшиеся в память улицы, дома, напоминающие о том, что ей никогда не вырваться из тени брата. Каких бы высот она ни достигла, для всех, кто знает ее настоящее имя, Алиса навсегда останется Олесей – младшей сестрой Олега.

Данила умудрился приготовить французский луковый суп с сыром так, что Алиса не разобрала, из каких ингредиентов он состоит. Только после того, как она проглотила последнюю ложку, друг признался, что основной составляющей был ненавистный Алисе вареный лук. Девушка резко отодвинула тарелку и молча смотрела исподлобья.

– Тебе же понравилось! Чего дуться теперь?

– Ты мне соврал! Это не обещанный овощной суп.

– Лук тебе уже не овощ?

– Я в следующий раз баклажанов нажарю и скажу, что это грибы. Посмотрим, как тебе понравится.

Данила возмущенно поднял ложку:

– Только не баклажаны! Ты потом не захочешь квартиру драить. Ладно, прости, что схитрил. Но ведь вкусно было. Ты тарелку слопала и не заметила.

На минуту в кухне стало тихо. Алиса скрестила руки на груди и смотрела на стол. Данила аккуратно положил ложку в тарелку, стараясь не звякнуть. Наконец девушка почти шепотом произнесла:

– Я на день уеду завтра. Или сегодня, если места будут на автобус.

– Алиса, ты что…

– Не из-за супа, нет, – она грустно улыбнулась. – Даже не из-за Давида. Просто нужно съездить навестить родителей.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Внезапно вспомнила, что давно уже их не видела. Да и мама каждый раз пишет «приезжай». Я на день, не дольше. Сегодня выеду, завтра к вечеру вернусь. Ты даже соскучиться не успеешь.

– Я пока суп доем, чтоб не выливать. – Данила выдавил из себя виноватую улыбку, но пристально посмотрел Алисе в глаза. Та улыбнулась в ответ и потянулась к мобильному.

– Посмотрю, есть ли билеты.

Билеты нашлись на ночной рейс. Уезжая в час ночи, Алиса рассчитывала к девяти утра быть на месте. Тесная газель с узкими сиденьями, обитыми вытертой синей тканью, не была заполнена даже наполовину. Она заняла пустующее сдвоенное сиденье, бросила рядом с собой сумку. В глубине сдавленно булькнула вода в пластиковой бутылке. Ночной город медленно заструился за окном, убегая все дальше от Алисы. Сперва яркие, залитые фонарями улицы, полные светофоров и автомобилей, несмотря на поздний час. Затем громады черных провалов, что при свете дня оборачиваются забытыми заводами и недостроенными торговыми центрами. И после крутого поворота мимо газели проносились лишь редкие фонари, освещающие междугороднюю трассу, да лениво сменялся силуэт леса за границей дороги.

Алиса прислонилась к окну и тихонько подпевала радио, не дававшее пассажирам уснуть. Одна за другой старые, но не забытые песни забытых исполнительниц. Из тех, что застревают в голове на неделю, но вспомнить имя очередной звезды-однодневки не представляется возможным. Те, что звучат во всех придорожных кафе с названиями вроде «У Кузьмича», «Три медведя» или «Встреча».

Когда фонари стали попадаться реже, недовольный голос с заднего ряда настойчиво порекомендовал водителю выключить радио. Очередная песня оборвалась на словах любви. Алиса откинулась в кресле, закрыв глаза. Мысленно допевала оборванную песню, когда почувствовала, как рядом с ней кто-то сел. Вдохнула знакомый запах древесного парфюма и улыбнулась.

– Давно не виделись. – Тихо сказал Макс, стараясь не мешать спящим пассажирам.

– Меня не было всего день. Точнее, ночь.

– В этот раз прошло больше времени.

– Ты же знаешь, что от меня это не зависит.

– Я просто хотел сказать, что все скучают.

– Я тоже. Меньше всего хотелось вас бросать в тот момент.

– Эд нас вытащил. Пришлось убираться оттуда, но торнадо исчез на подходе к городу. Набережной, конечно, хана, но до леса он добраться не успел.

– Извинись за меня, ладно?

– Возвращайся и сама извинишься. Крис волнуется, что ты пропала.

– Я очень постараюсь. Знать бы еще, как это сделать…

Макс протяжно вздохнул. Алиса открыла глаза. Рядом никого не было, только сумка немного сползла в сторону, рискуя упасть в проход. Она поправила вещи и снова прислонилась к окну. Спать не хотелось. Сзади раздался раскатистый храп. Через несколько секунд спереди зазвучала музыка, вырываясь за пределы чужих наушников. До конечного пункта оставалось еще шесть часов.

– Конечная, приехали.

Громкий голос вырвал Алису из забытья. Сном это можно было назвать с больши́м трудом. Черное марево, в которое она провалилась через долгие минуты дороги под аккомпанемент чужого сопения, храпа и музыки неопределенного жанра. Алиса не могла вспомнить, правда ли во сне она находилась в темноте в полном одиночестве, потерянная и напуганная, или это была лишь реакция сознания на пробуждение в незнакомом месте. Многие всю жизнь ощущают сон лишь как черное пространство, которое они замечают на самой границе сна и бодрствования, но для нее это было в новинку. Да и осознание себя в черно-сером ничто без каких-либо ориентиров и без опоры под ногами было впервые и привело Алису в ужас. Особенно страшным было представить, что теперь это ждет ее каждую ночь.

«Наверное, я смогу привыкнуть. Ведь люди живут с этим и даже не замечают, что всю ночь их окружает непроглядная тьма. А может, со временем я так же стану забывать об этом, стоит мне только открыть глаза. И нет ли уже сейчас чего-то, что непременно нужно было помнить, но что стерлось из памяти?».

Алиса выбралась из автобуса на ледяной воздух. Город спал. Солнце раскинуло лучи, но они еще не набрали силу после ночи и скользили по коже, почти не оставляя тепла. Девушка поежилась и достала из сумки ветровку. Спрятавшись под тонкой тканью от июльской утренней свежести, она,не торопясь, пошла в знакомом направлении. До родительского дома от автовокзала было не больше получаса ходьбы. Маленькие городки вроде этого вообще легко обойти за час-другой. Вряд ли кто-то остановился бы полюбоваться архитектурой – типовая застройка не привлекала взгляд. Серость домов разбавляла зелень многочисленных деревьев и яркие клумбы, заботливо высаженные самими жильцами. Улицы и проулки пересекались под жесткими прямыми углами. В самом центре города, деля его на две части, длинным овалом цвел парк. Он нарушал всю геометрию города и петлял узкими тропинками, создавая непредсказуемый маршрут, по которому можно было выйти к мелкому озеру, на одной половине которого стоял подгнивший деревянный причал. У причала голодными утками теснились облезлые катамараны. На другой половине озера цепочкой в метре друг от друга стояли раскладные стульчики. Рыбаки то и дело поднимались с них и подходили к удочкам, оставленным на рогатинах, из года в год сетуя на редкий клев и пустое озеро.

Тропинка могла привести к редкой светлой березовой роще или к парку аттракционов, которые начали ржаветь еще в те времена, когда Алису не пускали на них без сопровождения брата. А могла просто покружить и вывести к самому началу – единственному входу и выходу в парк. Это всегда удивляло девушку – огромная площадь, казалось бы, должна иметь несколько точек для входа – хотя бы два, с противоположных концов. Но нет, жителям за-парковой зоны приходилось обходить зеленое пространство, чтобы войти внутрь, а потом той же доро́гой возвращаться. В отличие от тех, кто жил в пред-парковой зоне. Им было достаточно пройти по центральной улице, которая упиралась в широкую калитку. Всегда распахнутую и, кажется, уже вросшую в землю. Родители Алисы жили в за-парковой части города, поэтому она, как только подросла достаточно, чтобы гулять без сопровождения, стала ходить своим тайным маршрутом: по улице до черного забора с красивыми металлическими шишками поверху, потом чуть в сторону под прикрытие широкого куста и дальше напрямую в парк, благо она всегда была достаточно худой, чтобы пролезть сквозь прутья, не испачкав одежду.